Новости

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ: Я – СОЧЕТАНИЕ ЮМОРА С НЕВРАСТЕНИЕЙ

У одного из ведущих актеров Малого театра, народного артиста РФ Василия Бочкарева как-то не сложился роман с кинематографом. И хотя в его послужном списке есть несколько хороших киноработ, Бочкарев — один из тех артистов, для кого главное — работа в театре. Именно за нее Бочкарев был удостоен и высокого звания, и Государственной премии. О его уникальных актерских данных давно ходят легенды, а некоторые, самые смелые критики, сравнивают Бочкарева с великим Михаилом Чеховым. Василий Бочкарев один из тех актеров, ради встречи с которым зритель согласен смотреть даже самый плохой спектакль. Именно этим руководствовался корреспондент «СО», отправляясь на спектакль «Адриенна, или Браво, мадмуазель Лекуврер!», поскольку наградой за трехчасовое терпение была встреча с артистом, скрасившим своей игрой серость данной постановки.

- Ученик Петра Фоменко Сергей Женовач, поставивший в Малом театре не один спектакль, не является представителем традиционной классической школы, с которой ассоциируется «дом Островского». Насколько комфортно было вам работать с этим режиссером?

- Я не думаю, что Женовач — не совсем школа Малого театра. Мне кажется, что само понятие «школа Малого театра» вещь несколько старомодная. Любой театр, в том числе и Малый, развивается. Поэтому встречу с Женовачом, действительно являющимся современным режиссером, можно назвать большой удачей. Тем более, что это один из тех постановщиков, кто создает в спектакле актерский ансамбль. Подбирается компания, и, как творил Георгий Товстоногов, осуществляется художественный заговор. Мне очень понравился тот заговор, который предложил Женовач.

- Что, на ваш взгляд, отличает спектакль «Правда хорошо, а счастье лучше» от других постановок Малого театра?

- Я бы сказал, что у этой постановки существует отличие от спектаклей, идущих не только в Малом театре. Женовач создал игровую среду, которая позволяет актерам понимать, про что они играют. Если творить о моем персонаже, то мы с режиссером решили, что Сила приехал в город своей юности для того, чтобы перед смертью попросить прощение и восстановить справедливость во взаимоотношениях. Ведь не стоит забывать, что исповедь не только в словах, но и в делах.

Уходя, за собой надо все прибрать.

- Планируете ли вы продолжить сотрудничать с Сергеем Женовачом?

- Сейчас мы выпускаем спектакль «Мнимый больной». Мне кажется, что получилась очень хорошая постановка с очень хорошим актерским составом. Кстати, этим летом, практически накануне премьеры, я побывал в Париже. Сходил на могилу и поклонился Мольеру.

- До того, как прийти в Малый театр, вы работали в нескольких коллективах и в том числе в труппе Анатолия Васильева. Почему вы ушли от режиссера-реформатора, вернувшись в классический театр?

- Нельзя говорить о том, что я куда-то вернулся. Дело в том, что Василев — безусловно талантливый режиссер. Я сыграл у него первый вариант «Вассы Железновой» и «Серсо». Я не хочу рассказывать о той ситуации, которая сложилась в театре Васильева, тем более что он интерпретирует ее несколько иначе. Сейчас, оглядываясь назад, я чувствую, да и чувствовал тогда, что являлся разменной монетой. Из театра Васильева я уходил в никуда, но жизнь сложилась так, что привела меня в Малый театр. Но, что бы ни говорили, свои самые большие впечатления и свой самый большой актерский опыт я приобрел, работая именно с Анатолием Василевым. В то время это был мой режиссер, а я тогда был его актером.

- А сегодня у вас есть свой режиссер?

- Сергей Женовач. Причем по всему. И по взглядам на жизнь и театр, по значимости личности. Сергей замечательный постановщик и педагог, но, кроме того, он большой души человек А это сочетание для меня очень важно. Мне очень жалко, что Женовач не будет больше работать в нашем театре, поскольку возникает вопрос о создании его собственного коллектива.

- Вы уникальный актер, совмещающий в себе амплуа трагика и комика. Актером какого амплуа вы сами себя ощущаете?

- Я точно не помню, как про меня сказал Петр Фоменко, но это некое сочетание юмора с неврастенией. А если честно, то не знаю. Мне очень нравится фраза Александра Островского о том, что у актера не должно быть своего почерка. Я солидарен с этой теорией. Нужно ловить волну интонаций персонажа, а сделать это можно только тогда, когда в себя впустишь и автора, и персонаж, и режиссера. И потом, это уже по Михаилу Чехову, отстраненною управлять всем этим миром, который мною создан.

Лилия ХАВИНА
«Самарское обозрение», 29.08.2005