Новости

ЮРИЙ СОЛОМИН: «УХАЖИВАЯ ЗА ОЛЬГОЙ, Я ДАРИЛ ЕЙ КУСОЧКИ САХАРА»

Для легендарного актера и его супруги Ольги Николаевны 27 марта, Международный день театра, — праздник семейный. Их связала сцена 56 лет назад. С тех пор они вместе

Сегодня Юрий Мефодьевич руководит знаменитым Малым театром, играет в «Чайке» и «Горе от ума», репетирует Мольера в спектакле «Кабала святош», премьера которого не за горами. А также вместе с супругой преподает в Щепкинском театральном училище. Той самой «Щепке», где когда-то встретил Ольгу Николаевну.

«КРОМЕ ДОБРОТЫ, НИКАКИХ СЕКРЕТОВ ВОСПИТАНИЯ»
— Юрий Мефодьевич, а много в вашей жизни было подобных судьбоносных случайностей?
— Много. Именно судьбоносных. В14 лет я увидел документальный фильм «Малый театр и его мастера», созданный к 125-летию театра. Смотрел его дикое количество раз. Ильинский, Жаров, Бабочкин, Рыжова, Яблочкина, Шатров... От этого созвездия кружилась голова. Потрясенный, мечтал только об этом театре. После школы отправил все документы, даже не оставив копий, в Москву, в Щепкинское училище. И они не затерялись. Наверное, это судьба.
Депеша в столицу отправлялась из Читы, где жила тогда семья Соломиных: Зинаида Ананьевна, Мефодий Викторович, Юра (будущий «адъютант») и Виталий (будущий «доктор Ватсон»). Родители, музыканты, вели хор в Доме народного творчества. Само собой, сыновья с младых ногтей вкусили сценической кухни.
— Как вас воспитывали?
— Кроме доброты немереной, никаких «секретов» уродителейне было. Нас с братом они никогда и пальцем не тронули. В этом, пожалуй, и было наше воспитание.
— Какие картинки из той поры греют душу?
— Не какие-то радужные полотна, а штрихи. Трогательные такие загогулинки. Вы уже не помните, но раньше лезвия коньков привязывали к валенкам. А веревки — дефицит! Но кто-то из детей догадался, что можно обойтись без веревок. Мы бежали к водокачке, подставляли валенки под струю воды, и они замерзали так, что можно было гонять целый день. Дома ставили валенки к печке, и коньки скоро отваливались.
«Оля села рядом и... до сих пор, с 1953 года, мы вместе»
Или вот еще штрих. Нас постоянно мучило чувство голода. Самое вкусное лакомство — тюря из картошки без масла, зато с только что приготовленной бабушкой икрой из дешевой рыбы да хлеб, намазанный сливками. Пальчики оближешь!
Что же касается пищи духовной, ее в Чите было в избытке. В городе работал свой драмтеатр, куда во время войны эвакуировали артистов Театра сатиры, летом приезжали Иркутский театр оперетты, Театр оперы и балета из Улан-Удэ, звезды эстрады. И ни одно из этих событий не проходило мимо Юры. Еще бы, ведь он мечтал стать артистом!
— Помните свой актерский дебют?
— Мы, первоклассники, выступали в большой палате, где лежали, сидели на скамейках и табуретках раненые. Один из них дал мне кусочек сахара. Я зажал эту драгоценность в руке и засунул в варежку. Таким был мой первый гонорар (улыбается).

«ГОДА ДВА ПРОЖИЛИ ЗА ШИРМОЙ»
— Вернемся к вашему поступлению в Щепкинское училище...
— Вот говорят же: в одном месте потеряешь, в другом найдешь. В Москву мы приехали с отцом: у него было право на бесплатный билет на поезд и провоз одного члена семьи.
Курс набирала Вера Николаевна Пашенная. Конкурс бешеный. Я прошел два тура, и тут отца обокрали: взяли и деньги, и документы. Что делать? Он сказал: «Иди к Пашенной и скажи: если она тебя берет, мы остаемся, если нет, уезжаем». Меня взяли.
— И там судьба свела вас с Ольгой Николаевной?
— Она перевелась из Школы-студии МХАТ только через год. Девочка с роскошной косой. Коса была настолько хороша, что Пашенная усомнилась, что та натуральная, и потребовала расплести волосы. В новенькую, конечно, туг же влюбились немало будущих артистов... Как-то раз Ольга опоздала на занятия. Рядом со мной оказалось свободное место. Она села и... до сих пор, с 1953 года, мы вместе.
— Вы красиво ухаживали?
— Цветы стоили дорого, а денег у студентов не бывает. Кто-то, может, и с клумбы срывал, но я не такой человек. В лучшем случае я мог преподнести ей кусочек сахара или какой-нибудь бутерброд. Вообще, по характеру мы схожи — не накопители. Теперь у нас все есть, и заработали мы это своим горбом, нам никто не помогал.

Вместо свадьбы юная чета отметила начало совместной жизни ужином в кафе «Арфа» в Столепшиковом переулке: взяли мясо с черносливом. Так и отпраздновали. Официально они расписались после окончания училища. Ольга с третьего курса уже работала в ТЮЗе. Юрий тоже стал выходить на сцену еще будучи студентом. В Малый театр его и еще троих однокурсников взяли прямо со студенческой скамьи. В тот самый Малый, которым он грезил с 14 лет. «Моя личная судьба и судьба Малого театра, со всеми взлетами и падениями, — это одна судьба», — напишет он потом в книге «От адъютанта до его превосходительства».
— Юрий Мефодьевич, любовная лодка может и разбиться о быт. Как вам удалось этого избежать?
— Конечно, было тяжело. Первый наш угол мы снимали у какой-то безумной старухи в подвале на Петровском бульваре. Потом еще какие-то полуподвалы, искали, где подешевле. После выпускной «Чайки» нас с Ольгой звали в Воронежский драмтеатр и обещали дать квартиру. Мы было собрались, но тогдашний директор Малого, Михаил Царев, попросил потерпеть три месяца. Действительно, через три месяца он вызвал меня. Нам дали общежитие и сделали постоянную прописку. Правда, мы получили... кровать в комнате, где жили еще два наших артиста — Борцов и Коняев, а частенько на полу еще спал Роман Филиппов. Секретарь партийной организации, очень милая дама, привезла нам театральную ширму. Так за этой ширмой мы и прожили года два.
Следующим перевалочным пунктом стала двенадцатиметровая комната в коммуналке
на Арбате, с общим туалетом в конце коридора и крошечной кухней без окон. Здесь у Соломиных появилась на свет дочь Даша. «Помню, как в первый раз вынес ее на двадцать минут на улицу на руках. Потом я не мог разжать пальцы — от страха», — рассказывает актер. После коммуналки на Арбате была первая отдельная квартира в Бескудникове, куда приходилось добираться часа полтора, если втиснешься в автобус... Там Соломины прожили пять лет.
Улучшить жилищные условия неожиданно помог «Адъютант его превосходительства» (1970). Из братских социалистических стран, где шел фильм, понаехали журналисты, жаждавшие заснять, как живет и работает исполнитель главной роли. Вместо того чтобы тащить их в непролазную бескудниковскую грязь, решено было «приблизить» Соломина к центру столицы — ему дали квартиру у метро «Динамо». «Потом мы жили на Петровке. Через какое-то время освободилась квартира Михаила Ивановича Царева (до него ее занимал Менжинский) в Спиридоньевском переулке. Здесь, в знаменитом доме, увешанном мемориальными досками выдающихся театральных деятелей, семья Юрия Мефодьевича живет и сейчас. — Ваша дочь Дарья не стала актрисой. Сожалеете об этом?
— Что вы! Она прекрасный музыкант, пошла в моих родителей. Даша с детства писала стихи, рисовала, окончила сначала музыкальную школу, затем консерваторию. Конечно, знала весь репертуар Малого, ездила со мной на гастроли. Но сама никогда не рвалась на сцену. Иногда мне кажется, что она как-то стеснялась моей известности. Старалась всегда уйти в тень. Сейчас Даша вместе с мужем, тоже музыкантом, живет в Англии. Преподает.
— Говорят, внуков любят сильнее детей. Это про вас?
— Может быть, это и так. Когда родилась дочка, я очень много работал и ей уделял мало внимания. Много снимался, одним словом, был добытчиком. Ее растила, в основном, жена. Из-за этого, собственно, она и оставила театр. С внучкой Александрой все по-другому. Я любил гулять с ней. Даже отказывался ради нее от многих работ. Сейчас она выросла и учится в консерватории. Музыкальные гены! Мне важно,
чтобы внучка, когда меня не будет, могла мною гордиться.

«ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛ АРТИСТОМ, РАЗВОДИЛ БЫ СОБАК»
Всю жизнь Юрий Соломин посвятил служению Малому театру: был актером, режиссером, а с 1989 года стал его руководителем.
— Многие говорят об уникальной атмосфере Малого театра. Что это значит для вас лично?
— Ее ощущаешь, едва переступив порог. Маш театр встречает зрителей мраморной лестницей, старинными портретами корифеев, строгой пышностью и идеальной акустикой зала. Зрители видят актеров не в джинсах и кроссовках, а во фраках и шляпах. Я счастлив, что в этом есть и моя заслуга. Когда же слышу, что кто-то «чужой» начинает ругать Малый, я всегда говорю: «Успокойтесь, ваш театр лучше, просто у нас люстр больше».
— Многие худруки очень ревностно следят за работой артистов в кино. Насколько вы лояльны в этом вопросе?
— Я вообще считаю, что участие актеров и фильмах идет им на пользу. В театре артиста видят тысячи, в кино — миллионы. Но сцену бросать нельзя. Она как стадион, где нужно ежедневно заниматься, чтобы всегда быть в форме. Мне повезло: роль Кольцова в «Адъютанте» не самая главная моей жизни, но она вывела меня на новую творческую орбиту. Признаться честно, до ее я считал себя абсолютно некиногеничным актером: видел себя на экране и в ужас приходил: «Боже, какой урод! Нос кривой, уши на разных уровнях, глаза косые да еще хромой». Вообще в молодости я себе не особо нравился, сейчас, по-моему, стал намного лучше (улыбается).
Образы, созданные Юрием Соломиным, как вымышленные — Федор Протасов («Живой труп»), Иван Телегин («Хождение по мукам»), так и деятели истории — Арсеньев, Миклухо-Маклай, Пятницкий — органично в писались в нашу жизнь и остались в ней... Сегодняшние роли Юрия Мефодьевича в «Московской саге», «Тяжелом песке» не главные. Но без них, как, впрочем, и вообще без остальных созданных Соломиным образов, «само кино» теперь и не представляется.
— Вы согласны с утверждением: талант зам пробьет себе дорогу?
— Нет. Я уверен: таланту обязательно надо помогать. Не встреть я моих Учителей, кто знает, как бы все повернулось.
— Юрий Мефодьевич, если бы не сложилось с актерской карьерой, чем бы стали заниматься?
— Не представляю, может, собак начал бы разводить. Порой я им рассказываю то, что никому не могу открыть. Знаю, они все поймут и никому меня не выдадут.

Марина Сергиенко
«Отдохни», 13-2009