Новости

КАРНАВАЛ ИРИНЫ МУРАВЬЕВОЙ

Ирину Муравьеву прославил на всю страну, конечно же, кинематограф. Впрочем, и отдельно взятой страной все тоже не ограничилось, вспомните хотя бы «оскароносный» фильм Владимира Меньшова «Москва слезам не верит», где бойкая и хваткая лимитчица Людмила Муравьевой завоевала безоговорочные симпатии зрителей. А ее реплики разошлись на цитаты, которые и сегодня слышны повсюду. Добавьте сюда «Карнавал» Татьяны Лиозновой, «Самую обаятельную и привлекательную» Геральда Бежанова — все сплошь народные хиты. Сама актриса, впрочем, относится к этим лентам избирательно и в числе любимых фильмов чаще называет «Чисто английское убийство» Самсона Самсонова, например, одну из самых ранних ее работ.

Кстати, благодаря кино у зрителей сложился и устойчивый внешний имидж актрисы Ирины Муравьевой, как женщины веселой, легкомысленной и оптимистически настроенной. Она же сама в одном из редких интервью, давать которые категорически не любит, заметила, что в жизни она, наоборот, «серьезная, тихая и спокойная». Вероятно, это так и есть: на разных тусовках Муравьеву практически не встретишь, даже на кинофестивалях она появляется нечасто, в скандалах не замечена и вообще в некоем пиаре абсолютно не нуждается. Все, что надо, есть: театр, немного кино, семья, дети. Работы могло быть и больше? Вероятно. Зато та, что сделана, на высоте, без всяческих оговорок.

Большая часть ее актерской жизни прошла на Театральной площади. Там она в 1970-м впервые вышла на сцену Центрального Детского театра (нынешний РАМТ), поступив в студию при театре. В 1993-м стала актрисой Малого. Также в одном из интервью с юмором сказала, что теперь остается попробовать себя в Большом. Шутка, конечно, но стоит заметить, что голосом Муравьева не обделена.

Наверное, именно там, в Центральном Детском, юная актриса и осознала актерскую профессию как игру. Честное и профессиональное, но все же лицедейство. Нервическая достоверность «перевоплощения», приводящая к серьезным срывам, не ее удел. Муравьева — блистательная комедиантка, которой, впрочем, не чужды и трагические мотивы. Но ее театр — это «вторая реальность», не менее правдивая, но более праздничная, что ли, несмотря на драматизм отдельных ситуаций.

В Центральном Детском молодая Муравьева, естественно, играла всевозможных мальчиков-зайчиков и до глубины души желала притом, чтобы юные зрители, став взрослыми, ее помнили. И это сбылось, тем более что один из спектаклей, «Сказка о четырех близнецах» в постановке Леонида Эйдлина (ставшего вскоре мужем актрисы), где Муравьева играла Бонку, бессчетное количество раз показывали по телевидению. Но были в ЦДТ и подступы к взрослому репертуару: Виола в шекспировской «Двенадцатой ночи», Любка Шевцова в «Молодой гвардии».

Да и Муравьева, кстати, не мыслила для себя на всю оставшуюся жизнь лишь тюзовский репертуар, хотя продолжает с большим уважением относиться к РАМТу. Но как только появилась возможность уйти во «взрослый» театр, она ею тут же воспользовалась, став актрисой Театра имени Моссовета на долгие 14 лет. Но вот говорить, что это коренным образом изменило судьбу актрисы, вряд ли стоит. Театр имени Моссовета в свое время часто упрекали в том, что актеры со звездными именами востребованы там недостаточно. Муравьева сыграла немало ролей, в основном в спектаклях по современным пьесам, но те постановки вряд ли вошли в историю российской сцены. Кроме одной — «Братьев Карамазовых» Павла Хомского, где актриса сыграла Грушеньку. Это была неимоверно трудная работа, потому что изломанная своими многочисленными «надрывами» героиня Достоевского, наверное, не совсем вписывалась в мироощущение самой актрисы. Тем сильнее был результат. О спектакле говорила «вся Москва», и Грушенька была одним из предметов этих разговоров.

В начале 90-х пристанищем Ирины Муравьевой стал Малый театр. Впрочем, вероятно, не пристанищем, а домом, с его-то роскошным классическим репертуаром, который до сего момента актрисе не доставался. Здесь же, пусть поначалу путем вводов, Муравьева встретилась с Островским, Чеховым, Львом Толстым, сыграла Раневскую и Аркадину, Купавину и Мамаеву, Матрену во «Власти тьмы».

Ее Аркадина в «Чайке» ничуть не напоминала утонченную леди, неизвестно каким ветром занесенную в затхлый мирок провинциального театра. Грубовато-вульгарная, кокетливо-разбитная, сурово-расчетливая, она крепко стояла на земле и своего не упускала. Талантлива ли была Аркадина Муравьевой на сцене? Кто знает? Но в «театре жизни» она играла блистательно. Для нее воистину весь мир был театром, который она же сама и творила, в трудных ситуациях призывая на помощь своих любимых героинь. И попробуй ей не подыграть — проглотит без жалости, будь то сын или любовник, все равно.

А в усадьбе «Пеньки» из «Леса» правила бал помещица Гурмыжская — здешняя царица, и наказывающая, и милующая, смотря с какой ноги она нынче встала. И легкомысленная вроде бы кокетка, а цену себе знала, причем не только в переносном смысле, но и в «денежном выражении». А как пышная Клеопатра Львовна Мамаева в темпераментном исполнении Муравьевой порхала по сцене весомой розовой бабочкой, кокетничала напропалую, изо всех сил пытаясь продлить ускользающие любовные забавы! Да и ее Матрена в толстовской драме, несмотря на всю тягость преступных деяний, была крепкой, здоровой бабой, сыплющей шутками-прибаутками, между делом творя зло, но все ради родимого сыночка Никиты.

Таким ролям может позавидовать любая актриса, а уж тем более той планке, которую каждый раз с легкостью берет Ирина Муравьева. Ее обаяние безгранично, темперамент не утратил молодой прыти, а опыт лишь добавляет глубины постижения и роли, и темы, и всего того, на что сегодня еще отваживается старейший московский театр.

Ирина ЛЕОНИДОВА
«Культура», №5 2009