23 марта в 21.30 на канале «Культура» премьера фильма «Виктор Коршунов и его ученики».

Педагогическая поэма: 50 на 50

Виктор Коршунов: «Не буду сюсюкать и нянчиться»

Он никогда не держал позу учителя. Не следовал мудрым советам опытных наставников и совершал поступки антипедагогического характера.

Педагогическая поэма: 50 на 50

Виктор Коршунов: «Не буду сюсюкать и нянчиться»

Он никогда не держал позу учителя. Не следовал мудрым советам опытных наставников и совершал поступки антипедагогического характера. Может быть, поэтому он один из немногих, кто может предъявить 50 артистов со званием народный из 300, отличив подготовленных им для сцены за 50 лет. Именно столько действующий актер, директор Малого театра и профессор Виктор Коршунов занимается педагогикой в Театральном училище им. Щепкина.

Но 50 лет назад Виктор Иванович и не думал о том, чтобы кого-то учить уму-разуму. Ученик Школы-студии МХАТ, принятый в Малый, начал активно набирать очки в кино: снялся в революционной дилогии «Первые радости» — «Необыкновенное лето». Но почему-то именно его старейший актер театра Леонид Волков попросил помочь на курсе.
— У меня и в мыслях не было, — смеется Коршунов, — согласился на сезон-другой.
Молодой был, наивный и бессребреник, если судить по тому, что согласился работать со студентами бесплатно. И не работал, а вкалывал с 9 утра до полуночи. Перерыв делал только на собственные репетиции и спектакли в Малом. Причем рацио в работе со студентами он бессознательно исключил сразу и забыл азы, которые втолковывали ему старшие товарищи. А именно: держать дистанцию со студентами посредством вежливого «вы», ни в коем случае не признаваться им, если чего-то не понимаешь.
Какое там «вы»? Возрастная разница со студентами была минимальной, а в театральной Москве Коршунов считался самым молодым педагогом. За что и получал. Во всяком случае, когда выпустил свой первый дипломный спектакль, «Оптимистическая трагедия» (в главных ролях были Эдуард Марцевич и Станислав Любшин), его обвинили в формализме. Но педагог оказался горячим, как говорят сегодня — «безбашенным», потому что сцепился с авторитетнейшим ректором Щуки — знаменитым Захавой. Их еле развели в полемике, и много лет они не разговаривали.
Среди первых учеников артиста Коршунова — Сулимое, Коняев, Немоляева. Последняя — она была непосредственная такая, хорошенькая и кругленькая. Он тогда сказал ей: «Если не будешь за собой следить, ничего путного не получится». Судя по всему, ученица вняла наставлениям педагога: ее экранные и сценические героини всегда отличались изяществом и шармом. А вот Людмила Крылова — будущая актриса «Современника» — в выпускном спектакле репетировала, будучи беременной Антоном. «Как же я буду играть?» — растерянно спрашивала она Коршунова, глядя то на него, то на свой живот.
— И я прикрывал ее как мог: то за диван в мизансценах ставил, то шубой прикрывал, то партнером.
Забавных случаев в практике — предостаточно, но, осваивая педагогическую территорию, Коршунов давно сформулировал для себя основные принципы: важно не научить играть, главное — школа. А школа — это воспитание, общение со всеми и с каждым. И ежедневно. 1960 год — год первого самостоятельного набора Коршунова-педагога. И первые выпускники тогда — гордость нашего театра сегодня: Василий Бочкарев, Людмила Полякова... А дальше — Валерий Баринов, Дмитрий Назаров, Александр Домогаров, Марат Башаров, Игорь Петренко — и так 11 выпусков за 50 лет. И чем дальше, тем больше выяснялось, что Коршунов — блестящий учитель. «Только мало нас ругал», — говорят его выпускники.
— Это я-то мало? Баринова до слез доводил, тот хотел уходить из училища. Но зато на выпускном спектакле он так сыграл!..
— Повышали голос на студентов?
— Кричал. Даже врезал одному парню. Я объяснял ему природу боли, а он в ответ мне — одни слова. Ну в какой-то момент я и... Он глаза вытаращил: «Как вы можете?» — «Значит, тебе больно, раз понял. Делай немедленно». В нашем деле надо не объяснять, а доказывать.
— За всю вашу практику было так, что ошиблись в студенте?
— Практически нет. После 2-го курса уже ясно — можно ли ждать от студента высшей планки. Как-то на экзамене наш педагог говорит мне: «Что делать? Есть парень — фактурный, красивый, — но очень зажатый. Может, не брать?» — «Если есть сомнения, давайте пропустим»,— говорю я...
И пропустили не кого-нибудь, а Александра Юрьевича Домогарова, к тому времени просто Сашу. И не пожалели сил на процесс раскрепощения зажатого героя — роли Александру подбирали специально отчаянные, разухабистые, размашистые.
- Вы двигаете своих учеников? Помогаете устроиться на работу?
— Никогда. Я не устраиваю. Когда меня спросят, я скажу свое мнение об ученике. А им повторяю всегда: «Начинается ваша самостоятельная жизнь — это школа жизни, которую должен пройти каждый». Упаси бог сюсюкать, нянчиться, сопли вытирать. Пусть привыкают к трудностям. Чехов гениально сказал: «Терпи и веруй».
- Конечно, можно терпеть и ждать всю жизнь, а годы и роли уходят. Возможности упущены...
— Вот Остужев семь лет ничего в Малом театре не играл, но потом как дал «Отелло»! Я говорю: «Ты должен быть готов всегда соответствовать профессии. В жизни не бывает, чтобы ни одного шанса не было». И ты должен быть готов к этому шансу.
В своей педагогике он давно сформулировал закон воспитания характера, воли и целеустремленности. И, судя по результатам своих учеников, — это основной закон школы профессора Коршунова. Его проверили и в Щепке, и в школе №232, где в 70-х годах Коршунов создал театральный класс, и в Твери, где с 1994 года работает филиал Щепкинского училища.

К сожалению, Виктор Иванович попал в больницу. Его состояние врачи оценивают как стабильное. А мы, как и многие поклонники его актерского таланта, желаем Виктору Ивановичу скорейшего выздоровления и возвращения в строй.

Марина РАЙКИНА.
«Московский комсомолец», 17 марта 2004 г.

В этот радостный весенний день Государственный академический Малый театр от всего сердца поздравляет Вас с замечательным праздником — 8 Марта!

Огромного Вам счастья, крепкого здоровья, душевного тепла, творческих успехов и хорошего настроения! А мы, со своей стороны, будем стремиться к тому, чтобы встречи с искусством Малого театра приносили Вам радость!

С любовью и уважением,

Художественный руководитель

Ю.Соломин

Генеральный директор
В.Коршунов

Уважаемые театралы!

Государственный академический Малый театр от всей души поздравляет Вас с Новым 2004 годом!

Пусть наступающий год исполнит все Ваши заветные желания и мечты, а встречи с искусством нашего театра принесут Вам радость!

Художественный руководитель Ю.М.Соломин

Генеральный директор В.И.Коршунов

Виктор Коршунов о Михаиле Царёве: «Истина художника берет верх»

Если охарактеризовать Михаила Ивановича Царева одним словом — это личность.

Виктор Коршунов о Михаиле Царёве: «Истина художника берет верх»

Если охарактеризовать Михаила Ивановича Царева одним словом — это личность. Как актер он занимал ведущее положение не только в Малом театре, но и во всем театральном мире. И как руководитель Малого театра, и как общественный деятель. Он много лет руководил ВТО, принимал участие во многих других, в том числе международных организациях. Михаил Иванович был неразрывно связан с жизнью российского театра, а она, как известно, в то время была достаточно непростой. Естественно, ему приходилось вести линию театра и той или иной общественной организации с учетом тех направлений, которые в это время были в стране. И, конечно, испытывать давление, когда возникала необходимость решить те или иные вопросы. Я иногда находился рядом с ним на различных общественных мероприятиях, слышал его разговоры с теми или иными театральными или партийными деятелями, и телефонные разговоры, которые бывали в его кабинете. Я видел и чувствовал, как ему иногда было непросто — приходилось бороться, отстаивать свою точку зрения, а иногда и уступать. Думаю, у всех наших театральных деятелей, которые тогда занимали какие-то посты, возникали очень непростые ситуации в жизни.
Говоря о Цареве как об актере, хотелось бы подчеркнуть, что чем старше становился Михаил Иванович, тем ярче и полнокровнее была его актерская палитра. Хочется сказать о его поздних работах, которые я застал. Это, в частности, его интересное, неожиданное решение Вожака в «Оптимистической трагедии». Совершенно по-новому была прочтена роль, не так, как она обычно решалась. Кроме того, его работа великолепная – «Перед заходом солнца»; букет актерских возможностей — Фамусов в «Горе от ума». Михаил Иванович просто «купался» в этой роли. Это была удивительная работа, как и «Старик» Горького, и многие другие его роли. Это говорило о том, что с годами он раскрепощался человечески и актерски, его возможности становились все шире, более и более разнообразными. Ранние его работы, в Театре имени Мейерхольда, где он начинал в Москве, первые роли в Малом театре – Чацкий и другие – это была романтическая линия, кто-то больше ее принимал, кто-то меньше. Но сам Михаил Иванович по природе своей был человеком, удивительно чувствующим характеры. Я вспоминаю его работу в «Рюи Блазе», где мы выходили, молодые актеры, и где он играл характерную роль. Это был такой блеск, такое разнообразие, столько юмора и неожиданностей, что можно было только диву даваться, почему же он мало играет таких ролей. В основном у него герои были — и в классических, и в современных вещах. И это в определенной степени сдерживало его возможности, особенно потому что много приходилось играть в современных пьесах, которые были в репертуаре не по своим художественным достоинствам, а по необходимости. И когда Царев как актер стал больше соприкасаться с возрастными, характерными ролями, то его дарование расцвело еще сильнее. Поэтому здесь можно говорить о самых больших его удачах.
Кроме того, он пробовал себя в режиссуре, и отдельные его постановки были очень интересны. И, конечно, Михаил Иванович вел очень большую педагогическую работу в театральном училище имени Щепкина, где вначале был педагогом по речи, потому что великолепно владел сценической речью, прекрасно исполнял стихи. Именно исполнял, а не читал, у него было свое понимание того, что он делает (я уж не говорю об огромных работах в концертном исполнении, когда он вместе с оркестром решал очень большие поэтические задачи). А потом он стал художественным руководителем актерского курса.
Как руководитель театра он очень многое сделал. Конечно, были ошибки, я не хочу сказать, что все было идеально. Он был директором, потом в какой-то момент ему пришлось уйти, потому что возникли трудности... Но через какое-то время Царев снова оказался востребован театром, опять стал директором, а потом и художественным руководителем, и тогда обратился ко мне, чтобы я ему помог как директор. Это меня крайне удивило. Я несколько раз отказывался, говорил, что не могу, и Царев, в конце концов, сказал: «Ну, это уже даже неприлично, Виктор. Это нужно не мне, а театру. Неужели вы не можете годик-другой мне помочь, а дальше подберем другого. Вы знаете театр, столько лет были председателем профкома, секретарем парторганизации…» Не знаю, действительно ли я ему был нужен на какое-то время, или это был такой ход. Может быть, он готовил смену, искал, на кого можно оставить театр, трудно сказать. Но, во всяком случае, жизнь так повернулась, что я и Юрий Мефодьевич оказались во главе Малого театра. И надеюсь, что в самые тяжелое, непростое время мы не подвели память Михаила Ивановича.
По своей природе Михаил Иванович был сдержанным, замкнутым, и подступиться к нему было довольно непросто, да и не подступались. Даже тогда, когда он был веселый, озорной, ласковый, с юмором, то все равно сохранялась дистанция. Не перешагивали люди через нее, не решались. Он ее не специально держал, просто такова была индивидуальность. Я думаю, что это характер своего времени. Я видел Михаила Ивановича в ряде сложнейших, жестоких ситуаций, и его выдержка, сдержанность, его такт поражали. Любой человек, а тем более творческий, эмоциональный, уже давно бы взорвался на его месте. Но он оценивал ситуацию трезво и умел держать себя в рамках.
А иногда после премьеры, или по случаю дня рождения, юбилея, праздника, или на гастролях, когда все собирались, он раскрепощался и становился таким неожиданным! Все очень любили эти встречи. Люди собирались за простым столом, и молодежь тоже, скидывались, сидели, и это даже не застолье было, а такой своеобразный творческий вечер, отдушина. Все говорили, спорили, задавали ему вопросы, самые неожиданные… Он бывал очень озорной, не стеснялся вместе со всеми выпить, пошутить, и высказать какие-то замечания, но не переходил определенной грани. Люди могли в шумной, хорошей компании много выпить, и Михаил Иванович тоже, он любил иногда «отпустить себя». Могли поздно очень разойтись, иногда в четыре, в пять, а в десять репетиция. И самое потрясающее, что ни разу такого не было, чтобы Михаил Иванович пришел не в форме. Как стекло! Как ему это удавалось? Он всегда продолжал оставаться в форме, сдержанный, в светлом уме. И люди, зная это, подтягивались.
Театр есть театр, и Михаилу Ивановичу приходилось решать, как наказывать проштрафившихся людей… Но он никогда не стриг всех «под одну гребенку». И характер наказания мог быть самый разный. Иногда люди ждали какого-то громкого приказа, а была какая-то шутка или замечание, которое иногда производило более сильное впечатление, чем приказ. Потому что Михаил Иванович понимал: у человека просто случилось несчастье или что-то произошло случайно. А если уж закономерность, или человек раз-другой замечания не воспринял, тут уже Царев бывал другим.
Прошло немало лет. И я знаю, что люди, которые относившиеся к Михаилу Ивановичу и его поступкам сдержанно, со временем многое переоценили, поняв его человеческую суть. Я думаю, то, что сейчас в его столетие такой интерес к его личности — это справедливо. Истина художника берет верх над всем остальным. Он остался в истории советского и российского театра во многих ипостасях. Некоторые даты проходят незамеченными, а эта оказалась востребована, что искренне радует нас, работников Малого театра, на благо которого он положил свою жизнь.

24 ноября отмечает день рождения Виктор Иванович Коршунов — народный артист СССР, генеральный директор Государственного академического Малого театра России.

Весь театр поздравляет Виктора Ивановича Коршунова с днём рождения! Крепкого здоровья, бодрости духа и счастья, дальнейших творческих успехов!

24 ноября отмечает день рождения Виктор Иванович Коршунов — народный артист СССР, генеральный директор Государственного академического Малого театра России.
Виктор Иванович Коршунов окончил школу-студию им.В.И.Немировича-Данченко при МХАТе. Но творческая судьба артиста сложилась так, что посвятил он себя служению не МХАТу, а самой богатой традициями, старейшей русской драматической сцене... С 1952 года и по сей день Виктор Коршунов — артист, а ныне и директор Малого театра.
Первые же годы на прославленной сцене принесли артисту большое количество разных по масштабам и жанрам ролей, среди них — Иван («Иван Рыбаков»), Матвеев («Когда горит сердце»), Жадов («Доходное место») и многие другие. Яркий талант, трудолюбие, требовательность к себе — эти качества молодого актёра не могли остаться незамеченными. С годами в творческой биографии артиста появлялось множество новых ролей в спектаклях по пьесам Грибоедова, Толстого, Островского, ряда современных авторов... Среди них — Никита («Власть тьмы»), Молчалин («Горе от ума»), Рабачёв («Светит да не греет»), Влас («Дачники»), Алексей («Оптимистическая трагедия»), Базаров («Отцы и дети»), Никитин («Берег»), Глумов («На всякого мудреца довольно простоты»), Дервоед («Рядовые»), Пётр Первый («Царь Пётр и Алексей»), Лопахин («Вишнёвый сад») и многие другие.
Известность Виктору Коршунову принесли и его роли в кино («Первые радости», «Необыкновенное лето», «Золотые часы», «По тонкому льду» и другие).
С артистическим даром Виктор Коршунов сочетает талант режиссёра — он поставил в Малом театре спектакли «Песня о ветре», «Человек бросает якорь», «Коллеги», — и педагога. Без малого полвека В.И.Коршунов преподаёт в Театральном училище им М.С.Щепкина. Профессор В.И.Коршунов может, гордиться своими учениками, среди которых Василий Бочкарёв, Светлана Немоляева, Людмила Полякова, Валерий Баринов, Виталий Коняев, Станислав Любшин, Эдуард Марцевич, Александр Домогаров, Марат Башаров, Дмитрий Назаров…
Пост генерального директора Малого театра не мешает Виктору Ивановичу Коршунову оставаться одним из ведущих артистов прославленной драматической труппы. Он исполняет роли Сорина («Чайка»), Чугунова («Волки и овцы»), Крутицкого («На всякого мудреца довольно простоты»), Неизвестного («Пучина»), Борис Годунов («Царь Борис»). Своеобразный юбилей отметил вместе с театром Виктор Иванович в прошлом сезоне. Ровно 30 лет Коршунов бессменно играет Бориса Годунова в ставшем уже театральной легендой спектакле, поставленном Б.И.Равенских «Царь Фёдор Иоаннович».
В настоящее время В.И.Коршунов репетирует роль купца Флора Федулыча Прибыткова в пьесе А.Н.Островского «Последняя жертва» (режиссёр Владимир Драгунов, премьера намечена на 2004 год).
Весь театр поздравляет Виктора Ивановича Коршунова с днём рождения! Крепкого здоровья, бодрости духа и счастья, дальнейших творческих успехов!

Народный артист СССР Виктор Коршунов: полвека в Малом.

Если бы от меня зависело пополнение книги рекордов Гиннеса, то я бы внесла туда спектакль Малого театра «Царь Федор Иоаннович».

Народный артист СССР Виктор Коршунов: полвека в Малом.

Если бы от меня зависело пополнение книги рекордов Гиннеса, то я бы внесла туда спектакль Малого театра «Царь Федор Иоаннович». Почти 30 лет он идет на сцене старейшего русского театра, и 848 раз без замен роль Бориса Годунова сыграл народный артист СССР Виктор Коршунов.
Только что открывшийся сезон для него - юбилейный, пятидесятый. Выпускник школы-студии МХАТ курса Александра Михайловича Карева Виктор Коршунов начал работать в театре Транспорта, теперь это театр имени Гоголя. Спектакль «Броненосец-1469», где Коршунов сыграл роль Васьки Окорокова, был выдвинут на соискание Госпремии. Тогда и увидели молодого актера Константин Зубов и Михаил Царев и пригласили его в Малый театр. А уже через два года он стал преподавателем Щепкинского училища. Его ученики - народные артисты России - Василий Бочкарев, Нелли Корниенко, Эдуард Марцевич, Станислав Любшин, Светлана Немоляева, Александр Домогаров. Говорили мы с Виктором Ивановичем о многом, и о его театральной семье. Напомню, его жена Екатерина Еланская возглавляет театр «Сфера», сын Александр и внук Степан - артисты Малого театра. И, конечно же, говорили мы об Островском. Ведь сейчас в репертуаре театра 9 названий.

КОРШУНОВ: Островский - это, конечно, замечательно. И раньше приходилось с ним встречаться, играть. Состоялась для меня тоже необычная премьера «Я вошел в Пучину». Я играю незнакомца. Мне очень приятно, что это работа моего сына, и как актера, и как режиссера. И сейчас у нас грядет удивительная пьеса «На всякого мудреца довольно простоты» - открытый спектакль, такой радостный, светлый и в то же время удивительно острый, театральный праздник. Мы сами в нем купаемся.

-Виктор Иванович, когда я говорила с Татьяной Петровной Панковой, она сказала, что она в своей манере ищет какие-то акценты, которые созвучны нашему времени. Что вы ищете?

КОРШУНОВ: Нет, я не буду сейчас ничего говорить. Я сам играл Глумова с Ильинским, который блестяще играл Крутицкого. Я видел некоторых других исполнителей и Лебедева, и Плотникова в Вахтанговском. Когда я работал над ролью, я увидел многое, что, как мне показалось, дает возможность и острее играть. Он необычный будет Крутицкий, деятельный, очень энергичный, очень любит жизнь.

-Виктор Иванович, я знаю, что вы и болельщик футбольный, и, по-моему, сами футболист.

КОРШУНОВ: Я еще играл мальчишкой на Сухаревке. Как и вся наша Сухаревка, болели, и болеем за «Спартак». Когда был студентом, мы играли, и продолжаем играть. В последний раз, в 1997 году в Чите с нами играл губернатор Гениатулин. Правда, он играл за нашу команду, у нас немножечко не хватало народу. Я счастлив, что один из голов, когда мы проигрывали 2:0, забил я, второй забил он - губернатор области. А потом я пошел на «Волки и овцы», и уже играл для зрителей. Спорт - это великая вещь для актера.

Народный артист СССР Виктор Коршунов отмечает полувековой юбилей служения Малому театру. В премьерном спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» он сыграет роль Крутицкого.

Наталья Тагунова (комментатор)

ВИКТОР КОРШУНОВ: «ОЗЕРОВА МЫ ЗВАЛИ — КОМОД».

Директор Малого театра знает, почему дождь считается спартаковской погодой.

ВИКТОР КОРШУНОВ: «ОЗЕРОВА МЫ ЗВАЛИ — КОМОД».

Директор Малого театра знает, почему дождь считается спартаковской погодой.

Поговорить с человеком театра о футболе?! «А почему бы и нет?» — подумали мы, если человек этот не просто болельщик до мозга костей, болельщик по сути своей, но и разбирается в игре получше иного матерого специалиста, и с легендарным Николаем Николаевичем Озеровым дружил, и по приглашению не менее легендарного Николая Петровича Старостина на спартаковской базе в Тарасовке не раз гостил...
В итоге в кабинете директора Малого театра, народного артиста СССР Виктора Ивановича Коршунова мы провели два с половиной часа («Я отработал целый спектакль», — сказал он прощаясь). И столько за это время услышали интересного, что просто не имеем права не поделиться с вами.

Но сначала — небольшая справка. Этот сезон для Коршунова в Малом юбилейный — пятидесятый. А вот цифра и вовсе для Книги рекордов Гиннесса: за 30 лет 850 раз сыграл он царя Бориса в пьесе «Царь Федор Иоаннович». Давно преподает в Щепкинском училище. Среди его учеников: Светлана Немоляева, Станислав Любшин, Александр Домогаров, Марат Башаров, Игорь Петренко... А любовь к футболу привела Коршунова даже на съемочную площадку. В фильме «Удар, еще удар» он сыграл тренера Уманцева. Последний официальный матч в качестве футболиста провел в Чите в 1997 году, в составе команды Малого театра против сборной города. Гордится тем, что забил гол, и игра закончилась вничью — 2:2.
— Виктор Иванович, а вот в последние годы вас что-то не видно на футболе. Дел невпроворот?
— Ну, время-то для футбола я всегда найду. Другое дело, что бесхарактерность, апатию простить игрокам не могу. К тому же на футбол, как и в театр, ходят на классных исполнителей. И где они?.
— Ну хорошо. Тогда расскажите: как в вашу жизнь вошла эта игра?
— Так в то время, когда я рос, все москвичи были болельщиками. Независимо от возраста... Что до меня лично, то родился и вырос я на Сухаревке. И, представляете, весь наш район болел за «Спартак»! Кстати, мы, мальчишки, передавали из уст в уста такую легенду. Дождь, мол, потому считается спартаковской погодой, что все тренировки у команды проходят только на мокром поле. Да-да, специально водой, дескать, поливают, чтобы игрокам труднее было, бойцовские качества таким образом воспитывают. А тренером, который это придумал, был Вольрат... Так вот, мы тоже, подражая кумирам, поливали водой и поле, и мяч, утяжеляя его!
— В зрелые годы роман с футболом продолжился?
— Закончив школу, я поступил в Школу-студию МХАТ. И там — судьба! — подружился с Николаем Озеровым. Великолепным спортсменом и замечательным человеком. Во МХАТе мы тогда создали футбольную команду из студентов и актеров театра. Даже великий Анатолий Петрович Кторов в нее вошел! Уговорили мы его так: «Вы просто стойте у штрафной площадки. Мы вам будем набрасывать мяч, а вы — забивать». Озеров же был у нас и тренером, и игроком. Несмотря на то что он был тяжеловат, как нам казалось, играл просто прекрасно, я бы сказал, эстетично. И мячи забивал отменные. А прозвище его было — Комод...
— Озеров ведь одно время играл за первую команду «Спартака»...
— Да, и я тоже потом со многими знаменитыми спартаковцами подружился, ходил чуть ли не на все их матчи. Великие Старостины, в свою очередь, водили футболистов на многие спектакли. Кстати, я уверен, что в победах «Спартака» была и эта причина: люди интеллектуально развитые, образованные лучше играют в футбол!
— А сейчас футболисты захаживают к вам?
— Спартаковцы прежних поколений до сих пор регулярно посещают Малый театр: на всех премьерах вижу Симоняна, Парамонова. А из тех, кто больше на слуху сегодня, частенько в театр приходят Семин, Эштреков — по приглашению нашего актера Валерия Баринова, настоящего фаната «Локомотива». Они и футболистов приводят...
— А вы сегодняшний футбол, выходит, не воспринимаете?
— Ну почему же?! Продолжаю болеть за «Спартак», в целом за наш футбол. Симпатизирую в Лиге чемпионов «Локомотиву»... Но тут ведь вот какое дело. Да, понимаю, что жизнь идет вперед, пришло новое поколение. Я это, между прочим, чувствую и по студентам. Но что футбол потерял, по моему мнению? Дух! Часто вспоминаю великого хоккейного тренера Тарасова. Мы как-то посетили наших космонавтов, а потом долго беседовали. Что мне безумно в нем нравилось — он требовал от игроков в каждой игре: «Какой бы силы противник ни был — проводить матч со стопроцентной отдачей!» Это правильно... Вот у актеров существует такое правило: если тебе трудно, ты плохо себя чувствуешь, заболел или дома неприятности, — подойди к занавесу, посмотри в зал. Убедись, что пришли люди, они хотят видеть твою классную игру. И тогда актер преображается. Так же и футболист, выходя на поле, должен посмотреть на трибуны.
А, извините, техника? Игроки прежних поколений принимали мяч элегантно, мягко, он не отскакивал на три метра от ноги!.. Я помню Николая Дементьева. Никогда не забуду, как он играл, как перед пенальти смотрел на вратаря улыбаясь и говорил, в какой угол он пробьет. И взять мяч ни один вратарь не мог...
— Не все же талантливые!
— Тогда работай до седьмого пота! Во сне проигрывай ситуацию, во сне работай с мячом, стань фанатом своего дела, как говорил опять же Тарасов... Впрочем, и талант без трудолюбия — ничто. Да, Шевченко очень способный парень. Но помню, как Лобановский рассказывал, сколько он тренировался. А уехав в Италию, постоянно держал связь со своим тренером, получал от него рекомендации и указания. И в Италии, уже будучи в составе «Милана», работал по системе Лобановского. Тот же Валерий Васильевич сколько трудился над подачей угловых ударов — и ведь знал куда подать, где будет Базилевич, чтобы тот головой мог переправить мяч в ворота...
Или вот еще пример. Старостин мне расхваливал мальчишку, которого приходилось прогонять после тренировок с поля, а он тайком возвращался и продолжал обводить стойки, бить по воротам. Потом этот мальчишка оказался Федором Черенковым... Я никогда не поверю, что нельзя отработать удар по воротам или технический прием! В послевоенные годы мы обожали такого футболиста, как Демин. Замечательный был мастер! И вот однажды в решающий момент он подал угловой... за ворота. И генерал, командующий спортом, приказал ему после каждой тренировки подавать угловые по сто раз. Что, хуже от этого стало? Нет, только лучше!
— Чувствуем, в вашей памяти осталось много замечательных футболистов. И все же кого-то можете выделить особенно?
— Безусловно — Николая Петровича Старостина. Это был не просто руководитель команды — это был ее стержень, сердце, мозг! Его интересовало все, что касается футболиста: как он живет, что он читает, как одет, как относится к домашним. Он лепил человека и хотел, чтобы, закончив играть, люди были полезны обществу. Все для этого делал. Вот Андрей Петрович был несколько другой. Человек богемы, страшно начитанный, театрал. Стадион, бега, а потом уж — дом. Но опять же личность с большой буквы. «Спартак»— тоже его жизнь, он очень много для команды сделал!
Вот еще любопытный эпизод, связанный со Старостиными. Однажды пошли смотреть игру дублирующих составов «Спартак» — «Динамо». У штрафной динамовцев идет борьба. А два футболиста в центре поля о чем-то мирно беседуют. Николай Петрович прямо вскипел: «Как можно быть безучастными в такой момент игры? Из них игроков не получится». Футбол без движения — мертв. В «Барселоне» или «Галатасарае», вы видели, в движении все 10 полевых игроков, у кого бы ни был мяч... А классный теннисист? Ожидая приема мяча, он не стоит как вкопанный, а переступает с ноги на ногу, чтобы ринуться на этот мяч. Тот же Сампрас перед каждым матчем чуть не дрожит, как бы не ударить в грязь лицом...
— Ну хорошо, а вот вы актер с огромным стажем, сыграли десятки ролей. Что, до сих пор волнуетесь перед спектаклем?
— Обязательно! Вспоминаю такой случай. Сидим перед спектаклем с Игорем Владимировичем Ильинским — он в «Мудреце» играл Крутицкого, а я Глумова. И я вижу, как у него дрожат колени. Удивляюсь: «Игорь Владимирович, родной, вам ли волноваться, великому актеру?! Вы же Ильинский!» А он отвечает: «Вот потому и волнуюсь, что я — Ильинский. Планка уж больно высока».
— У «Спартака» эта планка тоже всегда была высока, но сегодня об этом вспоминают все реже... В чем, на ваш взгляд, причина сегодняшних неудач красно-белых?
— Много лет знаю эту команду — и потому могу, думаю, утверждать, что была сделана очень серьезная ошибка... Вот возьмем для примера Малый театр. Мы выжили, потому что плотно держимся друг за друга. У нас одна семья. Мы держимся традиций. Писаных и неписаных. В 80-е годы нам предлагали сократить труппу, играть на одной сцене. Мы были категорически против! Осталось все старшее поколение, мы никого не уволили. Самойлову — 90 лет, Еремееву — 87, Каюрову — 75, Ликсо — 80. Все работают. Эти люди — особая атмосфера!.. Мне жалко, что некоторые игроки, которые были заряжены спартаковским духом, ушли из «Спартака». Или их ушли. А ведь некоторые из них в других клубах сегодня доказывают, что могли пригодиться команде: это и Тихонов, и Бушманов, и Кечинов... Они заквашены были на спартаковской игре! А что я вижу у тех, кто в составе сегодня: безволие, отсутствие духа, они не понимают, что такое «Спартак». За что любили эту команду? Не только за игру, но и за дух, за умение, проигрывая, переломить, подавить соперника... Кстати, вспоминаю, что, когда один из тренеров хотел отчислить сразу 12 человек, Николай Петрович встал на дыбы: «Они спартаковцы, они сделали очень много для команды, — не позволю!» И не позволил. «Спартак» оставался «Спартаком». А за три последних года сменилось два состава...
— Виктор Иванович, у нас тренеры жалуются на качество полей, судейство, нехватку денег...
— Бросьте, все это отговорки. И для человека мыслящего они не проходят. Тренер «Баварии» Оттмар Хитцфельд, когда его команда играла в Москве, на вопрос о том, не помешает ли им 12-градусный мороз, ответил: «Мы приехали играть — и будем играть, какая бы погода ни была». Вот это и есть профессионализм, отношение к делу, к зрителям! Кстати, в большинстве случаев такие тренеры вину берут на себя, а не ссылаются на кого-то или на что-то...

«Московский Комсомолец»
от 17.10.2002
Алексей ЛЕБЕДЕВ, Борис ЛЕВИН.

Виктор Коршунов: «Молчалина я играл сильным человеком…»

Народный артист СССР Виктор Коршунов вот уже пятьдесят лет выходит на старейшую российскую сцену.

Виктор Коршунов: «Молчалина я играл сильным человеком…»

Народный артист СССР Виктор Коршунов вот уже пятьдесят лет выходит на старейшую российскую сцену. Здесь он сыграл Ивана Рыбакова и Молчалина, Бориса Годунова и Петра I. Профессор Виктор Коршунов более сорока лет преподает в Театральном училище имени Щепкина. В числе его учеников – Станислав Любшин, Эдуард Марцевич, Светлана Немоляева, Олег Меньшиков, Александр Домагаров (перечень знаменитых имен можно длить и длить). Генеральный директор Малого театра Виктор Коршунов более десяти лет руководит одним из крупнейших театральных коллективов России. Коллектив, в отличие от других, в эти смутные годы не распался, не рассорился, не разделился, а лишь укрепился в своем единстве. Но в первую очередь Виктор Коршунов считает себя актером. И потому полвека на сцене – для него самая дорогая дата.
— По существу, профессию для меня определила война... Отец был на фронте, мама работала почти круглосуточно, и я, как и другие мальчишки и девчонки в те годы, был предоставлен самому себе.
Недавно по телевизору видел кадры: идет бомбежка, а мальчишки в это время бегают по улицам, собирают осколки. Все так: и осколки собирали, и зажигалки сбрасывали с крыш... И тогда узнал, что такое голод. На улицах не было ни собак, ни кошек, а мы, дети, рылись в мусоре и не могли найти ни картофельной кожуры, ни корок...
Вот в это время я вместе со знакомыми ребятами пошел в Дом пионеров, записался в драмкружок. Им руководила замечательный человек, актриса Варвара Ивановна Стручкова. Мы делали этюды, ставили отрывки, многое сочиняли, играли...
— И, наверное, самое главное, что могли сделать тогда дети, — выступали в госпиталях?
— Мы читали раненым солдатам стихи, пели, но для них самым главным было просто наше присутствие. Мы для них в первую очередь были детьми. Они нас сажали на кровати, а мы помогали им менять повязки, носили утки... Или просто сидели с ними. По несколько раз читали им письма из дома. Я теперь понимаю: когда слушаешь ребенка — это особое настроение. В детском голосе столько чистоты, искренности.
— Вы уже тогда почувствовали необходимость и серьезность актерского ремесла?
— Наверное. Разные были случаи, но особенно помню один. Мы довольно долго были в госпитале, устали, собирались уходить. Как всегда, раненые совали нам в руки кто кусок хлеба, кто сахара, кто яблоко. Но нас остановил врач и попросил выступить еще в одной палате. «Только вы, ради Бога, не удивляйтесь, не теряйтесь», — сказал он. Мы пришли: большая палата — и только одна кровать. Человек, который на ней лежит, весь забинтован, открыто только лицо. Глаза смотрят на нас. Мы стали выступать. Реакции никакой. Сбоку у стены стояли врачи, медсестры, помогали нам, носили стулья, реквизит. Мы закончили и вышли смущенные. В конце коридора нас догоняет врач, радостный, и вместе с тем, чуть не плача, рассказывает, что в той палате лежит сбитый летчик. Руки, ноги парализованы, врачи ничем не могли вывести его из шокового состояния. «А когда вы закончили, мы тихонечко подошли к нему — у него на глазах были слезы!» Значит, он вышел из шока. И врач сказал нам: «Спасибо, теперь мы надеемся ему помочь». Тогда я и решил стать артистом.
— Когда вы только пришли в Малый, кто из мастеров оказал на вас самое большое влияние?
— Все. Ведь это были удивительные годы. Можете ли вы себе представить: приходите в театр — и все старики живы! Остужев, Яковлев... Пашенная, Гоголева, Шатрова ходили в молодых! Работали Жаров, Ильинский, Царев. А какие удивительные артисты были на третьих, четвертых ролях! Когда сейчас об этом думаешь, трудно понять: что же это такое было? Я помню, когда Нелли Корниенко входила в «Вишневый сад» на роль Раневской, то не могла понять свою героиню, о которой говорили: «Она несколько порочна», но в то же время все восхищались ею. Нелли спрашивала у меня, как объяснял эти вещи Игорь Ильинский, постановщик спектакля. Я ей привел такой пример: «Есть вещи необъяснимые. Представляешь, я имел счастье знать Книппер-Чехову. Супруга Чехова, актриса... Какие письма ей писал Антон Павлович! И вот она сидит напротив меня, разговаривает. Ей за восемьдесят. Я встречал красивых женщин: и русских, и иностранок, но такого шарма не видел ни разу. Я не могу этого передать, но, глядя на нее, понимаю, как в пьесе «Гарольд и Мод» молодой человек влюбляется в пожилую женщину. И я понимаю Антона Павловича, который для нее написал Раневскую.
— Бывает так, что вы не хотите играть какую-либо роль, потому что персонаж вам не интересен?
— У меня такое было несколько раз. Например, я не хотел играть Молчалина. Собирался даже отказаться от роли, хотя мне такое вообще не свойственно. Это был мой первый отрицательный персонаж. А после войны мне хотелось играть людей положительных, хороших, хотелось делать хорошее, отстаивать хорошее, биться за хорошее. Но потом я понял, что в каждой роли можно найти для себя что-то интересное. Скажем, Молчалина я играл очень сильным человеком. Мне всегда важно найти сильные стороны в любом характере.
– У вас есть любимая роль?
— Я люблю все свои работы. Каждая из них связана с определенным периодом жизни, с ее радостями и потерями. И все это входит в роль. Она может быть более или менее удачной, но ее все равно любишь как своего ребенка.
– Виктор Иванович, над вашим столом висит картина: беседуют между собой Яблочкина, Турчанинова, Рыжова. Вы называете ее: «Мой художественный совет»...
— Да, когда мне бывает трудно и нужно посоветоваться, я прошу у них совета. А они между собой обсуждают то, что меня волнует, и дают совет. Это серьезно...
– Какой самый важный даже не совет, а завет вы от них получили?
— Просят сохранять и держать Малый театр. Наши старики были нетерпимы к грубости, к пьянству. Могу привести пример: собрание по поводу увольнения знаменитой актрисы Валентины Серовой. Она позволяла себе выпивать, и по этому поводу ей делали замечания, предупреждали, ее просили. Словом, все меры были исчерпаны! И вот представьте себе: идет собрание, а в коридоре сидит ее супруг, Константин Симонов — известнейший поэт, драматург, писатель, человек, к которому очень благоволила наша верховная власть. Но он не позволил себе ни присутствия на собрании, ни какого-либо вмешательства. А там Валентине сказали: все, уходи. Она вышла с собрания, рыдая, упала на плечо Симонову, он ее успокаивал и тихо-тихо увел... Если поведение артиста несопоставимо с жизнью театра, мешает творчеству — такому человеку в Малом не место, как бы талантлив он ни был, какое бы заметное положение в обществе ни занимал.
— Как уживается актер Коршунов с директором Коршуновым?
— Конечно, это не просто. Я не хотел директорствовать — меня уговорил Михаил Иванович Жаров. Сказал: ты знаешь театр, побудь директором годик, потом тебе на смену придет другой человек. Но прошло больше десятка лет, а так все и осталось. Самым трудным предприятием за эти годы был ремонт филиала. В течение двух лет в восемь утра я приходил на планерки строителей. Потом один из них мне сказал: «Ну, Виктор Иванович, мы без вашего психа этот ремонт бы не сделали». Когда я вспоминаю, как было трудно, то думаю: может быть, все действительно было взято каким-то психом? Но, как бы там ни было, я рад, что помог этому дому и укрепиться, и перестроиться.
— В чем главный секрет актерской профессии, который вы раскрываете своим ученикам?
— Никого нельзя научить быть актером. Важно помочь человеку раскрыть его собственные человеческие качества, его индивидуальность, направить его. Потом он должен идти сам. Важно дать человеку правильное понимание дела, которым он будет заниматься, чтобы он мог на протяжении всей последующей жизни постигать свою профессию.
Я не устаю повторять: вы должны быть честными и порядочными людьми, а дальше — сами решайте по жизни свои задачи. Игорь Владимирович Ильинский как-то мне сказал: «Я прошел много разных направлений в театре и должен сказать: дороже правды, труднее правды, выразительнее правды, лучше правды ничего, нет». Это второе, что я стараюсь внушить своим ученикам.
И, наконец, всегда говорю ребятам, что актер — одна из самых тяжелых, мучительных, жестоких и несправедливых профессий. Сколько людей вылетает из нее — и талантливых, и способных! Все не просто в нашем деле. В ответ они резонно замечают: зачем же вы этим занимаетесь? И, мало того, нас воспитываете? Но, отвечаю я, это и одна из самых удивительных профессий. Хотя бы потому, что артист за одну свою жизнь проживает много других, имеет удивительные возможности перемещаться во времени и пространстве, бороться за совершенно противоположные идеи, умирать и снова рождаться, Это ли не удивительно?

«Парламентская газета»
Татьяна СЕМАШКО