Новости

«Листая журнальные подшивки»

Андреи ВОЛЧАНСКИЙ

ДОСТОИНСТВО МАСТЕРА

«Театральная жизнь» 1987, октябрь, №20

За долгую жизнь в искусстве Евгению Самойлову приходилось сталкиваться с разным уровнем ролевого материала — от Гамлета и Ясона до «проходных», ныне прочно забытых драматургических изделий. Как бы то ни было, артист считал делом чести полную профессиональную и человеческую отдачу каждой новой работе. Это придавало им ту основательность, что всегда отличает произведение настоящего мастера.

Работы Самойлова становятся украшением любого спектакля с его участием, независимо от общего художественного фона. Они заслуживают внимания и хотя бы краткой фиксации — тем более что исчезают с быстротой, не зависящей от воли артиста. Слишком велика зависимость актерского искусства от преходящих обстоятельств театральной практики.

Семидесятилетие Евгения Самойлова совпало с юбилейной датой образования СССР. Он отметил ее главной ролью в «Диком Ангеле» по пьесе украинского драматурга А. Коломийца. Сыграл своего сверстника, пожилого рабочего, недавно вышедшего на пенсию. Глава большой семьи, Платон Ангел мог, на первый взгляд, показаться некой «модификацией» горьковского Бессеменова или современным вариантом Ванюшина. Не обходя «острых углов» в своем герое, артист убедительно показывал, как крутая родительская власть, непререкаемый авторитет отца становятся в итоге доброй, созидательной силой. Платон Никитич старался научить своих взрослых детей почтению к честной и добросовестной работе, умению соразмерять потребности с затраченным трудом, разумной бережливости, любви к родному дому, а значит, и к родной земле. Цель семейной «политики» — воспитание тех человеческих качеств, в которых сегодня кровно заинтересовано наше общество.

Для исполнительской манеры Самойлова всегда было характерно стремление к романтической приподнятости, ярко-театральной форме. В «Диком Ангеле» он сумел отойти от испытанных, не приносивших удачу актерских приемов, предстать в полном расцвете психологического мастерства, чурающегося резких линий, каких-либо открытых эмоциональных изъявлений. Но за мягкостью его интонаций, тонкой разработкой внутренних «ходов» ощущалась все же, знакомая с давних лет, взрывчатая сила большого таланта, находящегося в постоянном движении и развитии.

На весьма ограниченном пространстве разворачивает Самойлов роль сибирского писателя Угрюмова-Вьюжного в спектакле «Из новостей этого дня» по пьесе Г.Маркова и Э. Шима. Текст дает скудные сведения о герое. На помощь исполнителю приходит внешняя характерность: седая бородка клином, черная перчатка на негнущейся левой руке — очевидно, след фронтового ранения. Проливая свет на биографию героя «Новостей», Самойлов выводит из нее определяющие свойства натуры — мужество, способность к бескомпромиссному поступку. Заметно, что Угрюмов-Вьюжный не избалован известностью, большими тиражами и гонорарами. Выход новой книги — огромное событие для него. И все же, поняв, что в работе над нею он впал в заблуждение, выступил защитником ложной идеи, писатель входит в себе силы забрать рукопись из издательства. Никакие сообщения конъюнктуры, личной выгоды не поколеблют в нем этого выстраданного убеждения.

Несколько раньше он выступил в роли совершенно противоположного свойства. Словно бы решив «тряхнуть стариной», Самойлов вновь блеснул отточенным и легким искусством комедийного актера. «Спасибо за то, что вы вернули нам улыбку Самойлова!» — писал один из зрителей старшего поколения, не забывший любимых фильмов своей молодости — «Светлый путь», «Сердца четырех», «В шесть часов вечера после войны». Письмо пришло в Малый театр после премьеры «Незрелой малины», где Самойлов сыграл веселого и мудрого эпикурейца, изгнанного семьей, запутавшегося в долгах и все-таки не унывающего — вопреки всем ударам судьбы.

Что поделать, сценические образы один за другим уходят в небытие, оставляя след в нашей памяти, на фотографиях из театрального архива, иногда на кинопленке. Не всем суждена долгая жизнь. Но вот уже почти полтора десятилетия могучая фигура князя Ивана Петровича Шуйского, сыгранного Самойловым в «Царе Федоре Иоанновиче», остается живым, сегодняшним впечатлением. Артист по-прежнему заставляет нас сопереживать своему трагическому герою, величественному даже в гибельных заблуждениях. Его живописный, размашистый облик вызывает ассоциации с персонажами народного эпоса, былинными богатырями. Любуясь его эффектной, отчасти картинной внешностью, невольно вспоминаешь образы Васнецова, Сурикова, Корина.

К той же буйной человеческой породе, возросшей на ветру бескрайних российских просторов и великих рек, отнесен артистом и горьковский Игнат Гордеев. Отец бунтаря и мечтателя Фомы связан с ним не только кровным, но и глубинным сердечным родством. И этот персонаж долгие годы остается рядом с Самойловым. Большая литература, выведенная на сцену сильной и уверенной режиссерской рукой, верный залог длительного актерского успеха. Такое необходимое театру сочетание складывается, увы, но всегда. Но оставаясь на краю классической «триады», будучи ее последней «инстанцией», актер должен в любых, самых неблагоприятных обстоятельствах встречать зрителя во всеоружии духовного опыта и профессионального мастерства. Так, как это делает в свои семьдесят пять Евгении Валерианович Самойлов.