Новости

«МНЕ ГОВОРИЛИ, ЧТО У МЕНЯ ТАЛАНТ»

Полвека назад закончились съемки фильма Сергея Герасимова «Тихий дон», принесшего народную любовь Аксинье – Элине Быстрицкой. О том, как Аксиньями становятся, актриса рассказала «Биографии»…

- Элина Авраамовна, рассказывают, что в метрике ваше имя было записано с ошибкой. Как же так?

- У меня изначально было имя Эллина — именно с двумя «л». Это Украина. Все сдвоенные согласные в русском языке на Украине снимаются, поэтому я была записана Элиной. Это имя так и осталось со мной навсегда. Все Элины, которые пошли потом, — это мои. Слава богу, отчество правильно указали. Мою сестру записали Софья Аврамовна — с одним «а».

«ВСЮ ЖИЗНЬ Я ВСПОМИНАЛА ЗАСНЕЖЕННЫЙ КРЕЩАТИК С СУГРОБАМИ, МЫ ИДЕМ С МАМОЙ И ПАПОЙ, ОНИ ВЕДУТ МЕНЯ ЗА РУКИ...»

- Вы родились в Киеве, но своими родными местами всегда называли Нежин. Не любите Киев?

- Папа служил в Нежине. Летом 1941 года мы из Киева поехали к нему на каникулы. Там нас и застала война. В Киев вернуться уже было невозможно, город был сразу же закрыт. Потом с военным госпиталем, где служил мой отец и куда я пошла работать, мы стали отступать... Это были тяжелые годы, но, конечно, хотелось вернуться в Киев. Всю войну я вспоминала заснеженный Крещатик с сугробами, мы идем с мамой и папой, они ведут меня за руки, а я смотрю на небо, оно темно-синее, и яркие-яркие звезды. Я таких никогда и нигде больше не видела. Уже потом, когда я возвращалась в Киев, я снова смотрела на небо. Но это было уже другое небо, другие звезды. Это мои детские впечатления. Я помню, что грезила об этом всю войну, я хотела увидеть это небо и звезды.
В конце войны, в ноябре 1944 года, когда уже стало ясно, что победа близка, меня отправили в Киев учиться. Киев встретил ужасно, он был разбит, наш дом полностью уничтожен. Осталась лишь огромная куча кирпича и — на соседнем, более высоком доме, на стене — след от крыши нашего. Пришлось снова уехать в Нежин. Поскольку начало войны мы встретили там, то через военкомат нам там и дали жилье. Мы жили с мамой, отец только в 1947 году приехал первый раз в отпуск. Сначала он служил в Германии, потом его перевели в Вильнюс.

- Как же вы начали работать в военном госпитале — ведь вы совсем ребенком были?

- Действительно, мне тогда исполнилось всего 13, но я была не единственным подростком, который там работал. Остальным было уже по 15-16 лет, но их тоже не хотели брать. Но я так была воспитана — понимала, что надо взрослым помогать. В семье меня много чего научили делать по хозяйству — стирать, убирать, я все умела. В Нежине не было водопровода, и воду мы носили из колонки ведрами. До колонки было метров 40-50. Но я была сильная девочка, могла много воды принести, сколько нужно, — для стирки и уборки. Поэтому я считала, что могу работать наравне со взрослыми.

- Чем приходилось заниматься в госпитале?

- Я была санитаркой. Когда я пришла, комиссар меня спросил: что ты умеешь делать? Я сказала: для фронта я умею делать все. Мне комиссар сказал: будешь разносить книги раненым, будешь читать тем, кто не может сам. А кто не способен писать — поможешь с письмами. Потом я прослушала курсы медсестер и работала в лаборатории. Я эту работу хорошо себе представляла. Мой отец в мирное время был начальником лаборатории, и я очень любила туда ходить, потому что там были кролики, морские свинки... Отец меня потихонечку учил, как и что надо делать.

- После школы вы пошли учиться в медицинский техникум. Вы в те годы совсем не думали о сцене?

- Желания стать актрисой у меня не было, по крайней мере, до того момента, когда я поняла, что медик из меня не получится. Возможно, на меня сильно повлияла война. В госпитале я видела очень много ран, смертей, видела отрезанные ноги, руки. Меня отправляли в операционную, чтобы я срочно определила группу крови. Я приходила, когда в тазу уже лежали отрезанные конечности. .. В общем, то, что я наблюдала, ребенок видеть не должен. Иной раз я выходила из операционной и тут же теряла сознание. Приходила в себя и шла дальше.
Когда в техникуме началась практика по хирургии, произошел трагический случай. Пришел пациент, у которого было воспаление надкостницы. Сделали наркоз, пациент захрипел и умер... Не успели ничего предпринять. Нас всех выгнали из операционной, а там был весь курс, человек 15. Для меня произошедшее было потрясением. Когда люди погибают от ран на войне — это одно, а тут — мирное время, и врач не сделала, что надо, как же так? Ведь надо определить сначала, можно ему делать наркоз или нет? И еще я принимала роды. Всего приняла 15 родов, однажды четыре за ночь. И все четверо детей родились с патологиями... Мне было 19 лет, и тогда у меня появились первые седые волосы. .. Я поняла, что у врача должна быть определенная нервная система, очень крепкая. Чтобы сконцентрироваться и сделать все как надо. Стань я врачом, я бы умерла лет через пять, меня бы просто не хватило на все это. Я вовремя это поняла, и тогда начала заниматься, готовиться, чтобы поменять профессию. Почему театр? Потому что когда я участвовала в самодеятельности, мне говорили, что у меня есть талант. Я охотно поверила в это. И решила попробовать. Правда, мне пришлось бороться с родителями — они не хотели...

Театром Элина Быстрицкая заинтересовалась еще в детстве. Сама ставила спектакли. Представления проходили прямо на лестничной площадке, занавесом служила широкая бабушкина юбка. Вместе с подругой и двоюродным братом Элина разыгрывала спектакли с песнями, танцами и стихами. После выхода в 1934-м на экраны фильма «Чапаев» в репертуаре «театра Быстрицких» появился одноименный спектакль. Элине досталась роль Петьки. Но родители хотели, чтобы дочь продолжила профессию отца. Когда она впервые заговорила о театральном институте, они и слышать ничего не желали. Уступив воле родителей, она окончила медицинский техникум. Диплом с отличием давал право без экзаменов поступить в единственный институт в Нежине — педагогический, но юная Элина не спешила: «Я твердо знала, что буду бороться за свою мечту, у меня были свои планы».
Последнее слово в семье Быстрицких принадлежало отцу. Когда он впервые после войны приехал домой из Дрездена, дочь решилась на серьезный разговор с ним о смене профессии. После него отец поехал в театральный институт посмотреть, что он из себя представляет. «Мне казалось: вот сейчас мы войдем в кабинет директора, папа скажет какие-то веские слова, и директор не сможет ему отказать, меня примут даже без экзаменов», — вспоминает актриса в своей книге «Встречи под звездой надежды».
Но к директору, Семену Михайловичу Ткаченко, Авраам Петрович зашел совсем с другой репликой: «Объясните, пожалуйста, моей глупой дочери, что ей не следует поступать в ваш институт». «У Семена Михайловича, — пишет в воспоминаниях Быстрицкая, — вытянулось лицо. Впервые к нему обращались с просьбой не принять дочь в институт, а наоборот, отказать ей. А мои чувства вообще невозможно описать. Хрустальная мечта на глазах разлетелась вдребезги». Тем не менее целеустремленная девушка не сдалась:

- У меня было безвыходное положение! Или я поступаю в театральный, или возвращаюсь к своей медицинской специальности...

- Ваши родители, долго переживали, что вы изменили семейной профессии?

- Стало спокойней после того, как они впервые увидели меня на профессиональной сцене в Вильнюсском театре в заглавной роли Тани в пьесе Алексея Арбузова. Я их тогда просила не приходить, но они сказали, что все равно будут на спектакле. Я сыграла, и был настоящий успех! ..Зал аплодировал, все актеры уже откланялись, а меня все вызывали и вызывали. Когда приехала домой, по лицам родителей поняла, что они все-таки были на спектакле. И папа тогда сказал: «Да, ты — молодец!»

Первым настоящим успехом Элины Быстрицкой в кино стала драма «Неоконченная повесть», где актриса сыграла доктора, навсегда прикованного к постели пациента, которого играл Сергей Бондарчук. После этого зрители, стали ходить в театр уже «на Быстрицкую». Еще больший успех ей принесла роль Аксиньи в экранизации романа Михаила Шолохова «Тихий Дон».

Элина Быстрицкая всегда восхищалась этим великим романом. «Его Аксинья у меня как у актрисы вызывала жгучий интерес. Я чувствовала, что могла бы ее сыграть в кино или в театре, хотя даже в самых смелых мечтах не видела для этого возможностей. Но кто может запретить мечтать?» — вспоминает она в книге мемуаров.

Впервые она познакомилась с казаками и казачками, когда во время войны оказалась вместе с госпиталем на Северском Донце, в станице Обливской. «Тихий Дон» Быстрицкая прочитала лет в двадцать. «Я открыла его и уже не смогла оторваться, — говорит актриса. — Потом перечитывала роман снова и снова, но и думать не могла, что мне выпадет счастье играть Аксинью». На первом курсе театрального института обязательным было исполнение отрывков из литературных произведений, и студентка Быстрицкая выбрала сцену встречи Григория и Аксиньи. Стала с упоением читать, но была прервана педагогом: «Це не ваше дело... Луизу Шиллера грайте...»

- Казаки представляются людьми крайне темпераментными — рубят сплеча, любят до смерти... Насколько вам близки такие безудержные черты характера?

- Да, казаки — они такие и есть! Лихость, умение, быстрая реакция — все это закладывается с младенчества. Казак не лихой — это не казак. Не могу сказать, что это мои качества. Просто Шолохов это гениально написал, а Герасимов — гениально воплотил на экране.

На первой пробе режиссер «Тихого Дона» Сергей Аполлинариевич Герасимов протянул Быстрицкой отрывок из романа — как раз тот самый, который ей не дали дочитать в институте. Но вместо того чтобы со знанием дела приступить к чтению, Элина испугалась очередного «провала», извинилась и выскочила за дверь. Убежденная в том, что пробу провалила, она уехала в Вильнюс. Однако вскоре из Москвы пришло приглашение. Пробы длились несколько месяцев, но до последнего момента было неизвестно, утвердят ли ее на роль. Говорят, точку в этом вопросе поставил сам Шолохов — просматривая пробы, он увидел Быстрицкую и ткнул пальцем: «Так вот же Аксинья!»

- Шолохов давал вам какие-то советы, какой должна быть ваша героиня?

- Очень хотелось узнать про нее подробней. Мне казаки говорили, что Аксинья еще жива, но старая. Разумеется, как только появилась возможность поговорить о ней с Шолоховым, я ею воспользовалась. Наше знакомство с Михаилом Александровичем произошло в поезде, мы вышли на станции передохнуть, и я задала вопрос: «Где Аксинья? Мне казаки сказали, что вы знаете, где она живет, мне хотелось бы с ней поговорить. Узнать ее поближе». У Шолохова в глазах «смешинки» появились, усы задергались, он лукаво на меня посмотрел и сказал: «Да я же это выдумал все!» До сих пор никто не понимает, как он в таком возрасте написал такое гениальное произведение.

- Говорят, на роль Аксиньи претендовали многие актрисы, а когда ее поручили вам, некоторые ваши коллеги, например, Нонна Мордюкова, страшно обиделись...

- Мне не говорили, кого еще из актрис рассматривали на эту роль, но знаю, что в пробах Нонна Мордюкова не участвовала. О своем желании сниматься она сама говорила, я слышала это не так давно. Она сказала, что «если бы ей дали пробы, то от Быстрицкой осталось бы мокрое место».

- Может, пошутила?

- На шутку не очень похоже. Когда у нас была премьера, она подошла ко мне и сказала: «Сыграла все-таки, проклятая!» На это я не обиделась, тогда действительно решила, что это шутка.

После выхода на экраны «Тихого Дона» и сразу за ним — «Добровольцев», где Быстрицкая сыграла одну из главных ролей, актрису пригласили в Малый театр. Играть там была ее давняя мечта.

- Когда я была студенткой, Малый театр приезжал на гастроли в Киев. Я наблюдала за мастерами и поняла, что работать в таком театре — это высшее счастье. Но я тогда мечтала не работать, а хотя бы ездить и смотреть их спектакли. Только после «Тихого Дона», уже став москвичкой, я рискнула попроситься. В Малом действительно особые порядки. Здесь так, как было когда-то. И старшее поколение постепенно передавало нам, молодым, традиции театра, и атмосферу, и отношение к работе и друг к другу...

- Вы легко сходитесь с людьми вне профессии?

- У меня есть друзья, с которыми я общаюсь по многу лет. Есть подружка, с которой мы знакомы всю жизнь — наши мамы возили нас по очереди в одной коляске на прогулку. Мы ровесницы. Есть друзья, которые прошли смолоду через всю жизнь и, слава богу, они еще живы! Я никогда не выбираю людей по каким-то определенным качествам. Просто так складываются отношения!

Про любовь актриса говорит неохотно. Считает, что все уже сказала об этом в своей книге. «Любовь актрисы — писала она, — это особая тема. Это собственный опыт, собственные эмоции, собственное понимание жизни. Кто-то любит сердцем, кто-то — умом. Умом я никогда не любила. Я – импульсивный человек. Скажем, я не контролирую себя на сцене. Не испытываю ни боли, ни неловкости, ни неудобств, ни чего-то еще – этого не может быть у меня, потому что образ, в котором я живу, не позволяет этого чувствовать!» Однако, писала она в мемуарах, в реальной жизни все иначе: «Настоящая любовь — это то, что без остатка заполняет человека и не дает ему возможности жить так, как он жил раньше. Это чувство, которое подвигает его на какие-то свершения, поступки».

Элина Быстрицкая признавалась, что вышла замуж по любви. С будущим мужем Николаем Ивановичем их познакомил общий друг. «Влюбилась я тогда со всей пылкостью своей натуры. Любовь буквально обрушилась на меня..» Через четыре дня после знакомства Николай Иванович сделал актрисе предложение, и она «без колебаний приняла его».

Они прожили вместе 27 лет. «Все шло хорошо, пока не узнала, что я у него не одна... — признается она в своей книге. — После развода я почувствовала себя вырвавшейся на свободу. Конечно, было обидно и горько. Но я самостоятельна и умею организовать свою жизнь... Это было непросто, и я утонула в хлопотах. Делала это с удовольствием, и у меня появилось ощущение, что я заново начинаю жить».

- Вы производите впечатление очень сильного, волевого человека. Говорят, ваш кумир Маргарет Тэтчер. Это так?

- Я была в Англии, куда меня пригласил один из моих друзей. Вместе с ним я пошла на прием, и там была Маргарет Тэтчер. Я была настолько под впечатлением от нее, что мне захотелось взять автограф на память. Но я не знала, как это — автограф... Неловко как-то. А потом подумала, что ведь и у меня кто-то просит автографы? В итоге я подошла и попросила у нее, на память, и она мне потом прислала свой портрет с подписью.

В конце 70-х в кинокарьере Быстрицкой произошел перерыв — почти на тридцать лет. Причин было несколько, но главная — отсутствие в кино достойных предложений, все-таки планку, заданную на съемках «Тихого Дона», опускать было нельзя, а хорошего материала не было. В конце концов ее перестали приглашать, полагая, что она все равно откажется. Лишь в 1997 году актриса вернулась на экран в роли княгини Ольги в фильме Булата Мансурова «Теплые ветры древних булгар». Впрочем, сейчас она по-прежнему очень редко появляется в кино. Один из последних фильмов с ее участием — «Бабий Яр» украинского режиссера Николая Засева-Руденко. Все свое время Быстрицкая отдает театру. И ощущения, что она уже все сыграла, у нее нет.

- Может быть, потому, что я никогда не прекращала учиться. Мне очень повезло с педагогами, у меня были замечательные партнеры и в Вильнюсе, и здесь, в Москве. А актрисы, которые работали в театре и у которых я имела возможность учиться! Сегодня я уже вроде — старшее поколение, но никогда не было так, чтобы надоело или не хотелось продолжать. Я всегда с удовольствием репетировала и играла, и делаю это с теми же чувствами до сих пор.

Андрей Захарьев
«Биография», май 2007 года