Новости

ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я АБСОЛЮТНО НЕ ПОХОЖА НА СВОИХ ГЕРОИНЬ»

Наверное, если бы можно было составить список самых популярных и любимых зрителями артистов, Ирина Муравьева заняла бы в нем одно из первых мест. Она завоевала наши сердца ролью бесшабашной Людмилы в картине «Москва слезам не верит» и закрепила свой успех, сыграв в «Карнавале» и «Самой обаятельной и привлекательной». Сейчас она почти не снимается, но в Малом театре у нее замечательные роли в «Чайке», «Вишневом саде», «Лесе»...


— Ирина Вадимовна, многие величают вас легендой советского кинематографа. Как вы к такому титулу относитесь?

— А разве можно к нему относиться серьезно? Есть понятие «великий артист», а есть — «популярный», то есть любимый народом. Так вот, я — и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!». Значит, узнали. Конечно, становится неловко — знаете, такая простота, которая хуже воровства. Надо это пережить и понять, что люди не хотели тебя обидеть. Просто издержки профессии. Но вот легендой меня называть рано, мне же не 100 лет, а всего лишь 55.

— Вы так легко говорите о возрасте?

— А что скрывать, если он у меня на лице написан? Вот если бы я «вела борьбу» за внешность, каждую морщинку на учет ставила и бегала на пластические операции, можно было говорить, что мне 35. Но подтяжки я, скорее всего, делать не стану. Есть тут и еще одна опасность: если тщательно скрывать свой возраст, люди могут подумать, что тебе больше, чем есть на самом деле. Так что лучше уж правду скажу.

— Ваши героини, как правило, девушки из провинции, приехавшие покорять столицу.

— До сих пор не могу понять, почему именно меня выбирали на эти роли. Дело в том, что я — коренная москвичка. Более того, в жизни никуда и никогда из дому не уезжала, даже в пионерском лагере не была — абсолютно домашняя девочка, мамина и папина дочка. Хорошо училась, иначе было нельзя, нас с сестрой родители даже за четверки ругали. Да и столицу покорять я никогда не стремилась.

Мечтала поступить в театральный институт, стать артисткой. А там уж, думала я, уеду в маленький городок, поступлю в театр, буду, как героини Островского, играть большие и маленькие роли. Конечно же, стану примой! А потом создадут что-то вроде нового Художественного театра с новым Станиславским во главе и меня пригласят туда. Этому театру я посвящу всю свою жизнь! Моей любимой книгой была тогда «Моя жизнь в искусстве» все того же Станиславского.

— Это идеалы вашего поколения или лично ваши?

— В то время был театральный бум: люди часто и с удовольствием ходили в театры, и профессия актера была в большом почете. Мы задумывались над смыслом жизни, о том, как быть полезным обществу, но... Я живу не прошлым, а сегодняшним и завтрашним днем.

—Жизнью своих детей?

— Ну, я еще не так стара. Конечно, будущее детей для меня очень много значит, но и мой собственный завтрашний день мне небезразличен.

Из нашего досье: После окончания школы Ирина Муравьева подала заявления во все театральные училища Москвы и... ни в одно не поступила. На следующий год ситуация повторилась. Ее приняли только в студию при Детском театре, конкурс там был меньше и принимали только абитуриентов с московской пропиской. После окончания студии Муравьева несколько лет работала в Детском театре — играла зайцев и пионеров, а ее дебютом стала роль деревенской бабы в массовке. Свой первый эпизод в кино она сыграла в 1973 году, а через год ей предложили первую большую роль — Сюзанну в картине «Чисто английское убийство». В 1977 году Муравьева перешла на работу в Театр Моссовета, тогда же поступила на заочное отделение ГИТИСа. По-настоящему знаменитой она стала в 1980 году, когда на экраны страны вышла картина Владимира Меньшова «Москва слезам не верит».


— Но хоть характером вы похожи на Людмилу из картины «Москва слезам не верит» или Нину Соломатину из «Карнавала»?

— Ни капельки! В жизни я тихая, спокойная, покладистая — просто «мышь под веником». И к тому же очень послушная. Мне вообще кажется, что женское счастье — в послушании. Это же такое удовольствие — за кем-то идти, кого-то слушаться. Мне никогда не хотелось куда-то ехать, чего-то добиваться. Я не лидер, а ведомая. Просто я — актриса и должна уметь сыграть любой характер, даже абсолютно чуждый моей внутренней сути. И вообще, не надо искать сходства между актером и его персонажем, как правило, его нет. Хотя понимаю, что зрителям такие аналогии всегда интересны.

— Странно, а производите впечатление волевой женщины.

— Что вы, я абсолютно безвольная! И на съемочной площадке беспрекословно подчиняюсь режиссеру. Если он разрешит, охотно импровизирую. А нет — так нет. Например, режиссер картины «Самая обаятельная и привлекательная» Геральд Бежанов не позволял добавить ни слова отсебятины. И объяснял почему: только в таком случае фильм будет звучать, как анекдот, — коротко, ясно и смешно.

— А журналисты на вас жалуются: говорят, что строптивая.

— Все мы становимся строптивыми, когда нам навязывают что-либо, нам несвойственное. Наверное, о многих людях, именуемых звездами, судят как раз по таким моментам. И в этом смысле я действительно строптива: не люблю чувствовать себя в неестественном, неорганичном для меня положении. В таких случаях меня одолевает дух противоречия, и я настаиваю на своем. Вплоть до конфликта. Что же касается журналистов, то я не люблю не столько их, сколько пристального внимания к моей особе и личной жизни. К тому же многие ваши коллеги зачастую бывают невнимательны: вопросы задают, а ответы на них не слушают...

— «Самая обаятельная и привлекательная» — просто наглядное пособие для неуверенных в себе девушек. А вы как к этой картине относитесь?

— Поначалу ужасно! Очень стеснялась своей работы в ней. Только название кто-нибудь произносил, а я уже красными пятнами покрывалась. Думала: решаются проблемы какого-то дурацкого конструкторского бюро, просто история «из жизни насекомых»! В то время уже был Сокуров, авторское кино, а у нас что-то незамысловатое, житейское. Но вот прошло время и стало понятно: такое кино тоже имеет право на существование.

— Правда, что после фильма «Карнавал» вам прочили славу фигуристки?

— Это шутка, конечно, но некоторая доля правды в ней все-таки есть. Я ведь до этой картины абсолютно не умела кататься на роликах. Хотя, в принципе, способна к спорту, к движению. Вот меня и учили во время съемок, причем училась я у вас, в Киеве. Там были гастроли Театра Моссовета, в котором я тогда работала. И за мной приехал ансамбль «Ритмы планеты», в танец которого я должна была вписаться на своих роликах, и тренер. Деваться было некуда, а уроки эти проходили на киностудии Довженко.

— Падали?

— И много раз! Это не же современные роликовые коньки, на которых любой ребенок может научиться кататься. У них полозья и маленькие колесики — очень удобно! А у моих было четыре больших колеса, это значит — никакой маневренности. Ни в коем случае нельзя было наступать на пятки: колеса моментально улетают назад, и ты падаешь. Но, несмотря на все синяки и ссадины, я научилась очень прилично кататься. Правда, по роли это надо было делать плохо, вот я и подыгрывала.


— Как вы относитесь к себе на экране?

— Честно? Когда я себя вижу, меня тошнит. Как физически, так и морально. Много лет назад, когда только начали выходить мои картины и я впервые увидела себя на экране, мне казалось, что это не я. Вообще, это какое-то патологическое зрелище.

— ?!

— Представьте, что вы видите себя на пленке: там вы ходите, сидите, разговариваете. И в это же время перед экраном сидите... тоже вы. Это же настоящее раздвоение личности! Все мы привыкли считать себя лучше, чем мы есть на самом деле. Я еще не видела ни одного человека, полностью довольного тем, как получается на видео или фотографиях.

Прошло время, и я уже не похожа на себя молодую. Вижу, что там что-то юное ходит, но как к себе я к этому не отношусь. Вообще, если кто-то думает, что я специально сажусь перед телевизором, чтобы посмотреть на себя, то это не так. У меня дома есть только одна кассета с записью фильма с моим участием, да и ту сын переписал с телевизора.

— В финале двух самых любимых наших картин — «Карнавал» и «Москва слезам не верит» — ваши героини остаются, что называется, у разбитого корыта. Как вы считаете, они побеждены?

— Ни в коем случае! Не такими я их сыграла, чтобы они так легко сдались на милость обстоятельств. Я верю, что Нина Соломатина обязательно станет актрисой, а Людмила встретит своего генерала! После премьеры «Москва слезам не верит» картину бурно обсуждали. И многие пеняли режиссеру: дескать, как же так, Людмила у вас такая боевая, а в отличие от своих подруг оказалась типичной неудачницей. И тогда один критик — сейчас уже и не помню кто — сказал: «Ничего, эта свое еще возьмет!». Я тоже так думаю.

— Некоторые ваши поклонники ваши картины «Карнавал» и «Москва слезам не верит» смотрели по 10-15 раз.

— Бедняги! Могу им только посочувствовать.

Из нашего досье: Фильм «Москва слезам не верит» имел оглушительный успех — в прокате 1980 года он собрал почти 85 миллионов зрителей. Согласно рейтингу журнала «Советский экран», он был назван лучшим фильмом года, получил награды на фестивалях в Португалии и Бельгии, в США был удостоен «Оскара». Ирине Муравьевой картина поначалу... ужасно не понравилась. После просмотра рабочего материала актриса расплакалась, ее героиня Людмила показалась ей олицетворением всего того, что Муравьева не любила в людях: хамства, наглости, грубости, бесцеремонности.

На премьере в Доме кино она сидела, вжавшись в кресло, и боялась даже посмотреть в зрительный зал. Когда же коллеги начали ее поздравлять, подумала: «Конечно, а что же им еще делать?». И только потом с удивлением поняла, что фильм действительно понравился зрителям. За роль Людмилы Муравьева получила Государственную премию СССР.

— Не стань вы актрисой, какую профессию выбрали бы?

— Вообще-то, я мечтала стать учительницей. Хотела взять детей и вести их с первого класса по десятый. Очень любила в детстве в куклы играть, от этого, наверное, и тяга к учительству. Когда оканчивала школу, попросила родителей купить мне куклу. Последнюю. Понимала, что с этими увлечениями покончено и скоро начнется новая — взрослая жизнь.

— Если бы у вас была возможность прожить жизнь сначала, вы бы повторили свой путь или изменили его?

— Часто приходится слышать, как люди уверяют: прожил бы так же. А вот я все сделала бы абсолютно по-другому и очень многих ошибок не совершила бы. Это сейчас я такая умная, потому что много раз обжигалась.

— Какая вы жена и мать?

— Без ложной скромности могу сказать: образцовая. Я полностью погружена в свою семью и ни сил, ни времени для нее не жалею.

— Наверное, трудно при актерском графике воспитывать детей?

— Да по-разному получается. Слава Богу, у меня была возможность растить детей дома, а не таскать их в театр и не укладывать спать за кулисами. Многие считают такое детство романтичным. Но мне кажется, что все это от бедности, когда бабушки нет, а на няню денег не хватает. У моих детей (а у меня два сына) было нормальное, не закулисное детство. Кстати, моя мама тоже воспитывала нас с сестрой дома.

— Не жалеете, что у вас нет дочери?

— Знаете, когда я рожала, как-то над этим не задумывалась. Просто хотелось ребенка, чтобы можно было его нянчить, кормить, пеленать — в общем, заботиться. А уж мальчик это будет или девочка, абсолютно все равно. Но теперь я понимаю, что было бы очень хорошо, если бы у меня была еще и дочка. А то у меня дома исключительно мужская компания, даже кот и собака мужского пола. Ну, ничего, буду любить невесток, а там, может быть, внучка появится...

— Каков типичный день знаменитой артистки?

— Все начинается с того, что не успею я лечь, как уже звонит будильник. Встаю рано — в семь часов утра уже на ногах. Потом готовлю завтрак. Не для себя — я по утрам почти не ем — для сыновей. Учтите, никаких бутербродов на скорую руку — каша, яйца, чай. После завтрака отправляюсь в театр, там я должна быть к 11 утра... Поскольку у меня разорванный рабочий день, прихожу домой на обед. Если вечером у меня спектакль, к семи возвращаюсь в театр. Если нет, то целый день свободна! Делай что хочешь! Знаете, как в том анекдоте: дома я царица, что хочу, то и делаю: хочу — стираю, хочу — полы мою.

— Готовить любите?

— Люблю не люблю — я себе таких вопросов не задаю. Надо, вот и готовлю.

Причем делаю все быстро, но без суеты. Говорят же мудрые люди, что поспешать надо не торопясь. Семья все время кушать хочет.

— А женские радости в виде шитья, вязания, вышивания вас привлекают?

— Ужасно всего этого не люблю, даже в детстве не смогла ничему такому научиться. Разве что шарфик могу связать, да и то только потому, что он абсолютно прямой. А вот моя мама очень хорошо шила и вязала, поэтому мы с сестрой всегда были хорошо одеты.

Из нашего досье: Уже 32 года Ирина Муравьева замужем за режиссером Леонидом Эйдлиным, они поженились еще в те времена, когда оба работали в Детском театре. У них два сына. Интересно, что в этой семье все родились в феврале: 2 февраля — Эйдлин, 6-го — младший сын, 8-го — сама Ирина Вадимовна, 15-го — старший сын.

Несколько лет назад муж подарил актрисе машину, и с тех пор езда за рулем — ее самое любимое занятие. «Только там я могу по-настоящему отдохнуть, — говорит она, — побыть наедине с собой».

В последнее время Ирина почти не снималась. И вот прошлым летом наконец-то появилась на эк ране в сериале «Спас под березами», который снял Леонид Эйдлин. Муравьевой досталась роль женщины, ведающей церковной палаткой и свечным ящиком. Во многом картина отвечает нынешнему мировоззрению актрисы.

— Вы считаете себя счастливой?

— Для того чтобы быть счастливой, у меня очень много грехов.

— Вы верующий человек?

— Да, и пришла к этому сознательно, в достаточно взрослом возрасте. В церковь хожу. Но, как говорят, и рада душа в рай, да грехи не пускают. Грехи мешают жить, а простить их себе я не могу.

Людмила ГРАБЕНКО
«Бульвар Гордона», 04.12.2006