Новости

«Листая старые подшивки»

ДОКТОР ВАТСОН ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА

Виталий СОЛОМИН: «Свой дневник я писал матом»

Соломин в отличие от общепринятого мнения себя идентифицирует не с доктором Ватсоном, а с инженером Вадимом из «Зимней вишни». Виталий Мефодьевич считает, что тоже не вписывается в нынешнюю чистоганную действительность. Его несет по течению, и направление он не выбирает. При нашей встрече Соломин пожаловался: «Мне тут предложили свою страничку в Интернете. Представляете, это стоит 800 долларов!» Гонорар заштатного американского актера за один съемочный день целое состояние для наших звезд.

- Виталий Мефодьевич, кинорежиссеры о вас совсем забыли?

- Я в простое почти два года. Начал было сниматься в польском детективе «Все красное» с Еленой Сафоновой и Ларисой Удовиченко. Снимали несколько месяцев по четырнадцать часов в день. Потом закончились деньги. Меня даже никто не предупредил. Так что пока никаких планов, связанных с кино, у меня нет. И должен сказать, что это катастрофа.
Малый-то театр прокормить не может. Все 35 лет, пока я в нем играю, приходилось подрабатывать где-нибудь на стороне. Сейчас стало еще хуже. Моя семья неприхотливая много не нужно. Но так складывается, что иногда вынужден делать то, что у меня не очень хорошо получается. Озвучивать, например. За других почему-то говорить не умею. И это очень тяжелый труд. Огромная нагрузка на связки. Записывают обычно в темном обкуренном помещении. Говорить надо быстро, по сигналу.

- А если торговать лицом? В рекламе сниматься или мелькать на фестивалях?

- Тусоваться не люблю. Почти нигде не бываю. А в рекламе один раз снялся.

- Что делали в кадре?

- На «Мосфильме» я проходил мимо каких-то людей и спрашивал: «Где третий павильон? «Мне не отвечали, я махал рукой и уходил. Роль примитивная, но хоть денег заплатили. Очень кстати - у жены как раз был день рождения.

- Василия Ливанова в ролике с текстом: «Кто украл мой чай?!» - видели?

- Нет. Но не глядя могу сказать: Ливанов человек талантливый, плохо не сделает. Этому актеру, одному из самых популярных в стране, очень много в свое время недоплатили. Пусть теперь хоть какая-то отдача идет от лица и образа. Так что я бы даже не обсуждал то, что кто-то из актеров зарабатывает на рекламе. Не воруют же. Тем более в период, когда в стране нет кинематографа, а театральная постановка стоит десятки тысяч долларов!

- Но ведь есть же так называемые модные представители вашей профессии! У них-то все в порядке...

- Скорее это такие разрозненные группы, которые тусуются на фестивалях и друг друга награждают. Мне бы не очень хотелось к ним примыкать. Когда много лет проработаешь в таком театре, как наш, где играли такие великие люди, как Бабочкин, Пашенная, Нифонтова, Самойлов, - критерии другие. Поэтому в большинстве случаев в адрес нашей так называемой «обоймы» высказываюсь резко. Но только в кругу своих друзей-мужиков. Детям своим старшей Насте и младшей Елизавете - мнение о кинематографе не высказываю. Не хочу разочаровывать. Они - представители другого поколения. Но меня сейчас удивить трудно.

- «Сибирского цирюльника» посмотрели?

- Нет. Я и «Титаник» не смотрел. Потому что не люблю, когда навязывают. Ни за что ничего не куплю и не съем из того, что рекламируют. Раньше все как сумасшедшие доставали романы Маркеса. Я тогда их читать не мог. Такой у меня рефлекс отторжения.
Излишняя реклама нарушает естественный ход событий. По-настоящему талантливый человек живет тихо и скромно. Это сразу притягивает.

- Камень в огород Михалкова?

- Он замечательный артист и режиссер.

- И фактически ваш руководитель по Союзу кинематографистов...

- Он мне никто. Как и президент, и министры. Я сам по себе. У меня есть совесть и близкие люди, за которых отвечаю. Я бы хотел, чтобы еще был Бог, но пока только иду в эту сторону. Жду, когда и религия перестанет быть модной. Но мои дочери обе решили покреститься.

- В сериале о Шерлоке Холмсе вы снимались с невестой или с женой?

- Мы уже были супругами.

- Вы не боялись, что стереотип доктора Ватсона приклеится к вам навсегда?

- Дело не только в Ватсоне. Мне часто предлагали однотипажные роли. Но я старался их избегать.

- «Холмса» действительно оценили в Великобритании? Или это байка?

- Туда ездил Василий Борисович Ливанов. Привез вырезки из газет. В «Дейли Мейл» написали, что критики назвали наш дуэт лучшим из иностранных. Своих, англичан, пресса корректно не трогала.

- А что ваши дети потом о фильме говорили?

- Я с ними вместе его не смотрел. Знаю, что они видели, но свои восторги не высказывали. Из них доброе слово клещами надо было тащить. Но теперь Настя, которая сама стала профессионалом, когда бывает на моих спектаклях, иногда может сказать: «Папочка, какой ты у меня талантливый!». Это предел мечтаний. Чувствуешь себя гением. Даже если знаешь, что это не так. Обмануться приятно.

- Эпопея с «Зимней вишней» закончена навсегда?

- Надеюсь, что да. Но не знаю, что думают по этому поводу авторы. Может, и напишут продолжение. Про престарелую пару: она еще замечательно сохранилась, а он уже сдал - на бельгийских-то харчах. Подзабыл русский язык и рвется на родину. Возвращается сюда, а Россия совсем чужая. Она и для нас-то перестает быть родной.

- Вы согласны с тем, что вторая серия «Вишни» слабовата? И вообще: стоило ли снимать продолжение?

- Когда придумывались следующие серии, я в этот процесс не вмешивался. Я доверял и доверяю своему режиссеру Масленникову.
Могу сказать, что в этой картине для меня много личного. Вадим мне понятен - я за него переживал как за реального человека. Его растерянность в разных жизненных ситуациях. Ненужность в новой России, когда пришли монстры со своими деньгами и законами. Им кажется, что это здорово. А Вадим остается самим собой. И в результате как-то выживает. Жизнь несет его по течению.

- И вам так же трудно принимать неожиданные решения?

- Все время приходится это делать. Надо от чего-то отказываться или на что-то соглашаться. И чем старше становишься, тем больше ответственности. Знаешь, что за каждый шаг придется отвечать.

- Вы с Еленой Сафоновой общаетесь? Говорят, она человек непростой...

- Вы знаете, все мы сложные.

- Но играть любовь без симпатии трудно.

- Мы вполне нормально друг к другу относимся. Не обязательно же дружить семьями. У нее своя жизнь и у меня своя, другой круг общения. Один из моих ближайших друзей математик. Другой - доктор медицинских наук, зав. хирургическим отделением. После бандитских разборок всех везут к нему. Лекарств нет, ухаживать некому... И об этом кому-то надо рассказывать. Своим неинтересно обрыдло. Я тоже жалуюсь. Нужно высказаться. В баню ходим или просто сидим за рюмочкой.

- Вы сентиментальный?

- Думаю, да. Иначе я не был бы актером. Я могу и расплакаться, когда по телевидению идет какой-нибудь документальный фильм про заключенных. Хотя в жизни плачу редко. Последний раз плакал, когда жене делали операцию.

- Сейчас все в порядке?

- Слава Богу.

- Она работает?

- Пока нет. По образованию она художник-модельер. Ее приглашали на должность арт-директора в бутик на Манежной. Но из-за кризиса возникли проблемы.

- Дочери мечтают о театре?

- Старшая, Настя, уже состоялась как танцовщица. Этот путь выбрала для нее жена. Настя окончила школу-студию Игоря Моисеева и теперь работает в его ансамбле. Я этим необыкновенно горжусь. Видел Настю на сцене. И даже пожалел, что она не стала драматической актрисой. Заработки у них, правда, слабоваты. Но главное, что нравится. Настя очень работоспособная и дисциплинированная.

- Эти качества - от вас или от супруги?

- Скорее, от Моисеева...

- Для младшей профессию еще не выбрали?

- Сейчас всей семьей прикидываем, что по ней. Зять считает, что Лиза должна стать юристом. Есть друзья, которые помогут. Если захочет пойти в медицину - в этой области тоже есть знакомые. Но пока полная неопределенность. Вдруг Лиза начала рисовать. Недавно уложили внука (это Настин сын) спать Лиза часок с ним посидела и принесла замечательный карандашный рисунок. Совершенно живой мальчик со спящими губами и веками. На меня раз в пять лет находит, и я тоже что-то нарисую. Но у меня так не получается.

- Что вам приятнее играть - чувства или ситуации?

- Я не понимаю таких сюжетов, в которых отсутствует история любви. Потому что в ней - все. И если тебе женщины неинтересны, а ты им - готовь бумажные цветы...
Не представляю, как люди обходятся без любви в армии или в тюрьме. Это огромная проблема, которую забивают всякими компотами. Есть физиология, но есть еще и душа.

- А если придет к вам режиссер и предложит роль в жуткой «чернухе» за большие деньги, согласитесь?

- Мне предлагали, только за небольшие деньги. Отказался. Хороший режиссер, молодой, симпатичный, и сценарий такой авантюрный. Но нельзя же играть бесплатно. К тому же мы с режиссером и в творческом плаче не поняли друг друга. Он хотел, чтобы я сыграл крутого, у которого нет никаких слабинок. Но таких железных не бывает. Это патология. Когда человек остается один на один со смертью, он задает себе вопрос, зачем он жил, кого любил, вспоминает маму.

- Свою слабинку знаете?

- И не одну.

-?

- Не скажу. Зачем же открывать свою ахиллесову пяту?

- А что в Малом театре?

- Премьер у меня не было давно. Занят всего в двух спектаклях в «Дяде Ване» и «Свадьбе Кречинского». Но, как говорится, в России надо долго жить. В Малом тоже надо долго жить и ко всему привыкнешь. Простои бывали по несколько лет. Графиков работы мне никто не составляет. Получается, что я как будто бы выпал из художественных планов Малого театра.

- Я не верю, что зритель не идет на Соломина! Неужели у вас такие сильные конкуренты?

- У руководства - свои вкусы и пристрастия. Наверное, актерам не надо на это обижаться.

- Но руководство - это же ваш родной брат, Юрий Мефодьевич Соломин, художественный руководитель театра!

- Я сам по себе. Это не значит, что я стараюсь сознательно от него отдалиться. Но так получается. Я очень закрытый человек. Ищу другие пути. Сделал театру несколько предложений, но их не приняли. Теперь чего-то жду. Надеюсь, что хотя бы к своему шестидесятилетию сыграю в новом спектакле. Не так уж долго ждать. Два года.

- Готовите большое торжество?

- Юбилей устраивать не хочу. Одни нервы. Но самого себя надо порадовать чем-нибудь этапным. Постоянно обдумываю какие-то будущие постановки. Могу всю ночь глаз не сомкнуть. Когда мои засыпают, ухожу на кухню, ложусь на диванчик и начинаю мысленно перескакивать от одной пьесы к другой. Снотворное не действует.

- Может, пора засесть за мемуары?

- Не уверен, что мои воспоминания кому-то интересны. Но дневник я время от времени веду. Начал еще в молодости. Сначала казалось, что кто-то подсматривал из-за плеча. В себе носил, а передать не мог.

- А если надиктовывать секретарше?

- Секретарш у меня нет и не было. Недавно на всю зарплату купил жене цветов на день рождения на этом деньги мои закончились.

- Да, такие теперь букеты... И что же стало с дневником?

- Решил себя «расковать». Исписал тетрадь одним матом.

- Слов хватило?

- У нас такой мат, что им можно выразить любую мысль. Я так себя сломал, и потом стал писать нормальным человеческим языком. Иногда перелистываю. Вспоминаю каких-то людей, характеры, события, с ними связанные. Но эти воспоминания только для меня. Показывать их никому не собираюсь.

- О съемках в «Сибириаде» написали?

- Да, есть одна смешная глава. Меня однажды забыли взять на съемки...

- То есть?

- Я играл главную роль. Но понятно, что все крутилось вокруг режиссера Андрона Кончаловского. Мы постоянно выбивались из графика, куда-то опаздывали. А я как человек театрально воспитанный приходил вовремя и постоянно ждал остальных. И однажды решил: не буду выходить из своей комнаты (это было в Калинине), пока сами не позовут. Сидел и наблюдал за суматохой из окна. Кончаловский, как всегда, давал указания перед съемкой. Наконец он был отправлен на персональном лимузине, потом за ним на автобусе поехала вся группа. Они добираются до места - сплошные торфяные болота. А сниматься целый день. И вдруг кто-то закричал: а артиста-то нет, а Фирса-то забыли! ..

- И в Москву брат без вас уехал...

- У меня тогда были совсем другие интересы. Родители преподавали музыку. Я пел. организовывал какие-то квартеты. Занимался математикой, спортом. И еще не знал. кем буду. В общем, когда Юра уже состоялся в столице, я еще сидел в родной Чите, как в утробе. Но понимал, что двигаться вперед надо, а значит - в Москву. Отец меня поддержал. Сказал: «Падать - так с белой лошади». Он в меня верил. А потом в Читу приехала столичная комиссия набирать сибирский курс. Посоветовали ехать в Москву. Поступил сразу - на «троечку» в Щепкинское училище. Два года ужасно боялся актерского мастерства.

- Юрий Мефодьевич не помогал?

- Нет. Это было бы унизительно.

- И за сигаретами как младшего не посылал? ..

- У нас холуйство не культивировалось. Я и теперь себя ужасно чувствую, когда рабочие приходят, подметают, то есть делают то, с чем я могу справиться сам.

- Да, домработница у вас не уживется...

- Жена против. Неловко; когда за тобой кто-то убирает. И потом, не такие уж у нас хоромы.

- С молотком в руках вас увидеть можно?

- Конечно. Мы недавно купили старенькую дачку 37-го года, недалеко от Шереметьева.

- Пролетарские шесть соток?

- Нет, у нас двадцать. Там старые яблони растут, толстые березы, которым лет по шестьдесят. Дом необыкновенно уютный, с печкой. Был грязным, заброшенным. Мне Саша Голобородько помогал отмывать полы. Вася Бочкарев клеил обои. Меня не допускали - что-то там морщило. А я теперь хочу отстроить второй этаж и перестроить дачу так, чтобы зимой можно было жить. Вообще мечта быть поближе к природе. У костра сидеть. Наблюдать, как желтеет, зеленеет, расцветает...

- Виталий Мефодьевич, а что сейчас люди говорят на улицах любимым артистам?

- «Спасибо за то, что вы сделали...» Сейчас слышать это для меня необыкновенно важно. Я хожу в не слишком презентабельном виде. Кепон такой у меня... Не для того, чтобы меня не узнали. Скрываться-то нечего - не так уж и преследуют. А тут однажды что-то покупал за заслуги отдали бесплатно. В такие моменты чувствую, что живу в своей стране. Или придешь в ресторан Дома журналистов - там с официантами из бывшего ВТО поговоришь, и кажется, как будто та, прошлая жизнь и не прерывалась...

Наталья КИЛЕССО.
«Московский комсомолец», 27.03.1999

ОБСУДИТЬ В АНТРАКТЕ