Новости

Евгения Глушенко о Михаиле Царёве: «Человек девятнадцатого века»

Михаил Иванович был достаточно закрытым человеком. Конечно, у него были такие мощные, высокие должности, требующие большой ответственности, что он не мог быть простым и запанибрата со всеми. Ко мне он относился, я бы сказала, по-отечески. Вообще, когда он любил какого-то человека, актера, актрису, партнеров своих, то очень нежно, с большим вниманием, с большим участием относился к этим людям. Он был у нас руководителем курса, но приходил к нам не каждый день. Когда у нас были курсовые экзамены по мастерству, Михаил Иванович подключался и участвовал в работе. Но всегда учитывал, что педагоги, работавшие с нами постоянно, знали нас лучше. И когда он приходил и смотрел результат, то делал нам замечания очень деликатно, учитывая, что все равно мастер, который непосредственно работал с нами, доведет это до нужной формы. И очень тактично говорил о своих впечатлениях мастеру.
Михаил Иванович казался человеком девятнадцатого века. Это чувствовалось во всем его облике. У англичан есть такой критерий, как определить, хорошо ли одет человек. Если его одежда тебе не бросается в глаза, значит — хорошо. Михаил Иванович одевался так, что ты не замечал его одежды. Это был всегда такой пиджак типа френча, из темно-синего сукна или очень хорошей шерсти, свежайшая белоснежная рубашка. На него хотелось смотреть… Эта его роскошная, красивая голова, волосы, очень красивые руки у него были. Когда он что-то рассказывал, он мало жестикулировал, в отличие от многих современных людей, которые каждое слово оттеняют жестом. Он редко это делал, но когда делал, то у него жест был оправдан, нужен. Когда он приходил к нам, студентам, мы смотрели на него с открытым ртом.
В моей актерской и просто человеческой судьбе Михаил Иванович сыграл главную роль. Не знаю, как сложилась бы моя дальнейшая судьба, если бы он не пригласил меня в Малый театр. Я была распределена в Кострому, и должна была через две недели уезжать, но Михаил Иванович предложил остаться в Малом и играть роль Лизы в «Горе от ума». Это было чудо, от которого я не могу опомниться до сих пор.
Конечно, он по-разному относился к людям, как и все мы. Кого-то мы привечаем, кто-то нам нравится, к кому-то мы чувствуем антипатию, холодность, безразличие и так далее. Наверное, у него были враги. В театре возникали разные ситуации, и у него была оппозиция. Но из всех конфликтов он выходил достойно. У него было удивительное ощущение себя. Аристократизм, снова вызывавший в памяти людей девятнадцатого века. Но ни в коей мере не напыщенность. Благородство, достоинство – сейчас этого так мало, только у некоторых пожилых людей еще осталось. Как-то у людей это исчезает с течением времени, к сожалению.
Он никогда не кричал. Был такой случай — отчисляли одного студента, не явившегося на свой дипломный спектакль. Вышли из положения, но это было целое событие. На собрании курса присутствовал Михаил Иванович, и он сказал: «Да, будем отчислять». Он сказал так тихо и таким тоном, что стало страшно. Мы предполагали, что Михаил Иванович вызовет этого студента, при всем курсе будет его увещевать, «как не стыдно» и так далее. Ничего такого не было, он просто сказал: «Будем прощаться». И от этого у нас всех, у всего курса пробежал холодок по спине. Мы тогда стали просить: «Михаил Иванович, оставьте его, ну, пожалуйста…» Он сказал: «Нет-нет, это решено». И этот безапелляционный тихий голос – это было страшно. Конечно же, он его не отчислил, потому что дело было на четвертом курсе, но такой случай был. Никогда не кричал, этого не было и у других педагогов. Михаил Иванович понимал, что мы молодые, можем совершать глупости, ошибки, и был снисходителен к нам, прощая и не отчитывая. И у меня были случаи, когда я нарушала дисциплину – случайно, по ошибке. Самое страшное для актера, когда он не пришел на спектакль – забыл, что у него спектакль. Но вот – и у меня вылетело все. Меня вызвал Михаил Иванович, я уже вся в соплях, слезах, стыдно безумно, думаю, уволят из театра… И он мне сказал: «Дорогой, родной, ну, надо записывать, помечать себе, надо за этим следить…» И все. Ну, естественно, выговор был…
Я играла его дочь и в «Фиеско», и в «Короле Лире». А первый спектакль – «Горе от ума», где я играла Лизу. Спектакль был прекрасный, и вообще это для меня было очень хорошее время. Естественно, когда играешь, таких маститых актеров побаиваешься, но, тем не менее, тебе все равно надо свою партию вести. Михаил Иванович был партнером очень хорошим, очень трогательным, никогда не мешал, не тянул одеяло на себя. Человек с достоинством, он не мог так себя вести, он даже не понимал этого. Это не принято было, нельзя. Он всегда четко вел свою роль, очень внимательно наблюдал за партнером и следил, чтобы точно ответить ему. Эта деликатность, порода – от природы, он во всем был цельный. Мне нравилось играть с Михаилом Ивановичем, это, конечно же, было почетно. Всегда, когда играешь с большим мастером, внутри такое тремоло, дрожание, но оно хорошее.
Что еще можно сказать? Он мой учитель, он определил мою актерскую судьбу в театре, я безмерно благодарна, что мне привелось на каком-то этапе работать с ним, учиться у него. Это счастье.