Получилось как всегда
В Малом все знают, как это надо играть
В Малом театре премьера: «На всякого мудреца довольно простоты», одна из лучших комедий Островского.
Получилось как всегда
В Малом все знают, как это надо играть
В Малом театре премьера: «На всякого мудреца довольно простоты», одна из лучших комедий Островского. Сколько раз ее показывали на этой сцене, ведомо лишь специалистам; сколько раз ее еще покажут, без труда ответит любой театрал: мильон. И тыщу раз на гастролях.
«На всякого мудреца...» — бессмертный спектакль. Еще более бессмертный, чем мхатовская «Синяя птица» и вахтанговская «Принцесса Турандот». Те сохраняют некую привязанность к своему первородному обличью, а «Мудреца» в Малом театре ставить может кто угодно и в каких угодно декорациях. Спектакль этот видоизменяется, обновляется, переиначивается, но в сути своей всегда остается точно таким же, каким его видела ваша прабабушка.
Критик «Биржевых ведомостей» М.Ф. в 1868 году писал: «Ясно, что содержание здесь является вещью совершенно побочною, так как главная задача автора представить галерею типичных личностей <...> г. Островский не пожалел красок; личности вышли типичны и рельефны, но местами утрированы». Присоединяюсь к суждению давно почившего коллеги с одной оговоркой: Федоров был не вполне прав, поскольку свое мнение о спектакле переносил и на пьесу.
Именно на сцене содержание этой комедии оказывается «вещью побочною». Спектакль, поставленный ныне Владимиром Бейлисом, вряд ли нарушит традицию: режиссер гораздо больше заботился о «рельефности личностей», чем об осмыслении сюжета.
Островский ведь преподносит нам довольно страшную историю. Его герой, Егор Глумов, умный, злой и талантливый, на исходе молодости решает: хватит валять дурака, пора делать карьеру: льстить, лгать и угодничать. Совесть его несколько мучает, но герой находит компромисс: «Всю желчь, которая будет накипать в душе, я буду сбывать в этот дневник...» — а дневник, конечно, в самую критическую минуту всплывет на поверхность. Его публично зачитают, все покровители Глумова ужасно оскорбятся и новая судьба, еще не начавшись, рассыплется в прах. Глумову придется все начинать сначала — и теперь уж надо будет подличать безо всяких компромиссов.
Порядочный человек, объясняет нам Островский, вполне способен втереться в общество, состоящее из крупнокалиберных дураков и благополучных негодяев. При этом, однако, для себя он ничего не выиграет, а напоследок должен будет распроститься с остатками порядочности. Угодно ли?..
По сути говоря, роль Глумова, «героя-подлеца», предназначена для великого актера, такого как Ленский в Малом театре (1876) или Качалов в Художественном (1910). В постановке Бейлиса ее добросовестно исполняет Александр Вершинин — нимало не претендуя на главенство в сюжете. Важнейшими фигурами становятся те, кто наиболее «рельефен»: богатая ханжа Турусина (Элина Быстрицкая), отставной генерал Крутицкий (Виктор Коршунов), сластолюбивая Клеопатра Мамаева (Ирина Муравьева) и т.д. Играют они вальяжно, размашисто, с расстановкой. У всех, благодаря изобретательному Бейлису, имеется свой кунштюк. У Турусиной — потайной графинчик с настоечкой (ее героиня еще не совсем простилась с грехами молодости); у Крутицкого (самого моложавого из мною виденных Крутицких) — чугунные гири для гимнастических упражнений... Муравьева вовсю использует свою характерную мимику: поджимает губы, надувает щеки, пучит глаза и неуклюже играет веером — это отчасти выглядит карикатурой на ее прежние роли страстных провинциалок («Москва слезам не верит» и т.д.), но так, видимо, и задумывалось. Ясное дело, премьера эта будет иметь успех — ровный, негромкий, долгий, — как это и положено в Малом театре.
Александр Соколянский
Время новостей, 9 октября 2002 года
