ФОМА ФОМИЧ И ДРУГИЕ ОБИТАТЕЛИ

Повесть Федора Михайловича Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» — очень интересный материал для театрального спектакля, особенно если в труппе есть глубокий, умный актер, способный подняться до подлинных психологических высот и одновременно склонный к лицедейству, темпераментный и увлекающийся. Такой актер в Малом театре есть — это Василий Бочкарев. Про таких людей обычно говорят — яркая личность, обладающая харизмой. Все это весьма удачно ложится на материал классического произведения, который представил Малый театр. Режиссер Антон Яковлев, предлагая художественному руководителю театра Юрию Соломину поставить свою инсценировку повести Ф.М. Достоевского, представлял в этой роли только Бочкарева.

В одном из интервью режиссер сказал: «Отличие нашего спектакля от предыдущих в том, что он не о конкретном человеке Фоме Опискине, наш Фома — многолик, это образ, аккумулирующий все грехи, которые есть в каждом из нас. Он как бес, который незаметно может оказаться внутри вас. Он провоцирует вас, давит на самые больные места, он ловит вас на зависти, тщеславии. Он старается подчинить вас своему влиянию, и если вы начинаете ему верить, то он не замедлит это использовать, а энергия у Опискина мощнейшая. Он не хамоватый, глупый приживала, как его часто изображают, Фома — талантливый режиссер в Селе Степанчиково, которое он превратил в свой театр, а его обитателей — в марионетки и ловко ими манипулирует». И еще одна фраза режиссера кажется важной: «Опискин — гениальная формула власти, а Степанчиково — идеальная модель мира, где каждый, как актер, играет роль».

Итак, в некое село из Санкт-Петербурга к родному дяде приезжает молодой человек, бывший студент Сергей (Александр Дривень), и удивляется переменам, которые произошли на родине. В доме дяди — полковника Ростанева (Виктор Низовой) — все живут по законам, установленным ничтожным приживалой, почти мольеровским Тартюфом с наполеоновскими претензиями.

В начале спектакля — своеобразный пролог, задающий тон всему действу: Фома Фомич Опискин в окружении лакеев (дворовых мужиков, одетых во фраки), исполняющих роли шутов при нем — Шуте еще более возвышенном и великом, — слушают нелепые стихи — «Вопли» Видоплясова (Дмитрий Марин). Фома Опискин будет манипулировать и играть людьми, устраивать и решать их судьбы, наслаждаться тем, как весь дом выполняет его малейшие прихоти и капризы.

Интересно, что в спектакле нет музыки как таковой. Режиссер предложил композитору Григорию Гобернику не иллюстрировать действие музыкой, а использовать для атмосферы спектакля разнообразные шумы, создать некий ритмический фон.

Сценическое пространство здесь разомкнуто и словно приглашает к игре. Две полукруглые лестницы ведут на верхнюю площадку. Там наверху находятся большой глобус — модель мира — и манекен в кресле в наполеоновской треуголке. По сути, это нелепое чучело, правящее миром, которое не решается сбросить никто из присутствующих, в том числе и Сергей, попадающий под влияние этого странного лицедея. Это, кажется, даже немного расходится с трактовкой самого Ф.М. Достоевского. Все-таки у автора Фома предстает более омерзительным. Бочка- рев наделяет своего героя неким обаянием, а уж энергия от него исходит воистину наполеоновская. Тем не менее нельзя назвать спектакль бенефисом одного Бочкарева. «Обитатели» села Степанчикова живут, влюбляются, страдают, радуются. Здесь и замечательный, трогательный Мизинчиков — Глеб Подгородинский, и добродушный Ростанев — Виктор Низовой, и смешной старик Гаврила — Владимир Носик, изучающий французский язык под руководством опять же неугомонного Фомы Опискина.

Режиссер еще более размыкает пространство, разрушает четвертую стену, предлагая актеру произносить свои реплики и монологи к зрителям, выходить к ним в зал и играть, играть, играть, влюбляя в себя всех окружающих. И если в начале спектакля зрители вместе с приезжим студентом не понимают, как этот доморощенный тиран заставил весть мир плясать под свою дудку, то на финальную реплику Фомы, сидящего на кромке сцены и лукаво смотрящего им в глаза: «Заронил ли я в вас искру небесного огня?», дружно отвечают: «Заронил!»

Галина Степанова
«Театральный мир», № 6-7 2013 год

Василий Бочкарев сыграл главную роль в новом спектакле Антона Яковлева.

Наталья Витвицкая, «Ваш досуг», 24 июня 2013 г.

«СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО»: СТАРЫЙ ДОБРЫЙ МАЛЫЙ

Василий Бочкарев сыграл главную роль в новом спектакле Антона Яковлева.


Старейший театр Москвы большинство критически настроенных зрителей считают чуть ли не музеем. Мол, далек от новомодных течений, от экспериментов, от политической и социальной проблематики. Малый, действительно, никаких «вольностей» на своей сцене не допускает. И все же, неактуальной их недавнюю премьеру («Село Степанчиково» в режиссуре Антона Яковлева) назвать нельзя. Впрочем, как и грядущую. С говорящим названием «Как обмануть государство».


«Село Степанчиково» Федора Достоевского — это «Тартюф» по-русски. Главный герой, Фома Опискин — самовлюбленный лицемер и шут, заставивший окружение плясать под свою дуду. В Малом его играет выдающийся актер Василий Бочкарев. Играет так грандиозно, что герой его кажется не только правдоподобным, но живущим в наши дни. И работающим где-то в Государственной Думе. Никаких пародий на конкретных деятелей, только идеально точный портрет главного героя. Человека неумного, зато хитрого. Подхалима и прихлебателя, упивающегося случайно свалившейся безграничной властью. А в «довесок» ко всем чертам, которыми Опискина наделил Достоевский, идет фантастическое обаяние Бочкарева-актера.

В его исполнении вранье Опискина действует, как гипноз, не только на жителей села Степанчиково, но и на публику. Бочкарев мгновенно подчиняет себе зал, включает и его в свою игру. Если требует аплодисментов, то непременно и от зрителей. Если спрашивает отвратительное «заронил ли я вас искру или нет?», то ждет ответа от каждого сидящего по обе стороны рампы. Более злободневных монологов (о необходимости «народной нравственности» или об «удовольствии» обращаться к вышестоящим «ваше превосходительство») трудно вообразить. Опискин смешон и страшен одновременно. Но главное — он узнаваем. Сколько сегодня таких страстных тиранов, козыряющих своим чудовищным вкусом и вследствие насаждающим один только бред?

Что касается режиссуры Яковлева, то она в этом спектакле как будто скрытая, подтекстная. И это правильно. «Село Степанчиково» целиком и полностью бенефис Василия Бочкарева. Если вы любите театр, поверьте, — эту работу артиста стоит увидеть своими глазами.

Текст: Наталья Витвицкая
«Ваш досуг», 24 июня 2013 г.

.

В п е ч а т л е н и е

ЧЕМ ОПАСЕН ФОМА?..

Татьяна Шах-Азизова специально для сайта www.maly.ru

В п е ч а т л е н и е

ЧЕМ ОПАСЕН ФОМА?..

Ситуация называется: не ждали. Я не могла вообразить Бочкарева с его светлым, позитивным обаянием в роли Фомы Опискина, в моем представлении лишенного всякого обаяния, существа прежде всего противного, непонятно как подчиняющего себе людей. Тартюф второй свежести, поработивший наивных провинциалов – на них и злишься обычно, на их служение такому ничтожеству, какой бы паутиной мысли Фома их не оплетал.

Такой поворот возможен, и в нем есть свой заряд критики – или самокритики общества в определенный (и нередкий) момент. Сами, мол, виноваты со своим добровольным раболепием. Этого акцента не снять, он прописан автором, но к нему может добавляться другое: сила личности Фомы, как бы противен он ни был, его хитроумие, его мастерство, наконец. (Были в истории и более противные личности, однако подчиняли себе целые нации…) А если он и не противен, и кажется вполне человечным, и – не дай Бог! – вызывает доверие, то пиши пропало, мы в плену.

Так и случилось в спектакле Антона Яковлева, более всего – в начале его, в первом явлении Фомы, где как бы закодирован секрет его колдовства, его власти над окружающими – и не только на сцене, но в зале. На сцене весь спектакль будут бушевать страсти, крики и суета. Лица, представленные с нажимом, с жирной порой характерностью, выловлены откуда-то из глубин позапрошлого века; такие, видимо, были тогда – или так играли тогда? Неважно; они создают контрастный фон для Фомы – такого, какой нам представлен в спектакле.

Бочкарев появится откуда-то сбоку, из зала, спокойно и не спеша поднимется на сцену и заговорщически подмигнет зрителям, как бы беря их в сообщники или хотя бы свидетели своего эксперимента. И проведет его, почти не сбиваясь с тона, не выходя из образа демократичного, душевного и даже интеллигентного человека. Первый сеанс своего эксперимента – эстетическое воспитание слуг – он проведет не как барин, а как свой, среди равных, не приказывая, а подсказывая, этакий режиссер-педагог. Эта обманчивая интонация равенства с собеседником может подкупить многих (и публику в том числе). И вообще: никакого гротеска, одна психология. Только тогда, когда обстоятельства диктуют, Фома может сменить регистр и перейти к средствам более явной (но не избыточной) театральности. Но запомнится прежде всего иным: сдержанным, мягким, что-то пишущим, чему-то внимающим. Человеком в современном обличье, словно вынутом из контекста истории; сегодняшним; узнаваемым…

Тем и опасен – в этой свободной и точной, лаконичной и сложной, европейской игре Бочкарева.

Татьяна Шах-Азизова специально для сайта www.maly.ru

Смотреть ролик на YouTube

Смотреть ролик на канале МАЛЫЙ-ТВ

Фома Опискин стал главным героем сезона

Ольга Егошина, «Новые Известия», 28 мая 2013 года

КУКЛОВОД ИЗ СТЕПАНЧИКОВА

Фома Опискин стал главным героем сезона

Основная сцена Малого театра закрыта на ремонт, а в Филиале на Большой Ордынке прошла премьера спектакля «Село Степанчиково» по Достоевскому. Молодой режиссер Антон Яковлев не воспользовался существующими инсценировками повести, а написал свою, пригласив на роль Фомы Опискина одного из лучших актеров столицы – Василия Бочкарева.


Спектакль «Село Степанчиково» смело можно назвать самой злободневной постановкой сезона. Хотя никаких привычных маркеров актуального прочтения здесь вроде нет. Режиссер Антон Яковлев не переписывал текст Достоевского, не вставлял в него никаких милых сердцу лозунгов типа «Вся страна погрязла в коррупции» или «Руки прочь от Химкинского леса!». Поэтому люди, свято убежденные, что если со сцены не повторяют того, что они много раз читали в соцсетях, то это не актуальное искусство, боюсь, никакой злободневности не заметят.


Разве что вдруг обнаружат странную перекличку рацей Фомы Опискина о необходимости нравственности в искусстве с речами наших государственных деятелей, страшно озабоченных проблемами народной нравственности. Между тем ни один социолог и ни один журналист не рассказали о наших доморощенных кукловодах столь исчерпывающе и подробно, как Василий Бочкарев, сыгравший демиурга из Степанчикова.


Артист Василий Бочкарев («кукловод из Степанчикова») играет цельный тип прирожденного прихлебателя, добравшегося до неограниченной власти и теперь с наслаждением насаждающего всюду свою волю и свой вкус. С каким искреннейшим сладострастием говорит он о высоких материях. Как истово старается истребить «Комаринского» и выучить старого камердинера Гаврилу говорить по-французски. Как положено любому насаждателю передовых взглядов, этот Фома имеет своих шутов-приверженцев в доме. В своем благодетеле души не чает пригретый им лакей Видоплясов, решившийся пойти в изящную словесность. Его окружает преданный выводок перезрелых злющих девиц-приживалок. Наконец, сам хозяин дома полковник Ростанев благоговеет перед ученостью своего Фомы. Но раздраженному самолюбию мало привычной аудитории, ему хочется приумножать свою публику, чтобы и господа из столицы рукоплескали, чтобы весь свет говорил об учености Фомы.


Антон Яковлев писал свою инсценировку, явно имея в виду светлое дарование Василия Бочкарева, обаяние его легкости, юмор, смягчающий даже самые страшные черты его героев. В исполнении Бочкарева Фома Опискин является прежде всего самовлюбленным фигляром («такого самолюбия человек, что уж сам в себе поместиться не может»), который каждую минуту своего существования превращает в театр одного актера. Тиран, краснобай, сладострастник, гадина и человеконенавистник – это все только роли, разыгрываемые с искреннейшим увлечением, но никогда – с самозабвением. В самые пылкие минуты в глазу у Фомы сохраняется трезвая точка: «Каково выходит? Неплохо-неплохо!» Или напротив: «Батюшки, куда же это меня занесло, как же я так заврался! А вот сейчас такие турусы подпущу, мало не покажется!»

Его спонтанные реакции, его завиральные речи, его неожиданные жесты ставят в тупик и восхищают не только Ростанева (Виктор Низовой) или Мизинчикова (Глеб Подгородинский), но и весь зрительный зал, с которым Фома тоже «на дружеской ноге».

Великолепный артист Василий Бочкарев купается в роли, царствует в ней. Физически ощутима волна энергии, которая идет от его Фомы (когда Опискина нет на сцене, кажется, что даже театральный свет становится тусклее). Не забыть интонацию, с какой Фома вопрошает: «Знаете ли вы страдания моего сердца? Спросите у Шекспира!» Или горделивое: «Я – Фома ОпИскин». И тут же поправляет сам себя: «Нет, Фома ОпискИн!», вскидывая голову с величием маркиза.

Немирович-Данченко уверял, что «все мы – и режиссеры, и художники, и директор – существуем в театре только для того, чтобы в такие-то моменты Тарасова, ходя растерянная по сцене, говорила: «Что мне делать, Аннушка, что мне делать?» Вот для этих моментов, которые приносят на сцену актеры своим творчеством, для этих минут, составляющих зерно театра, для этого все мы существуем». Постановка Антона Яковлева, декорации Николая Слободяника, многосоставный спектакль с очень разными индивидуальностями существуют именно для того, чтобы, присев в финале на авансцене, доверительно поделиться своим проектом – податься в Москву, лекции читать, учить столичных болванов, чтобы заронить в них искру небесного огня…

Надо сказать, в эту минуту Фома-Бочкарев так убедителен, что хочется немедленно проверить: а может, уже и приехал, и учит, и искры небесного огня запихивает в неокрепшие души?

Ольга Егошина
«Новые Известия», 28 мая 2013 года

Ася Иванова, «Вечерняя Москва», 28 мая 2013

МАЛЫЙ ТЕАТР УСТРОИЛ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

В каждый театр ходишь с особыми мыслями, настроениями и ожиданиями. Так, собираясь на премьеру в Малый, заранее знаешь, что получишь подлинное эстетическое удовольствие гурмана от актерской игры, но вряд ли соприкоснешься с так называемым «современным высказыванием». Особенно, если идешь смотреть совсем уж классическое произведение из Золотого фонда русской литературы. Например, того же Достоевского с его «Селом Степанчиковым». Так что от спектакля Антона Яковлева, что давали на сцене филиала театра на Малой Ордынке ожидался лишь обычный приятный театральный вечер…

В чем-то ожидания оправдались – вполне традиционная декорация, представляющая собой некую залу а ля XIX век, «очерченную» двумя лестничными пролетами, увенчанными единым балконом (сценограф – Николай Слободяник); не менее традиционные стилизованные под описываемую эпоху костюмы (художник – Оксана Ярмольник); столь же традиционный подробный и последовательный режиссерский разбор повести. Ну и конечно, согласно всем театральным традициям, бенефисная роль Фомы Опискина в центре.

Играет Василий Бочкарев. Играет человека настолько отвратительного в своем деспотизме и самопрославлении, «тартюфстве», что в очередной раз не понимаешь, как все это могло обмануть окружающих его домочадцев. Да, он играет лицедействующего мерзавца. Лицедействующего с такой любовью к процессу, что не залюбоваться трудно. Но любование это, скорее, похоже на несколько брезгливое любование красивым насекомым – совершенно, изящно, но прикоснуться не хочется. Вот такой вот Фома Опискин у Василия Бочкарева. Актера, который каждым своим появлением на сцене убыстряет ход действия, снова «проваливающегося» при его исчезновении. Актера, равного которому по уровню мастерства, по совершенству владения техникой и какому-то беспрецедентному воздействию на зрителя, сегодня, пожалуй, и не сыщешь в Москве.

Так вот, его Фома Опискин безукоризненно артистичен и столь же безукоризненно лжив. Он привлекает, но отталкивает куда больше. За ним жадно следишь весь спектакль, но лишь для того, чтобы понять, когда же этот нарыв прорвет, когда наступит разрядка и действие, строго по Достоевскому, вернется в свое спокойное русло, где Опискину просто не будет места. Ведь на любого Тартюфа всегда есть королевский уполномоченный!

И обман, действительно, раскрывается. Опискин-Бочкарев оказывается выброшенным на улицу, действие катится к своему финалу, и новых потрясений ожидать уже не приходится. Но тут Опискин возвращается и следует длинный-длинный монолог (точно по Достоевскому), в котором, согласно всем плутовским традициям, Фома Фомич все свои грехи оборачивает во благо, а то, что виделось подлостью, после его слов обретает очертания благодеяния.

Это по тексту. На деле же монолог этот всегда был не более чем ловкой театральной условностью, механизм которой зритель понимал и видел воздействие ее на героев, оставаясь в стороне от этого воздействия. В Малом театре все было иначе. Совершенно. Василий Бочкарев, вернее, Опискин все говорил и говорил – не особенно интонируя и меньше лицедействуя – обман был на лицо. Но странным образом вдруг ты задумывался, верно ли помнишь текст Достоевского. Может быть, действительно, лицемер Опискин – это читательский штамп, а автор писал о непонятом человеке? Ведь, правда же, он хотел как лучше! И не его вина, что окружающие все поняли неверно. Василий Бочкарев довольно иронически подавал этот текст, а ты все больше и больше верил Фоме Фомичу. Верил, и в тебе зарождалась какая-то неосознанная, необъяснимая тревога, все набирающая обороты.

А дальше актер проделывал совершенно непонятную и страшную «штуку». Вдруг, оказавшись уже один на один со зрительным залом, сидя на авансцене и, обращаясь непосредственно к партеру, он продолжал свой монолог в несколько измененном виде. Его Опискин дальше планировал отправиться в Москву и читать лекции, а перед этим хотел уяснить для себя лишь одно – насколько, удалось ему подчинить помыслы живущих здесь, в Степанчикове. И, что страшнее, здесь, в зрительном зале.

И вот уже он обращался в зал с единственным вопросом – тем самым, каким в самом начале действия, мучил дворовых людей, не желающих «учиться по-французски» да овладевать тонкими манерами:

- Заронил ли я в вас искру небесного огня? - спрашивал он. Спрашивал бесхитростно, прямо, но с изрядной долей издевки у партера. Это был вопрос властителя, полностью уверенного в своей власти. Но одновременно и вопрос актера, завладевшего не только вниманием, но уже, кажется, и дыханием, зала.

- Заронил ли я в вас искру небесного огня? – напирал он, снимая любые помыслы о спасительной «четвертой стене».

И вдруг из темноты зала раздавалось неуверенное: «Заронил».

- Что? Не слышу? Отвечайте: заронил я в вас искру иль нет?

- Заронил, заронил, заронил, - зазвучало с разных сторон.

- Нет, не слышу, давайте все вместе – по моей команде! – актер (Опискин ли, Бочкарев ли, - кто уже разберет) упоенно начинал дирижировать залом, который, будто под гипнозом, начал по слогам скандировать: «За-ро-нил. За-ро-нил. За-ро-нил».

Артист не опускал взгляда, не отпускал, не давал ни на долю секунды прерваться этой нити, связывающей его волю и зрительское сознание. Он дирижировал. Он совершенно отчетливо забавлялся и издевался, наблюдая за этой почти рабской покорностью. И в этот момент ты чувствовал не восторг перед столь высокой игрой, а страх и отвращение перед этим оголенным механизмом власти. Перед сминающей все на своем пути харизматичностью заведомого диктатора.

Артист под залихватскую удаль матерной «Камаринской», напеваемой блатным голосом через весь партер уходил из зала, провожаемый все тем же монотонным «за-ро-нил, за-ро-нил»…

…А ты сидел в темноте, понемногу приходя в себя и обретая способность оценивать происходящее, и думал. Было не до аплодисментов – гипнотический транс, сменившийся стыдливым осознанием своей реакции, не отпускал. Да, потом были поклоны, овации, крики «браво» и восторг перед актером, сотворившим с тобой такое. Но долго еще в этот вечер и в несколько последующих дней мысли о природе власти и о животном страхе перед ее возможной харизматичностью не отпускали. По сути, в тартюфоподобном Фоме Фомиче Василию Бочкареву удалось создать куда более страшный образ – вползающего в жизнь и поглощающего все на своем пути Артура Уи, делающего первые шаги по своей жуткой карьерной лестнице.

Малый театр устроил своему зрителю, совершенно к этому не готовому, мрачноватый психологический эксперимент. И он удался на славу – подопытные кролики с готовностью подчинились экспериментатору, откровенно продемонстрировав стандартную модель поведения в современном обществе при его взаимоотношениях с властью. Так и вышло, что именно здесь, на старейшей российской сцене, периодически относимой к категории музейных, вышел чуть ли не самый остро-политический спектакль уходящего сезона. Без роликовых коньков и красно-белых спортивных костюмов, без использования цитат из последних выпусков новостей и видео-блогов. Просто классический текст. Просто актер на сцене.

Ася Иванова, «Вечерняя Москва», 28 мая 2013

«СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО И ЕГО ОБИТАТЕЛИ»

Малый театр верен себе. Предпочитая классику и послушно следуя за автором со всяческим к нему почтением, не изощряясь в режиссерских интерпретациях, театр старается подать любую историю через актера. А уж если в главной роли заявлен Василий Бочкарев, то слово Актер по старинке стоит написать с большой буквы.

Зрительское сердце в спектакле Антона Яковлева безвозвратно отдано «великому и ужасному» Фоме Опискину – Бочкареву, весьма расчетливому у Достоевского аферисту. Но в спектакле расчет явно сменяется блистательным комедиантством. К тому же Василию Бочкареву здесь предоставлена полнейшая актерская свобода – до виртуозной импровизации, до неожиданных пластических «выкрутасов».

Бочкарев отнюдь не «играет роль», полученную согласно режиссерскому распределению, с выученным текстом и принятыми правилами поведения. Он это весьма обаятельное здесь существо по имени Фома Опискин словно бы сочиняет заново, воплощает из букв и мыслей, оживляет, как знаменитый Пигмалион, то «перевоплощаясь» по старинке, то словно бы удивленно и озорно от него отпрыгивая. Он ведет свою роль по-скоморошьи, с шуточками и прибауточками, сливаясь с этой «куклой», но все-таки чувствуя себя ее хозяином и господином. Дурачится, юродствует, умничает, ерничает, проповедует, скорбит, издевается, торжествует, не забывая в очередной раз подмигнуть публике хитрым актерским глазом.

http://www.teatral-online.ru

Малый театр выпустил первую премьеру после закрытия основной сцены на реконструкцию. На Ордынке поселились обитатели села Степанчиково из знаменитой повести Достоевского.

Анна ЧУЖКОВА, «Культура» 16.05.2013

ОПИСКИН-ШОУ

Малый театр выпустил первую премьеру после закрытия основной сцены на реконструкцию. На Ордынке поселились обитатели села Степанчиково из знаменитой повести Достоевского.

Первая публикация повести в 1859 году прошла почти незамеченной, зато, дебютировав в Художественном театре, «Село Степанчиково...» не сходит с подмостков вот уже более века. Сегодня в Малом ставят версию не Станиславского и не Эрдмана — режиссер Антон Яковлев написал собственную инсценировку, максимально приближенную к оригиналу.

В Степанчиково из Петербурга приезжает бывший студент Сергей (Александр Дривень). И не узнает родного села: мужики ходят во фраках, учат французский, а в доме дяди, полковника Ростанева (Виктор Низовой), все трепещут перед приживалом, который «как Орфей, смягчает здешние нравы». «Шут из насущного хлеба» Фома Опискин (Василий Бочкарев) всех заставил плясать под свою дудку, восхищаться глупыми мыслями и мнимыми талантами. Ему сходят с рук нелепые капризы, а самодурство новоявленного Тартюфа домочадцы принимают за благодать. Словом, «совершенно гаденький» человечек самым невероятным образом завладел умами обитателей Степанчикова.

Местные нравы Антон Яковлев изображает в фарсовом ключе. Преклонение перед Фомой Фомичом превратилось в вечный праздник: беспричинный раздражающий хохот, непонятно откуда взявшиеся свистульки и конфетти, словом — сумасшедший дом. Пожалуй, в стремлении подчеркнуть абсурдность сюжета режиссер даже перестарался. Зато в том, что селяне на голову не здоровы, сомнений не остается.

Однако это не тот случай, когда короля играет свита. Стоит только появиться на сцене виновнику всеобщей истерии, как действие приобретает не только логику, темп, но и заразительную энергию. На фоне харизматичного Фомы Опискина обитатели Степанчикова превращаются в невнятный безликий стаффаж. Домашний тиран занимает все зрительское внимание: шутит, импровизирует, кокетничает. И, конечно, не встречает и малейшего отпора. Столь обаятельно играть Опискина даже нечестно — ведь в лицемера влюбляются не только домочадцы Ростанева, но и зрители. Невозможно вслед за Достоевским назвать такого Фому Фомича ничтожеством или «выкидышем из общества». Если не Наполеон, то по меньшей мере — великий комбинатор, на что намекает даже костюм: узнаваемая белая фуражка и пижонский шарф.

Он приказывает мужикам смотреть благородные сны и запрещает танцевать комаринского, по-дилетантски рассуждает о литературе и беспрестанно грубит всем и каждому. Но любую выходку Фомы Фомича встречает одобрительный взрыв зрительского смеха. И даже свое фиаско, когда в конец обнаглевшего Опискина выставляют в бурю из дома, он умудряется преподнести как шекспировскую трагедию: не напоминает ли несчастный другого известного самодура — Лира? К тому же финал спектакля дает не просто надежду — уверенность в том, что мучитель из Степанчикова переменился в лучшую сторону, вероятно, вследствие удара молнии. Он соединяет руки влюбленных, а потом и вовсе соскакивает со сцены в зал, лихо распевая комаринского. И на финальную реплику Фомы «Заронил ли я в вас искру небесного огня?», разгоряченные зрители не колеблясь отвечают: «Заронил!»


Анна ЧУЖКОВА, «Культура» 16.05.2013

Смотреть репортаж Вести.ру о премьере спектакля

В старейшем московском театре – Малом 28 апреля состоялась премьера трагикомедии по повести Ф.М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели». Через призму бытовой истории режиссер Антон Яковлев открыл свой взгляд на природу власти.

Мария Аль-Сальхани, M24.ru, 30.04.2013

«СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО И ЕГО ОБИТАТЕЛИ»: ФОМА ОПИСКИН КАК МЕТАФОРА ВЛАСТИ

В старейшем московском театре – Малом 28 апреля состоялась премьера трагикомедии по повести Ф.М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели». Через призму бытовой истории режиссер Антон Яковлев открыл свой взгляд на природу власти.

Спектакль был показан на сцене Малого театра, что на Большой Ордынке. Зал заполнился полностью, а среди зрителей оказались Леонид Ярмольник и Юрий Яковлев, который, кстати, является отцом режиссера-постановщика «Села Степанчикова».

Первое, что бросилось в глаза, когда поднялся занавес, это оформление постановки. Основное действие происходит на сцене, время от времени уходя в зал и на бутафорскую лестницу, служащую главной декорацией. Пространство под лестницей превращается в уютную гостиную дворянского дома, а вот наверху режиссер поместил то, что должно постоянно напоминать зрителю о смысле происходящего, своеобразный дамоклов меч.

На возвышении расположились большие часы с боем, дерево, глобус и некая фигура в кресле, напоминающая издалека Наполеона Бонапарта. В дальнейшем оказывается, что главный герой, Фома Опискин, являет собой одну из ипостасей этой фигуры.

Яковлев не стал менять сюжет произведения, а для тех, в чьей памяти он уже немного запылился, напоминаю... В своем имении живет вдовец-полковник Егор Ильич. Его мать, пятидесяти лет вышедшая замуж повторно и ставшая генеральшей, теряет мужа и переезжает к сыну.

Егор Ильич старается изо всех сил, чтобы угодить капризной маменьке, но та лишь называет его «жестоким сыном» и «эгоистом». Вместе с ней к «тирану» переезжает свита – дочь, не успевшая вовремя выйти замуж, приживалки, моськи, а самое главное – Фома Фомич Опискин, бывший слуга и клоун погибшего генерала, от которого пожилая дама впала в рабскую зависимость, а в скором времени и весь дом.

Начинается спектакль с приезда в дом молодого человека, племянника Егора Ильича, которого полковник таинственно выписал из города. Именно от его лица ведет повествование Достоевский.

Когда Сергей приезжает в дом и встречает старого слугу Гаврилу, тот рассказывает о самодурстве Фомы и о том, как однажды в селе было две среды на неделе, потому что Фома не захотел четверг. «Где уж он дурак, батюшка, если нашими господами так управляет», – говорит Гаврила, и, надо сказать, делает совершенно правильный вывод.

Фома оказывается настоящим интриганом и изощренным виртуозом по части манипуляции людьми. Квинтэссенцией «рабского» сознания в доме становится слуга Видоплясов. Да-да, тот самый, которому принадлежат «вопли». Он готов буквально молиться Фоме.

«Одно дело, когда люди опутываются помимо своей воли, а другое – когда люди готовы к тому, чтобы их опутали. Это большая разница. Не только полковник Ростанев позволяет себя опутать – в Степанчиково все позволяют. Потому что сами хотят этого», – сказал режиссер Антон Яковлев корреспонденту M24.ru в интервью перед премьерой спектакля.

И тут не поспоришь. «Дурачком-то на свете лучше проживать», – честно признается один из героев, Евграф Ларионович Ежевикин.

Спектакль заканчивается относительно счастливым концом. Фома Фомич делает одолжение и наконец-то позволяет Егору Ильичу жениться на любимой женщине, а следовательно, и маменька дает свое благословение. Молодые счастливы и от счастья впадают в окончательную и беспрекословную зависимость и даже готовы, кланяясь, величать арлекина «вашим превосходительством». Под конец герои выходят на сцену с хоругвями, на которых изображена большая буква «Ф». В своем маленьком мирке Фома становится царем и богом.

«Ну что, зародил я в вас искру небесного огня?!» – вопрошает Опискин. «За-ро-дил, за-ро-дил, за-ро-дил, за-ро-дил...» – повторяют, как зомби, довольные «адепты».

«Когда вы вините некоего абстрактного Фому Опискина в том, что происходит вокруг, посмотрите прежде всего на себя. А не вы ли сами создаете его таким, позволяете манипулировать собой... Власть меняет, ломает человека. Это страшная вещь, люди начинают превращаться в маленьких божков. Никакая логика, никакой интеллект, никакая начитанность не помогут вам избежать этих искушений, если в вас нет веры, внутреннего стержня. Некий Фома Фомич, как метафора власти, всегда воспользуется вашими страхами, слабостью, неуверенностью и заполнит эти пустоты в вас своей демагогией и покажет вам, куда идти. Многие и пойдут, не в силах сами решить свои проблемы», – говорит Яковлев.

Так вот, эта фигура, похожая на Бонапарта, и есть символ власти, стоящей над человеком, глобус – глобальной политики, а дерево – жизни. «Чтобы победить весь мир, нужно победить себя», – говорит в финальном монологе Фома. «Соберусь – и в Москву. Лекции читать, на вопросы отвечать буду», – мечтательно завершает он, после чего в зале раздаются оглушительные овации.

Не стоит думать, что спектакль тяжел или мрачен, – ничего подобного. Особенно забавны моменты общения Опискина с дородным крестьянским мальчиком Фалалеем. «Я ему запретил смотреть грубые мужицкие сны, а он смотрит! Каждый день. Про белого быка!» – возмущается Опискин в одном из моментов.

Подводя итог, можно сказать что режиссеру удается очень четко донести заложенную идею через классическую постановку, не искажая замысла автора. На протяжении всего спектакля огромное наслаждение доставляет актерская игра. Образ, созданный Василием Бочкаревым, несмотря на капризность и властолюбие его героя Фомы Фомича, скорее симпатичен. Он родной, как что-то, может быть, и вредное, но без чего нельзя представить себя и свой дом. Не менее хорош и Виктор Низовой в роли Егора Ильича, даже удивительно, как актер может совмещать диапазон от сериала про Мухтара до «Села Степанчикова».

Следующий спектакль «Село Степанчиково и его обитатели» смотрите 12 апреля на Большой Ордынке.


Мария Аль-Сальхани
M24.ru, 30.04.2013

СПЕКТАКЛЬ «СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО И ЕГО ОБИТАТЕЛИ» – ПРЕМЬЕРА В МАЛОМ ТЕАТРЕ

Смотреть репортаж на сайте телеканала «Культура»

«Задача режиссера – проявить автора, а не себя», – убежден режиссер Антон Яковлев. И подтверждает слова делом, точнее спектаклем. «Село Степанчиково и его обитатели» – эту повесть, написанную в ссылке, Достоевский какое-то время считал лучшим своим произведением. Образ Фомы Опискина – один из самых ярких в русской литературе. Премьера в Малом театре доказала, что это ещё и один из самых сложных персонажей. Рассказывают «Новости культуры».

Публика аплодирует в этот вечер еще до начала спектакля. Едва только в зале появляется Юрий Яковлев, зрители начинают вставать со своих мест.

Актер театра Вахтангова в Малом в качестве зрителя. Еще один подарок к 85-летию, артист отметил его на прошлой неделе, для него подготовил сын. Именно Антон Яковлев несколько месяцев строил на сцене Малого это «Село Степанчиково». Черновую работу отцу режиссер никогда не показывает, приглашает уже на премьеру.

«Он очень хороший зритель, хороший критик, добрый критик, хоть и честный», – отмечает Антон Яковлев.

Сценическую версию повести Достоевского Антон Яковлев готовил сам. Лишь немного сократил текст, оставил нетронутой интонацию писателя, поэтику его языка. Работать с таким текстом актерам пришлось не просто.

«Одно предложение, а там – столько всего, – говорит заслуженный артист России Виктор Низовой. – Текст просто не вкладывается. Ты его и учишь, и зазубриваешь, на ночь читаешь – не ложится, и все».

В белой рубашке, клетчатых брюках и с шарфом на шее. Фома Опискин здесь единственный, кто позволяет себе в обществе появиться без пиджака. Общество это готово простить ему и не такую вольность.

Василий Бочкарев признается: образ Фомы Опискина один из самых сложных в его театральной карьере. Многоликий, всесильный, играющий на человеческих слабостях. Ключи к этому персонажу актер искал долго, пока не понял – это герой нашего времени.

«Сама тема пустословия в наше время, когда люди могут заговорить любого человека паутиной слов, – говорит Василий Бочкарев. – И человек попадает под гипноз. Мы, к сожалению, пришли к тому времени, когда не хотим диалога с самим собой».

Вместо диалогов с самим собой, да и вообще вместо диалогов обитатели села слушают монологи этого тирана-скомороха.

«Это потрясающий не просто персонаж, а метафора власти, – рассказывает Антон Яковлев. – Власти не только как социального института, а власти человека над человеком».


У Достоевского Степанчиково – это вообще маленькая модель большого государства. И жители села имеют такого Опискина, которого сами заслуживают. В новом спектакле Малого театра эта главная идея повести классика осталась неизменной.

«Культура», 29 апреля 2013 года

Премьера «Села Степанчиково» состоится 28 апреля на сцене филиала Малого театра на Большой Ордынке. В главной роли Фомы Опискина выступит выдающийся русский актер Василий Бочкарев.

Наталия Курова, РИА Новости, 28 апреля 2013 года

МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКАЖЕТ СПЕКТАКЛЬ ПО «СЕЛУ СТЕПАНЧИКОВО И ЕГО ОБИТАТЕЛЯМ»

Премьера «Села Степанчиково» состоится 28 апреля на сцене филиала Малого театра на Большой Ордынке. В главной роли Фомы Опискина выступит выдающийся русский актер Василий Бочкарев, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра.

Свою авторскую инсценировку по повести Федора Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» представит режиссер Антон Яковлев, который любит работать с классической прозой и чьи постановки такого рода с успехом идут на сценах ведущих театров Москвы и Петербурга.

Премьера «Села Степанчиково» состоится 28 апреля на сцене филиала Малого театра на Большой Ордынке. В главной роли Фомы Опискина выступит выдающийся русский актер Василий Бочкарев, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра.

Как рассказал в интервью РИА Новости Яковлев, он предложил худруку Малого театра Юрию Соломину поставить это произведение Достоевского, рассчитывая на участие в нем именно Бочкарева.

«Федор Михайлович — мой любимый автор, я долго шел к встрече с этим великим писателем, откладывал и вот, наконец, решился. Делать сценическую композицию по прозе всегда достаточно сложно, а Достоевский вообще особый случай. В его произведениях столько пластов, что невозможно сразу все разглядеть. Кажется, что вот, ты уже все открыл, а смотришь — тут еще один пласт, и так бесконечно. И чем глубже ты погружаешься в текст, тем больше понимаешь, сколько там всего — пародий, метафор, пророчеств…» — сказал режиссер.

По словам Яковлева, у него Достоевский вызывает очищение, катарсис, который приходит через страдания. Режиссеру, по его словам, хочется разбудить, растормошить и заставить думать и нынешнего зрителя, привыкшего к тому, чтобы его только развлекали.

«Отличие нашего спектакля от предыдущих в том, что он не о конкретном человеке Фоме Опискине, наш Фома — многолик, это образ, аккумулирующий все грехи, которые есть в каждом из нас. Он как бес, который незаметно может оказаться внутри вас. Он провоцирует вас, давит на самые больные места, он ловит вас на зависти, тщеславии. Он старается подчинить вас своему влиянию, и если вы начинаете ему верить, то он не замедлит это использовать, а энергия у Опискина мощнейшая. Он не хамоватый глупый приживал, как его часто изображают, Фома — талантливый режиссер в Селе Степанчиково, который он превратил в свой театр, а его обитателей в марионетки, и ловко ими манипулирует», — сказал режиссер.

По его словам, Опискин заставляет вас поверить, что с ним вы будете лучше, духовнее. Он провозглашает, казалось бы, правильные вещи, но за ними — абсолютная демагогия.

«Опискин — гениальная формула власти, а Степанчиково — идеальная модель мира, где каждый, как актер, играет роль. Среди персонажей «Степанчиково» зритель может узнать себя, обнаружить наши сегодняшние проблемы, наши слабости, нашу неспособность сопротивляться окружающей действительности, наши боязни любить, быть честными. А это превращает нас в толпу, заблудших, слабых людей, чем так ловко пользуются «опискины», — считает Яковлев.

Что касается сценографии, то она условна, и режиссер вместе с художником Николаем Сободяником создали некую планету Степанчиково — метафору нашего мира. Музыки как таковой, иллюстрирующей происходящее в спектакле, нет. Как сказал Яковлев, они с композитором Григорием Гоберником пошли другим путем и использовали не музыку, а ритмический фон, шумы.

В спектакле помимо Бочкарева заняты артисты театра Виктор Низовой, Александр Дривень, Алена Охлупина, Ольга Чуваева, Владимир Носик, Татьяна Лебедева и другие.

Наталия Курова, РИА Новости, 28 апреля 2013 года

В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».

Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года

ОСТРОВСКИЙ ИЗ ДОМА ОСТРОВСКОГО

В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».

Первоначально эта пьеса Александра Николаевича Островского имела более романтичное название – «Наливные яблоки», и именно оно стояло на афише Малого театра в 1876 году, когда ее впервые поставили на этой прославленной сцене. С перерывами театр возвращался к комедии, равно как и к другим сочинениям Островского, которые всегда составляли основу репертуара. Новое прочтение «Правды…» поя¬вилось в афише Малого 27 декабря 2002 года, и сделал его режиссер Сергей Женовач, который к тому времени уже поставил в Доме Островского «Горе от ума» Грибоедова.

«Правда – хорошо, а счастье лучше», если брать не весь период истории Тверского театра драмы, а вести отсчет с середины 1970-х годов, кажется, никогда не шла на наших подмостках. Едва ли не единственный раз историю, разворачивающуюся в декорациях яблоневого сада, рассказали тверской публике артисты Ульяновского драматического театра на состоявшемся несколько лет назад фестивале «Тверское золотое кольцо». Тем более интересно было посмотреть, каким образом эта история решена там, где литературное произведение впервые стало произведением сценического искусства.

Никакого яблоневого сада здесь нет и в помине – на сцене не увидишь ни самих деревьев, ни даже яблоневой веточки. Зато плодов – сколько угодно, они рассыпаны буквально повсюду, они обнаруживаются даже в развешанном во дворе белоснежном белье (или это не белье, а навес от солнца?). Герои чистят их ножом и бросают, надкусывают и бросают, опять чистят и опять бросают. В глубине сцены яблоки свалены в большую кучу, ими наполнены корзины, они зреют в таком изобилии, что, кажется, и не нужны уже никому, кроме садовника Меркулыча. Площадка, на которой рассыпаны фрукты, огорожена массивным забором, отделяющим пространство, принадлежащее семье купцов Барабошевых, от внешней жизни, замыкающее его на самом себе. Но это только на первый взгляд: в глухом заборе помимо больших ворот, есть калитка, ведущая в другой мир, – она периодически открывается, показывая зрителю ту правду, которую пытаются отыскать герои спектакля. У властной купчихи Мавры Тарасовны правда одна – она хочет выдать внучку за генерала, у ее беспутного сына Амоса Панфилыча – иная, и суть ее можно свести к трактирам и вину, у няньки Филицаты и вовсе третья, потому как она себе на уме, у Платона – другая. Правда же, которая почти не явлена зрителю, конечно, не сводится к песням под гитару и любовным разговорам, доносящимся с улицы, но она говорит о том, что в отличие от купеческого дома всюду жизнь. Но это отличие существовать будет до поры до времени.

Как практически всегда у Островского, в сюжете комедии определяющую роль играет любовная интрига, вокруг которой закручиваются события. Причем социальное неравенство влюбленных – Поликсены и Платона – обостряет «конфликт интересов», в пламень которого дров добавляет и сам Платон, могущий изрядно пострадать за свои правдоискательские замашки, в частности попасть в долговую яму. Герой Глеба Подгородинского – резонер, обличающий ложь, считающий себя «патриотом», а не «мерзавцем собственной жизни», как и положено, склад характера имеет нервический и вспыльчивый, он угловат и даже несколько неуклюж, что позволяет остальным персонажам смеяться над ним. Впрочем, он с достоинством осаживает обидчиков, а свои речи произносит так пламенно и с таким искренним убеждением, что его реплики, брошенные вроде бы в никуда, застывают в воздухе звенящим аккордом, не услышать который просто невозможно. И именно за это свойство героя, покушающегося на основы купеческого быта, замешенного на обмане, он и должен быть непременно наказан. Но все происходит, разумеется, иначе, потому как дело, конечно, в правде, но и не только в ней.

В свое время Вяземский в одном своем стихотворении писал:

«Нас случай свел; но не слепцом меня
К тебе он влек непобедимой силой».

Таких «случаев» у Островского два. Влюбленных сводит, вопервых, нянька Филицата, которую играет Людмила Полякова, создающая этот образ большими пастозными мазками, придающая сюжету известный авантюрный шарм и привносящая в безрадостную вроде бы историю о самодурстве изрядную долю здравого смысла. Филицата не только знает все и про всех, она воплощает истинное представление о жизни, в которой правда, само собой, важна, но счастье все равно стоит на первом месте. Не случайно и имя у нее «говорящее» – Филицата переводится как счастье. Она в отличие от многоумного Платона понимает, что образование не делает нас счастливыми, поэтому, руководствуясь иными знаниями, мудро поступает так, как должно. Сначала, что называется, на свой страх и риск, а потом, как выясняется, на общее благо.

Вот Мавра Тарасовна захотела для важности поставить у ворот унтер-офицера. Героиня Людмилы Поляковой приводит в дом Силу Грознова, с которым купчиха крутила роман в далекой юности, и воспоминания о нем еще не остыли. Грознов – второй «случай». Василий Бочкарев, играющий бывшего военного, появляется как немощный старик, но посмотришь, а он совсем не старик – он парень бравый, он молодцевато закручивает несуществующий ус, он гордо выпячивает грудь, полностью оправдывая свое имя. Своего Грознова артист лепит, пользуясь мельчайшими нюансами, основные из которых – жест и богатая палитра интонаций, которые в данном случае приобретают характерологический смысл. Ключевая сцена спектакля – это встреча унтер-офицера и Мавры Тарасовны в изумительном исполнении Евгении Глушенко. Ее героиня из деспотичной купчихи преображается в нежную, заботливую и любящую даму. Гнев она меняет на милость, ставит на место падкого на удовольствия сына и милостиво разрешает молодым соединиться – их счастье теперь обеспечено. И это преображение составляет особый интерес, равно как и вообще наблюдение над работой занятых в спектакле артистов.

Режиссерское присутствие в постановке неявно. Сергей Женовач, доверяя такой мощной актерской команде, делает вместе с ней общее дело – показывает зрителю Островского, придумавшего таких героев, что играть их одно удовольствие. Не прибегая к пафосу, а его в спектакле нет вовсе, артисты подают своих персонажей с хитрецой, исполнители ироничны, что открывает им иные возможности для раскрытия образов, тем более что и текст Островского этой иронии весьма способствует – едва ли не каждую фразу сразу же хочется записать и запомнить. А когда в финале спектакля Сила Ерофеич Грознов говорит: «Честь имею поздравить Платона Иваныча и Поликсену Амосовну! Тысячу лет жизни и казны несметное число!» – он имеет в виду не деньги, а детишек, намекая на это движением руки. И вместе с ним хочется крикнуть: «Ура!», хотя даже крик этот актеры Малого театра превратили в трепетный выдох.


Евгений Петренко
«Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года

«СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО», А.Яковлев, МАЛЫЙ ТЕАТР, 2013г.

Лев Семеркин, http://lev-semerkin.livejournal.com

ФОМА ФОМИЧ ДОСТОЕВСКИЙ

«СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО», А.Яковлев, МАЛЫЙ ТЕАТР, 2013г.



Очень неординарная режиссерская работа Антона Яковлева.

Очень неординарная актерская работа Василия Бочкарева. Опискин – категорически не его роль. Ну так он и не играл Опискина.

Очень неординарный спектакль Малого театра. Поставлен методом отстранения, но прием до поры до времени скрыт. Режиссерский замысел раскрывается постепенно, режиссура не довлеет и нисколько не мешает традиционному Малому театру, а просто включает Малый театр в дополнительную игру. Закручивается и раскручивается сюжет повести Достоевского, а параллельно развивается мета-сюжет, придуманный режиссером, в котором участвуют актеры, спектакль, который они играют и зрительный зал, для которого они это играют. Над традиционным малотеатровским спектаклем про обитателей села Степанчиково, спектаклем со вторым дном (село как модель социума) надстроена история о театре, о литературе и искусстве, об авторе и режиссере.

В театральных программках советских времен был любопытный прием. Речь идет о театральной лениниане. В списке действующих лиц и исполнителей одно действующее лицо (главное) выделялось среди всех прочих, не писали просто «Ленин – Янковский», писали «актер, исполняющий роль Ленина – Янковский». Подобный прием следовало бы и к этой спектаклю применить, только уже не по идеологическим, а по театральным соображениям. И не к одному действующему лицу, а к двум, потому что в этом спектакле два главных героя. Написать в программке так:
Актер, играющий роль Фомы Фомича – Василий Бочкарев.
Актер, играющий роль Сергея Александровича – Александр Дривень.

Два персонажа-антипода:
молодой человек, студент Сергей Александрович, попадающий в сумашедший дом, в замкнутый и самодостаточный мир села
и неформальный хозяин «сумашедшего дома» приживал и деспот Фома Фомич Опискин.

И два актера-союзника. Они вместе на пару разыгрывают эту поучительную сатиру, держат по завету Шекспира зеркало перед лицом зрительного зала, чтобы человеческое общество, его пороки и добродетели увидели в зеркале сцены свои истинные лица.
Сценография замкнута в круг (образ микрокосма - дома Ростанева – села Степанчиково и одновременно макрокосма-социума). Декорация напоминает круглое наклонно стоящее зеркало с ажурной рамой из ступенек лестниц. На вершине зеркала – кресло, в кресле фигура. На первый взгляд это фигура хозяина села, деспота, кукловода-манипулятора. Но у фигуры-манекена есть и второе значение – это театральная тряпичная кукла, идеальный (идеально-пластичный) актер, да просто символ театра (писателя, режиссера, актера – подлинных хозяев зеркала).

Два персонажа сразу вступают в схватку. Два актера постепенно выходят из своих ролей, чтобы в финале познакомиться и подружиться. Опытный актер показывает молодому актеру «как это работает». Потом молодой человек вырастет и напишет эту историю, а актер ее сыграет. Фома Фомич - актер, кому как не актеру понятна природа этой власти над окружающими. Но он не только актер, он еще и режиссер. Ведь у спектакля был эпиграф - вступительная сцена репетиции под руководством Фомы Фомича. Смысл этой вступительной сцены стал понятен только в финале.

Вот так устроено село.
Вот так устроена Россия (Опискин в одной из последних сцен, уже перебравшись на авансцену, вплотную к зрителям, сообщает о намерении в Москву перебраться).
Вот так устроен мир (в одной из предыдущих сцен Опискин так убедительно волнуется о сохранности лесов, что предвосхищает движение Гринпис).
Людьми так легко манипулировать, их так легко развести на мораль и нравственность. Слова правят миром, волшебная мягкая сила «софт-пауэр» легко покоряет, подчиняет себе любого крутого гусара с саблей (хард-пауэр). Роль гусара-полковника замечательно исполнил актер Виктор «генерал Лебедь» Низовой.
Что можно противопоставить мягкой силе демагогии? Что можно противопоставить театру одного режиссера и одного актера в селе Степанчиково? Другую мягкую силу. Другой театр. Мягкую силу слова русской классики. Театр на сцене, а не в жизни. Опискина не может победить полковник. Его может победить только Достоевский, Яковлев и Бочкарев.

Просто сыграть роль Опискина это мало для Бочкарева. У Бочкарева такое сильное положительное обаяние, такая волна добра и света идет от этого актера в зрительный зал, что поначалу даже коробит от психологических манипуляций Фомы Фомича. Профессиональный актер конечно и не свою роль может сыграть, но ждешь чего-то бОльшего.
Дривень же такой органичный такой «достоевский» молодой человек, он сразу убеждает и зрительный зал смотрит на происходящее его глазами («ну сумашедший дом!», можно было услышать в антракте).

Бочкарев выходит вперед во втором действии, когда актера «несёт», как «Остапа несло» (тут появляется явная и очень уместная ссылка на великого комбинатора – шарф и белая фуражка). Но первый выход из роли Бочкарев делает еще до антракта и это снова сцена репетиции, Опискин-режиссер учит полковника произносить слова «Ваше превосходительство». И вот в этот момент режиссерского показа становится очевидно отстранение и выход актера из роли и обращение в зал напрямую – смотрите, вы это делаете. Во втором действии обращение актера (не Опискина) в зал станет еще более явным и частым. Дривень стоял рядом с зеркалом, Бочкарев становится между зеркалом и зрителями, как Фигаро то вбегает внутрь и становится Опискиным, то выбегает наружу и показывает сам на себя. А глаза добрые-добрые... И с прищуром ;)

Лев Семеркин, http://lev-semerkin.livejournal.com

Ирина Решетникова, Артпроект, 15 января 2013 года

СТО МОСКОВСКИХ ПРЕМЬЕР. ИТОГИ СЕЗОНА 2011/2012

Часть 2

Актуальна и кровоточива же всегда классика, хотя далеко не всегда не принуждена театром к актуальности.

Любимовские «Бесы» и спустя несколько сезонов будут прочитываться в современном ключе… феномен классики – и он не поддается рациональному объяснению - поглощать, как зеркальный шар отражения, и обрастать ежечасными новыми неуловимыми оттенками сегодняшнего в поставленном произведении. Вскрывать подводные нюансировки. Стягивающий в центр узел – рояль в спектакле как гениальная концепция простоты и очевидности – что и как сыграешь – то и прозвучит. Режиссер спектакля «Circo Ambulante» тоже решил изобрести рояль и превратил сцену в род конструктора из «лего», каковой собрать ему не вполне удалось.

Удивительно, но политически актуально прозвучали спектакли и мало упоминаемых, даже почти изгоняемых со страниц центральной прессы таких институций как Малый театр России и МХАТ им. М.Горького. Дружное замалчивание и игнорирование работ этих театров, пожалуй, единственное, что десятилетиями объединяет нашу разобщенную критику. Между тем, стоит признать, что зрительским вниманием академические сцены не обделены, а слова в спектакле «Не хочу, чтобы ты выходила замуж за принца» по драматической сказке Е.Шварца «Тень» (МХАТ им. М. Горького; реж.-пост. – Татьяна Доронина) звучат не менее обличающе, чем в Театре.doc. Другой вопрос, что уровень постановок этих театров трудно и проблематично высоко оценить.

И если премьеры Малого театра России – «Бесприданница» (рук. постановки – Юрий Соломин) и «Наследники Рабурдена» (реж.-пост. – Владимир Бейлис) – оказались лишь рядовым фактом даже для пространства Малого, то ввод одного из лучших актеров своего поколения Василия Бочкарева в данном сезоне на роль Мольера в спектакль «Кабала святош» достоин отдельной статьи на тему «Портрет одной роли». В.Бочкарев необычайно усилил и обострил на сцене оппозиции «власть – искусство», внес свое дополнительное гражданское звучание. Гнев, страсть, обличение со сцены мощно направлены в зал и как выстрел – плевок (настоящий) на чеканный профиль монарха, изображенного на луидоре. Этот недвусмысленный жест в сторону власти предержащих заставляет встрепенуться и завибрировать в унисон почти тысячный зал.

Взгляд, обращенный в Прошлое, но с прицелом оптической винтовки на Настоящее явственно ощутим у режиссера К.Богомолова в спектакле «Год, когда я не родился» (Московский театр-студия под руководством О.Табакова), идущий на сцене МХТ им. А.П. Чехова. Нравственный посыл и истоки нынешней беспринципности режиссер нашел в старой розовской пьесе «Гнездо глухаря». Здесь удачно совпали и форма (например, приемы экранных искусств) и содержание. Одновременные параллели прошлого слежения от КГБ и нынешнего реалити-шоу за жизнью семьи поданы с констатацией, кем стала та молодая карьерная поросль в наши дни, построив свою сценическую версию и указав на закладку фундамента сегодняшней пирамиды цинизма еще в те годы застоя. Богомолов известен своим гипер-критическим болезненным отношением к советскому прошлому, в своей запальчивости обвинения все и вся, прибегающий к эстетическим жестам, вызывающим порой как минимум недоумение (стриптиз пионерки на фоне кадров Парада Победы с превращением пионерского галстука в совершенно иную деталь).

В этом отношении другой спектакль режиссера – «Событие» (МХТ им. А.П. Чехова), на наш взгляд, менее обличителен, но также излишне прямолинеен. Перед нами череда разоблачений той якобы прекрасной и вдохновенной русской интеллигенции, бежавшей из страны после революции, которую мы выдумали: взяв всего лишь чуть насмешливую, скорее печальную и снисходительную пьесу Набокова о белоэмигрантской богеме, Богомолов обостряет до предела элегию прощания, не прибавляя зрителям любви к этим безвольным и эгоистичным лицам. А безволие и суетность тогдашней Европы режиссер венчает кадрами детей из гетто, говоря, что не только фашисты, но и обычный люд, не заметивший наступления ночи виновен в грянувшей тьме. Это как-то слишком по-советски, в духе пропагандистских послевоенных фильмов про Запад («Убийство на улице Данте», реж. Михаил Ромм; 1956) где сытенькие французские буржуа и парижская богема были виновны во всех кошмарах фашизма. Там виновны лишь косвенно, здесь – уже напрямую. На наш взгляд проблема скатывается к пафосности и лишается истинного трагизма.

В плоскости «Прошлое – Настоящее» громко прозвучали своим посылом еще два спектакля о рок-музыке, но оказались не до конца поддержанные своим высказыванием и полученным результатом зрительского резонанса. Это «Rock n roll» Тома Стоппарда (РАМТ; реж. – Адольф Шапиро) о чешской рок-группе Plastic People of the Universe «пражской весне» и «Анархия» (Московский театр «Современник; пост. – Гарик Сукачев) о некоей мифической анархо-панк-группы под названием tHe dYsFUnCKshOnalZ («Дисфункционалы»), спектакль о цене компромисса и о метаморфозах свободы и независимости, превращенных в конформизм, замаринованный трехчасовыми густыми инвективами.

Стоит отдать должное, театр «Современник» весь сезон «держал» внимание актерскими работами: Марина Неелова и Алена Бабенко в спектакле «Осенняя соната» (реж. – Екатерина Половцева), Чулпан Хаматова – в «Скрытой перспективе» (реж. – Евгений Арье), наконец, Михаил Ефремов в роли Билли (феерическое дебоширство, маргинальность, потоки инвектив, бесшабашность) – в «Анархии». Все эти спектакли стали лакомством для нашей критики, о них много писали и добавить тут или возразить по существу нечего. «Современник» остается современным, хотя с каждым годом сделать это трудней.

Однако в отношении общей сценической сыгранности и ансамбля, показательным примером цельности стал, пожалуй, один из лучших спектаклей Москвы – «Таланты и поклонники» (Московский академический Театр им. Вл. Маяковского; реж.-пост. – М. Карбаускис). В основе успеха емкий многозначный эффектный образ… Сверху публике видно, что сценический круг – огромная пластинка, по центру черный рояль как музыкальный камертон, и герои отталкивающие пластинку (словно в отчаянии). Обозначенный черный круг сцены – это и конкретный Театр имени Вл. Маяковского, и одновременно обобщенный Театр Островского, в котором по мнению Домны Пантелеевны нет «ничего хорошего, окромя дурного», и Театр Жизни как таковой. По пластинке каждый герой бежит по своей (звуковой, музыкальной, театральной, жизненной) дорожке со своим скарбом-ношей. Внешне и вокруг театр – и наоборот – театр внутри жизни. И стена как занавес. Занавес бытия.

Из актерских работ в этом театре показала грани своего таланта Евгения Симонова в «Месяце в деревне» (реж. – Александр Огарев) с очень точным и пронзительно чутким рисунком Натальи Петровны, с какой-то непонимаемой, словно отстранившейся даже от самой героини болью. В спектакле «На чемоданах» (реж. – Александр Корученков) героиня Симоновой – брюзжащая, всем не довольная, израненная, упрямо «не вписанная» в жизнь пожилая женщина.

РАМТ в этом сезоне выпустил помимо упоминавшихся «В пространстве сцены» и «Rock n roll» еще пять премьер. И если на большой сцене «Дон Кихот» по Е.Шварцу (реж.-пост. – Юрий Еремин) оказался слишком беспощадным по диагнозу общества, то камерные работы «Мой внук Вениамин» Л.Улицкой (реж. – Нина Дворжецкая) и «Ксения Петербургская» В.Леванова в Черной комнате – парадокс – были более светоносны. В «Дон Кихоте» среди многофигурных, в хороводе пластических сцен, световых отбивок, приемов кинематографического монтажа – добро бессильно перед глухотой сердец, бессмысленна помощь людям, не желающим ее получать и которым она не нужна, где даже идеалист Рыцарь печального образа не дает чувства последней надежды, распятый своими клевретами на тележке, зато и осененный светом. Дон Кихот как Христос. Мир как Голгофа… очень жестокая, почти безнадежная притча.

В сценическом лубке «Ксения Петербургская» (реж. – Наталья Шумилкина) особенно выделяется актерская работа Татьяны Матюховой, вместившая в образ блаженной всю душевную партитуру маленьких людей, «обыграв» не иконную прорись, а придав трагический и щемящий контур народного персонажа Петрушки балета времен Сергея Дягилева на музыку Игоря Стравинского.

Безусловными удачами сложно назвать премьеры Государственного Театра Наций «Фрекен Жюли» (пост. – Томас Остермайер) и «Шоша» (пост. – Туфан Имамутдинов). Пьеса «Фрекен Жюли» А.Стриндберга (точнее – «обновленная» версия М.Дурненкова) предстала в холодноватом отражении, агрессивная эротика и страстная чувственность уступили рассудку. Пьеса символиста Стринберга о роке раздельности была сыграна скорее по Горькому. Мы увидели постановку для скучающих звезд, где два потрясающих артиста (Чулпан Хаматова и Евгений Миронов) исполнили марксистский конфликт о роли классового неравенства, между тем шведский драматург не думал о том, что его героев разделяет богатство и положение, нет, он заглянул в бездну пола, у него закружилась голова от этой пропасти мужской и женской силы.

Ирина Решетникова

Артпроект, 15 января 2013 года

МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКАЖЕТ КОМЕДИЮ МОЛЬЕРА В ЧЕСТЬ ЮБИЛЕЯ ВАСИЛИЯ БОЧКАРЕВА

Спектакль «Мнимый больной» по комедии Мольера, главную роль в котором исполнит Василий Бочкарев, покажет Малый театр во вторник в честь 70-летия актера

МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКАЖЕТ КОМЕДИЮ МОЛЬЕРА В ЧЕСТЬ ЮБИЛЕЯ ВАСИЛИЯ БОЧКАРЕВА

Спектакль «Мнимый больной» по комедии Мольера, главную роль в котором исполнит Василий Бочкарев, покажет Малый театр во вторник в честь 70-летия актера, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра.

Артист отметил юбилей 22 ноября, а во вторник после спектакля на сцене Малого театра его поздравят коллеги, близкие и друзья.

Выпускник Высшего театрального училища имени Щепкина при Малом театре, Василий Бочкарев выступал на различных московских сценах — работал в Театре на Малой Бронной, в драматическом имени Станиславского, когда там ставил знаменитый режиссер Анатолий Васильев. Бочкарев принял участие в нашумевших тогда спектаклях: «Первый вариант «Вассы Железновой и в «Серсо» по пьесе Виктора Славкина. Но в 1979 году пришел в Малый театр, где остался навсегда.

«Я нырнул в этот океан, и не жалею, что так повернулась моя судьба, — сказал РИА Новости Василий Бочкарев. — Меня пригласил мой учитель Виктор Иванович Коршунов сразу на роль Бальзаминова в пьесе Александра Островского «Женитьба Бальзаминова», а потом почти вслед я сыграл Фому Гордеева в одноименной пьесе Горького. Такие подарки в жизни актера нечасты. Мне вообще везло — я играю в Малом самые разные роли в произведениях отечественной и зарубежной, классической и современной драматургии».

В репертуаре Бочкарева десятки, в основном главных, ролей в пьесах Островского, Горького, Чехова, Толстого и других великих драматургов. Актеру посчастливилось работать с такими крупными режиссерами, как Гончаров, Львов-Анохин, Варпаховский, Васильев.

«Это не просто режиссеры, это театры Гончарова, Львова-Анохина, Васильева, каждый со своим лицом, но все они опирались на традиции Малого театра. Малый — это великая неразгаданная тайна, это театр-дом, где состоялись все значимые открытия в театральном искусстве, откуда родом все знаменитые режиссеры. Поэтому разговоры о том, нужен ли репертуарный театр, театр-дом, кажутся мне абсолютно беспочвенными», — сказал артист.

С 1970 года Василий Бочкарев снимается в кино, но считает, что в кинематографе он не состоялся. Может быть, как говорит Василий Иванович, не случилось у него встречи со «своим» режиссером. С 2003 года артист преподает в родном театральном училище имени Щепкина, четвертый год ведет там собственный курс.

«Педагогика — это абсолютно отдельная и очень трудная профессия, — считает Бочкарев, — Для меня главное в этой работе — это продолжение учебы — у педагогов и у молодых, которые приходят сегодня. Таланты есть, и если на курсе 4-5 человек, о которых с уверенностью можно сказать, что они состоятся как артисты, это уже большая удача».

Артист сказал, что в ближайших планах у него работы и в театре, и в кино, но говорить о них сейчас он считает преждевременным.


МОСКВА, 27 ноя — РИА Новости, Наталия Курова.
http://ria.ru/culture/20121127/912372219.html

27 ноября спектаклем «Мнимый больной» Ж.Б.Мольера Малый театр отметит юбилей народного артиста России Василия Ивановича Бочкарёва. Начало – в 19-00.