21.11.2005
Подробнее
«ТЕАТР ОСТРОВСКОГО»
«ТЕАТР ОСТРОВСКОГО»
К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ
К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ
«ТЕАТР ОСТРОВСКОГО»
К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ
В разговорах о грядущей театральной реформе не раз проскальзывала мысль, что если и оставлять на государственном обеспечении какой-то театр в России, то это должен быть раритет, «священная корова», ну, скажем, как «Комеди франсез» во Франции, — с той же, веками существующей «альфой и омегой» представлений. На такую роль в истории мировой культуры выдвигают нынче и наши московские Большой и Малый (в свое время императорские) театры да почему-то еще MXAT им. Чехова, не сохранивший, в отличие от выше названных театров, ни исторической формы, ни содержания, ни стилистики, прославившей в свое время новаторство, завоевавшее сердца всего мира, Художественного театра Станиславского и Немировича-Данченко. Это, кстати, хорошая иллюстрация того, что может произойти с Большим театром, если вовремя не остановиться в нынешних экспериментах, категорично и окончательно не прекратить их. Хулиганский обстрел великой сцены самовыражением Сорокина — катавасия, которая пройдет бесследно, не совсем же мы все «спятили»?!
И Большой театр, и Малый театр на рубеже второго и третьего тысячелетий вполне соответствовали понятию «раритет», составляя нашу НАЦИОНАЛЬНУЮ ГОРДОСТЬ. Зритель и у того и у другого театра, конечно, по-прежнему был, но молодежь все же, особенно в начале третьего тысячелетия стала требовать современных ритмов, ритмов самого течения жизни. В Большом, например, есть великолепные примеры достойных ответов на вызов времени — достаточно назвать постановку Григоровича «Спартак». На этом уровне высочайшего мастерства и понимания природы русского театра и должны происходить поиски новых форм в отражении жизни. Малый театр и во времена Островского, и позже называли вторым московским университетом, он и был им, воспитателем нравов и учителем жизни. Но нельзя не признать, что круг его влияния стал постепенно сужаться. В свое время, думая о природе театра, В. И. Немирович-Данченко пришел к выводу: «Если театр посвящает себя исключительно классическому репертуару и совсем не отражает в себе современной жизни, то рискует очень скоро стать академически мертвым. Театр должен служить душевным запросам современного зрителя!»
Сегодня на дворе совсем другие-ритмы, другие нравы, чем во времена А. Н. Островского, даже и в недавние времена советской истории. А зритель по-прежнему ждет от театра отзывчивости на его личные боли. Так как же быть?! Что делать театру, если в основе его исторического лица — русская классика, а современная драматургия не выдерживает конкуренции ни с русской, ни с мировой классикой и в степени понимания внутренних проблем человека, и по уровню проникновения в глубины народной жизни?!
Современная действительность выдвинула на повестку дня сложнейшие вопросы народного бытия, запрятала в глубины, прикрытые поверхностной пургой смуты, коренные причины неладов в народной жизни.
Зададимся вопросом: почему, например, именно в наше время прижился на русской почве афоризм: «Островский — это русский Шекспир» ? Ответ на него не так прост, как может показаться сначала. Да, Островский насытил русскую сцену совершенной драматургией, как в свое время Шекспир английскую, и оба — мировую; Островский дал нам такое количество жизненных коллизий, сюжетов, интриг, воплощенных почти в полусотне великолепных драм и комедий, такое богатство человеческих судеб, страстей и характеров, которыми, может быть, даже больше, чем Шекспир английскую, выявил «особость» русской натуры. Что же касается мудрости в понимании природы человека — Островский и здесь не уступает Шекспиру, и нет каждому из них равных в истории мировой драматургии. И все же, думается, афоризм, а главное — время его появления — отражает и нечто иное, а именно: подобострастное желание отечественных лизоблюдов принизить — русский гений. Да, бывало такое у нас. Но и получало отпор, хотя бы того же А. С. Грибоедова!
Но сегодня снова завелся в русской почве червь низкопоклонства. Горько об этом говорить, но что есть, то есть. Бегущие впереди «прогресса» шею готовы сломать, лишь бы вывернуться перед антирусской цивилизацией. Но есть и путь спасения: вглядимся в историю, вдумаемся в мудрое слово предков, бесценные россыпи которых хранят национальные шедевры, тот же «театр Островского» — дай Бог, глаза и раскроются, и увидим себя в свете природной своей сущности, и воспрянет наша вера. Как же нужно это России сегодня!
В Англии «театр Шекспира» давно возведен на пьедестал, считается бесценной музейной реликвией. В России Малый театр, «театр Островского» — живой, открытый жизненным ветрам организм. Спрятать его под купол архивного хранилища, как «Домик Петра» в Петербурге, — значит вырвать из груди России ее душу, лишить ее живой воды национальной неповторимости, которую, как кладезь драгоценный, хранит русская культура и театр в частности.
Место Малого театра в нашей национальной жизни — исключительное, с этим никто спорить не будет. Хранить ценности надо- и это бесспорно. А вот с тем, чтобы поместить театр «под купол», поспорить стоит, с тем, нужно ли Малому театру пренебрегать ритмами реальной жизни, задраивая, как в подлодке, окна и двери, можно и не согласиться. И повод для этого спора дает нам сам Малый театр, представив на суд публики спектакль «Горе от ума» А. С. Грибоедова в постановке модного ныне режиссера Сергея Женовача.
Спектакль имел и имеет успех. Живой, темпы и ритмы его современны, свежие линии декораций ласкают глаз, а участие всемирно известных, наряду с молодыми, именитых народных артистов в нетрадиционной постановке, воспринятой с энтузиазмом ведущими мастерами театра, приятно удивляет.
На спектакль «повалила» молодежь. Самая «продвинутая» пресса стала нахваливать театр. Аншлаг, аншлаг...
Посыпались даже награды и новомодные премии. Отчего это? Думается, от того, что те, чьи носы корежит от русского национального театра, учуяли главное в постановке Женовача: принципиальное отступление от нравственной основы, от национальной органичности гениальной комедии Грибоедова, а это означает сдачу принципиальной позиции Малого театра — ведь именно поэтому патриоты русского театра эту постановку не приняли. И тем не менее в коллективе Малого театра появились новое дыхание и жажда перемен. Какими они должны бы быть, об этом-то и надо говорить сегодня, когда театр выходит на новые рубежи, обозначенные новой премьерой — теперь пьесы А. Н. Островского.
Это «Последняя жертва», работа известного режиссера Малого театра Владимира Драгунова. Она открыла пятый год третьего тысячелетия в 180-й сезон русского национального театра. Пьеса по-своему знаменита. Едва вышедши из-под пера драматурга в 1877 году, она в тот же год увидела свет рампы и имела огромный успех. Вторая по времени создания в ряду нового цикла социально-психологических драм Островского о женской судьбе в России, эта пьеса блистала талантами М. Н. Ермоловой и О. О. Садовской, Н. И. Музиля и С. В. Шумского, И. В. Самарина и А. П. Ленского. «Последняя жертва» оказалась и в числе двенадцати пьес Островского, из старого, дореволюционного репертуара перешедших после революции в новый, советский. В ней ярко запечатлена природа национального в характерах персонажей. Даже в сумбурные первые послереволюционные годы нашлись люди, которые с этим считались.
А. Н. Островский — не просто гениальный драматург. Он — создатель русского национального театра, как подчеркивал это в свое время И. А. Гончаров, назвав Малый «театром Островского». Ведь именно поэтому мы и собираемся хранить его вечно как НАЦИОНАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ, не правда ли? Думал ли русский драматург, обозначая главную опору становления и расцвета отечественной культуры, что когда-нибудь его откровение будет подвергаться остракизму? «В первой четверти настоящего столетия (XIX века) — писал он, — для России настала эпоха национального самосознания; гениальный почин Пушкина и Гоголя окрылил творческие силы талантливых авторов; мерилом достоинства и ценности произведения стала близость к жизненной правде». Могли ли предположить Островский или Пушкин и Гоголь, что в начале XXI века именно здесь пройдет линия борьбы за Россию, за человека ее земли, за его самоощущение в обществе и мире?
Художник, заложивший сваи, на которых поныне стоит «Дом Островского» , мог ли представить, что наиважнейшее завоевание начала XIX столетия обретение русским театром национального лица — будет вызывать злобные нападки «прогрессистов» XXI века, ратующих за национальную безликость России во всех ее ипостасях — экономике, культуре, литературе, театре, что они осмелятся и будут посягать на самое священное — душу человека, ее национальную неповторимость? Впрочем, такие попытки предпринимаются не впервые. И начало XX века было ознаменовано подобным, когда время поставило вопрос о революционном обновлении жизни. Как и теперь, тогда нападки обрушились и на театр, драматургию, дававшую пример национального видения жизни. Совсем не случайно в декабре 1909 года А. Блок писал Станиславскому: «Недаром... произношу я имя: Россия. Ведь здесь — жизнь или смерть, счастье или погибель. К возрождению национального самосознания... влечет, я знаю, всех нас». Наиболее остро чувствующие и понимающие суть явлений художники били в набат, говорили о сущем в жизни России, и это СУЩЕЕ видели в национальной неповторимости русского искусства. Так имеем ли мы право сегодня, обращаясь к творчеству популярнейшего в мире нашего национального драматурга, пренебрегать «альфой и омегой» его наследия?
Но так уж ведется, что порой самое гениальное открытие может временно не выдержать напора перемен, не удержаться на достигнутой высоте. Подобное не раз бывало и в истории народов, и в нашей истории. В бурном и стремительном потоке обновления жизни жажда познания мира через искусство в начале XX века на русской почве привела к новому положению театра — стало казаться, что театр стал главным среди искусств (этому есть объяснение — его воздействие и отклик на жизнь мгновенны) , театр стал центром, где человек поднимался над суетой, переживая очистительное дыхание сцены, стремился к обновлению. Именно тогда в водовороте поиска пути родилась и масса модернистских театральных течений, развернулись бои с классическими шедеврами, театр в поисках сути времени порой отдавал сцену коммерческому, забавляющему, поверхностному представлению. Как это похоже на то, что происходит сегодня! Но в то же время было и другое: именно свежие ветры перемен дали импульс к рождению Московского художественного театра, творчество его органично исходило из лучших завоеваний — Малого театра, и потому МХАТ предложил обществу высокие художественные-открытия. Да, это была новая стилистика, новые формы сценического выражения, но создатели театра чутко следили, чтобы «образцы прекрасного, — как писал Вл. — С. Соловьев, — не засевались «адским семенем растления и смерти» , и потому-то и одержало всемирную победу искусство художественников. Нелишне сейчас вспомнить об этом. Задуматься, когда мы в силу отсутствия крупной, профессионально значимой, национально-ориентированной драматургии (тоже не праздный и достойный серьезного осмысления вопрос: почему современная драматургия не видит и не отражает насущных проблем времени?!) вновь и вновь обращаемся к постановкам русской и зарубежной классики.
Бич нашего современного театра — самоуправство режиссуры в вольном обращении с классикой. История театра, отдав в руки режиссера право постановки спектаклей, выпустила «джина из бутылки» : искусство режиссуры как новый тип сценического творчества, способное выявить еще большие возможности сцены, родившееся как ответ на вызов общественно-исторической ситуации в начале XX века, к концу его стало все чаще демонстрировать слепую жажду самовыявления и самовосхваления, захватившего власть над театром субъекта, своим ЭГО подавляющего не только собственную личность, но и саму живую жизнь сцены. Все больше мысль и чувство актера оказываются подчиненными воле режиссерских изысков и неуемных, далеко не всегда оправданных фантазий. Все чаще абсурдные решения заполняют театральные сцены, и очень редко находится голос, который подобно одному маленькому сценическому персонажу не устрашится воскликнуть: а король-то голый!
Заповедь: «Весь театр существует для познания ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО» в наше время все чаще подвергается осмеянию.
И невольно напрашивается вывод: раз такова театральная реальность, то зачем государству, которое не выстоит в современном, мире, не поставив во главу угла насущные проблемы национальной жизни, театр, разрушающий основы национальной жизни? При таком раскладе роль и значение Малого театра в современной русской жизни еще более возрастает.
Итак, «Последняя жертва». Ее создатель убежденно исповедовал мысль, что театр — школа общественных нравов, средство выражения народных интересов. Думаю, что именно поэтому избрал пьесу Островского для постановки и Владимир Драгунов, почерк которого известен по выдающимся в своем роде спектаклям Малого театра: его чеховская «Чайка» нынешней осенью произвела своим «русским дыханием» неизгладимое впечатление на японского зрителя. В Японии неизменно встречали спектакль, аплодируя стоя, по десять-двенадцать раз, заставляя поднимать занавес. И «Царь Иоанн Грозный» в постановке Драгунова как «слепок русской жизни» давно вошел в анналы лучших спектаклей театра. Даже «Дверь в смежную комнату» современного английского драматурга Эйкбурна, поставленная Драгуновым на сцене МХАТа им. М. Горького, отличает духовная насыщенность, характерная для России.
Думается, Драгунов, вчитываясь в текст «Последней жертвы», не мог не увидеть того, что в современных условиях сценическое воплощение пьесы поможет показать именно те язвы современной жизни, которые, не будучи осужденными и отвергнутыми народным сознанием, способны погубить Россию.
Предвижу ернические выпады преуспевающих ныне театральных критиков: как же, как же, Драгунов осмелился сохранить в неприкосновенности язык драматурга. Какой молодец! Ого! Сумел заставить (надо же!) текст пьесы зазвучать так, что у зрителя не остается сомнений в нравственной победе героини: Юлия Тугина (засл. артистка России Л. Титова) отвергла молодого красавца, которого искренне любила, мелкое предательство и расточительство которого прощала не раз, не потому, что устала и иссякли силы прощать. Она сделала это, потому, что не смогла простить себе своего унижения, попрания человеческого достоинства, что для ее возлюбленного, как оказалось, не понятно. «Не заметив» в очередной раз той жертвы, на которую, ослепленная своим чувством, отважилась Юлия ради его спасения, Дульчин перешел черту, за которой — неизбежно последует нравственный распад личности. Таковы законы православной морали.
Но что до морали нашим «адептам» цивилизации?!
- Ну полноте, — сардонически скривится в ухмылке новомодный критик какого-нибудь «Коммерсанта» , — какое достоинство?! О чем вы? Деньги, большие деньги пришли к ней вместе с новоявленным мужем, старцем Прибытковым (нар. артист России В. Бочкарев) . Вот она, правда! Вот соль и движитель жизни!!!
Как хотелось бы нынешним идеологам «сладких парочек», очумелым поклонникам золотого тельца, поставить творчество Островского на службу нынешним хозяевам капитала, их фетишам и химерам! Как негодуют они, когда встречают умный отпор. Драгунов чувствует национальную природу материала, умеет, что очень ценил А. Н. Островский в постановках своих пьес, взять верный «тон». В его постановке есть колорит русской жизни. У него и дуреха Ирина Лавровна (артистка Е. Базарова) , «одержимая» страстью к молодому кутиле (пока верит, что он богат) , ведет себя с российским простодушием; и тот же беззастенчивый игрок и гуляка Вадим Дульчин (молодой артист О. Доброван), с российской широтой проматывая состояние чистой, беззаветно преданной ему женщины, так прямодушно и откровенно тоскует о попранной своей совести, что даже вызывает симпатию зрителей. Во всяком случае, зритель в какой-то момент может посочувствовать любви к нему Тугиной или хотя бы понять ее: нет, не только влечение в основе ее чувства, но и материнская нежность, так свойственная высокой любви, и желание оберечь, оградить любимого от невзгод...
То, что спектакль «ложится на душу», вызывает живой, заинтересованный зрительский отклик, становится очевидным уже с первых «аккордов» его. Зал, полный молодых лиц, в буквальном смысле живет происходящим на сцене, тугая нить взаимообогащения, «вольтова дуга» между сценой и залом не остывает на протяжении всего спектакля. Находясь здесь, как-то забываешь о «мерзостях жизни» за окном и чувствуешь, как вдохновенные волны романтики любви поднимают тебя. И вдруг приходит осознание того, что дыхание зала — это и есть то, что называется национальным мироощущением, согласием с верой и моралью народной, которую, несмотря на жестокость нынешних времен, народ умудрился сохранить в глубинах души: едва уловив родственное дыхание, он откликается благодарной волной.
Мы говорили о новшествах постановки, о нетрадиционных методах в стилистике спектакля. Да, это есть. Драгунов ввел в ткань его безмолвный образ фотографа-хроникера, который пристально следит за поступками персонажей, фиксирует события их жизни. Для чего это? — спросите вы. Наверное, чтоб обрести свободу сценических открытий.
Чтобы позволить себе чуть-чуть передвинуть во времени события, отображенные в пьесе, приблизить их к нам, нынешним. Может быть, и подчеркнуть мысль, что смена веков, как правило, чревата катаклизмами, так похожими один на другой. Действительно, в нашей сегодняшней жизни стали вдруг наивно верить в могущество капитализма, конечно, обманывая самих себя, чтобы не было слишком больно констатировать откат России, по крайней мере, на столетие назад в своем историческом развитии. Стали «уповать» на годы расцвета русского капитализма, на те времена, когда русский купец, обретя огромный капитал, обращал его во благо народной жизни — строил доходные дома, приюты и театры (как Савва Морозов) и оперы (как Мамонтов) , дарил городу музеи (как Бахрушин) и картинные галереи (как Третьяков) . О том, что это были единицы, забываем; что богатство их далось столетием жесточайшей эксплуатации миллионов людей, — стараемся не думать, хотя все знаем, Флор Федулыч Прибытков предстает в спектакле купцом такого сорта, такого масштаба. В прошлом кто-то из актеров давал его образ как хищника, подстерегающего свою жертву. Бывали Флоры Федулычи и самодовольными чопорными преуспевающими коммерсантами, любителями женской красоты. А М. Г. Савина, например, выбрасывала из текста реплику Тугиной: «Ах, Флор Федулыч, помогите хоть бы деньги-то мне воротить, хоть бы деньги-то», полагая, что эти слова дискредитируют героиню, мол, как в момент таких драматических, любовных переживаний можно думать о капитале! Вот, как рассуждали передовые люди России, когда матерел этот самый капитал!
Ермолова текст оставляла в неприкосновенности и тем самым только укрепляла жизненную правду образа- и любовь ее была высокой и целомудренной, и трагедия краха ее — беззащитной и страшной.
Драгунов принял трактовку образа Флора Федулыча, предложенную замечательным художником Василием Ивановичем Бочкаревым. В их видении это талантливый делец, интеллектуально развитый и образованный на уровне века человек, обделенный, однако, любовью к концу жизни и где-то глубоко в душе не смирившийся с этим и тоскующий о настоящем глубоком чувстве. И это никакое не отступление от авторского текста. На это есть прямые указания в пьесе Островского. Это надо только вычитать. Порой время раскрывает нам то, что глубоко спрятано в; тексте, как, например, то, что широта взглядов для Прибыткова — норма жизни. Он интересуется, например, слышала ли Юлия мировую знаменитость Аделину Патти? Или видела ли на сцене великого итальянского актера Росси, не однажды приезжавшего в Россию и одним из первых зарубежных мастеров сцены сыгравшего в 1895 году роль Иоанна Грозного в трилогии Алексея Толстого. В трактовке постановки Драгунова Ф. Ф. Прибытков — это культурный, масштабно мыслящий создатель капитала России, наделенный умом и волей, а главное — с нравственным ориентиром на национальные ценности.
Упоминание в пьесе Островского о Росси должно быть особенно дорого В. Драгунову постановщику спектакля «Царь Иоанн Грозный», над созданием которого в Малом театре он работал при участии великого русского композитора Г. В. Свиридова.
Оценивая спектакль в целом, нельзя не сказать: в постановке Владимира Драгунова «Последняя жертва» жив «русский дух, здесь Русью пахнет», если не забывать о фразеологии А. С. Пушкина.
Значит, несмотря на, казалось бы, осовремененный по форме, отраженной в темпах и ритме, в новшестве декораций и костюмов (прием, широко используемый на сломе веков театральными режиссерами мира как точный штрих, фиксирующий своеобразие времени) спектакль, в чем-то даже напоминающий стилистику того же Женовача, в главном своем содержании и идейной направленности остался верен «альфе и омеге» наследия А. Н. Островского. К достоинствам спектакля отнесем и то, как тонко и деликатно выполнено в постановке Драгунова указание автора, несмотря на роковое слово в названии пьесы — «жертва, последняя жертва» , — это комедия. Не часто в современном сценическом воплощении можно уловить актерское искусство самоиронии, все больше нам предлагают балаган, скоморошество, шутовство лицедеев. Актеры Малого театра играют русскую комедию, где, как правило — смех сквозь слезы. Над кем смеемся? Над собой смеемся да над нашей грешной и несуразной жизнью, над теми ее явлениями, в которых и разобраться не можем, и попадаем в сети по собственной доброте и недомыслию. Как обаятелен в своем комизме народный артист России Б. Клюев — Лавр Мироныч, как колоритна броская и темпераментная дочь его Е. Базарова, как неподражаема народная артистка России Л. Полякова в язвительной и жесткой характеристике Глафиры Фирсовны. Работа же народного артиста России В. Бочкарева — «высший пилотаж». Не нарушая общего рисунка спектакля, артист выходит за рамки комедии, не отказываясь, однако, от самоиронии как творческого метода в создании характера. Здесь слились и высвечены в образе, данном через призму доброй иронии, и талант, и ум, и правдивость, и народное видение понятия «порядочный мужчина» , и сила, и темперамент в скрытости охватившего его вдруг любовного чувства.
Где вы теперь, сильные, благородные мужчины, опора женской красоты и незащищенности?! Ау...
А как необычна, как притягательна чуткая наблюдательность актера.
Нет, не за партнерами и не за ходом спектакля. За нами! Зрителями! Жадно внимающими тому, что разворачивается на сцене! Как виртуозно актер ведет за собой этот внимающий зал!
Русский человек, гордый, властный, сильный, которому любое решение — по плечу, выходит вдруг из рамок старой русской комедии, выходит на диалог о нашей нынешней жизни, заставляя затосковать о том, каким был и может быть национальный тип достойного мужчины. Его манера существования в рисунке спектакля покоряет. И именно ему, прекрасному русскому актеру Василию Ивановичу Бочкареву, принадлежит во многом заслуга в том, что старинная комедия стала злободневным и нужным разговором об истинной любви и национальном достоинстве, о неизменных ценностях жизни.
Спектакль «Последняя жертва» органично впишется в галерею национальных созданий, которые и определяют неповторимость Малого театра как «театра Островского». А такой театр, из которого выходишь переполненным мыслями и чувствами, озадаченным, благодарным за погружение в сферу неподдельного искусства, этот театр нужен не только людям. Он необходим национально ориентированному, сильному Государству Российскому, особенно в то время, когда оно на перепутье, когда собирает растраченные было силы.
Автор: Галина ОРЕХАНОВА
«Патриот», 15.06.2005
ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ
К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ
В разговорах о грядущей театральной реформе не раз проскальзывала мысль, что если и оставлять на государственном обеспечении какой-то театр в России, то это должен быть раритет, «священная корова», ну, скажем, как «Комеди франсез» во Франции, — с той же, веками существующей «альфой и омегой» представлений. На такую роль в истории мировой культуры выдвигают нынче и наши московские Большой и Малый (в свое время императорские) театры да почему-то еще MXAT им. Чехова, не сохранивший, в отличие от выше названных театров, ни исторической формы, ни содержания, ни стилистики, прославившей в свое время новаторство, завоевавшее сердца всего мира, Художественного театра Станиславского и Немировича-Данченко. Это, кстати, хорошая иллюстрация того, что может произойти с Большим театром, если вовремя не остановиться в нынешних экспериментах, категорично и окончательно не прекратить их. Хулиганский обстрел великой сцены самовыражением Сорокина — катавасия, которая пройдет бесследно, не совсем же мы все «спятили»?!
И Большой театр, и Малый театр на рубеже второго и третьего тысячелетий вполне соответствовали понятию «раритет», составляя нашу НАЦИОНАЛЬНУЮ ГОРДОСТЬ. Зритель и у того и у другого театра, конечно, по-прежнему был, но молодежь все же, особенно в начале третьего тысячелетия стала требовать современных ритмов, ритмов самого течения жизни. В Большом, например, есть великолепные примеры достойных ответов на вызов времени — достаточно назвать постановку Григоровича «Спартак». На этом уровне высочайшего мастерства и понимания природы русского театра и должны происходить поиски новых форм в отражении жизни. Малый театр и во времена Островского, и позже называли вторым московским университетом, он и был им, воспитателем нравов и учителем жизни. Но нельзя не признать, что круг его влияния стал постепенно сужаться. В свое время, думая о природе театра, В. И. Немирович-Данченко пришел к выводу: «Если театр посвящает себя исключительно классическому репертуару и совсем не отражает в себе современной жизни, то рискует очень скоро стать академически мертвым. Театр должен служить душевным запросам современного зрителя!»
Сегодня на дворе совсем другие-ритмы, другие нравы, чем во времена А. Н. Островского, даже и в недавние времена советской истории. А зритель по-прежнему ждет от театра отзывчивости на его личные боли. Так как же быть?! Что делать театру, если в основе его исторического лица — русская классика, а современная драматургия не выдерживает конкуренции ни с русской, ни с мировой классикой и в степени понимания внутренних проблем человека, и по уровню проникновения в глубины народной жизни?!
Современная действительность выдвинула на повестку дня сложнейшие вопросы народного бытия, запрятала в глубины, прикрытые поверхностной пургой смуты, коренные причины неладов в народной жизни.
Зададимся вопросом: почему, например, именно в наше время прижился на русской почве афоризм: «Островский — это русский Шекспир» ? Ответ на него не так прост, как может показаться сначала. Да, Островский насытил русскую сцену совершенной драматургией, как в свое время Шекспир английскую, и оба — мировую; Островский дал нам такое количество жизненных коллизий, сюжетов, интриг, воплощенных почти в полусотне великолепных драм и комедий, такое богатство человеческих судеб, страстей и характеров, которыми, может быть, даже больше, чем Шекспир английскую, выявил «особость» русской натуры. Что же касается мудрости в понимании природы человека — Островский и здесь не уступает Шекспиру, и нет каждому из них равных в истории мировой драматургии. И все же, думается, афоризм, а главное — время его появления — отражает и нечто иное, а именно: подобострастное желание отечественных лизоблюдов принизить — русский гений. Да, бывало такое у нас. Но и получало отпор, хотя бы того же А. С. Грибоедова!
Но сегодня снова завелся в русской почве червь низкопоклонства. Горько об этом говорить, но что есть, то есть. Бегущие впереди «прогресса» шею готовы сломать, лишь бы вывернуться перед антирусской цивилизацией. Но есть и путь спасения: вглядимся в историю, вдумаемся в мудрое слово предков, бесценные россыпи которых хранят национальные шедевры, тот же «театр Островского» — дай Бог, глаза и раскроются, и увидим себя в свете природной своей сущности, и воспрянет наша вера. Как же нужно это России сегодня!
В Англии «театр Шекспира» давно возведен на пьедестал, считается бесценной музейной реликвией. В России Малый театр, «театр Островского» — живой, открытый жизненным ветрам организм. Спрятать его под купол архивного хранилища, как «Домик Петра» в Петербурге, — значит вырвать из груди России ее душу, лишить ее живой воды национальной неповторимости, которую, как кладезь драгоценный, хранит русская культура и театр в частности.
Место Малого театра в нашей национальной жизни — исключительное, с этим никто спорить не будет. Хранить ценности надо- и это бесспорно. А вот с тем, чтобы поместить театр «под купол», поспорить стоит, с тем, нужно ли Малому театру пренебрегать ритмами реальной жизни, задраивая, как в подлодке, окна и двери, можно и не согласиться. И повод для этого спора дает нам сам Малый театр, представив на суд публики спектакль «Горе от ума» А. С. Грибоедова в постановке модного ныне режиссера Сергея Женовача.
Спектакль имел и имеет успех. Живой, темпы и ритмы его современны, свежие линии декораций ласкают глаз, а участие всемирно известных, наряду с молодыми, именитых народных артистов в нетрадиционной постановке, воспринятой с энтузиазмом ведущими мастерами театра, приятно удивляет.
На спектакль «повалила» молодежь. Самая «продвинутая» пресса стала нахваливать театр. Аншлаг, аншлаг...
Посыпались даже награды и новомодные премии. Отчего это? Думается, от того, что те, чьи носы корежит от русского национального театра, учуяли главное в постановке Женовача: принципиальное отступление от нравственной основы, от национальной органичности гениальной комедии Грибоедова, а это означает сдачу принципиальной позиции Малого театра — ведь именно поэтому патриоты русского театра эту постановку не приняли. И тем не менее в коллективе Малого театра появились новое дыхание и жажда перемен. Какими они должны бы быть, об этом-то и надо говорить сегодня, когда театр выходит на новые рубежи, обозначенные новой премьерой — теперь пьесы А. Н. Островского.
Это «Последняя жертва», работа известного режиссера Малого театра Владимира Драгунова. Она открыла пятый год третьего тысячелетия в 180-й сезон русского национального театра. Пьеса по-своему знаменита. Едва вышедши из-под пера драматурга в 1877 году, она в тот же год увидела свет рампы и имела огромный успех. Вторая по времени создания в ряду нового цикла социально-психологических драм Островского о женской судьбе в России, эта пьеса блистала талантами М. Н. Ермоловой и О. О. Садовской, Н. И. Музиля и С. В. Шумского, И. В. Самарина и А. П. Ленского. «Последняя жертва» оказалась и в числе двенадцати пьес Островского, из старого, дореволюционного репертуара перешедших после революции в новый, советский. В ней ярко запечатлена природа национального в характерах персонажей. Даже в сумбурные первые послереволюционные годы нашлись люди, которые с этим считались.
А. Н. Островский — не просто гениальный драматург. Он — создатель русского национального театра, как подчеркивал это в свое время И. А. Гончаров, назвав Малый «театром Островского». Ведь именно поэтому мы и собираемся хранить его вечно как НАЦИОНАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ, не правда ли? Думал ли русский драматург, обозначая главную опору становления и расцвета отечественной культуры, что когда-нибудь его откровение будет подвергаться остракизму? «В первой четверти настоящего столетия (XIX века) — писал он, — для России настала эпоха национального самосознания; гениальный почин Пушкина и Гоголя окрылил творческие силы талантливых авторов; мерилом достоинства и ценности произведения стала близость к жизненной правде». Могли ли предположить Островский или Пушкин и Гоголь, что в начале XXI века именно здесь пройдет линия борьбы за Россию, за человека ее земли, за его самоощущение в обществе и мире?
Художник, заложивший сваи, на которых поныне стоит «Дом Островского» , мог ли представить, что наиважнейшее завоевание начала XIX столетия обретение русским театром национального лица — будет вызывать злобные нападки «прогрессистов» XXI века, ратующих за национальную безликость России во всех ее ипостасях — экономике, культуре, литературе, театре, что они осмелятся и будут посягать на самое священное — душу человека, ее национальную неповторимость? Впрочем, такие попытки предпринимаются не впервые. И начало XX века было ознаменовано подобным, когда время поставило вопрос о революционном обновлении жизни. Как и теперь, тогда нападки обрушились и на театр, драматургию, дававшую пример национального видения жизни. Совсем не случайно в декабре 1909 года А. Блок писал Станиславскому: «Недаром... произношу я имя: Россия. Ведь здесь — жизнь или смерть, счастье или погибель. К возрождению национального самосознания... влечет, я знаю, всех нас». Наиболее остро чувствующие и понимающие суть явлений художники били в набат, говорили о сущем в жизни России, и это СУЩЕЕ видели в национальной неповторимости русского искусства. Так имеем ли мы право сегодня, обращаясь к творчеству популярнейшего в мире нашего национального драматурга, пренебрегать «альфой и омегой» его наследия?
Но так уж ведется, что порой самое гениальное открытие может временно не выдержать напора перемен, не удержаться на достигнутой высоте. Подобное не раз бывало и в истории народов, и в нашей истории. В бурном и стремительном потоке обновления жизни жажда познания мира через искусство в начале XX века на русской почве привела к новому положению театра — стало казаться, что театр стал главным среди искусств (этому есть объяснение — его воздействие и отклик на жизнь мгновенны) , театр стал центром, где человек поднимался над суетой, переживая очистительное дыхание сцены, стремился к обновлению. Именно тогда в водовороте поиска пути родилась и масса модернистских театральных течений, развернулись бои с классическими шедеврами, театр в поисках сути времени порой отдавал сцену коммерческому, забавляющему, поверхностному представлению. Как это похоже на то, что происходит сегодня! Но в то же время было и другое: именно свежие ветры перемен дали импульс к рождению Московского художественного театра, творчество его органично исходило из лучших завоеваний — Малого театра, и потому МХАТ предложил обществу высокие художественные-открытия. Да, это была новая стилистика, новые формы сценического выражения, но создатели театра чутко следили, чтобы «образцы прекрасного, — как писал Вл. — С. Соловьев, — не засевались «адским семенем растления и смерти» , и потому-то и одержало всемирную победу искусство художественников. Нелишне сейчас вспомнить об этом. Задуматься, когда мы в силу отсутствия крупной, профессионально значимой, национально-ориентированной драматургии (тоже не праздный и достойный серьезного осмысления вопрос: почему современная драматургия не видит и не отражает насущных проблем времени?!) вновь и вновь обращаемся к постановкам русской и зарубежной классики.
Бич нашего современного театра — самоуправство режиссуры в вольном обращении с классикой. История театра, отдав в руки режиссера право постановки спектаклей, выпустила «джина из бутылки» : искусство режиссуры как новый тип сценического творчества, способное выявить еще большие возможности сцены, родившееся как ответ на вызов общественно-исторической ситуации в начале XX века, к концу его стало все чаще демонстрировать слепую жажду самовыявления и самовосхваления, захватившего власть над театром субъекта, своим ЭГО подавляющего не только собственную личность, но и саму живую жизнь сцены. Все больше мысль и чувство актера оказываются подчиненными воле режиссерских изысков и неуемных, далеко не всегда оправданных фантазий. Все чаще абсурдные решения заполняют театральные сцены, и очень редко находится голос, который подобно одному маленькому сценическому персонажу не устрашится воскликнуть: а король-то голый!
Заповедь: «Весь театр существует для познания ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО» в наше время все чаще подвергается осмеянию.
И невольно напрашивается вывод: раз такова театральная реальность, то зачем государству, которое не выстоит в современном, мире, не поставив во главу угла насущные проблемы национальной жизни, театр, разрушающий основы национальной жизни? При таком раскладе роль и значение Малого театра в современной русской жизни еще более возрастает.
Итак, «Последняя жертва». Ее создатель убежденно исповедовал мысль, что театр — школа общественных нравов, средство выражения народных интересов. Думаю, что именно поэтому избрал пьесу Островского для постановки и Владимир Драгунов, почерк которого известен по выдающимся в своем роде спектаклям Малого театра: его чеховская «Чайка» нынешней осенью произвела своим «русским дыханием» неизгладимое впечатление на японского зрителя. В Японии неизменно встречали спектакль, аплодируя стоя, по десять-двенадцать раз, заставляя поднимать занавес. И «Царь Иоанн Грозный» в постановке Драгунова как «слепок русской жизни» давно вошел в анналы лучших спектаклей театра. Даже «Дверь в смежную комнату» современного английского драматурга Эйкбурна, поставленная Драгуновым на сцене МХАТа им. М. Горького, отличает духовная насыщенность, характерная для России.
Думается, Драгунов, вчитываясь в текст «Последней жертвы», не мог не увидеть того, что в современных условиях сценическое воплощение пьесы поможет показать именно те язвы современной жизни, которые, не будучи осужденными и отвергнутыми народным сознанием, способны погубить Россию.
Предвижу ернические выпады преуспевающих ныне театральных критиков: как же, как же, Драгунов осмелился сохранить в неприкосновенности язык драматурга. Какой молодец! Ого! Сумел заставить (надо же!) текст пьесы зазвучать так, что у зрителя не остается сомнений в нравственной победе героини: Юлия Тугина (засл. артистка России Л. Титова) отвергла молодого красавца, которого искренне любила, мелкое предательство и расточительство которого прощала не раз, не потому, что устала и иссякли силы прощать. Она сделала это, потому, что не смогла простить себе своего унижения, попрания человеческого достоинства, что для ее возлюбленного, как оказалось, не понятно. «Не заметив» в очередной раз той жертвы, на которую, ослепленная своим чувством, отважилась Юлия ради его спасения, Дульчин перешел черту, за которой — неизбежно последует нравственный распад личности. Таковы законы православной морали.
Но что до морали нашим «адептам» цивилизации?!
- Ну полноте, — сардонически скривится в ухмылке новомодный критик какого-нибудь «Коммерсанта» , — какое достоинство?! О чем вы? Деньги, большие деньги пришли к ней вместе с новоявленным мужем, старцем Прибытковым (нар. артист России В. Бочкарев) . Вот она, правда! Вот соль и движитель жизни!!!
Как хотелось бы нынешним идеологам «сладких парочек», очумелым поклонникам золотого тельца, поставить творчество Островского на службу нынешним хозяевам капитала, их фетишам и химерам! Как негодуют они, когда встречают умный отпор. Драгунов чувствует национальную природу материала, умеет, что очень ценил А. Н. Островский в постановках своих пьес, взять верный «тон». В его постановке есть колорит русской жизни. У него и дуреха Ирина Лавровна (артистка Е. Базарова) , «одержимая» страстью к молодому кутиле (пока верит, что он богат) , ведет себя с российским простодушием; и тот же беззастенчивый игрок и гуляка Вадим Дульчин (молодой артист О. Доброван), с российской широтой проматывая состояние чистой, беззаветно преданной ему женщины, так прямодушно и откровенно тоскует о попранной своей совести, что даже вызывает симпатию зрителей. Во всяком случае, зритель в какой-то момент может посочувствовать любви к нему Тугиной или хотя бы понять ее: нет, не только влечение в основе ее чувства, но и материнская нежность, так свойственная высокой любви, и желание оберечь, оградить любимого от невзгод...
То, что спектакль «ложится на душу», вызывает живой, заинтересованный зрительский отклик, становится очевидным уже с первых «аккордов» его. Зал, полный молодых лиц, в буквальном смысле живет происходящим на сцене, тугая нить взаимообогащения, «вольтова дуга» между сценой и залом не остывает на протяжении всего спектакля. Находясь здесь, как-то забываешь о «мерзостях жизни» за окном и чувствуешь, как вдохновенные волны романтики любви поднимают тебя. И вдруг приходит осознание того, что дыхание зала — это и есть то, что называется национальным мироощущением, согласием с верой и моралью народной, которую, несмотря на жестокость нынешних времен, народ умудрился сохранить в глубинах души: едва уловив родственное дыхание, он откликается благодарной волной.
Мы говорили о новшествах постановки, о нетрадиционных методах в стилистике спектакля. Да, это есть. Драгунов ввел в ткань его безмолвный образ фотографа-хроникера, который пристально следит за поступками персонажей, фиксирует события их жизни. Для чего это? — спросите вы. Наверное, чтоб обрести свободу сценических открытий.
Чтобы позволить себе чуть-чуть передвинуть во времени события, отображенные в пьесе, приблизить их к нам, нынешним. Может быть, и подчеркнуть мысль, что смена веков, как правило, чревата катаклизмами, так похожими один на другой. Действительно, в нашей сегодняшней жизни стали вдруг наивно верить в могущество капитализма, конечно, обманывая самих себя, чтобы не было слишком больно констатировать откат России, по крайней мере, на столетие назад в своем историческом развитии. Стали «уповать» на годы расцвета русского капитализма, на те времена, когда русский купец, обретя огромный капитал, обращал его во благо народной жизни — строил доходные дома, приюты и театры (как Савва Морозов) и оперы (как Мамонтов) , дарил городу музеи (как Бахрушин) и картинные галереи (как Третьяков) . О том, что это были единицы, забываем; что богатство их далось столетием жесточайшей эксплуатации миллионов людей, — стараемся не думать, хотя все знаем, Флор Федулыч Прибытков предстает в спектакле купцом такого сорта, такого масштаба. В прошлом кто-то из актеров давал его образ как хищника, подстерегающего свою жертву. Бывали Флоры Федулычи и самодовольными чопорными преуспевающими коммерсантами, любителями женской красоты. А М. Г. Савина, например, выбрасывала из текста реплику Тугиной: «Ах, Флор Федулыч, помогите хоть бы деньги-то мне воротить, хоть бы деньги-то», полагая, что эти слова дискредитируют героиню, мол, как в момент таких драматических, любовных переживаний можно думать о капитале! Вот, как рассуждали передовые люди России, когда матерел этот самый капитал!
Ермолова текст оставляла в неприкосновенности и тем самым только укрепляла жизненную правду образа- и любовь ее была высокой и целомудренной, и трагедия краха ее — беззащитной и страшной.
Драгунов принял трактовку образа Флора Федулыча, предложенную замечательным художником Василием Ивановичем Бочкаревым. В их видении это талантливый делец, интеллектуально развитый и образованный на уровне века человек, обделенный, однако, любовью к концу жизни и где-то глубоко в душе не смирившийся с этим и тоскующий о настоящем глубоком чувстве. И это никакое не отступление от авторского текста. На это есть прямые указания в пьесе Островского. Это надо только вычитать. Порой время раскрывает нам то, что глубоко спрятано в; тексте, как, например, то, что широта взглядов для Прибыткова — норма жизни. Он интересуется, например, слышала ли Юлия мировую знаменитость Аделину Патти? Или видела ли на сцене великого итальянского актера Росси, не однажды приезжавшего в Россию и одним из первых зарубежных мастеров сцены сыгравшего в 1895 году роль Иоанна Грозного в трилогии Алексея Толстого. В трактовке постановки Драгунова Ф. Ф. Прибытков — это культурный, масштабно мыслящий создатель капитала России, наделенный умом и волей, а главное — с нравственным ориентиром на национальные ценности.
Упоминание в пьесе Островского о Росси должно быть особенно дорого В. Драгунову постановщику спектакля «Царь Иоанн Грозный», над созданием которого в Малом театре он работал при участии великого русского композитора Г. В. Свиридова.
Оценивая спектакль в целом, нельзя не сказать: в постановке Владимира Драгунова «Последняя жертва» жив «русский дух, здесь Русью пахнет», если не забывать о фразеологии А. С. Пушкина.
Значит, несмотря на, казалось бы, осовремененный по форме, отраженной в темпах и ритме, в новшестве декораций и костюмов (прием, широко используемый на сломе веков театральными режиссерами мира как точный штрих, фиксирующий своеобразие времени) спектакль, в чем-то даже напоминающий стилистику того же Женовача, в главном своем содержании и идейной направленности остался верен «альфе и омеге» наследия А. Н. Островского. К достоинствам спектакля отнесем и то, как тонко и деликатно выполнено в постановке Драгунова указание автора, несмотря на роковое слово в названии пьесы — «жертва, последняя жертва» , — это комедия. Не часто в современном сценическом воплощении можно уловить актерское искусство самоиронии, все больше нам предлагают балаган, скоморошество, шутовство лицедеев. Актеры Малого театра играют русскую комедию, где, как правило — смех сквозь слезы. Над кем смеемся? Над собой смеемся да над нашей грешной и несуразной жизнью, над теми ее явлениями, в которых и разобраться не можем, и попадаем в сети по собственной доброте и недомыслию. Как обаятелен в своем комизме народный артист России Б. Клюев — Лавр Мироныч, как колоритна броская и темпераментная дочь его Е. Базарова, как неподражаема народная артистка России Л. Полякова в язвительной и жесткой характеристике Глафиры Фирсовны. Работа же народного артиста России В. Бочкарева — «высший пилотаж». Не нарушая общего рисунка спектакля, артист выходит за рамки комедии, не отказываясь, однако, от самоиронии как творческого метода в создании характера. Здесь слились и высвечены в образе, данном через призму доброй иронии, и талант, и ум, и правдивость, и народное видение понятия «порядочный мужчина» , и сила, и темперамент в скрытости охватившего его вдруг любовного чувства.
Где вы теперь, сильные, благородные мужчины, опора женской красоты и незащищенности?! Ау...
А как необычна, как притягательна чуткая наблюдательность актера.
Нет, не за партнерами и не за ходом спектакля. За нами! Зрителями! Жадно внимающими тому, что разворачивается на сцене! Как виртуозно актер ведет за собой этот внимающий зал!
Русский человек, гордый, властный, сильный, которому любое решение — по плечу, выходит вдруг из рамок старой русской комедии, выходит на диалог о нашей нынешней жизни, заставляя затосковать о том, каким был и может быть национальный тип достойного мужчины. Его манера существования в рисунке спектакля покоряет. И именно ему, прекрасному русскому актеру Василию Ивановичу Бочкареву, принадлежит во многом заслуга в том, что старинная комедия стала злободневным и нужным разговором об истинной любви и национальном достоинстве, о неизменных ценностях жизни.
Спектакль «Последняя жертва» органично впишется в галерею национальных созданий, которые и определяют неповторимость Малого театра как «театра Островского». А такой театр, из которого выходишь переполненным мыслями и чувствами, озадаченным, благодарным за погружение в сферу неподдельного искусства, этот театр нужен не только людям. Он необходим национально ориентированному, сильному Государству Российскому, особенно в то время, когда оно на перепутье, когда собирает растраченные было силы.
Автор: Галина ОРЕХАНОВА
«Патриот», 15.06.2005
ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ
16.11.2005
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «МНЕ УЖАСНО НРАВИЛОСЬ С НЕЮ ИГРАТЬ»
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну!
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «МНЕ УЖАСНО НРАВИЛОСЬ С НЕЮ ИГРАТЬ»
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну! Она так и стоит у меня перед глазами: маленькая, трогательная, со смешной косичкой… Она всегда сохраняла чувство юмора, несмотря на все свои несчастья и бытовые неурядицы. Я познакомилась с Галиной Яковлевной на съёмках фильма «Прощание с Матёрой». Его снимала Лариса Шепитько. Она тогда угадала этот подлинно-русский тип – тихая женщина, с каким-то внутренним светом. К сожалению, нас постигла трагедия — Лариса погибла, но Элем Климов, доснимавший «Прощание с Матёрой», оставил почти всех старух, которых она выбрала, и в том числе Галину Яковлевну. Когда я смотрела материал, а потом уже готовый фильм, меня поражал удивительный внутренний свет, тепло и покой, исходившие от неё. Вот тогда я Галину Яковлевну и запомнила.
А спустя несколько лет мы с ней встретились уже на сцене Малого театра. Говорят, что нельзя переиграть детей и животных. Я не знаю, сочетала ли она в себе эти качества детскости и «кошачести», но такую органику, как у Галины Яковлевны, трудно себе представить. Мне ужасно нравилось с нею играть. Ведь вот какая удивительная вещь: она очень любила свою Анфусу в «Волках и овцах», и, как ни странно, там у неё проблем с текстом почти не было. То есть все эти бесконечные повторяющиеся междометия она употребляла очень точно и вовремя. А в «Своих людях» почему-то часто текст забывала. Но я люблю такие моменты. Мне интересно, когда спектакль играется уже десять лет, выкручиваться из какой-то ситуации, потому что это создает новизну. Если Галина Яковлевна забывала текст, она никогда не терялась, не начинала нервничать. Ничего подобного! Она смотрела мне прямо в глаза каким-то хулиганским взглядом: дескать, ну, выкручивайся! Я не помню, что дальше! И мне приходилось задавать какие-то наводящие вопросы: ты, наверное, хотела сказать то-то и то-то? Но даже в такие моменты Галина Яковлевна всегда оставалась убедительной и естественной. Она была такая трогательная, милая, со всеми своими бедами, неприятностями с собаками, кошками. Светлая ей память! Она была эталоном подлинности. Ни разу, ни в одном её проявлении на сцене, я не видела фальши, ни единого сбоя. Последним спектаклем Галины Яковлевны стали её любимые «Волки и овцы». В тот вечер она говорила тихо, но зал всё равно её слышал и реагировал, потому что она была удивительно органичной. Почти в каждой сцене зрители ей аплодировали. И символической получилась последняя фраза Анфусы Тихоновны – она уходит, машет задорно ручкой и говорит: «Прощайте уж»! Через два дня мы с ней должны были играть «Свои люди – сочтёмся!» Хорошо, что мне позвонили заранее, предупредили: «Мила, ты соберись, Галины Яковлевны не будет…» Она ушла очень красиво.
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну! Она так и стоит у меня перед глазами: маленькая, трогательная, со смешной косичкой… Она всегда сохраняла чувство юмора, несмотря на все свои несчастья и бытовые неурядицы. Я познакомилась с Галиной Яковлевной на съёмках фильма «Прощание с Матёрой». Его снимала Лариса Шепитько. Она тогда угадала этот подлинно-русский тип – тихая женщина, с каким-то внутренним светом. К сожалению, нас постигла трагедия — Лариса погибла, но Элем Климов, доснимавший «Прощание с Матёрой», оставил почти всех старух, которых она выбрала, и в том числе Галину Яковлевну. Когда я смотрела материал, а потом уже готовый фильм, меня поражал удивительный внутренний свет, тепло и покой, исходившие от неё. Вот тогда я Галину Яковлевну и запомнила.
А спустя несколько лет мы с ней встретились уже на сцене Малого театра. Говорят, что нельзя переиграть детей и животных. Я не знаю, сочетала ли она в себе эти качества детскости и «кошачести», но такую органику, как у Галины Яковлевны, трудно себе представить. Мне ужасно нравилось с нею играть. Ведь вот какая удивительная вещь: она очень любила свою Анфусу в «Волках и овцах», и, как ни странно, там у неё проблем с текстом почти не было. То есть все эти бесконечные повторяющиеся междометия она употребляла очень точно и вовремя. А в «Своих людях» почему-то часто текст забывала. Но я люблю такие моменты. Мне интересно, когда спектакль играется уже десять лет, выкручиваться из какой-то ситуации, потому что это создает новизну. Если Галина Яковлевна забывала текст, она никогда не терялась, не начинала нервничать. Ничего подобного! Она смотрела мне прямо в глаза каким-то хулиганским взглядом: дескать, ну, выкручивайся! Я не помню, что дальше! И мне приходилось задавать какие-то наводящие вопросы: ты, наверное, хотела сказать то-то и то-то? Но даже в такие моменты Галина Яковлевна всегда оставалась убедительной и естественной. Она была такая трогательная, милая, со всеми своими бедами, неприятностями с собаками, кошками. Светлая ей память! Она была эталоном подлинности. Ни разу, ни в одном её проявлении на сцене, я не видела фальши, ни единого сбоя. Последним спектаклем Галины Яковлевны стали её любимые «Волки и овцы». В тот вечер она говорила тихо, но зал всё равно её слышал и реагировал, потому что она была удивительно органичной. Почти в каждой сцене зрители ей аплодировали. И символической получилась последняя фраза Анфусы Тихоновны – она уходит, машет задорно ручкой и говорит: «Прощайте уж»! Через два дня мы с ней должны были играть «Свои люди – сочтёмся!» Хорошо, что мне позвонили заранее, предупредили: «Мила, ты соберись, Галины Яковлевны не будет…» Она ушла очень красиво.
19.10.2005
Подробнее
ПРАВДА — ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ ЛУЧШЕ?
ПРАВДА — ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ ЛУЧШЕ?
Малый театр открыл юбилейный сезон одной из недавних премьер — «Последней жертвой» в постановке Владимира Драгунова. Этот спектакль отвечает чаяниям публики, желающей видеть «настоящего Островского»...
Малый театр открыл юбилейный сезон одной из недавних премьер — «Последней жертвой» в постановке Владимира Драгунова. Этот спектакль отвечает чаяниям публики, желающей видеть «настоящего Островского»...
ПРАВДА — ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ ЛУЧШЕ?
Малый театр открыл юбилейный сезон одной из недавних премьер — «Последней жертвой» в постановке Владимира Драгунова. Этот спектакль отвечает чаяниям публики, желающей видеть «настоящего Островского». То есть Островского без выкрутасов, смелых интерпретаций, переносов действия в другие времена и так далее. Как и сто лет назад, зритель мечтает о павильоне, хотя, возможно, и не знает, что именно так называется этот тип декорации, изображающей интерьер, внутренность комнаты, дома.
Художник Лариса Ломакина тщательно обживает гостиную Юлии Павловны Тугиной. Здесь на стене висят фотографии, в частности, та, что запечатлела венчание героини с покойным мужем. Центром композиции становится живописный портрет благообразного старика Тугина. Гарнитур из карельской березы радует глаз. Как радует глаз и сама Юлия Павловна (Людмила Титова) — изящная, нарядная в бежево-коричневом туалете, подчеркивающим тонкую талию. Экспозиция — предшествующая приходу Юлии из церкви — диалог Михевны (Ольга Чуваева) и Глафиры Фирсовны (Людмила Полякова) сыгран абсолютно традиционно, типажно. Недалекая, суетливая ключница словоохотливо сообщает тетке своей хозяйки тщательно скрываемую тайну. Глафире Фирсовне только того и нужно. Людмиле Поляковой есть где разгуляться, она играет излюбленный Островским тип нахальной свахи и сплетницы, всегда знающей, где ее профит. Она не станет церемониться ни с кем и грубо намекнет на одолевающие ее голод и жажду. Этот персонаж чаем не удовольствуется, Глафира Фирсовна могла бы сказать, как говаривал Вожеватов в «Бесприданнице», любивший пить шампанское из чайника на террасе трактира: «подай МОЕГО чайку». Героиня Поляковой торжественно прошествует в соседнюю комнату, где ей поднесут что-нибудь покрепче. Как всегда в экспозиции пьес Островского предлагаемые обстоятельства определены: зритель в курсе, что главная героиня — молодая вдова влюблена в молодого человека, сорит деньгами, пытаясь удержать возлюбленного. А на горизонте (о чем доложит Глафира Фирсовна) — богатый покровитель, только что выдавший замуж предыдущую пассию и приглядевший следующую жертву.
И вот тут-то, с появлением Флора Федулыча Прибыткова (Василий Бочкарев) начинается самое интересное. Прежде всего потому, что прибывший попечитель придуман и сыгран вне каких бы то ни было штампов. Герой Бочкарева собой очень даже не дурен, моложав, строен, улыбчив. У него умные с лукавинкой глаза. Кажется, он уверен в том, что придет, увидит и победит. Визит подготовлен заранее. Сначала появится объемистый дар в оранжевой упаковке — «двухэтажная» хрустальная ваза с фруктами — «груши нынче очень дешевы». К фруктам прилагается «культурная программа». Он предлагает абонемент в оперу и тут же тянет руку в карман (создается впечатление, что карманы Прибыткова полны билетов и абонементов). И как бы ни был убедителен афронт, устроенный Юлией Прибыткову, перед уходом в руках героини все-таки остается билет на спектакль с участием итальянского трагика Эрнесто Росси. Зритель еще не видел того, кого героиня страстно любит, но уже заинтригован и очарован Флором Федулычем. Можно размышлять, что движет героем Бочкарева, что означает его приход, действительно ли он намерен взять Юлию на содержание, или она всерьез нравится Прибыткову? Артист сознательно недоговаривает. Тайна остается.
Надо признать, что Вадим Григорьевич Дульчин (Олег Доброван) — молодой человек без всякой тайны. Режиссерское ли это видение образа или актеру роль не совсем по средствам — бог весть. Очевидно одно: Дульчин обладает только одним достоинством — молодостью. И любовь Юлии с самого начала выглядит как блажь или искреннее заблуждение вдовушки. Интересно, что во всех трех последних премьерах «Жертвы» (В МХТ имени А.П.Чехова, в Ленкоме и в Малом) тщательно убраны мистические мотивы, исключен монолог о церковной службе, где Юлия встретится со своим alter ego, ее религиозность, важная у Островского, как и зловещий знак, когда в коробке с фатой неведомо как окажется цветок из погребального венка покойного мужа. Людмила Титова играет натуру энергичную и земную, немного наивную, готовую ради грядущей свадьбы на любые жертвы. И уговаривать ее пойти за деньгами к Прибыткову Дульчину долго не приходится. Она твердо убеждена в благоприятном исходе дела.
И вот уже, к восторгу зрителей, круг поворачивается, в зале слышатся восхищенные вздохи, а на сцене — роскошные апартаменты Прибыткова, белые колонны ионического ордера, бордовый штоф на стенах, мебель красного дерева. Но вместо семейных фотографий, на одной стене — карта (метафора того, что дело Флор Федулыча связано не с одной Москвой, а со всей Россией), а на другой — огромный портрет девушки с веером (уж точно не Ренуара), но так или иначе говорящий о неравнодушии Прибыткова к искусству. А может быть, это та самая девушка, которую Флор Федулыч выдал замуж?
Лучшая сцена спектакля — приход Юлии Тугиной к Прибыткову. Здесь тайное становится явным. У себя дома Флор Федулыч — другой человек, трезвый, проницательный. Игру Юлии он знает наперед. Быстро исчерпав возможность просить и приказывать, Тугина снимает пелеринку, оставаясь в элегантном сильно декольтированном платье, и непринужденно садится на колени к Прибыткову. Надо видеть то великолепное презрение, с каким герой Бочкарева сталкивает Юлию с колен. Вот оно что! Оказывается, наш покровитель — нравственный человек, не терпящий фальши. Демарш Юлии для него -разочарование в женщине, казавшейся чистой, неприступной. Искренние слезы, отчаяние Тугиной не оставляют его равнодушным. А неподдельный поцелуй приводит нашего героя, одновременно, в восторг и замешательство. Кажется, он и вправду влюблен всерьез. Эту сцену Бочкарев строит на тонких, психологических перепадах. В один из моментов он сосредоточенно чинит карандаш. Прибытков деловой человек, но дело, богатство не спасают от одиночества. Поцелуй, что дорогого стоит, — залог и надежда на то, что мечты Флора Федулыча на простое счастье близки к осуществлению.
Чудесно смотрится павильон третьего акта — старинный сад с деревьями и прогуливающимися москвичами. И деревья, и москвичи нарисованы на стенах-рамах, окаймляющих пространство. В глубине — статуя Венеры, горят фонари. Хотя, по правде говоря, оформление более стильно, чем способ существования актеров на сцене. Этот акт решен как некий дивертисмент. Проигрыш Дульчина — самое важное событие третьего действия — смикширован, одинаково важны все эпизоды, каждый подается как некое антре. Эффектное появление колоритной пары, папаши Лавра Мироныча (Борис Клюев) и его дочки Ирень (Екатерина Базарова), пьяненькой, без стыда и совести, богатой вдовы Пивокуровой (Анна Жарова), вальяжного Салай Салтаныча (Владимир Сафронов) оттесняет Дульчина на дальний план.
Второй акт (он включает четвертое и пятое действие Островского) неудержимо катится к финалу. Прозрение Юлии по прочтении письма о помолвке Вадима и Ирины Лавровны, ее обморок, не кажутся зрителю по-настоящему драматичными. Ведь рядом Флор Федулыч, внимательный, чуткий, любящий.
Купюры в последнем акте понятны. Мы не увидим покушения Дульчина на самоубийство и так и не узнаем, что в финале он решит жениться на богатой вдове Пивокуровой. Зато увидим счастливую пару Юлию и Флора Федулыча. Точку ставит фотограф, снимающий кадр, скорее всего, он украсит гостиную Прибытковых, а рядом, возможно, возникнет портрет самой Юлии Павловны, написанный каким-нибудь известным художником. Этот хеппи-энд кажется вполне заслуженным. На лице у Тугиной ни тени сомнения. Ну, а о Флоре Федулыче и говорить не приходится. Сбылось все, о чем он мечтал.
Сомнения одолевают лишь зануду-критика. Восторгаясь работой Василия Бочкарева (от него весь спектакль глаз не оторвать), невольно думаешь об Островском. Он явно не писал хеппи-энда и сильно сомневался в том, что Юлия будет счастлива в новом браке. Тем более, что замешан этот брак на интриге (ведь недаром Прибытков позволяет Глафире Фирсовне оповестить Москву о мнимом огромном приданом, будто бы ожидающем его внучатую племянницу Ирину Лавровну). Режиссер отодвигает интригу в сторону. Богатый и деловой, тонко чувствующий Флор Федулыч становится победителем к радости избранницы и почтенной публики. И что-то тут царапает душу. Ведь на деле жалеет Островский совсем не Прибыткова, а легковерную, попавшую в западню Юлию Тугину. Кстати, спектакль Юрия Еремина в МХТ имени А.П.Чехова заканчивается крупным кинематографическим планом — удаляющейся на экране парой — Флором Федулычем (великолепно сыгранным Олегом Табаковым) и Юлией. Лицо Марины Зудиной печально.
«Я не знаю в литературе XIX века ни одного преуспевающего персонажа, который бы расценивался автором как положительный герой... Где удача, там нечто предосудительное. Удача компрометирует героя. Если он преуспевает, то вы сразу начинаете в нем сомневаться. А вот неуспех — это лучшая аттестация». Это слова замечательного литературоведа Наума Яковлевича Берковского.
Вспомнился мудрый спектакль Сергея Женовача «Правда — хорошо, а счастье лучше», где режиссер шел за автором, и где хороший конец был стечением невероятных обстоятельств. Там «богом из машины» становился все тот же Василий Бочкарев в роли Грознова — краса и гордость Малого.
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена»,12.10.2005
Малый театр открыл юбилейный сезон одной из недавних премьер — «Последней жертвой» в постановке Владимира Драгунова. Этот спектакль отвечает чаяниям публики, желающей видеть «настоящего Островского». То есть Островского без выкрутасов, смелых интерпретаций, переносов действия в другие времена и так далее. Как и сто лет назад, зритель мечтает о павильоне, хотя, возможно, и не знает, что именно так называется этот тип декорации, изображающей интерьер, внутренность комнаты, дома.
Художник Лариса Ломакина тщательно обживает гостиную Юлии Павловны Тугиной. Здесь на стене висят фотографии, в частности, та, что запечатлела венчание героини с покойным мужем. Центром композиции становится живописный портрет благообразного старика Тугина. Гарнитур из карельской березы радует глаз. Как радует глаз и сама Юлия Павловна (Людмила Титова) — изящная, нарядная в бежево-коричневом туалете, подчеркивающим тонкую талию. Экспозиция — предшествующая приходу Юлии из церкви — диалог Михевны (Ольга Чуваева) и Глафиры Фирсовны (Людмила Полякова) сыгран абсолютно традиционно, типажно. Недалекая, суетливая ключница словоохотливо сообщает тетке своей хозяйки тщательно скрываемую тайну. Глафире Фирсовне только того и нужно. Людмиле Поляковой есть где разгуляться, она играет излюбленный Островским тип нахальной свахи и сплетницы, всегда знающей, где ее профит. Она не станет церемониться ни с кем и грубо намекнет на одолевающие ее голод и жажду. Этот персонаж чаем не удовольствуется, Глафира Фирсовна могла бы сказать, как говаривал Вожеватов в «Бесприданнице», любивший пить шампанское из чайника на террасе трактира: «подай МОЕГО чайку». Героиня Поляковой торжественно прошествует в соседнюю комнату, где ей поднесут что-нибудь покрепче. Как всегда в экспозиции пьес Островского предлагаемые обстоятельства определены: зритель в курсе, что главная героиня — молодая вдова влюблена в молодого человека, сорит деньгами, пытаясь удержать возлюбленного. А на горизонте (о чем доложит Глафира Фирсовна) — богатый покровитель, только что выдавший замуж предыдущую пассию и приглядевший следующую жертву.
И вот тут-то, с появлением Флора Федулыча Прибыткова (Василий Бочкарев) начинается самое интересное. Прежде всего потому, что прибывший попечитель придуман и сыгран вне каких бы то ни было штампов. Герой Бочкарева собой очень даже не дурен, моложав, строен, улыбчив. У него умные с лукавинкой глаза. Кажется, он уверен в том, что придет, увидит и победит. Визит подготовлен заранее. Сначала появится объемистый дар в оранжевой упаковке — «двухэтажная» хрустальная ваза с фруктами — «груши нынче очень дешевы». К фруктам прилагается «культурная программа». Он предлагает абонемент в оперу и тут же тянет руку в карман (создается впечатление, что карманы Прибыткова полны билетов и абонементов). И как бы ни был убедителен афронт, устроенный Юлией Прибыткову, перед уходом в руках героини все-таки остается билет на спектакль с участием итальянского трагика Эрнесто Росси. Зритель еще не видел того, кого героиня страстно любит, но уже заинтригован и очарован Флором Федулычем. Можно размышлять, что движет героем Бочкарева, что означает его приход, действительно ли он намерен взять Юлию на содержание, или она всерьез нравится Прибыткову? Артист сознательно недоговаривает. Тайна остается.
Надо признать, что Вадим Григорьевич Дульчин (Олег Доброван) — молодой человек без всякой тайны. Режиссерское ли это видение образа или актеру роль не совсем по средствам — бог весть. Очевидно одно: Дульчин обладает только одним достоинством — молодостью. И любовь Юлии с самого начала выглядит как блажь или искреннее заблуждение вдовушки. Интересно, что во всех трех последних премьерах «Жертвы» (В МХТ имени А.П.Чехова, в Ленкоме и в Малом) тщательно убраны мистические мотивы, исключен монолог о церковной службе, где Юлия встретится со своим alter ego, ее религиозность, важная у Островского, как и зловещий знак, когда в коробке с фатой неведомо как окажется цветок из погребального венка покойного мужа. Людмила Титова играет натуру энергичную и земную, немного наивную, готовую ради грядущей свадьбы на любые жертвы. И уговаривать ее пойти за деньгами к Прибыткову Дульчину долго не приходится. Она твердо убеждена в благоприятном исходе дела.
И вот уже, к восторгу зрителей, круг поворачивается, в зале слышатся восхищенные вздохи, а на сцене — роскошные апартаменты Прибыткова, белые колонны ионического ордера, бордовый штоф на стенах, мебель красного дерева. Но вместо семейных фотографий, на одной стене — карта (метафора того, что дело Флор Федулыча связано не с одной Москвой, а со всей Россией), а на другой — огромный портрет девушки с веером (уж точно не Ренуара), но так или иначе говорящий о неравнодушии Прибыткова к искусству. А может быть, это та самая девушка, которую Флор Федулыч выдал замуж?
Лучшая сцена спектакля — приход Юлии Тугиной к Прибыткову. Здесь тайное становится явным. У себя дома Флор Федулыч — другой человек, трезвый, проницательный. Игру Юлии он знает наперед. Быстро исчерпав возможность просить и приказывать, Тугина снимает пелеринку, оставаясь в элегантном сильно декольтированном платье, и непринужденно садится на колени к Прибыткову. Надо видеть то великолепное презрение, с каким герой Бочкарева сталкивает Юлию с колен. Вот оно что! Оказывается, наш покровитель — нравственный человек, не терпящий фальши. Демарш Юлии для него -разочарование в женщине, казавшейся чистой, неприступной. Искренние слезы, отчаяние Тугиной не оставляют его равнодушным. А неподдельный поцелуй приводит нашего героя, одновременно, в восторг и замешательство. Кажется, он и вправду влюблен всерьез. Эту сцену Бочкарев строит на тонких, психологических перепадах. В один из моментов он сосредоточенно чинит карандаш. Прибытков деловой человек, но дело, богатство не спасают от одиночества. Поцелуй, что дорогого стоит, — залог и надежда на то, что мечты Флора Федулыча на простое счастье близки к осуществлению.
Чудесно смотрится павильон третьего акта — старинный сад с деревьями и прогуливающимися москвичами. И деревья, и москвичи нарисованы на стенах-рамах, окаймляющих пространство. В глубине — статуя Венеры, горят фонари. Хотя, по правде говоря, оформление более стильно, чем способ существования актеров на сцене. Этот акт решен как некий дивертисмент. Проигрыш Дульчина — самое важное событие третьего действия — смикширован, одинаково важны все эпизоды, каждый подается как некое антре. Эффектное появление колоритной пары, папаши Лавра Мироныча (Борис Клюев) и его дочки Ирень (Екатерина Базарова), пьяненькой, без стыда и совести, богатой вдовы Пивокуровой (Анна Жарова), вальяжного Салай Салтаныча (Владимир Сафронов) оттесняет Дульчина на дальний план.
Второй акт (он включает четвертое и пятое действие Островского) неудержимо катится к финалу. Прозрение Юлии по прочтении письма о помолвке Вадима и Ирины Лавровны, ее обморок, не кажутся зрителю по-настоящему драматичными. Ведь рядом Флор Федулыч, внимательный, чуткий, любящий.
Купюры в последнем акте понятны. Мы не увидим покушения Дульчина на самоубийство и так и не узнаем, что в финале он решит жениться на богатой вдове Пивокуровой. Зато увидим счастливую пару Юлию и Флора Федулыча. Точку ставит фотограф, снимающий кадр, скорее всего, он украсит гостиную Прибытковых, а рядом, возможно, возникнет портрет самой Юлии Павловны, написанный каким-нибудь известным художником. Этот хеппи-энд кажется вполне заслуженным. На лице у Тугиной ни тени сомнения. Ну, а о Флоре Федулыче и говорить не приходится. Сбылось все, о чем он мечтал.
Сомнения одолевают лишь зануду-критика. Восторгаясь работой Василия Бочкарева (от него весь спектакль глаз не оторвать), невольно думаешь об Островском. Он явно не писал хеппи-энда и сильно сомневался в том, что Юлия будет счастлива в новом браке. Тем более, что замешан этот брак на интриге (ведь недаром Прибытков позволяет Глафире Фирсовне оповестить Москву о мнимом огромном приданом, будто бы ожидающем его внучатую племянницу Ирину Лавровну). Режиссер отодвигает интригу в сторону. Богатый и деловой, тонко чувствующий Флор Федулыч становится победителем к радости избранницы и почтенной публики. И что-то тут царапает душу. Ведь на деле жалеет Островский совсем не Прибыткова, а легковерную, попавшую в западню Юлию Тугину. Кстати, спектакль Юрия Еремина в МХТ имени А.П.Чехова заканчивается крупным кинематографическим планом — удаляющейся на экране парой — Флором Федулычем (великолепно сыгранным Олегом Табаковым) и Юлией. Лицо Марины Зудиной печально.
«Я не знаю в литературе XIX века ни одного преуспевающего персонажа, который бы расценивался автором как положительный герой... Где удача, там нечто предосудительное. Удача компрометирует героя. Если он преуспевает, то вы сразу начинаете в нем сомневаться. А вот неуспех — это лучшая аттестация». Это слова замечательного литературоведа Наума Яковлевича Берковского.
Вспомнился мудрый спектакль Сергея Женовача «Правда — хорошо, а счастье лучше», где режиссер шел за автором, и где хороший конец был стечением невероятных обстоятельств. Там «богом из машины» становился все тот же Василий Бочкарев в роли Грознова — краса и гордость Малого.
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена»,12.10.2005
07.10.2005
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
«Пресса о гастролях Малого театра»
ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
Свой двухсотпятидесятый сезон Малый театр открыл гастролями в Санкт-Петербурге...
ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
Свой двухсотпятидесятый сезон Малый театр открыл гастролями в Санкт-Петербурге...
«Пресса о гастролях Малого театра»
ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
Свой двухсотпятидесятый сезон Малый театр открыл гастролями в Санкт-Петербурге
Малый театр называют «домом Островского», и это буквально так: Александр Николаевич сидит перед входом в виде памятника и отгоняет всякую режиссерскую нечисть, в сатанинской гордыне возомнившую, что она умнее Автора. А никак это невозможно, господа, чтобы какие-нибудь болтливые, насквозь порочные, малограмотные самозванцы вдруг стали умнее Островского, демиурга русского театра. Именем Малого театра — символа косности — ругались новаторы ХХ века, уничтожая русский бытовой «жизнеподобный театр». Когда он был, наконец, уничтожен и на его обломках уселись пировать нетопыри и панночки, оказалось, что забыли спросить зрителя — а хочет ли он уничтожения бытового театра? Малый театр отвечает на этот вопрос — подробно и развернуто.
Когда открывается занавес, обещая рассказать, что «На всякого мудреца довольно простоты», и перед нами не трубы, канаты, бревна, тряпки, баобабы или еще какие-то приметы режиссерского самовыражения, а нормальные добротные декорации, верные принципу историзма (художник Э. Стенберг), да еще будет пять перемен декораций, да с бутафорией, да чистый текст Островского пойдет, без отсебятины, да с хорошим ласковым московским говором — зритель начинает даже как-то постанывать от счастья. Как будто после салатов из полиэтилена с уксусом, которыми потчуют театралов всего в двух шагах от Малого театра, ему наконец дали хлеба и воды: живое слово, умную речь, сыгранный характер, человекоразмерную, мудро придуманную историю.
Островский, автор 49 пьес, сохранил в поэтически преображенном виде русскую жизнь нескольких веков, запечатлел ее в совершенстве русской разговорной речи. Малый театр, со своей стороны, консервировал приемы русского бытового театра. Когда две эти субстанции удачно соединяются, на театральный организм это производит резкое и замечательно оздоровляющее действие — что-то вроде вливания озона. Так заулыбался, обрадовался гастролям «доброго Малого» измученный и хмурый Петербург (здесь по-прежнему Островского играть не умеют, удачи редки). То есть с ходом времени эстетический консерватизм Малого театра стал не тормозом какого-то там «прогресса» (какой, к лешему, в театре может быть прогресс?), а благодетельным чудом, доставляющим истинное наслаждение.
Спектакль «Правда — хорошо, а счастье лучше» режиссера Сергея Женовача считается признанной удачей. Хотя в Петербург не приехала часть декораций, и зал БДТ, где проходили гастроли, сначала пугал чопорностью и известным свойством местной публики — беспрерывным чахоточным кашлем, живые, веселые токи этого легкого представления почти тотчас же побежали в зал. Семья строгой купчихи Барабошевой живет в своем доме, «за забором» — немножко не так, как мы, а в общем — похоже. Это наши глубокие родственники — смешные, самодурные, чудаковатые русские люди. Кстати, с другой стороны забора все время идет невидимая жизнь, там говорят, поют, но — вот мелочь, в которой сказывается класс режиссера! — говорят там тексты из других комедий Островского. Несправедливость житейского уклада в доме Барабошевых предопределена тем, что главная женщина тут — одна-одинешенька, словно окаменела без счастья (Евгения Глушенко). А счастье в любой пьесе Островского только одно и бывает: это благодетельный, любовный союз мужчины и женщины. И вот хитроумная нянька Фелицата (Людмила Полякова) находит хозяйке ее мужчину, бывшего любовника, а ныне старого солдата с дивным именем: Сила Ерофеич Грознов.
В этой роли совершенно прекрасен Василий Бочкарев. Играет он лихо, озорно, с огоньком — и при этом на удивление мягко, ласково, без гротескных излишеств. Веселый старый солдат, с лукавинкой, себе на уме, появляется в осеннем саду этой комедии как бог из машины или черт из коробочки. Бочкарев заставляет вспомнить об игре прославленных комиков Малого театра, известной, увы, только по гравюрам и описаниям. Нет, что-то есть еще! Что-то словно живет в воздухе «островских» спектаклей Малого, словно тени вьются — не злобные и голодные, а веселые и добрые, всегда готовые помочь и подсобить нашим бедным современникам...
Но нисколько не меньше прославленного спектакля Женовача, основного, опорного режиссера Малого театра (Сергей Женовач, абсолютный, волевой режиссер, мог бы в экстазе демонического самоупоения открыть театр своего имени и там самоутверждаться, издеваясь над классикой — нет, пошел служить настоящему делу, как полный молодец), мне понравилась композиция режиссера Владимира Бейлиса по «На всякого мудреца довольно простоты». И не только добротностью сценической фактуры, учитывающей, что в кабинете генерала стоит не та мебель, что в гостиной небогатого чиновника, хотя и это дорогого стоит. Пьеса Островского (Боже мой, в пяти действиях! Попробуйте напишите пьесу, чтобы в ней хватило мыслей и характеров на пять действий, вы, «новые драматурги», которых и на два-то акта не хватает!), рисующую нравы пореформенной России, блистательно рассказывающую о карьере подловатого молодого человека, да чтобы не превратилась в набор сверкающих афоризмов. Нет, она оживленна, осмысленна — но не путем вивисекции и осквернения. Бейлис создал ансамбль из живых, смешных характеров: вот озорная девчонка, неожиданно для себя превратившаяся в «тетку», с чем она никак не может смириться (Ирина Муравьева — Клеопатра Львовна), вот бравый, жизнелюбивый генерал, выкинутый из активного хода жизни (Борис Клюев — Крутицкий), вот растерянная, заплутавшая бывшая красотка, добрая, глуповатая, тайком попивающая (отличная Элина Быстрицкая — Турусина) и прочие: Да, они грешные, не шибко умные пожилые люди — но горе тому, кто решит их обмануть. Пожалуй, впервые на русской сцене обаяние Глумова, как его сыграл Александр Вершинин, уступило нравственной оценке его действий. Перед нами подлец — умный, обаятельный, но несомненный подлец, обманувший доверившихся ему людей. Стихия веселой и подробной игры напоена смыслом, который пронизывает весь спектакль, не дает ему рассыпаться на сценки и репризы. А как говорят в Малом, Боже, как говорят! Крупно, чисто, звонко, поэтично, с чувством ритмов, всегда живущих в тексте Островского: слышно с любого ряда.
Дай Бог здоровья и крепости духа всем служителям Малого театра, и особенно его руководителю Юрию Соломину. Я знаю, что в планах юбилейного сезона — постановка пьесы Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский». Если театру удастся воплотить это — поверьте специалисту — гениальное, почти не имеющее сценической истории произведение, вот будет событие для всей отечественной культуры!
Для меня несомненно, что на сегодняшний день Малый театр — главный театр страны. Его можно смело рекомендовать любому провинциалу, приехавшему в столицу на два-три дня. Сюда не стыдно и не обидно зайти верующему человеку — его ничем не оскорбят. В Малый не страшно идти всей семьей, но и одному будет не скучно. Режиссеры Малого, преодолев гордыню, служат Автору и Отечественному театру, а что касается артистов, то их организмы не вывихнуты, не сорваны с резьбы скверной, выдаваемой за «новаторство» игрой. Здесь царит золотое русское слово, спокойствие нравственной и эстетической нормы, добротная работа мастеров. Слава Богу, спор о том, нужен ли русский бытовой жизнеподобный театр, закончен. Я надеюсь — навсегда.
ТАТЬЯНА МОСКВИНА
«Московские новости», 07.10.2005
ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
Свой двухсотпятидесятый сезон Малый театр открыл гастролями в Санкт-Петербурге
Малый театр называют «домом Островского», и это буквально так: Александр Николаевич сидит перед входом в виде памятника и отгоняет всякую режиссерскую нечисть, в сатанинской гордыне возомнившую, что она умнее Автора. А никак это невозможно, господа, чтобы какие-нибудь болтливые, насквозь порочные, малограмотные самозванцы вдруг стали умнее Островского, демиурга русского театра. Именем Малого театра — символа косности — ругались новаторы ХХ века, уничтожая русский бытовой «жизнеподобный театр». Когда он был, наконец, уничтожен и на его обломках уселись пировать нетопыри и панночки, оказалось, что забыли спросить зрителя — а хочет ли он уничтожения бытового театра? Малый театр отвечает на этот вопрос — подробно и развернуто.
Когда открывается занавес, обещая рассказать, что «На всякого мудреца довольно простоты», и перед нами не трубы, канаты, бревна, тряпки, баобабы или еще какие-то приметы режиссерского самовыражения, а нормальные добротные декорации, верные принципу историзма (художник Э. Стенберг), да еще будет пять перемен декораций, да с бутафорией, да чистый текст Островского пойдет, без отсебятины, да с хорошим ласковым московским говором — зритель начинает даже как-то постанывать от счастья. Как будто после салатов из полиэтилена с уксусом, которыми потчуют театралов всего в двух шагах от Малого театра, ему наконец дали хлеба и воды: живое слово, умную речь, сыгранный характер, человекоразмерную, мудро придуманную историю.
Островский, автор 49 пьес, сохранил в поэтически преображенном виде русскую жизнь нескольких веков, запечатлел ее в совершенстве русской разговорной речи. Малый театр, со своей стороны, консервировал приемы русского бытового театра. Когда две эти субстанции удачно соединяются, на театральный организм это производит резкое и замечательно оздоровляющее действие — что-то вроде вливания озона. Так заулыбался, обрадовался гастролям «доброго Малого» измученный и хмурый Петербург (здесь по-прежнему Островского играть не умеют, удачи редки). То есть с ходом времени эстетический консерватизм Малого театра стал не тормозом какого-то там «прогресса» (какой, к лешему, в театре может быть прогресс?), а благодетельным чудом, доставляющим истинное наслаждение.
Спектакль «Правда — хорошо, а счастье лучше» режиссера Сергея Женовача считается признанной удачей. Хотя в Петербург не приехала часть декораций, и зал БДТ, где проходили гастроли, сначала пугал чопорностью и известным свойством местной публики — беспрерывным чахоточным кашлем, живые, веселые токи этого легкого представления почти тотчас же побежали в зал. Семья строгой купчихи Барабошевой живет в своем доме, «за забором» — немножко не так, как мы, а в общем — похоже. Это наши глубокие родственники — смешные, самодурные, чудаковатые русские люди. Кстати, с другой стороны забора все время идет невидимая жизнь, там говорят, поют, но — вот мелочь, в которой сказывается класс режиссера! — говорят там тексты из других комедий Островского. Несправедливость житейского уклада в доме Барабошевых предопределена тем, что главная женщина тут — одна-одинешенька, словно окаменела без счастья (Евгения Глушенко). А счастье в любой пьесе Островского только одно и бывает: это благодетельный, любовный союз мужчины и женщины. И вот хитроумная нянька Фелицата (Людмила Полякова) находит хозяйке ее мужчину, бывшего любовника, а ныне старого солдата с дивным именем: Сила Ерофеич Грознов.
В этой роли совершенно прекрасен Василий Бочкарев. Играет он лихо, озорно, с огоньком — и при этом на удивление мягко, ласково, без гротескных излишеств. Веселый старый солдат, с лукавинкой, себе на уме, появляется в осеннем саду этой комедии как бог из машины или черт из коробочки. Бочкарев заставляет вспомнить об игре прославленных комиков Малого театра, известной, увы, только по гравюрам и описаниям. Нет, что-то есть еще! Что-то словно живет в воздухе «островских» спектаклей Малого, словно тени вьются — не злобные и голодные, а веселые и добрые, всегда готовые помочь и подсобить нашим бедным современникам...
Но нисколько не меньше прославленного спектакля Женовача, основного, опорного режиссера Малого театра (Сергей Женовач, абсолютный, волевой режиссер, мог бы в экстазе демонического самоупоения открыть театр своего имени и там самоутверждаться, издеваясь над классикой — нет, пошел служить настоящему делу, как полный молодец), мне понравилась композиция режиссера Владимира Бейлиса по «На всякого мудреца довольно простоты». И не только добротностью сценической фактуры, учитывающей, что в кабинете генерала стоит не та мебель, что в гостиной небогатого чиновника, хотя и это дорогого стоит. Пьеса Островского (Боже мой, в пяти действиях! Попробуйте напишите пьесу, чтобы в ней хватило мыслей и характеров на пять действий, вы, «новые драматурги», которых и на два-то акта не хватает!), рисующую нравы пореформенной России, блистательно рассказывающую о карьере подловатого молодого человека, да чтобы не превратилась в набор сверкающих афоризмов. Нет, она оживленна, осмысленна — но не путем вивисекции и осквернения. Бейлис создал ансамбль из живых, смешных характеров: вот озорная девчонка, неожиданно для себя превратившаяся в «тетку», с чем она никак не может смириться (Ирина Муравьева — Клеопатра Львовна), вот бравый, жизнелюбивый генерал, выкинутый из активного хода жизни (Борис Клюев — Крутицкий), вот растерянная, заплутавшая бывшая красотка, добрая, глуповатая, тайком попивающая (отличная Элина Быстрицкая — Турусина) и прочие: Да, они грешные, не шибко умные пожилые люди — но горе тому, кто решит их обмануть. Пожалуй, впервые на русской сцене обаяние Глумова, как его сыграл Александр Вершинин, уступило нравственной оценке его действий. Перед нами подлец — умный, обаятельный, но несомненный подлец, обманувший доверившихся ему людей. Стихия веселой и подробной игры напоена смыслом, который пронизывает весь спектакль, не дает ему рассыпаться на сценки и репризы. А как говорят в Малом, Боже, как говорят! Крупно, чисто, звонко, поэтично, с чувством ритмов, всегда живущих в тексте Островского: слышно с любого ряда.
Дай Бог здоровья и крепости духа всем служителям Малого театра, и особенно его руководителю Юрию Соломину. Я знаю, что в планах юбилейного сезона — постановка пьесы Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский». Если театру удастся воплотить это — поверьте специалисту — гениальное, почти не имеющее сценической истории произведение, вот будет событие для всей отечественной культуры!
Для меня несомненно, что на сегодняшний день Малый театр — главный театр страны. Его можно смело рекомендовать любому провинциалу, приехавшему в столицу на два-три дня. Сюда не стыдно и не обидно зайти верующему человеку — его ничем не оскорбят. В Малый не страшно идти всей семьей, но и одному будет не скучно. Режиссеры Малого, преодолев гордыню, служат Автору и Отечественному театру, а что касается артистов, то их организмы не вывихнуты, не сорваны с резьбы скверной, выдаваемой за «новаторство» игрой. Здесь царит золотое русское слово, спокойствие нравственной и эстетической нормы, добротная работа мастеров. Слава Богу, спор о том, нужен ли русский бытовой жизнеподобный театр, закончен. Я надеюсь — навсегда.
ТАТЬЯНА МОСКВИНА
«Московские новости», 07.10.2005
23.09.2005
Подробнее
Завтра, 24 сентября
Завтра, 24 сентября в 16.05 слушайте программу Натальи Гариной «Свет рампы» на радиостанции «Подмосковье» (св - 846 КГц), посвященную открытию юбилейного сезона в Малом театре с участием Юрия Соломина, Эдуарда Марцевича, Людмилы Поляковой, Бориса Невзорова.
06.07.2005
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
«Пресса о гастролях Малого театра»
БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
Актеры Малого вне сцены произвели впечатление людей несуетных и непомпезных, с почтением и пониманием относящихся к статусу своего театра...
БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
Актеры Малого вне сцены произвели впечатление людей несуетных и непомпезных, с почтением и пониманием относящихся к статусу своего театра...
«Пресса о гастролях Малого театра»
БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
Нижегородские любители традиционного русского театра получили праздник
В течение недели на сценах академдрамы и ДК ГАЗ шли спектакли Государственного академического Малого театра, который не был с гастролями в Горьком-Нижнем более 30 лет.
Актеры Малого вне сцены произвели впечатление людей несуетных и непомпезных, с почтением и пониманием относящихся к статусу своего театра. Это при том, что само слово «академический» многими сегодня воспринимается негативно. «Я горжусь тем, что служу в академическом театре, — сказал Борис Клюев, — это звание никто не отменял, его присвоение — форма поощрения за труд и терпение. Хотя заслужить в театре ИМЯ труднее, чем звание». А на вопрос об исчезновении буковки «А» из аббревиатуры Московского художественного театра артист высказался вообще жестко: «Выкормыши МХАТа сделали все, чтобы угробить традиционный театр, и ничем не доказали, ради чего это сделали».
Что касается «нового» театра, то, по мнению актера Александра Потапова, делающие его люди «идут в хвосте мировой моды и вряд ли смогут заработать своей деятельностью деньги». «Малый театр все хотят посетить, потому что он древний, держащий традицию, — сказала Элина Быстрицкая. — Классика — идеология Малого. Модные «повороты» в наших спектаклях тоже есть, но они заключаются не в игре актеров, а, например, в оформлении сцены. Исполнители же придерживаются постулатов, завещанных предшественниками».
Впрочем, говорить можно что угодно и очень красиво. А вот па деле доказать, что слова «академический» и «старейший» — не пустой звук, что марка соответствует качеству, сложнее. В одном предложении оговорюсь: театралы, для которых встреча с Малым была не первой в жизни, отмечали, что в 70-е годы уровень сценической культуры труппы был выше, что сегодня актерский ансамбль не совсем ровен — не все молодые дотягивают... И все-таки даже склонные к критиканству собеседники, с кем довелось делиться впечатлениями от увиденного, признают, что общее мастерство коллектива выше, чем у большинства гастролеров, бывавших в Нижнем Новгороде за последние годы.
Театр показал пять спектаклей, четыре из них — по пьесам Александра Островского, чьим «домом» испокон считается Малый. Нижегородцы могли увидеть постановки Виталия Иванова («Волки и овцы», «Бешеные деньги»), Владимира Бейлиса («На всякого мудреца довольно простоты»), Сергея Женовача («Правда — хорошо, а счастье лучше»). Первые лица в Малом — актеры, это не режиссерский театр, хотя в нем ставили спектакли многие мэтры отечественной режиссуры, среди которых и Эфрос, и Фоменко, и Гончаров. Многие уходили — все по разным причинам, но, в частности, и из-за того, что режиссеру сложно «знать свое место» в таком театре.
Режиссура увиденных постановок очень деликатна: ее авторы занимаются не самовыражением, а стремятся к соответствию качества, если так уместно выразиться, сценического продукта литературному материалу. Не было вариаций на тему классики, а был Островский, каким его нужно узнать, прежде чем знакомиться с ультрановым прочтением его пьес прославленными или желающими стать таковыми режиссерами. Не было дешевых заигрываний с публикой, но было много смешного и веселого. А особо актуальные на сегодняшний день фразы, произносившиеся выразительно, но без излишнего нажима, были узнаны зрителями и встречены на «ура». И несмотря на то что действие разворачивалось в роскошных реалистических декорациях (которые, кстати, менялись за спектакль раз по пять), а костюмы не отличались модным покроем, становилось очевидным, насколько же все-таки современны все эти островские мотивы — выгодные браки, пробивание дороги в высшее общество, оправдания подлости бедностью, обесценивание стыда и совести, лицемерие корысти ради и деньги, деньги, деньги... В итоге даже те, у кого драматург Островский не числится в любимых авторах, после просмотра спектаклей корректировали свое мнение о его творчестве.
Описывать мастерство актеров Малого все равно что танцевать про архитектуру. Особо запомнилось, насколько органична в пьесах Островского Людмила Полякова (она занята в ведущих ролях в трех спектаклях), и то, с каким смаком, как разнообразно-комично играет жалкого пьяницу Аполлона Александр Коршунов («Волки и овцы»), и то, как необычен инфернальный, чертовски гадкий князюшка Валерия Баринова из «Бешеных денег». Запомнились выходы на сцену 89-лет-ней Татьяны Панковой, которой под силу быть и уморительной старушкой в чепчике, и напористой ханжой, а также презабавные выходки персонажей второго плана — слуг.
Не забудется и такая сложная, неоднозначная Раневская Ирины Муравьевой — воплощение болезненности без истерии, и до конца невозможно определиться, осуждать ли ее, сочувствовать ли ей, смеяться ли... Кстати, «Вишневый сад» (режиссер — Игорь Ильинский), в отличие от пьес Островского, за всю историю Малого ставился однажды, в 1982 году. Но до сих пор постановка выглядит живой. Да и вообще Малый, несмотря на его регалии, не произвел впечатления мертвого театра.
Ольга ГОРНОВА
«Нижегородские новости», 24.06.2005
БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
Нижегородские любители традиционного русского театра получили праздник
В течение недели на сценах академдрамы и ДК ГАЗ шли спектакли Государственного академического Малого театра, который не был с гастролями в Горьком-Нижнем более 30 лет.
Актеры Малого вне сцены произвели впечатление людей несуетных и непомпезных, с почтением и пониманием относящихся к статусу своего театра. Это при том, что само слово «академический» многими сегодня воспринимается негативно. «Я горжусь тем, что служу в академическом театре, — сказал Борис Клюев, — это звание никто не отменял, его присвоение — форма поощрения за труд и терпение. Хотя заслужить в театре ИМЯ труднее, чем звание». А на вопрос об исчезновении буковки «А» из аббревиатуры Московского художественного театра артист высказался вообще жестко: «Выкормыши МХАТа сделали все, чтобы угробить традиционный театр, и ничем не доказали, ради чего это сделали».
Что касается «нового» театра, то, по мнению актера Александра Потапова, делающие его люди «идут в хвосте мировой моды и вряд ли смогут заработать своей деятельностью деньги». «Малый театр все хотят посетить, потому что он древний, держащий традицию, — сказала Элина Быстрицкая. — Классика — идеология Малого. Модные «повороты» в наших спектаклях тоже есть, но они заключаются не в игре актеров, а, например, в оформлении сцены. Исполнители же придерживаются постулатов, завещанных предшественниками».
Впрочем, говорить можно что угодно и очень красиво. А вот па деле доказать, что слова «академический» и «старейший» — не пустой звук, что марка соответствует качеству, сложнее. В одном предложении оговорюсь: театралы, для которых встреча с Малым была не первой в жизни, отмечали, что в 70-е годы уровень сценической культуры труппы был выше, что сегодня актерский ансамбль не совсем ровен — не все молодые дотягивают... И все-таки даже склонные к критиканству собеседники, с кем довелось делиться впечатлениями от увиденного, признают, что общее мастерство коллектива выше, чем у большинства гастролеров, бывавших в Нижнем Новгороде за последние годы.
Театр показал пять спектаклей, четыре из них — по пьесам Александра Островского, чьим «домом» испокон считается Малый. Нижегородцы могли увидеть постановки Виталия Иванова («Волки и овцы», «Бешеные деньги»), Владимира Бейлиса («На всякого мудреца довольно простоты»), Сергея Женовача («Правда — хорошо, а счастье лучше»). Первые лица в Малом — актеры, это не режиссерский театр, хотя в нем ставили спектакли многие мэтры отечественной режиссуры, среди которых и Эфрос, и Фоменко, и Гончаров. Многие уходили — все по разным причинам, но, в частности, и из-за того, что режиссеру сложно «знать свое место» в таком театре.
Режиссура увиденных постановок очень деликатна: ее авторы занимаются не самовыражением, а стремятся к соответствию качества, если так уместно выразиться, сценического продукта литературному материалу. Не было вариаций на тему классики, а был Островский, каким его нужно узнать, прежде чем знакомиться с ультрановым прочтением его пьес прославленными или желающими стать таковыми режиссерами. Не было дешевых заигрываний с публикой, но было много смешного и веселого. А особо актуальные на сегодняшний день фразы, произносившиеся выразительно, но без излишнего нажима, были узнаны зрителями и встречены на «ура». И несмотря на то что действие разворачивалось в роскошных реалистических декорациях (которые, кстати, менялись за спектакль раз по пять), а костюмы не отличались модным покроем, становилось очевидным, насколько же все-таки современны все эти островские мотивы — выгодные браки, пробивание дороги в высшее общество, оправдания подлости бедностью, обесценивание стыда и совести, лицемерие корысти ради и деньги, деньги, деньги... В итоге даже те, у кого драматург Островский не числится в любимых авторах, после просмотра спектаклей корректировали свое мнение о его творчестве.
Описывать мастерство актеров Малого все равно что танцевать про архитектуру. Особо запомнилось, насколько органична в пьесах Островского Людмила Полякова (она занята в ведущих ролях в трех спектаклях), и то, с каким смаком, как разнообразно-комично играет жалкого пьяницу Аполлона Александр Коршунов («Волки и овцы»), и то, как необычен инфернальный, чертовски гадкий князюшка Валерия Баринова из «Бешеных денег». Запомнились выходы на сцену 89-лет-ней Татьяны Панковой, которой под силу быть и уморительной старушкой в чепчике, и напористой ханжой, а также презабавные выходки персонажей второго плана — слуг.
Не забудется и такая сложная, неоднозначная Раневская Ирины Муравьевой — воплощение болезненности без истерии, и до конца невозможно определиться, осуждать ли ее, сочувствовать ли ей, смеяться ли... Кстати, «Вишневый сад» (режиссер — Игорь Ильинский), в отличие от пьес Островского, за всю историю Малого ставился однажды, в 1982 году. Но до сих пор постановка выглядит живой. Да и вообще Малый, несмотря на его регалии, не произвел впечатления мертвого театра.
Ольга ГОРНОВА
«Нижегородские новости», 24.06.2005
30.06.2005
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
«Пресса о гастролях Малого театра»
ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
Людмила Полякова в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше»
ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
Людмила Полякова в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше»
«Пресса о гастролях Малого театра»
ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
Людмила Полякова в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше»
Малый театр населен великими тенями прошлого до тесноты. Легенды о том, как игралась та или иная роль из традиционного для труппы с почти двухсотпятидесятилетней историей репертуара, переходят из поколения в поколение. Причем не только актеров, но и зрителей.
Когда, например, купчиху Мавру Тарасовну Барабошеву играла великая Евдокия Турчанинова (был снят фильм-спектакль Малого театра «Правда хорошо, а счастье лучше»), то она затмевала весь блистательный ансамбль работавших вместе с нею артистов. Такая сила жизни была в этой своенравной старухе, такая борьба воспоминаний о счастье любви с бравым солдатом и истового раскаяния в грехах молодости шла в ней, что обжигала зрителей...
Но это — главная роль. А есть персонажи, значащиеся в середине, а то и в самом конце перечня действующих лиц, но ответственность на исполнителей все же ложится огромная. Шлейф легенд о том, как играли это большие актеры, будет тянуться и лишать смелости актера или актрису, которым выпало нелегкое испытание — соревнование с великими тенями.
Вот, например, нянька Филицата из той же комедии Александра Николаевича Островского «Правда хорошо, а счастье лучше» — неуемная хлопотунья, вопреки хозяйской воле устраивающая счастье своей любимицы.
В Малом в тридцатых годах прошлого века ее играла Мария Блюменталь-Тамарина, в постановке сорок первого года Варвара Рыжова... Да ведь и в других театрах примеры есть. Филицата стала последней ролью Фаины Раневской в спектакле Сергея Юрского (театр Моссовета). Это было совсем недавно, еще не стары многие из тех, кому посчастливилось видеть. В постановке Сергея Женовача Филицату играет народная артистка России Людмила Полякова. Высокая, все еще статная и сильная, ее Филицата напоминает большую птицу, защищающую этот дом от бед, как свое гнездо. Не из желания выслужиться, добиться хозяйской похвалы или более жирного куска. Просто потому, что сорок лет здесь прожито, и хотят, не хотят этого хозяева, она часть их жизни, как они ее. Кого-то нянька в доме уважает, кого-то недолюбливает, а за подопечную свою Поликсену готова кому угодно отпор дать, хоть неразумному отцу, хоть бабке-самодурке.
Как человек зачастую не принимаемый в расчет, а то и просто незамечаемый хозяевами, она многое видит, обладает здравым смыслом и добьется, чтобы этот самый здравый смысл восторжествовал. Своей личной жизни у Филицаты, похоже, не было, живет она чужими страстями, переживая, как собственные.
На гастрольном спектакле Малого впервые пришла в голову мысль о том, что имя Филицата, наверное, родственное слову феличита — счастье. Ведь именно ее стараниями становятся счастливыми молодые Поликсена и Платон. Не зря, наверное, совсем не зря выбрал драматург такое имя для хлопотливой няньки.
Это все об образе, который создает Людмила Полякова. А вот о том, как она это делает, рассказать нелегко. Потому что, казалось бы, ничего особенного артистка и не делает. Просто на это время она становится Филицатой. Тот самый пример перевоплощения, которого все меньше на современной сцене и которое так истово пытается сохранить на своих подмостках Малый как самое ценное, что привнес в мировое искусство русский театр.
Людмилу Полякову театралы знают по работе в театре имени Станиславского, по знаменитому спектаклю Анатолия Васильева «Серсо», кинозрители по многим фильмам, в том числе по «Восхождению» Ларисы Шепитько. Это актриса, которой доступно все — от высокой трагедии до тонкой психологической драмы и — комедии.
Когда она на сцене, великие тени прошлого могут быть спокойны и даже с интересом и одобрением поглядывать из своих заоблачных высот: роль в надежных руках.
Ирина МОРГУЛЕС
«Южноуральская Панорама», 21.05.2005
ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
Людмила Полякова в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше»
Малый театр населен великими тенями прошлого до тесноты. Легенды о том, как игралась та или иная роль из традиционного для труппы с почти двухсотпятидесятилетней историей репертуара, переходят из поколения в поколение. Причем не только актеров, но и зрителей.
Когда, например, купчиху Мавру Тарасовну Барабошеву играла великая Евдокия Турчанинова (был снят фильм-спектакль Малого театра «Правда хорошо, а счастье лучше»), то она затмевала весь блистательный ансамбль работавших вместе с нею артистов. Такая сила жизни была в этой своенравной старухе, такая борьба воспоминаний о счастье любви с бравым солдатом и истового раскаяния в грехах молодости шла в ней, что обжигала зрителей...
Но это — главная роль. А есть персонажи, значащиеся в середине, а то и в самом конце перечня действующих лиц, но ответственность на исполнителей все же ложится огромная. Шлейф легенд о том, как играли это большие актеры, будет тянуться и лишать смелости актера или актрису, которым выпало нелегкое испытание — соревнование с великими тенями.
Вот, например, нянька Филицата из той же комедии Александра Николаевича Островского «Правда хорошо, а счастье лучше» — неуемная хлопотунья, вопреки хозяйской воле устраивающая счастье своей любимицы.
В Малом в тридцатых годах прошлого века ее играла Мария Блюменталь-Тамарина, в постановке сорок первого года Варвара Рыжова... Да ведь и в других театрах примеры есть. Филицата стала последней ролью Фаины Раневской в спектакле Сергея Юрского (театр Моссовета). Это было совсем недавно, еще не стары многие из тех, кому посчастливилось видеть. В постановке Сергея Женовача Филицату играет народная артистка России Людмила Полякова. Высокая, все еще статная и сильная, ее Филицата напоминает большую птицу, защищающую этот дом от бед, как свое гнездо. Не из желания выслужиться, добиться хозяйской похвалы или более жирного куска. Просто потому, что сорок лет здесь прожито, и хотят, не хотят этого хозяева, она часть их жизни, как они ее. Кого-то нянька в доме уважает, кого-то недолюбливает, а за подопечную свою Поликсену готова кому угодно отпор дать, хоть неразумному отцу, хоть бабке-самодурке.
Как человек зачастую не принимаемый в расчет, а то и просто незамечаемый хозяевами, она многое видит, обладает здравым смыслом и добьется, чтобы этот самый здравый смысл восторжествовал. Своей личной жизни у Филицаты, похоже, не было, живет она чужими страстями, переживая, как собственные.
На гастрольном спектакле Малого впервые пришла в голову мысль о том, что имя Филицата, наверное, родственное слову феличита — счастье. Ведь именно ее стараниями становятся счастливыми молодые Поликсена и Платон. Не зря, наверное, совсем не зря выбрал драматург такое имя для хлопотливой няньки.
Это все об образе, который создает Людмила Полякова. А вот о том, как она это делает, рассказать нелегко. Потому что, казалось бы, ничего особенного артистка и не делает. Просто на это время она становится Филицатой. Тот самый пример перевоплощения, которого все меньше на современной сцене и которое так истово пытается сохранить на своих подмостках Малый как самое ценное, что привнес в мировое искусство русский театр.
Людмилу Полякову театралы знают по работе в театре имени Станиславского, по знаменитому спектаклю Анатолия Васильева «Серсо», кинозрители по многим фильмам, в том числе по «Восхождению» Ларисы Шепитько. Это актриса, которой доступно все — от высокой трагедии до тонкой психологической драмы и — комедии.
Когда она на сцене, великие тени прошлого могут быть спокойны и даже с интересом и одобрением поглядывать из своих заоблачных высот: роль в надежных руках.
Ирина МОРГУЛЕС
«Южноуральская Панорама», 21.05.2005
01.02.2005
Подробнее
Что делает... Людмила Полякова Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками.
Что делает...
Людмила Полякова
Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками.
Людмила Полякова
Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками.
Что делает...
Людмила Полякова
Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками. В премьерной комедии «Последняя жертва» она превратится в хитрую Глафиру Фирсовну, которая старается из всего извлечь для себя выгоду. Не менее интересна героиня Поляковой и в спектакле «Волки и овцы» — помещица Меропия Давыдовна Мурзавецкая, умеющая хорошо обманывать, но при этом оставаться со всеми в прекрасных отношениях.
«ТВ7» №5 2005 г.
Людмила Полякова
Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками. В премьерной комедии «Последняя жертва» она превратится в хитрую Глафиру Фирсовну, которая старается из всего извлечь для себя выгоду. Не менее интересна героиня Поляковой и в спектакле «Волки и овцы» — помещица Меропия Давыдовна Мурзавецкая, умеющая хорошо обманывать, но при этом оставаться со всеми в прекрасных отношениях.
«ТВ7» №5 2005 г.
28.01.2005
Подробнее
Сегодня по случаю своего дня рождения принимает поздравления замечательная актриса Малого театра, народная артистка России Людмила Петровна Полякова. Пожелаем Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасны
Сегодня по случаю своего дня рождения принимает поздравления замечательная актриса Малого театра, народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
Пожелаем Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасных ролей!
Пожелаем Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасных ролей!
Сегодня по случаю своего дня рождения принимает поздравления замечательная актриса Малого театра, народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
Неизменным успехом пользуются у зрителей нашего театра образы, созданные актрисой в пьесах Александра Николаевича Островского: Мурзавецкая («Волки и овцы»), Филицата («Правда - хорошо, а счастье лучше»), Аграфена Кондратьевна («Свои люди – сочтемся!») и, конечно, Глафира Фирсовна в последней по времени премьере Малого театра «Последняя жертва»…
В трагедии А.Н.Толстого «Царь Борис» одной из самых сильных сцен стало исполнение Людмилой Поляковой роли царицы Марфы - матери невинно убиенного царевича Димитрия.
Множество почитателей и у ее киногероинь - женщин, как правило, милых, улыбчивых и почти родных, но в то же время сильных и волевых. Актриса снималась в художественных фильмах «Хозяка детского дома», «Восхождение», «Бумер» и многие другие.
Пожелаем сегодня Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасных ролей!
Неизменным успехом пользуются у зрителей нашего театра образы, созданные актрисой в пьесах Александра Николаевича Островского: Мурзавецкая («Волки и овцы»), Филицата («Правда - хорошо, а счастье лучше»), Аграфена Кондратьевна («Свои люди – сочтемся!») и, конечно, Глафира Фирсовна в последней по времени премьере Малого театра «Последняя жертва»…
В трагедии А.Н.Толстого «Царь Борис» одной из самых сильных сцен стало исполнение Людмилой Поляковой роли царицы Марфы - матери невинно убиенного царевича Димитрия.
Множество почитателей и у ее киногероинь - женщин, как правило, милых, улыбчивых и почти родных, но в то же время сильных и волевых. Актриса снималась в художественных фильмах «Хозяка детского дома», «Восхождение», «Бумер» и многие другие.
Пожелаем сегодня Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасных ролей!
17.12.2004
Подробнее
18 декабря 2004 года – ПРЕМЬЕРА комедии А.Н.Островского «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА» Людмила Полякова (Глафира Фирсовна): «Я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной!
18 декабря 2004 года – ПРЕМЬЕРА комедии А.Н.Островского «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА»
Людмила Полякова (Глафира Фирсовна): «Я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной!
Людмила Полякова (Глафира Фирсовна): «Я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной!
Людмила Полякова (Глафира Фирсовна): «Я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной!»
- За что я люблю свою профессию? Наступает сентябрь, и как всё молодое поколение идёт в школу, так и мы, актёры, каждую осень как будто снова поступаем в очередной класс. Никогда не знаешь, чем всё закончится, выдержишь ли ты весной экзамен или нет. И это длится уже сороковой год. Об актёрах часто спрашивают: «Почему они так молодо выглядят?» Да потому, что они каждую осень идут в школу и каждую весну держат экзамен. Поэтому они всегда молоды духом.
Участвовать в работе над «Последней жертвой» было для меня огромным удовольствием. Я очень рада, что снова встретилась с Людой Титовой. Я люблю Люду, очень верю в неё. В спектакле занят ещё один из моих любимых актёров – Вася Бочкарёв. Уму непостижимо, но уже сорок лет, с первых студенческих отрывков, я слежу за его творческим ростом. Мне кажется, что путь этого совершенствования бесконечен. Удачи тебе, Вася!!! Очень интересная молодёжь в спектакле. Люблю Катю Базарову. Трепетно и страстно репетирует Олег Доброван, даже иногда поражаешься его серьёзности в отношении к работе. Безумно хочу, чтобы спектакль получился, потому что такой соревновательный дух заявлен на Москве, столько «Последних жертв» в ведущих театрах кидают зрителям! И я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной, я хочу, чтобы мы оказались на высоте.
- А если говорить о Вашей героине…
- Я люблю такие характерные, многоплановые образы. Я всё люблю играть, потому что я просто люблю играть. Это мой способ жизни. Для меня сцена – это более реальная вещь, чем окружающая действительность. Я хожу в магазин, покупаю еду, что-то готовлю, стираю, но это всё только фон. А вся моя страстная, напряжённая жизнь происходит на сцене. И поэтому сейчас, когда, наконец, все концы с концами у меня сходятся, я испытываю совершенно роскошное ощущение, когда чувствуешь себя, как рыбка в воде. Мне на память приходит Москалёва из «Дядюшкиного сна» - работа, которую я очень любила, – такая же точно хлестаковщина на сцене, когда персонаж всё время меняется, из одной картины переходит в другую, делая свои дела, но попутно ещё и меняя ситуацию и судьбы других людей.
- Тут есть связь с Филицатой.
- Всё-таки, скорее, с Москалёвой. С Филицатой тоже, но Филицата положительный образ, она всей своей жизнью привязана к одной семье. А Глафира Фирсовна – человек без корней, перекати-поле, у которой такой способ существования. Например, я никогда не смогла бы торговать в магазине, иметь свой магазинчик и торговать. Но есть же люди, которые находят в этом кайф! Так что я очень хорошо понимаю Глафиру Фирсовну. Она прекрасный менеджер, организует судьбы других людей. По своей природе Глафира человек предприимчивый, тем более, судьба заставляет её так поступать. Мы же не знаем досконально её материальную базу, понятно, что она человек нуждающийся. С голоду не умирает, но жить-то надо. Вот она и говорит Флору Федулычу: «Зима сейчас настанет, просто не в чем людям показаться…»
- В Вашем сегодняшнем репертуаре Глафира Фирсовна – уже пятая «островская» роль…
- Что можно сказать про Островского? Это Шекспир нашей русской жизни. Островского играй – не переиграешь. И во всякое время он будет всё равно современен. И каждое поколение найдёт в нём ответы на свои вопросы.
- За что я люблю свою профессию? Наступает сентябрь, и как всё молодое поколение идёт в школу, так и мы, актёры, каждую осень как будто снова поступаем в очередной класс. Никогда не знаешь, чем всё закончится, выдержишь ли ты весной экзамен или нет. И это длится уже сороковой год. Об актёрах часто спрашивают: «Почему они так молодо выглядят?» Да потому, что они каждую осень идут в школу и каждую весну держат экзамен. Поэтому они всегда молоды духом.
Участвовать в работе над «Последней жертвой» было для меня огромным удовольствием. Я очень рада, что снова встретилась с Людой Титовой. Я люблю Люду, очень верю в неё. В спектакле занят ещё один из моих любимых актёров – Вася Бочкарёв. Уму непостижимо, но уже сорок лет, с первых студенческих отрывков, я слежу за его творческим ростом. Мне кажется, что путь этого совершенствования бесконечен. Удачи тебе, Вася!!! Очень интересная молодёжь в спектакле. Люблю Катю Базарову. Трепетно и страстно репетирует Олег Доброван, даже иногда поражаешься его серьёзности в отношении к работе. Безумно хочу, чтобы спектакль получился, потому что такой соревновательный дух заявлен на Москве, столько «Последних жертв» в ведущих театрах кидают зрителям! И я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной, я хочу, чтобы мы оказались на высоте.
- А если говорить о Вашей героине…
- Я люблю такие характерные, многоплановые образы. Я всё люблю играть, потому что я просто люблю играть. Это мой способ жизни. Для меня сцена – это более реальная вещь, чем окружающая действительность. Я хожу в магазин, покупаю еду, что-то готовлю, стираю, но это всё только фон. А вся моя страстная, напряжённая жизнь происходит на сцене. И поэтому сейчас, когда, наконец, все концы с концами у меня сходятся, я испытываю совершенно роскошное ощущение, когда чувствуешь себя, как рыбка в воде. Мне на память приходит Москалёва из «Дядюшкиного сна» - работа, которую я очень любила, – такая же точно хлестаковщина на сцене, когда персонаж всё время меняется, из одной картины переходит в другую, делая свои дела, но попутно ещё и меняя ситуацию и судьбы других людей.
- Тут есть связь с Филицатой.
- Всё-таки, скорее, с Москалёвой. С Филицатой тоже, но Филицата положительный образ, она всей своей жизнью привязана к одной семье. А Глафира Фирсовна – человек без корней, перекати-поле, у которой такой способ существования. Например, я никогда не смогла бы торговать в магазине, иметь свой магазинчик и торговать. Но есть же люди, которые находят в этом кайф! Так что я очень хорошо понимаю Глафиру Фирсовну. Она прекрасный менеджер, организует судьбы других людей. По своей природе Глафира человек предприимчивый, тем более, судьба заставляет её так поступать. Мы же не знаем досконально её материальную базу, понятно, что она человек нуждающийся. С голоду не умирает, но жить-то надо. Вот она и говорит Флору Федулычу: «Зима сейчас настанет, просто не в чем людям показаться…»
- В Вашем сегодняшнем репертуаре Глафира Фирсовна – уже пятая «островская» роль…
- Что можно сказать про Островского? Это Шекспир нашей русской жизни. Островского играй – не переиграешь. И во всякое время он будет всё равно современен. И каждое поколение найдёт в нём ответы на свои вопросы.
24.11.2004
Подробнее
Людмила Полякова: «Мы влюблялись в его Молчалина» Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
Людмила Полякова: «Мы влюблялись в его Молчалина»
Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
Людмила Полякова: «Мы влюблялись в его Молчалина»
Я 64-го года выпуска, мы первый курс, который Виктор Иванович Коршунов выпустил самостоятельно. Ему было тогда около тридцати, а Юрию Мефодьевичу, тоже преподававшему у нас – двадцать пять. Все совпало божественным образом – наша юность, пробуждение тяги к духовному, к самосовершенствованию, расцвет молодости наших педагогов — красивых, талантливых, обаятельных! Когда, например, мы, студенты, смотрели спектакль «Коллеги», то Подгорный, Торопов, Коршунов казались нам просто богами, небожителями. Каким счастьем было общение с ними! И для меня это счастье непреходящее, которое дает силы на всю жизнь – и держаться, и выстоять. В те же самые шестидесятые годы вообще происходило духовное возрождение в стране – появление новой драматургии, новых литераторов, поэтов. Как мы бегали в Политехнический на творческие вечера! И вот это ощущение необыкновенного подъема связано у меня с училищем, любимым домом, и, конечно, прежде всего, с нашими педагогами. Когда мы смотрели «Горе от ума», где играл Виктор Иванович, все влюблялись в его Молчалина, потому что он был прекрасен!
Я сама очень эмоциональная, и мне важно, возникает ли, высекается ли при общении между мной и другим человеком искра. Она проявляется в глазах, в интонации. И нам хватало эмоциональности наших молодых педагогов, их красоты, молодости, обаяния, таланта. Мы существовали в единой среде дружеского приятия, влюбленности. Это были удивительные годы. Но жизнь, конечно, не стоит на месте, мы стали взрослыми. Я не буду касаться периода, когда работала в других театрах. Слава Богу, я вновь обрела свой дом, вернулась в Малый. И тут существует такая очень интересная психологическая вещь. Я до сих пор ничего не могу сказать поперек, вразрез своим педагогам, и, в частности, Виктору Ивановичу, потому что у меня осталось чувство благоговения, преклонения, уважения. Но есть момент, когда я могу отыграться — это пребывание на сцене. Особенно если роль позволяет смотреть на его персонажа немножко «сверху вниз» — как, например, в «Волках и овцах». И здесь уж я с таким наслаждением начинаю свысока обращаться с Чугуновым! Ужасно приятно, когда Виктор Иванович говорит мне: «Матушка, матушка!» и целует плечико. Это хорошее хулиганство, которое доставляет необыкновенный кайф!
В «Царе Петре» у нас с ним было всего несколько фраз, но они наполнены очень большим смыслом, поскольку я играла бывшую жену, уличенную в заговоре. Эта небольшая сцена была наполнена такой страстью… Вообще, партнеры лучше играют друг с другом, когда есть своя интересная жизненная ситуация, она играет за нас, и нам ничего, никаких эмоций не нужно добавлять в текст. Я до сих пор помню, как были насыщены реплики в «Царе Петре», равно как и в «Царе Борисе». Ведь у меня с Виктором Ивановичем сорок лет жизни рядом, страшно признаться! Впрочем, цифры для меня не существуют. Можно и в тридцать лет быть старым, а можно и в семьдесят молодым.
Что я взяла у него? Одержимость работой. Меня всегда потрясала в нем эта черта, я приняла ее как эстафету. Не думала, что стану таким же трудоголиком. Сколько мне людей говорят: «Что ты, отдохни…» Не понимаю, как это – отдыхать. Для меня работа – это счастье, наслаждение, кайф. Вот сейчас я больна, но я вышла на сцену, и сразу же наступило состояние полета.
Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
Я 64-го года выпуска, мы первый курс, который Виктор Иванович Коршунов выпустил самостоятельно. Ему было тогда около тридцати, а Юрию Мефодьевичу, тоже преподававшему у нас – двадцать пять. Все совпало божественным образом – наша юность, пробуждение тяги к духовному, к самосовершенствованию, расцвет молодости наших педагогов — красивых, талантливых, обаятельных! Когда, например, мы, студенты, смотрели спектакль «Коллеги», то Подгорный, Торопов, Коршунов казались нам просто богами, небожителями. Каким счастьем было общение с ними! И для меня это счастье непреходящее, которое дает силы на всю жизнь – и держаться, и выстоять. В те же самые шестидесятые годы вообще происходило духовное возрождение в стране – появление новой драматургии, новых литераторов, поэтов. Как мы бегали в Политехнический на творческие вечера! И вот это ощущение необыкновенного подъема связано у меня с училищем, любимым домом, и, конечно, прежде всего, с нашими педагогами. Когда мы смотрели «Горе от ума», где играл Виктор Иванович, все влюблялись в его Молчалина, потому что он был прекрасен!
Я сама очень эмоциональная, и мне важно, возникает ли, высекается ли при общении между мной и другим человеком искра. Она проявляется в глазах, в интонации. И нам хватало эмоциональности наших молодых педагогов, их красоты, молодости, обаяния, таланта. Мы существовали в единой среде дружеского приятия, влюбленности. Это были удивительные годы. Но жизнь, конечно, не стоит на месте, мы стали взрослыми. Я не буду касаться периода, когда работала в других театрах. Слава Богу, я вновь обрела свой дом, вернулась в Малый. И тут существует такая очень интересная психологическая вещь. Я до сих пор ничего не могу сказать поперек, вразрез своим педагогам, и, в частности, Виктору Ивановичу, потому что у меня осталось чувство благоговения, преклонения, уважения. Но есть момент, когда я могу отыграться — это пребывание на сцене. Особенно если роль позволяет смотреть на его персонажа немножко «сверху вниз» — как, например, в «Волках и овцах». И здесь уж я с таким наслаждением начинаю свысока обращаться с Чугуновым! Ужасно приятно, когда Виктор Иванович говорит мне: «Матушка, матушка!» и целует плечико. Это хорошее хулиганство, которое доставляет необыкновенный кайф!
В «Царе Петре» у нас с ним было всего несколько фраз, но они наполнены очень большим смыслом, поскольку я играла бывшую жену, уличенную в заговоре. Эта небольшая сцена была наполнена такой страстью… Вообще, партнеры лучше играют друг с другом, когда есть своя интересная жизненная ситуация, она играет за нас, и нам ничего, никаких эмоций не нужно добавлять в текст. Я до сих пор помню, как были насыщены реплики в «Царе Петре», равно как и в «Царе Борисе». Ведь у меня с Виктором Ивановичем сорок лет жизни рядом, страшно признаться! Впрочем, цифры для меня не существуют. Можно и в тридцать лет быть старым, а можно и в семьдесят молодым.
Что я взяла у него? Одержимость работой. Меня всегда потрясала в нем эта черта, я приняла ее как эстафету. Не думала, что стану таким же трудоголиком. Сколько мне людей говорят: «Что ты, отдохни…» Не понимаю, как это – отдыхать. Для меня работа – это счастье, наслаждение, кайф. Вот сейчас я больна, но я вышла на сцену, и сразу же наступило состояние полета.
Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
20.08.2004
Подробнее
Людмила Полякова: «Первого мужа отняла у меня большая любовь, второго – злая ревность» Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна.
Людмила Полякова: «Первого мужа отняла у меня большая любовь, второго – злая ревность»
Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна.
Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна.
Людмила Полякова: «Первого мужа отняла у меня большая любовь, второго – злая ревность»
Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна. Но теперь не жалеет, что согласилась на роль. Картина стала культовой, а актрису полюбило новое поколение зрителей. Приходит, например, заядлая «парильщица» Полякова в баню, а совсем юные девчонки, встречая ее, вскрикивают: «Ой! Вы из «Бумера»! Клево вы там сыграли, просто супер!»
— Людмила Петровна, не смущает вас этот молодежный «птичий» язык — клево, супер?
— Мой сын Ваня — диджей. Так что я на молодежные «словечки» нормально реагирую, ничего страшного. На съемках «Бумера» мне все ребята нравились — целое собрание молодых, красивых, талантливых людей. Два дня мы снимали в какой-то жуткой избе, из всех щелей сквозило, мы чуть ли не друг по другу ходили, такая теснота, но мне очень хорошо работалось с ними. Хоть и курили они, паршивцы, не переставая, а я дыма табачного не выношу.. Очень приятно, что фильм получил такой резонанс. Ваня смешит меня, прикалывается: «Как это ты, мамуля, ловко в молодежную культуру вписалась!»
— Не боитесь, стало быть, экспериментировать?
— Это же главное в моей профессии. То, что я стала актрисой, — удивительный дар, который мне жизнь преподнесла. Я молодая была — жила в мечтах, жаждала романтики. Сперва после школы собиралась океанографом стать. Казалось, так чудесно — изучать водные просторы. Потом увлеклась новой идеей: я зачитывалась «Испанским дневником» Кольцова и безумно хотела кого-нибудь спасать, что-нибудь грандиозное построить. Вот и собралась, не поверите, строить Братскую ГЭС. Во мне столько сил бурлило, думала: горы сверну! В райкоме комсомола соврала, что мне уже исполнилось 18 лет. Девушка я была рослая, мне поверили и записали на Братскую ГЭС, я даже получила «подъемные» деньги. На них купила рюкзачок, валенки, теплую кофту и томик Паустовского. Припрятала все и затаилась, как мышь, чтобы дома не догадались. Уже назначен был день отъезда, но я все-таки проговорилась двоюродному брату. Мы жили все вместе: бабушка, ее дочери — мои мама и тетя — и мы, дети. Брат груза тайны тоже не вынес, проболтался бабушке. Что тут началось! Бабушка меня чуть не прибила, кричала: «Лягу под поезд, через мой труп проедешь!» А я рыдала: «Я уже истратила деньги, вот кофта, вот валенки!» Бабушка побежала в райком, швырнула им деньги и приложила от всей души «по матушке»... «Отматывая» назад жизнь, как кинопленку, понимаю: бывают в ней такие моменты — как развилка на сказочной дороге: в одну сторону пойдешь — смерть найдешь, а в другую — жизнь. Не поймай меня, дурочку романтичную, тогда бабуля, давно бы меня, может, на свете не было.
— И после этого вы выбрали романтическую профессию — артистки?
— Нет, не собиралась я в артистки, самомнения не хватало. Я же высоченная была. Даже сейчас считаюсь женщиной выше среднего роста, а тогда — какая артистка из такой «каланчи»? Я выучилась на стенографистку, потом работала в лесной школе, с детишками уроки делала, гуляла. Но однажды в один прекрасный день почему-то вдруг почувствовала себя ужасно красивой. И волшебная волна этого ощущения буквально внесла меня в театральное училище. Очнулась я только через месяц после начала учебы, огляделась и поняла: вот мой настоящий дом. Здесь я буду и строить ГЭС, и учить, и любить.
Рядом со мной тогда и появился Вася Бочкарев. Мы с ним постоянно играли любовь в учебных отрывках и как-то незаметно для самих себя стали неразлучны. Вася с самого начала стал мне родным. Я всегда была максималисткой, стремилась сразу определить: «мой» человек передо мной или нет. В наши с Васей отношения я бросилась как в омут, с головой.
— Как же вы, такие молодые, жили «нерасписанными»? В те времена к этому строго относились.
— Нам было на все наплевать. Пришлось, конечно, зарегистрировать брак, когда училище окончили и начали получать приглашения на съемки. В гостиницах не селили вместе без штампа в паспорте. Мы с Васей довольно быстро купили собственную двухкомнатную квартиру, заплатили первый взнос — две тысячи рублей, такую сумму для нас тогда вполне реально было заработать. Поступили мы оба служить в Театр Станиславского и стали жить-поживать, очень счастливые. Конечно, всякое бывало. Вася любил погулять, «погудеть». Но всегда гениально просил прошения. Помню, два часа ночи, а его все нет. Бегала по квартире, как тигр в клетке, думала: сейчас появится, и я его изметелю в клочья! Тут раздавался звонок, я кидалась к двери, распахивала: обязательно стоя на коленях, Вася протягивал мне цветы, или фрукты, или игрушку какую-нибудь и в полный голос, как на сцене, трагически затягивал: «Прости-и!» Я не выдерживала, начинала хохотать. И так каждый раз, ну что с ним сделаешь! Я и сейчас очень люблю Васю. После долгих лет разлуки мы снова встретились на одной сЦене, работаем вместе в Малом театре. Он — гениальный артист и замечательный человек.
— Почему же вы расстались?
— Сейчас мне кажется, что я сама во всем виновата. Мы восемь лет жили, не расставаясь надолго. Стоило уехать на несколько дней одному из нас — скучали безумно оба. Однажды я уехала на целых два месяца погостить у подруги в Братиславе. Тогда заграница была чем-то волшебным, как было упустить такую возможность? Вот я и не смогла отказаться. Когда вернулась, сразу, не заезжая домой, помчалась в театр, хотела мужу сюрприз устроить. Пробралась в зрительскую ложу, чтобы там подождать. На сцене мой муж со своей партнершей, молодой артисткой Наташей Варлей, репетировал «Прощание в июне». Я смотрела на них как загипнотизированная. В душе сразу появилась уверенность: «Это не игра! Между ними все происходит по-настоящему!» Репетиция закончилась, я на ватных ногах прошла за кулисы. Навстречу шел Вася, раскрыв объятия. А я вдруг брякнула: «Васька, ты влюбился. У тебя — роман!» Он залился бордовым глупым цветом, стал бормотать, что я с ума сошла. Но глаза-то не спрячешь. Пришла я в тот день домой, а на полочках стояли мои любимые Городецкие глиняные игрушки (Вася мне их повсюду покупал) и «в руках» держали плакатики: «Милчонок! Ты дома! Мы счастливы!» Но наше с Васей счастье кончилось. Разводу он сопротивлялся, утверждал, что любит меня по-прежнему, просто сейчас бешено увлекся. Самое смешное, что я его прекрасно понимала. Разве можно было не влюбиться в Наташу — молоденькую, сочную, как сейчас говорят, «сексапильную». Вася уговаривал: «Потерпи, Милка! Подожди немного!» Не дал нам Бог детей. Были бы, я, может, стерпела бы, а так? Мы пошли разводиться. Вася зачем-то подарил мне цветы. Мы оба выглядели беспомощно и глупо. Впоследствии оказалось: я была права, что не стала «терпеть» и «пережидать». С Наташей Васин роман продлился шесть лет, ее сын, тоже Вася, моего бывшего мужа даже папой звал. Потом что-то у них не сложилось, и они расстались. А Вася женился на Наташиной подруге, у них родилась дочка...
— Вам после развода удалось наладить личную жизнь?
— Какое там! Я была в ужасе. Во-первых, жить без своего родного Васи я не привыкла. Как это — прийти домой, а его там нет? Во-вторых, на меня навалились материальные проблемы. Квартира-то не была оплачена полностью. Это Вася прилично зарабатывал, а я на тот момент получала какие-то гроши. И самое главное: мне уже исполнилось 34 года! Я просто-напросто ощутила глухое бабье одиночество. Думала: ну все, никому я не нужна.
Но тут в моей жизни случилась удача: я получила главную роль в спектакле «Продавец дождя». Москва шумела — спектакль получился интересный, я выглядела весьма эффектно. В спектакле есть сцена, где я медленно распускала волосы — а они у меня тогда были длинные-длинные... У меня появилась масса поклонников, меня заваливали цветами. В тот период я, мягко говоря, загуляла. Стала постоянно приглашать к себе шумные компании. Посиделки продолжались до рассвета. Так однажды с очередной компанией у меня в доме возник двухметровый красавец летчик, такой с виду былинный Добрыня Никитич. Звали его Борис. Он почти не участвовал в общих беседах, молчал и глаз с меня не сводил. Так мое одиночество закончилось.
—Дальше все было как в сказке?
— Какое-то время, представьте, да. Боря умел произвести впечатление. Я была совершенно счастлива и безмятежна. Настолько, что когда обратилась к врачу по поводу, как я считала, какой-то дисфункции, он надо мной даже поиздевался. «Вам сколько лет, девушка? — спросил. — До 34 лет дожили и не знаете до сих пор, как беременность проявляется?» Я давно поставила крест на мечте родить ребенка.
Осознать, что чудо произошло, сразу не могла. До того момента, как меня, «старородящего первородка», не отправили на ультразвуковое обследование. Врач приложил к моему еще плоскому животу какой-то приборчик, и на весь кабинет вдруг раздался оглушительный звук: «тук-тук-тук-тук». Я в ужасе заорала: «Доктор, что это?!» А он так нарочито, с пафосом, заявил: «Это бьется сердце вашего ребенка». Как я рыдала в тот день!
По тем временам рожать впервые в 34 года считалось опасным. Мне сразу «прописали» кесарево сечение, запугали, что могу не выносить ребенка, и я в ужасе залегла в больницу ждать положенного срока. Было настолько страшно, что уверила себя: я непременно умру. С кем тогда останется ребенок? И я предложила Боре расписаться. Настал назначенный день, Боря приехал за мной в больницу на такси. Сунулась в свой шкафчик за одеждой — а он закрыт. И нянечка с ключами как сквозь землю провалилась. Что делать? Нашла подходящую по комплекции медсестру, уговорила одолжить мне платье. В ширину оно мне подошло. А вот в длину оказалось чуть ли не выше колен. Позорище, но делать нечего, так и поехала. При этом на ногах у меня были надеты больничные тапочки, ведь босоножки «томились» в том же шкафу. Кое-как мы поженились. И... жизнь пошла кувырком.
— Вы настолько суеверны?
— Дело не в этом. Как только Боря узнал о моей беременности, потребовал, чтобы я оставила работу. Причем причиной этому была не забота обо мне и ребенке, а ужасная ревность мужа. Ревновал меня ко всем на свете, ему абсолютно не нужен был повод. Первый раз он ударил меня еще беременную. Отлетела я к стене и в то же мгновение осознала: ничего хорошего между нами не выйдет. Но решимости выгнать его мне тогда не хватило. Очень страшно было остаться опять одной. Потом я надолго легла в больницу, а когда родился Ванечка, вообще обо всем позабыла. Сын родился такой хорошенький, гладкий, розовый, как яблочко! Я с Ванечкой приехала домой абсолютно счастливая. Зашла в гости соседка, посмотреть на моего сыночка. И вдруг сказала: «Мила, что-то с ребенком не то». Откуда же мне знать, каким должен быть грудной младенец? Спасибо Ирине Петровне, вызвала врача. Выяснилось, что в роддоме нас с Ванечкой обоих заразили стафилококками. И у моего новорожденного сыночка уже развивался менингит!
Нет слов, чтобы рассказать про тот ужас. Нас с ним отвезли в маленькую больницу возле Белорусского вокзала, там было отделение микропедиатрии. Ванечку от меня забрали и поместили в барокамеру. Больше месяца я не видела сына, порой не была уверена, что он еще жив. Грудь у меня просто разрывалась от молока. Я по часам сцеживалась. Потом шла мыть полы, не могла сидеть на месте без дела...
Однажды одна медсестричка дала мне посмотреть на сына. Мой крошечный мальчик, весь опутанный проводами, лежал под стеклянным колпаком, жалко свесив головенку, и смотрел «в никуда» пустыми глазами. Я рухнула на пол и завыла. Кричала: «Пусть он лучше умрет, не мучайте его больше!» Прибежала доктор, склонилась надо мной и вдруг стала с силой бить по лицу, приговаривая: «Ах ты, дрянь, артисточка! Твой ребенок борется за жизнь, а ты истерики закатываешь!» Я моментально пришла в чувство. Ее слова указали мне путь: я буду бороться за жизнь своего сына. Когда Ванечку выписали, меня честно предупредили: неизвестно, как ребенок будет развиваться дальше. Заговорит? Пойдет? Будет ли полноценным?.. Началась моя новая жизнь: массажи, кормления, прогулки. И пошел, и заговорил сыночек вовремя, как положено. Потом подрос — пошел в школу. Увлекся музыкой и сам попросил отдать его в музыкальную школу. Со временем музыка стала его профессией. Сейчас мой Ваня — диджей, ведет дискотеки, составляет свои музыкальные композиции. Дышит музыкой, как воздухом.
— А Ванин папа вас поддерживал?
— Не мешал бы... Борина ревность приобрела патологические формы. Он не верил, что мне, кормящей матери, да еще после пережитого ужаса с ребенком, нет дела ни до каких мужчин. Как-то нас пришли навестить Эммануил Виторган с женой Аллочкой Балтер, моей подругой. Все склонились над Ваниной кроваткой, стали ворковать. А Боря вдруг спросил: «На кого он похож, по-вашему? Аллочка, на кого из театра похож Ваня?» После ухода сконфуженных гостей Боря в приступе ревности набросился на меня с кулаками. Я успела позвонить свекрови, прокричала в трубку: «Тамара Ивановна, умоляю, заберите Борю!» И выскочила на черную лестницу. Тряслась там от холода, думала: что будет, если Ванечка проснется и заплачет? И еще боялась, как бы у меня молоко не пропало. А муж все бесновался. Нашим соседом по лестничной площадке тогда был Марк Захаров. Интеллигентный Марк Анатольевич пытался утихомирить Борю, но тот даже дверь не открыл. Ванечка, слава богу, спал в своей комнате, как ангел. Помню, вышла я на балкон, 14-й этаж, занимался рассвет. Я стояла и думала: сейчас или вниз брошусь, или... Как у меня сил хватило взять себя в руки, не понимаю. Позвонила маме, она приехала и забрала нас с Ванечкой к себе. У маминого мужа незадолго перед этим случился инсульт, и она просто разрывалась между нами, но все-таки помогала чем могла, возила Ваню ко мне в театр, чтобы я его кормила. Спектакли я играла не так уж часто, но сцену не забросила. Надо было возвращать форму, зарабатывать на жизнь.
— Муж отказался вам помогать?
— Начать с того, что он отказался выехать из моей квартиры. Пришлось маминому мужу, едва оправившемуся от болезни, по-мужски поговорить с Борей. Уехать-то Боря уехал, но стал терроризировать меня телефонными звонками в любое время дня и ночи. Когда я узнала, что Боря снова женится, перекрестилась. При всем при том я считала, что не вправе лишать ребенка отца, никогда не препятствовала общению Бори с Ваней. Я, правда, не знала, что сказать сыну, когда он спросит, почему мы с его папой развелись. Однажды Ваня приехал от отца, мы почитали книжку, сели у телевизора. Сынок прислонился к моему плечу и вдруг сказал: «Мамочка, как хорошо, что мы с тобой вдвоем живем. Никто нам больше не нужен!» Выяснилось, что Ваня видел, как его отец ругался со своей матерью и... поднял на нее руку. Бог ему судья.
— Так вы и продолжали жить вдвоем с сыном?
— У нас никого не осталось. Десять лет назад не стало моей мамы, бабушка скончалась еще раньше, другие родственники потерялись еще со времен эвакуации. У меня были поклонники, случались романы, но... Я больше не верила в идеальный брак. Равно как и в любой другой. Стала просто растить сына и работать. Год назад Ваня женился, и наша семейная ситуация кардинально изменилась. У нас с сыном теперь... целый остров родственников!
Моя невестка, Мария Мерсе, или, как я ее зову, Мерсик, родом с испанского острова Менорка. А там псе жители носят фамилию Алее Понс и приходятся друг другу родней. У Мерсе только родных братьев и сестер пятеро! Мы гостили у новой родни. Испанского языка я не знаю, так что со своей сватьей Франческой, мамой Мерсе, мы общались жестами и взглядами. Она удивительно душевная женщина. Повела меня смотреть на внуков, детей старшего брата Мерсе, ангелов-близнецов, мальчика и девочку. Я так поняла: это она мне самое дорогое в жизни показала. Шли мы обратно, такие благостные, счастливые, и вдруг сватья затянула по-русски: «Калинка, калинка, калинка моя...» Я сперва растерялась, потом подхватила. Мерсе училась в Барселоне на факультете русского языка. Наверное, ее музыкальная мама слышала удочки кассеты с русскими песнями и вот — запомнила. Не знаю, как мы дальше будем жить, боюсь загадывать. Пока Мерсе прилетела в Москву на целый год.
— Сын вырос, женился, у него своя жизнь. Вам не одиноко?
— Странно, но то, чего так боялась в молодости, сейчас не имеет никакого значения. Как нас волновали отношения «мужчина — женщина»! Есть отношения — ты счастлива, нет отношений — ты одинока и несчастна. Сейчас, в силу то ли возраста, то ли характера, я думаю абсолютно иначе. Прошла жизнь чувств? Ну что ж, она была по-своему прекрасна. Но теперь я люблю жизнь ничуть не меньше, чем в молодости. Обожаю читать, мечтать, путешествовать. Мне хочется успеть увидеть мир. В Италию вот собираюсь. Купила необыкновенную книжку об этой стране.
Представляю, обо мне могут сказать: «Из ума выжила от одиночества». Говорите что хотите, только это неправда. Когда перестаешь жить любовью к мужчине, получаешь шанс прожить еще одну жизнь, познавая себя. И это прекрасно.
Наталия ИВАНОВА
Фото Марка ШТЕЙНБОКА
«Семь дней» 23-29 августа 2004 г., №35
Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна. Но теперь не жалеет, что согласилась на роль. Картина стала культовой, а актрису полюбило новое поколение зрителей. Приходит, например, заядлая «парильщица» Полякова в баню, а совсем юные девчонки, встречая ее, вскрикивают: «Ой! Вы из «Бумера»! Клево вы там сыграли, просто супер!»
— Людмила Петровна, не смущает вас этот молодежный «птичий» язык — клево, супер?
— Мой сын Ваня — диджей. Так что я на молодежные «словечки» нормально реагирую, ничего страшного. На съемках «Бумера» мне все ребята нравились — целое собрание молодых, красивых, талантливых людей. Два дня мы снимали в какой-то жуткой избе, из всех щелей сквозило, мы чуть ли не друг по другу ходили, такая теснота, но мне очень хорошо работалось с ними. Хоть и курили они, паршивцы, не переставая, а я дыма табачного не выношу.. Очень приятно, что фильм получил такой резонанс. Ваня смешит меня, прикалывается: «Как это ты, мамуля, ловко в молодежную культуру вписалась!»
— Не боитесь, стало быть, экспериментировать?
— Это же главное в моей профессии. То, что я стала актрисой, — удивительный дар, который мне жизнь преподнесла. Я молодая была — жила в мечтах, жаждала романтики. Сперва после школы собиралась океанографом стать. Казалось, так чудесно — изучать водные просторы. Потом увлеклась новой идеей: я зачитывалась «Испанским дневником» Кольцова и безумно хотела кого-нибудь спасать, что-нибудь грандиозное построить. Вот и собралась, не поверите, строить Братскую ГЭС. Во мне столько сил бурлило, думала: горы сверну! В райкоме комсомола соврала, что мне уже исполнилось 18 лет. Девушка я была рослая, мне поверили и записали на Братскую ГЭС, я даже получила «подъемные» деньги. На них купила рюкзачок, валенки, теплую кофту и томик Паустовского. Припрятала все и затаилась, как мышь, чтобы дома не догадались. Уже назначен был день отъезда, но я все-таки проговорилась двоюродному брату. Мы жили все вместе: бабушка, ее дочери — мои мама и тетя — и мы, дети. Брат груза тайны тоже не вынес, проболтался бабушке. Что тут началось! Бабушка меня чуть не прибила, кричала: «Лягу под поезд, через мой труп проедешь!» А я рыдала: «Я уже истратила деньги, вот кофта, вот валенки!» Бабушка побежала в райком, швырнула им деньги и приложила от всей души «по матушке»... «Отматывая» назад жизнь, как кинопленку, понимаю: бывают в ней такие моменты — как развилка на сказочной дороге: в одну сторону пойдешь — смерть найдешь, а в другую — жизнь. Не поймай меня, дурочку романтичную, тогда бабуля, давно бы меня, может, на свете не было.
— И после этого вы выбрали романтическую профессию — артистки?
— Нет, не собиралась я в артистки, самомнения не хватало. Я же высоченная была. Даже сейчас считаюсь женщиной выше среднего роста, а тогда — какая артистка из такой «каланчи»? Я выучилась на стенографистку, потом работала в лесной школе, с детишками уроки делала, гуляла. Но однажды в один прекрасный день почему-то вдруг почувствовала себя ужасно красивой. И волшебная волна этого ощущения буквально внесла меня в театральное училище. Очнулась я только через месяц после начала учебы, огляделась и поняла: вот мой настоящий дом. Здесь я буду и строить ГЭС, и учить, и любить.
Рядом со мной тогда и появился Вася Бочкарев. Мы с ним постоянно играли любовь в учебных отрывках и как-то незаметно для самих себя стали неразлучны. Вася с самого начала стал мне родным. Я всегда была максималисткой, стремилась сразу определить: «мой» человек передо мной или нет. В наши с Васей отношения я бросилась как в омут, с головой.
— Как же вы, такие молодые, жили «нерасписанными»? В те времена к этому строго относились.
— Нам было на все наплевать. Пришлось, конечно, зарегистрировать брак, когда училище окончили и начали получать приглашения на съемки. В гостиницах не селили вместе без штампа в паспорте. Мы с Васей довольно быстро купили собственную двухкомнатную квартиру, заплатили первый взнос — две тысячи рублей, такую сумму для нас тогда вполне реально было заработать. Поступили мы оба служить в Театр Станиславского и стали жить-поживать, очень счастливые. Конечно, всякое бывало. Вася любил погулять, «погудеть». Но всегда гениально просил прошения. Помню, два часа ночи, а его все нет. Бегала по квартире, как тигр в клетке, думала: сейчас появится, и я его изметелю в клочья! Тут раздавался звонок, я кидалась к двери, распахивала: обязательно стоя на коленях, Вася протягивал мне цветы, или фрукты, или игрушку какую-нибудь и в полный голос, как на сцене, трагически затягивал: «Прости-и!» Я не выдерживала, начинала хохотать. И так каждый раз, ну что с ним сделаешь! Я и сейчас очень люблю Васю. После долгих лет разлуки мы снова встретились на одной сЦене, работаем вместе в Малом театре. Он — гениальный артист и замечательный человек.
— Почему же вы расстались?
— Сейчас мне кажется, что я сама во всем виновата. Мы восемь лет жили, не расставаясь надолго. Стоило уехать на несколько дней одному из нас — скучали безумно оба. Однажды я уехала на целых два месяца погостить у подруги в Братиславе. Тогда заграница была чем-то волшебным, как было упустить такую возможность? Вот я и не смогла отказаться. Когда вернулась, сразу, не заезжая домой, помчалась в театр, хотела мужу сюрприз устроить. Пробралась в зрительскую ложу, чтобы там подождать. На сцене мой муж со своей партнершей, молодой артисткой Наташей Варлей, репетировал «Прощание в июне». Я смотрела на них как загипнотизированная. В душе сразу появилась уверенность: «Это не игра! Между ними все происходит по-настоящему!» Репетиция закончилась, я на ватных ногах прошла за кулисы. Навстречу шел Вася, раскрыв объятия. А я вдруг брякнула: «Васька, ты влюбился. У тебя — роман!» Он залился бордовым глупым цветом, стал бормотать, что я с ума сошла. Но глаза-то не спрячешь. Пришла я в тот день домой, а на полочках стояли мои любимые Городецкие глиняные игрушки (Вася мне их повсюду покупал) и «в руках» держали плакатики: «Милчонок! Ты дома! Мы счастливы!» Но наше с Васей счастье кончилось. Разводу он сопротивлялся, утверждал, что любит меня по-прежнему, просто сейчас бешено увлекся. Самое смешное, что я его прекрасно понимала. Разве можно было не влюбиться в Наташу — молоденькую, сочную, как сейчас говорят, «сексапильную». Вася уговаривал: «Потерпи, Милка! Подожди немного!» Не дал нам Бог детей. Были бы, я, может, стерпела бы, а так? Мы пошли разводиться. Вася зачем-то подарил мне цветы. Мы оба выглядели беспомощно и глупо. Впоследствии оказалось: я была права, что не стала «терпеть» и «пережидать». С Наташей Васин роман продлился шесть лет, ее сын, тоже Вася, моего бывшего мужа даже папой звал. Потом что-то у них не сложилось, и они расстались. А Вася женился на Наташиной подруге, у них родилась дочка...
— Вам после развода удалось наладить личную жизнь?
— Какое там! Я была в ужасе. Во-первых, жить без своего родного Васи я не привыкла. Как это — прийти домой, а его там нет? Во-вторых, на меня навалились материальные проблемы. Квартира-то не была оплачена полностью. Это Вася прилично зарабатывал, а я на тот момент получала какие-то гроши. И самое главное: мне уже исполнилось 34 года! Я просто-напросто ощутила глухое бабье одиночество. Думала: ну все, никому я не нужна.
Но тут в моей жизни случилась удача: я получила главную роль в спектакле «Продавец дождя». Москва шумела — спектакль получился интересный, я выглядела весьма эффектно. В спектакле есть сцена, где я медленно распускала волосы — а они у меня тогда были длинные-длинные... У меня появилась масса поклонников, меня заваливали цветами. В тот период я, мягко говоря, загуляла. Стала постоянно приглашать к себе шумные компании. Посиделки продолжались до рассвета. Так однажды с очередной компанией у меня в доме возник двухметровый красавец летчик, такой с виду былинный Добрыня Никитич. Звали его Борис. Он почти не участвовал в общих беседах, молчал и глаз с меня не сводил. Так мое одиночество закончилось.
—Дальше все было как в сказке?
— Какое-то время, представьте, да. Боря умел произвести впечатление. Я была совершенно счастлива и безмятежна. Настолько, что когда обратилась к врачу по поводу, как я считала, какой-то дисфункции, он надо мной даже поиздевался. «Вам сколько лет, девушка? — спросил. — До 34 лет дожили и не знаете до сих пор, как беременность проявляется?» Я давно поставила крест на мечте родить ребенка.
Осознать, что чудо произошло, сразу не могла. До того момента, как меня, «старородящего первородка», не отправили на ультразвуковое обследование. Врач приложил к моему еще плоскому животу какой-то приборчик, и на весь кабинет вдруг раздался оглушительный звук: «тук-тук-тук-тук». Я в ужасе заорала: «Доктор, что это?!» А он так нарочито, с пафосом, заявил: «Это бьется сердце вашего ребенка». Как я рыдала в тот день!
По тем временам рожать впервые в 34 года считалось опасным. Мне сразу «прописали» кесарево сечение, запугали, что могу не выносить ребенка, и я в ужасе залегла в больницу ждать положенного срока. Было настолько страшно, что уверила себя: я непременно умру. С кем тогда останется ребенок? И я предложила Боре расписаться. Настал назначенный день, Боря приехал за мной в больницу на такси. Сунулась в свой шкафчик за одеждой — а он закрыт. И нянечка с ключами как сквозь землю провалилась. Что делать? Нашла подходящую по комплекции медсестру, уговорила одолжить мне платье. В ширину оно мне подошло. А вот в длину оказалось чуть ли не выше колен. Позорище, но делать нечего, так и поехала. При этом на ногах у меня были надеты больничные тапочки, ведь босоножки «томились» в том же шкафу. Кое-как мы поженились. И... жизнь пошла кувырком.
— Вы настолько суеверны?
— Дело не в этом. Как только Боря узнал о моей беременности, потребовал, чтобы я оставила работу. Причем причиной этому была не забота обо мне и ребенке, а ужасная ревность мужа. Ревновал меня ко всем на свете, ему абсолютно не нужен был повод. Первый раз он ударил меня еще беременную. Отлетела я к стене и в то же мгновение осознала: ничего хорошего между нами не выйдет. Но решимости выгнать его мне тогда не хватило. Очень страшно было остаться опять одной. Потом я надолго легла в больницу, а когда родился Ванечка, вообще обо всем позабыла. Сын родился такой хорошенький, гладкий, розовый, как яблочко! Я с Ванечкой приехала домой абсолютно счастливая. Зашла в гости соседка, посмотреть на моего сыночка. И вдруг сказала: «Мила, что-то с ребенком не то». Откуда же мне знать, каким должен быть грудной младенец? Спасибо Ирине Петровне, вызвала врача. Выяснилось, что в роддоме нас с Ванечкой обоих заразили стафилококками. И у моего новорожденного сыночка уже развивался менингит!
Нет слов, чтобы рассказать про тот ужас. Нас с ним отвезли в маленькую больницу возле Белорусского вокзала, там было отделение микропедиатрии. Ванечку от меня забрали и поместили в барокамеру. Больше месяца я не видела сына, порой не была уверена, что он еще жив. Грудь у меня просто разрывалась от молока. Я по часам сцеживалась. Потом шла мыть полы, не могла сидеть на месте без дела...
Однажды одна медсестричка дала мне посмотреть на сына. Мой крошечный мальчик, весь опутанный проводами, лежал под стеклянным колпаком, жалко свесив головенку, и смотрел «в никуда» пустыми глазами. Я рухнула на пол и завыла. Кричала: «Пусть он лучше умрет, не мучайте его больше!» Прибежала доктор, склонилась надо мной и вдруг стала с силой бить по лицу, приговаривая: «Ах ты, дрянь, артисточка! Твой ребенок борется за жизнь, а ты истерики закатываешь!» Я моментально пришла в чувство. Ее слова указали мне путь: я буду бороться за жизнь своего сына. Когда Ванечку выписали, меня честно предупредили: неизвестно, как ребенок будет развиваться дальше. Заговорит? Пойдет? Будет ли полноценным?.. Началась моя новая жизнь: массажи, кормления, прогулки. И пошел, и заговорил сыночек вовремя, как положено. Потом подрос — пошел в школу. Увлекся музыкой и сам попросил отдать его в музыкальную школу. Со временем музыка стала его профессией. Сейчас мой Ваня — диджей, ведет дискотеки, составляет свои музыкальные композиции. Дышит музыкой, как воздухом.
— А Ванин папа вас поддерживал?
— Не мешал бы... Борина ревность приобрела патологические формы. Он не верил, что мне, кормящей матери, да еще после пережитого ужаса с ребенком, нет дела ни до каких мужчин. Как-то нас пришли навестить Эммануил Виторган с женой Аллочкой Балтер, моей подругой. Все склонились над Ваниной кроваткой, стали ворковать. А Боря вдруг спросил: «На кого он похож, по-вашему? Аллочка, на кого из театра похож Ваня?» После ухода сконфуженных гостей Боря в приступе ревности набросился на меня с кулаками. Я успела позвонить свекрови, прокричала в трубку: «Тамара Ивановна, умоляю, заберите Борю!» И выскочила на черную лестницу. Тряслась там от холода, думала: что будет, если Ванечка проснется и заплачет? И еще боялась, как бы у меня молоко не пропало. А муж все бесновался. Нашим соседом по лестничной площадке тогда был Марк Захаров. Интеллигентный Марк Анатольевич пытался утихомирить Борю, но тот даже дверь не открыл. Ванечка, слава богу, спал в своей комнате, как ангел. Помню, вышла я на балкон, 14-й этаж, занимался рассвет. Я стояла и думала: сейчас или вниз брошусь, или... Как у меня сил хватило взять себя в руки, не понимаю. Позвонила маме, она приехала и забрала нас с Ванечкой к себе. У маминого мужа незадолго перед этим случился инсульт, и она просто разрывалась между нами, но все-таки помогала чем могла, возила Ваню ко мне в театр, чтобы я его кормила. Спектакли я играла не так уж часто, но сцену не забросила. Надо было возвращать форму, зарабатывать на жизнь.
— Муж отказался вам помогать?
— Начать с того, что он отказался выехать из моей квартиры. Пришлось маминому мужу, едва оправившемуся от болезни, по-мужски поговорить с Борей. Уехать-то Боря уехал, но стал терроризировать меня телефонными звонками в любое время дня и ночи. Когда я узнала, что Боря снова женится, перекрестилась. При всем при том я считала, что не вправе лишать ребенка отца, никогда не препятствовала общению Бори с Ваней. Я, правда, не знала, что сказать сыну, когда он спросит, почему мы с его папой развелись. Однажды Ваня приехал от отца, мы почитали книжку, сели у телевизора. Сынок прислонился к моему плечу и вдруг сказал: «Мамочка, как хорошо, что мы с тобой вдвоем живем. Никто нам больше не нужен!» Выяснилось, что Ваня видел, как его отец ругался со своей матерью и... поднял на нее руку. Бог ему судья.
— Так вы и продолжали жить вдвоем с сыном?
— У нас никого не осталось. Десять лет назад не стало моей мамы, бабушка скончалась еще раньше, другие родственники потерялись еще со времен эвакуации. У меня были поклонники, случались романы, но... Я больше не верила в идеальный брак. Равно как и в любой другой. Стала просто растить сына и работать. Год назад Ваня женился, и наша семейная ситуация кардинально изменилась. У нас с сыном теперь... целый остров родственников!
Моя невестка, Мария Мерсе, или, как я ее зову, Мерсик, родом с испанского острова Менорка. А там псе жители носят фамилию Алее Понс и приходятся друг другу родней. У Мерсе только родных братьев и сестер пятеро! Мы гостили у новой родни. Испанского языка я не знаю, так что со своей сватьей Франческой, мамой Мерсе, мы общались жестами и взглядами. Она удивительно душевная женщина. Повела меня смотреть на внуков, детей старшего брата Мерсе, ангелов-близнецов, мальчика и девочку. Я так поняла: это она мне самое дорогое в жизни показала. Шли мы обратно, такие благостные, счастливые, и вдруг сватья затянула по-русски: «Калинка, калинка, калинка моя...» Я сперва растерялась, потом подхватила. Мерсе училась в Барселоне на факультете русского языка. Наверное, ее музыкальная мама слышала удочки кассеты с русскими песнями и вот — запомнила. Не знаю, как мы дальше будем жить, боюсь загадывать. Пока Мерсе прилетела в Москву на целый год.
— Сын вырос, женился, у него своя жизнь. Вам не одиноко?
— Странно, но то, чего так боялась в молодости, сейчас не имеет никакого значения. Как нас волновали отношения «мужчина — женщина»! Есть отношения — ты счастлива, нет отношений — ты одинока и несчастна. Сейчас, в силу то ли возраста, то ли характера, я думаю абсолютно иначе. Прошла жизнь чувств? Ну что ж, она была по-своему прекрасна. Но теперь я люблю жизнь ничуть не меньше, чем в молодости. Обожаю читать, мечтать, путешествовать. Мне хочется успеть увидеть мир. В Италию вот собираюсь. Купила необыкновенную книжку об этой стране.
Представляю, обо мне могут сказать: «Из ума выжила от одиночества». Говорите что хотите, только это неправда. Когда перестаешь жить любовью к мужчине, получаешь шанс прожить еще одну жизнь, познавая себя. И это прекрасно.
Наталия ИВАНОВА
Фото Марка ШТЕЙНБОКА
«Семь дней» 23-29 августа 2004 г., №35
15.06.2004
Подробнее
Президент России Владимир Путин
Президент России Владимир Путин подписал указ «О присуждении Государственных премий Российской Федерации в области литературы и искусства 2003г.».
В области театрального искусства Государственные премии присуждены режиссеру-постановщику Сергею Женовачу, художнику-постановщику Александру Боровскому, исполнителям главных ролей Василию Бочкареву, Евгении Глушенко, Ирине Леоновой, Глебу Подгородинскому, Людмиле Поляковой - за спектакль Государственного академического Малого театра России «Правда - хорошо, а счастье лучше» по пьесе А.Островского.
В области театрального искусства Государственные премии присуждены режиссеру-постановщику Сергею Женовачу, художнику-постановщику Александру Боровскому, исполнителям главных ролей Василию Бочкареву, Евгении Глушенко, Ирине Леоновой, Глебу Подгородинскому, Людмиле Поляковой - за спектакль Государственного академического Малого театра России «Правда - хорошо, а счастье лучше» по пьесе А.Островского.
13.04.2004
Подробнее
«Островский в Доме Островского»
Сегодня в нашей студии народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин и народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
«Островский в Доме Островского»
Театральный фестиваль под таким названием откроется в Москве 13 апреля. Свои спектакли по пьесам великого драматурга представят на сцене Малого театра лучшие коллективы России. И, конечно же, не обойдется без хозяев сцены. «Лес», «Волки и овцы», «Правда хорошо, а счастье лучше», «На всякого мудреца довольно простоты»... Эти и многие другие постановки по Островскому не сходят с театральных афиш более 150 лет. О VI Всероссийском фестивале «Островский в Доме Островского» рассказывает художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин.
СОЛОМИН: Фестиваль рожден сердцем Островского, который очень любил театр. Лучшего драматурга русского нет у нас в России, хотя у нас много хороших драматургов. Но это тот основатель настоящего русского национального театра. Его отношение к нашему брату артисту. Он очень любил провинциальных актеров. Ведь лучшие пьесы о нашем брате написаны Островским. Я думаю, что для театров очень важно, наверное, привести пьесы Островского и сыграть на той сцене. А если перечислять всех тех, кто когда-то ходил и сидел в зрительном зале, то будет аншлаг, аншлаг из тех великих людей, которые отдавали должное русской драматургии, Островскому, который действительно создал национальный русский театр. И недаром Островский говорил и писал, что народ, который имеет свой национальный театр, должен этим гордиться.
Спектакли по пьесам Островского на сцене Малого театра представят труппы из Архангельска, Вологды, Костромы и Самары. Фестиваль пройдет с 13 по 23 апреля.
Юрий Соломин и Людмила Полякова
- Сегодня в нашей студии народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин и народная артистка России Людмила Петровна Полякова. Поводом к нашей встрече стало замечательное событие — в Доме Островского, в Малом театре — праздник. 13 апреля здесь откроется VI фестиваль «Островский в Доме Островского». Юрий Мефодьевич, расскажите, пожалуйста, об этом фестивале.
СОЛОМИН: Фестиваль возник 12 лет назад. По истории известно, что Александр Николаевич Островский очень относился к нашему брату-артисту , особенно провинциальным актерам, с большой любовью и уважением. Он даже в своем имении и домик построил для артистов, которых он принимал, безусловно, и артистов Малого театра, с которыми он работал и для которых он писал специально свои пьесы. Вот это отношение его к актерам, оно ведь выразилось в его пьесах. По-моему, в мире нет лучше написанных пьес об актерах, чем написал Островский, — «Без вины виноватые», «Лес», «Таланты и поклонники». Таким образом, мы пришли к мысли в начале 90-х годов, когда с гастролями были проблемы, мы подумали, что это несправедливо и, памятуя слова Островского, его уважение к провинциальным актерам, мы решили организовать этот фестиваль, чтобы в нем участвовали только провинциальные театры. Фестиваль мы проводим раз в два года. На этот фестиваль приглашаются только провинциальные актеры и провинциальные театры — около 30 театров из провинции за это время показали свое искусство московскому зрителю.
- Уважаемые слушатели, как вы понимаете, и Юрий Мефодьевич Соломин, и устроители фестиваля произносят слово «провинция» с большой буквы, потому что, действительно, провинциальные театры — это невероятно интересно, но, к сожалению, мы в Москве их не можем увидеть, если бы не было такого фестиваля.
СОЛОМИН: Вы знаете, я раньше просил извинения у коллективов, когда говорил «провинциальные театры», но дело в том, что провинция — это русское слово, старинное слово, и я произношу его с интонацией благородного человека, потому что я сам из провинции. Я вырос и родился там, поэтому для меня провинция — это очень много.
- Скажите, пожалуйста, существуют ли пьесы Островского, которые до сих пор еще не увидели сцены?
СОЛОМИН: Я думаю, что таких пьес нет. Честно говоря, я специально историей не занимался, но я знаю, что Островский написал 47 пьес, которые все шли на сцене Малого театра, это он написал сам. Еще у него есть три пьесы, будем говорить 2,5, в содружестве с драматургом Соловьевым, но все 47 шли на сцене Малого театра.
- Есть ли у вас любимая пьеса Островского?
ПОЛЯКОВА: К счастью, моя жизнь в театре началась с Островского. И просто окунувшись самого начала, так получилось, что до этого я Островского глубоко и всерьез не играла. А сейчас судьба сложилась таким образом, что практически 5 спектаклей, 5 пьес Островского я сейчас играю. Это стало как бы моей жизнью, моей шкурой. Я сама ловлю себя на том, что я подчас думаю по Островскому, все фразы на слуху, они же все у него афористичные, как пословицы и поговорки. Практически мы сами себя ловим на том, что мы разговариваем подчас текстом Островского. У меня просто еще очень интересно судьба сложилась. Судьба однажды свела с Островским. Как ни странно, это были «Волки» и овцы», которых я сейчас с такой страстью и с таким удовольствием играю. Поэтому, если считать любимая пьеса, то будем считать «Волки и овцы». Была даже однажды статья одного критика, которая называлась «Дважды Мурзавецкая русской сцены».
- География фестиваля «Островский в Доме Островского» как-то изменилась за эти 6 фестивалей, кто отбирает спектакли по России?
СОЛОМИН: Мы этот фестиваль задумали, обратились, естественно, к Министерству культуры, потому что у нас таких денег для проведения фестиваля нет. Надо отдать должное, что министерство нам помогает. Тут нельзя говорить, что это Малый театр один проводит фестиваль. Мы проводим его вместе с Министерством культуры РФ, мы проводим этот фестиваль, выступая в нем как спонсоры той площадки, на которой имеют удовольствие и счастье работать все актеры, приезжающие в Москву. Надо видеть их, когда они выходят на сцену Малого театра впервые, а многие выходят впервые, как они на нее ступают, как они руками касаются пола деревянного, как они смотрят по сторонам. Да, действительно по этой сцене ходили великие русские артисты, в этом зрительном зале сидели и Островский, и Чайковский, и Гоголь, и Пушкин, и Лермонтов, то есть вся великая драматургия, включая Антона Павловича Чехова, который очень уважительно относился к Малому театру. Все они когда-то сидели в зрительном зале Малого театра. Наверное, не каждый театр может этим похвастаться.
Оксана Таран (ведущая), 11.04.2004
радиокомпания «Маяк»
Театральный фестиваль под таким названием откроется в Москве 13 апреля. Свои спектакли по пьесам великого драматурга представят на сцене Малого театра лучшие коллективы России. И, конечно же, не обойдется без хозяев сцены. «Лес», «Волки и овцы», «Правда хорошо, а счастье лучше», «На всякого мудреца довольно простоты»... Эти и многие другие постановки по Островскому не сходят с театральных афиш более 150 лет. О VI Всероссийском фестивале «Островский в Доме Островского» рассказывает художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин.
СОЛОМИН: Фестиваль рожден сердцем Островского, который очень любил театр. Лучшего драматурга русского нет у нас в России, хотя у нас много хороших драматургов. Но это тот основатель настоящего русского национального театра. Его отношение к нашему брату артисту. Он очень любил провинциальных актеров. Ведь лучшие пьесы о нашем брате написаны Островским. Я думаю, что для театров очень важно, наверное, привести пьесы Островского и сыграть на той сцене. А если перечислять всех тех, кто когда-то ходил и сидел в зрительном зале, то будет аншлаг, аншлаг из тех великих людей, которые отдавали должное русской драматургии, Островскому, который действительно создал национальный русский театр. И недаром Островский говорил и писал, что народ, который имеет свой национальный театр, должен этим гордиться.
Спектакли по пьесам Островского на сцене Малого театра представят труппы из Архангельска, Вологды, Костромы и Самары. Фестиваль пройдет с 13 по 23 апреля.
Юрий Соломин и Людмила Полякова
- Сегодня в нашей студии народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин и народная артистка России Людмила Петровна Полякова. Поводом к нашей встрече стало замечательное событие — в Доме Островского, в Малом театре — праздник. 13 апреля здесь откроется VI фестиваль «Островский в Доме Островского». Юрий Мефодьевич, расскажите, пожалуйста, об этом фестивале.
СОЛОМИН: Фестиваль возник 12 лет назад. По истории известно, что Александр Николаевич Островский очень относился к нашему брату-артисту , особенно провинциальным актерам, с большой любовью и уважением. Он даже в своем имении и домик построил для артистов, которых он принимал, безусловно, и артистов Малого театра, с которыми он работал и для которых он писал специально свои пьесы. Вот это отношение его к актерам, оно ведь выразилось в его пьесах. По-моему, в мире нет лучше написанных пьес об актерах, чем написал Островский, — «Без вины виноватые», «Лес», «Таланты и поклонники». Таким образом, мы пришли к мысли в начале 90-х годов, когда с гастролями были проблемы, мы подумали, что это несправедливо и, памятуя слова Островского, его уважение к провинциальным актерам, мы решили организовать этот фестиваль, чтобы в нем участвовали только провинциальные театры. Фестиваль мы проводим раз в два года. На этот фестиваль приглашаются только провинциальные актеры и провинциальные театры — около 30 театров из провинции за это время показали свое искусство московскому зрителю.
- Уважаемые слушатели, как вы понимаете, и Юрий Мефодьевич Соломин, и устроители фестиваля произносят слово «провинция» с большой буквы, потому что, действительно, провинциальные театры — это невероятно интересно, но, к сожалению, мы в Москве их не можем увидеть, если бы не было такого фестиваля.
СОЛОМИН: Вы знаете, я раньше просил извинения у коллективов, когда говорил «провинциальные театры», но дело в том, что провинция — это русское слово, старинное слово, и я произношу его с интонацией благородного человека, потому что я сам из провинции. Я вырос и родился там, поэтому для меня провинция — это очень много.
- Скажите, пожалуйста, существуют ли пьесы Островского, которые до сих пор еще не увидели сцены?
СОЛОМИН: Я думаю, что таких пьес нет. Честно говоря, я специально историей не занимался, но я знаю, что Островский написал 47 пьес, которые все шли на сцене Малого театра, это он написал сам. Еще у него есть три пьесы, будем говорить 2,5, в содружестве с драматургом Соловьевым, но все 47 шли на сцене Малого театра.
- Есть ли у вас любимая пьеса Островского?
ПОЛЯКОВА: К счастью, моя жизнь в театре началась с Островского. И просто окунувшись самого начала, так получилось, что до этого я Островского глубоко и всерьез не играла. А сейчас судьба сложилась таким образом, что практически 5 спектаклей, 5 пьес Островского я сейчас играю. Это стало как бы моей жизнью, моей шкурой. Я сама ловлю себя на том, что я подчас думаю по Островскому, все фразы на слуху, они же все у него афористичные, как пословицы и поговорки. Практически мы сами себя ловим на том, что мы разговариваем подчас текстом Островского. У меня просто еще очень интересно судьба сложилась. Судьба однажды свела с Островским. Как ни странно, это были «Волки» и овцы», которых я сейчас с такой страстью и с таким удовольствием играю. Поэтому, если считать любимая пьеса, то будем считать «Волки и овцы». Была даже однажды статья одного критика, которая называлась «Дважды Мурзавецкая русской сцены».
- География фестиваля «Островский в Доме Островского» как-то изменилась за эти 6 фестивалей, кто отбирает спектакли по России?
СОЛОМИН: Мы этот фестиваль задумали, обратились, естественно, к Министерству культуры, потому что у нас таких денег для проведения фестиваля нет. Надо отдать должное, что министерство нам помогает. Тут нельзя говорить, что это Малый театр один проводит фестиваль. Мы проводим его вместе с Министерством культуры РФ, мы проводим этот фестиваль, выступая в нем как спонсоры той площадки, на которой имеют удовольствие и счастье работать все актеры, приезжающие в Москву. Надо видеть их, когда они выходят на сцену Малого театра впервые, а многие выходят впервые, как они на нее ступают, как они руками касаются пола деревянного, как они смотрят по сторонам. Да, действительно по этой сцене ходили великие русские артисты, в этом зрительном зале сидели и Островский, и Чайковский, и Гоголь, и Пушкин, и Лермонтов, то есть вся великая драматургия, включая Антона Павловича Чехова, который очень уважительно относился к Малому театру. Все они когда-то сидели в зрительном зале Малого театра. Наверное, не каждый театр может этим похвастаться.
Оксана Таран (ведущая), 11.04.2004
радиокомпания «Маяк»
28.01.2004
Подробнее
Сегодня, 28 января, отмечает день рождения популярная актриса театра и кино народная артистка России Людмила Петровна Полякова. Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
Сегодня, 28 января, отмечает день рождения популярная актриса театра и кино народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
Сегодня, 28 января, отмечает день рождения популярная актриса театра и кино народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
Людмила Петровна окончила Театральное училище им. М.С.Щепкина. Среди наиболее значительных ролей в Малом театре: Нянька («Дикарка» А.Н.Островского и Н.Я.Соловьева), Простакова («Недоросль» Д.И.Фонвизина), Марфа («Царь Борис» А.К.Толстого), Мурзавецкая («Волки и овцы» А.Н.Островского), Москалева («Дядюшкин сон» Ф.М.Достоевского), Аграфена Кондратьевна («Свои люди – сочтемся» А.Н.Островского), Филицата («Правда – хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островского) и другие.
Сегодня Людмила Петровна готовится к премьере спектакля «Последняя жертва» А.Н.Островского, где она исполняет роль Глафиры Фирсовны.
Снялась в художественных фильмах «Секретарь парткома», «Восхождение», «Прощание с Матерой», «Встретимся в метро», «Молодая хозяйка Нискавуори», «Хозяйка детского дома», «Ломоносов», «Самозванцы».
Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
Людмила Петровна окончила Театральное училище им. М.С.Щепкина. Среди наиболее значительных ролей в Малом театре: Нянька («Дикарка» А.Н.Островского и Н.Я.Соловьева), Простакова («Недоросль» Д.И.Фонвизина), Марфа («Царь Борис» А.К.Толстого), Мурзавецкая («Волки и овцы» А.Н.Островского), Москалева («Дядюшкин сон» Ф.М.Достоевского), Аграфена Кондратьевна («Свои люди – сочтемся» А.Н.Островского), Филицата («Правда – хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островского) и другие.
Сегодня Людмила Петровна готовится к премьере спектакля «Последняя жертва» А.Н.Островского, где она исполняет роль Глафиры Фирсовны.
Снялась в художественных фильмах «Секретарь парткома», «Восхождение», «Прощание с Матерой», «Встретимся в метро», «Молодая хозяйка Нискавуори», «Хозяйка детского дома», «Ломоносов», «Самозванцы».
Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
28.01.2003
Подробнее
28 января — день рождения у известной актрисы театра и кино, народной артистки России Людмилы Петровны Поляковой. Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
28 января — день рождения у известной актрисы театра и кино, народной артистки России Людмилы Петровны Поляковой.
Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
28 января — день рождения у известной актрисы театра и кино, народной артистки России Людмилы Петровны Поляковой.
В 1964 года она окончила театральное училище им.Щепкина и была приглашена в Театр на Малой Бронной, Через год Людмила Полякова перешла в Театр им. Станиславского, где проработала 17 лет, — именно там и происходило её творческое становление. Наиболее яркими и значительными работами этого периода стали: Марта Кулакова («Энциклопедисты» Л.Зорина), Александра («Серафима, или Три павы из жизни Крамольникова» Л.Зорина), Роза («Маленький принц» А.Сент-Экзюпери), Лиззи («Продавец дождя» Р.Нэша), Зоя («Экспромт-фантазия» В.Токаревой), Наталья («Первый вариант Вассы Железновой» М.Горького) и другие. Артистке довелось работать с такими выдающимися режиссёрами, как Г.Товстоногов, Л.Варпаховский, Б.Львов-Анохин, А.Васильев и другими. Во время работы: в Театре на Таганке (1982-87 гг.) и театре «Школа драматического искусства»(1987-90 гг.) Людмила Полякова продолжала работать с Анатолием Васильевым, и сыграла у него в спектакле «Серсо» (по пьесе В.Славкина) роль Валюши, ставшую одним из крупных творческих достижений актрисы.
В 1990 году произошло возвращение в Дом Щепкина — артистка была приглашена в Государственный академический Малый театр. Людмила Петровна Полякова сыграла на прославленной сцене немало крупных ролей классического репертуара, среди них Мавра («Дикарка» А.Н.Островского), госпожа Простакова(«Недоросль» Д.И.Фонвизина), Москалёва («Дядюшкин сон» Ф.М.Достоевского), царица Марфа («Царь Борис» А.К.Толстого), Мурзавецкая («Волки и овцы» А.Н.Островского), Аграфена Кондратьевна («Свои люди — сочтёмся!» А.Н.Островского), княгиня Тугоуховская («Горе от ума» А.С.Грибоедова) и другие. Последим но времени работа Людмилы Поляковой: — добродушная: лукавая нянька Филицата в недавней премьере Сергея Женовача «Правда — хорошо, а счастье лучше».
Удивительное самобытное дарование артистки, её уникальная: творческая индивидуальность, сценическое обаяние и яркий темперамент, чувство юмора, богатая фантазия, умение придать каждой своей героине неповторимое своеобразие, — все эти качества помогают Людмиле Поляковой создавать всё новые образы, неизменно отличающиеся психологической глубиной и виртуозной отделкой деталей.
Людмила Полякова много снимается: в кино. Среди наиболее известных фильмов с её участием: «Секретарь парткома», «Восхождение», «Агония», «Прощание с Матёрой», «Хозяйка детского дома», «Встретимся в метро» и многие другие. На счету Людмилы Петровны работы в таких сериалах, как «Михаиле Ломоносов», «Самозванцы», «За кулисами». Всего актрисой сыграно более 50 ролей в кино и на телевидении. Каждая из ролей Л.Поляковой и в театре, и в кино привлекает к себе заинтересованное внимание критики и вызывает сочувственный отклик со стороны публики. Творческая неисчерпаемость, огромный профессионализм и трудолюбие артистки — всё это позволяет надеяться, что Людмила Полякова, одна из ведущих артисток Малого театра, будет часто радовать зрителей встречами со своим уникальным талантом.
Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
В 1964 года она окончила театральное училище им.Щепкина и была приглашена в Театр на Малой Бронной, Через год Людмила Полякова перешла в Театр им. Станиславского, где проработала 17 лет, — именно там и происходило её творческое становление. Наиболее яркими и значительными работами этого периода стали: Марта Кулакова («Энциклопедисты» Л.Зорина), Александра («Серафима, или Три павы из жизни Крамольникова» Л.Зорина), Роза («Маленький принц» А.Сент-Экзюпери), Лиззи («Продавец дождя» Р.Нэша), Зоя («Экспромт-фантазия» В.Токаревой), Наталья («Первый вариант Вассы Железновой» М.Горького) и другие. Артистке довелось работать с такими выдающимися режиссёрами, как Г.Товстоногов, Л.Варпаховский, Б.Львов-Анохин, А.Васильев и другими. Во время работы: в Театре на Таганке (1982-87 гг.) и театре «Школа драматического искусства»(1987-90 гг.) Людмила Полякова продолжала работать с Анатолием Васильевым, и сыграла у него в спектакле «Серсо» (по пьесе В.Славкина) роль Валюши, ставшую одним из крупных творческих достижений актрисы.
В 1990 году произошло возвращение в Дом Щепкина — артистка была приглашена в Государственный академический Малый театр. Людмила Петровна Полякова сыграла на прославленной сцене немало крупных ролей классического репертуара, среди них Мавра («Дикарка» А.Н.Островского), госпожа Простакова(«Недоросль» Д.И.Фонвизина), Москалёва («Дядюшкин сон» Ф.М.Достоевского), царица Марфа («Царь Борис» А.К.Толстого), Мурзавецкая («Волки и овцы» А.Н.Островского), Аграфена Кондратьевна («Свои люди — сочтёмся!» А.Н.Островского), княгиня Тугоуховская («Горе от ума» А.С.Грибоедова) и другие. Последим но времени работа Людмилы Поляковой: — добродушная: лукавая нянька Филицата в недавней премьере Сергея Женовача «Правда — хорошо, а счастье лучше».
Удивительное самобытное дарование артистки, её уникальная: творческая индивидуальность, сценическое обаяние и яркий темперамент, чувство юмора, богатая фантазия, умение придать каждой своей героине неповторимое своеобразие, — все эти качества помогают Людмиле Поляковой создавать всё новые образы, неизменно отличающиеся психологической глубиной и виртуозной отделкой деталей.
Людмила Полякова много снимается: в кино. Среди наиболее известных фильмов с её участием: «Секретарь парткома», «Восхождение», «Агония», «Прощание с Матёрой», «Хозяйка детского дома», «Встретимся в метро» и многие другие. На счету Людмилы Петровны работы в таких сериалах, как «Михаиле Ломоносов», «Самозванцы», «За кулисами». Всего актрисой сыграно более 50 ролей в кино и на телевидении. Каждая из ролей Л.Поляковой и в театре, и в кино привлекает к себе заинтересованное внимание критики и вызывает сочувственный отклик со стороны публики. Творческая неисчерпаемость, огромный профессионализм и трудолюбие артистки — всё это позволяет надеяться, что Людмила Полякова, одна из ведущих артисток Малого театра, будет часто радовать зрителей встречами со своим уникальным талантом.
Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
21.11.2005
«ТЕАТР ОСТРОВСКОГО»
«ТЕАТР ОСТРОВСКОГО»
К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ
К ВОПРОСУ О НОВАТОРСТВЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ
16.11.2005
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «МНЕ УЖАСНО НРАВИЛОСЬ С НЕЮ ИГРАТЬ»
Безумно грустно и жалко, что мы больше не увидим Галину Яковлевну!
19.10.2005
ПРАВДА — ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ ЛУЧШЕ?
ПРАВДА — ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ ЛУЧШЕ?
Малый театр открыл юбилейный сезон одной из недавних премьер — «Последней жертвой» в постановке Владимира Драгунова. Этот спектакль отвечает чаяниям публики, желающей видеть «настоящего Островского»...
Малый театр открыл юбилейный сезон одной из недавних премьер — «Последней жертвой» в постановке Владимира Драгунова. Этот спектакль отвечает чаяниям публики, желающей видеть «настоящего Островского»...
07.10.2005
«Пресса о гастролях Малого театра» ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
«Пресса о гастролях Малого театра»
ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
Свой двухсотпятидесятый сезон Малый театр открыл гастролями в Санкт-Петербурге...
ДОМ СТОИТ, СВЕТ ГОРИТ
Свой двухсотпятидесятый сезон Малый театр открыл гастролями в Санкт-Петербурге...
23.09.2005
Завтра, 24 сентября
Завтра, 24 сентября в 16.05 слушайте программу Натальи Гариной «Свет рампы» на радиостанции «Подмосковье» (св - 846 КГц), посвященную открытию юбилейного сезона в Малом театре с участием Юрия Соломина, Эдуарда Марцевича, Людмилы Поляковой, Бориса Невзорова.
06.07.2005
«Пресса о гастролях Малого театра» БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
«Пресса о гастролях Малого театра»
БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
Актеры Малого вне сцены произвели впечатление людей несуетных и непомпезных, с почтением и пониманием относящихся к статусу своего театра...
БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
Актеры Малого вне сцены произвели впечатление людей несуетных и непомпезных, с почтением и пониманием относящихся к статусу своего театра...
30.06.2005
«Пресса о гастролях Малого театра» ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
«Пресса о гастролях Малого театра»
ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
Людмила Полякова в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше»
ФИЛИЦАТА – ФЕЛИЧИТА
Людмила Полякова в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше»
01.02.2005
Что делает... Людмила Полякова Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками.
Что делает...
Людмила Полякова
Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками.
Людмила Полякова
Встретиться с этой замечательной актрисой можно в Малом театре, известном своими классическими постановками.
28.01.2005
Сегодня по случаю своего дня рождения принимает поздравления замечательная актриса Малого театра, народная артистка России Людмила Петровна Полякова. Пожелаем Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасны
Сегодня по случаю своего дня рождения принимает поздравления замечательная актриса Малого театра, народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
Пожелаем Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасных ролей!
Пожелаем Людмиле Петровне всего самого доброго. Крепкого здоровья, радости, и, конечно - новых прекрасных ролей!
17.12.2004
18 декабря 2004 года – ПРЕМЬЕРА комедии А.Н.Островского «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА» Людмила Полякова (Глафира Фирсовна): «Я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной!
18 декабря 2004 года – ПРЕМЬЕРА комедии А.Н.Островского «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА»
Людмила Полякова (Глафира Фирсовна): «Я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной!
Людмила Полякова (Глафира Фирсовна): «Я хочу, чтобы наша жертва не была напрасной!
24.11.2004
Людмила Полякова: «Мы влюблялись в его Молчалина» Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
Людмила Полякова: «Мы влюблялись в его Молчалина»
Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
Желаю Виктору Ивановичу здоровья, сил! Я люблю этого человека, благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с Виктором Ивановичем, и что моя жизнь идет параллельно с ним уже столько лет.
20.08.2004
Людмила Полякова: «Первого мужа отняла у меня большая любовь, второго – злая ревность» Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна.
Людмила Полякова: «Первого мужа отняла у меня большая любовь, второго – злая ревность»
Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна.
Сняться в роли знахарки Собачихи в фильме «Бумер» актрису долго уговаривали. «Зачем мне лезть в молодежные фильмы?» - отказывалась Людмила Петровна.
15.06.2004
Президент России Владимир Путин
Президент России Владимир Путин подписал указ «О присуждении Государственных премий Российской Федерации в области литературы и искусства 2003г.».
В области театрального искусства Государственные премии присуждены режиссеру-постановщику Сергею Женовачу, художнику-постановщику Александру Боровскому, исполнителям главных ролей Василию Бочкареву, Евгении Глушенко, Ирине Леоновой, Глебу Подгородинскому, Людмиле Поляковой - за спектакль Государственного академического Малого театра России «Правда - хорошо, а счастье лучше» по пьесе А.Островского.
В области театрального искусства Государственные премии присуждены режиссеру-постановщику Сергею Женовачу, художнику-постановщику Александру Боровскому, исполнителям главных ролей Василию Бочкареву, Евгении Глушенко, Ирине Леоновой, Глебу Подгородинскому, Людмиле Поляковой - за спектакль Государственного академического Малого театра России «Правда - хорошо, а счастье лучше» по пьесе А.Островского.
13.04.2004
«Островский в Доме Островского»
Сегодня в нашей студии народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин и народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
28.01.2004
Сегодня, 28 января, отмечает день рождения популярная актриса театра и кино народная артистка России Людмила Петровна Полякова. Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
Сегодня, 28 января, отмечает день рождения популярная актриса театра и кино народная артистка России Людмила Петровна Полякова.
Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
Поздравляем Людмилу Петровну с днем рождения! Желаем осчастливить своих поклонников новыми прекрасными ролями!
28.01.2003
28 января — день рождения у известной актрисы театра и кино, народной артистки России Людмилы Петровны Поляковой. Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
28 января — день рождения у известной актрисы театра и кино, народной артистки России Людмилы Петровны Поляковой.
Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
Поздравляем Людмилу Петровну с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, удачи во всех начинаниях, новых интересных работ!
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
