Про пьесу «Власть тьмы» можно было бы сказать, что она особенно актуальна сегодня, в пору падения нравов и всесилия денег.
СТРАХ И СОСТРАДАНИЕ В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Про пьесу «Власть тьмы» можно было бы сказать, что она особенно актуальна сегодня, в пору падения нравов и всесилия денег. Но подобные банальные вещи можно говорить о других классических произведениях, а не о творчестве Толстого, которое своевременно во все эпохи: ведь затрагивает он самые существенные, глубинные проблемы бытия, проблему сущности человека вообще. Главный конфликт произведения – борьба человечности и бесчеловечности: в масштабах общества, семьи, души человека. Один из персонажей «Власти тьмы», видавший виды Митрич (в спектакле Малого театра его играет А.Потапов) сравнивает деревенских баб со «зверями лесными», которые «ничего не боятся». По мнению Митрича, это оттого, что баба «не то что про Бога, она и про пятницу-то не знает толком». И заголовок пьесы тоже подсказывает, что причина бесчеловечной, звериной жестокости, воплощенной в произведении, – «тьма», невежество, неразвитость. Просвещение, религиозность, богобоязненность, наконец, нравственный закон – казалось бы, вот средства, чтобы освободить людей от этой тьмы, от звериного начала, от жестокости. Возможно, и сам автор так мыслил. Но Лев Толстой – прежде всего гениальный художник слова, и художественное начало оказывается сильнее мыслительного, и художественная правда берёт верх над моральными и религиозными взглядами. И обнаруживается, что и страх Божий, и нравственный закон – это только форма, а суть-то дела в том, что тёмные и светлые силы борются в душе самого человека, и самосохранение его зависит от того, чем закончится эта борьба. Не случайно у творения Льва Толстого есть и подзаголовок – «Коготок увяз, всей птичке пропасть». Цепь компромиссов с силами зла приводит молодого крестьянина Никиту на край нравственной гибели, и перед лицом этой гибели душа его восстаёт против власти тьмы и приводит к покаянию. Несомненно, именно Никита – главный герой трагедии (к такому жанру естественно отнести «Власть тьмы»). А.Фаддеев изображает Никиту простодушным и даже совестливым парнем, запутавшимся и растерявшимся, но хорохорящимся, разбогатев после женитьбы на Анисье, отравившей своего богатого мужа Петра (В.Носик). Рисунок игры артиста достаточно сдержанный, режиссёр убрал из роли самые острые куски (например, подробные описания убийства младенца, прижитого Никитой с падчерицей Акулиной), а перед заключительным эпизодом действия и речи героя кажутся даже вялыми и несколько затянутыми. Но это поведение оказывается затишьем перед бурей – и вот мы становимся свидетелями пронзительно точной игры артиста в сцене покаяния: как ружейные залпы, следуют друг за другом его земные поклоны, просьбы о прощении – как неудержимые рыдания, хотя герой не плачет – он спокоен и отрешён от всего, поскольку переступил через всё – и через свои грехи, и через свою слабость, и когда он выпаливает: «Больше ничего не скажу», – мы понимаем: он всё сказал и всё сделал, закончил свой крестный путь грешника. Игра А.Фаддеева не может оставить равнодушными присутствующих в зале. Уже из-за одной заключительной сцены стоит посмотреть этот спектакль. На наш взгляд, роль Никиты – значительное достижение и молодого актёра, и режиссуры.
Кроме кульминационной сцены покаяния, в спектакле есть ещё один центр тяжести – конец первой части (третье действие пьесы), включающий возвращение Никиты из города, ссору Акулины (Е.Базарова) с Анисьей, отказ Акима, отца Никиты, взять от сына деньги на лошаденку. Эта сцена мрачна и трагична для всех её участников, она – предвестие горького финала. Деньги не принесли счастья ни Анисье, ни Никите, ни Акулине. Режиссёр Ю.Соломин усиливает мрачное звучание этой сцены, сделав перебранку и драку Акулины с Анисьей более грубой, жестокой, длительной, чем в первоисточнике (тем самым, возможно, компенсируя опущенные жуткие подробности убийства Петра и младенца). Здесь, на глазах праведного старика Акима и девочки Анютки (Л.Милюзина) раскрывается вся мерзость, убожество жизни персонажей после их первого преступления. Под занавес первой части, при словах Никиты: «Ох, скучно мне, как скучно!» прямо в избе на него падают хлопья снега, олицетворяя холод, охватывающий душу. Эта эффектная постановочная находка – ещё одно предвестие эмоционального взрыва в конце спектакля. Определённую нагрузку несёт голубое небо в декорациях второй части (сценография А.Глазунова), по-видимому, символизирующее просветление в душе главного героя. Со вкусом подобрана ненавязчивая, умиротворяющая народная музыка (ансамбль «Русич»). Все использованные постановщиками художественные средства бьют в цель.
В человеческом роду всегда были люди разной степени… совестливости, что ли. Одни, под влиянием страсти, как Анисья, или ради выгоды, как жена Акима Матрёна, не раздумывая идут на любые преступления, лишь бы всё было шито-крыто. Такие люди действительно «как звери лесные», они во «власти тьмы». Даже подросток Анютка, ставшая свидетельницей страшных сцен драки матери с Акулиной, убийства младенца, в следующие моменты чувствует себя как ни в чём не бывало, повторяя: «Однова дыхнуть!» Действительно, в пьесе персонажи женского пола «ничего не боятся». Возможно, и такие особи были нужны для выживания человеческого племени в лихие моменты.
Другие, как Аким, живут в страхе перед Богом и нравственным законом, но не могут ничего, кроме своей веры и кротости, противопоставить силам зла.
И, третьи – те, чьи души становятся ареной борьбы тёмного и светлого начал. Им приходится тяжелее всего, и мучительность испытаний порой можно заглушить разве что наркотическим опьянением (после убийства младенца Матрёна говорит сыну: «Посиди, посиди тут, выпей ещё, а то покури», уходит в запои отставной солдат Митрич), смертью, покаянием. Именно борьба добра и зла в душах таких людей становится источником глубокого драматизма, на котором основаны величайшие трагедии, к числу которых относится и произведение русского классика.
Каждый эпизод, каждая роль подготовлены и сыграны тщательно, с уважением к классическому произведению. Незабываемы и зловещая беспринципная Матрёна в очень жизненном воплощении И.Муравьёвой, и достоверный Аким (А.Кудинович), и вызывающая антипатию к своей героине И. Иванова в роли Анисьи.
И всё же монологи и сцены порой выглядят как концертные номера: актёры играют выразительно, близко к рампе, лицом к залу, а спектакль не выглядит ещё полностью монолитным, хорошо сцепленным, ритмично работающим механизмом., Однако несовершенство постановки с лихвой перекрывается её художественными находками и ударными моментами, особенно – заключительной сценой покаяния, порождающей очистительные слёзы, подлинный катарсис, и такое воздействие на аудиторию – лучшая награда для постановки любой трагедии.
Ильдар САФУАНОВ
«Литературная Россия on-line», 08.02.2008
