– Что случилось?

– Ничего.

– Вот в этом доме никто ничего не говорит, что случается…

В Государственном Академическом Малом театре премьера спектакля «Рождество в доме Купьелло» по пьесе Эдуардо Де Филиппо. Главные роли исполняют Василий Бочкарев и Евгения Глушенко – дуэт, ради которого постановка непременно попадает в список обязательных для просмотра.

Режиссер-постановщик Стефано Де Лука сделал все в лучших традициях классической театральной школы. Так что для тех, кто не приемлет современные интерпретации, это самый подходящий вариант. Здесь все просто, понятно, хорошие шутки только подчеркивают весь драматизм истории и заставляют задуматься о простых семейных ценностях.

«Каждый играет свою роль. Кто-то хуже, кто-то лучше…»

В семье Купьелло все перемешано, как в жизни. «Дом этой семьи – это дом-театр, место, где возможен целый спектр человеческих эмоций, от смеха до трагедии», – отмечает режиссер-постановщик спектакля Стефано Де Лука.

Лука (Василий Бочкарев) все время мастерит свой вертеп и считает это главным делом своей жизни. Он очень хочет, чтобы он понравился его сыну Томазино (Александр Наумов). Но тот не готов продолжить дело отца, зато «мамина радость», как называют его домочадцы, любит спать до обеда и ворует ботинки, пальто и деньги у собственного дяди (Владимир Дубровский), чтобы продать их. Он свято верит, что тот долго не проживет: «Доктор сказал, что болезнь очень опасна. Вот я и продал твои ботинки и пальто». Впрочем, тот и сам оказывается нечист на руку, но возмущенно восклицает: «Хороши мои родственники. Ждут не дождутся, пока я помру». А Лука все время упрекает свою жену Кончетту (Евгения Глушенко) в плохом воспитании сына. «Это все ваше воспитание!» – постоянно твердит он. И это несмотря на то, что Томазино нередко буквально копирует своего отца.

Больше всего Купьелло мечтает сделать из своей семьи идеальную – как вертеп, который он мастерит – символ Рождества и идеальной семьи. Но все идет не так, постепенно рушится, и единственное, что остается герою – уйти в себя и забыться. Отсюда и трагический финал пьесы: Лука заболевает и потихоньку забывается, сходит с ума, он воспринимает действительность сквозь бред и свои неисполненные желания, что еще больше усугубляет ситуацию.

«Стоит только лечь в кровать, тут же наступает утро следующего дня»

«Рождество в доме Купьелло» – это возможность заглянуть в жизнь одной небогатой семьи. Весьма скромный быт: ободранные обои с подтеками, тесная комнатушка, холод и очень скромные обеды, где только по праздникам можно позволить себе овощной бульон с килограммом макарон, заставляют родителей выдать свою дочь за состоятельного человека. Но без любви нет семейного счастья. И как бы ни пыталась мать наставить дочь на путь истинный и заставить терпеть ради сохранения семьи, все же этот брак рушится, в том числе не без участия отца, который, как говорится, не ведает, что творит.

Вообще, вся комичность ситуации как раз и состоит в том, что тут каждый – заложник какого-то незнания и неведения: хотят как лучше, а получается – как всегда.

Рождество – особый семейный праздник, к которому тщательно готовятся обитатели дома, особенно сам Купьелло, ведь мастерить вертеп – давняя традиция, передаваемая из поколения в поколение. Но что делать, если твоим собственным детям чужды эти обычаи, если они откровенно смеются над ними и в прямом смысле рушат все, что было создано непосильным трудом и любовью? Именно ложь и равнодушие друг к другу приводят к трагедии.

Трагикомедия обнажает фальшь всех членов семьи. Им проще веселиться, шутить и пребывать в иллюзиях, чем признать горькую правду жизни. И это бегство от проблем в первую очередь не хочет признавать сам глава дома: «Это нормальная семья. Мы ругаемся немного, но потом миримся. Мы любим друг друга». Но на самом деле ни о какой любви здесь не может быть и речи. Тут каждый любит только свои надежды и мечты…

«Завтра Рождество. Мы будем жить в мире, любви и согласии…» – говорит Купьелло и отдает роковое письмо мужу своей дочери, в котором говорится о том, что она намерена бежать к другому.

Красноречивыми оказываются и костюмы действующих лиц. Сын носит пиджак с короткими рукавами, из-под жилетки, которая едва сходится – того и гляди порвутся пуговицы, – нелепо торчит желтый галстук, и очевидно, что, как ни наряжайся, все равно «мамина радость» будет выглядеть глупо и нелепо. А сам отец в прямом смысле слова теряет штаны, которые ему явно велики, зато отдает свои подтяжки любимому зятю, от которого бежит дочь. Но даже те, кто «одет с иголочки», так же несчастливы, как и те, у кого нет денег на приличную одежду.

И невольно получается, что праздник света, мира и согласия отменяется. Он просто невозможен, когда рядом сварливая жена, непослушный и избалованный сын, докучливый брат, несчастная дочь… И главному герою остается только воскликнуть: «Да что вы? Кто мне может помочь? Я сам все сделал!»

Полвека назад эту пьесу уже играли на подмостках Малого театра. Сегодня она получила новую жизнь и звучит, как ни странно, очень современно, ведь в каждой семье есть свои планы и надежды, а вот сбудутся ли они – зависит только от нас самих.

https://mir24.tv/articles/16465090/glavnaya-beda-e...

Новый гоголевский спектакль в Малом театре начинается на фоне старинной карты России. А в финале все участники постановки торжественно смотрят в зал. Клубятся облака, звучит песня «Это Родина моя» и знаменитое лирическое отступление про Русь и необгоняемую птицу тройку. Между многозначительными картинами - длинная дорога Чичикова от помещика к помещику, от бала у губернатора до тюрьмы. Но извечных риторических вопросов из серии «Кто виноват?» и «Что делать?» режиссер Алексей Дубровский касается без натуги и назиданий.

Чичиков (Алексей Фаддеев) - юркий молодой человек, одержимый страстью к авантюрам. И хотя в свой рискованный путь он пустился корысти ради, обогащается он не столько капиталами, сколько причудливыми впечатлениями. Поворотный круг и подъемно-опускные площадки сцены движутся одновременно. Словно из-под земли вырастают павильоны-усадьбы, оформленные в соответствии с характерами своих владельцев (художник - Мария Утробина). В доме Манилова все располагает к ленивым размышлениям, актер Александр Клюквин тонко подтрунивает над любителем восточной неги и неосуществимых прожектов. Полная противоположность ему - деятельный Собакевич. Играющий его Борис Невзоров взял из поэмы Гоголя только одну краску - основательную грубую силу. И направил эту энергию в мирное русло. В спектакле Собакевич - суровый столяр, не прерывающий работу даже беседуя с заезжим путником. Зато холеная Коробочка принимает Чичикова с полным гостеприимством. Ирина Муравьева играет роскошную барыню, утопающую в кисее и кружевах. Изо всех сил старается она сбыть непомерные запасы пеньки, комично вываливающейся из самых неожиданных мест жилища. А беспорядочные запасы Плюшкина похожи на авангардные инсталляции, нагроможденные из обломков мебели и домашней утвари. Василий Бочкарев играет счастливца, радующегося очередной ненужной находке. Но в рассказе о прошедшем меняет тон и настроение, достигая трагических вершин.

Резкий контраст всему увиденному Чичиковым, - буйный Ноздрев. Неукротимый актерский темперамент Виктора Низового выплескивается через край, живописуя лихача и кутилу, ниспровергателя норм и условностей. От дружбы с ним не поздоровится даже самому обольстительному хитрецу. И предприимчивого охотника за мертвыми душами догонит нешуточная беда.

Елена Губайдуллина, «Театральная афиша столицы» июнь-июль 2021

Фраза эта была сказана Пушкиным после того, как Гоголь летом 1836-го, перед отъездом за границу, прочитал ему первые главы «Мёртвых душ». Как известно, именно великий русский поэт подарил замысел поэмы автору «Ревизора». Именно поэмы, потому что на этот сюжет сам Пушкин хотел написать обычную стихотворную поэму (вот и ответ школьникам на вопрос, почему поэма, когда по жанру это настоящий роман. – Н.К.), и именно Гоголю, потому что решил, что никто так ярко не выведет характеры скупщиков, как Николай Васильевич, так ловко разделавшийся с русскими барами.

Гоголь ухватился за возможность «изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров», и – что он видит?! Пушкин, который всегда смеялся, слушая премьерное чтение Гоголя, называл «потешными» первые строки его произведений, вдруг потерял привычный задор и стал похож на мрачную тучу. А потом выдал эту фразу.

Выбор редакции

Наброски будущей постановки «Мёртвых душ» Булгаков сделал в мае 1930 года, когда его приняли во МХАТ в качестве режиссёра. Существует легенда, что во время работы над этим спектаклем Булгакову приснился литературный сон, который прервался заклинанием автора «Мастера и Маргариты»: «О, Учитель, укрой же меня полой своей чугунной шинели!». (Заклинание осуществилось: на могиле Булгакова стоит Голгофа Гоголя. - Ред.) Премьера «Мёртвых душ» состоялась 28 ноября 1932 года, спектакль стал классикой русского театрального искусства.

…Когда открывается занавес, и у огромной карты России с профилем Гоголя вы видите молодцеватого красавца Чичикова (з.а.Алексей Фаддеев), знакомящего вас со своим грандиозным планом по скупке мертвых душ, вас касается тепло знакомой, но какой-то забытой жизни. И вы начинаете вспоминать… Мотив дороги, который делает бессмертной поэму Гоголя, увлекает вас с первых сцен. «Все более, чем когда-либо прежде, ныне чувствуют, что мир в дороге, - писал Гоголь, - а не у пристани, не на ночлеге, не на временной станции или отдыхе». Спектакль поставлен в классической манере, сценография и костюмы Марии Утробиной подчеркнуто реалистичны, а уж в какой «дороге» пребывает ныне мир, рассказывать никому не надо. Прототипов у гоголевских помещиков, а прежде всего у губернатора (н.а.Владимир Носик) и иже с ним в XXI веке – пруд пруди. Взяточничество и казнокрадство, чинопочитание и лицемерие, пьянство, хамство, глупость, лживость, склонность к воровству и сплетничеству – не это ли так опечалило поэта?..

Галерея гоголевских персонажей виртуозно вылеплена мастерами Малого театра, в спектакле заняты шесть народных артистов. В повадках льстеца и угодника Чичикова, вытанцовывающего перед деловыми партнерами, легко угадать повадки …кота, домашний питомец, действительно, помогал артисту лепить образ. В роли сладкоречивого красавца Манилова – н.а.Александр Клюквин. Сценограф помещает этого любителя персидских ковров, парчовых кафтанов и бархатных халатов в помпезное жилище, где хозяин быстро сторговывается с приобретателем. А их мизансцена выражения обоюдного взаимоуважения – «Только после вас» так хороша, что вполне достойна того, чтобы стать учебным материалом для студентов.

С одной стороны, именно он быстрее других соображает, что можно поиметь от сделки со странным гостем, скупающим мертвые души, а с другой, зритель отчетливо ощутит новую ноту в ощущениях Собакевича, которого всегда изображали грубым, тупым существом, а Белинский и вовсе не видел в нем человека («А в наживальщиках я не вижу никаких людей»).

Коробочка с ее непробиваемой глупостью, озаботившаяся одним во время встречи с Чичиковым, не продешевила ли с продажей мертвых душ, настоящий портрет с пенькой в интерьере. Из всех шкафчиков, которые она открывает, демонстрируя свои богатства заезжему гостю, очень смешно выскакивает пенька. Также смешно, как выглядит явившаяся к губернатору Настасья Петровна с вопросом – «почем ходють мертвые души». В роли буйного Ноздрева, таскающего за собой на веревке не просыхающего зятя Мижуева (Игорь Григорьев) с гусем под мышкой и продавшего властям Чичикова – з.а.Виктор Низовой. Дважды в спектакле, и это уместно, режиссер позволяет прозвучать «актуальным» репликам: Чичиков упоминает об «эпидемии», во время которой «перемерло много народу», а Мижуев на какую-то грубость Ноздрёва отвечает заплетающимся языком: «Кто так обзывается, так и называется». Смех в зале.

В финале вновь видим бричку Чичикова с неизменными кучером Селифаном (Виктор Бунаков) и слугой Петрушкой (Александр Никифоров), которые катят по России…Актеры, еще в костюмах, но уже не совсем персонажи, выходят на авансцену, и по строчкам читают финальный монолог. «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа». И непонятно, почему слушаешь этот монолог и вместе с актерами произносишь его в душе с комком у горла…

Нина Катаева, ГлагоL, 22 апреля 2021 года

В Государственном академическом Малом театре снова премьера – «Мертвые души» Николая Гоголя в инсценировке Михаила Булгакова и режиссуре Алексея Дубровского. Произведение для Малого не совсем обычное, не знаковое, хотя в дореволюционную пору было пять постановок. Смею, однако, надеяться, что спектакль станет знаковым в истории театра.

Трагическое, комическое и доброе – всему нашлось исполнение

Чудный, знаете ли, получился ансамбль! Что и говорить, а типажи у Николая Гоголя всем на зависть – поди и воплоти на сцене! И вышло. От душки-губернатора (народный артист России Владимир Носик) до тех двух почтенных дам – Софьи Ивановны (Ольга Жевакина) и Анны Григорьевны (Анастасия Дубровская) – модниц и пересказчиц всех губернских новостей. Трагическое, комическое, щемящее и доброе – всему нашлось исполнение. Смеешься и хохочешь, плачешь и горько скорбишь, вспоминая знакомые главы поэмы. Сопереживаешь всем и одновременно негодуешь: столько несправедливости и несуразицы вокруг, да и не сочувствовать не получается, жалость берет. Ну как же можно в люди вырваться, имея в наследстве одного лишь деревянного конька? «Покривил!.. Покривил, не спорю, но ведь покривил, увидя, что прямой дорогой не возьмешь и что косою больше напрямик. Но ведь я изощрялся… Для чего? Чтобы в довольстве прожить остаток дней. Я хотел иметь жену и детей, исполнить долг человека и гражданина, чтоб действительно потом заслужить уважение граждан и начальства! Кровью нужно было добыть насущное существование! Кровью! За что же такие удары? Где справедливость небес?» (М.Булгаков, «Мертвые души. Комедия по поэме в четырех актах»).

Едет на рессорной бричке по Руси Павел Иванович Чичиков (заслуженный артист России Алексей Фаддеев), души мертвые скупает. Все предполагаемые продавцы удивлены странной потенциальной сделке, однако каждый готов их продать – вот что дивно. Сладилось бы все у нашего негоцианта, если бы не назойливый вопрос помещицы Настасьи Петровны Коробочки (народная артистка России Ирина Муравьева): «Почем тут ходят мертвые души?» Боялась старушка продешевить, хозяйственная уж больно была. Пошли затем споры, разговоры (Чичиков – мошенник, Чичиков – Наполеон), суд, тюрьма. Оказался Павлуша Чичиков за решеткой, да вышел оттуда довольно скоро – на Руси «барашек в бумажке» решает многое.

Зрелищная история, яркая и характерная, а у Гоголя что ни помещик, то с характером, причем характер тот особенный. И тем не менее к каждому Павел Иванович подход найти может. Вежливо повернуть в нужное русло разговор с Маниловым (народный артист России Александр Клюквин), когда тот уж слишком увлекся пустопорожним мечтательством и назойливым угождением (таким, что страшно становится). Чичикову удается сбавить цену на мертвых у Михайло Семеныча Собакевича (народный артист России Борис Невзоров) – того, кто уж никогда и ни при каких условиях выгоды не упустит. Собакевич помещик не только деловой, но и мастеровитый, степенный, я бы даже сказала, с достоинством. Он единственный по сравнению с другими помещиками, кто относится к крепостным и их труду с уважением.

Чичиков способен уломать почти всех, даже твердолобую Коробочку, вручив той 15 рублей ассигнациями. Чичиков смог упросить и скрягу Плюшкина (народный артист России Василий Бочкарев) – смешного, трогательного, отчасти юродивого с трагическим гротеском. Пожалуй, один лишь Ноздрев (заслуженный артист России Виктор Низовой) – тот еще плут, способный переплутовать всех. По крайней мере в шашки садиться с ним играть опасно. Ноздрев гуляка, буян, любитель покутить и по­иг­рать. Воплощение кажущегося негоцианта, вожделеющего покупать все и на все, лишь бы кто-нибудь и что-нибудь у него купил – от кобылы до заигранной шарманки. Человек удали бескрайней, бескрайней же напористости, граничащей с нахальством.

Исполнению актерского ансамбля вторило и художественное оформление спектакля. Отдельной благодарности заслуживает художник-постановщик спектакля Мария Утробина. Костюмы помещиков – в соответствии не только с эпохой, но и характером каждого. Насколько стилен и франтоват Чичиков, настолько же расхристан Ноздрев (малахай с хвостом на челе, чучело медведя, волчьи шкуры в доме, одно слово – охотничек). Хозяйственность Коробочки подчеркнута не столько вязанками баранок на самоваре, сколько соленьями и пенькой, которую помещице никак не удается продать. Приторность и слащавость Манилова – в восточном колорите: вишневом халате и феске. У замотанного в лохмотья Плюшкина в комнате возвышается гора старой мебели, мусора и прочего тряпья, подернутого пылью. Поодаль же маленький хорошенький домик – картинка, загляденье – напоминание о прежней, счастливой, семейной жизни хозяина. Бал у губернатора, платья дам, «фестончики, фестончики» – выше всех похвал! А какие блюда на столе, и не ломится он от яств! Так бы все и съела (и поросенка, и лебедей, и щуку, и фрукты).

Характеры, типы, типажи мелькают, встречаются, крутятся то там, то тут – в домах, поместьях, на балу, в суде, и все идет по кругу. Весь в разъездах и визитах Чичиков; в разговорах, танцах и чаепитиях – дамы; в хождении по Руси – крестьяне, вопрошающие: «А доедет ли это колесо до Казани?» Да кто ж его знает, может, доедет, а может, и нет. Никому доподлинно не известно, что же с ним случилось после «избавления» от заключения (нет второго тома, лишь отдельные главы). Одно знаем и на сцене видим – мчится тройка Чичикова по дорогам, сквозь просеки, перелески, глушь, леса и поля. Возвышается тройка Чичикова над Русью, и поют все песню на стихи Феодосия Савинова «Родина»:

Вижу чудное приволье,

Вижу нивы и поля.

Это русское раздолье,

Это русская земля!

Марина Абрамова, "Учительская газета", 20 апреля 2021 года

Премьера "Мертвых душ" в Малом театре. Замечали? Есть просто театры - их большинство. А есть театры, превратившиеся в жанр. Например "Ленком Марка Захарова" - театральный жанр. Как и "Таганка Любимова", и Театр Фоменко, и, конечно, БДТ Товстоногова.

Сегодня театральным балом правит эклектика, и театры-жанры обозначить очень трудно. Малый, который, безусловно, театр-жанр, высится исполином. Юрий Мефодьевич Соломин внимательно следит за тем, чтобы рамки жанра сохранялись. Что за рамки? Актерский театр, в котором режиссеру предлагается умереть в актере: особые режиссерские "выверты" не приветствуются. Преимущественно классическая драматургия, а если и современная - то связанная с историей. Имперское богатство, как правило, реалистических декораций. В то время как во многих театрах само словосочетание "русский психологический театр" сегодня воспринимается едва ли не как ругательное, Малый театр смело и однозначно проповедует именно это. И - что важно - всегда находит своего зрителя. Какие бы трудные времена ни стояли на дворе, во всех залах Малого - всегда аншлаг.

В жанре "Малый театр" выбор "Мертвых душ" идеален. Инсценировка Михаила Булгакова, надо признать, довольно скучная: глубины романа в ней быть не может, действия и интриги нет. Все рассчитано на то, чтобы зритель восторгался знаменитыми мхатовскими актерами, для которых инсценировка писалась.

Постановка Малым театром "Мертвых душ" абсолютно предсказуема: это будет спектакль про вечную российскую тоску и отчаяние, про то, как невозможно на Руси человеку деятельному и активному, короче говоря: про птицу-тройку, которая несется неизвестно куда.

Постановщик спектакля А.В. Дубровский эти ожидания воплотил сполна. В очень красивых и очень богатых декорациях М.П. Утробиной мечется Чичиков, ходят два русских мужика, воплощающих российскую тоску, в финале под песню "Это Родина моя" нам рассказывают про птицу-тройку. Все в традициях Малого театра правильно и классично.

И - замечательные актеры, которые, играя знакомых персонажей, делают вещь удивительную: в каждом из своих героев ищут правду. Понимаете? Нам еще в школе внушали, что мертвые души - это помещики. Дубровский с актерами решили: помещики - не просто живые, но трагические души.

Плюшкин В.И. Бочкарева страдает из-за смерти жены. Вся его тяга к накопительству - не более чем желание хоть как-то приспособиться к изнурительной жизни. Он не жадина, не хапуга, но человек, дико уставший от этой жизни. Человек страдающий.

У Б.Г. Невзорова Собакевич не грубый солдафон, как мы привыкли, но трогательный человек, тоскующий по умершим крестьянам. Трогательный Собакевич, сооружающий кресты на могилах крепостных, - не просто удивительный ход, но открытие для нас героя, которого мы, казалось бы, знали со школы.

Абсолютно неожидан А.В. Клюквин в роли Манилова. Он не прожектер, как, опять же, привычно, а просто красавец, обожающий жизнь. В отличие от тоскующих и печальных Плюшкина и Собакевича, Манилов - тот, кто принимает жизнь, ждет от нее только добра.

Своя правда есть и у Коробочки - в ее абсолютном непроглядном одиночестве. И.В. Муравьева играет вроде бы смешно. Но за ее стеснительной улыбкой встает трагическая судьба действительно одинокой, покинутой, с трудом преодолевающей эту жизнь женщины. Блистателен В.А. Низовой в роли Ноздрева. Он играет воплощенное хамство. Возникает ниоткуда, исчезает никуда. Улыбается, врет, вспоминает, злится - все не по-доброму, все по-хамски.

Что сделали знаменитые актеры Малого театра во главе с режиссером? Открыли нам старых знакомцев с новой стороны. Кому интересен театр как место знакомства с людьми, тому ожившие мертвые души придутся по вкусу. Кто любит в театре закрученный сюжет и море самодостаточной режиссерской фантазии, тем не сюда.

Актеры, о которых я говорю, плохо играть не умеют. Как и Вл. Б. Носик (в роли Губернатора), А.И. Охлупина ( роли Губернаторши), да все, кто занят в постановке. "Мертвые души" в Малом театре - это школа актерской игры, пир актерской игры.

И, наконец, Чичиков в виртуозном исполнении А.Е. Фаддеева. В этом Чичикове удивительным образом соединяются изворотливость и лживость Хлестакова с четкостью и силой Городничего. Так бы я сказал, вспомнив других великих персонажей Гоголя. Чичиков Фаддеева разный и разнообразный, поэтому за ним интересно следить.

Классику сегодня ставят много и охотно. Как правило, классическая пьеса служит для режиссера поводом продемонстрировать собственную фантазию. Принцип такой: если все ставят так - я поставлю эдак. За чем следить тут зрителю? За фантазиями режиссера. Кому нравится - кому нет. На любителя.

"Мертвые души" в Малом театре тоже на любителя. Но на другого. На любителя актерского театра. На того, кому интересно смотреть на театральных звезд. На того, кто относится к театру как к университету познания людей.

Если кому-то - вдруг? - интересно понять, что такое жанр "Малый театр", ему надо посмотреть "Мертвые души" А.В. Дубровского. Имперская мощь и богатство, соединенные с виртуозной актерской игрой в традициях русского психологического театра. Режиссер, растворившийся в актерах. Актеры, приглашающие зрителя к познанию.

Такой театр.

Андрей Максимов, "Российская газета", 18 апреля 2021 года

На исторической сцене Малого театра состоялась премьера гоголевских «Мертвых душ» в инсценировке Михаила Булгакова. Режиссер Алексей Дубровский поставил масштабный спектакль о том, как привлекательно бывает зло.

Занавес открывается, и вот уже на фоне гигантской карты Российской империи с невозмутимым профилем Гоголя о своих наполеоновских планах размышляет Павел Иванович Чичиков. Сейчас он сядет в бричку и отправится скупать умерших крестьян, которые на бумаге числятся как живые. Что называется, он сказал: «Поехали!», он махнул рукой. На вращающейся сцене будут сменять друг друга декорации: то убогий двор со свиньями и гусями, то люксовая беседка Манилова с бассейном или комната Коробочки с мягкими подушками на стульях и шкафчиками, набитыми пенькой. Художник-постановщик Мария Утробина, следуя за писателем, постаралась максимально отразить внутренний мир героев с помощью тех предметов, которые их окружают. Один из главных шедевров сценографии – плюшкинская куча, куда в художественном беспорядке свалено все, что только можно помыслить. А когда хозяин бросает в нее очередную вещь, над грудой хлама густым облаком поднимается пыль.

Интерьеры вырисовываются в абсолютной темноте: декорации то вырастают из-под земли, то грозно и величественно спускаются сверху, как, например, уставленный яствами длинный стол. Но как только стены исчезают, пространство остается пустым: бал у губернатора под музыку Родиона Щедрина выглядит не менее зловеще, чем великий бал у сатаны, описанный Булгаковым. Да и сам Чичиков со своими гротескно-услужливыми танцевальными движениями почему-то напоминает Фагота Коровьева. К слову, у Павла Ивановича и дорожный плащ в клеточку. История с аферой потрясла маленький российский город XIX века и превратилась в притчу. Художник по свету Андрей Изотов добавляет спектаклю мистики в моменты, когда зритель понимает, что речь зашла не просто о продаже умерших крестьян, но о сделке с дьяволом. Когда помещики соглашаются на авантюру, они застывают, словно герои «Последнего дня Помпеи» – очевидно, в ожидании Страшного суда.

Исполнитель главной роли Алексей Фаддеев сделал Чичикова милейшим подонком. Зло в его лице оказывается настолько обаятельным, что ты с первых минут невольно восхищаешься этой диковинной птицей, которая поистине отличается умом и сообразительностью по сравнению с другими действующими лицами. Павел Иванович способен обдурить сахарного Манилова: герой Александра Клюквина по-женски взвизгивает от удивления, восторга и страха и при любом удобном случае сгибается вперегиб. Труднее приходится дельцу с помещиком Собакевичем: Борис Невзоров рисует его широкими, грубыми мазками, как и Гоголь, – такой же крепкий, практичный, смекалистый хозяин, который сам на огромном столе делает кресты почившим каретнику Михею и плотнику Степану Пробке. Коробочка Ирины Муравьевой тоже не так проста – тысячу раз перестраховывается, потому что уж слишком боится продешевить. Ее отчаянное «почем ходють мертвые души», кажется, должно стать визитной карточкой этого спектакля. Одним из наиболее сильных в галерее получился портрет Плюшкина. Василий Бочкарев настолько слился с «прорехой на человечестве», что личности актера уже и не видно – осталась только чистая сущность гоголевского образа. Палки в колеса чичиковской бричке ставит Ноздрев. Виктор Низовой делает его самым энергичным и неуемным персонажем, который вносит беспорядок, подобно сорвавшейся с цепи собаке, и на всю округу оглашает тайну Павла Ивановича.

Когда аферист оказывается за решеткой, вдруг начинаешь его жалеть – но Чичиков-то выберется на свободу, а вместо него в клетку попадешь ты сам. Сострадая подлецу, мы добровольно лезем в его шкатулку и с ужасом слышим, как мгновенно захлопывается крышка. Павел Иванович подкупает нас, пользуясь добрыми побуждениями доверчивой человеческой души. Поэтому и финал спектакля так трагичен. Окутанный облаком дыма Чичиков плавно воспаряет к небесам. Тенор в сопровождении хора по-литургически торжественно исполняет «Вижу чудное приволье…», как бы продолжая печальные размышления писателя о птице-тройке. Но куда мчится хрестоматийная бричка, мы так и не узнаем.

Вероника Словохотова, "Независимая газета" 11 апреля 2021 года

Можно представить, сколько копий было сломано во время репетиций этого непривычного для театральной эстетики Дома Островского жанра - сценического воплощения пьесы «Большая тройка (Ялта-45)». Перед режиссером Андреем Житинкиным и центральными исполнителями: Василием Бочкаревым, Владимиром Носиком и Валерием Афанасьевым стояли сложнейшие задачи. Отказавшись от портретного сходства с досконально изученными биографиями Сталина, Рузвельта, Черчилля, артисты обязаны были достигнуть такой достоверности в проживании эпохального момента для стран-победительниц в войне с фашизмом, чтобы зрители поверили в подлинность исторического события в художественном осмыслении шведского драматурга Лукаса Свенссона и режиссерском видении.

В двухчасовом спектакле без антракта большое значение имеет власть факта, подробное его исследование без излишних режиссерских кунштюков, в котором все внимание сосредоточено на взаимоотношениях трех антиподов, преследующих свои цели в достижении выгодного для каждого из них результата. А именно: разделить побежденную Германию на пять частей после подписания пакта о капитуляции. Да так, чтобы потом не возникало никаких притязаний со стороны бывших союзников.

В феврале 1945 года за три месяца до окончательной Победы в период ялтинской встречи они еще были союзниками, но уже тогда в атмосфере витало напряжение, плохо скрываемые недоверие и подозрительность. Главная роль во время круглого стола с острыми углами принадлежала Сталину, которого в остраненной манере представлял Василий Бочкарев, слегка подчеркивая грузинский акцент вождя народов с неизменной трубкой в руке. Неспешная речь с длинными паузами позволяла ему обдумывать следующий ход, как в шахматной партии. Более или менее откровенным он мог быть только со своим помощником Алексеем в убедительном исполнении Василия Зотова, демонстрирующего абсолютное подчинение хозяину. Только один раз, узнав о самоубийстве жены, написавшей на него донос, на самом деле ликвидированной НКВД, он решился спросить у Сталина: «Зачем?». Но Иосиф Виссарионович впрямую не отвечает, а рассказывает о своей собаке, охранявшей его во время Туруханской ссылки. Когда же полиция по ее следам обнаружила, где он скрывается, Коба задушил верного друга, ставшего опасным для него. По этому давнишнему инциденту можно понять, насколько Сталин был беспощаден к тем, кто вольно или невольно становился угрозой. Пока же господа из капиталистического лагеря нужны ему, поэтому, изображая радушного генералиссимуса в белом кителе с золотыми погонами, он поднимает тост за премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, в отличие от своих западных коллег не пошедшего на сделку с Гитлером и объявившего ему войну. Валерий Афанасьев выразительно играет будущего лауреата Нобелевской премии по литературе человеком с двойным дном, властным и агрессивным. Расслабиться он может только с помощью коньяка, а уж этого «лекарства» в подвалах Ливадийского дворца предостаточно.

Сталину в трактовке Василия Бочкарева больше импонирует Франклин Рузвельт, дни жизни которого сочтены. Он умрет в инвалидной коляске в 63 года, не дожив до желанной Победы всего лишь месяц. 32-й президент Америки, избиравшийся на этот пост дважды, вытянув страну из Великой Депрессии и открывший второй фронт во время Второй мировой войны, как бы заглядывая вперед и предугадывая возможную холодную войну, предлагает подумать о создании Организации Объединенных Наций, и Сталин тут же подхватывает эту идею. Владимир Носик создает образ мудрого политика и уникального оптимиста. Всеми силами сопротивляясь приближающемуся смертельному финалу, он не лишает себя радости, с удовольствием смотрит американские мультики, не прочь выпить рюмку мартини, а самое главное - не тратит драгоценное время на пустяки и не обижается на своего помощника Генри (Александр Дривень), пытающегося им управлять. Он руководствуется понятиями демократии и в спорах о правительстве Польши, освобожденной Красной Армией, придерживается понятий чести. Что не совсем импонирует авторитарной системе Сталина, поскольку Польша всегда служила тем коридором, по которому двигались и будут двигаться завоеватели восточных границ СССР. Следовательно, по убеждению генералиссимуса, польский народ должен выбрать правительство, разделяющее идеологию социалистического лагеря. Премьер-министр Великобритании в мастерстком исполнении Валерия Афанасьева тоже постоянно твердит о «дорогом доверии», до конца так и не доверяя «наследнику» Ленина, и готов в любой момент сразиться с большевиками. Но как бы не выглядели политические соперники на исторической арене, они вынуждены соблюдать этикет и видимую толерантность, поскольку от их консенсуса зависит будущее мировой цивилизации.

В художественном оформлении Андрея Шарова, намекающего на сталинский ампир в архитектуре, тоже прослеживается могучая сила власть предержащих, подчиняющая себе целые народы и континенты. Так параллельно стоящие площадки неожиданно начинают двигаться с помощью плунжеров вверх и вниз. Попеременно поднимаются и опускаются апартаменты то Черчилля, то Рузвельта, где наедине с собой они могут оставаться такими, какими их сотворила природа, без мантий великодержавных полпредов. Это разнообразит действие, дает передышку в представленном режиссером официозе и торжественных ораториях большой тройки.

А в это время на экране транслируется военная хроника смертельных сражений рядовых Красной Армии, вязнущих по колено в грязи, вытаскивающих на своих плечах артиллерию, машины, повозки, лошадей, все, что не может идти своим ходом и что необходимо для завоевания Берлина, до которого осталось всего-то 75 километров, политых кровью и потом наших солдат, идущих в бой с криком: «За родину, за Сталина!» Не сумел вождь до конца оценить силу своего народа и верил только себе и в себя... Но до этого после встречи в Ялте оставалось еще восемь долгих лет, и уже в 1946-м году началась холодная война между СССР и Америкой. Выходит, президент Рузвельт оказался прозорливее...

Любовь Лебедина, «Страстной бульвар, 10», выпуск №3-233/2020

Кажется, нет ролей не подвластных Василию Бочкарёву. Большой русский артист, с легкостью берущий любой зал, мастер перевоплощения, тонкий психолог, он как никто владеет жанром высокой комедии и способен подвести зрителей к катарсису в трагедии. Моцарт и Сальери своих ролей, в новом сезоне он сыграл сразу в двух премьерных спектаклях. Его Сталин в юбилейной «Большой тройке» (Ялта 45) сложен, загадочен и неоднозначен, а отец семейства Лука в «Рождестве в доме Купьелло» – погруженный в кипучий неаполитанский колорит, романтик и идеалист.

- Когда вам предложили сыграть роль Сталина, вы сразу согласились или были сомнения?

– Сомнений не было. Согласился сразу, поскольку эта работа давала мне возможность познавать время через свои личные воспоминания
из детства. Я родился в 1942 году и частично застал период правления Сталина. Я помню запах валерьянки и обмороки учителей в день его смерти. Помню, как они говорили: как мы будем жить дальше? Репрессированных в моей семье не было, но некоторые события сказались на жизни близких. Тем не менее отрицательного отношения к этому историческому периоду у меня не было.

Меня интересовало время, которое все дальше и дальше от нас уходит. Изучая его, я пришел к выводу, что все не так однозначно. Работая с историческими материалами, я соприкоснулся с большим количеством неправды, и односторонний взгляд ушел. Материал очень сложный, в пьесе было много «клюквы», поэтому я привнес в роль много своего, старался сместить акценты и увидеть в своем герое человека. Разумеется, без моих партнеров, срочно введенного на роль Рузвельта Владимира Носика и сыгравшего Черчилля Валерия Афанасьева, без театра, который вопреки карантину выпустил премьеру, никакой бы роли не получилось.

– Ваш Сталин постоянно меняется, вибрирует, демонстрируя нам и свою темную сторону. Для вас важно было подчеркнуть его противоречивость?

– Должен признаться, что мне помог карантин. Сидя на даче, я все эти месяцы занимался подготовкой к роли. Например, прочитал книгу

«Иосиф Сталин. Главные документы», которую можно противопоставить книгам Александра Солженицына. Узнал, что Сталин был знаком с философом и мистиком Георгием Гурджиевым. Он воспитал в себе удивительную силу убеждения. Все это вылилось в его умение считывать человека.

Я выходил на тайные откровения с персонажем, выстраивал отношения с ним.

И должен сказать, что мне помог известный исторический анекдот, когда Василий Сталин пришел к отцу и тот спросил его: «Ты кто такой?» «Я – Сталин». «Нет, ты не Сталин и я не Сталин, а вот он – Сталин», – сказал он, указывая на свой портрет.

Из этой истории родился образ Сталина-человека, который находился на одном уровне с народом и вместе с ним смотрел наверх, туда, где находился этот идол – Сталин-правитель. Очень точно расшифровал Сталина актер и режиссер Алексей Дикий. Когда Сталин похвалил его работу над ролью и спросил, как ему удается играть так точно, мудрый Дикий ответил: «Я играю не вас, а представление народа о вас».

– А что бы вы ответили Иосифу Виссарионовичу на месте Дикого?

– Сложный вопрос. Я не играю его самого, не играю мое представление о нем. Я играю прикосновение к процессу мышления Сталина в непростой ситуации Ялтинской конференции. Это преодоление внутренней неудовлетворенности от происходящего. Мне кажется, что в последние годы жизни многое он преодолевал. Его занимали наши большие потери, поведение генералов. Плюс присутствовал момент усталости, ведь он был не очень молод, пережил несколько инфарктов, мучился подагрой. Мне кажется, он брал на себя больше, чем мы себе представляем. Мы видим вождя, руководителя, но был ведь и просто человек, у которого болело сердце за страну, за которую он отвечает.

– Фигура Сталина до сих пор раскалывает общество на два враждующих лагеря. Выражая свою позицию, вы рискуете получить мощную негативную реакцию.

– Знаю. А что делать? Я готов защищать свою позицию. Это непростой вопрос, но к нему нужно возвращаться и смотреть на него из нашего времени. Когда возникла эта роль, ко мне подходили и говорили: «Откажись! Ну как ты будешь это играть?» Я уже много лет работаю в театре, и для меня чрезвычайно важна реставрация времени. Вот если туда окунуться, все вокруг пропахать, почувствовать по запахам, по звукам, по времени, то роль сама начнет дышать. Возьми лицо любого человека, почисти, «отреставрируй» – и ты увидишь лик Божий.

– Раз вы упомянули лик Божий, то сразу хочется поговорить о вашей второй премьерной работе – роли Луки в спектакле «Рождество в доме Купьелло». Кому-то эта история может показаться рождественской сказкой, хотя очевидно, что этот спектакль не так прост и по своему исполнению, и по своему посылу.

- Это очень театральная история, которая касается прежде всего любви. Наш спектакль рассказывает историю о человеке, который изначально счастлив, потому что сохранил в себе ребенка и потому что вокруг него не может быть несчастливых людей. Он все равно выводит каждого члена своей семьи к свету. Пьеса Эдуардо Де Филиппо относится к сердечному искусству.

– Играть счастливого человека – трудная задача?

– Сегодня для меня роль Луки – это проблема номер один. Дело в том, что в марте мы сдали спектакль режиссеру и были на взлете, когда началась изоляция. Пять месяцев мы не играли, а поскольку органичного выхода на премьеру не было, мы словно подсекли самих себя.

И только сейчас с помощью зрителей мы пытаемся достигнуть результата, который за эти пять месяцев был потерян. Зритель должен быть вовлечен в действие, спектакль подразумевает импровизационную форму, а само создание вертепа на сцене – это процесс, близкий к религиозному.

– Вы имеете в виду прием театра в театре, когда герои заходят в декорации квартиры Купьелло на наших глазах?

- Да, это же тоже своеобразный вертеп. Сейчас эта линия не такая выпуклая, как нам бы хотелось, но мы работаем над этим. На первую репетицию Стефано принес фамильную реликвию – вертеп с Девой Марией и Младенцем, поставил его на пианино, и на протяжении всех репетиций он был вместе с нами. Сейчас он стоит на сцене, но связь с ним временно потеряна.

– В спектакле открытый финал. Как вы для себя решили – ваш герой умирает в конце?

– Я не ставлю так вопрос. Скорее речь идет о переходе, если говорить по-христиански. Он уходит во вдохновение, в красоту. Мой герой взлетает над этим миром, освобождается. Он сделал свое дело. Господь направляет его, он благословляет дочь с любовником, а не с мужем. Всевышний делает такой ход, таково провидение.

В этом спектакле заложена дистанция большой длины. По сути, он не имеет зафиксированной формы, и в этом его прелесть. Зритель будет приходить каждый раз на новый спектакль. Плюс в его структуру заложено пространство для импровизаций и по текстам, и по апартам, и по мизансценам. Стефано нас связал, как семью, но при этом каждый может существовать в своем полете. Из импровизационности рождается актерское счастье, рождается своя поэзия.

– Василий Иванович, вы согласны с утверждением, что театр всегда требует от артиста жертв?

– Смотря как воспринимать понятие «жертва». Мы живем и уже этим жертвуем. Мы ходим на работу – мы жертвуем. Сидим дома – жертвуем. Любая жертва – это исследование, так мне кажется. Сколько я вложу в роль, столько я получу. Если какая-то роль дается, то, может, она и потребует от тебя каких-то жертв.

– Вы болезненно прощаетесь с ролями?

– Нет. Вот недавно мы простились со спектаклем «Село Степанчиково», где я играл Фому Опискина. Это роль, в которую было очень много вложено, может быть, даже больше, чем в остальные. Если быть искренним, то я считаю, что это была одна из моих самых крупных работ. Мы искали способ приподнять этот персонаж, чтобы он летел, чтобы мог творческим бесовством всех окручивать, получать от этого наслаждение и при этом не вызывать отвращения. Несмотря ни на что, мой герой не умирает, он остается, ведь рукописи внутри меня не горят. (Смеётся.)

– Василий Иванович, ведь вы, по сути, уже создали «систему Бочкарева». Не собираетесь ли начать преподавать?

- Когда-то я преподавал в Щепкинском училище, но не сложилось. Сегодня я играю 15 главных ролей, тащу на себе репертуар, а это большая нагрузка. Раньше, когда был молодым, было легче: пошел и сыграл. Сейчас и ответственность другая, и знания другие. Я же с утра готовлюсь к выходу на сцену. Для меня каждый спектакль – это определенный настрой сегодняшнего дня с утра. Иначе ничего не будет. Что касается педагогики, то я занимаюсь ею по отношению к самому себе.

– Выходит, вы – суперпедагог.

– Да, я – суперпедагог, это правда.

Я считаю, что каждый артист должен быть немного режиссером, немного педагогом. Я старею, взрослею, и мой персонаж не может оставаться неизменным. Инструмент мой рассыхается, и персонаж мой рассыхается вместе с ним. Замечательно ответил Николай Васильевич Гоголь Михаилу Щепкину на жалобу, что он постарел: «Что же ты, Миша, так переживаешь? Раньше ты бегал по сцене, а сейчас ты паришь!» (Смеётся.)

С возрастом появляется вопрос религиозный. Он требует определенного внимания и акцента. У меня всегда рядом с книгой по профессии лежит книга про религию. По одной лестнице идешь к святости, по другой – к гениальности. Это не я сказал, а Николай Бердяев.

– Выходит, сегодня с утра вы готовитесь выйти на сцену в роли Илла в спектакле «Визит старой дамы». А чем вас привлек этот герой – обыватель, пошляк, ничем не примечательный человек?

– Мне нравится, что, будучи обывателем, Илл вернул себе утраченное человеческое достоинство, свою личную правду. Его предали, бросили на заклание, а он не потерялся, не сбежал, а остался умирать. Отказом от своей жизни он дал возможность горожанам осознать свои действия. Он совершил маленький подвиг для себя. «А нет ли у нас чего-нибудь выпить?» – насмешливые слова Илла перед казнью. Мне важно, что этот маленький человек вышел на понимание своей значимости.

– После карантина у многих возникло ощущение, что театр должен переварить в себе полученный опыт, что играть так, как прежде, уже нельзя. Какие открытия для себя вы сделали в изоляции?

– Каждый человек в этот период находился в тех условиях, которые мог себе позволить. Но главное – каждый находился в диалоге с самим собой. У меня возникло невероятное ощущение, что я догнал самого себя. Когда в твоей жизни много работы, суеты, домашних хлопот, быта, снова работы, внезапная пауза дает возможность понять, чего тебе не хватает. И я понял, что мне не хватает самого себя. Погружаясь в жизнь персонажа, в жизнь автора пьесы, реставрируя время, естественно, отодвигается на второй план мое личное восприятие, мое дыхание. Когда Ежи Гротовский приезжал в Москву и встречался с актерами «Современника», ему задали вопрос: «Кем бы вы хотели быть?»

Он гениально ответил: «Я бы хотел быть восприятием». Вся наша жизнь существует с точки зрения восприятия. Другое дело, что оно отличается. Или оно сердечное, или от ума, замороченное, или от книг и других людей.

Я вдруг понял, что многое перестал замечать. Вот мы с вами сейчас сидим, и мне дорого то время, которое сейчас протекает. Раньше хотелось везде побывать, путешествовать, или показывать фотографии из поездок, но получалось, что прошлое убивало настоящее. В пандемию у меня появилось время просто сесть и посмотреть на все со стороны.

– Это был болезненный для вас опыт?

– Нет, наоборот. Я смотрел на свою жизнь с точки зрения сюжета, поэзии. Я почувствовал, что поймал самого себя. За что я люблю старинные фотографии? На старинных фотографиях видно, что люди жили навсегда, вне зависимости от того, царская семья на них изображена или купцы, рабочие и крестьяне. У них есть потрясающее ощущение собственного достоинства. За ним – жизнь, за ним – род, не просто так. Лица другие. Отсутствие суетности. Мне кажется, каждый вынесет из этого периода свой урок. Мне время изоляции в чем-то даже помогло.

Алла Шевелева, "Театральная афиша столицы"

Словно созданная для фильма итальянского неореализма, пьеса Эдуардо Де Филиппо «Рождество в доме Купьелло» играется в Малом театре в неожиданном ключе. Режиссер Стефано Де Лука решил оттолкнуться от слов драматурга, однажды подметившего, что пейзаж Неаполя похож на декорации, а его жители – прирожденные артисты. Используя прием «театра в театре», он выстроил на огромной сцене скромную квартирку типичной неаполитанской семьи, обнажив колосники и непарадную часть декораций (именно так в 1962 году была решена сценография в гастрольном спектакле Де Филиппо на сцене Малого театра). Магия закулисья особенно пленяет, когда на глазах зрителей участники спектакля ждут своего выхода, а затем делают шаг в сценическое пространство, начиная «жить» в своих ролях. В этом контексте история о чудаке Луке Купьелло (Василий Бочкарев), всю жизнь мастерившем рождественские вертепы, обретает совершенно иной смысл.

Кажется, герои тоже существуют в своеобразном вертепе, которым управляет Всевышний. Спальню Луки украшает репродукция «Святого семейства», в то время как его собственную семью святой точно не назовешь. Вокруг него кипит жизнь, прекрасная в своем несовершенстве. Рядом хлопочет любящая, но сварливая жена Кончетта (Евгения Глушенко), прижимистый братец Паскуалино (Владимир Дубровский) то и дело одалживает деньги, переросток сын Томазино (Александр Наумов) ворует и проказничает, а краса- вица дочка Нинучча (Ольга Абрамова) собирается уйти от богатого мужа Никола (Михаил Фоменко) к любовнику Витторио (Максим Хрусталев). Череда забавных недоразумений, обаятельная круговерть, которой наполнена постановка, лишена жанровой определенности: веселое здесь соседствует с трагическим, бытовое – с возвышенным. Спектакль проникнут рождественским настроением. Это уютная семейная история, сквозь которую просвечивает библейская притча про таинство рождения и смерти, жизни и любви, которую так сложно угадать в ее многочисленных ликах.

Алла Шевелева, "Театральная афиша столицы", декабрь 2020

Дорогие друзья!

Мы уже сообщали, что на XVIII Международном театральном форуме "Золотой Витязь" Золотая медаль имени Николая Мордвинова «За выдающийся вклад в театральное искусство» была присуждена народному артисту России Василию Бочкареву. 11 декабря после спектакля "Рождество в доме Купьелло" награду Василию Ивановичу вручил президент "Золотого Витязя" народный артист России Николай Бурляев. Предлагаем вашему вниманию фоторепортаж.

[GALLERY:556]

От души поздравляем народного артиста России Василия Бочкарева с присуждением Золотой медали имени Николая Мордвинова «За выдающийся вклад в театральное искусство» на XVIII Международном театральном форуме «Золотой Витязь». Желаем Василию Ивановичу крепкого здоровья, отличного настроения и новых творческих свершений!

В областном центре завершились гастроли одного из старейших театров России, Малого театра, сыгравшего выдающуюся роль в развитии русского национального искусства. На главной площадке региона финальной точкой стал спектакль «Правда хорошо, а счастье лучше». В гастрольной поездке свой 78-й день рождения отметил народный артист России Василий Бочкарев.

…Спектакль Малого театра «Правда хорошо, а счастье лучше» удостоен самых престижных наград – Государственной премии в области театрального искусства, «Золотой маски» и премии Союза театральных деятелей России. Светлый атмосферный спектакль, почти сказочный. На сцене – сад купеческого дома, яблони, и повсюду – зеленые яблоки. За кулисами играет живая музыка. Сквозь прозрачные небеса проглядывает луна.

Спектакль пользуется успехом уже 18 лет. Режиссер – Сергей Женовач. В постановке блистают никого не затмевая Виктор Низовой, Лариса Кичанова Людмила Полякова, Василий Бочкарев.

Василий Бочкарев – советский и российский актер театра и кино, режиссер-педагог, профессор. Народный артист Российской Федерации, дважды лауреат Государственной премии, блестяще исполняет роль унтера Грознова.

Василий Бочкарев, народный артист России:

«Участвовать в хорошей компании, в хорошем спектакле, в хорошей пьесе с хорошим режиссером – это счастье. Жизнь на земле нужна, чтобы стать лучше. Лучше в своей духовной жизни и в своей профессии, и каждая ступенька имеет свой скрип и свое звучание».

В этот день Василий Бочкарев отметил свой день рождения, и под овации публики коллеги по актерскому цеху вынесли торт со свечами.

На этой торжественной ноте гастроли Малого театра в Смоленске завершены. Прославленную труппу ждет Владикавказ.

«Поговорим о театре» с народным артистом России Василием Бочкаревым (о спектакле Малого театра «Мнимый больной»):

«Это же так интересно – погрузиться во время и реставрировать его, найти персонаж, образ, протянуть от нас туда мостик. В этом тайна и актерской профессии, и режиссерской, и вообще творчества. Как реставратор, который реставрировал пять сантиметров картины большого художника, идет домой и счастлив, что он воскесил этот миг».

Слушать запись эфира

К 75-летию великой Победы на исторической сцене Малого театра появился очень необычный спектакль – «Большая тройка (Ялта-45)» в постановке режиссера Андрея Житинкина по пьесе шведского драматурга Лукаса Свенссона.

Впервые спектакль был сыгран 3 сентября, в день окончания Второй мировой войны, и представил реконструкцию исторических событий, в которых принимали участие корифеи Малого театра Василий Бочкарев (Председатель Совета народных комиссаров СССР Иосиф Сталин), Валерий Афанасьев (Премьер министр Великобритании Уинстон Черчилль) и Александр Носик (Президент Соединенных Штатов Америки Франклин Рузвельт).

Пьеса написана шведским драматургом, но театр сделал свою версию и взял за основу лишь некоторые факты и домыслы иностранца, которые режиссер Андрей Житинкин превратил в интеллектуальный и чертовски современный спектакль о том, кто нами правит, кто решает наши судьбы, кто определяет чему быть – миру или войне. Однако главная тема «Большой тройки» прозрачна и жестока: любая победная стратегия во все времена предполагает жертвы…

Кадры из кинохроники мгновенно переносят зрителей в февраль 1945 года. Огромный экран запечатлел и тех, кто выжил, и тех, кто пал. Миллионы жизней стали предтечей встречи глав трех государств. Художник спектакля и давний соратник Житинкина Андрей Шаров лишь обозначил парадные залы дворца в Ливадии, отдав предпочтение открытому пространству, где волнующееся Черное море нагнетает и без того мрачную атмосферу встречи Сталина, Черчилля и Рузвельта, готовых безжалостно расчленить Европу по праву победителей. И это будет великое противостояние трех держав!

«Начало февраля 1945 года. Ялта. Дули холодные ветры. Черное море было неспокойно… До конца Второй мировой войны, самой кровопролитной войны в истории человечества, оставалось несколько месяцев. Агония фашизма и неизбежное предчувствие скорой победы над ним, заставили лидеров трех сильнейших держав антигитлеровской коалиции – Великобритании, Советского Союза и Соединенных штатов Америки – прибыть в Ялту, чтобы решить судьбу нового мира после войны. Все ждали этих переговоров и все боялись, что в случае их провала, мир вновь окажется на краю новой катастрофы…»

Так начинается спектакль. И первым действующим лицом этой исторический драмы становится артист Александр Клюквин, чей потрясающий голос «за кадром» от начала и до конца определяет весь драматизм происходящего…

Их трое… Их только трое… Каждый из них поочередно медленно поднимается в своем «бункере-лифте» из глубин сцены То ли из преисподней, то ли из прошлого. Эти реальные исторические персонажи давно ушли и жизни, но, может быть, их деяния до сих пор не дают покоя современному миру?

Жизнелюб Черчилль (Валерий Афанасьев) с неизменным бокалом виски и сигарой. Немощный, печальный и, как-то по-детски улыбающийся Рузвельт (Владимир Носик), предчувствующий свой скорый конец. И, конечно же, крепкий, умный, хитрый и чудовищно обаятельный Сталин (Василий Бочкарев), словно умелый птицелов, заманивающий своих жертв в золотые клетки. Бессонные ночи, стратегия и тактика, уговоры, намеки и угрозы – все это тайные страницы ялтинской конференции, героями которой стали самые неоднозначные исторические фигуры своего времени. Рядом с ними их секретари. Эти люди, не вошли в историю. Они никому не известны – Алексей, секретарь Сталина (Василий Зотов), Генри, секретарь Рузвельта (Александр Дривень), Смит, секретарь Черчилля (Александр Волков). И эта малая тройка ведет свою игру, влияя на тех, кому они служат. И у каждого из них есть своя биография, свои принципы, свои цели.

Самая страшная история у Алексея. Василий Зотов играет человека, раздавленного системой и хозяином, который уничтожил его семью ради всеобщего блага и в финале заставил своего адъютанта сплясать, просто так, ради шутки…

Александр Дривень в роли Генри – строг, аккуратен, он – не раболепствует, он на первый взгляд просто помогает беспомощному человеку. Но – он силен, умен, решителен и свободен.

Александр Волков в роли Смита – английский дворецкий – ловкий, временами напористый и эксцентричный. Он точно знает, когда и какие решения должен принимать его «босс», но при этом Смит всегда знает свое место.

Особенное удовольствие доставляет то, что все актеры не стремятся к портретному сходству и наделяют своих героев индивидуальностью посредством внутреннего темперамента, страсти, с которой те отстаивают свои убеждения. Все актерские работы «Большой тройки» смело можно назвать мощными, продуманными, эмоционально наполненными. И это дает возможность зрителям в противоречивых персонажах мировой истории увидеть не только политиков, но и людей, несущих ответственность за содеянное…

Елена Булова, "Московская правда", 6 ноября 2020 года

265-й сезон Малый театр открыл двумя премьерами, сыграть которые предполагалось ещё в мае: к 75-летию Великой Победы должен был выйти спектакль Андрея Житинкина «Большая тройка (Ялта-45)», а к 120-летию Эдуардо де Филиппо – «Рождество в доме Купьелло» итальянского режиссёра Стефано де Лука. При всех различиях в масштабах сюжетов, обе постановки построены на простой истине – то, что происходит за кулисами театра жизни, как раз и составляет подлинную сущность бесконечного представления, разворачивающегося на этих вечных подмостках.

Когда на сцену выходит Василий Бочкарев – один из корифеев Малого театра – невозможно не восхищаться тем, с какой виртуозностью он извлекает на свет божий то неповторимое, что есть в его героях, будь то забавный горемыка, рождённый талантом драматурга или реальная личность, изменившая ход истории. В обеих премьерах, которыми Малый театр открыл новый сезон, он играет центральные роли – наивного чудака синьора Купьелло, неапольского мальчишки, который даже постарев, так и не стал взрослым, и Иосифа Сталина, определяющего в пронизанной февральскими ветрами Ялте судьбы послевоенной Европы, да и не только Европы.

«Рождество в доме Купьелло» – одна из самых популярных пьес Эдуардо де Филиппо – вернулась на афишу Малого театра спустя почти полвека. Тогда, в середине 50-х режиссёру Леониду Варпаховскому не было необходимости специально «приближать» героев пьесы к зрителям в зале – их разделяло всего-то лет двадцать с небольшим и узнаваемость типажей и ситуаций была абсолютной. Рискнем предположить, что итальянец Стефано де Лука (это его четвёртая постановка в Малом) вполне сознательно последовал примеру своего выдающегося советского коллеги – XXI век, каким бы сумасшедшим он нам ни казался, в механизмы человеческих страстей никаких существенных изменений не внес. Да и изнанка любой человеческой жизни – невыплаканные слезы, нереализованные желания, несбывшиеся мечты – тоже, по сути, не меняется. Так что суровые монтировщики, поворачивающие маленький мирок семейства Купьелло то лицом к зрителю, то оборотной стороной, в сценографии де Лука, похоже, возведены в ранг ассистентов античных мойр.

По правде говоря, вся эта рождественская история разворачивается по законам не столько веселой и искрометной итальянской комедии, столько классической русской драмы в чеховском духе – люди-то все хорошие, и любят друг друга, как умеют, да только уж очень несчастные. Измученная неизбывными домашними заботами Кончетта (Евгения Глушенко) давно утратила надежду выбиться из полунищенского существования и мечтает только о счастье для своих детей. Дочку она выдала замуж за вполне обеспеченного лавочника, а любимого недоросля-сыночка держит у своей юбки, ограждая от «жестокого» мира. Нинучча (Ольга Абрамова), уступив настояния матери дабы не повторить её судьбы, вышла за предприимчивого и «горячего как Везувий» Никколо (Михаил Фоменко), но, в отличие от неё жить до конца дней с нелюбимым мужем категорически не согласна. А оболтус Томазино (Александр Наумов) – ненаглядный мамин сыночек, выгнанный из всех школ Неаполя, как ни странно, достойный сын своего отца. Он ведь тоже ничего не умеет и уметь не хочет. Попросту не хочет взрослеть. Все разговоры о том, что ему не нравится вертеп, который мастерит к Рождеству отец, всего лишь обычный подростковый бунт: на следующий год они будут делать его вместе, а когда отца не станет, Томазино наверняка продолжит семейную традицию.

А что же сам глава семейства? В муже, так и не оправдавшем её женских надежд, Кончетта давно не видит ни опоры, ни защиты. Он для неё и не муж, в общем-то, а ещё один ребенок, за которым нужен глаз да глаз. Не зря соседи говорят, что ей надо было родиться в штанах (русское «я и баба, и мужик» - это как раз о ней). Василий Бочкарёв и играет своего Луку эдаким «постаревшим мальчуганом», в котором никакие невзгоды и неудачи не смогли убить веру в чудо и мудрость Божьего промысла. Рождественский вертеп для него – это и несбыточная мечта об образцовом семействе («если вы не будете жить в мире и согласии, я не попаду в рай!»), и воплощение земного счастья, несводимом к деньгам. И дары, которыми он, подобно волхвам, оделил своих близких – лучшее доказательство его правоты.

Навести порядок и в одном отдельно взятом семействе не у каждого получается, что уж говорить о большом мире. Особенно, если он всё ещё корчится в пламени самой кровопролитной войны в истории человечества. Что чувствовали, о чём думали, чего больше всего на свете боялись лидеры «Большой тройки», когда решали, каким будет послевоенный мир? Поиском ответов на эти вопросы задался шведский драматург Лукас Свенссон. Его «Ялта» (так в оригинале называется пьеса) – плод кропотливой архивной работы, изучения огромного числа документов, включая воспоминания участников событий. Как известно, Швеция во время Второй мировой официально придержалась политики нейтралитета, и «шведский взгляд» на одно из ключевых событий ХХ века – это своего рода «смена оптики», да ещё и с эффектом отстранения, что в сумме даёт заслуживающий внимания результат. Свенссон не претендует на истину в последней инстанции – перед нами не хроника, а художественная реконструкция. Именно так обозначил жанр постановки режиссер Андрей Житинкин (для него это тоже четвертая по счету постановка в прославленном театре).

В сценографии художника Андрея Шарова прослеживается тот же принцип двух сторон одной медали, одинаково видимых зрителю – три платформы, вписанные в строгие интерьеры Ливадии, плавно скользят вверх и вниз, словно огромные поршни двигателя мировой политики. Те, кто заставляет эти поршни двигаться в нужном направлении, не названы по именам. Они обозначены только своим «функционалом». На сцене действуют Председатель Совета народных комиссаров СССР, Президент США и Премьер-министр Великобритании.

У рыцарей мировой политики, как и полагается, есть свои оруженосцы – Алексей (Василий Зотов), Генри (Александр Дривень) и Смит (Александр Волков). Своего рода «малая тройка». О каждой из этих актерских работ можно было бы говорить отдельно – о тщательности выстроенных ролей, слаженности дуэтов с мэтрами. Не имея такой возможности, отметим главное – чернорабочие большой дипломатии получились живыми и убедительными.

Мэтрам же представилась возможность поиграть с тайной, ведь всей правды о ялтинской конференции никто никогда не узнает. С лицевой стороны – лидер большой страны, от слов и поступков которого напрямую зависят жизни и смерти миллионов людей. С оборотной – человек, которому ничто человеческое не чуждо. Переходы из одной ипостаси в другую ведущие мастера Малого театра выполняют с филигранной точностью и безупречным чувством меры. Режиссер максимально усложнил актёрам задачу, отказавшись и каких бы то ни было «портретных» пристроек, вроде грима или характерного акцента.

Роль Рузвельта до последней возможности репетировал Борис Клюев – прекрасный, тонкий и мудрый артист. Борис Владимирович надеялся, что, пусть не на премьере, но все-таки выйдет на сцену. Не случилось. И нужно отдать должное мужеству и профессионализму Владимира Носика, буквально подхватившего это «знамя», выпавшее из рук коллеги. Его Рузвельт и на пороге смерти остается выдающимся стратегом, знающим цену своим союзникам: «Это трехсторонняя встреча, – увещевает он Черчилля, – а не встреча двух с одним. Если двое встретятся прежде, а потом пойдут на встречу к третьему, он непременно догадается об этом и ничего не будет». А когда маска политика сползает с его лица, перед нами просто уставший, смертельно больной человек, которому хочется оказаться в своем маленьком садике, среди любимых внуков и цветов, посаженых любимой женой.

Черчилль в исполнении Валерия Афанасьева получился то ли философствующим интриганом, то ли интригующим философом. Он может быть напористым и непоследовательным в одно и то же время. А что делать, если «весь мир непоследователен»? Британского премьера трудно заподозрить в сентиментальности, а между тем, он на полном серьёзе мечтает о том, чтобы всё поскорее закончилось, Гитлера забыли, и Европа стала похожа «на первый весенний цветок – подснежник».

Труднее всего пришлось Василию Бочкареву, играющему Сталина. Отказаться от растиражированного десятками фильмов и спектаклей шаблона, от набившего оскомину клише – недостаточно. Важно найти краски, которые позволили бы показать не только противоречивость этой натуры, но и помогли бы хоть на несколько мгновений заглянуть под непроницаемый покров тайны, которым как броней окружил себя этот человек. И Бочкареву это удалось поистине блистательно.

Урок, преподанный потомкам «Большой тройкой» 75 лет тому назад, не утратил актуальности и сегодня. Каждый из троих прекрасно отдавал себе отчёт в том, что «победная стратегия тоже подразумевает жертвы». Это высшая мудрость настоящего политика, единственная возможность в любой ситуации, какой бы неразрешимой она ни казалась, достичь приемлемого результата. Вот потому Сталину, Рузвельту и Черчиллю и удалось обеспечить Европе такой долгий мир.

Виктория ПЕШКОВА, "Литературная газета", 15 октября 2020 года

Малый театр начал новый сезон премьерой знакового для юбилейного года Победы спектакля: режиссер Андрей Житинкин поставил пьесу Лукаса Свенссона «Большая тройка (Ялта-45)».

Эта постановка не развлекательная штучка для осеннего вечера. Погрузившись на два с лишним часа в безантрактное действие, уже не оторвешься от него ни на миг, вслушиваясь в диалоги героев. В феврале 1945 года в Ялте, на конференции «Большой тройки», без преувеличения решалась судьба мира. На фоне разыгравшейся непогоды, под внешне нединамичными разговорами официальных союзников, идет настоящая битва, и ставка в ней — максимальное соблюдение интересов каждой из трех держав. В Европе еще работает бешеная мясорубка войны, а тут, под сводами бывших царских резиденций и легкий аромат крымского шампанского, сражаются умы, хитрости и стратегии. Три самых ярких политика ХХ века выписаны в пьесе и постановке порой чуть гротесковыми мазками. Их диалоги — тонкие, просчитанные до микрон многоходовки.

Тут несколько непривычен образ Сталина — народный артист России Василий Бочкарев не «выламывает» надсадно знаменитый акцент «отца народов», а сохраняет лишь его интонации-акценты, которых достаточно для холодка на коже. Тут Черчилль (народный артист России Валерий Афанасьев) отдает дань армянскому коньяку, но больше пьянеет от предчувствия скорой выборной гонки и источает обаяние, невзирая на внешнюю грубость. Тут Франклин Рузвельт, доживающий последние дни и тончайшим образом прочувствованный народным артистом России Владимиром Носиком, в преддверии заката своей жизни смотрит на все почти из-под облаков, но не теряет хватки. Их трое, за ними — лежащая в руинах Европа, вопрос о «расчленении» которой они решают сообща, деля этот сочащийся кровью мясной пирог, каждый кусок в котором вкусен для тех, кто знает толк в политической «кулинарии». Называя спектакль «историей страстей», Андрей Житинкин прав. Переговоры могли сорваться каждую секунду, и то, что происходило в душах и умах лидеров СССР, Великобритании и США, препарировано им филигранно.

Ольга Кузьмина, «Вечерняя Москва» 22 сентября 2020 года

Приходите в Малый театр на «Большую тройку»

Этот новый спектакль на сцене Малого театра можно назвать сенсационным уже потому, что среди трёх его главных героев — Сталин. Более того, он здесь воспринимается как самый главный персонаж. А много ли таких спектаклей идёт сейчас в театрах нашей страны?

То-то и оно. В Москве, по-моему, ни одного. И это не только сейчас, сегодня. Тенденция давняя и почти нерушимая: в театрах на сталинскую тему — табу.

Исключения редки. Из виденного могу вспомнить только интересную постановку Юрия Горобца по мотивам произведений писателя Виктора Некрасова под названием «Как мы со Сталиным пропивали Сталинскую премию» — на малой сцене МХАТ им. М. Горького (доронинского!). В этом же театре Татьяна Васильевна Доронина предприняла попытку представить «Батум» Михаила Булгакова, но, к сожалению, по разным причинам начатое в труднейшем 1991-м до конца довести не получилось.

Подступался несколько позже к спектаклю о Сталина с пьесой Владимира Малягина и Малый театр. Насколько я знаю, действие должно было происходить в начале Великой Отечественной, во время битвы за Москву, а главную роль хотел сыграть сам Юрий Соломин. Увы, тогда тоже не задалось.

И вот годы спустя Малый вновь обратился к Сталину. Совсем другая пьеса, иной режиссёр, не те исполнители. Однако интерес к выдающемуся историческому образу, видимо, в театре сохранился. Думаю, прежде всего поэтому 3 сентября сего года, в 75-ю годовщину советской Победы над Японией и окончания Второй мировой войны, здесь состоялась премьера спектакля под названием «Большая тройка (Ялта-45)». Замечу: встреченная зрителями с явным ожиданием и вниманием, а в итоге, судя по реакции зала, — с преобладающей благодарностью.

Со стороны виднее?

Начинать наш разговор надо с пьесы, которая в основе спектакля. Предполагаю, многие будут очень удивлены, узнав, что автор её — швед. Да-да, Лукас Свенссон, взявшийся в драматургической форме воссоздать страницы знаменитой Ялтинской конференции глав трёх союзных держав, которая проходила 4—11 февраля 1945 года.

Говорят, собирая материал для своей пьесы, Свенссон много работал в архивах. Может быть. Не исключено и открытие им каких-то подробностей, деталей, которые помогли живее передать атмосферу тех дней и характеры участников судьбоносного события. Особенно если учесть, что действие спектакля происходит не только за столом официальных переговоров, но и во время ночных конфиденциальных встреч по двое, с глазу на глаз.

Однако стержнем происходящего всё равно остаётся напряжённейшее столкновение глобальных государственных интересов, через которое в полном смысле и решаются судьбы будущего послевоенного мира. Что делать с Германией? Какой быть Польше и где пройдут её границы? В чьих зонах влияния будут Югославия и Греция?..

Так вот, ощущая тревогу и настойчивость Сталина, которые, например, заставляют его снова и снова выдвигать злосчастный «польский вопрос», поневоле думаешь: неужели для шведа это оказалось важнее, чем для нас? Во время той войны Швеция — одна из немногих нейтральных стран, а наша-то горела в огне. Но вот швед написал эту пьесу, а наши драматурги — нет. Почему же? В чём дело?

Давайте признаем: ситуация не просто парадоксальная, а совершенно ненормальная. Об одной из величайших личностей отечественной истории, о руководителе страны в течение почти тридцати лет, с которым неразрывно связана и наша Великая Победа, в год её 75-летия не находится достойного отечественного произведения для постановки на сцене. До чего же докатились!

Не знаю, что больше всего побудило шведского автора взяться за эту тему. Но уверен, сознание огромной всемирной значимости Ялты-45 в данном случае непременно присутствовало. Факт реально состоявшегося исторического события никому не дано отменить. И участие в нём Сталина — тоже, при любом к нему, Сталину, отношении.

Сталинским апологетом Свенссона вряд ли кто-нибудь воспримет. Хотя бы потому, что он постарался дать в своём сочинении знаки верности «обязательным» признаком характеристики советского вождя, которые издавна внедряются в общественное сознание ярыми антисталинистами.

Скажем, туманная история с письмом и последующей гибелью жены его помощника (в пьесе он назван Алексеем) должна иллюстрировать подозрительность, коварство и жестокость Сталина. А нелепая пляска того же Алексея перед вождём в духе театра абсурда — для чего она? Конечно, для демонстрации царящего вокруг Сталина безумного угодничества.

Подобные пассажи пьесу, конечно, не улучшают. Но, к счастью, они не довлеют в содержании спектакля. И это безусловная заслуга театра, стремившегося по возможности исправить или компенсировать наиболее существенные недостатки драматургического материала. Ведь постановщик спектакля — народный артист России Андрей Житинкин проделал кардинальную работу, создав, по договорённости с автором пьесы, собственную её сценическую версию.

Не всё удалось так, как хотелось бы. Не всё вполне удовлетворяет и самих создателей спектакля. Но главное, что, на мой взгляд, придаёт ему особую значимость, — это всё-таки серьёзный в основном подход к образу Сталина. Такой подход, в котором видится определённый разрыв с набившей оскомину карикатурой при его изображении, тотально утвердившейся за последние десятилетия.

От какого наследства надо твёрже отказываться

Карикатура! Да, если говорить обобщённо, то фальшивый сталинский образ, который много лет изо дня в день навязывался народу, следует назвать именно так.

Выше я напомнил, что в театрах Сталин долгое время почти полностью отсутствует. Остерегаются? Не рекомендуют его «сверху»? Зато государственное телевидение со своими фильмами и сериалами, «документальными» и «мемуарными» программами щедро разгулялось на этом поприще.

В самом деле, вряд ли кто возьмётся пересчитать всю «антисталиниану», буквально заполонившую телеэкран. Вспоминайте: «Московская сага», «Дети Арбата», «В круге первом», «Жена Сталина»... Несть числа! И какие маститые актёры потрудились над этим окарикатуриванием: Алексей Петренко и Сергей Юрский, Игорь Кваша и Максим Суханов...

Последний сыграл Сталина в сериале «Дети Арбата». Извините, но я приведу выдержку из тогдашней своей статьи об этом:

«Уже первое появление Сталина ошеломляет. Кто это? Вы понимаете, что он — Сталин, ведь Марк Рязанов по ходу действия направился именно к нему. Но что за чудовище встречает Рязанова в сталинском кабинете? Какой-то уродливый старик (а реальному Сталину в это время всего около 55 лет!), обмотанный непонятной старушечьей шалью и хрипло бормочущий нечто невнятное.

Весь облик и вся манера разговора вызывают впечатление законченного дебила или монстра — «демократы» так любят Сталина величать. То есть актёр Максим Суханов вместе с режиссёром решили максимально, начиная уже с внешнего облика, реализовать на экране эту ходячую «демократическую» формулу. Монстр — так уж монстр!.. Словом, хотели достигнуть физиологического отвращения от этого персонажа — и, пожалуй, достигли».

Вот как декларировал в своих стихах Булат Окуджава установку на каноническое изображение Сталина: «В Дорогомилово из тьмы Кремля, усы прокуренные шевеля, мой соплеменник пролетает мимо. Он маленький, немытый и рябой, и выглядит растерянным и пьющим, но суть его — пространство и разбой в кровавой драке прошлого с грядущим».

Вы спросите: а почему же немытый? Да просто так, это ведь связано с чувством брезгливости, что, собственно, и требуется. А логика или здравый смысл тут ни при чём.

Карикатурная внешность призвана, как считается, отражать интеллектуальное убожество советского лидера (которого многие великие люди планеты называли гением). Мало того, до сего дня в ходу пущенная некогда «утка», будто академик Бехтерев, светило психиатрической науки, высказался о «паранойе Сталина».

Категорически опровергла это внучка знаменитого учёного, тоже академик: «Никакого высказывания не было, иначе бы мы знали... А кому-то понадобилась эта версия».

Опровержение Натальи Бехтеревой было напечатано в еженедельнике «Аргументы и факты» в 1995 году и с тех пор неоднократно цитировалось. Но нет же, вопреки ему продолжают врать!

Нужна по-прежнему эта версия. Кому нужна и зачем — понятно. Однако не пора ли покончить с ней, как и с другими злобными выдумками о великом руководителе великой страны? Не пора ли представить стране и миру реальный его образ, а не карикатуру?

Особая важность и не меньшая сложность

Вернёмся к спектаклю «Большая тройка». Для меня очевидно, что в Малом театре изначально осознавали значимость задачи, за которую взялись. Её особую важность и не меньшую сложность. Отсюда и усилия по переработке пьесы, в чём к режиссёру-постановщику по-своему подключались также другие члены творческой группы, и постоянное внимание к начавшимся репетициям художественного руководителя театра Ю.М. Соломина, и, конечно, определение лучших актёров для исполнения главных ролей.

Трое основных персонажей — и три народных артиста России. В роли Сталина Василий Бочкарёв, президента США Рузвельта — Владимир Носик, премьер-министра Великобритании Черчилля — Валерий Афанасьев. Сразу скажу, что с результатом работы всех их можно поздравить. Добавлю к ним ещё одного народного артиста — Александра Клюквина, великолепно читающего текст «от автора». Его доверительная интонация во многом задаёт тон спектакля.

А складывалась работа общая весьма непросто. К заведомым объективным трудностям присоединилась неожиданная пандемия с её «самоизоляцией» плюс резко ухудшилось здоровье Бориса Владимировича Клюева. Он должен был играть Рузвельта и уже репетировал, но — умер за два дня до премьеры. На следующий день после неё Малый театр хоронил известного своего мастера...

Первостепенный вклад в конечный успех спектакля внёс, наверное, режиссёр А.А. Житинкин. Кроме создания собственной сценической версии пьесы, о чём я уже сказал, он взял на себя и музыкальное оформление постановки, которое получилось точным и выразительным, удачно использовал также документальную кинохронику. Вместе с художником-постановщиком А.Ю. Шаровым нашёл и впечатляющий образ места действия, передающий внутренне напряжённую (до крайности!) атмосферу того, что в данное время здесь происходит.

Вообще-то я должен признаться: поначалу выбор режиссёра для такой постановки меня удивил и даже насторожил. Я видел в разных театрах, включая Малый, много спектаклей Андрея Альбертовича. Разных. Но этот, в моём представлении, по теме от всех прежних совсем далёк. Радуюсь, что скептическое настроение моё не подтвердилось.

Приведу высказывание самого Андрея Житинкина: «Наш спектакль — это история страстей. Самое интересное — то, что происходит за кулисами таких глобальных по своему значению событий, как Ялтинская конференция. Нас волновала внутренняя мотивация наших героев, принимающих судьбоносные решения. Привлекает тайна. Ежедневно переговоры были на грани срыва. Бессонные ночи, адская работа. Мало кто верил, что «большой тройке» удастся договориться, каждый тянул в свою сторону. И это понятно, ведь за их спинами стояли целые государства. Но им троим нужна была победа! И именно этому — Победе — мы посвящаем наш спектакль».

Что ж, всё вроде бы верно. Для шведа, писавшего свою пьесу, и без «вроде бы» так. Но вот для нас самих, для наших зрителей, читателей, всех соотечественников высказанное хочется продолжить.

Действительно, за спиной каждого участника этой ответственнейшей международной встречи — своё государство, своя страна. Цели и задачи во многом не совпадают. А то и противостоят друг другу. Разумеется, нам интересно проникнуть в логику и психологию британского и американского лидеров. Однако позиция советского руководителя, сталинское умение отстаивать её — интереснее всего для нас.

Ведь не сорвалась конференция в решающей степени благодаря дипломатии Сталина. И даже появилось выражение: «Ялтинский консенсус». А при этом по самым острым вопросам (таким как польский) Сталин сумел добиться своего. На Западе даже утвердилось мнение, что советский вождь обыграл своих партнёров.

В спектакле всё это есть. Так не к Сталину ли в первую очередь стоит привлекать внимание потенциальных зрителей, которым адресуют свои обращения представители театра?

Не культ личности, а подлинная роль

Впрочем, я надеюсь, и без дополнительных рекламных ухищрений именно Сталин будет всё больше притягивать людей на этот спектакль. Рузвельт и Черчилль здесь тоже очень живые, причём любопытно вот что: и они, и Сталин портретно на своих прототипов мало похожи. Между тем довольно быстро начинаешь верить: да, это они. Видимо, тот случай, когда про талантливого актёра, будь то В. Носик или В. Афанасьев, говорят, что он «нутром берёт».

И в первую очередь это хочется сказать про Василия Бочкарёва, которому выпало предстать в образе вождя Советского Союза. Убеждает! Хотя местами спотыкаешься на тех негативных рудиментах в драматургическом материале, о которых мною уже сказано.

Как потом выяснилось, эти досадные места не приемлет и Василий Иванович Бочкарёв, что меня искренне обрадовало. Разумеется, я всё время думал: а как сам очередной исполнитель роли Сталина относится к Сталину? Первое признание ведущего артиста Малого театра на сей счёт услышал по телеканалу «Культура». Вот оно:

«Фигура очень мощная. И мне лично, русскому человеку, в свои без малого 78 лет обидно, что мы так легкомысленно относимся к таким личностям в истории, как Иосиф Виссарионович. При всей сложности».

Отзыв краткий, поскольку прозвучал в информационной программе «Новости культуры», но, согласитесь, оценка Сталина выражена достаточно чётко. А последовавшие затем мои разговоры с Бочкарёвым многое в этой его оценке расширили и углубили.

Начиная с того, как он на одиннадцатом году своей жизни вместе со всей школой, в которой учился, встретил известие о кончине вождя. Вспоминает: «В те дни школа пропахла валерианкой. Учителя плакали. Повторялся вопрос: как же мы будем теперь без него?»

Из дальнейших воспоминаний Василия Ивановича я понял, что Сталин давно, задолго до работы над новым спектаклем, занял большое место в его размышлениях. Артист не упрощает ни личность своего героя, ни то время, когда этот человек принял на себя ответственность за страну. «Гигантскую ответственность! — говорит Бочкарёв. — И постоянное ощущение её было в нём, по-моему, основополагающим. Во всяком случае именно это особенно стараюсь я передать зрителям».

Отсюда же обида и боль за сегодняшнюю вопиющую несправедливость по отношению к руководителю страны, народа, армии: «Как это можно — праздновать Великую Победу без упоминания Верховного Главнокомандующего?!»

В самом деле, чудовищной при трезвом осмыслении видится утвердившаяся формула: «Победили не благодаря, а вопреки Сталину». Да хотя бы та же Ялтинская конференция и весь путь к ней разве не свидетельствуют о колоссальной личной роли советского вождя в достижении нашей Победы?

Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать переписку Сталина с Рузвельтом и Черчиллем в годы войны. И это ведь лишь одна, международная, грань необъятной сталинской деятельности во имя Победы. Но знают ли о ней, как и о многом-многом другом, нынешние молодые? Вопрос риторический.

Огромная уродливая карикатура заслонила для целых поколений истинный образ Сталина. В такую же карикатуру превращён и Ленин. Получается, что Отечество отреклось от величайших своих сынов. А мы после этого — становимся лучше, сильнее? Тоже, по-моему, риторический вопрос.

Виктор Кожемяко, "Правда", 25 сентября 2020 года

Встречаются как-то раз Сталин, Рузвельт и Черчилль… Звучит как начало анекдота, и даже фактическая основа у него есть: Ялтинская конференция 1945 года. Но в этот раз знаменательная встреча «большой тройки» сошла со страниц учебника истории, чтобы с документальной точностью и художественной толикой предстать на основной сцене Малого театра в премьерном спектакле режиссера Андрея Житинкина по пьесе шведского драматурга Лукаса Свенссона.

Еще до премьеры «Большой тройки (Ялта-45)» постановка обратила на себя внимание зрителей и прессы. Во-первых, тема. Одного названия достаточно, чтобы представить примерную сценическую картину: финал кровавой войны, вторая встреча лидеров стран антигитлеровской коалиции, одно из ключевых событий политической истории. Во-вторых, выход актеров Малого к зрителям после карантина и первая премьера сезона. И, наконец, в-третьих — трагическая потеря одного из ведущих актеров театра Бориса Клюева, который до последнего дня репетировал роль президента США Франклина Рузвельта. Борис Владимирович умер за 2 дня до премьеры…

Еще 7 лет назад «Ялта» — оригинальное название пьесы известного шведского драматурга Лукаса Свенссона — шла на сцене дюссельдорфского театра. Только тогда лидеров Советского Союза, Великобритании и Соединенных Штатов играли… женщины. Спектакль Андрея Житинкина — новое прочтение материала.

Стоит занавесу открыться, как за ним — монохромный 1945-й. Нет, не декорации, а кинохроника. Все огромное пространство Основной сцены Малого занимает экран. А на нем — документальные кадры военных действий и историческая встреча лидеров. После небольшого экскурса в реальную Ялту тех лет на сцене появляется сценический Уинстон Черчилль, он же Валерий Афанасьев. Актер не толстел специально для роли, ему не подкладывали живот: никто не искал портретного сходства в принципе, важнее было передать другое — ощущение холодной дружбы, когда все еще вместе, но уже порознь. Зато узнаваемы фирменные пристрастия самого влиятельного человека Великобритании: горячительный напиток в хрустальном бокале и дымящаяся сигара во рту.

Роль американского президента Франклина Рузвельта стала последней, так и не сыгранной работой Бориса Клюева. Параллельно с ним репетировал Владимир Носик. Его лидер — умирающий и уставший от большой политики человек. Порой кажется, что разговоры с женой Элеонорой о цветочках в собственном садике ему куда важнее раздела территорий после Второй мировой. Он немощен и рассеян, передвигается в инвалидном кресле, и даже обычный завтрак — непосильный труд для умирающего президента. Единственная отрада Рузвельта — мультики гениального Уолта Диснея, которые специально для него показывает Сталин в Ливадийском дворце. Франклин Рузвельт — единственный из «большой тройки», кто не дожил до победы…

Советского лидера Иосифа Сталина играет Василий Бочкарев. Как и в случае с президентом США и премьером Великобритании, он мало внешне напоминает своего реального прототипа. Иногда проскакивает узнаваемый грузинский акцент. Но, кажется, о нем периодически забывает сам артист. Сталин у Бочкарева — не бездушный тиран. Он может быть мягким и обходительным. Порой даже слишком. Оттого самые ужасные решения маршала принимаются с ласковой улыбкой. Ведь они продиктованы не жестокостью, а необходимостью.

Персонажи не называют друг друга по именам. Только Премьер-министр, Президент и Маршал. Это отстраняет их от реальных прототипов и дает зрителю больше пространства для поиска личного и человечного в забронзовевших памятниках истории.

Погода за окнами дворца все портится. Она — предвестник холодной войны и признак нарастающего неприятия бывалых союзников. Каждый в зале прекрасно понимает, что будет после этих событий. Но это будет уже другая история. А пока — фото на память. Слева направо: Черчилль, Рузвельт и Сталин. И это совсем не анекдот.

Иветта Невинная, "Московский комсомолец", 21 сентября 2020 года

Дорогие друзья!

Предлагаем вашему вниманию запись передачи телеканала "Культура" "В главной роли" с участием народного артиста России Василия Бочкарёва, который рассказал о премьерных спектаклях "Большая тройка (Ялта-45)" и "Рождество в доме Купьелло". Ведущий - Юлиан Макаров. Эфир от 21 сентября 2020 года.

В нынешнем театральном мире зритель приходит в зал после карантина. Нам измеряют температуру на входе. Гардеробщики смотрят поверх масок. Людей рассаживают в шашечном порядке – через кресло. Из-за этого зрителей непривычно мало для премьеры, но никто не уходит с камерной разговорной политической постановки, а когда актеры выходят на поклоны, все хлопают так, чтобы возместить пустоты справа и слева от себя. Чему же аплодировали на первой в сезоне премьере в Малом театре?

…Однажды Черчилль, Рузвельт и Сталин встретились в Ялте. Быль, не анекдот. От этой встречи остались памятные снимки на ялтинской скамеечке, кадры кинохроники. Они используются в спектакле Малого театра «Большая тройка (Ялта-45»). Именно в перечисленном выше порядке главы государств и сидят: слева направо. Премьер-министр, Президент и Маршал. Так они называют друг друга в пьесе, написанной шведом Лукасом Свенссоном. В мировой премьере (театра Дюссельдорфа) в 2013 году все подавалось, как историческая сатира, где Сталина, Рузвельта и Черчилля играли женщины. Зачем? Непонятно. Может быть, чтобы в длинные политические разговоры о польском вопросе и переделе Европы после войны внести пикантность.

«Большая тройка» в Москве пришлась уже на другое время, когда не хочется добавлять нечто скандальное. Хочется знать. И здесь Малый театр с его консервативностью в прошлом и интересом к тому, что будет дальше, оказывается очень интересной площадкой для разговора об истории. И три народных артиста России в главных ролях эту площадку используют с максимальной отдачей с подачи режиссера Андрея Житинкина.

Сталина играет Василий Бочкарев. Иногда он кажется мирным и даже добродушным, иногда – жутким. Никогда не форсирует обычные детали поведения Иосифа Виссарионовича, давно ставшими штампами при изображении вождя. Чуть-чуть акцента, минимум грима, пристальный взгляд и трансляция в зрительный зал абсолютной уверенности в том, что самые страшные решения диктуются не жестокостью, а необходимостью. И ты даже веришь ему пару секунд, а потом понимаешь: кто-то не знает разницы между жестокостью и необходимостью, а кто-то четко знает и использует.

Рузвельт стал несыгранной последней ролью Бориса Клюева, недавно ушедшего из жизни. И премьера в Малом прошла в день прощания с актером. В последнее время он приходил на репетиции, смотрел из зала, как работает другая легенда нашего кино и театра – Владимир Носик. Клюев еще надеялся на премьеру в сентябре, перенесенную с мая из-за карантина, но надежды не сбылись, и каким бы он стал президентом, мы уже не узнаем. Рузвельт Владимира Носика – умирающий президент большой страны, которому чаще цветы, которые подбирает для букета жена Элеонора, важнее переговоров на высшем уровне. Он – единственный из «Большой тройки», кто не дожил до победы. Инвалидное кресло, рассеянность, постоянная напряженность из-за невозможности даже поднять плед, если он сполз к ногам. Раздражение из-за назойливости секретаря и детская радость при просмотре мультфильмов.

Черчилля сыграл Валерий Афанасьев, который был потрясен масштабом этой личности давно, но не подозревал, что однажды выйдет на сцену в таком образе. Афанасьев не толстел специально для роли: никто не искал портретного сходства в принципе, важнее было передать другое. Схему, когда все еще «дружат» и еще вместе, но уже порознь. Систему, когда ни один из трех союзников не оказывается совершенно честным перед другими. Это не «хорошая мина при плохой игре». Это хорошая игра в партии, обреченной на «ничью» только до тех пор, пока общий враг не будет уничтожен. И если лидеры еще готовы играть, то их секретари-ординарцы уже почти не скрывают неприязни друг к другу.

Что было потом, мы знаем. Вечный исторический спойлер, и только двоечники не в курсе результата, а остальным интересно, как именно результат был достигнут. Закулисье Второй мировой войны долго будет волновать человечество. Ялтинская конференция была в феврале 1945 года. В нашей кинематографической истории Штирлиц как раз готовился к своим «Семнадцати мгновениям весны».

Спектакль получился строгим и щемящим. Снег, дождь, непогода в зимней Ялте и взаимное недоверие союзников. Совсем скоро начнется «холодная война». Но еще все идут к победе. Попутно «расчленяя» (глагол из пьесы) Европу, какой она станет после войны.

Валентина Львова, "Комсомольская правда", 15 сентября 2020 года