Новости

Евгения Глушенко
«Он дал каждому из нас счастье»

В спектакле «Мамуре» мы играли вместе, он Франкёра, я Мари-Жозеф. Главная героиня говорит: «На кладбище похоронят мои кости, а я останусь в сердце тех, кому была дорога». Виталий жив в нашей памяти, в нашем сознании… Я не могу привыкнуть к тому, что его нет. Я не могу говорить о нём в прошедшем времени. Он с нами. И очень дорого это присутствие…
Он говорил, что тайно любил меня, и так же я могу признаться, что люблю этого человека. Он очень непростой — неожиданный, непредсказуемый, большой выдумщик. Он может повести людей за собой, увлечь. Это удивительное качество, которое говорит о его энергетике. Разговор о работе Виталий начинает очень мягко, не пугая, легко-легко вводит тебя в свой замысел, заинтересовывает и потом ведёт за собой. Когда он работает с тобой, как режиссёр, то не позволяет себе никакого насилия. Он всё время спрашивал: «Тебе так удобно? Как ты сама чувствуешь?» Я говорю: «Ну вот это не получается». «Не надо, откажись от этого, делай, как ты чувствуешь». Но потом ты всё равно приходишь к тому, что он тебе предлагал.
У него безоговорочная, безусловная порядочность. Как есть безусловная любовь – это самая высокая любовь, любовь матери к ребёнку. Мать принимает ребёнка таким, какой он есть, её любовь безусловна. У Виталия была безусловная порядочность. Через что-то он не мог переступить. Не мог предать. Говорят, что он был закрытым человеком, но я не чувствовала его закрытости. Однажды, помню, он сидел такой мрачный… Я человек деликатный и не могу навязывать свои эмоции. Но тогда – это было перед выходом на сцену, мы сидели рядом за кулисами на спектакле «Дикарка», и ни с того ни с сего я его взяла за руку, обняла… И Виталий вдруг заулыбался, расцвёл! Я подумала: «Какая же я дура, именно это и было ему нужно в тот момент, а я боялась проявить свои чувства!» Я никогда не спрашивала его: «Ты чем-то расстроен?». Просто подойдёшь к нему, обнимешь, и он сам мгновенно оттаивает.
Он если расстраивался, то расстраивался, не мог ничего скрыть. Некоторые его побаивались. Виталий мог быть резким, но это шло от желания что-то сделать, и если не получалось, он мог вспылить, накричать. Но это не было злостью, от природы Виталий — человек очень добрый, широкий, отзывчивый. Может быть, он просто скрывал свою душевную доброту. Да, я знаю, говорили: Соломин не здоровается. Он иногда был так погружён в свои мысли – это говорит о его человеческой цельности и потрясающей работоспособности. Почему с ним хотели работать? Мы видели его отдачу, энергию, а это заводит, хочется быть рядом. Ты знаешь: работа с ним — всегда праздник, удовольствие. А это очень важно для актёров. И он заботился о том, чтобы в каждой роли актёр получал удовольствие. Может быть, Виталий и не думал об этом, но с ним всегда было интересно.
По отношению к Виталию – казалось – этого просто не могло случиться. Ощущение, как будто он улетел… «Подожди, куда ты?» И момент чего-то недосказанного, когда нет точки… Я чувствую, что его эмоциональное поле до сих пор с нами. Его свет, его теплота. И потому, когда мы вспоминаем о нём, мы вспоминаем с улыбкой, с радостью — он дал каждому из нас счастье, каждому своё. Виталий жил полнокровной жизнью – никогда не говорил: я это сделаю потом, я буду жить потом. Он жил сейчас и радовался настоящему дню.