Новости

МОСКВА ЕЙ ВЕРИТ

Ирина Муравьёва мечтала работать в сельском театре, но завоевала столичные подмостки

Страна полюбила Ирину Муравьёву после выхода на экран фильма «Москва слезам не верит». Государство тогда тоже выразило своё признание: актриса стала лауреатом Государственной премии СССР. Сегодня звезда большого кино и Государственного академического Малого театра рассказывает «Гудку» о жизни, сцене и о себе.

– Ирина Вадимовна, как вы чувствуете себя в Малом театре? Его декларативная обращённость к традиции, к застывшим формам вас не сковывает?

– Нет, совсем нет. Приглашение в Малый театр я получила совершенно неожиданно. Не хотела туда идти, потому что у меня просто не осталось сил выходить на сцену, но мне предложили интересную роль. Потом другую, третью, и я увлеклась, словно вернулась к самой себе, задышала с новой силой. И меня так хорошо приняли в театре, и так мне хорошо работается с Юрием Соломиным, и столько он сил мне дал, чему-то новому научил. Я здесь уже пятнадцать лет и играю замечательные роли.

– Это третий театр в вашей жизни?

– Да, и все они были очень разные. В моём детстве, в юности в Москве был театральный бум. Я едва успевала бегать из одного театра в другой. И мечтала сама играть, да так, чтобы люди чувствовали театр так, как чувствую его я. Но для начала нужно было поступить в училище. При этом я очень не хотела работать в детском театре. Нас классом постоянно туда водили, и я наблюдала не один год, как немолодые тёти и дяди играли детей и подростков – это было тяжёлое зрелище. Я мечтала по окончании училища работать где-нибудь в глубинке, где бы я чувствовала себя востребованной, нужной. Да и искренность людей из провинции меня сильно подкупает.
Но в первый же год после окончания школы меня не приняли ни в одно училище, а на следующий год – только в студию при Центральном детском театре. Даже не поняла, обрадовалась я тогда или нет. Но все равно учиться пошла, потому что на третье поступление меня уже не хватило бы.

– В Центральном детском театре вы проработали семь лет, много играли, но всё-таки ушли оттуда...

– Потому что жизнь в детском театре короткая, ты быстро взрослеешь, а играть подростков, будучи тётенькой, мне не хотелось. И когда меня пригласили в Театр им. Моссовета, я даже не раздумывала, перешла туда сразу и проработала там 20 лет.
Потом вдруг поняла, что меня там как будто нет. Что сама к себе творчески отношусь лучше, чем режиссёры. В результате стала хандрить.
Я человек сомневающийся, и у меня появились комплексы неполноценности по поводу того, что плохо играю, что у меня простои между премьерами. И так себя измучила сомнениями, что в конце концов написала заявление об уходе, решила, что заканчиваю карьеру актрисы. И ушла из театра. Думала, что все, навсегда.
Однако появился Юрий Соломин. В Малом очень много хороших ролей для женщин моего возраста. И сегодня могу сказать, что я счастливый человек. Я – в работе.

– Кино совсем перестало вас интересовать?

– Признаться, вообще никогда не думала, что на меня обратят внимание кинематографисты. Ещё в молодости посмотрела на себя в зеркало – страшная, рыжая, с белыми ресницами, какая-то нескладная, в общем, не то что в кино сниматься, меня замуж-то никто не возьмёт. Но успокаивала себя тем, что буду театральной актрисой.
Режиссёр Самсон Самсонов совершенно неожиданно пригласил меня в картину «Чисто английское убийство». Однако худсовет не утверждал меня на эту роль очень долго. Спасибо режиссёру – он всё-таки настоял на том, чтобы играла именно я. Правда, озвучивала меня другая актриса.
После этой картины снова наступила пауза, затишье. Неожиданно в моей судьбе появляется другой режиссёр, Владимир Меньшов. И снова меня, как, впрочем, и других актрис, худсовет долго не утверждает. Меньшов – человек твёрдый: если что-то задумал, своего добьётся. В результате нас утвердили и картину «Москва слезам не верит» сняли быстро, как-то играючи, весело. Меньшов всё время что-то придумывал, шутил, и мы всё время чему-то радовались.
Когда фильм вышел в прокат и я увидела себя на экране, у меня началась настоящая паника. Я не люблю в жизни таких женщин, как моя героиня, и не понравилась себе на экране. Зато когда увидела огромные очереди в кинотеатрах, неподдельный интерес к фильму, смирилась и поверила в себя. Так что не театр сделал меня знаменитой, а кино, которое смотрит вся страна.
Мне повезло, что я снималась в хороших фильмах у хороших режиссёров. Не знаю, как сложилась бы моя актёрская судьба, если бы молодость пришлась на нынешнее время. Что бы сегодня мне предложили в кино, была бы для меня интересная работа?

– Вы очень щепетильны в выборе сценариев...

– Я снимаюсь в кино в свободное от работы время. Потому что главная моя работа – театр, главное достижение – семья. Сценариев предлагали много. Я первым делом узнавала, где снимается картина: если в Москве – хорошо, нет – отказывалась сразу. Потом узнавала, кто будет сниматься из актёров. Но главное – кто снимает. Потому что, например, сценарий фильма «Москва слезам не верит» Валентина Черныха пролежал на «Мосфильме» много лет, и никто не хотел его ставить, пока не появился Меньшов. Он вложил в идею автора свой потрясающий юмор, нечто такое, от чего сценарий заиграл другими красками. Главное в нашем деле – это попасть в хорошие режиссёрские руки.

– Была в вашей жизни роль, от которой вы отказались, а позже об этом пожалели?

– Даже не одна. Мне предлагали роль в картине «Однажды 20 лет спустя», где в результате сыграла Наташа Гундарева, потом в «Блондинке за углом», где снималась Таня Догилева. Я слишком серьёзно относилась к профессии и этим, пожалуй, себе вредила. До сих пор жалею, что не снялась у Хейфица, Бондарчука, Швейцера. А они меня звали.

– В антрепризных проектах вы не участвуете?

– В общем нет. Хотя один опыт был, по-моему, интересный. Мы играем такой старинный русский водевиль «Жена-итригантка». Его осовременили поэт Дмитрий Сухарев и композитор Сергей Никитин, а поставил мой муж, режиссёр Леонид Эйдлин. Формально это именно антреприза, хотя работали мы долго и серьёзно. Вообще водевиль – это сложный жанр и сейчас в театрах практически не ставится. Там, кроме всего прочего, надо петь и танцевать. Это знакомое мне дело: почти во всех спектаклях, которые мне предлагали, начиная с детского театра, были песни, танцы. А потом и в фильмах тоже. Хотя специально я никогда ни спортом, ни танцами не занималась.

– В сериалах вы не снимаетесь?

– Я от них постоянно отказываюсь. Единственное исключение – «Не родись красивой», где я сыграла маму главной героини. Мне показалось, что в молодости я могла бы играть эту героиню, чем-то она мне близка.
Сама атмосфера работы в сериале – это что-то непостижимое. Вы начинаете сниматься, не зная, что будет дальше. Впереди 200 серий, а вы прочитали сценарии только четырёх. Ощущения трудно передаваемые. Зато интересно. И зритель наш фильм полюбил.

– Вам не предлагали заняться преподавательской работой?

– Предлагали, но я отказалась. Я не уверена, что смогу научить. Подсказать, не более. Дело в том, что я не люблю, когда плохо играют, очень раздражаюсь от этого. Поэтому я плохой зритель. А студенты – они же плохо ещё играют, я бы злилась на них всё время. Впрочем, есть среди них те, кто понимает нашу профессию. Жизнь актёрская – не что иное, как изучение себя, поиск внутренних клавиш. Какую из них нажать, чтобы она зазвучала в унисон с сердцами сидящих в зале? Как выбрать верную ноту? Все зависит от таланта.

Беседовал Юрий Арпишкин
«Гудок», 24.10.2008