Новости

ЮРИЙ СОЛОМИН, НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР: ТЕАТР ХОТЯТ ПРЕВРАТИТЬ В НЕФТЯНУЮ ТРУБУ

Накануне 250-летия государственной русской сцены знаменитый актер и режиссер с тревогой думает о ее завтрашнем дне.

Это очень значительная дата для всей нашей отечественной культуры. Два с половиной века назад, 30 августа 1756 года, императрица Елизавета Петровна подписала указ, повелевший «учредить Русский для представления трагедий и комедий театр... « Таким образом было положено начало первой в мире системы государственных театров, первыми из которых стали Александрийский театр в Санкт-Петербурге и Малый в Москве.

Перед этим знаменательным днем и состоялась беседа с художественным руководителем Государственного академического Малого театра, народным артистом СССР Юрием СОЛОМИНЫМ.

Глубокие истоки питают нас

- Юрий Мефодьевич, весь русский или даже шире - российский театр вправе праздновать столь внушительный юбилей. Но для руководимого вами коллектива это праздник особенный. Что чувствуете вы и о чем думаете?

- Пожалуй, главное чувство - это гордость за нашу культуру, за ее большую и славную историю. Нас нынче любят поучать все, кому не лень. Но позвольте, а все ли имеют такое право? Вот, скажем, не было страны под названием США еще и в помине, когда наш театр уже был.

Нельзя нам превращаться в иванов, не помнящих родства. В России богатейшие театральные традиции, нас питают глубокие истоки, идущие из далеких веков. Много областных театров, возраст которых перевалил за два столетия или приближается к тому. Это и ярославский, созданный знаменитым Федором Волковым, и тверской, и владимирский, и орловский... Регулярно мы у себя в Малом проводим фестиваль «Островский в Доме Островского» , и каждый раз убеждаемся: театральная наша провинция вовсе не есть нечто второсортное. Она выросла на благодатной почве и сегодня продолжает радовать множеством талантов, замечательными спектаклями.

Что касается Малого театра, то особое значение, по-моему, имеет вот какой факт: труппа его возникла в 1756 году при Московском университете. В 1755-м родился университет, а на следующий год - театр. Разве не символично для России?

- Поэтому, наверное, и называли Малый театр вторым университетом...

- В том числе и поэтому. Но, конечно, тут есть еще один, гораздо больший смысл: русский театр изначально не только развлекал, но и просвещал, воспитывал. Важно помнить об этом сегодня, когда кое-кому хочется превратить сцену в сплошное развлекательное шоу. Не наш это путь!

Малый театр всегда дорожил своими традициями. Вот и при подготовке к этому юбилею мы снова и снова обращались к нашей истории. Очень жаль, что во время пожара Москвы в 1812 году сгорели многие документы, и период жизни театра до этого приходится восстанавливать буквально по крупицам.

Но мы знаем, что уже была к тому времени театральная школа. Знаем, например, и такой эпизод. После захвата Москвы французами они вскоре расстреляли на Арбате троих русских людей. Это был первый расстрел за поджог, и один из расстрелянных был актером театра, находившегося тогда здесь, на Арбате. Значит, был патриот.

- А теперь Малый уже неотделим от здания на Театральной площади, которое давно известно всему культурному миру.

- Драматическая труппа Московского императорского театра отметила новоселье на Петровской (ныне Театральной) площади в 1824 году. И тогда же театр обрел свое нынешнее имя - Малый. Вначале название даже не писали с большой буквы: оно объяснялось лишь размерами здания при сравнении с построенным по соседству Большим театром, который был предназначен для оперных и балетных спектаклей. Однако сегодня Большой и Малый - имена собственные, и во всех странах мира они звучат на русском языке.

Что значит быть храмом

- На сцене Малого играло столько великих актеров, в его зале зрителями побывало столько великих людей, что про помещение этого театра можно сказать, как про храм: намолено. Ощущается это теми, кто здесь работает?

- Еще как! Кстати, у нас говорят не «работать», а «служить». И в этом тоже отношение к истории театра, созданной нашими предшественниками, к их великому искусству и к их заветам, которые действительно святы для нас. Так что театр для коллектива Малого в самом деле храм. Поэтому могу ли я как художественный руководитель позволить, чтобы в наших спектаклях выражались нецензурно или раздевались, что, к сожалению, все чаще происходит в иных театрах. Бог им судья, никого не собираюсь наставлять, но у нас этого не было и не будет. По крайней мере до тех пор, пока я у руководства.

- Если говорить о роли личности в истории, должен подчеркнуть: счастье Малого в том, что в самое трудное, крутое, смутное время (не только для театра, а для всей страны!) генеральным директором здесь стал Виктор Иванович Коршунов, а художественным руководителем - Юрий Мефодьевич Соломин. У вас замечательный дуэт, и в моем представлении вы просто спасли Малый театр, не дав его переиначить и превратить в то, во что сегодня превращаются некоторые даже весьма достойные в прошлом театры. Скажите, трудно это дается?

- Конечно, трудно. Вы же сами знаете, какой злой критике подвергались наши спектакли.

- Несправедливой критике!

- Однако это надо было понимать. И надо было иметь большое терпение, чтобы не поддаться, не потерять голову, не свернуть с пути, который Малому театру предназначен. А сознание высокой предназначенности этого пути было, пожалуй, для нас с Виктором Ивановичем самым главным. Уж так нас здесь с младых лет воспитали, такую основу заложили на всю жизнь.

И мы, конечно, все время чувствовали огромную ответственность! Не только перед своими сегодняшними товарищами, которых в определенном смысле тоже надо было спасать, а и перед легендарными предшественниками, чье дело мы унаследовали: перед Михаилом Семеновичем Щепкиным, перед Павлом Мочаловым, перед Ермоловой и Южиным, Ленским и Остужевым, Ильинским и Царевым, перед моей непосредственной наставницей и воспитательницей в Щепкинском училище Верой Николаевной Пашенной...

- А попытки надавить на вас, чтобы сбить с пути, были?

- Были. Разные. Да и те статьи в СМИ, где нас мордовали, ругали, всячески обзывали - это разве не попытки надавить? А иногда бывали в форме вроде бы благожелательных советов, скажем, «освободиться» от наших стариков, актеров-пенсионеров. Но мы не могли этого сделать! Традиции Малого театра нам не позволили. И дело тут не просто в благотворительности, а в том, что наши старики - это не балласт какой-то, это творческие личности, обладающие незаурядным, завидным, я бы сказал, потенциалом. Вы же помните, как великолепно играл (до последнего!) Евгений Валерьянович Самойлов. Или Анненков. Вместе с такими корифеями сохраняется и передается новым поколениям особый дух Малого театра.

Вот и сейчас, например, Татьяна Александровна Еремеева в свои 80 лет выходит на сцену в «Горе от ума».

- И ведь филигранно играет!

- Есть чему поучиться молодым, для которых у нас дорога, прямо скажу, вовсе не закрыта. Вы были на недавнем нашем сборе труппы?

- Да, был.

- Так вот, мы там приветствовали двух юных актеров, выпускников Щепкинского училища, которые влились в наш коллектив. И такое пополнение приходит к нам каждый год. Ребята получают хорошие роли, растут, учатся. Мы их не «съедаем».

И на том же сборе труппы чествовали ветеранов. К 250-летию мы учредили свой юбилейный знак, которым решили отметить всех, кто прослужил в Малом театре более сорока лет. А шестеро служат в нашем коллективе уже более шести десятилетий! Причем наряду с народными и заслуженными артистами знак этот получила Евгения Николаевна Черепанова, возглавляющая одну из технических служб.

- Насколько я понимаю, и таким образом вы тоже поддерживаете и укрепляете традиции Малого?

- Конечно. Знаете, когда мы отмечали 175-летний юбилей нашего здания, я попросил всех надеть свои награды, которые они заслужили за годы службы в театре. А у нас тогда еще немало было участников фронтовых бригад в годы Великой Отечественной войны. И вот когда занавес открылся и награды эти засветились, зрительный зал встал.

Сам я с глубочайшим уважением отношусь к старшему поколению нашей страны, к людям, которые Родину во время войны отстояли, а потом отстроили, создали по существу все, чем мы пользуемся сегодня. И теперь кто-то помоложе позволяет себе пренебрежительно тыкать в них пальцем и смеяться. Не говоря уж о том, что эта монетизация, эти реформы просто ограбили их...

Нести великий дух великой литературы

- Возвращаясь к проблемам вашего театра, хочу еще поговорить о традициях. Давно понял, что в Малом театре это нечто дорогое и необходимое как в жизни коллектива, так и в творчестве. А между тем ругают Малый больше всего именно за приверженность традициям. Изображают вас некими ретроградами, неисправимыми консерваторами, которые вроде бы не хотят воспринимать ничего нового. Так что же для Юрия Соломина традиции?

- Основа, на которой театр стоит. А можно ли без основы, без фундамента? Александр Николаевич Островский так говорил: «Традиции всегда делают труппу сильной».

Если коллектив верен традициям и бережно относится к ним, это вовсе не значит, что он отказывается идти вперед, обрекает себя на топтание на месте. Традиции для нас - не вериги, сковывающие шаг, а ориентиры, помогающие верно определять дорогу, и надежный посох, на который мы опираемся.

А самое главное - это великий дух великой литературы, без чего просто не может быть Малого театра. Вообще русский театр возник на могучей русской литературе, на гениальной драматургии, которую представляют Фонвизин, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Островский, Достоевский, Толстые, Чехов... Какая махина! Какое неисчерпаемое богатство мыслей и чувств! И, конечно, зарубежные мировые классики всегда были на нашей сцене - Шекспир, Мольер, Шиллер...

- Яркое тому свидетельство - изумительная статья Белинского о Мочалове в роли Гамлета.

- Ярких свидетельств в истории театра осталось множество. Однако крайне важно, как нынче театральные деятели относятся к классике. Честно скажу, не понимаю я тех своих коллег, которые позволяют себе издеваться над классическими произведениями. Почему Раневская в «Вишневом саде» вдруг оказывается наркоманкой? Чехов же этого не писал! Или, скажем, «Лес» Островского эти «экспериментаторы» называют «Нужна драматическая актриса» и тоже переделывают на свой лад. Или в афише появляется никому не известная чеховская пьеса «Почему застрелился Константин». Завлекательно! А это, оказывается, «Чайка», но опять-таки «перелицованная»...

- Вы сейчас, Юрий Мефодьевич, затронули тему, волнующую многих. По-моему, есть реальная угроза, что «экспериментаторы» , о которых говорите, совсем лишат наших зрителей возможности видеть настоящую классику на сцене, заменив ее своими выкрутасами. Ведь они ведут себя очень агрессивно, имея на своей стороне ангажированное телевидение и столь же агрессивную многотиражную прессу. И если видят спектакль, где налицо уважительное отношение к классике, буквально из себя выходят. Какой визг, например, подняли, когда МХАТ им. М. Горького показал «Униженных и оскорбленных» в постановке Татьяны Дорониной...

- Да, ей достается, как и нам. Но чтобы зрители действительно не лишились возможности видеть настоящую классику вместо всякого рода скандальных фальсификаций, наш долг - держаться.

Это все ведь гораздо серьезнее, нежели просто вопросы театральной формы, как некоторые пытаются представить. Дело же не только и не столько в том, есть занавес на сцене или нет, имеются декорации или режиссер обходится без них. Суть вопроса - что хочет сказать тот или иной театр очередным своим спектаклем, зачем он его ставит. Вот если я ставлю «Лес» или «Коварство и любовь» , «Три сестры» или «Ревизора» , прежде всего думаю об этом.

- К сожалению, некоторые деятели искусства больше озабочены и увлечены сегодня другим: себя показать и, что называется, потрафить публике любой ценой. Если задачей русского, советского театра всегда было поднимать зрителей на духовную высоту, сеять разумное, доброе, вечное, то сейчас явно берет верх стремление к развлекательности. Не получится ли, что эта самая развлекательность окончательно возобладает в нашем искусстве, а духовное и подлинно художественное будет вытеснено коммерческим подходом?

- Опасность есть. Но допустить мы этого не вправе. Все-таки Россия уникальна своей духовностью, и если в культуре от нее отказаться, не будет России.

С Запада за последние годы к нам пришло не лучшее. Как-то, еще в советское время, был я на кинофестивале в западной стране. И вот так совпало, что в одном зале кинотеатра шел наш фильм, а в другом - «Эммануэль». Помню, журналисты бегали из одного зала в другой, а потом стали спрашивать меня: почему в том фильме «про это» есть, а у нас - нет? Мне же такая повышенная сексуальная озабоченность в искусстве казалась извращенной, абсолютно ненормальной, и я ответил: «Тот фильм для больных людей! И в тот зал билеты нужно не продавать, а выдавать по рецепту врача». Что ж, теперь и дома у себя до этого дожили.

- Даже в респектабельной, казалось бы, газете можно прочитать: «В фильме по пьесе Горького «Старик» снимаются главные секс-символы России». Не артисты, а секс-символы! Так пишут и про театр...

- Безобразие пределов не имеет.

Мрачная тень реформы

- Может, перед праздником и не стоило бы говорить о нависшей угрозе театральной реформы, но вы сами вспоминаете об этом постоянно. Значит, угроза действительно большая?

- Очень. Когда я пришел на театральный форум, где обсуждался этот вопрос, мне говорили: «А вы-то что беспокоитесь? Вас ведь это не коснется». Но, во-первых, если уж пойдет, то рано или поздно коснется обязательно. А во-вторых, при всей моей любви к Малому театру, судьба других театров, всей культуры России мне тоже не безразлична.
Да, в связи с юбилеем наш театр получил президентский грант. И Щепкинское училище такой грант получило. Сейчас в театре началась масштабная реконструкция, рассчитанная на шесть лет, и при этом коллектив намерен продолжать свою творческую работу, то есть у нас вроде бы все нормально. Однако мы ведь отмечаем 250-летие не только Александрийского и Малого театров, а всей государственной театральной системы России. Она была гордостью нашей страны, очень многие в мире нам завидовали, а вот теперь, как раз к 250-летию, ее решили разрушить.

- Так вы расцениваете затеянную театральную реформу?

- Именно так. Государство два с половиной века поддерживало театры из казны, из бюджета. Наверное, потому, что понимало значение театрального искусства, а теперь большинство театров должно стать «автономными». То есть фактически государство хочет умыть руки и бросить их на произвол судьбы, на самовыживание. Боюсь, что для многих это будет иметь печальный финал.

- Вам удалось все-таки установить авторов этой реформы?

- В том-то и дело, что нет! Сколько ни говорю, как ни прошу - покажите мне их, однако не показывают. Ясно, что заварено все в Министерствах экономического развития и финансов. Но они же там не специалисты в театральном деле, не профессионалы. Я уже в одном из наших с вами разговоров проводил такую параллель: это все равно, если бы я стал во главе Министерства черной металлургии или Министерства здравоохранения и начал там проводить реформы.

- Но я же напоминал вам, что и во главе Министерства здравоохранения нынче не профессионал.

- А результаты? Когда я изо всех сил пытаюсь сегодня бить тревогу по поводу этой предстоящей театральной реформы, у меня перед глазами уже ряд других реформ, которые прошли у нас за последние пятнадцать лет. И можно вполне определенно сказать, что ни одна из них желаемого результата не дала. Везде результат скверный!

Что происходит в образовании? Что творится D сфере науки или в том же здравоохранении? Чем обернулась для стариков пенсионная реформа вместе со злополучной монетизацией? Пора бы остановиться.

- Вы неоднократно ставили вопрос о том, что если уж думать о каких-то преобразованиях в театральной сфере, то начинать надо с внимательного обсуждения в этой среде, то есть прежде всего обстоятельно посоветоваться с работниками театра. Прошло время. Хоть один такой совет состоялся?

- Увы! Тревогу бью ведь не я один. Но даже на упомянутый театральный форум, где выступали и председатель Союза театральных деятелей, и министр культуры, из руководства правительства никто не пришел. Не знаю, может, какие-то третьестепенные чиновники и были, но, согласитесь, все происходящее свидетельствует о вопиющем неуважении, пренебрежении к нам. Да что к нам - к будущему нашей культуры!

- Судя по всему, и вы об этом тоже говорили, в нынешнем рыночном обществе культура вызывает раздражение власть имущих тем, что не дает доходов, а требует затрат.

- Разумеется, серьезное искусство не может быть таким же прибыльным, как, скажем, нефтяная труба. Но тут большой вопрос: о какой прибыли речь, о каких доходах? Не все же измеряется в деньгах! Есть нечто гораздо более высокое и дорогое - духовное воспитание нации. Оно, я считаю, выше и политики, и экономики, выше всего. А тут театр и в самом деле хотят превратить в нефтяную трубу или, коль не польются денежные доходы, просто прикрыть.

Да как же можно! Экономически у нас театр всегда поддерживали. Государство в советское время поддерживало и серьезную музыкальную культуру, симфонические оркестры, хореографические и хоровые народные коллективы, потому что искусство - это не бизнес. А если его заставят жить по законам бизнеса, оно перестанет быть искусством. Я больше скажу: рыночная экономика вообще для серьезного искусства неприемлема. И если сегодня к нам не прислушаются, если и дальше пойдут путем внедрения рынка в театральную сферу, он ее проглотит. Кончится репертуарный театр - вековая гордость России.

- Особую тревогу вызывает у вас, как я понимаю, судьба провинциальных театров, с которых вы и начали наш сегодняшний разговор?

- Безусловно! Я сам из провинции, там родился и вырос. Знаю, как много значит театр для областного города - это же обычно центр местной культуры. И обратите внимание (не устаю это повторять!): в любых городах России театр обязательно находится в центральном, самом лучшем месте. Самом престижном, как нынче говорят. Представляю, сколько сейчас охотников завладеть этими прекрасными зданиями. Откроют казино или какой-нибудь стриптиз-клуб... Тоже, по-моему, один из мотивов навязываемой нам реформы - передел собственности.

Убежден: в том виде, в каком театральную реформу хотят проводить, она недопустима. Считаю необходимым еще и еще раз прямо сказать это в юбилейные, праздничные, очень волнующие для всех российских театров дни.

Беседу вел Виктор КОЖЕМЯКО
«Советская Россия», 29.08.2006