28.01.2014
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
28 января отмечает юбилей народная артистка России Людмила Петровна Полякова. От души поздравляем Людмилу Петровну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и нескончаемого потока творческих успехов!
14.01.2014
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «ДОВЕРИЕ»
О творческом долголетии и курьезных ситуациях на съемочных площадках, о любви к жизни, оптимизме и театральных ролях
Смотреть передачу
Смотреть передачу
07.01.2014
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: ВЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, КАК ЯРОК МОЙ РОМАН СО ЗРИТЕЛЬНЫМ ЗАЛОМ
Елена Маркелова, «Известия» (Саратов), 28.06.2013
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: ВЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, КАК ЯРОК МОЙ РОМАН СО ЗРИТЕЛЬНЫМ ЗАЛОМ
Гастроли Малого театра на сцене Саратовского академического театра драмы имени И.А.Слонова можно назвать одним из самых ярких событий в культурной жизни нашего города за последнее время. Бесспорно, самыми яркими были встречи саратовских зрителей с легендарной актрисой Людмилой Поляковой, примой Дома Островского. Людмила Петровна заражает своей удивительной энергией. Кажется, что в вихре обуревающих ее эмоций семерка и пятерка — «возрастные цифры» — ошибочно поменялись местами. Секрет молодости в том, что ребенок войны, актриса, которая работала с легендарными режиссерами, Людмила Полякова искренне благодарна жизни за подаренный ей роман с искусством. О детстве, кинотоварищах и Его Величестве Театре Людмила Полякова рассказала в интервью «Известиям» в Приволжье.
— Людмила Петровна, вы относитесь к поколению детей войны. Что в вашей памяти оставили те страшные годы?
— Расскажу вам интересную и символическую историю. Я родилась в 1939 году, и когда началась война, нас (маму, бабушку и меня) эвакуировали в Муром. В этом маленьком среднерусском городке в то время строили секретный (запасной) аэродром, и бабушка служила там. Мама работала в госпитале для выздоравливающих раненых. И я в три годика обитала там. «А где эта наша Милка-артистка? Позовите Милку-артистку!» — постоянно слышалось из какой-нибудь палаты. Надо сказать, память у меня была феноменальная (она и сейчас хорошая), и я шпарила раненым стихи. Мои карманы всегда топорщились от сахара и шоколада. Это был такой ШОКККОЛАД! Настоящий! Колотый! Куски!
И вот мистика. Спустя 33 года (вдумайтесь в цифру) я оказалась в этом же самом месте — Лариса Шепитько снимала в Муроме «Восхождение».
— Режиссер с мистическим мироощущением...
— Да! Я вообще не знаю истории про войну, снятой грандиознее «Восхождения». Если только «20 дней без войны» Алексея Германа. Как ни странно, фильм Шепитько показывают очень редко, а там ТАКАЯ тема! Как лично Я должен в этом выстоять. Как предает Рыбак... Как моя героиня Демчиха умоляет: «ПанОчки, пощадите! Ну ради детей пощадите!» И в последний момент берет себя в руки и погибает... Лариса Шепитько сказала мне тогда: «Что ты наделала? Мне теперь придется снимать крупный план каждого, как он уходит». А уходила Демчиха с полуулыбкой. Я позвонила маме и спросила, где мы жили в Муроме. Она ответила: в Дмитровской слободе.. И вот тут мне по-настоящему стало нехорошо. Через столько лет я вернулась сюда, в слободу детства, чтобы сказать свое слово о войне. Мы снимали над Окой, и я вспомнила рассказ матери. Зимой она носила за Оку вещи, чтобы выменять на них продукты. Возвращаясь домой, в гору, она обессилела и присела отдохнуть. Ее запорошило, и она стала засыпать. И, слава Богу, на нее наткнулись случайные прохожие! Поэтому за полуулыбкой Демчихи была моя история. Это мистика какая-то!
— После «Возвращения» вы хотели бы еще сняться в военном кино?
— Нет. В фильмах о войне я больше сознательно никогда не участвовала, потому что свое отношение исчерпывающе высказала в картине Ларисы Шепитько. Понимаете, сегодня Великая Отечественная обросла общими, трафаретными фразами. И мне не близки грандиозные фейерверки и пафос в День Победы. Считаю, что эту дату нужно отмечать очень тихо. Ведь как представить это количество жертв! 26 миллионов только официально признанных... Разве это повод для помпезных праздников?
— Людмила Петровна, Милка-артистка с детства знала, что станет актрисой?
— Нет, что вы. Я была девушкой, настолько не знающей, что ей нужно! И потом, я жила в центре Москвы: Трубная площадь, Цветной бульвар, Неглинная. Из наших мещанских домиков-клоповников (из-за уничтожения клопов по весне в районе стоял жуткий запах керосина) дорога была на рынок. Безнадега была полная. И во мне все время жило желание вырваться оттуда. Мечты были самые грандиозные. Я понимала, что в космос уже не полечу, но океанографом еще успею стать. Однажды среди прочего меня занесло в машинистки-стенографистки. Мы с коллегами ходили пить кофе в маленькое кафе напротив Щепкинского училища. Прозвище «Милка-артистка» меня не преследовало, но я знала много стихов. Когда наступали сумерки, я любила ходить по переулкам и читать. Фантазерка была, ужас! (Смеется.) И я увидела объявление, что идет набор в «Щепку», на вечернее отделение. Надела черное, прочитала Кедрина, а меня сразу и зацапали. Девушка-то я была оригинальная. Я же очень высокая, а в молодости была еще и жутко худая. Через месяц я поняла: это и есть мое место. Мечты опуститься на дно океана, уйти в геологическую партию, учить детей в глухой сибирской деревушке не сбылись. (Смеется.) И счастлива, что сложилось именно так, потому что все эти образы я примерила на сцене.
— Людмила Петровна, в вашей творческой судьбе в кино была Лариса Шепитько, в театре — Анатолий Васильев, Леонид Варпаховский, Юрий Соломин вернул вас в Малый театр. Кто из мастеров сыграл в вашей судьбе особую роль?
— Что касается театра, обязательно нужно сказать о грандиозной роли, которую сыграл в моей судьбе Леонид Варпаховский. Когда он пришел в театр Станиславского, где я тогда служила, он предложил мне единственную женскую роль в «Продавце дождя». Ему предлагали утвердить звезд, тогда в Станиславского блистали Ольга Бган, Майя Менглет. Но он был непреклонен. И когда начались прогоны, Варпаховский подошел ко мне (у него была потрясающая улыбка, из-за которой я звала его «последний джентльмен») и сказал: «Милочка, а наутро вы проснетесь знаменитой». И он не ошибся. «Продавца дождя» мы играли 13 лет, и первые 10 лет Москва буквально ломилась на спектакль. Это был переломный момент в моей актерской судьбе, и Леонид Викторович стал его автором.
— В то же время ваше имя в первую очередь ассоциируется с Анатолием Васильевым, олицетворением «поиска нового театра»...
— Встреча с Васильевым — совсем другая история. Она произошла в мои зрелые годы, мне было уже больше сорока.
Этот несчастный театр Станиславского! Каждые три года здесь меняется режиссер. Они не успокаиваются! Один и тот же сценарий: назначают главрежа, через три года эта группа назначивших, видя, что ей больше светит, начинает его свержение. И однажды они наткнулись на троицу. Во главе с Андреем Поповым в театр пришли Анатолий Васильев, Борис Морозов и Иосиф Райхельгауз. Какой это был взлет! Боря Морозов выпустил «Вассу», потом «Взрослую дочь молодого человека».
— Что в вас оставила работа над спектаклем «Васса»?
— Многие, не зная, могут подумать, что я играла заглавную роль. Вассу играла Елизавета Никищихина. У Морозова было такое видение: Васса — маленькая старушонка. Это очень интересная пьеса. Ту «Вассу Железнову», которую мы знаем, с Верой Пашенной в главной роли, Горький написал уже в 20-е годы. А Морозов поставил первую редакцию, 1911 года — время после поражения первой русской революции. В обществе был такой упадок сил! Народ ни во что не верил. Поэтому у нас была потрясающая афиша: дерево, с каждой ветки которого капает кровь, и ветка как хватающая лапа: «Мое». И выпущен спектакль был в конце 70-х. Оттепель вроде бы закончилась, началась стагнация. Хотелось свежего воздуха. Все потрясающе совпало. Москва просто стонала! Но в Станиславского опять началось изгнание. Начали с Райхельгауза, потому что он был самый непосредственный и позволял себе что угодно говорить. В этот момент его пригласил театр Венгрии. Его стали таскать парткомы и так далее. Он сказал: а почему я должен вам отчитываться, куда я собираюсь? Состряпали политическое дело, которое потом с трудом замяли.
— Пятая графа наверняка тоже фигурировала...
— Конечно. Через какое-то время отделили Борю Морозова, предложив ему театр Пушкина. Ну какой молодой парень откажется от своего театра? Попов всегда был как Бог Отец. Остался Васильев. И в это время в театр пришел Сандро Товстоногов. Надежды Васильева на свой театр не оправдались. И он ушел. Мы, группа из 12 артистов, все подали заявление об уходе. А уйти-то в никуда! Эту историю я подробно описываю в книге, которую планирую выпустить к юбилею.
— Ура! Вы все-таки решили опубликовать свои дневники!
— А вы знаете, что я пишу дневники?! Это ужас какая сложная работа! Есть тетради, в которых записи 1956 года, 61, 63, 68, 75-го, — можете себе представить? Хочу поднять эту историю. Ведь никто же не ответил на этот вопрос: почему мы все разбрелись? А она заслуживает этого.
— Сегодня вы следите за тем, что делают ученики Анатолия Васильева, к примеру, Игорь Яцко в «Школе драматического искусства»?
— К сожалению, у меня очень мало времени, и просто не получается. Я очень занята в театре, да и в кино надо успеть посниматься. Игорь очень милый. Вообще, если говорить о современных актерах... Еще Чехов говорил: «Гениев мало, но средний артист стал значительно выше». Я считаю, что сегодня много очень хороших актеров.
— Увы, даже очень хороших ругают. Про вашего кинопартнера Сергея Безрукова анекдот ходит, мол, создал видеоверсию «Жизни замечательных людей»...
— Я очарована Сережей. Он остался непосредственным мальчишкой. Безусловно, он знает себе цену. Но в работе он абсолютно открыт, от роли просто заводится! Настоящий артист! Общение с ним доставило такую радость! Он же «Реальную сказку» снял. Звонит, воодушевленно произносит: «Бабу Ягу!» Я ему: «Сереееежа!» В ответ: «Но это такааааая Баба Яга!» Как тут откажешь?
— Вот мы и подошли к современному кино. Вам есть с чем сравнивать. Вы работали с Ларисой Шепитько, в вашей творческой семье был Андрей Смирнов. Что, по-вашему, на сегодня кинематографом утрачено, а что, наоборот, приобретено?
— Спасибо, что упомянули Смирнова — это тоже этапный для меня человек. Первая картина, в которой я снималась, — фильм Андрея Смирнова. Лариса Шепитько в это время снимала «Родину электричества» по Андрею Платонову, а Смирнов делал «Батьку Ангела» Юрия Олеши. Так этот наш альманах лежал на полке четверть века. И я не знаю, почему! А сколько мытарств терпело «Восхождение»! Мне приходилось приезжать за пятьсот километров, чтобы переозвучивать какие-то фразы. «Жена партизана не могла бросаться в ноги фашистам с криками: «Паночки, пощадите!», — говорили нам. Цензура была «побочным эффектом», которого, к счастью, сейчас нет. Сейчас другая сложность — продюсеры диктуют деньгами, что снимать. Но режиссеров прекрасных много. Мне так жалко Алексея Балабанова, Михаила Калатозишвили! Ну почему они уходят в пятьдесят?! Есть имена. Вот недавно я снялась у Александра Котта (режиссер «Брестской крепости»), Володи Нахабцева, сына знаменитого оператора Владимира Нахабцева. Есть режиссеры, которые несут флаг надежды на хорошее будущее нашего кино.
— Людмила Петровна, вернемся к театру. Сегодня вы играете центральные роли в репертуаре Малого театра. Москва опять идет «на Полякову». А почему по окончании Щепкинского училища вы не сразу пришли в Малый, для которого «Щепка» и воспитывает актеров?
— Дело в том, что я была нестандартной комплекции. И мне было все ясно — на меня повесили ярлык «Пашенная». Они тогда еще были живы: Вера Пашенная, Елена Гоголева. А какие прекрасные в Малом были мужчины: Жаров, Бабочкин, Царев. Но в Доме Островского был принцип: до 40 лет тебе вряд ли дадут сыграть что-нибудь, кроме эпизода. А у нас, выпускников, была возможность выбирать. И я выбрала театр Станиславского.
— Малый называют театром консервативным, избегающим прогрессивных форм. Вам не хотелось в него привнести что-то свое?
— Дело в том, что все эти новаторства я не считаю современным прочтением. У Соломина есть потрясающая фраза: «Надо дорасти до автора». Почему вы думаете, что вы умнее Гоголя? Вы сначала поймите, что он хотел сказать. Я считаю себя современным человеком, я чувствую эту жизнь, слышу, что происходит, меня интересует происходящее. Поэтому, когда беру какой-то материал, я невольно со своей точки зрения его оцениваю. Пытаюсь понять, что сказал автор и мое отношение к этому. Без внешних проявлений: голый чиновник, подвешенный к потолку. В Малом театре есть 15 человек, это настоящие современные суперартисты. Люда Титова, Женя Глушенко, Вася Бочкарев — они говорят на одном языке, говорят глазами. И это самое главное, что сейчас происходит в Малом. Да, режиссер нужен, но очень важна ансамблевая игра. Считаю, что больше этого нигде не происходит. Принцип: два-три сериала, звезда, милости просим в театр. На него делают спектакль — это антрепризный принцип, к настоящему театру отношения не имеющий. В Малом сложился такой анекдот из жизни. Раньше премьеры выходили каждую неделю. Актеры садились в столовой обедать, спрашивали соседей: «Ты кто? Офелия? Ты в спектакле моя Дочка. Хорошо. А ты? Враг. Отсядь туда». Они раскладывали пьесу по эмоциям даже вне сцены. Установился ансамбль. И в традиционном прочтении единомышленников классика всегда будет актуальна.
— В связи с этим хочу сказать вам спасибо за «Горе от ума». Чацкий — восторженный мальчик, вернувшийся в свой дом, где был счастлив, хулиган Фамусов. Очень здорово ансамбль почувствовал то трепетное отношение, с которым режиссер Сергей Женовач подходит к классическому тексту.
— Для меня так этот спектакль очень современный. Когда моя Хлестова возмущается: «Час битый ехала с Покровки! Сил нет! Ночь! Светопреставленье!», — это когда Москва задыхается в пробках. В Малом театре ощущаю себя абсолютно счастливой. Моим вторым ангелом-хранителем считаю Соломина. Вы знаете, когда я поступала, это ведь он меня рассмотрел. Он был тогда...
— …«Адъютантом его превосходительства»...
— Нет. «Адъютант» был позже. Тогда он был прелестный юноша, и по возрасту не отличался от нас, был педагогом на курсе Виктора Ивановича Коршунова. И он меня как раз перетащил на дневное отделение. Ведь поступала на вечернее, чтобы днем работать и содержать себя. Первый курс я так перебивалась. На втором курсе уже получала стипендию Хмелева, по размеру она была такой же, как зарплата. И второй раз встреча с Соломиным произошла после моего ухода от Васильева. Я об этом подробно пишу в книге. Писала заявление, а Васильев сидел напротив и подсказывал, как правильно писать. Слава Богу, рука у меня не дрожала. И только на соседней улице подумала: «Что я наделала — маленький ребенок, больная мать на руках. Никакой заначки, ни работы». Но подвернулась съемочка — и в соседней гримерной Юрий Мефодьич. Страшно удивился, что я не у дел. «А в Малый теперь, а?» — подмигнул Соломин. И через два дня я была в Малом. Он резко поменял мою жизнь. Вернулась, как блудная дочь. Я так благодарила, что теперь у меня есть дом. Это было начало 90-х. В стране голод. А Малый есть Малый. И я выкормила семью. Была согласна на массовку, эпизодики, что угодно. Мне было уже 50 лет. Я испытывала просто сумасшедшую благодарность. И вдруг актриса, которая играла «Дядюшкин сон», в силу обстоятельств не смогла поехать на гастроли. А они были очень ответственные. Назарбаев пригласил нас, еще будучи секретарем Казахстана. Меня вызывает Виктор Иваныч и торжественно говорит: «Родной! Ты должна это сделать!» «Да вы что!» — отвечаю. — 75 страниц ЛИЧНОГО текста». (А времени шесть дней. Причем театр-то уже уехал). «Родной, — было в ответ. — Или сейчас, или так и будут одни эпизодики»... И у меня был всего один прогон... Кайф, который я испытала, нечеловеческий. Было сложно первый год, потому что текст еще держал, и я бесконечно вставляла: «Господи, Боже мой!». Такого плана насыщенной работы у меня давно не было. А здесь сознательный, взрослый азарт. Так Москалева в «Дядюшкином сне» устраивала свои дела — это же второй Хлестаков! И с этого пошло: «Недоросль», «Волки и овцы». Мурзавецкая — особая статья! Ведь есть традиции исполнения Малого театра. Старуха такая, строит всех: «Бу-бум, бу-бум». А здесь она так ласково: «Боже мой! Какое счастье — я вижу тебя! Что случилось? Что ты говоришь! Все устроим!» Она всех объемлет и делает свои дела. Затем шли уже законные роли, не вводы. Потом были «Правда — хорошо», «Дети солнца». От «Детей», честно признаюсь, собиралась отказаться. Ну, нянька — десять фраз: «Чаю хотите?», «Лиза, капельки принимала?». Говорю режиссеру спектакля Адольфу Шапиро: «Столько спектаклей, ну не хочу отвлекаться». Режиссер сказал: «Без вас выпускать не буду». И я поняла его. И своими несколькими фразами я тоже прочертила свою тропинку к солнцу. Ведь нянька пытается сохранить этот дом на песке. Ведь все продано, она всеми силами хочет спасти брошенный дом. Дети солнца — что же мы сделали со своей жизнью? И мне всегда важно даже не что говорят, а как говорят. Вот идут мать с ребенком. Она на него кричит, он в ответ. Я уже заранее знаю, что будет. Мы ведь все растеряли, все человеческие чувства. Что-то произошло с нами. Часто бываю за границей, я же вижу, как они обожествляют детей. Чтобы кто-то закричал? Там даже собаки не лают. НЕ ЛА-ЮТ. Что-то мы с собой сделали.
— Людмила Петровна, я видела, как трогательно вы разбираете с молодыми коллегами их роли в спектакле, — это качество педагога или стремление той няньки из «Детей солнца» собрать, обогреть?
— Я их люблю. Мне нечего с ними делить. Просто хочу моими впечатлениями поддержать: «Молодцы, ребята!». Потому что ну кто после нас останется? Мне приятно с ними на сцене. Я такое испытываю удовольствие, когда Дима Марин, мой племянник Аполлоша Мурзавецкий в «Волках и овцах», с этими наивными голубыми глазами самозабвенно говорит: «Ма тант, я — ни капли!». Так же с девочками. Я так рада, что в их годы им дают серьезные роли в Малом. Я считаю, что в этом и есть молодость Малого театра.
— Остается ли время на жизнь вне театра?
— Своему любимому Васе Бочкареву, который был моим первым мужем, когда он стал преподавать, я изумилась: «Вася, а когда ты жить собираешься?». Потому что, когда смотрю на мои книги, которые хотела бы перечитать, не говоря уже о новых, понимаю: ну нет времени. Волею судьбы сын женился на испанке, поэтому спустя какое-то время я продала дачу, которую безумно любила, и взяла ипотеку в Барселоне. У нас милая квартирка в центре города, и в каникулы люблю там бывать. Но там я тоже не сижу. Ездим в Навару, к баскам. Хочу в Португалию. В Испании столько провинций. Она такая разная. Люблю путешествия. Такова моя жизнь вне театра. А если отменили спектакль, люблю ничего не делать. Какие-то цветы пересажу, что-то переставлю, фильм пересмотрю. Очень люблю одиночество. Никакого стресса по этому поводу не испытываю! Я так долго за него боролась! Через браки, какие-то романы! В жизни так много интересного. Я влюблена в жизнь. Она так многолика. Люблю смотреть в окно. Вот почему у вас в Саратове так мало цветов? Люблю северные города. Они сохранили какой-то древний дух. Эта природа! Стоят церквушки ХIII века! И вот она как мазанка, вросшая в землю. Не снесли! И Одесса — совсем другое. Эти непонятные башни, и на их фоне маленький Дюк Ришелье. Как можно было? Архитектор о чем думал?
— Мне было лет десять, когда ваша мачеха в «Михайле Ломоносове» меня просто потрясла. Помню, как она кричала «ненавижу!», а за этим скрывалась такая страсть! А сегодня какие оттенки любви для вас были живительными, а какие губительными?
— Сначала немного о съемках — спасибо, что вы вспомнили этот фильм. Александр Прошкин обожал, как мы работаем. Волков — молодой Ломоносов — был тихий и скромный. С ним надо было играть любовь. Мы настолько это проживали! В картине порезали много красивых сцен. Кстати, по поводу этой сцены, когда я валяюсь и кричу «ненавижу!», Прошкин высказался: «Мила, сейчас все мартовские кошки учатся, как это надо делать». (Смеется.) Мы так смачно работали. Снимали на севере. Там было очень красиво!.. А оттенки любви? Я — дитя советского государства. С матерью жили в маленькой 6-метровой комнатке, рядом злобные родственники, недовольные нищетой. Отец прошел войну, но они уже не жили с мамой. Я его не помню, вернее, смутно: в ночи мужчина положил куклу на мою кровать. Мама, естественно, хотела устроить жизнь. И я, маленькая, конечно, была посвящена в эти дела. И, став девушкой, я панически этого избегала. Мне нужно было зажечь сердце, чтобы я захотела встречаться. Сегодняшние молодые не поверят, но я впервые поцеловалась в 20 лет, и мне не понравилось. Да, я влюблялась. С отцом своего сына я рассталась, потому что это был для меня «второй ребенок». Тем более он ревновал к сыну, который очень болел. Требовал, чтобы я ушла с работы. Пришлось расстаться, иначе мы просто убили бы друг друга. Я — Водолей и терплю до последнего. А потом рву навсегда: «Боливар не выдержит двоих». И я должна была поднять ребенка. А потом работа-работа. Сын вырос, и сейчас живу с блаженной, счастливой мыслью: «Ну вот. Я наконец-то принадлежу театру». Меня не волнует одиночество. Если бы вы знали, как ярок мой роман со зрительным залом!
— Я читала, что вы называете своей родиной Полярную звезду...
— Да, это мои фантазии. Я одна в своей конфессии (смеется). Люблю разговаривать с ней. Верю, что все не просто так в этой жизни. Я не могу себе представить рай. Если бы представила, то это был бы булгаковский затененный сад с бесконечными рядами книг. Какой еще рай должен быть? Верю, что наше существование на Земле не конечное. Полярная звезда — центр, это константа, которая находится на одном месте. Мы все вокруг нее. И на другом энергетическом уровне мы продолжимся. Суть моего пребывания на этой земле — накопить больше энергии, больше объема, чтобы уйти в космос насыщенной частицей.
Елена Маркелова, «Известия» (Саратов), 28.06.2013
Гастроли Малого театра на сцене Саратовского академического театра драмы имени И.А.Слонова можно назвать одним из самых ярких событий в культурной жизни нашего города за последнее время. Бесспорно, самыми яркими были встречи саратовских зрителей с легендарной актрисой Людмилой Поляковой, примой Дома Островского. Людмила Петровна заражает своей удивительной энергией. Кажется, что в вихре обуревающих ее эмоций семерка и пятерка — «возрастные цифры» — ошибочно поменялись местами. Секрет молодости в том, что ребенок войны, актриса, которая работала с легендарными режиссерами, Людмила Полякова искренне благодарна жизни за подаренный ей роман с искусством. О детстве, кинотоварищах и Его Величестве Театре Людмила Полякова рассказала в интервью «Известиям» в Приволжье.
— Людмила Петровна, вы относитесь к поколению детей войны. Что в вашей памяти оставили те страшные годы?
— Расскажу вам интересную и символическую историю. Я родилась в 1939 году, и когда началась война, нас (маму, бабушку и меня) эвакуировали в Муром. В этом маленьком среднерусском городке в то время строили секретный (запасной) аэродром, и бабушка служила там. Мама работала в госпитале для выздоравливающих раненых. И я в три годика обитала там. «А где эта наша Милка-артистка? Позовите Милку-артистку!» — постоянно слышалось из какой-нибудь палаты. Надо сказать, память у меня была феноменальная (она и сейчас хорошая), и я шпарила раненым стихи. Мои карманы всегда топорщились от сахара и шоколада. Это был такой ШОКККОЛАД! Настоящий! Колотый! Куски!
И вот мистика. Спустя 33 года (вдумайтесь в цифру) я оказалась в этом же самом месте — Лариса Шепитько снимала в Муроме «Восхождение».
— Режиссер с мистическим мироощущением...
— Да! Я вообще не знаю истории про войну, снятой грандиознее «Восхождения». Если только «20 дней без войны» Алексея Германа. Как ни странно, фильм Шепитько показывают очень редко, а там ТАКАЯ тема! Как лично Я должен в этом выстоять. Как предает Рыбак... Как моя героиня Демчиха умоляет: «ПанОчки, пощадите! Ну ради детей пощадите!» И в последний момент берет себя в руки и погибает... Лариса Шепитько сказала мне тогда: «Что ты наделала? Мне теперь придется снимать крупный план каждого, как он уходит». А уходила Демчиха с полуулыбкой. Я позвонила маме и спросила, где мы жили в Муроме. Она ответила: в Дмитровской слободе.. И вот тут мне по-настоящему стало нехорошо. Через столько лет я вернулась сюда, в слободу детства, чтобы сказать свое слово о войне. Мы снимали над Окой, и я вспомнила рассказ матери. Зимой она носила за Оку вещи, чтобы выменять на них продукты. Возвращаясь домой, в гору, она обессилела и присела отдохнуть. Ее запорошило, и она стала засыпать. И, слава Богу, на нее наткнулись случайные прохожие! Поэтому за полуулыбкой Демчихи была моя история. Это мистика какая-то!
— После «Возвращения» вы хотели бы еще сняться в военном кино?
— Нет. В фильмах о войне я больше сознательно никогда не участвовала, потому что свое отношение исчерпывающе высказала в картине Ларисы Шепитько. Понимаете, сегодня Великая Отечественная обросла общими, трафаретными фразами. И мне не близки грандиозные фейерверки и пафос в День Победы. Считаю, что эту дату нужно отмечать очень тихо. Ведь как представить это количество жертв! 26 миллионов только официально признанных... Разве это повод для помпезных праздников?
— Людмила Петровна, Милка-артистка с детства знала, что станет актрисой?
— Нет, что вы. Я была девушкой, настолько не знающей, что ей нужно! И потом, я жила в центре Москвы: Трубная площадь, Цветной бульвар, Неглинная. Из наших мещанских домиков-клоповников (из-за уничтожения клопов по весне в районе стоял жуткий запах керосина) дорога была на рынок. Безнадега была полная. И во мне все время жило желание вырваться оттуда. Мечты были самые грандиозные. Я понимала, что в космос уже не полечу, но океанографом еще успею стать. Однажды среди прочего меня занесло в машинистки-стенографистки. Мы с коллегами ходили пить кофе в маленькое кафе напротив Щепкинского училища. Прозвище «Милка-артистка» меня не преследовало, но я знала много стихов. Когда наступали сумерки, я любила ходить по переулкам и читать. Фантазерка была, ужас! (Смеется.) И я увидела объявление, что идет набор в «Щепку», на вечернее отделение. Надела черное, прочитала Кедрина, а меня сразу и зацапали. Девушка-то я была оригинальная. Я же очень высокая, а в молодости была еще и жутко худая. Через месяц я поняла: это и есть мое место. Мечты опуститься на дно океана, уйти в геологическую партию, учить детей в глухой сибирской деревушке не сбылись. (Смеется.) И счастлива, что сложилось именно так, потому что все эти образы я примерила на сцене.
— Людмила Петровна, в вашей творческой судьбе в кино была Лариса Шепитько, в театре — Анатолий Васильев, Леонид Варпаховский, Юрий Соломин вернул вас в Малый театр. Кто из мастеров сыграл в вашей судьбе особую роль?
— Что касается театра, обязательно нужно сказать о грандиозной роли, которую сыграл в моей судьбе Леонид Варпаховский. Когда он пришел в театр Станиславского, где я тогда служила, он предложил мне единственную женскую роль в «Продавце дождя». Ему предлагали утвердить звезд, тогда в Станиславского блистали Ольга Бган, Майя Менглет. Но он был непреклонен. И когда начались прогоны, Варпаховский подошел ко мне (у него была потрясающая улыбка, из-за которой я звала его «последний джентльмен») и сказал: «Милочка, а наутро вы проснетесь знаменитой». И он не ошибся. «Продавца дождя» мы играли 13 лет, и первые 10 лет Москва буквально ломилась на спектакль. Это был переломный момент в моей актерской судьбе, и Леонид Викторович стал его автором.
— В то же время ваше имя в первую очередь ассоциируется с Анатолием Васильевым, олицетворением «поиска нового театра»...
— Встреча с Васильевым — совсем другая история. Она произошла в мои зрелые годы, мне было уже больше сорока.
Этот несчастный театр Станиславского! Каждые три года здесь меняется режиссер. Они не успокаиваются! Один и тот же сценарий: назначают главрежа, через три года эта группа назначивших, видя, что ей больше светит, начинает его свержение. И однажды они наткнулись на троицу. Во главе с Андреем Поповым в театр пришли Анатолий Васильев, Борис Морозов и Иосиф Райхельгауз. Какой это был взлет! Боря Морозов выпустил «Вассу», потом «Взрослую дочь молодого человека».
— Что в вас оставила работа над спектаклем «Васса»?
— Многие, не зная, могут подумать, что я играла заглавную роль. Вассу играла Елизавета Никищихина. У Морозова было такое видение: Васса — маленькая старушонка. Это очень интересная пьеса. Ту «Вассу Железнову», которую мы знаем, с Верой Пашенной в главной роли, Горький написал уже в 20-е годы. А Морозов поставил первую редакцию, 1911 года — время после поражения первой русской революции. В обществе был такой упадок сил! Народ ни во что не верил. Поэтому у нас была потрясающая афиша: дерево, с каждой ветки которого капает кровь, и ветка как хватающая лапа: «Мое». И выпущен спектакль был в конце 70-х. Оттепель вроде бы закончилась, началась стагнация. Хотелось свежего воздуха. Все потрясающе совпало. Москва просто стонала! Но в Станиславского опять началось изгнание. Начали с Райхельгауза, потому что он был самый непосредственный и позволял себе что угодно говорить. В этот момент его пригласил театр Венгрии. Его стали таскать парткомы и так далее. Он сказал: а почему я должен вам отчитываться, куда я собираюсь? Состряпали политическое дело, которое потом с трудом замяли.
— Пятая графа наверняка тоже фигурировала...
— Конечно. Через какое-то время отделили Борю Морозова, предложив ему театр Пушкина. Ну какой молодой парень откажется от своего театра? Попов всегда был как Бог Отец. Остался Васильев. И в это время в театр пришел Сандро Товстоногов. Надежды Васильева на свой театр не оправдались. И он ушел. Мы, группа из 12 артистов, все подали заявление об уходе. А уйти-то в никуда! Эту историю я подробно описываю в книге, которую планирую выпустить к юбилею.
— Ура! Вы все-таки решили опубликовать свои дневники!
— А вы знаете, что я пишу дневники?! Это ужас какая сложная работа! Есть тетради, в которых записи 1956 года, 61, 63, 68, 75-го, — можете себе представить? Хочу поднять эту историю. Ведь никто же не ответил на этот вопрос: почему мы все разбрелись? А она заслуживает этого.
— Сегодня вы следите за тем, что делают ученики Анатолия Васильева, к примеру, Игорь Яцко в «Школе драматического искусства»?
— К сожалению, у меня очень мало времени, и просто не получается. Я очень занята в театре, да и в кино надо успеть посниматься. Игорь очень милый. Вообще, если говорить о современных актерах... Еще Чехов говорил: «Гениев мало, но средний артист стал значительно выше». Я считаю, что сегодня много очень хороших актеров.
— Увы, даже очень хороших ругают. Про вашего кинопартнера Сергея Безрукова анекдот ходит, мол, создал видеоверсию «Жизни замечательных людей»...
— Я очарована Сережей. Он остался непосредственным мальчишкой. Безусловно, он знает себе цену. Но в работе он абсолютно открыт, от роли просто заводится! Настоящий артист! Общение с ним доставило такую радость! Он же «Реальную сказку» снял. Звонит, воодушевленно произносит: «Бабу Ягу!» Я ему: «Сереееежа!» В ответ: «Но это такааааая Баба Яга!» Как тут откажешь?
— Вот мы и подошли к современному кино. Вам есть с чем сравнивать. Вы работали с Ларисой Шепитько, в вашей творческой семье был Андрей Смирнов. Что, по-вашему, на сегодня кинематографом утрачено, а что, наоборот, приобретено?
— Спасибо, что упомянули Смирнова — это тоже этапный для меня человек. Первая картина, в которой я снималась, — фильм Андрея Смирнова. Лариса Шепитько в это время снимала «Родину электричества» по Андрею Платонову, а Смирнов делал «Батьку Ангела» Юрия Олеши. Так этот наш альманах лежал на полке четверть века. И я не знаю, почему! А сколько мытарств терпело «Восхождение»! Мне приходилось приезжать за пятьсот километров, чтобы переозвучивать какие-то фразы. «Жена партизана не могла бросаться в ноги фашистам с криками: «Паночки, пощадите!», — говорили нам. Цензура была «побочным эффектом», которого, к счастью, сейчас нет. Сейчас другая сложность — продюсеры диктуют деньгами, что снимать. Но режиссеров прекрасных много. Мне так жалко Алексея Балабанова, Михаила Калатозишвили! Ну почему они уходят в пятьдесят?! Есть имена. Вот недавно я снялась у Александра Котта (режиссер «Брестской крепости»), Володи Нахабцева, сына знаменитого оператора Владимира Нахабцева. Есть режиссеры, которые несут флаг надежды на хорошее будущее нашего кино.
— Людмила Петровна, вернемся к театру. Сегодня вы играете центральные роли в репертуаре Малого театра. Москва опять идет «на Полякову». А почему по окончании Щепкинского училища вы не сразу пришли в Малый, для которого «Щепка» и воспитывает актеров?
— Дело в том, что я была нестандартной комплекции. И мне было все ясно — на меня повесили ярлык «Пашенная». Они тогда еще были живы: Вера Пашенная, Елена Гоголева. А какие прекрасные в Малом были мужчины: Жаров, Бабочкин, Царев. Но в Доме Островского был принцип: до 40 лет тебе вряд ли дадут сыграть что-нибудь, кроме эпизода. А у нас, выпускников, была возможность выбирать. И я выбрала театр Станиславского.
— Малый называют театром консервативным, избегающим прогрессивных форм. Вам не хотелось в него привнести что-то свое?
— Дело в том, что все эти новаторства я не считаю современным прочтением. У Соломина есть потрясающая фраза: «Надо дорасти до автора». Почему вы думаете, что вы умнее Гоголя? Вы сначала поймите, что он хотел сказать. Я считаю себя современным человеком, я чувствую эту жизнь, слышу, что происходит, меня интересует происходящее. Поэтому, когда беру какой-то материал, я невольно со своей точки зрения его оцениваю. Пытаюсь понять, что сказал автор и мое отношение к этому. Без внешних проявлений: голый чиновник, подвешенный к потолку. В Малом театре есть 15 человек, это настоящие современные суперартисты. Люда Титова, Женя Глушенко, Вася Бочкарев — они говорят на одном языке, говорят глазами. И это самое главное, что сейчас происходит в Малом. Да, режиссер нужен, но очень важна ансамблевая игра. Считаю, что больше этого нигде не происходит. Принцип: два-три сериала, звезда, милости просим в театр. На него делают спектакль — это антрепризный принцип, к настоящему театру отношения не имеющий. В Малом сложился такой анекдот из жизни. Раньше премьеры выходили каждую неделю. Актеры садились в столовой обедать, спрашивали соседей: «Ты кто? Офелия? Ты в спектакле моя Дочка. Хорошо. А ты? Враг. Отсядь туда». Они раскладывали пьесу по эмоциям даже вне сцены. Установился ансамбль. И в традиционном прочтении единомышленников классика всегда будет актуальна.
— В связи с этим хочу сказать вам спасибо за «Горе от ума». Чацкий — восторженный мальчик, вернувшийся в свой дом, где был счастлив, хулиган Фамусов. Очень здорово ансамбль почувствовал то трепетное отношение, с которым режиссер Сергей Женовач подходит к классическому тексту.
— Для меня так этот спектакль очень современный. Когда моя Хлестова возмущается: «Час битый ехала с Покровки! Сил нет! Ночь! Светопреставленье!», — это когда Москва задыхается в пробках. В Малом театре ощущаю себя абсолютно счастливой. Моим вторым ангелом-хранителем считаю Соломина. Вы знаете, когда я поступала, это ведь он меня рассмотрел. Он был тогда...
— …«Адъютантом его превосходительства»...
— Нет. «Адъютант» был позже. Тогда он был прелестный юноша, и по возрасту не отличался от нас, был педагогом на курсе Виктора Ивановича Коршунова. И он меня как раз перетащил на дневное отделение. Ведь поступала на вечернее, чтобы днем работать и содержать себя. Первый курс я так перебивалась. На втором курсе уже получала стипендию Хмелева, по размеру она была такой же, как зарплата. И второй раз встреча с Соломиным произошла после моего ухода от Васильева. Я об этом подробно пишу в книге. Писала заявление, а Васильев сидел напротив и подсказывал, как правильно писать. Слава Богу, рука у меня не дрожала. И только на соседней улице подумала: «Что я наделала — маленький ребенок, больная мать на руках. Никакой заначки, ни работы». Но подвернулась съемочка — и в соседней гримерной Юрий Мефодьич. Страшно удивился, что я не у дел. «А в Малый теперь, а?» — подмигнул Соломин. И через два дня я была в Малом. Он резко поменял мою жизнь. Вернулась, как блудная дочь. Я так благодарила, что теперь у меня есть дом. Это было начало 90-х. В стране голод. А Малый есть Малый. И я выкормила семью. Была согласна на массовку, эпизодики, что угодно. Мне было уже 50 лет. Я испытывала просто сумасшедшую благодарность. И вдруг актриса, которая играла «Дядюшкин сон», в силу обстоятельств не смогла поехать на гастроли. А они были очень ответственные. Назарбаев пригласил нас, еще будучи секретарем Казахстана. Меня вызывает Виктор Иваныч и торжественно говорит: «Родной! Ты должна это сделать!» «Да вы что!» — отвечаю. — 75 страниц ЛИЧНОГО текста». (А времени шесть дней. Причем театр-то уже уехал). «Родной, — было в ответ. — Или сейчас, или так и будут одни эпизодики»... И у меня был всего один прогон... Кайф, который я испытала, нечеловеческий. Было сложно первый год, потому что текст еще держал, и я бесконечно вставляла: «Господи, Боже мой!». Такого плана насыщенной работы у меня давно не было. А здесь сознательный, взрослый азарт. Так Москалева в «Дядюшкином сне» устраивала свои дела — это же второй Хлестаков! И с этого пошло: «Недоросль», «Волки и овцы». Мурзавецкая — особая статья! Ведь есть традиции исполнения Малого театра. Старуха такая, строит всех: «Бу-бум, бу-бум». А здесь она так ласково: «Боже мой! Какое счастье — я вижу тебя! Что случилось? Что ты говоришь! Все устроим!» Она всех объемлет и делает свои дела. Затем шли уже законные роли, не вводы. Потом были «Правда — хорошо», «Дети солнца». От «Детей», честно признаюсь, собиралась отказаться. Ну, нянька — десять фраз: «Чаю хотите?», «Лиза, капельки принимала?». Говорю режиссеру спектакля Адольфу Шапиро: «Столько спектаклей, ну не хочу отвлекаться». Режиссер сказал: «Без вас выпускать не буду». И я поняла его. И своими несколькими фразами я тоже прочертила свою тропинку к солнцу. Ведь нянька пытается сохранить этот дом на песке. Ведь все продано, она всеми силами хочет спасти брошенный дом. Дети солнца — что же мы сделали со своей жизнью? И мне всегда важно даже не что говорят, а как говорят. Вот идут мать с ребенком. Она на него кричит, он в ответ. Я уже заранее знаю, что будет. Мы ведь все растеряли, все человеческие чувства. Что-то произошло с нами. Часто бываю за границей, я же вижу, как они обожествляют детей. Чтобы кто-то закричал? Там даже собаки не лают. НЕ ЛА-ЮТ. Что-то мы с собой сделали.
— Людмила Петровна, я видела, как трогательно вы разбираете с молодыми коллегами их роли в спектакле, — это качество педагога или стремление той няньки из «Детей солнца» собрать, обогреть?
— Я их люблю. Мне нечего с ними делить. Просто хочу моими впечатлениями поддержать: «Молодцы, ребята!». Потому что ну кто после нас останется? Мне приятно с ними на сцене. Я такое испытываю удовольствие, когда Дима Марин, мой племянник Аполлоша Мурзавецкий в «Волках и овцах», с этими наивными голубыми глазами самозабвенно говорит: «Ма тант, я — ни капли!». Так же с девочками. Я так рада, что в их годы им дают серьезные роли в Малом. Я считаю, что в этом и есть молодость Малого театра.
— Остается ли время на жизнь вне театра?
— Своему любимому Васе Бочкареву, который был моим первым мужем, когда он стал преподавать, я изумилась: «Вася, а когда ты жить собираешься?». Потому что, когда смотрю на мои книги, которые хотела бы перечитать, не говоря уже о новых, понимаю: ну нет времени. Волею судьбы сын женился на испанке, поэтому спустя какое-то время я продала дачу, которую безумно любила, и взяла ипотеку в Барселоне. У нас милая квартирка в центре города, и в каникулы люблю там бывать. Но там я тоже не сижу. Ездим в Навару, к баскам. Хочу в Португалию. В Испании столько провинций. Она такая разная. Люблю путешествия. Такова моя жизнь вне театра. А если отменили спектакль, люблю ничего не делать. Какие-то цветы пересажу, что-то переставлю, фильм пересмотрю. Очень люблю одиночество. Никакого стресса по этому поводу не испытываю! Я так долго за него боролась! Через браки, какие-то романы! В жизни так много интересного. Я влюблена в жизнь. Она так многолика. Люблю смотреть в окно. Вот почему у вас в Саратове так мало цветов? Люблю северные города. Они сохранили какой-то древний дух. Эта природа! Стоят церквушки ХIII века! И вот она как мазанка, вросшая в землю. Не снесли! И Одесса — совсем другое. Эти непонятные башни, и на их фоне маленький Дюк Ришелье. Как можно было? Архитектор о чем думал?
— Мне было лет десять, когда ваша мачеха в «Михайле Ломоносове» меня просто потрясла. Помню, как она кричала «ненавижу!», а за этим скрывалась такая страсть! А сегодня какие оттенки любви для вас были живительными, а какие губительными?
— Сначала немного о съемках — спасибо, что вы вспомнили этот фильм. Александр Прошкин обожал, как мы работаем. Волков — молодой Ломоносов — был тихий и скромный. С ним надо было играть любовь. Мы настолько это проживали! В картине порезали много красивых сцен. Кстати, по поводу этой сцены, когда я валяюсь и кричу «ненавижу!», Прошкин высказался: «Мила, сейчас все мартовские кошки учатся, как это надо делать». (Смеется.) Мы так смачно работали. Снимали на севере. Там было очень красиво!.. А оттенки любви? Я — дитя советского государства. С матерью жили в маленькой 6-метровой комнатке, рядом злобные родственники, недовольные нищетой. Отец прошел войну, но они уже не жили с мамой. Я его не помню, вернее, смутно: в ночи мужчина положил куклу на мою кровать. Мама, естественно, хотела устроить жизнь. И я, маленькая, конечно, была посвящена в эти дела. И, став девушкой, я панически этого избегала. Мне нужно было зажечь сердце, чтобы я захотела встречаться. Сегодняшние молодые не поверят, но я впервые поцеловалась в 20 лет, и мне не понравилось. Да, я влюблялась. С отцом своего сына я рассталась, потому что это был для меня «второй ребенок». Тем более он ревновал к сыну, который очень болел. Требовал, чтобы я ушла с работы. Пришлось расстаться, иначе мы просто убили бы друг друга. Я — Водолей и терплю до последнего. А потом рву навсегда: «Боливар не выдержит двоих». И я должна была поднять ребенка. А потом работа-работа. Сын вырос, и сейчас живу с блаженной, счастливой мыслью: «Ну вот. Я наконец-то принадлежу театру». Меня не волнует одиночество. Если бы вы знали, как ярок мой роман со зрительным залом!
— Я читала, что вы называете своей родиной Полярную звезду...
— Да, это мои фантазии. Я одна в своей конфессии (смеется). Люблю разговаривать с ней. Верю, что все не просто так в этой жизни. Я не могу себе представить рай. Если бы представила, то это был бы булгаковский затененный сад с бесконечными рядами книг. Какой еще рай должен быть? Верю, что наше существование на Земле не конечное. Полярная звезда — центр, это константа, которая находится на одном месте. Мы все вокруг нее. И на другом энергетическом уровне мы продолжимся. Суть моего пребывания на этой земле — накопить больше энергии, больше объема, чтобы уйти в космос насыщенной частицей.
Елена Маркелова, «Известия» (Саратов), 28.06.2013
17.12.2013
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НАГРАДОЙ!
Спектакль Малого театра «Дети Ванюшина» С.А.Найденова (постановка Виталия Иванова) и актерский дуэт народных артистов России Людмилы Поляковой (Арина Ивановна) и Бориса Невзорова (Ванюшин) получили Золотые дипломы XI Международного театрального форума «Золотой Витязь» (в рамках IV Славянского форума искусств). Дипломы подписаны президентом форума народным артистом России Н.П.Бурляевым.
От души поздравляем всех создателей и участников спектакля с этим знаменательным событием и желаем новых творческих успехов!
От души поздравляем всех создателей и участников спектакля с этим знаменательным событием и желаем новых творческих успехов!
31.10.2013
Подробнее
ЧУЖИЕ БЛИЗКИЕ
Спектакль по пьесе мало известного сейчас драматурга Сергея Найденова «Дети Ванюшина» вошел в афишу Малого театра в самом конце прошлого года.
Евгений ПЕТРЕНКО, «Планета красота» №9-10 2013
Евгений ПЕТРЕНКО, «Планета красота» №9-10 2013
ЧУЖИЕ БЛИЗКИЕ
Спектакль по пьесе мало известного сейчас драматурга Сергея Найденова «Дети Ванюшина» вошел в афишу Малого театра в самом конце прошлого года.
«Дети Ванюшина» - первая и самая успешная пьеса Найденова. Возможно, потому, что в ней отразились личные впечатления молодого драматурга, которому отец готовил купеческое будущее, но сам он выбрал другую стезю. Автобиографические мотивы могли повлиять и на то, что пьеса была создана достаточно быстро - писатель, его настоящая фамилия Алексеев, закончил текст на двенадцатый день. На качество написанного, впрочем, это не повлияло, и пьесу весьма благосклонно приняли Чехов и Горький, практически в то же время создавший своих «Мещан».
Сейчас «Дети Ванюшина» смотрятся продолжением линии русской драматургии, начатой еще Островским, — купеческий быт и нравы описываются в пьесе подробно и обстоятельно. Режиссер спектакля Виталий Иванов и художник Александр Глазунов выстраивают на сцене настоящий дом купца Ванюшина, тщательно воспроизводя не только обстановку, но и мельчайшие детали интерьера вроде фамильных портретов или вазочек, не говоря уже о большом столе и старинном буфете. Выглядит очень эффектно, а когда поворотный круг начинает вращаться, открываются истинные масштабы пространства и все его подробности: зритель вместе с героями перемещается из одной комнаты в другую, с первого этажа на второй, — жизнь большой семьи Ванюшиных видна как на ладони.
Виталий Иванов показывает незыблемость уклада, который был заведен еще, вероятно, дядей
Ванюшина-старшего, чей портрет как раз и висит на самом видном месте. Это с одной стороны. С другой — уже первые сцены свидетельствуют, что явленная стабильность есть фикция. Младший сын Ванюшина Алексей не ночует дома, другой — Константин — крутит сомнительный роман с племянницей с папаши (так дети называют отца), и это, естественно, далеко не все ске- леты, которые спрятаны в крепком купеческом шкафу. Несмотря на очевидные проблемы, члены семьи стараются делать вид, что ничего особенного не происходит, все как обычно, как всегда, но идиллии не получается, поскольку ее никогда и не было. Семейная история постепенно обрастает подробностями весьма неприятного свойства, каких невозможно представить, скажем, у Островского. Алексей, увлекшийся хористкой, ворует у матери деньги; Людмилу, еще до свадьбы соблазненную супругом старшей сестры, выгоняет из дома муж, и она возвращается в постылый отчий дом. На все это сначала несколько отстраненно, а потом с ужасом смотрит глава семьи Александр Егорович Ванюшин.
Центральную роль в спектакле исполняет Борис Невзоров. Мощная фигура его героя, которую зритель впервые видит освещенной огоньком свечи, прорастает из полутени, преобразуясь сначала в хваткого, делового купца, как будто бы заботящегося о благе семьи. По мере развития сюжета характер Ванюшина трансформируется, и артист играет уже глубоко несчастного в своих заблуждениях, запутавшегося человека, который думает, что поступает как надо. На самом же деле, живя в прошлом, Ванюшин Невзорова делает это прошлое настоящим и для себя, и для своей семьи. Так же живет и супруга героя Арина Ивановна — ее играет Людмила Полякова. Богомольная, она пытается соблюсти видимость приличий (в частности, не говорит мужу о том, что младший сын украл деньги), но гипертрофированная забота о ближних только усугубляет ситуацию. Наблюдая за игрой Бориса Невзорова и Людмилы Поляковой, понимаешь, какую идеальную пару когда-то составляли их герои, прожившие счастливую и сытую жизнь, но под старость понявшие, что передать свой опыт, дело, дом некому — шестерым их детям все это не нужно. Они люди нового склада, сформировавшиеся не благодаря, а вопреки родителям. Ванюшину говорит об этом Алексей (Михаил Мартьянов) в изумительной по мощности воздействия сцене в конце третьего действия, но разговор не заканчивается примирением — в кульминационный момент появляется разъяренный Константин (Олег Доброван), и конфликт разгорается с еще большей силой.
С психологической точки зрения такое нагнетание страстей необходимо для того, чтобы показать масштабы разыгрываемой драмы, но режиссер идет дальше, превращая будущую жену Константина Инну (Анастасия Дубровская) в декадентствующую особу, чуждую в доме Ванюшиных, — слишком они разные, поэтому никакое счастье в новой семье невозможно. Появление Инны и ее картавящей матери (Алефтина Евдокимова), которая смотрится настоящей карикатурой, становится окончательным приговором всем Ванюшиным.
Евгений ПЕТРЕНКО, «Планета красота» №9-10 2013
Спектакль по пьесе мало известного сейчас драматурга Сергея Найденова «Дети Ванюшина» вошел в афишу Малого театра в самом конце прошлого года.
«Дети Ванюшина» - первая и самая успешная пьеса Найденова. Возможно, потому, что в ней отразились личные впечатления молодого драматурга, которому отец готовил купеческое будущее, но сам он выбрал другую стезю. Автобиографические мотивы могли повлиять и на то, что пьеса была создана достаточно быстро - писатель, его настоящая фамилия Алексеев, закончил текст на двенадцатый день. На качество написанного, впрочем, это не повлияло, и пьесу весьма благосклонно приняли Чехов и Горький, практически в то же время создавший своих «Мещан».
Сейчас «Дети Ванюшина» смотрятся продолжением линии русской драматургии, начатой еще Островским, — купеческий быт и нравы описываются в пьесе подробно и обстоятельно. Режиссер спектакля Виталий Иванов и художник Александр Глазунов выстраивают на сцене настоящий дом купца Ванюшина, тщательно воспроизводя не только обстановку, но и мельчайшие детали интерьера вроде фамильных портретов или вазочек, не говоря уже о большом столе и старинном буфете. Выглядит очень эффектно, а когда поворотный круг начинает вращаться, открываются истинные масштабы пространства и все его подробности: зритель вместе с героями перемещается из одной комнаты в другую, с первого этажа на второй, — жизнь большой семьи Ванюшиных видна как на ладони.
Виталий Иванов показывает незыблемость уклада, который был заведен еще, вероятно, дядей
Ванюшина-старшего, чей портрет как раз и висит на самом видном месте. Это с одной стороны. С другой — уже первые сцены свидетельствуют, что явленная стабильность есть фикция. Младший сын Ванюшина Алексей не ночует дома, другой — Константин — крутит сомнительный роман с племянницей с папаши (так дети называют отца), и это, естественно, далеко не все ске- леты, которые спрятаны в крепком купеческом шкафу. Несмотря на очевидные проблемы, члены семьи стараются делать вид, что ничего особенного не происходит, все как обычно, как всегда, но идиллии не получается, поскольку ее никогда и не было. Семейная история постепенно обрастает подробностями весьма неприятного свойства, каких невозможно представить, скажем, у Островского. Алексей, увлекшийся хористкой, ворует у матери деньги; Людмилу, еще до свадьбы соблазненную супругом старшей сестры, выгоняет из дома муж, и она возвращается в постылый отчий дом. На все это сначала несколько отстраненно, а потом с ужасом смотрит глава семьи Александр Егорович Ванюшин.
Центральную роль в спектакле исполняет Борис Невзоров. Мощная фигура его героя, которую зритель впервые видит освещенной огоньком свечи, прорастает из полутени, преобразуясь сначала в хваткого, делового купца, как будто бы заботящегося о благе семьи. По мере развития сюжета характер Ванюшина трансформируется, и артист играет уже глубоко несчастного в своих заблуждениях, запутавшегося человека, который думает, что поступает как надо. На самом же деле, живя в прошлом, Ванюшин Невзорова делает это прошлое настоящим и для себя, и для своей семьи. Так же живет и супруга героя Арина Ивановна — ее играет Людмила Полякова. Богомольная, она пытается соблюсти видимость приличий (в частности, не говорит мужу о том, что младший сын украл деньги), но гипертрофированная забота о ближних только усугубляет ситуацию. Наблюдая за игрой Бориса Невзорова и Людмилы Поляковой, понимаешь, какую идеальную пару когда-то составляли их герои, прожившие счастливую и сытую жизнь, но под старость понявшие, что передать свой опыт, дело, дом некому — шестерым их детям все это не нужно. Они люди нового склада, сформировавшиеся не благодаря, а вопреки родителям. Ванюшину говорит об этом Алексей (Михаил Мартьянов) в изумительной по мощности воздействия сцене в конце третьего действия, но разговор не заканчивается примирением — в кульминационный момент появляется разъяренный Константин (Олег Доброван), и конфликт разгорается с еще большей силой.
С психологической точки зрения такое нагнетание страстей необходимо для того, чтобы показать масштабы разыгрываемой драмы, но режиссер идет дальше, превращая будущую жену Константина Инну (Анастасия Дубровская) в декадентствующую особу, чуждую в доме Ванюшиных, — слишком они разные, поэтому никакое счастье в новой семье невозможно. Появление Инны и ее картавящей матери (Алефтина Евдокимова), которая смотрится настоящей карикатурой, становится окончательным приговором всем Ванюшиным.
Евгений ПЕТРЕНКО, «Планета красота» №9-10 2013
08.10.2013
Подробнее
«НЕСЧАСТНЫЕ ВСЕ, НЕСЧАСТНЫЕ!»
«НЕСЧАСТНЫЕ ВСЕ, НЕСЧАСТНЫЕ!»
«Дети Ванюшина» в Малом театре
Майя Фолкинштейн, «Страстной бульвар, 10», выпуск №1-161/2013
«Дети Ванюшина» в Малом театре
Майя Фолкинштейн, «Страстной бульвар, 10», выпуск №1-161/2013
«НЕСЧАСТНЫЕ ВСЕ, НЕСЧАСТНЫЕ!»
«Дети Ванюшина» в Малом театре
Реплика, вынесенная в название данных заметок, принадлежит герою пьесы Сергея Найденова - купцу, члену Городской думы Александру Ванюшину. И с этим брошенным в порыве отчаяния восклицанием трудно не согласиться. Потому что действующих лиц рассказанной драматургом начала двадцатого века истории мы застаем в минуты их жизненного кризиса. Почти все они принадлежат одной большой семье. И им самой судьбой предназначено быть наиболее близкими друг другу людьми. Но дети не понимают родителей, родители - детей...
Словом, перед нами типичная ситуация конфликта поколений, созвучного любой эпохе. И наша сегодняшняя реальность с ее торжеством индивидуализма и постепенным отмиранием привычной модели семьи, конечно, не исключение.
Не удивительно, что найденовский сюжет вновь после тридцатилетнего перерыва (в последний раз «Дети Ванюшина» ставились на сцене «Дома Островского» в 1983-ем году режиссерами М. Царевым, В. Рыжковым и В. Седовым, Царев же был исполнителем центральной роли) заинтересовал Малый театр. Ведь он, как известно, всегда внимателен к вечным темам.
Для ее нынешней сценической реализации режиссер Виталий Иванов выбрал сцену филиала театра, где художник Александр Глазунов воспроизвел едва ли не во всех подробностях интерьеры дома Ванюшиных, расположив на поворотном круге многочисленные комнаты этого богатого жилища, которые по ходу действия поочередно оказываются на первом плане.
Подобный, реалистический антураж «диктует» манеру актерского существования в настоящем спектакле. Манеру вдумчивую, неторопливую, отличающуюся разнообразием психологических нюансов, по-хорошему традиционную для старейших российских подмостков. Удалось режиссеру собрать и крепкий ансамбль, в котором у каждого исполнителя есть право на свою заметную «партию». А лидируют здесь Борис Невзоров и Людмила Полякова, играющие Александра Егоровича Ванюшина и его жену Арину Ивановну.
В интерпретации этих артистов брак супругов Ванюшиных - союз равных личностей. Хотя в самые тяжелые для семейства дни основной удар принимает на себя героиня Поляковой. Женщина огромной души и открытого сердца, черпающая энергию в любви к своим домочадцам и молитве за их спокойствие, Арина Ивановна-Полякова - надежная опора, прежде всего, для Ванюшина-Невзорова, с виду крепкого, неуязвимого, но на поверку чрезвычайно тонкого и ранимого человека, подверженного сомнениям, мучимого стыдом и ответственностью за неблаговидные поступки своих отпрысков.
Метаморфозы характера Ванюшина артист передает безо всякого надрыва и пафоса, но столь проникновенно, с таким сердечным наполнением, что переживаниями его персонажа невозможно не проникнуться. И нельзя не радоваться мгновениям, когда Ванюшин-Невзоров и его младший сын Алексей (Михаил Мартьянов) после долгих споров находят общий язык.
Этот спектакль вообще воспринимается очень, что называется, «по-живому», на протяжении двух с лишним часов постоянно вызывая какие-то личные ассоциации. С некоторых пор в театре нас пытаются удивить техническими новшествами, но театральное искусство - искусство эмоциональное. Поэтому возникающий на «Детях Ванюшина» контакт между сценой и залом особенно ценен.
Отрадно и то, что в угоду моде режиссер специально не осовременивает классическую пьесу, а остается верен законам Малого театра, которые предполагают уважение к авторскому тексту. Впрочем, одну вольность Виталий Иванов себе позволяет. Правда, вольность эта логически объяснима. Так, у Найденова финальную точку ставит некий Старик в лохмотьях. Вместе с татарином он вносит тело Ванюшина и сообщает, что тот «застрелился в саду». В спектакле же Малого театра нет и малейшего намека на какой-либо натурализм. И явление Жандарма (Евгений Арановский) с шубой Ванюшина, которая, кажется, так и будет одиноко висеть на вешалке и больше никогда не согреет своего владельца, думается, действует на Ванюшиных и их гостей - вдову Кукарникову (Алефтина Евдокимова) и ее дочь Инну (Анастасия Дубровская), а также на публику не менее сильно, чем констатируемый этим Жандармом факт самоубийства Ванюшина.
Дальше - все «по Найденову». Повисает «страшная пауза». Еще немного - «и трагедия душ собравшихся воплями и стонами вырвется наружу». Нам, зрителям, остается им только посочувствовать, а потом сделать из увиденного правильные выводы и, покинув пределы театра, постараться в повседневной жизни беречь тех, кто находится рядом. Даже несмотря на неизбежные возрастные разногласия.
Майя Фолкинштейн, «Страстной бульвар, 10», выпуск №1-161/2013
«Дети Ванюшина» в Малом театре
Реплика, вынесенная в название данных заметок, принадлежит герою пьесы Сергея Найденова - купцу, члену Городской думы Александру Ванюшину. И с этим брошенным в порыве отчаяния восклицанием трудно не согласиться. Потому что действующих лиц рассказанной драматургом начала двадцатого века истории мы застаем в минуты их жизненного кризиса. Почти все они принадлежат одной большой семье. И им самой судьбой предназначено быть наиболее близкими друг другу людьми. Но дети не понимают родителей, родители - детей...
Словом, перед нами типичная ситуация конфликта поколений, созвучного любой эпохе. И наша сегодняшняя реальность с ее торжеством индивидуализма и постепенным отмиранием привычной модели семьи, конечно, не исключение.
Не удивительно, что найденовский сюжет вновь после тридцатилетнего перерыва (в последний раз «Дети Ванюшина» ставились на сцене «Дома Островского» в 1983-ем году режиссерами М. Царевым, В. Рыжковым и В. Седовым, Царев же был исполнителем центральной роли) заинтересовал Малый театр. Ведь он, как известно, всегда внимателен к вечным темам.
Для ее нынешней сценической реализации режиссер Виталий Иванов выбрал сцену филиала театра, где художник Александр Глазунов воспроизвел едва ли не во всех подробностях интерьеры дома Ванюшиных, расположив на поворотном круге многочисленные комнаты этого богатого жилища, которые по ходу действия поочередно оказываются на первом плане.
Подобный, реалистический антураж «диктует» манеру актерского существования в настоящем спектакле. Манеру вдумчивую, неторопливую, отличающуюся разнообразием психологических нюансов, по-хорошему традиционную для старейших российских подмостков. Удалось режиссеру собрать и крепкий ансамбль, в котором у каждого исполнителя есть право на свою заметную «партию». А лидируют здесь Борис Невзоров и Людмила Полякова, играющие Александра Егоровича Ванюшина и его жену Арину Ивановну.
В интерпретации этих артистов брак супругов Ванюшиных - союз равных личностей. Хотя в самые тяжелые для семейства дни основной удар принимает на себя героиня Поляковой. Женщина огромной души и открытого сердца, черпающая энергию в любви к своим домочадцам и молитве за их спокойствие, Арина Ивановна-Полякова - надежная опора, прежде всего, для Ванюшина-Невзорова, с виду крепкого, неуязвимого, но на поверку чрезвычайно тонкого и ранимого человека, подверженного сомнениям, мучимого стыдом и ответственностью за неблаговидные поступки своих отпрысков.
Метаморфозы характера Ванюшина артист передает безо всякого надрыва и пафоса, но столь проникновенно, с таким сердечным наполнением, что переживаниями его персонажа невозможно не проникнуться. И нельзя не радоваться мгновениям, когда Ванюшин-Невзоров и его младший сын Алексей (Михаил Мартьянов) после долгих споров находят общий язык.
Этот спектакль вообще воспринимается очень, что называется, «по-живому», на протяжении двух с лишним часов постоянно вызывая какие-то личные ассоциации. С некоторых пор в театре нас пытаются удивить техническими новшествами, но театральное искусство - искусство эмоциональное. Поэтому возникающий на «Детях Ванюшина» контакт между сценой и залом особенно ценен.
Отрадно и то, что в угоду моде режиссер специально не осовременивает классическую пьесу, а остается верен законам Малого театра, которые предполагают уважение к авторскому тексту. Впрочем, одну вольность Виталий Иванов себе позволяет. Правда, вольность эта логически объяснима. Так, у Найденова финальную точку ставит некий Старик в лохмотьях. Вместе с татарином он вносит тело Ванюшина и сообщает, что тот «застрелился в саду». В спектакле же Малого театра нет и малейшего намека на какой-либо натурализм. И явление Жандарма (Евгений Арановский) с шубой Ванюшина, которая, кажется, так и будет одиноко висеть на вешалке и больше никогда не согреет своего владельца, думается, действует на Ванюшиных и их гостей - вдову Кукарникову (Алефтина Евдокимова) и ее дочь Инну (Анастасия Дубровская), а также на публику не менее сильно, чем констатируемый этим Жандармом факт самоубийства Ванюшина.
Дальше - все «по Найденову». Повисает «страшная пауза». Еще немного - «и трагедия душ собравшихся воплями и стонами вырвется наружу». Нам, зрителям, остается им только посочувствовать, а потом сделать из увиденного правильные выводы и, покинув пределы театра, постараться в повседневной жизни беречь тех, кто находится рядом. Даже несмотря на неизбежные возрастные разногласия.
Майя Фолкинштейн, «Страстной бульвар, 10», выпуск №1-161/2013
06.06.2013
Подробнее
ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ В СУРГУТЕ
С 12 по 19 июня 2013 года на сцене Сургутской филармонии пройдут гастроли Государственного академического Малого театра.
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
23.04.2013
Подробнее
ОСТРОВСКИЙ ИЗ ДОМА ОСТРОВСКОГО
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
ОСТРОВСКИЙ ИЗ ДОМА ОСТРОВСКОГО
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Первоначально эта пьеса Александра Николаевича Островского имела более романтичное название – «Наливные яблоки», и именно оно стояло на афише Малого театра в 1876 году, когда ее впервые поставили на этой прославленной сцене. С перерывами театр возвращался к комедии, равно как и к другим сочинениям Островского, которые всегда составляли основу репертуара. Новое прочтение «Правды…» поя¬вилось в афише Малого 27 декабря 2002 года, и сделал его режиссер Сергей Женовач, который к тому времени уже поставил в Доме Островского «Горе от ума» Грибоедова.
«Правда – хорошо, а счастье лучше», если брать не весь период истории Тверского театра драмы, а вести отсчет с середины 1970-х годов, кажется, никогда не шла на наших подмостках. Едва ли не единственный раз историю, разворачивающуюся в декорациях яблоневого сада, рассказали тверской публике артисты Ульяновского драматического театра на состоявшемся несколько лет назад фестивале «Тверское золотое кольцо». Тем более интересно было посмотреть, каким образом эта история решена там, где литературное произведение впервые стало произведением сценического искусства.
Никакого яблоневого сада здесь нет и в помине – на сцене не увидишь ни самих деревьев, ни даже яблоневой веточки. Зато плодов – сколько угодно, они рассыпаны буквально повсюду, они обнаруживаются даже в развешанном во дворе белоснежном белье (или это не белье, а навес от солнца?). Герои чистят их ножом и бросают, надкусывают и бросают, опять чистят и опять бросают. В глубине сцены яблоки свалены в большую кучу, ими наполнены корзины, они зреют в таком изобилии, что, кажется, и не нужны уже никому, кроме садовника Меркулыча. Площадка, на которой рассыпаны фрукты, огорожена массивным забором, отделяющим пространство, принадлежащее семье купцов Барабошевых, от внешней жизни, замыкающее его на самом себе. Но это только на первый взгляд: в глухом заборе помимо больших ворот, есть калитка, ведущая в другой мир, – она периодически открывается, показывая зрителю ту правду, которую пытаются отыскать герои спектакля. У властной купчихи Мавры Тарасовны правда одна – она хочет выдать внучку за генерала, у ее беспутного сына Амоса Панфилыча – иная, и суть ее можно свести к трактирам и вину, у няньки Филицаты и вовсе третья, потому как она себе на уме, у Платона – другая. Правда же, которая почти не явлена зрителю, конечно, не сводится к песням под гитару и любовным разговорам, доносящимся с улицы, но она говорит о том, что в отличие от купеческого дома всюду жизнь. Но это отличие существовать будет до поры до времени.
Как практически всегда у Островского, в сюжете комедии определяющую роль играет любовная интрига, вокруг которой закручиваются события. Причем социальное неравенство влюбленных – Поликсены и Платона – обостряет «конфликт интересов», в пламень которого дров добавляет и сам Платон, могущий изрядно пострадать за свои правдоискательские замашки, в частности попасть в долговую яму. Герой Глеба Подгородинского – резонер, обличающий ложь, считающий себя «патриотом», а не «мерзавцем собственной жизни», как и положено, склад характера имеет нервический и вспыльчивый, он угловат и даже несколько неуклюж, что позволяет остальным персонажам смеяться над ним. Впрочем, он с достоинством осаживает обидчиков, а свои речи произносит так пламенно и с таким искренним убеждением, что его реплики, брошенные вроде бы в никуда, застывают в воздухе звенящим аккордом, не услышать который просто невозможно. И именно за это свойство героя, покушающегося на основы купеческого быта, замешенного на обмане, он и должен быть непременно наказан. Но все происходит, разумеется, иначе, потому как дело, конечно, в правде, но и не только в ней.
В свое время Вяземский в одном своем стихотворении писал:
«Нас случай свел; но не слепцом меня
К тебе он влек непобедимой силой».
Таких «случаев» у Островского два. Влюбленных сводит, вопервых, нянька Филицата, которую играет Людмила Полякова, создающая этот образ большими пастозными мазками, придающая сюжету известный авантюрный шарм и привносящая в безрадостную вроде бы историю о самодурстве изрядную долю здравого смысла. Филицата не только знает все и про всех, она воплощает истинное представление о жизни, в которой правда, само собой, важна, но счастье все равно стоит на первом месте. Не случайно и имя у нее «говорящее» – Филицата переводится как счастье. Она в отличие от многоумного Платона понимает, что образование не делает нас счастливыми, поэтому, руководствуясь иными знаниями, мудро поступает так, как должно. Сначала, что называется, на свой страх и риск, а потом, как выясняется, на общее благо.
Вот Мавра Тарасовна захотела для важности поставить у ворот унтер-офицера. Героиня Людмилы Поляковой приводит в дом Силу Грознова, с которым купчиха крутила роман в далекой юности, и воспоминания о нем еще не остыли. Грознов – второй «случай». Василий Бочкарев, играющий бывшего военного, появляется как немощный старик, но посмотришь, а он совсем не старик – он парень бравый, он молодцевато закручивает несуществующий ус, он гордо выпячивает грудь, полностью оправдывая свое имя. Своего Грознова артист лепит, пользуясь мельчайшими нюансами, основные из которых – жест и богатая палитра интонаций, которые в данном случае приобретают характерологический смысл. Ключевая сцена спектакля – это встреча унтер-офицера и Мавры Тарасовны в изумительном исполнении Евгении Глушенко. Ее героиня из деспотичной купчихи преображается в нежную, заботливую и любящую даму. Гнев она меняет на милость, ставит на место падкого на удовольствия сына и милостиво разрешает молодым соединиться – их счастье теперь обеспечено. И это преображение составляет особый интерес, равно как и вообще наблюдение над работой занятых в спектакле артистов.
Режиссерское присутствие в постановке неявно. Сергей Женовач, доверяя такой мощной актерской команде, делает вместе с ней общее дело – показывает зрителю Островского, придумавшего таких героев, что играть их одно удовольствие. Не прибегая к пафосу, а его в спектакле нет вовсе, артисты подают своих персонажей с хитрецой, исполнители ироничны, что открывает им иные возможности для раскрытия образов, тем более что и текст Островского этой иронии весьма способствует – едва ли не каждую фразу сразу же хочется записать и запомнить. А когда в финале спектакля Сила Ерофеич Грознов говорит: «Честь имею поздравить Платона Иваныча и Поликсену Амосовну! Тысячу лет жизни и казны несметное число!» – он имеет в виду не деньги, а детишек, намекая на это движением руки. И вместе с ним хочется крикнуть: «Ура!», хотя даже крик этот актеры Малого театра превратили в трепетный выдох.
Евгений Петренко
«Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Первоначально эта пьеса Александра Николаевича Островского имела более романтичное название – «Наливные яблоки», и именно оно стояло на афише Малого театра в 1876 году, когда ее впервые поставили на этой прославленной сцене. С перерывами театр возвращался к комедии, равно как и к другим сочинениям Островского, которые всегда составляли основу репертуара. Новое прочтение «Правды…» поя¬вилось в афише Малого 27 декабря 2002 года, и сделал его режиссер Сергей Женовач, который к тому времени уже поставил в Доме Островского «Горе от ума» Грибоедова.
«Правда – хорошо, а счастье лучше», если брать не весь период истории Тверского театра драмы, а вести отсчет с середины 1970-х годов, кажется, никогда не шла на наших подмостках. Едва ли не единственный раз историю, разворачивающуюся в декорациях яблоневого сада, рассказали тверской публике артисты Ульяновского драматического театра на состоявшемся несколько лет назад фестивале «Тверское золотое кольцо». Тем более интересно было посмотреть, каким образом эта история решена там, где литературное произведение впервые стало произведением сценического искусства.
Никакого яблоневого сада здесь нет и в помине – на сцене не увидишь ни самих деревьев, ни даже яблоневой веточки. Зато плодов – сколько угодно, они рассыпаны буквально повсюду, они обнаруживаются даже в развешанном во дворе белоснежном белье (или это не белье, а навес от солнца?). Герои чистят их ножом и бросают, надкусывают и бросают, опять чистят и опять бросают. В глубине сцены яблоки свалены в большую кучу, ими наполнены корзины, они зреют в таком изобилии, что, кажется, и не нужны уже никому, кроме садовника Меркулыча. Площадка, на которой рассыпаны фрукты, огорожена массивным забором, отделяющим пространство, принадлежащее семье купцов Барабошевых, от внешней жизни, замыкающее его на самом себе. Но это только на первый взгляд: в глухом заборе помимо больших ворот, есть калитка, ведущая в другой мир, – она периодически открывается, показывая зрителю ту правду, которую пытаются отыскать герои спектакля. У властной купчихи Мавры Тарасовны правда одна – она хочет выдать внучку за генерала, у ее беспутного сына Амоса Панфилыча – иная, и суть ее можно свести к трактирам и вину, у няньки Филицаты и вовсе третья, потому как она себе на уме, у Платона – другая. Правда же, которая почти не явлена зрителю, конечно, не сводится к песням под гитару и любовным разговорам, доносящимся с улицы, но она говорит о том, что в отличие от купеческого дома всюду жизнь. Но это отличие существовать будет до поры до времени.
Как практически всегда у Островского, в сюжете комедии определяющую роль играет любовная интрига, вокруг которой закручиваются события. Причем социальное неравенство влюбленных – Поликсены и Платона – обостряет «конфликт интересов», в пламень которого дров добавляет и сам Платон, могущий изрядно пострадать за свои правдоискательские замашки, в частности попасть в долговую яму. Герой Глеба Подгородинского – резонер, обличающий ложь, считающий себя «патриотом», а не «мерзавцем собственной жизни», как и положено, склад характера имеет нервический и вспыльчивый, он угловат и даже несколько неуклюж, что позволяет остальным персонажам смеяться над ним. Впрочем, он с достоинством осаживает обидчиков, а свои речи произносит так пламенно и с таким искренним убеждением, что его реплики, брошенные вроде бы в никуда, застывают в воздухе звенящим аккордом, не услышать который просто невозможно. И именно за это свойство героя, покушающегося на основы купеческого быта, замешенного на обмане, он и должен быть непременно наказан. Но все происходит, разумеется, иначе, потому как дело, конечно, в правде, но и не только в ней.
В свое время Вяземский в одном своем стихотворении писал:
«Нас случай свел; но не слепцом меня
К тебе он влек непобедимой силой».
Таких «случаев» у Островского два. Влюбленных сводит, вопервых, нянька Филицата, которую играет Людмила Полякова, создающая этот образ большими пастозными мазками, придающая сюжету известный авантюрный шарм и привносящая в безрадостную вроде бы историю о самодурстве изрядную долю здравого смысла. Филицата не только знает все и про всех, она воплощает истинное представление о жизни, в которой правда, само собой, важна, но счастье все равно стоит на первом месте. Не случайно и имя у нее «говорящее» – Филицата переводится как счастье. Она в отличие от многоумного Платона понимает, что образование не делает нас счастливыми, поэтому, руководствуясь иными знаниями, мудро поступает так, как должно. Сначала, что называется, на свой страх и риск, а потом, как выясняется, на общее благо.
Вот Мавра Тарасовна захотела для важности поставить у ворот унтер-офицера. Героиня Людмилы Поляковой приводит в дом Силу Грознова, с которым купчиха крутила роман в далекой юности, и воспоминания о нем еще не остыли. Грознов – второй «случай». Василий Бочкарев, играющий бывшего военного, появляется как немощный старик, но посмотришь, а он совсем не старик – он парень бравый, он молодцевато закручивает несуществующий ус, он гордо выпячивает грудь, полностью оправдывая свое имя. Своего Грознова артист лепит, пользуясь мельчайшими нюансами, основные из которых – жест и богатая палитра интонаций, которые в данном случае приобретают характерологический смысл. Ключевая сцена спектакля – это встреча унтер-офицера и Мавры Тарасовны в изумительном исполнении Евгении Глушенко. Ее героиня из деспотичной купчихи преображается в нежную, заботливую и любящую даму. Гнев она меняет на милость, ставит на место падкого на удовольствия сына и милостиво разрешает молодым соединиться – их счастье теперь обеспечено. И это преображение составляет особый интерес, равно как и вообще наблюдение над работой занятых в спектакле артистов.
Режиссерское присутствие в постановке неявно. Сергей Женовач, доверяя такой мощной актерской команде, делает вместе с ней общее дело – показывает зрителю Островского, придумавшего таких героев, что играть их одно удовольствие. Не прибегая к пафосу, а его в спектакле нет вовсе, артисты подают своих персонажей с хитрецой, исполнители ироничны, что открывает им иные возможности для раскрытия образов, тем более что и текст Островского этой иронии весьма способствует – едва ли не каждую фразу сразу же хочется записать и запомнить. А когда в финале спектакля Сила Ерофеич Грознов говорит: «Честь имею поздравить Платона Иваныча и Поликсену Амосовну! Тысячу лет жизни и казны несметное число!» – он имеет в виду не деньги, а детишек, намекая на это движением руки. И вместе с ним хочется крикнуть: «Ура!», хотя даже крик этот актеры Малого театра превратили в трепетный выдох.
Евгений Петренко
«Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
10.04.2013
Подробнее
ДРАМА СЕМЬИ, ПЕРЕЖИВШАЯ ВЕК
ДРАМА СЕМЬИ, ПЕРЕЖИВШАЯ ВЕК
На сцене Малого — «Дети Ванюшина»
Вот наглядный пример того, как написанная больше столетия назад пьеса может быть сугубо актуальной сегодня. Режиссёр Малого театра, заслуженный деятель искусств России Виталий Иванов выбрал для своей очередной постановки «Детей Ванюшина».
ПЕРВАЯ и самая известная работа драматурга Сергея Найдёнова, признанного потом Чеховым и Горьким, была создана в 1901 году на автобиографическом материале и под заметным влиянием А.Н. Островского. Но, судя по всему, талант молодого автора оказался столь самобытен, а жизнь купеческой семьи на рубеже веков он знал изнутри так прочувствованно, что следование традиции великого предшественника стало отнюдь не эпигонским. В результате родилась драма, которая не только имела большой успех в своё время, но и широко вошла затем в репертуар советских театров, была экранизирована, а теперь, как убеждает нас Виталий Николаевич Иванов, обретает ещё большее значение.
В самом деле, если советский зритель смотрел на такие произведения всё же как на нечто историческое, то сегодня ушедшие, казалось, навсегда реалии во многом повторились вновь. И когда в спектакле Красавин, доверенный богатой московской фирмы (артист Дмитрий Марин), в приступе пьяной откровенности кричит: «Я человек коммерческий, в полном смысле мошенник… И горжусь этим! Нынче жить иначе нельзя», — мы понимаем, что «нынче» прямо относится и к нашему времени.
Главную тему этого пронзительного современного прочтения старой пьесы я определил бы как столкновение коммерческого и человеческого. Несовместимы они, власть денег и жизнь души по естественным законам справедливости. Вот о чём более всего заставляет думать драма купца, члена городской управы Александра Егоровича Ванюшина и его семьи.
Тот же Красавин, зять Ванюшина, за которого из соображений меркантильности отдал он дочь в Москву и у которого, по его собственному признанию, «каждый палец коммерческий, каждый ноготь о выгоде думает», заявление делает чёткое: «На любой бирже справьтесь: на бесчестие высокий тариф стоит, а у нас в Москве в особенности». Новость ли это для Ванюшина? Нет, конечно. Уж кто-кто, а он, жизнь в коммерции проживший, надо полагать, цену диктуемого здесь бесчестия хорошо знает. Только вот драма его, обернувшаяся трагедией, состоит именно в том, что резко накренились вдруг у него внутри эти привычные устои, казавшиеся, наверное, незыблемыми.
А накренило их крушение семьи, которое неожиданно открылось ему. Как же так? Для них, для детей, старался, «грош к грошу кровью приклеивал» — и все они в итоге несчастные, «и всем врагом стал». Выходит, недостижимы счастье и мир, если, желая их, руководствоваться в жизни жестокими законами денег и выгоды? Человеческое, что оставалось в нём под тяжким спудом коммерческого (а он по природе-то добрый, душевный!), не просто поднялось — на разрыв души пошло, приведя в конце концов к единственному выходу: уйти из этой жизни.
Мощно и трепетно создаёт его образ народный артист России Борис Невзоров. Такой крупный, сильный, уверенный на вид, казалось бы, должный быть неодолимым, Ванюшин на наших глазах проживает путь до почти детской беспомощности и растерянности. Для меня одна из самых потрясающих сцен спектакля — разговор его с младшим сыном Алексеем (артист Михаил Мартьянов), когда многоопытный глава семейства, всех наставлявший и поучавший, в отчаянии вопрошает юнца: «Что мне делать-то? Подсоби… Будь хоть ты человеком». А под конец — до слёз! — отцовский поцелуй. Первый в жизни…
Работу Б. Невзорова хочется назвать совершенством. И достойна рядом с ним народная артистка России Людмила Полякова в роли Арины Ивановны, жены Ванюшина. Всем существом преданная мужу, детям, семье, при той наивной и отзывчивой искренности, которая дана ей от рождения, она по-своему остро, истово болезненно переносит всё больше усугубляющуюся неустроенность в доме.
Эти неустроенность и разобщённость, душевный разлад великолепно переданы режиссёрски. Охватывает ощущение жуткой пустоты, когда перед смятенным Алёшей поворачивается на сценическом круге сумрачный и совершенно безмолвный дом, где по сути уже нет никакой жизни. И, конечно, восхищает блистательно задуманная и исполненная сцена общего обеда. Процесс еды как священнодействие в сакральной тишине, еды, только и соединяющей этих абсолютно чужих людей, когда «за пазухой ножи у всех», — неужто в этом смысл жизни?
Как-то очень тонко использована Виталием Ивановым и музыка из произведений Г. Свиридова и Э. Артемьева. Звучащая вторым или даже третьим планом, она, тем не менее, заметно влияет на атмосферу спектакля, создаёт его проникновенный эмоциональный фон.
Но главное, в полном соответствии с традициями Малого театра, — актёры, работа с ними. Кроме названных, отмечу Олега Добрована, жёстко рисующего старшего ванюшинского сына Константина, и народную артистку России Ольгу Пашкову в роли Клавдии, несколько шаржирующих, однако достоверных и ярких народную артистку России Алефтину Евдокимову (генеральша Кукарникова), Анастасию Дубровскую (Инна), заслуженного артиста России Глеба Подгородинского (чиновник Щёткин).
Сожалею, что многие зрители, беря в руки довольно толстый ежемесячный выпуск московской «Театральной афиши», нередко запутываются в её пестроте и мнимом богатстве. Ошибаются в выборе. А вот рядом со мной на «Детях Ванюшина» сидела женщина, которая, как оказалось, смотрит этот спектакль… уже восьмой раз! Хотя успел он пройти после премьеры всего раз десять — двенадцать. Замечу: всегда при переполненном зале. Значит, чутьё и вкус далеко не всех обманывают…
Виктор Кожемяко
«Правда», 9 апреля 2013 года
На сцене Малого — «Дети Ванюшина»
Вот наглядный пример того, как написанная больше столетия назад пьеса может быть сугубо актуальной сегодня. Режиссёр Малого театра, заслуженный деятель искусств России Виталий Иванов выбрал для своей очередной постановки «Детей Ванюшина».
ПЕРВАЯ и самая известная работа драматурга Сергея Найдёнова, признанного потом Чеховым и Горьким, была создана в 1901 году на автобиографическом материале и под заметным влиянием А.Н. Островского. Но, судя по всему, талант молодого автора оказался столь самобытен, а жизнь купеческой семьи на рубеже веков он знал изнутри так прочувствованно, что следование традиции великого предшественника стало отнюдь не эпигонским. В результате родилась драма, которая не только имела большой успех в своё время, но и широко вошла затем в репертуар советских театров, была экранизирована, а теперь, как убеждает нас Виталий Николаевич Иванов, обретает ещё большее значение.
В самом деле, если советский зритель смотрел на такие произведения всё же как на нечто историческое, то сегодня ушедшие, казалось, навсегда реалии во многом повторились вновь. И когда в спектакле Красавин, доверенный богатой московской фирмы (артист Дмитрий Марин), в приступе пьяной откровенности кричит: «Я человек коммерческий, в полном смысле мошенник… И горжусь этим! Нынче жить иначе нельзя», — мы понимаем, что «нынче» прямо относится и к нашему времени.
Главную тему этого пронзительного современного прочтения старой пьесы я определил бы как столкновение коммерческого и человеческого. Несовместимы они, власть денег и жизнь души по естественным законам справедливости. Вот о чём более всего заставляет думать драма купца, члена городской управы Александра Егоровича Ванюшина и его семьи.
Тот же Красавин, зять Ванюшина, за которого из соображений меркантильности отдал он дочь в Москву и у которого, по его собственному признанию, «каждый палец коммерческий, каждый ноготь о выгоде думает», заявление делает чёткое: «На любой бирже справьтесь: на бесчестие высокий тариф стоит, а у нас в Москве в особенности». Новость ли это для Ванюшина? Нет, конечно. Уж кто-кто, а он, жизнь в коммерции проживший, надо полагать, цену диктуемого здесь бесчестия хорошо знает. Только вот драма его, обернувшаяся трагедией, состоит именно в том, что резко накренились вдруг у него внутри эти привычные устои, казавшиеся, наверное, незыблемыми.
А накренило их крушение семьи, которое неожиданно открылось ему. Как же так? Для них, для детей, старался, «грош к грошу кровью приклеивал» — и все они в итоге несчастные, «и всем врагом стал». Выходит, недостижимы счастье и мир, если, желая их, руководствоваться в жизни жестокими законами денег и выгоды? Человеческое, что оставалось в нём под тяжким спудом коммерческого (а он по природе-то добрый, душевный!), не просто поднялось — на разрыв души пошло, приведя в конце концов к единственному выходу: уйти из этой жизни.
Мощно и трепетно создаёт его образ народный артист России Борис Невзоров. Такой крупный, сильный, уверенный на вид, казалось бы, должный быть неодолимым, Ванюшин на наших глазах проживает путь до почти детской беспомощности и растерянности. Для меня одна из самых потрясающих сцен спектакля — разговор его с младшим сыном Алексеем (артист Михаил Мартьянов), когда многоопытный глава семейства, всех наставлявший и поучавший, в отчаянии вопрошает юнца: «Что мне делать-то? Подсоби… Будь хоть ты человеком». А под конец — до слёз! — отцовский поцелуй. Первый в жизни…
Работу Б. Невзорова хочется назвать совершенством. И достойна рядом с ним народная артистка России Людмила Полякова в роли Арины Ивановны, жены Ванюшина. Всем существом преданная мужу, детям, семье, при той наивной и отзывчивой искренности, которая дана ей от рождения, она по-своему остро, истово болезненно переносит всё больше усугубляющуюся неустроенность в доме.
Эти неустроенность и разобщённость, душевный разлад великолепно переданы режиссёрски. Охватывает ощущение жуткой пустоты, когда перед смятенным Алёшей поворачивается на сценическом круге сумрачный и совершенно безмолвный дом, где по сути уже нет никакой жизни. И, конечно, восхищает блистательно задуманная и исполненная сцена общего обеда. Процесс еды как священнодействие в сакральной тишине, еды, только и соединяющей этих абсолютно чужих людей, когда «за пазухой ножи у всех», — неужто в этом смысл жизни?
Как-то очень тонко использована Виталием Ивановым и музыка из произведений Г. Свиридова и Э. Артемьева. Звучащая вторым или даже третьим планом, она, тем не менее, заметно влияет на атмосферу спектакля, создаёт его проникновенный эмоциональный фон.
Но главное, в полном соответствии с традициями Малого театра, — актёры, работа с ними. Кроме названных, отмечу Олега Добрована, жёстко рисующего старшего ванюшинского сына Константина, и народную артистку России Ольгу Пашкову в роли Клавдии, несколько шаржирующих, однако достоверных и ярких народную артистку России Алефтину Евдокимову (генеральша Кукарникова), Анастасию Дубровскую (Инна), заслуженного артиста России Глеба Подгородинского (чиновник Щёткин).
Сожалею, что многие зрители, беря в руки довольно толстый ежемесячный выпуск московской «Театральной афиши», нередко запутываются в её пестроте и мнимом богатстве. Ошибаются в выборе. А вот рядом со мной на «Детях Ванюшина» сидела женщина, которая, как оказалось, смотрит этот спектакль… уже восьмой раз! Хотя успел он пройти после премьеры всего раз десять — двенадцать. Замечу: всегда при переполненном зале. Значит, чутьё и вкус далеко не всех обманывают…
Виктор Кожемяко
«Правда», 9 апреля 2013 года
05.04.2013
Подробнее
СЕМЬЯ РАСПАДАЕТСЯ, НО КАК ХУДОЖЕСТВЕННО!
В Малом театре (помещение филиала на Б. Ордынке в Москве) идут премьерные спектакли по знаменитой пьесе С. Найдёнова «Дети Ванюшина» (1901). Зритель находит здесь всё, чего ждёт обычно от Малого театра: добротность постановки, тщательность сценографии, солидные актёрские работы. И то сказать, в главных ролях – настоящие звёзды: Борис Невзоров и Людмила Полякова.
№ 13 (355) от 4 апреля 2013, «Аргументы Недели», Татьяна Москвина
№ 13 (355) от 4 апреля 2013, «Аргументы Недели», Татьяна Москвина
СЕМЬЯ РАСПАДАЕТСЯ, НО КАК ХУДОЖЕСТВЕННО!
В Малом театре (помещение филиала на Б. Ордынке в Москве) идут премьерные спектакли по знаменитой пьесе С. Найдёнова «Дети Ванюшина» (1901). Зритель находит здесь всё, чего ждёт обычно от Малого театра: добротность постановки, тщательность сценографии, солидные актёрские работы. И то сказать, в главных ролях – настоящие звёзды: Борис Невзоров и Людмила Полякова.
Несколько десятилетий я читаю ругань насчёт «бытового психологического театра» как устаревшей рутины и всё прошу подсказать, где указанное непотребство находится. Ведь быта в современном театре почти что и не сыскать. Сама с трудом нашла несколько местечек, ещё не прихлопнутых «модернизацией». Но даже в Малом театре настоящий, густой быт, чтоб с переменой декораций, с бутафорией, с объёмом характеров да с огоньком игры – помаленьку выводится. Однако процесс не фатален – и «Дети Ванюшина» тому счастливое подтверждение.
Большой дом купца Александра Ванюшина. Дом сооружён художником А. Глазуновым в разрезе, на поворотном круге, так что всё разглядишь не спеша и в деталях: и залу, и столовую, и гостиную. Когда за обедом большая несчастливая семья собирается вместе, стол накрыт тщательно и подробно, а хлопотливая мать на мгновение замирает от блаженства: наконец утихли свары, можно хоть немного насладиться покоем и уютом.
Всё-таки это не сборище случайных людей, их свела вместе сердечная забота старших Ванюшиных. Отец и мать, классически прекрасные: седовласый мощный Александр Егорович (Б. Невзоров) и под стать ему исполинская, кипящая от энергии Арина Ивановна (Л. Полякова). У них шестеро деток, и с каждым всё, как говорится, не слава богу. Так и живёт семья – скандалами и ссорами, то сын семейные деньги украдёт, то блудная дочка с шумом вернётся в отчий дом лицемерно заламывать руки. А родителям – слёзы и горе.
Постепенно вырастают контуры этой нешуточной драмы – и она не сводится к череде досадных происшествий. Это глубокая драма патриархальной семьи, где родители стремятся отвечать за всё, а дети не хотят отвечать ни за что. Родители хотят «укрыть сердцем» всю жизнь семьи, сделать её ясной, спокойной, благолепной, но этот тотальный контроль невозможен. Ванюшин Невзорова – явный «самодельный человек», выбился из низов и сам построил свой дом. Он, может быть, недалёкий, ограниченный, но славный человек, он всем сердцем любит своих детей – и он обречён надорваться, замучиться в своей напрасной любви. Для домашних он идол и тиран, он нависает над ними в непрестанных требованиях – и они ненавидят его животной, инстинктивной ненавистью, не понимают, не слышат… Последняя сцена с Ванюшиным, когда он, больной, полубезумный, прячет деньги под коврик, чтоб их отдали выгнанной из дома племяннице, исключительно трогательна, да так и должно быть. Что сердцем сыграно – то и трогает за сердце…
Слажен крепкий ансамбль, и актёры разных поколений понимают друг друга, играют без фальши, в общем тоне, так что в жизнь этой семьи зрителю легко войти и поверить в неё. Это заслуга режиссёра-постановщика Виталия Иванова, настоящего профессионала, служащего Малому театру сорок лет. Сейчас, когда в моде только самодеятельные режиссёры, вроде как неудобно хвалить постановщика за профессионализм. Или за вкус и чувство меры… Но, поверьте, сладить спектакль, где действуют пятнадцать персонажей, и у каждого своя жизнь и судьба, свой характер, своя личная драма, – это подлинный труд.
«Дети Ванюшина» так густо населены людьми и событиями, что можно смотреть спектакль несколько раз, наслаждаясь отделкой образов (некоторые зрители так и поступают, «Дети Ванюшина» идут на сплошных аншлагах и актёры на поклонах утопают в цветах). Невзоров и Полякова прекрасны, но как не сказать доброго слова, к примеру, о Д. Марине – он играет небольшую роль мужа блудной дочери Людмилы, Степана Красавина. Такой лихой этюд об усатом бесстыжем коммерсанте, забулдыге и прохвосте, очень узнаваемом, очень современном. Или жеманная генеральша Кукарникова и её «модерновая» дочь (А. Евдокимова, А. Дубровская) – гламурные чудища, которые являются в конце спектакля окончательно разрушить дом Ванюшиных. Таких блёсток в постановке В. Иванова удивительно много, но пиршество актёрской игры тут не самоцель.
Всё пронизывает «сердечная мысль» о том, как трудно и драматично в России строительство семьи. Как её разносят в клочья эгоизм и отсутствие меры во всём. Как нелегко скрепить сердцем то, что ты не понимаешь умом. И что добить отца, который всех кормил и обо всех печалился – дело, в общем, нетрудное, а может, лучше было бы поберечь его?
Никакой внешней модернизации – воссоздана обстановка начала ХХ века. Но ритмы спектакля живы, легки и современны, зритель ни минуты не скучает, откликаясь на события в семье Ванюшина. Ведь семья – наша общая тревога, отцы и дети не переводятся пока что на русской земле, и запрос на эту тему по-прежнему высок. Вот художественных ответов на этот запрос маловато, семейную тему оседлали бездарные сериалы. Так что Малый театр вовремя «подал голос».
№ 13 (355) от 4 апреля 2013, «Аргументы Недели», Татьяна Москвина
В Малом театре (помещение филиала на Б. Ордынке в Москве) идут премьерные спектакли по знаменитой пьесе С. Найдёнова «Дети Ванюшина» (1901). Зритель находит здесь всё, чего ждёт обычно от Малого театра: добротность постановки, тщательность сценографии, солидные актёрские работы. И то сказать, в главных ролях – настоящие звёзды: Борис Невзоров и Людмила Полякова.
Несколько десятилетий я читаю ругань насчёт «бытового психологического театра» как устаревшей рутины и всё прошу подсказать, где указанное непотребство находится. Ведь быта в современном театре почти что и не сыскать. Сама с трудом нашла несколько местечек, ещё не прихлопнутых «модернизацией». Но даже в Малом театре настоящий, густой быт, чтоб с переменой декораций, с бутафорией, с объёмом характеров да с огоньком игры – помаленьку выводится. Однако процесс не фатален – и «Дети Ванюшина» тому счастливое подтверждение.
Большой дом купца Александра Ванюшина. Дом сооружён художником А. Глазуновым в разрезе, на поворотном круге, так что всё разглядишь не спеша и в деталях: и залу, и столовую, и гостиную. Когда за обедом большая несчастливая семья собирается вместе, стол накрыт тщательно и подробно, а хлопотливая мать на мгновение замирает от блаженства: наконец утихли свары, можно хоть немного насладиться покоем и уютом.
Всё-таки это не сборище случайных людей, их свела вместе сердечная забота старших Ванюшиных. Отец и мать, классически прекрасные: седовласый мощный Александр Егорович (Б. Невзоров) и под стать ему исполинская, кипящая от энергии Арина Ивановна (Л. Полякова). У них шестеро деток, и с каждым всё, как говорится, не слава богу. Так и живёт семья – скандалами и ссорами, то сын семейные деньги украдёт, то блудная дочка с шумом вернётся в отчий дом лицемерно заламывать руки. А родителям – слёзы и горе.
Постепенно вырастают контуры этой нешуточной драмы – и она не сводится к череде досадных происшествий. Это глубокая драма патриархальной семьи, где родители стремятся отвечать за всё, а дети не хотят отвечать ни за что. Родители хотят «укрыть сердцем» всю жизнь семьи, сделать её ясной, спокойной, благолепной, но этот тотальный контроль невозможен. Ванюшин Невзорова – явный «самодельный человек», выбился из низов и сам построил свой дом. Он, может быть, недалёкий, ограниченный, но славный человек, он всем сердцем любит своих детей – и он обречён надорваться, замучиться в своей напрасной любви. Для домашних он идол и тиран, он нависает над ними в непрестанных требованиях – и они ненавидят его животной, инстинктивной ненавистью, не понимают, не слышат… Последняя сцена с Ванюшиным, когда он, больной, полубезумный, прячет деньги под коврик, чтоб их отдали выгнанной из дома племяннице, исключительно трогательна, да так и должно быть. Что сердцем сыграно – то и трогает за сердце…
Слажен крепкий ансамбль, и актёры разных поколений понимают друг друга, играют без фальши, в общем тоне, так что в жизнь этой семьи зрителю легко войти и поверить в неё. Это заслуга режиссёра-постановщика Виталия Иванова, настоящего профессионала, служащего Малому театру сорок лет. Сейчас, когда в моде только самодеятельные режиссёры, вроде как неудобно хвалить постановщика за профессионализм. Или за вкус и чувство меры… Но, поверьте, сладить спектакль, где действуют пятнадцать персонажей, и у каждого своя жизнь и судьба, свой характер, своя личная драма, – это подлинный труд.
«Дети Ванюшина» так густо населены людьми и событиями, что можно смотреть спектакль несколько раз, наслаждаясь отделкой образов (некоторые зрители так и поступают, «Дети Ванюшина» идут на сплошных аншлагах и актёры на поклонах утопают в цветах). Невзоров и Полякова прекрасны, но как не сказать доброго слова, к примеру, о Д. Марине – он играет небольшую роль мужа блудной дочери Людмилы, Степана Красавина. Такой лихой этюд об усатом бесстыжем коммерсанте, забулдыге и прохвосте, очень узнаваемом, очень современном. Или жеманная генеральша Кукарникова и её «модерновая» дочь (А. Евдокимова, А. Дубровская) – гламурные чудища, которые являются в конце спектакля окончательно разрушить дом Ванюшиных. Таких блёсток в постановке В. Иванова удивительно много, но пиршество актёрской игры тут не самоцель.
Всё пронизывает «сердечная мысль» о том, как трудно и драматично в России строительство семьи. Как её разносят в клочья эгоизм и отсутствие меры во всём. Как нелегко скрепить сердцем то, что ты не понимаешь умом. И что добить отца, который всех кормил и обо всех печалился – дело, в общем, нетрудное, а может, лучше было бы поберечь его?
Никакой внешней модернизации – воссоздана обстановка начала ХХ века. Но ритмы спектакля живы, легки и современны, зритель ни минуты не скучает, откликаясь на события в семье Ванюшина. Ведь семья – наша общая тревога, отцы и дети не переводятся пока что на русской земле, и запрос на эту тему по-прежнему высок. Вот художественных ответов на этот запрос маловато, семейную тему оседлали бездарные сериалы. Так что Малый театр вовремя «подал голос».
№ 13 (355) от 4 апреля 2013, «Аргументы Недели», Татьяна Москвина
17.12.2012
Подробнее
СКАНДАЛЬНЫЕ ДЕТИ ВАНЮШИНА ДЕЛЯТ ДЕНЬГИ И СРАЖАЮТСЯ ЗА ПРАВДУ
В спектакле Малого театра «старшее поколение предпринимателей уступает младшему»
Алла Шевелева, «Известия», 16 декабря 2012 года
Алла Шевелева, «Известия», 16 декабря 2012 года
СКАНДАЛЬНЫЕ ДЕТИ ВАНЮШИНА ДЕЛЯТ ДЕНЬГИ И СРАЖАЮТСЯ ЗА ПРАВДУ
В спектакле Малого театра «старшее поколение предпринимателей уступает младшему»
Академический Малый театр — не то место, куда стекаются любители нового слова в искусстве. Удивлять зрителя здесь принято хорошей дикцией, поставленными голосами, роскошными декорациями и проверенными пьесами. Новая постановка театра — как раз тот самый случай.
Строго следуя ремарке автора, режиссер Виталий Иванов вместе с художником Александром Глазуновым в спектакле «Дети Ванюшина» по пьесе Найденова подробно воссоздают убранство богатого купеческого дома, в котором нашлось место сеням с витражами, резному буфету, роялю и обтянутой шелком мебели.
Эффектное пространство обыгрывается по старинке: вертящийся поворотный круг помогает героям преодолеть пространство дома, задник с золотыми куполами в ударные моменты действия заливается солнечными лучами.
Прямолинейность режиссерских ходов порой вызывает ухмылку, но искупается превосходной актерской игрой.
Центром постановки бесспорно является Ванюшин — Борис Невзоров. Влившийся в труппу в 2005 году актер наконец дождался своего звездного часа. Играя Ванюшина, Невзоров проживает на сцене историю диктатора, потерявшего власть не только над детьми, но и над собственной жизнью. Не уступает ему по мощи и страстности Людмила Полякова, играющая старуху Ванюшину.
Благодаря Иванову на сцене по-новому заявляют о себе Олег Доброван (Константин) и Ольга Пашкова (Клавдия) — сильные актеры из среднего поколения труппы. Не остается в тени и молодежь: блестяще справился со сложной ролью Алексея Михаил Мартьянов, запоминающиеся работы получились у Ольги Плешковой (Елена) и Анастасии Дубровской (Инна).
Многонаселенная пьеса Найденова по сюжету сильно напоминает горьковских «Мещан»; оба произведения написаны в 1901 году — на рубеже эпох, когда жестокий ХХ век вступал в свои права.
Драма большой купеческой семьи, в центре которой отец, перестающий находить общий язык со своими детьми, в Малом играется как трагедия. В найденной трактовке вторичная и чуть устаревшая пьеса звучит не хуже современной «новой драмы». Богатый предприниматель всю жизнь потратил на создание своего дела, а передать его некому — никто из шестерых детей не оправдывает его надежд.
Гимназист Алексей беспробудно пьет и спускает деньги на хористок, старший сын Константин состоит в связи с кузиной, любимая дочь Людмила, соблазненная мужем старшей сестры, через неделю после свадьбы возвращается домой, изгнанная супругом. При всей симпатии, которую вызывают в спектакле старшие Ванюшины, вопрос о том, откуда у них появились такие дети, в постановке Иванова не возникает.
Режиссер ставит спектакль о раскаянии. Борис Невзоров делает Ванюшина не жертвой, а страстным, жестоким и властным человеком, который под конец жизни осознает свою неправоту. Его супруга Арина Ивановна при материнской нежности и истовой религиозности с таким рыком изгоняет из дома соблазненную племянницу, что кажется, крутой нрав дети унаследовали и от нее тоже. Отпрыски Ванюшиных бесконечно скандалят с друг другом, делят деньги, но у каждого в этом загубленном поколении есть своя правда.
И драматург, и режиссер на примере семьи размышляют об ускользающем времени, о жестоком и глубоко несчастном молодом поколении, которое грубо заявляет о себе, не становясь при этом счастливее своих отцов.
Алла Шевелева
«Известия», 16 декабря 2012 года
В спектакле Малого театра «старшее поколение предпринимателей уступает младшему»
Академический Малый театр — не то место, куда стекаются любители нового слова в искусстве. Удивлять зрителя здесь принято хорошей дикцией, поставленными голосами, роскошными декорациями и проверенными пьесами. Новая постановка театра — как раз тот самый случай.
Строго следуя ремарке автора, режиссер Виталий Иванов вместе с художником Александром Глазуновым в спектакле «Дети Ванюшина» по пьесе Найденова подробно воссоздают убранство богатого купеческого дома, в котором нашлось место сеням с витражами, резному буфету, роялю и обтянутой шелком мебели.
Эффектное пространство обыгрывается по старинке: вертящийся поворотный круг помогает героям преодолеть пространство дома, задник с золотыми куполами в ударные моменты действия заливается солнечными лучами.
Прямолинейность режиссерских ходов порой вызывает ухмылку, но искупается превосходной актерской игрой.
Центром постановки бесспорно является Ванюшин — Борис Невзоров. Влившийся в труппу в 2005 году актер наконец дождался своего звездного часа. Играя Ванюшина, Невзоров проживает на сцене историю диктатора, потерявшего власть не только над детьми, но и над собственной жизнью. Не уступает ему по мощи и страстности Людмила Полякова, играющая старуху Ванюшину.
Благодаря Иванову на сцене по-новому заявляют о себе Олег Доброван (Константин) и Ольга Пашкова (Клавдия) — сильные актеры из среднего поколения труппы. Не остается в тени и молодежь: блестяще справился со сложной ролью Алексея Михаил Мартьянов, запоминающиеся работы получились у Ольги Плешковой (Елена) и Анастасии Дубровской (Инна).
Многонаселенная пьеса Найденова по сюжету сильно напоминает горьковских «Мещан»; оба произведения написаны в 1901 году — на рубеже эпох, когда жестокий ХХ век вступал в свои права.
Драма большой купеческой семьи, в центре которой отец, перестающий находить общий язык со своими детьми, в Малом играется как трагедия. В найденной трактовке вторичная и чуть устаревшая пьеса звучит не хуже современной «новой драмы». Богатый предприниматель всю жизнь потратил на создание своего дела, а передать его некому — никто из шестерых детей не оправдывает его надежд.
Гимназист Алексей беспробудно пьет и спускает деньги на хористок, старший сын Константин состоит в связи с кузиной, любимая дочь Людмила, соблазненная мужем старшей сестры, через неделю после свадьбы возвращается домой, изгнанная супругом. При всей симпатии, которую вызывают в спектакле старшие Ванюшины, вопрос о том, откуда у них появились такие дети, в постановке Иванова не возникает.
Режиссер ставит спектакль о раскаянии. Борис Невзоров делает Ванюшина не жертвой, а страстным, жестоким и властным человеком, который под конец жизни осознает свою неправоту. Его супруга Арина Ивановна при материнской нежности и истовой религиозности с таким рыком изгоняет из дома соблазненную племянницу, что кажется, крутой нрав дети унаследовали и от нее тоже. Отпрыски Ванюшиных бесконечно скандалят с друг другом, делят деньги, но у каждого в этом загубленном поколении есть своя правда.
И драматург, и режиссер на примере семьи размышляют об ускользающем времени, о жестоком и глубоко несчастном молодом поколении, которое грубо заявляет о себе, не становясь при этом счастливее своих отцов.
Алла Шевелева
«Известия», 16 декабря 2012 года
11.12.2012
Подробнее
В МАЛОМ ТЕАТРЕ СЫГРАЛИ «ДЕТЕЙ ВАНЮШИНА»
Вера Копылова, «Аргументы и факты», 10 декабря 2012 года
В МАЛОМ ТЕАТРЕ СЫГРАЛИ «ДЕТЕЙ ВАНЮШИНА»
«Театр уж полон. Ложи блещут...» Ради одного этого торжественного ощущения, пришедшего к нам из прошлой эпохи и мало где сохранившегося, стоит посетить Малый театр. Он, как последний из могикан, остается классическим до основания, классическим по сути, по духу. Но вот можно ли эту классику смотреть сегодня или Малый театр следует считать музеем и преданьем старины глубокой? Корреспондент «AиФ.ru» посетил последнюю премьеру в филиале Малого на Ордынке и нашел ответ на этот вопрос.
Итак, «Дети Ванюшина» по пьесе драматурга конца XIX-начала XX века Сергея Найденова. Постановка штатного режиссера Малого Виталия Иванова. В главных ролях звезды, которых зал встречает аплодисментами. Несмотря на то, что Борис Невзоров и Людмила Полякова немало снимаются в кино, публика приветствует их именно как звезд сцены, а не экрана. Публика — чувствуется — своя, собралась посмотреть на любимых и знакомых по другим ролям артистов.
Для тех, кто не считает себя специалистом по творчеству Найденова, — это нечто среднее между Островским и Чеховым. Большая семья зажиточных купцов: во главе грозный отец, тихая, жалостливая, богобоязненная мать и куча взрослых, разновозрастных детей. Характерные декорации старого купеческого дома, слуги...
Ванюшин 40 лет работал без отдыха (у него своя лавка), чтобы прокормить, воспитать и содержать в порядке свою огромную семью. Главное — чтобы было перед соседями не стыдно, чтобы все было прилично, по понятиям, как у людей... «Шито да крыто», как язвительно говорит старший сын. Ванюшин в погоне за нравственностью не замечает, что творится у него под боком с его шестью детьми. Старший сын спит с дальней родственницей. Младшего выгнали из гимназии, он ворует деньги у матери, чтобы ухаживать за хористкой и проводить с ней ночи. Дочь, якобы выданная замуж за богатого, возвращается домой: муж ее выгнал, поскольку у нее был роман с мужем собственной сестры! Две младшие девочки-гимназистки только и мечтают, что о любви, подслушивают, воруют и сплетничают. Кстати, девочки эти, неестественно сыгранные вполне зрелыми актрисами, — единственная серьезная неудача в спектакле.
Что произошло? Что случилось с нашими детьми, которых мы воспитывали в любви, вере, отдавая им все, что только имели? До такого разврата, как в доме Ванюшина, не доходили ни персонажи пьес Чехова, ни Островского...
Тема «что скажет княгиня Марья Алексевна» сейчас несовременна. Никого не волнует, прилично или неприлично выглядит происходящее с нами. И все же смотреть потрясающе интересно. Включается память о прошлых временах и устоях. В Ванюшине (Борис Невзоров) и его жене (Людмила Полякова) видишь своих бабушек и дедов, отцов и матерей. Речь, традиции, манеры («Бабушки Лукерьи сегодня память...», «Поменьше бы ты расстраивался — болезни от этого бывают!») напоминают давно ушедшую жизнь.
Время меняет акценты: если век назад зрители Ванюшина жалели, а детей его осуждали, то теперь отец семейства выглядит жестоким ретроградом, негибким тираном, подавляющим свободу воли.
Актеры в ударе. По чему-то живому проехался спектакль, перебросил мостик между нами и ними, между прошлым и будущим. А ведь ни обнаженки, ни гомосексуальной темы, ни политики — того, без чего якобы немыслим актуальный театр XXI века. Так... Нравы нашего городка.
Вера Копылова
«Аргументы и факты», 10 декабря 2012 года
«Театр уж полон. Ложи блещут...» Ради одного этого торжественного ощущения, пришедшего к нам из прошлой эпохи и мало где сохранившегося, стоит посетить Малый театр. Он, как последний из могикан, остается классическим до основания, классическим по сути, по духу. Но вот можно ли эту классику смотреть сегодня или Малый театр следует считать музеем и преданьем старины глубокой? Корреспондент «AиФ.ru» посетил последнюю премьеру в филиале Малого на Ордынке и нашел ответ на этот вопрос.
Итак, «Дети Ванюшина» по пьесе драматурга конца XIX-начала XX века Сергея Найденова. Постановка штатного режиссера Малого Виталия Иванова. В главных ролях звезды, которых зал встречает аплодисментами. Несмотря на то, что Борис Невзоров и Людмила Полякова немало снимаются в кино, публика приветствует их именно как звезд сцены, а не экрана. Публика — чувствуется — своя, собралась посмотреть на любимых и знакомых по другим ролям артистов.
Для тех, кто не считает себя специалистом по творчеству Найденова, — это нечто среднее между Островским и Чеховым. Большая семья зажиточных купцов: во главе грозный отец, тихая, жалостливая, богобоязненная мать и куча взрослых, разновозрастных детей. Характерные декорации старого купеческого дома, слуги...
Ванюшин 40 лет работал без отдыха (у него своя лавка), чтобы прокормить, воспитать и содержать в порядке свою огромную семью. Главное — чтобы было перед соседями не стыдно, чтобы все было прилично, по понятиям, как у людей... «Шито да крыто», как язвительно говорит старший сын. Ванюшин в погоне за нравственностью не замечает, что творится у него под боком с его шестью детьми. Старший сын спит с дальней родственницей. Младшего выгнали из гимназии, он ворует деньги у матери, чтобы ухаживать за хористкой и проводить с ней ночи. Дочь, якобы выданная замуж за богатого, возвращается домой: муж ее выгнал, поскольку у нее был роман с мужем собственной сестры! Две младшие девочки-гимназистки только и мечтают, что о любви, подслушивают, воруют и сплетничают. Кстати, девочки эти, неестественно сыгранные вполне зрелыми актрисами, — единственная серьезная неудача в спектакле.
Что произошло? Что случилось с нашими детьми, которых мы воспитывали в любви, вере, отдавая им все, что только имели? До такого разврата, как в доме Ванюшина, не доходили ни персонажи пьес Чехова, ни Островского...
Тема «что скажет княгиня Марья Алексевна» сейчас несовременна. Никого не волнует, прилично или неприлично выглядит происходящее с нами. И все же смотреть потрясающе интересно. Включается память о прошлых временах и устоях. В Ванюшине (Борис Невзоров) и его жене (Людмила Полякова) видишь своих бабушек и дедов, отцов и матерей. Речь, традиции, манеры («Бабушки Лукерьи сегодня память...», «Поменьше бы ты расстраивался — болезни от этого бывают!») напоминают давно ушедшую жизнь.
Время меняет акценты: если век назад зрители Ванюшина жалели, а детей его осуждали, то теперь отец семейства выглядит жестоким ретроградом, негибким тираном, подавляющим свободу воли.
Актеры в ударе. По чему-то живому проехался спектакль, перебросил мостик между нами и ними, между прошлым и будущим. А ведь ни обнаженки, ни гомосексуальной темы, ни политики — того, без чего якобы немыслим актуальный театр XXI века. Так... Нравы нашего городка.
Вера Копылова
«Аргументы и факты», 10 декабря 2012 года
08.10.2012
Подробнее
АКТРИСА ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА — О РЕЖИССЕРСКОЙ ВЕРНОСТИ И РАБОТЕ С БЕЗРУКОВЫМ
Елена Францева, «Известия в Украине», 5 октября 2012,
АКТРИСА ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА — О РЕЖИССЕРСКОЙ ВЕРНОСТИ И РАБОТЕ С БЕЗРУКОВЫМ
Ведущая актриса Малого театра телезрителям знакома по целому ряду фильмов и сериалов: «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Хозяйка детского дома», «Бумер», «Каникулы строгого режима», «Пилот международных авиалиний». Театральной публике ближе ее работы на сцене в спектаклях «Продавец дождя», «Серсо», «Дядюшкин сон», «Волки и овцы», «Ревизор». Благодаря гастролям Малого театра в Киеве украинский зритель увидел артистку в «Горе от ума» Грибоедова.
Перед началом спектакля Людмила Полякова рассказала «Известиям в Украине» о том, за что благодарна режиссеру Варпаховскому, как столкнулась с киевской мистикой и почему не любит поучать молодежь.
Язык до Киева довел
Вы любите приезжать в Киев?
Конечно. С этим городом я связана еще со студенческих лет. Здесь прошли мои первые серьезные гастроли. Мы тогда учились на втором курсе Щепкинского и были прикреплены к спорткомплексу «Динамо». Буквально вчера проезжали мимо, и я вспоминала, как нас кормили в их столовке. Мы были настоящими студентами — полуголодными, а тут — борщ с пампушками. Даже не представляете, каким нам все это казалось вкусным! Еще помню цветущую сирень. Не знаю, как сейчас, а тогда здесь был ботанический сад, в котором росло более 400 сортов сирени. До сих пор закрываю глаза и вижу эту красоту. Это было первое, совершенно сказочное впечатление, сразу вспоминался Врубель, Петр Кончаловский. Во второй раз я приехала к вам уже будучи артисткой Театра им. Станиславского. Мы пошли на Андреевский спуск в Музей Булгакова. Меня поразил сам принцип организации экспозиции — как будто все припорошено пылью, покрыто патиной. Все будто не в реальности, а в воспоминаниях. Помню, вышла во дворик, а из какого-то подвала вылезает такой жирный, немыслимых размеров котяра.
Бегемот?
Ну да. Он так лениво-лениво на меня посмотрел, уселся и стал следить за мной глазами. Наверняка, он просто жил там неподалеку и музейные работники щедро его подкармливали. Но мне с моим бешеным воображением казалось, что вот она — настоящая мистика. Кстати, в Киеве я снялась в, можно сказать, первом своем фильме. Был у вас режиссер Коля Ильинский, тогда совсем еще молодой человек. Фильм назывался «Секретарь парткома».
Партийный заказ?
В том-то и дело, что нет. Это была судьба простой девушки, такой «халды», оставшейся без мужа с двумя детьми. Ее-то и избрали секретарем парткома. Чисто по-человечески эта героиня мне стала близка и дорога. Помню, в советские годы этот фильм обязательно показывали к Восьмому марта. Народ очень его любил, потому что там не было ни лозунгов, ни пропаганды. Действительно получилась очень человеческая история. Фильм был двухсерийным, поэтому я тогда довольно долго пробыла в Киеве. Потом начались гастроли то с одним театром, в котором я работала, то с другим. Так что я время от времени оббегаю любимые места. И хотя отмечаю, что Киев за последние годы очень похорошел, стал европейским городом, мной в этот приезд овладевает какая-то необъяснимая печаль и грусть.
Ностальгия?
Нет. Это трудно объяснить словами, особенно вам — человеку, выросшему после того, как разделили наши страны. Наверняка молодежь то, что все разбежались, не воспринимает как трагедию. Для них это все органично, естественно. Но мы-то привыкли, что страна у нас общая, что мы одно целое, и вдруг в поезде «Москва—Киев» нам посреди ночи начинают устраивать проверки и допросы. Только недавно систему упростили, а раньше из-за этой унизительной процедуры я даже отказывалась от съемок в Киеве. Или вот сегодня гуляли по Киеву, спустились в метро: названия станций пишут на английском, а на русском — нет. Меня это задело до глубины души. Ну что мы плохого сделали? Мы же ничего не отнимаем, ни на что не претендуем. Не хочу вдаваться в ваши сложности, политические нюансы, ни за что не ратую, но элементарное уважение должно быть. В Швейцарии, Канаде, Бельгии официально существуют по два-три языка, и никто не жалуется, что их ущемляют. А в Киеве иногда спрашиваешь человека о чем-то, а он тебе: «Не розумію». Это все равно, что вы любили человека, но в силу каких-то обстоятельств с ним разошлись. Это же не значит, что теперь вы должны друг другу лицо царапать. Я человек широких взглядов, все могу понять, но на этот раз такое подчеркнутое неуважение почему-то очень обидело.
Бедная Лизи
Знаю, что с Киевом вас связывает еще и имя Леонида Варпаховского, режиссера, возглавлявшего Театр им. Леси Украинки, но впоследствии уехавшего в Москву.
Я называла его «последним джентльменом театра». Он был очень элегантен, носил такие интересные котелочки или кепочку, похожую на жокейскую. Его жена Дуся всегда следила за тем, чтобы у Леонида Викторовича был накрахмаленный воротничок и галстук-бабочка. Он был удивительно чутким, нежным, работать с ним было счастьем. Он ни разу не повысил голос, никогда не давил, не заставлял делать именно так, как он хочет.
Как же он добивался своего от актеров?
Спрашивал: «Милочка, — а я тогда еще Милочкой была, а не Людмилой Петровной, — а как вы сами хотите?» Мы как раз репетировали «Продавца дождя» — спектакль, который потом сняли на пленку. Я бунтовала: «Леонид Викторович, ну как вы не понимаете! Моя Лизи вернулась из города, где ее оскорбили и унизили. Ну, не может она вот так вот просто сесть и раскачиваясь в кресле-качалке спокойно об этом рассказывать!» «Хорошо, Милочка, — спокойно отвечал Варпаховский. — сделайте так, как вам кажется правильнее». И давай я, как пантера, метаться по сцене: туда-сюда, туда-сюда. Он на все это смотрел абсолютно спокойно, снисходительно. Наконец, выбиваюсь из сил, падаю в кресло и начинаю как бы в шутку, совершенно безэмоционально, устало проговаривать тот же текст, как бы ерничая над самой собой и над всей этой ситуацией. Леонид Викторович улыбнулся и спросил: «Ну что?» Только тогда я все поняла.
Как-то вы говорили, что именно «Продавца дождя» считаете этапным для себя спектаклем. Почему?
До этого меня занимали в основном в комедиях. А Леонид Викторович был первым, кто доверил мне драматическую роль. Тем более это была единственная женская роль в спектакле, да еще и в переводной американской пьесе. Представляете, как меня в этот момент ненавидели примы. Ведь Театр Станиславского в то время был уникальным по составу. Там были сплошные кинозвезды: Майя Менглет, Нина Веселовская, Оля Бган, Лиза Никищихина. Все мечтали об этой роли и просто недоумевали, почему этот лакомый кусочек достался именно мне.
А действительно почему?
Потому что Варпаховский был очень верным человеком. Как-то он ставил «Маскарад» в Малом. А мы, студенты Щепкинского училища, играли в массовке гостей на балу. Естественно, специально для нас костюмы не шили — подбирали из того, что есть. А я была девушкой очень нестандартной — с большими размерами. Подходящего платья для меня так и не нашли, из-за этого в спектакль я не попала. И очень переживала по этому поводу. Об этом узнал Леонид Викторович, подошел ко мне и сказал: «Милочка, мы с вами обязательно в этой жизни встретимся». И вот когда спустя годы его пригласили на постановку в Театр Станиславского, он первым делом попросил привести артистку Полякову. Дирекция даже не восприняла это всерьез: «Да перестаньте. Вон у нас и Веселовская, и Менглет...» Но Леонид Викторович был непреклонен.
Он в вас не ошибся?
Перед премьерой он отвел меня в сторонку и вкрадчиво сказал: «Милочка, а ведь утром вы проснетесь знаменитой. Все будут говорить: «А вы видели Полякову в «Продавце дождя»?» Но самое удивительное случилось еще позже: через год он задумал ставить «Волки и овцы» и предложил мне — длинной и тощей — играть дородную барыню Мурзавецкую, которая держала в кулаке весь уезд. Теперь уже я недоумевала, почему его выбор пал именно на Полякову. Он аргументировал это так: «Милочка, в «Продавце дождя» вы были белым лебедем — Одеттой, а здесь будете черным — Одиллией». Мы выпустили спектакль, но играла я в нем недолго. И только спустя лет двадцать после его смерти, оказавшись в Малом театре, я снова получила эту роль. Наконец-то все случилось так, как он хотел. Это очень важно — в нужный момент встретиться с человеком, который задает тебе планку, ниже которой ты уже не опустишься. Это гамбургский счет в профессии. Такими людьми для меня стали также родившаяся в Украине режиссер Лариса Шепитько (я снималась у нее в «Восхождении») и ее муж Элем Климов. Это тоже мои ангелы-хранители.
Сказка строгого режима
Многие артисты вашего поколения, вашей школы говорят, что сниматься в сериалах — шаг назад в профессии. Вы разделяете эту точку зрения?
Нет. Потому что лично я всегда отвечаю за свою работу. В бесконечных сериалах по 150—200 серий я, конечно, не снимаюсь, но в моей фильмографии есть то, что называют телевизионными фильмами. Обычно в них 10—12 серий и сюжет все-таки прослеживается. В таких проектах я полностью выкладываюсь. Ведь на экране мое лицо, не могу же я позволить себе работать спустя рукава. Так что мне за свою работу не стыдно, будь то полнометражный фильм или сериал. Ведь в том же «Пилоте международных авиалиний» очень интересные роли и партнеры отличные. А «Жена генерала», а «Самозванцы» — какое счастье для меня было работать на площадке с Михаилом Александровичем Ульяновым. Там же играла Амалия Гольданская (тогда еще Мордвинова) — совсем молоденькой девушкой была. Нам так замечательно работалось. Ведь сценарий телевизионного фильма — это просто болванка, остальное нарастает уже на площадке. И то, что в этом фильме получились такие прелестные жизненные сцены, говорит об атмосфере, в которой мы работали.
К молодежи, с которой снимаетесь, Гольданской, Безрукову, Дюжеву, относитесь снисходительно?
Ой, что вы! Безрукова обожаю! Мы с ним работали в «Каникулах строгого режима», где я сыграла директора пионерлагеря. А недавно снимали фильм-сказку. Сережа не только сыграл в «Самой реальной сказке» одну из главных ролей, но и был соавтором сценария. Мне досталась роль Бабы Яги. Мы привыкли к тому, что обычно этот персонаж отрицательный, а в новой версии Баба Яга жаждет добра, старается всеми силами заставить людей поверить в то, что оно существует. Во время съемок этого фильма Сергей Безруков снова показал себя с лучшей стороны. Это человек потрясающей работоспособности и открытости, искренности.
А как же вечное желание старших поучать молодежь, наставлять на путь истинный: а вот в наши времена...
Вся наша театральная молодежь любит и уважает меня как раз за то, что я этого не делаю. Ну, чему я должна их учить? Если они меня спросят о чем-то, я могу высказать свое мнение. Но, как показывает практика, они сами нас чему хочешь научат. Они все знают. Жизнь изменилась, и они более приспособлены к ней, нежели мы. Я раньше считала себя такой современной, а теперь в мобильном умею только две кнопки нажимать: «Вкл.» и «Выкл.». Даже эсэмэску не могу отправить — просто не представляю, как это делается. Словом, не хочу ни педагогикой заниматься, ни поучать кого-то. Чтоб ненароком не превратиться в вечно брюзжащую старуху.
Елена Францева
5 октября 2012, «Известия в Украине»
Ведущая актриса Малого театра телезрителям знакома по целому ряду фильмов и сериалов: «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Хозяйка детского дома», «Бумер», «Каникулы строгого режима», «Пилот международных авиалиний». Театральной публике ближе ее работы на сцене в спектаклях «Продавец дождя», «Серсо», «Дядюшкин сон», «Волки и овцы», «Ревизор». Благодаря гастролям Малого театра в Киеве украинский зритель увидел артистку в «Горе от ума» Грибоедова.
Перед началом спектакля Людмила Полякова рассказала «Известиям в Украине» о том, за что благодарна режиссеру Варпаховскому, как столкнулась с киевской мистикой и почему не любит поучать молодежь.
Язык до Киева довел
Вы любите приезжать в Киев?
Конечно. С этим городом я связана еще со студенческих лет. Здесь прошли мои первые серьезные гастроли. Мы тогда учились на втором курсе Щепкинского и были прикреплены к спорткомплексу «Динамо». Буквально вчера проезжали мимо, и я вспоминала, как нас кормили в их столовке. Мы были настоящими студентами — полуголодными, а тут — борщ с пампушками. Даже не представляете, каким нам все это казалось вкусным! Еще помню цветущую сирень. Не знаю, как сейчас, а тогда здесь был ботанический сад, в котором росло более 400 сортов сирени. До сих пор закрываю глаза и вижу эту красоту. Это было первое, совершенно сказочное впечатление, сразу вспоминался Врубель, Петр Кончаловский. Во второй раз я приехала к вам уже будучи артисткой Театра им. Станиславского. Мы пошли на Андреевский спуск в Музей Булгакова. Меня поразил сам принцип организации экспозиции — как будто все припорошено пылью, покрыто патиной. Все будто не в реальности, а в воспоминаниях. Помню, вышла во дворик, а из какого-то подвала вылезает такой жирный, немыслимых размеров котяра.
Бегемот?
Ну да. Он так лениво-лениво на меня посмотрел, уселся и стал следить за мной глазами. Наверняка, он просто жил там неподалеку и музейные работники щедро его подкармливали. Но мне с моим бешеным воображением казалось, что вот она — настоящая мистика. Кстати, в Киеве я снялась в, можно сказать, первом своем фильме. Был у вас режиссер Коля Ильинский, тогда совсем еще молодой человек. Фильм назывался «Секретарь парткома».
Партийный заказ?
В том-то и дело, что нет. Это была судьба простой девушки, такой «халды», оставшейся без мужа с двумя детьми. Ее-то и избрали секретарем парткома. Чисто по-человечески эта героиня мне стала близка и дорога. Помню, в советские годы этот фильм обязательно показывали к Восьмому марта. Народ очень его любил, потому что там не было ни лозунгов, ни пропаганды. Действительно получилась очень человеческая история. Фильм был двухсерийным, поэтому я тогда довольно долго пробыла в Киеве. Потом начались гастроли то с одним театром, в котором я работала, то с другим. Так что я время от времени оббегаю любимые места. И хотя отмечаю, что Киев за последние годы очень похорошел, стал европейским городом, мной в этот приезд овладевает какая-то необъяснимая печаль и грусть.
Ностальгия?
Нет. Это трудно объяснить словами, особенно вам — человеку, выросшему после того, как разделили наши страны. Наверняка молодежь то, что все разбежались, не воспринимает как трагедию. Для них это все органично, естественно. Но мы-то привыкли, что страна у нас общая, что мы одно целое, и вдруг в поезде «Москва—Киев» нам посреди ночи начинают устраивать проверки и допросы. Только недавно систему упростили, а раньше из-за этой унизительной процедуры я даже отказывалась от съемок в Киеве. Или вот сегодня гуляли по Киеву, спустились в метро: названия станций пишут на английском, а на русском — нет. Меня это задело до глубины души. Ну что мы плохого сделали? Мы же ничего не отнимаем, ни на что не претендуем. Не хочу вдаваться в ваши сложности, политические нюансы, ни за что не ратую, но элементарное уважение должно быть. В Швейцарии, Канаде, Бельгии официально существуют по два-три языка, и никто не жалуется, что их ущемляют. А в Киеве иногда спрашиваешь человека о чем-то, а он тебе: «Не розумію». Это все равно, что вы любили человека, но в силу каких-то обстоятельств с ним разошлись. Это же не значит, что теперь вы должны друг другу лицо царапать. Я человек широких взглядов, все могу понять, но на этот раз такое подчеркнутое неуважение почему-то очень обидело.
Бедная Лизи
Знаю, что с Киевом вас связывает еще и имя Леонида Варпаховского, режиссера, возглавлявшего Театр им. Леси Украинки, но впоследствии уехавшего в Москву.
Я называла его «последним джентльменом театра». Он был очень элегантен, носил такие интересные котелочки или кепочку, похожую на жокейскую. Его жена Дуся всегда следила за тем, чтобы у Леонида Викторовича был накрахмаленный воротничок и галстук-бабочка. Он был удивительно чутким, нежным, работать с ним было счастьем. Он ни разу не повысил голос, никогда не давил, не заставлял делать именно так, как он хочет.
Как же он добивался своего от актеров?
Спрашивал: «Милочка, — а я тогда еще Милочкой была, а не Людмилой Петровной, — а как вы сами хотите?» Мы как раз репетировали «Продавца дождя» — спектакль, который потом сняли на пленку. Я бунтовала: «Леонид Викторович, ну как вы не понимаете! Моя Лизи вернулась из города, где ее оскорбили и унизили. Ну, не может она вот так вот просто сесть и раскачиваясь в кресле-качалке спокойно об этом рассказывать!» «Хорошо, Милочка, — спокойно отвечал Варпаховский. — сделайте так, как вам кажется правильнее». И давай я, как пантера, метаться по сцене: туда-сюда, туда-сюда. Он на все это смотрел абсолютно спокойно, снисходительно. Наконец, выбиваюсь из сил, падаю в кресло и начинаю как бы в шутку, совершенно безэмоционально, устало проговаривать тот же текст, как бы ерничая над самой собой и над всей этой ситуацией. Леонид Викторович улыбнулся и спросил: «Ну что?» Только тогда я все поняла.
Как-то вы говорили, что именно «Продавца дождя» считаете этапным для себя спектаклем. Почему?
До этого меня занимали в основном в комедиях. А Леонид Викторович был первым, кто доверил мне драматическую роль. Тем более это была единственная женская роль в спектакле, да еще и в переводной американской пьесе. Представляете, как меня в этот момент ненавидели примы. Ведь Театр Станиславского в то время был уникальным по составу. Там были сплошные кинозвезды: Майя Менглет, Нина Веселовская, Оля Бган, Лиза Никищихина. Все мечтали об этой роли и просто недоумевали, почему этот лакомый кусочек достался именно мне.
А действительно почему?
Потому что Варпаховский был очень верным человеком. Как-то он ставил «Маскарад» в Малом. А мы, студенты Щепкинского училища, играли в массовке гостей на балу. Естественно, специально для нас костюмы не шили — подбирали из того, что есть. А я была девушкой очень нестандартной — с большими размерами. Подходящего платья для меня так и не нашли, из-за этого в спектакль я не попала. И очень переживала по этому поводу. Об этом узнал Леонид Викторович, подошел ко мне и сказал: «Милочка, мы с вами обязательно в этой жизни встретимся». И вот когда спустя годы его пригласили на постановку в Театр Станиславского, он первым делом попросил привести артистку Полякову. Дирекция даже не восприняла это всерьез: «Да перестаньте. Вон у нас и Веселовская, и Менглет...» Но Леонид Викторович был непреклонен.
Он в вас не ошибся?
Перед премьерой он отвел меня в сторонку и вкрадчиво сказал: «Милочка, а ведь утром вы проснетесь знаменитой. Все будут говорить: «А вы видели Полякову в «Продавце дождя»?» Но самое удивительное случилось еще позже: через год он задумал ставить «Волки и овцы» и предложил мне — длинной и тощей — играть дородную барыню Мурзавецкую, которая держала в кулаке весь уезд. Теперь уже я недоумевала, почему его выбор пал именно на Полякову. Он аргументировал это так: «Милочка, в «Продавце дождя» вы были белым лебедем — Одеттой, а здесь будете черным — Одиллией». Мы выпустили спектакль, но играла я в нем недолго. И только спустя лет двадцать после его смерти, оказавшись в Малом театре, я снова получила эту роль. Наконец-то все случилось так, как он хотел. Это очень важно — в нужный момент встретиться с человеком, который задает тебе планку, ниже которой ты уже не опустишься. Это гамбургский счет в профессии. Такими людьми для меня стали также родившаяся в Украине режиссер Лариса Шепитько (я снималась у нее в «Восхождении») и ее муж Элем Климов. Это тоже мои ангелы-хранители.
Сказка строгого режима
Многие артисты вашего поколения, вашей школы говорят, что сниматься в сериалах — шаг назад в профессии. Вы разделяете эту точку зрения?
Нет. Потому что лично я всегда отвечаю за свою работу. В бесконечных сериалах по 150—200 серий я, конечно, не снимаюсь, но в моей фильмографии есть то, что называют телевизионными фильмами. Обычно в них 10—12 серий и сюжет все-таки прослеживается. В таких проектах я полностью выкладываюсь. Ведь на экране мое лицо, не могу же я позволить себе работать спустя рукава. Так что мне за свою работу не стыдно, будь то полнометражный фильм или сериал. Ведь в том же «Пилоте международных авиалиний» очень интересные роли и партнеры отличные. А «Жена генерала», а «Самозванцы» — какое счастье для меня было работать на площадке с Михаилом Александровичем Ульяновым. Там же играла Амалия Гольданская (тогда еще Мордвинова) — совсем молоденькой девушкой была. Нам так замечательно работалось. Ведь сценарий телевизионного фильма — это просто болванка, остальное нарастает уже на площадке. И то, что в этом фильме получились такие прелестные жизненные сцены, говорит об атмосфере, в которой мы работали.
К молодежи, с которой снимаетесь, Гольданской, Безрукову, Дюжеву, относитесь снисходительно?
Ой, что вы! Безрукова обожаю! Мы с ним работали в «Каникулах строгого режима», где я сыграла директора пионерлагеря. А недавно снимали фильм-сказку. Сережа не только сыграл в «Самой реальной сказке» одну из главных ролей, но и был соавтором сценария. Мне досталась роль Бабы Яги. Мы привыкли к тому, что обычно этот персонаж отрицательный, а в новой версии Баба Яга жаждет добра, старается всеми силами заставить людей поверить в то, что оно существует. Во время съемок этого фильма Сергей Безруков снова показал себя с лучшей стороны. Это человек потрясающей работоспособности и открытости, искренности.
А как же вечное желание старших поучать молодежь, наставлять на путь истинный: а вот в наши времена...
Вся наша театральная молодежь любит и уважает меня как раз за то, что я этого не делаю. Ну, чему я должна их учить? Если они меня спросят о чем-то, я могу высказать свое мнение. Но, как показывает практика, они сами нас чему хочешь научат. Они все знают. Жизнь изменилась, и они более приспособлены к ней, нежели мы. Я раньше считала себя такой современной, а теперь в мобильном умею только две кнопки нажимать: «Вкл.» и «Выкл.». Даже эсэмэску не могу отправить — просто не представляю, как это делается. Словом, не хочу ни педагогикой заниматься, ни поучать кого-то. Чтоб ненароком не превратиться в вечно брюзжащую старуху.
Елена Францева
5 октября 2012, «Известия в Украине»
05.07.2012
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «ТРАГЕДИЯ РУССКОЙ ЖЕНЩИНЫ В ЕЕ СИЛЕ!»
Надежда ГЛАЗКОВА — Газета «Курск», 04.07.2012
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «ТРАГЕДИЯ РУССКОЙ ЖЕНЩИНЫ В ЕЕ СИЛЕ!»
Не секрет, что в труппу Малого театра входит большое количество настоящих мастеров, корифеев искусства театра и кино — Юрий Соломин, Ирина Муравьева, Борис Клюев, Евгения Глушенко и, конечно же, Людмила Полякова, запомнившаяся кинолюбителям по картинам «Хозяйка детского дома», «Встретимся в метро», а также по комедии «Каникулы строгого режима». Список кинолент, в которых снялась актриса, весьма впечатляет — более 60 наименований, и это не считая того, что она является весьма востребованной и в родном театре.
С Людмилой Петровной мы буквально столкнулись у входа в Курский драмтеатр. На вопрос, любит ли она давать интервью, артистка ответила весьма эмоционально.
- Вы знаете, я просто ужасно отношусь к шаблонным вопросам, вроде: «А почему вы в юности решили стать океанографом?», «Играя сильных женщин, вы по характеру тоже такой являетесь?» и так далее, — замечает Людмила Полякова, — мне просто хочется поговорить о моей любимой профессии, о ролях, о жизни вообще.
- Так какая вы на самом деле — сильная, как ваши героини?
- Я очень нежная и слабая, — с возмущением говорит актриса, — просто трагедия русской женщины в ее силе! Она должна быть такой, иначе не выжить. И потом, моя фактура меня подводит — я же девушка крупная и всегда была такой. А режиссеров зачастую интересует только то, что снаружи, и лишь небольшая часть из них пыталась понять, а что же у этой женщины в душе.
Но Людмила Петровна всегда относилась к данной ситуации, как, впрочем, и к самой себе, с юмором. Приходя на «Мосфильм», актриса произносила: «Так, где моя фуфайка и сапоги?», без ошибки среди костюмов находила свои «бабушкины» юбки и кофты.
- Но я человек очень добросовестный, поэтому даже из небольшой эпизодической роли какой-нибудь бабы Нюры всегда старалась делать что-то интересное, — призналась актриса, — доходило даже до того, что режиссер говорил: «Роли почти нет, но вы же обязательно что-нибудь придумаете».
Коснулась моя собеседница и проблемы кино, ведь зритель сейчас требует «экшена» и совершенно не хочет думать над чем-то, размышлять, он приходит в кино развлекаться.
- Я сняла недавно киноленту «Обрыв» по одноименному роману Ивана Гончарова, где сыграла бабушку, но с горечью поняла — это сейчас никому не нужно, — рассказала Людмила Петровна, — я сыграла Арину Петровну в «Господах Головлевых», но, боюсь, фильм тоже не выйдет в свет! И лишь в театре как актриса я себя могу реализовать полностью — не важно, в комедии ли, в трагедии.
- При такой колоссальной занятости как вы отдыхаете?
- Люблю иногда уединиться так, что несколько дней меня никто найти не может, если, конечно, работы нет, — поведала моя собеседница, — в такие мгновения я называю свою небольшую квартирку в Москве «мой маленький замок». Я живу на девятом этаже и когда выхожу на балкон, то чувствую себя булгаковской Маргаритой, парящей над столицей!
Вообще, люблю эту жизнь во всем ее разнообразии. Зацвели липы — прекрасно, обожаю их аромат, пошел дождик — это же чудесно! Пришел сын в гости, и я порадовала его вкусненьким, дала немного денежек. Курск «случился» — такой милый, чистый и уютный город, разве это не потрясающе?
Как призналась артистка, у нее в юности было ощущение, что она не просто океанографом может быть, она может стать всем.
- Я мечтала учить детей где-нибудь в тайге, — смеясь, вспоминает Людмила Полякова, — еще до театрального училища я работала вожатой с ослабленными детьми. Была совсем юная и запоем читала фантастику — Стругацких, Азимова, Бредбери, а потом рассказывала этим деткам истории. Они за мной табунами ходили. Видимо, актерство тогда еще во мне проявилось. А когда я пришла в Щепкинское училище, то тут-то и осознала — именно здесь я стану всем.
Искренне поражает отношение Людмилы Петровны к возрасту.
- Да, у меня с ним особые отношения, — замечает актриса, — а какой смысл свои года скрывать? Да, мне семьдесят три. Я открою вам секрет — возраста нет, тебе ровно столько лет, насколько эта жизнь тебе все еще интересна.
Малый театр ждет курян осенью
Нелишним будет отметить, что буквально через пару месяцев — в сентябре — труппа Курского драматического театра поедет в первопрестольную, чтобы в Малом театре представить свои лучшие спектакли.
- Наша сцена, — сказал Юрий Мефодьевич,- «намоленная», поэтому она действует на актеров особенным образом. Мы сами поражаемся, когда артисты, гастролирующие у нас, буквально целуют подмостки.
Поинтересовались курские журналисты и тем, почему Юрий Соломин больше не снимается в кино.
- А «кина» нет, — иронично отметил главреж Малого театра, — просто в последнее время очень мало сценариев, которые могли бы как-то запасть мне в душу. Мне хочется сняться в такой киноленте, после показа которой не было бы мучительно стыдно. Среди таких, например, «Тяжелый песок», где у меня эпизодическая роль, но сама кинолента очень даже хорошая. И потом, киносъемки — это очень тяжелое для здоровья дело, так как на площадке нужно находиться 12 часов в сутки.
Настоящей радостью для курской публики стало обещание труппы Малого театра приехать еще.
Автор: Надежда ГЛАЗКОВА
Газета «Курск», 04.07.2012
Не секрет, что в труппу Малого театра входит большое количество настоящих мастеров, корифеев искусства театра и кино — Юрий Соломин, Ирина Муравьева, Борис Клюев, Евгения Глушенко и, конечно же, Людмила Полякова, запомнившаяся кинолюбителям по картинам «Хозяйка детского дома», «Встретимся в метро», а также по комедии «Каникулы строгого режима». Список кинолент, в которых снялась актриса, весьма впечатляет — более 60 наименований, и это не считая того, что она является весьма востребованной и в родном театре.
С Людмилой Петровной мы буквально столкнулись у входа в Курский драмтеатр. На вопрос, любит ли она давать интервью, артистка ответила весьма эмоционально.
- Вы знаете, я просто ужасно отношусь к шаблонным вопросам, вроде: «А почему вы в юности решили стать океанографом?», «Играя сильных женщин, вы по характеру тоже такой являетесь?» и так далее, — замечает Людмила Полякова, — мне просто хочется поговорить о моей любимой профессии, о ролях, о жизни вообще.
- Так какая вы на самом деле — сильная, как ваши героини?
- Я очень нежная и слабая, — с возмущением говорит актриса, — просто трагедия русской женщины в ее силе! Она должна быть такой, иначе не выжить. И потом, моя фактура меня подводит — я же девушка крупная и всегда была такой. А режиссеров зачастую интересует только то, что снаружи, и лишь небольшая часть из них пыталась понять, а что же у этой женщины в душе.
Но Людмила Петровна всегда относилась к данной ситуации, как, впрочем, и к самой себе, с юмором. Приходя на «Мосфильм», актриса произносила: «Так, где моя фуфайка и сапоги?», без ошибки среди костюмов находила свои «бабушкины» юбки и кофты.
- Но я человек очень добросовестный, поэтому даже из небольшой эпизодической роли какой-нибудь бабы Нюры всегда старалась делать что-то интересное, — призналась актриса, — доходило даже до того, что режиссер говорил: «Роли почти нет, но вы же обязательно что-нибудь придумаете».
Коснулась моя собеседница и проблемы кино, ведь зритель сейчас требует «экшена» и совершенно не хочет думать над чем-то, размышлять, он приходит в кино развлекаться.
- Я сняла недавно киноленту «Обрыв» по одноименному роману Ивана Гончарова, где сыграла бабушку, но с горечью поняла — это сейчас никому не нужно, — рассказала Людмила Петровна, — я сыграла Арину Петровну в «Господах Головлевых», но, боюсь, фильм тоже не выйдет в свет! И лишь в театре как актриса я себя могу реализовать полностью — не важно, в комедии ли, в трагедии.
- При такой колоссальной занятости как вы отдыхаете?
- Люблю иногда уединиться так, что несколько дней меня никто найти не может, если, конечно, работы нет, — поведала моя собеседница, — в такие мгновения я называю свою небольшую квартирку в Москве «мой маленький замок». Я живу на девятом этаже и когда выхожу на балкон, то чувствую себя булгаковской Маргаритой, парящей над столицей!
Вообще, люблю эту жизнь во всем ее разнообразии. Зацвели липы — прекрасно, обожаю их аромат, пошел дождик — это же чудесно! Пришел сын в гости, и я порадовала его вкусненьким, дала немного денежек. Курск «случился» — такой милый, чистый и уютный город, разве это не потрясающе?
Как призналась артистка, у нее в юности было ощущение, что она не просто океанографом может быть, она может стать всем.
- Я мечтала учить детей где-нибудь в тайге, — смеясь, вспоминает Людмила Полякова, — еще до театрального училища я работала вожатой с ослабленными детьми. Была совсем юная и запоем читала фантастику — Стругацких, Азимова, Бредбери, а потом рассказывала этим деткам истории. Они за мной табунами ходили. Видимо, актерство тогда еще во мне проявилось. А когда я пришла в Щепкинское училище, то тут-то и осознала — именно здесь я стану всем.
Искренне поражает отношение Людмилы Петровны к возрасту.
- Да, у меня с ним особые отношения, — замечает актриса, — а какой смысл свои года скрывать? Да, мне семьдесят три. Я открою вам секрет — возраста нет, тебе ровно столько лет, насколько эта жизнь тебе все еще интересна.
Малый театр ждет курян осенью
Нелишним будет отметить, что буквально через пару месяцев — в сентябре — труппа Курского драматического театра поедет в первопрестольную, чтобы в Малом театре представить свои лучшие спектакли.
- Наша сцена, — сказал Юрий Мефодьевич,- «намоленная», поэтому она действует на актеров особенным образом. Мы сами поражаемся, когда артисты, гастролирующие у нас, буквально целуют подмостки.
Поинтересовались курские журналисты и тем, почему Юрий Соломин больше не снимается в кино.
- А «кина» нет, — иронично отметил главреж Малого театра, — просто в последнее время очень мало сценариев, которые могли бы как-то запасть мне в душу. Мне хочется сняться в такой киноленте, после показа которой не было бы мучительно стыдно. Среди таких, например, «Тяжелый песок», где у меня эпизодическая роль, но сама кинолента очень даже хорошая. И потом, киносъемки — это очень тяжелое для здоровья дело, так как на площадке нужно находиться 12 часов в сутки.
Настоящей радостью для курской публики стало обещание труппы Малого театра приехать еще.
Автор: Надежда ГЛАЗКОВА
Газета «Курск», 04.07.2012
16.05.2012
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ПОСЫЛАЮ ЗАЛУ СВОЮ ЭНЕРГИЮ»
«Мне повезло, что судьба вела меня и в конце концов привела на сцену. Это мое место». Так говорит о себе народная артистка России, лауреат Государственной премии России, актриса Малого театра Людмила Полякова.
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ПОСЫЛАЮ ЗАЛУ СВОЮ ЭНЕРГИЮ»
«Мне повезло, что судьба вела меня и в конце концов привела на сцену. Это мое место». Так говорит о себе народная артистка России, лауреат Государственной премии России, актриса Малого театра Людмила Полякова.
...Табличка с надписью «Л.П. Полякова» на столе в Национальном музее Карелии, за которым должны были сидеть участники пресс-конференции — актеры Малого театра, лично мне ничего не говорила. Но когда Людмила Петровна вошла в зал, я ее мгновенно узнала.
И не потому, что актриса много снималась в кино и на телевидении (таких много, но их забываешь уже на другой день после просмотра фильма), просто даже в самой маленькой роли она неповторима и запоминаема.
Прежде чем брать интервью у Людмилы Петровны, постаралась прочитать все, что о ней написано, чтобы познакомиться поближе. И обратила внимание, что Полякова везде подчеркивала случайность своего поступления в Щепкинское училище. Что отнюдь не мечтала о карьере актрисы, не брала приступом год за годом театральный вуз.
- Людмила Петровна, я не очень верю в такую случайность. Во-первых, тысячи девчонок не только проходят мимо театральных вузов, тем более московских, но и мечтают туда попасть. И это им, как правило, не удается. А во-вторых, даже если человеку и выпадает такая случайность, в нем, пусть подспудно, должна быть готовность увидеть свой шанс, воспользоваться им.
- Я поняла ваш вопрос. Здесь ситуация такая. Вы видите мои размеры? Девушка я крупная. А в те времена, когда была молодой девицей, мои размеры были вообще нестандартные: рост 1,76 метра, в те времена даже сама себе казалась каланчой ужасной. Правда, какие-то моменты были... Я коренная москвичка, жила в старом районе Москве, и был у нас, как и везде, Дом пионеров. Я ходила туда в театральный кружок, причем сама записалась, никому до меня не было дела. Как-то нашла случайно свою старую фотографию: где я, что я? Какая-то странная прическа, воротничок. А на обороте фотографии моим еще детским почерком надпись: «5-й класс. Госпожа Кукушкина». Представляете, Островский!
Потом, я очень любила стихи, знала много и в сумерках ходила по московским улицам и читала их вслух.
Потом девица выросла, и мои самые близкие родственники сказали: «Ты посмотри на себя, ну какая из тебя актриса?» Бабушка, которая меня очень любила, говорила: «Милка, ну где ж тебе найдут мужика на сцене, под твой рост?» Семья меня и убедила в моей актерской профнепригодности, и я действительно не брала сцену в голову.
У меня были тогда всякие романтические настроения. То я хотела кого-то учить. То меня, коренную москвичку, тянуло куда-то уехать. То, понимая, что если в космос я уже не успеваю, но смогу залезть в океанские глубины, отправилась учиться в Одессу. Я ведь оканчивала вечернюю школу. Сейчас немногие знают, что после восьмого класса обучение было платное, бабушка с трудом наскребла какие-то деньги и заплатили за девятый класс. Работала почтальоном, с утра разносила почту. Так что моя первая профессия — почтальон. С тех у меня страсть — «почтальонские» сумки, и где бы я ни была, покупаю именно такие.
Так вот, после окончания школы у меня были романтические поиски себя: кем только я не хотела быть! И кроме того ощутила себя барышней. Пошла на курсы, освоила машинопись, стенографию, стала учить французский язык.
Но наверху, видимо, было все определено. Я работала в тресте секретаршей, мне это нравилось. И все-таки ноги меня сами привели в один из дней к театральному училищу — мы ходили с другими секретаршами в маленькое, соседнее с училищем кафе пить в обед кофе. И вот однажды, проходя мимо училища, я увидела объявление: «Приглашаются абитуриенты на вечернее отделение». В театральных вузах не существует вечерних отделений, но тут решили провести эксперимент, он оказался единственным. И я пошла, решив, что ничего не теряю. По приколу, как это бывает иногда, когда чувствуешь себя красавицей и не слишком высокого роста. Меня сразу взяли. И виновником был Юрий Мефодьевич Соломин, тогда молодой преподаватель училища. Он был моим первым педагогом, хотя ему в то время было лет 26, и между нами не такая уж большая разница в возрасте была. Я поступила в училище в 21год, в этом возрасте мои сверстники уже оканчивали вуз.
Мне говорят: «Не может быть, чтобы вы не хотели стать актрисой?!» Ну не было такого, чтобы я из года в год поступала, проваливалась и снова шла сдавать экзамены, убедив себя, что мое будущее только в театре. Меня тогда привлекала больше сама жизнь.
Более того, когда Юрий Мефодьевич Соломин вместе с Виктором Ивановичем Коршуновым перетащили меня на дневное отделение, я сопротивлялась как могла, мне надо было работать, наша семья жила очень скромно. Но они помогли мне найти работу, а со второго курса я получала именную стипендию имени Хмелева, которая, как потом выяснилось, была выше, чем моя будущая зарплата молодой актрисы.
- Вы учились в Щепкинском училище, а это прямой путь в Малый театр. Но вы туда не пошли...
- Меня туда приглашали. Но свой выбор я сделала сознательно. Как так получилось? Буквально со второго курса на меня повесили ярлык «Пашенная», тогда как раз умерла Вера Николаевна Пашенная, актриса Малого театра. И я поняла, что судьба моя в Малом театре, если я пойду туда, уже определена, мне придется идти по этой «тропинке», и ни шагу в сторону.
Но когда показывался наш курс на выпуске, выяснилось, что у меня есть выбор. А Малый театр мне был уже хорошо известен. Тогда он был совсем не то же самое, что сейчас. У нас сегодня очень хорошо и качественно играет молодежь — 25 — 27 — 30 лет. Что такое Малый театр в 1964 — 1965 годы, когда мы оканчивали училище? Молодой актер там 10 — 15 лет мог играть (дай Бог, если ему повезет), какой-нибудь ввод, эпизодик с несколькими словами. В те годы было принято, что молодые актеры, пока не пройдут определенный этап, не могут претендовать на ведущие роли. А в других театрах, я была уверена, у ног моих будет весь мир.
Сегодня я не жалею ни о чем, в том числе и о том, что в те годы после окончания училища не пошла в Малый театр, но бесконечно благодарна судьбе, что все-таки вернулась на круги своя — в Малый театр. Вернулась в очень непростой период своей жизни. Был такой момент, когда мы с режиссером Анатолием Васильевым пытались даже создавать свой театр, после успеха «Серсо», «Вассы Железновой». Но, как это бывает, все красиво начинается и странно заканчивается. Театр наш не состоялся, и я осталась вообще нигде. И тут вновь на моем пути оказался Юрий Мефодьевич Соломин. И я через два дня после нашей встречи была принята в Малый театр.
Мой другой учитель Виктор Иванович Коршунов, говорил мне: «Ты начнешь играть после 50 лет. Сумей только не растерять себя». В этом возрасте я и пришла в Малый, коллеги шутят: «Вот и все. Вот ты и заняла свое место». Однако перед этим я уже побывала в стольких интересных ситуациях и положениях, с гастролями объездила полмира, много интересного сыграла в кино. Но вот настали 90-е годы. Вы, конечно, знаете, что это такое для нашей страны. А у меня в то время были на руках ребенок, больная мама. И меня как ту шлюпочку в океане подобрали, накормили, обогрели.
Но и после этого там, наверху, кто-то не дремал. Настрадавшись, намучавшись, я была в то время благодарна за все, что мне давали, — будь то эпизод или ввод. Но случилось непредвиденное. Спектакль «Дядюшкин сон» театр повез на гастроли в Казахстан, а гастроли были на правительственном уровне, о срыве не могло быть и речи. Однако ведущая наша актриса Элина Авраамовна Быстрицкая поехать по каким-то личным причинам не смогла. Вызывает меня наше руководство, и Виктор Иванович Коршунов говорит: «Родной (есть у него такая присказка), надо сыграть «Дядюшкин сон». Я в ужасе: трехактная пьеса, 75 страниц личного текста у моей героини Марии Александровны Москалевой. А у меня всего шесть дней. Но опять-таки кто-то свыше сказал: надо! И я не отказалась, каким-то образом все это выдержала и сыграла подряд даже 10 раз. Это были совершенно незабываемые спектакли. Они сразу перевернули и меня, и мою жизнь, и ситуацию.
А дальше все пошло как по накату. И Виктор Иванович Коршунов произнес тогда историческую фразу: «Родной, вот ты и заняла свое место». Я вас уверяю, если бы я пошла в Малый театр сразу после училища, еще неизвестно, выдержала бы я это испытание — эти 20 лет сидения за кулисами в ожидании роли, участие в массовках. Я пришла в Малый уже сформировавшимся человеком, знавшим про театральную жизнь все.
- Вы много играете и играли. Но есть роль, о которой вы мечтали и в которой так и не удалось выйти на сцену?
- Не люблю этого вопроса, который так любят почему-то задавать журналисты. Нет, нет и нет. Я довольно всем и считаю: то, что Бог дает, даже если это хреновина, я должна сделать достойно. Даже если это ради куска хлеба. Ну не сыграла я Медею, и что из этого? Зато сыграла десятки других ролей. У меня в театре в текущем репертуаре 10 названий — я играю и чистую комедию, и чистую трагедию. В спектакле «Царь Борис» у меня роль Марии Нагой, матери убиенного царевича Димитрия. Это такая трагедия!
Я отношусь к себе спокойно. Театр, кино, телевидение — это прежде всего моя работа. Важно, что мне дают роли. И, слава Богу, что дают. А что хотела бы сыграть? Я не в таком положении как, например, Женя Миронов, который сегодня имеет театр, приглашает режиссеров. Юрий Мефодьевич Соломин ко мне хорошо относится, но мне в голову не придет придти к нему и заявить, что я хочу сыграть какую-то роль.
Вот недавно он меня вызвал и сказал: «Мила, «Дети Ванюшина» надо сыграть». Нет проблем. Надо, значит, надо. Но дальше начинается уже моя кухня, моя работа — над ролью и собой, чтобы это стало нужным и необходимым. А так, что мечтать? О чем сожалеть? Что не сыграла Золушку или Белоснежку?
Когда-то ко мне попал незамысловатый сценарий фильма «Хозяйка детского дома», где я играла какую-то алкашку, бросившую ребенка. И вот спустя 25 лет ко мне походят люди и напоминают об этой роли, значит, она задела, запомнилась, не оставила равнодушным. А для меня это была судьба моей мамы. Она очень хотела личного счастья. После войны они с отцом не сошлись, и всю жизнь она искала свое женское счастье. А я за это время выросла. Мама очень тяжело болела перед смертью, и я сделала все, что нужно, что должна была, но связи глубокой между нами не было. И играя в фильме судьбу другой женщины, попыталась сказать: нельзя бросать никого — ребенка или котенка, если ты его приручил.
- Знаю, что уже 40 лет вы ведете дневники. Не хотите опубликовать?
- И кто такое написал? Нет, не хочу. Это мое личное дело. Проходит какой-то период, многие события стираются из памяти, а я могу достать свои записи за 1963 или 1973 год и вспомнить: о, оказывается, как интересно было тогда. Сейчас, правда, реже пишу. Но дневники — это моя исповедь, ведь не каждому будешь рассказывать, что с тобой происходит, что у тебя на душе, а здесь я могу, не стесняясь в выражениях, откровенно рассказать о каком-то моменте своей жизни, выплеснуть эмоции.
У меня, например, была трудная ситуация с сыном, как у всех родителей, сейчас он уже взрослый, все нормализовалось. А тогда он был подростком, контакты рушились, и я не понимала, что с ним делать: «Мама! Не входить в мою комнату без стука!» Какие-то вещи меня ранили, обижали. Да и время было сложное — 90-е годы.
Так что да, дневники пишу. Но это личное, интимное, не хочу навязывать свое мнение о ком-то. Я могу говорить только о себе. Вот об инаугурации Путина не пишу.
- Но инаугурация, кроме историков, мало кого будет интересовать. А воспоминания актрисы Малого театра о времени и о себе — другое дело. Вот вы снимались у одного из интереснейших русских режиссеров ХХ века, может быть, не менее знакового, чем Андрей Тарковский, — у Ларисы Шепитько в «Восхождении». Какой она осталась в ваших воспоминаниях?
- Не только Лариса, там была целая компания — Элем Климов, Андрей Смирнов. Они были молодыми режиссерами, окончившими ВГИК и считающими себя талантами, а мы молодыми актерами, и тоже талантливыми. Недавно в Выборге прошел фестиваль, получилось так, что мы оказались там с Гостюхиным. Плотников, сыгравший главную роль в «Восхождении», не смог поехать. И после просмотра фильма, которому исполнилось 30 лет, мы с Гостюхиным как два идиота обнялись и рыдали на плече друг у друга. У нас было ощущение, что мы всё сами пережили — эти снега, казнь, путь на Голгофу.
Такой страсти, такой самоотдачи как у Шепитько я больше ни у кого не встречала, ни у одного режиссера, хотя работала со многими и в кино, и в театре... И потом эти метаморфозы — на съемках Лариса прямо в ботинках влезала в валенки 45 размера, в огромный тулуп. А потом на премьере в Доме кино на сцене появлялась потрясающая женщина: элегантный костюм, тонкие пальцы в кольцах, окружающий ее аромат духов... Это была женщина необыкновенной красоты, темперамента, души, ума. Ее ранняя трагическая гибель — большая потеря для искусства.
В своем фильме о Распутине Элем Климов предложил мне большую роль, но я ждала тогда ребенка и не могла сниматься. После долгих мытарств фильм изрезали, как и вырезали эту роль, а потом положили на полку. Но когда Лариса начала снимать «Восхождение», Элем Климов сказал, что Демчиха — это только Полякова. Андрей Смирнов, когда снимал фильм «Жила-была одна баба», не мог предложить мне главную роль, у героини другой возраст, но все равно пригласил в фильм, сказав: пусть чисто символически, но я должна была там быть. Так замкнулся круг.
Вообще мне повезло с этими встречами — с талантливыми самобытными мастерами и людьми. Они дали мне самоощущение, самоуважение. А это важно.
Что касается дневников... Может быть, и... опубликую. Если я найду нужную форму, как и с чем это связать, чтобы люди, прочитав их, могли сказать: а-а-а, вот как, оказывается, это было.
- Не так давно вы отметили юбилей, впереди 25-летие вашей работы в Малом театре, я читала, что вас называет уже молодой старейшиной Малого.
- Я считаю, что времени нет. Возраст — это столько лет, на сколько ты себя ощущаешь. Посмотрите на меня — скажете, что мне 74-й год? Вот и все. А зачем я буду об этом думать? Сейчас чувствую иногда — то здесь болит, то там, но я мужественно себе говорю: тебе 73 года, что ты хочешь? Слава Богу, кофейку выпьешь и придешь в себя. Надо жить, вокруг ведь столько прекрасного и интересного. Вот сидим мы с вами в гримерке, за окном голубое небо, кусочек гостиницы виден... И осознаешь, что ты впервые в Карелии, в Петрозаводске.
- Считают, что актеры как вампиры должны во время спектакля подпитываться энергией из зрительного зала.
- Неправильно считают. Я не подпитываюсь энергией зала. Я посылаю ему свою энергию, и зрители не обязательно и не всегда мне отвечают. Но когда эта связь налаживается, тогда происходит энергообмен между актером и зрителями, важный для обеих сторон.
Про ваш зал я скажу, что он трудный, предназначен для музыкального театра, в нем есть оркестровая яма. Мы привыкли у себя в Малом, что зрители рядом, 10 минут спектакля — и они наши. А у вас зал далеко от сцены. В этом, впрочем, и заключаются трудности гастролей. Василий Бочкарев сидел на вчерашнем спектакле («Горе от ума») в зале и пришел к выводу, что петрозаводский зритель очень благодарный. Хотя нас уверили, что в зале было хорошо слышно, это не так. Тем не менее зрители слушали, боясь шелохнуться, откликались. Но, кажется, захватить их целиком не удалось. Хотя, может быть, причина в том, что у вас народ северный, более сдержанный в выражении эмоций.
Наша беседа состоялась перед началом спектакля по пьесе А. Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше», в котором Людмила Полякова играла роль няни Фелицаты, организатора всех интриг, в результате которых молодые герои получали это самое счастье. Она была именно такой, русской во плоти и крови няней, которая и должна быть в пьесе Островского. И такой, какой ее могла сыграть только актриса Малого театра. Петрозаводчане, не сдерживая эмоций, каждый ее выход встречали горячими аплодисментами.
Автор: Валентина Чаженгина
Дата: 14.05.2012 г.
Интернет-журнал «Лицей»
«Мне повезло, что судьба вела меня и в конце концов привела на сцену. Это мое место». Так говорит о себе народная артистка России, лауреат Государственной премии России, актриса Малого театра Людмила Полякова.
...Табличка с надписью «Л.П. Полякова» на столе в Национальном музее Карелии, за которым должны были сидеть участники пресс-конференции — актеры Малого театра, лично мне ничего не говорила. Но когда Людмила Петровна вошла в зал, я ее мгновенно узнала.
И не потому, что актриса много снималась в кино и на телевидении (таких много, но их забываешь уже на другой день после просмотра фильма), просто даже в самой маленькой роли она неповторима и запоминаема.
Прежде чем брать интервью у Людмилы Петровны, постаралась прочитать все, что о ней написано, чтобы познакомиться поближе. И обратила внимание, что Полякова везде подчеркивала случайность своего поступления в Щепкинское училище. Что отнюдь не мечтала о карьере актрисы, не брала приступом год за годом театральный вуз.
- Людмила Петровна, я не очень верю в такую случайность. Во-первых, тысячи девчонок не только проходят мимо театральных вузов, тем более московских, но и мечтают туда попасть. И это им, как правило, не удается. А во-вторых, даже если человеку и выпадает такая случайность, в нем, пусть подспудно, должна быть готовность увидеть свой шанс, воспользоваться им.
- Я поняла ваш вопрос. Здесь ситуация такая. Вы видите мои размеры? Девушка я крупная. А в те времена, когда была молодой девицей, мои размеры были вообще нестандартные: рост 1,76 метра, в те времена даже сама себе казалась каланчой ужасной. Правда, какие-то моменты были... Я коренная москвичка, жила в старом районе Москве, и был у нас, как и везде, Дом пионеров. Я ходила туда в театральный кружок, причем сама записалась, никому до меня не было дела. Как-то нашла случайно свою старую фотографию: где я, что я? Какая-то странная прическа, воротничок. А на обороте фотографии моим еще детским почерком надпись: «5-й класс. Госпожа Кукушкина». Представляете, Островский!
Потом, я очень любила стихи, знала много и в сумерках ходила по московским улицам и читала их вслух.
Потом девица выросла, и мои самые близкие родственники сказали: «Ты посмотри на себя, ну какая из тебя актриса?» Бабушка, которая меня очень любила, говорила: «Милка, ну где ж тебе найдут мужика на сцене, под твой рост?» Семья меня и убедила в моей актерской профнепригодности, и я действительно не брала сцену в голову.
У меня были тогда всякие романтические настроения. То я хотела кого-то учить. То меня, коренную москвичку, тянуло куда-то уехать. То, понимая, что если в космос я уже не успеваю, но смогу залезть в океанские глубины, отправилась учиться в Одессу. Я ведь оканчивала вечернюю школу. Сейчас немногие знают, что после восьмого класса обучение было платное, бабушка с трудом наскребла какие-то деньги и заплатили за девятый класс. Работала почтальоном, с утра разносила почту. Так что моя первая профессия — почтальон. С тех у меня страсть — «почтальонские» сумки, и где бы я ни была, покупаю именно такие.
Так вот, после окончания школы у меня были романтические поиски себя: кем только я не хотела быть! И кроме того ощутила себя барышней. Пошла на курсы, освоила машинопись, стенографию, стала учить французский язык.
Но наверху, видимо, было все определено. Я работала в тресте секретаршей, мне это нравилось. И все-таки ноги меня сами привели в один из дней к театральному училищу — мы ходили с другими секретаршами в маленькое, соседнее с училищем кафе пить в обед кофе. И вот однажды, проходя мимо училища, я увидела объявление: «Приглашаются абитуриенты на вечернее отделение». В театральных вузах не существует вечерних отделений, но тут решили провести эксперимент, он оказался единственным. И я пошла, решив, что ничего не теряю. По приколу, как это бывает иногда, когда чувствуешь себя красавицей и не слишком высокого роста. Меня сразу взяли. И виновником был Юрий Мефодьевич Соломин, тогда молодой преподаватель училища. Он был моим первым педагогом, хотя ему в то время было лет 26, и между нами не такая уж большая разница в возрасте была. Я поступила в училище в 21год, в этом возрасте мои сверстники уже оканчивали вуз.
Мне говорят: «Не может быть, чтобы вы не хотели стать актрисой?!» Ну не было такого, чтобы я из года в год поступала, проваливалась и снова шла сдавать экзамены, убедив себя, что мое будущее только в театре. Меня тогда привлекала больше сама жизнь.
Более того, когда Юрий Мефодьевич Соломин вместе с Виктором Ивановичем Коршуновым перетащили меня на дневное отделение, я сопротивлялась как могла, мне надо было работать, наша семья жила очень скромно. Но они помогли мне найти работу, а со второго курса я получала именную стипендию имени Хмелева, которая, как потом выяснилось, была выше, чем моя будущая зарплата молодой актрисы.
- Вы учились в Щепкинском училище, а это прямой путь в Малый театр. Но вы туда не пошли...
- Меня туда приглашали. Но свой выбор я сделала сознательно. Как так получилось? Буквально со второго курса на меня повесили ярлык «Пашенная», тогда как раз умерла Вера Николаевна Пашенная, актриса Малого театра. И я поняла, что судьба моя в Малом театре, если я пойду туда, уже определена, мне придется идти по этой «тропинке», и ни шагу в сторону.
Но когда показывался наш курс на выпуске, выяснилось, что у меня есть выбор. А Малый театр мне был уже хорошо известен. Тогда он был совсем не то же самое, что сейчас. У нас сегодня очень хорошо и качественно играет молодежь — 25 — 27 — 30 лет. Что такое Малый театр в 1964 — 1965 годы, когда мы оканчивали училище? Молодой актер там 10 — 15 лет мог играть (дай Бог, если ему повезет), какой-нибудь ввод, эпизодик с несколькими словами. В те годы было принято, что молодые актеры, пока не пройдут определенный этап, не могут претендовать на ведущие роли. А в других театрах, я была уверена, у ног моих будет весь мир.
Сегодня я не жалею ни о чем, в том числе и о том, что в те годы после окончания училища не пошла в Малый театр, но бесконечно благодарна судьбе, что все-таки вернулась на круги своя — в Малый театр. Вернулась в очень непростой период своей жизни. Был такой момент, когда мы с режиссером Анатолием Васильевым пытались даже создавать свой театр, после успеха «Серсо», «Вассы Железновой». Но, как это бывает, все красиво начинается и странно заканчивается. Театр наш не состоялся, и я осталась вообще нигде. И тут вновь на моем пути оказался Юрий Мефодьевич Соломин. И я через два дня после нашей встречи была принята в Малый театр.
Мой другой учитель Виктор Иванович Коршунов, говорил мне: «Ты начнешь играть после 50 лет. Сумей только не растерять себя». В этом возрасте я и пришла в Малый, коллеги шутят: «Вот и все. Вот ты и заняла свое место». Однако перед этим я уже побывала в стольких интересных ситуациях и положениях, с гастролями объездила полмира, много интересного сыграла в кино. Но вот настали 90-е годы. Вы, конечно, знаете, что это такое для нашей страны. А у меня в то время были на руках ребенок, больная мама. И меня как ту шлюпочку в океане подобрали, накормили, обогрели.
Но и после этого там, наверху, кто-то не дремал. Настрадавшись, намучавшись, я была в то время благодарна за все, что мне давали, — будь то эпизод или ввод. Но случилось непредвиденное. Спектакль «Дядюшкин сон» театр повез на гастроли в Казахстан, а гастроли были на правительственном уровне, о срыве не могло быть и речи. Однако ведущая наша актриса Элина Авраамовна Быстрицкая поехать по каким-то личным причинам не смогла. Вызывает меня наше руководство, и Виктор Иванович Коршунов говорит: «Родной (есть у него такая присказка), надо сыграть «Дядюшкин сон». Я в ужасе: трехактная пьеса, 75 страниц личного текста у моей героини Марии Александровны Москалевой. А у меня всего шесть дней. Но опять-таки кто-то свыше сказал: надо! И я не отказалась, каким-то образом все это выдержала и сыграла подряд даже 10 раз. Это были совершенно незабываемые спектакли. Они сразу перевернули и меня, и мою жизнь, и ситуацию.
А дальше все пошло как по накату. И Виктор Иванович Коршунов произнес тогда историческую фразу: «Родной, вот ты и заняла свое место». Я вас уверяю, если бы я пошла в Малый театр сразу после училища, еще неизвестно, выдержала бы я это испытание — эти 20 лет сидения за кулисами в ожидании роли, участие в массовках. Я пришла в Малый уже сформировавшимся человеком, знавшим про театральную жизнь все.
- Вы много играете и играли. Но есть роль, о которой вы мечтали и в которой так и не удалось выйти на сцену?
- Не люблю этого вопроса, который так любят почему-то задавать журналисты. Нет, нет и нет. Я довольно всем и считаю: то, что Бог дает, даже если это хреновина, я должна сделать достойно. Даже если это ради куска хлеба. Ну не сыграла я Медею, и что из этого? Зато сыграла десятки других ролей. У меня в театре в текущем репертуаре 10 названий — я играю и чистую комедию, и чистую трагедию. В спектакле «Царь Борис» у меня роль Марии Нагой, матери убиенного царевича Димитрия. Это такая трагедия!
Я отношусь к себе спокойно. Театр, кино, телевидение — это прежде всего моя работа. Важно, что мне дают роли. И, слава Богу, что дают. А что хотела бы сыграть? Я не в таком положении как, например, Женя Миронов, который сегодня имеет театр, приглашает режиссеров. Юрий Мефодьевич Соломин ко мне хорошо относится, но мне в голову не придет придти к нему и заявить, что я хочу сыграть какую-то роль.
Вот недавно он меня вызвал и сказал: «Мила, «Дети Ванюшина» надо сыграть». Нет проблем. Надо, значит, надо. Но дальше начинается уже моя кухня, моя работа — над ролью и собой, чтобы это стало нужным и необходимым. А так, что мечтать? О чем сожалеть? Что не сыграла Золушку или Белоснежку?
Когда-то ко мне попал незамысловатый сценарий фильма «Хозяйка детского дома», где я играла какую-то алкашку, бросившую ребенка. И вот спустя 25 лет ко мне походят люди и напоминают об этой роли, значит, она задела, запомнилась, не оставила равнодушным. А для меня это была судьба моей мамы. Она очень хотела личного счастья. После войны они с отцом не сошлись, и всю жизнь она искала свое женское счастье. А я за это время выросла. Мама очень тяжело болела перед смертью, и я сделала все, что нужно, что должна была, но связи глубокой между нами не было. И играя в фильме судьбу другой женщины, попыталась сказать: нельзя бросать никого — ребенка или котенка, если ты его приручил.
- Знаю, что уже 40 лет вы ведете дневники. Не хотите опубликовать?
- И кто такое написал? Нет, не хочу. Это мое личное дело. Проходит какой-то период, многие события стираются из памяти, а я могу достать свои записи за 1963 или 1973 год и вспомнить: о, оказывается, как интересно было тогда. Сейчас, правда, реже пишу. Но дневники — это моя исповедь, ведь не каждому будешь рассказывать, что с тобой происходит, что у тебя на душе, а здесь я могу, не стесняясь в выражениях, откровенно рассказать о каком-то моменте своей жизни, выплеснуть эмоции.
У меня, например, была трудная ситуация с сыном, как у всех родителей, сейчас он уже взрослый, все нормализовалось. А тогда он был подростком, контакты рушились, и я не понимала, что с ним делать: «Мама! Не входить в мою комнату без стука!» Какие-то вещи меня ранили, обижали. Да и время было сложное — 90-е годы.
Так что да, дневники пишу. Но это личное, интимное, не хочу навязывать свое мнение о ком-то. Я могу говорить только о себе. Вот об инаугурации Путина не пишу.
- Но инаугурация, кроме историков, мало кого будет интересовать. А воспоминания актрисы Малого театра о времени и о себе — другое дело. Вот вы снимались у одного из интереснейших русских режиссеров ХХ века, может быть, не менее знакового, чем Андрей Тарковский, — у Ларисы Шепитько в «Восхождении». Какой она осталась в ваших воспоминаниях?
- Не только Лариса, там была целая компания — Элем Климов, Андрей Смирнов. Они были молодыми режиссерами, окончившими ВГИК и считающими себя талантами, а мы молодыми актерами, и тоже талантливыми. Недавно в Выборге прошел фестиваль, получилось так, что мы оказались там с Гостюхиным. Плотников, сыгравший главную роль в «Восхождении», не смог поехать. И после просмотра фильма, которому исполнилось 30 лет, мы с Гостюхиным как два идиота обнялись и рыдали на плече друг у друга. У нас было ощущение, что мы всё сами пережили — эти снега, казнь, путь на Голгофу.
Такой страсти, такой самоотдачи как у Шепитько я больше ни у кого не встречала, ни у одного режиссера, хотя работала со многими и в кино, и в театре... И потом эти метаморфозы — на съемках Лариса прямо в ботинках влезала в валенки 45 размера, в огромный тулуп. А потом на премьере в Доме кино на сцене появлялась потрясающая женщина: элегантный костюм, тонкие пальцы в кольцах, окружающий ее аромат духов... Это была женщина необыкновенной красоты, темперамента, души, ума. Ее ранняя трагическая гибель — большая потеря для искусства.
В своем фильме о Распутине Элем Климов предложил мне большую роль, но я ждала тогда ребенка и не могла сниматься. После долгих мытарств фильм изрезали, как и вырезали эту роль, а потом положили на полку. Но когда Лариса начала снимать «Восхождение», Элем Климов сказал, что Демчиха — это только Полякова. Андрей Смирнов, когда снимал фильм «Жила-была одна баба», не мог предложить мне главную роль, у героини другой возраст, но все равно пригласил в фильм, сказав: пусть чисто символически, но я должна была там быть. Так замкнулся круг.
Вообще мне повезло с этими встречами — с талантливыми самобытными мастерами и людьми. Они дали мне самоощущение, самоуважение. А это важно.
Что касается дневников... Может быть, и... опубликую. Если я найду нужную форму, как и с чем это связать, чтобы люди, прочитав их, могли сказать: а-а-а, вот как, оказывается, это было.
- Не так давно вы отметили юбилей, впереди 25-летие вашей работы в Малом театре, я читала, что вас называет уже молодой старейшиной Малого.
- Я считаю, что времени нет. Возраст — это столько лет, на сколько ты себя ощущаешь. Посмотрите на меня — скажете, что мне 74-й год? Вот и все. А зачем я буду об этом думать? Сейчас чувствую иногда — то здесь болит, то там, но я мужественно себе говорю: тебе 73 года, что ты хочешь? Слава Богу, кофейку выпьешь и придешь в себя. Надо жить, вокруг ведь столько прекрасного и интересного. Вот сидим мы с вами в гримерке, за окном голубое небо, кусочек гостиницы виден... И осознаешь, что ты впервые в Карелии, в Петрозаводске.
- Считают, что актеры как вампиры должны во время спектакля подпитываться энергией из зрительного зала.
- Неправильно считают. Я не подпитываюсь энергией зала. Я посылаю ему свою энергию, и зрители не обязательно и не всегда мне отвечают. Но когда эта связь налаживается, тогда происходит энергообмен между актером и зрителями, важный для обеих сторон.
Про ваш зал я скажу, что он трудный, предназначен для музыкального театра, в нем есть оркестровая яма. Мы привыкли у себя в Малом, что зрители рядом, 10 минут спектакля — и они наши. А у вас зал далеко от сцены. В этом, впрочем, и заключаются трудности гастролей. Василий Бочкарев сидел на вчерашнем спектакле («Горе от ума») в зале и пришел к выводу, что петрозаводский зритель очень благодарный. Хотя нас уверили, что в зале было хорошо слышно, это не так. Тем не менее зрители слушали, боясь шелохнуться, откликались. Но, кажется, захватить их целиком не удалось. Хотя, может быть, причина в том, что у вас народ северный, более сдержанный в выражении эмоций.
Наша беседа состоялась перед началом спектакля по пьесе А. Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше», в котором Людмила Полякова играла роль няни Фелицаты, организатора всех интриг, в результате которых молодые герои получали это самое счастье. Она была именно такой, русской во плоти и крови няней, которая и должна быть в пьесе Островского. И такой, какой ее могла сыграть только актриса Малого театра. Петрозаводчане, не сдерживая эмоций, каждый ее выход встречали горячими аплодисментами.
Автор: Валентина Чаженгина
Дата: 14.05.2012 г.
Интернет-журнал «Лицей»
15.02.2012
Подробнее
Пресса о гастролях Малого театра СНОВА НА РОДИНЕ
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького. Великий русский писатель появился здесь на свет под именем мещанина Алексея Максимовича Пешкова. На многих домах — мемориальные доски, в центре города, на Покровке, красавец-театр, построенный 115 лет назад местными купцами к знаменитой Нижегородской ярмарке. В 1932 году, несмотря на протесты писателя, Нижний Новгород переименовали в Горький. Теперь городу опять вернули историческое имя. «Соцреализм» отменили, а значит, вместе с социалистическими ценностями выкинули из обихода и пьесы классика. Однако нижегородский театр, сохранивший имя классика и преданность ему, захотел возродить существовавший с 1958 года фестиваль имени Максима Горького (не проводившийся почти двадцать последних лет).
Не так много оказалось желающих и могущих принять в нём участие. Спасибо, в Нижнем Новгороде оказалась немалая и неробкая интеллигенция, об исчезновении которой теперь любят болтать и спорить (преимущественно в столице), а ещё её поддержало правительство во главе с Валерием Шанцевым, и V Театральный фестиваль Максима Горького состоялся.
Снова на родине. Так, кстати, назывался первый художественный фильм, сделанный на местном телевидении о возвращении Горького после длительного отсутствия в Италии, о его путешествии по Волге, о встречах, как он умилялся, часто плакал, в создании сценария которого мне довелось участвовать. А роль Горького замечательно играл Вацлав Янович Дворжецкий.
Ну действительно же, огромная, великая, космического масштаба фигура. С того же масштаба сложностями и противоречиями... «Человек — это звучит гордо» — одни повторяли эту фразу его Сатина с доверием, другие — с презрением. «Человек — это не ты, не я, не он... Человек — это ты, я, он...» — это из того же монолога. Что это такое? Как понимать?
Марийский русский драматический театр из Йошкар-Олы, привёзший сюда спектакль по пьесе «На дне», не стал мучиться с разгадкой этой фразы, он её просто выкинул вместе со сложными характерами пьесы, упростив их до невозможности. Лука с ножом десантника за поясом... Сатин — постаревший и погрузневший до таких размеров, до которых прототип, пьяница, бродяга, шулер, и не дожил бы... Не характеры, а обозначения их у Барона, Актёра, Бубнова... Странная сценография В. Шилькрота, то есть мысль-то понятная: второй и первый этажи... верх и дно... фасад с колоннами и... ночлежка, — но второй этаж не обжит, а первый тоже существует отдельно от актёров. Зачем тогда всё? А ведь в Марий Эл приезжала разгадывать Горького столичная бригада постановщиков во главе с режиссёром В. Портновым! Разве что Васька Пепел — Ю. Синьковский — был точен и интересен.
Ах как непрост Горький со своими пьесами, — ещё раз думалось в Нижнем Новгороде.
Два спектакля игрались по пьесе «Последние»: столичного Театра имени Гоголя в постановке Сергея Яшина и скромной труппы из Тамбова, где режиссёр Мавлет Тулпаров. Разные спектакли. Разная сценография. Разные актёры.
Добротный красивый бытовой интерьер с внутренней лестницей, малоиспользованной даже в мизансценировании у художника В. Валериуса в Тамбове.
Покосившиеся стены, колонны Елены Качелаевой в доме Коло мийцевых в московском спектакле нарочиты, назойливы, опять же статичны.
Самое же досадное, что могучие роли Ивана, Якова, Софьи, их детей и окружения, пожалуй, что ни в одном спектакле не нашли достойных исполнителей (редкое исключение — Верочка из Тамбова — В. Коссинская).
Не терпит Горький ни аффектации, ни ложного пафоса, чем страдали даже столичные мастера — Светлана Брагарник, Александр Дик, Ирина Выборнова. И романтика, и публицистика его особого свойства.
Но сам текст горьковский, если он пробивался сквозь тамбовскую неумелость или столичную громкость, вызывал поразительное ощущение актуальности и необходимости. Действительно же, главная линия фронта сегодняшней борьбы пролегает через семью, а её разрушение — первый показатель нездоровья общества. Не будет детей, продолжения у Коломийцевых, и если эту историю не прожить всерьёз и глубоко, то никакими эффектными проходками домочадцев с дровами, разжигающими огонь революции, горьковскую пьесу не раскрыть.
А тексты горьковские очень сложны для актёрского произнесения! Они и не бытовые, но и не пафосные, а тянут туда: ну как без выспренности озвучить горьковскую мечту о чистом человеке и красивой жизни?! Как совместить горьковский романтизм с жёсткостью и беспощадностью его видения жизни?
Наверное, неслучайно лучше разговаривающих коллег Горького станцевали, выразили в музыке артисты Музыкального театра из Чувашии Е.Лемешевская, Т. Альпидовская, А. Субботин. Ранняя романтическая сказка о красавице Нунче, которая оказалась соперницей собственной дочери, вызвала её на соревнование, победила, перетанцевала и... умерла, стала чуть ли не лучшим спектаклем фестиваля. Музыку к балету «Нунча» написал болгарский композитор К. Ламбов, поставили его балетмейстеры-хореографы Е. Лемешевская и Г. Никифорова. Получилась прекрасная, безупречно красивая история любви и смерти!
К сожалению, не повезло на этом фестивале театру — хозяину, нижегородцам, из-за внезапной болезни одного из ведущих актёров-участников они не смогли показать свою «Вассу».
Но чем прекрасны любые фестивали, это всегда часть общей профессиональной мастерской, повод для встреч и уроков, для пополнения мастерства и опыта. И почти всегда кто-то из коллег выбивается из общего ряда, оказывается впереди и преподносит неожиданный сюрприз. Так было и в этот раз. Хотя спектаклю режиссёра Адольфа Шапиро «Дети солнца», поставленному в Малом театре, уже 6 лет и он отмечен многими знаками одобрения и внимания разных фестивалей, присутствие его в Нижнем Новгороде и участие во внеконкурсной программе придало особый смысл происходящему.
Для меня он пополнил немногочисленный личный список спектаклей-событий. Прежде всего фигурой центрального героя, редко удававшейся на сцене, Павла Фёдоровича Протасова в исполнении Василия Бочкарёва. Учёный, чудак, умница и отшельник, именно у Бочкарёва я поняла одну особенность Протасова, всё для меня объяснившую: он — со всеми, в гуще большого дома и большого круга людей, но и — один... Вот этот круг одиночества, который сумел построить вокруг себя большой глубокий актёр, многое, если не всё, объясняет в судьбе героя. А образ-то, парафраз толстовского Протасова из «Живого трупа».
Он — другой в отличие от всех. Нигде прежде я не прочитывала такой поразительной автобиографичности образа. Отдельному, отличному от окружающих, другому всегда трудно живётся на земле. Что совершенно не исключает и готовности Протасова прийти на помощь, и открытость, и детскую чистоту. Воистину — солнечный человек.
В спектакле герой в замечательной актёрской компании и в каждом своя загадка: загадка красоты у Светланы Амановой в Елене (а какая интересная ещё одна драматическая перекличка с другой загадочной красавицей, Еленой у Чехова, друга Горького, в «Дяде Ване»!), загадка таланта в Лизе Л. Титовой, простоты в Мелании Е. Глушенко, любви у Чепурного — В. Низового. Следовало бы перечислить всех исполнителей, как во всяком настоящем спектакле, они все хороши, все вместе — ансамбль. До няньки Антоновны Л. Поляковой: у неё и текста-то мало, но она — основа дома, кормилица, мать, основа основ. Чудные разные горничные Фима и Луша (О. Жевакина, И. Жерякова). Замечательный слесарь Егор А. Коршунова, друг и часть дома, красавец, богатырь, пролетарий, легко превращающийся в злобного зверя, врага интеллигенту Протасову. Незабываем финал спектакля, когда большие, могучие мужики собирают круг вокруг героя и... распинают его... А от его длинного монолога в финале режиссёр оставляет лишь фразу: «...человек должен...» — и ставит многоточие. Действительно же, что должен человек, каждый из нас понимает по-своему…
Анна КУЗНЕЦОВА
НИЖНИЙ НОВГОРОД – МОСКВА
«Литературная газета», №6 2012
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького. Великий русский писатель появился здесь на свет под именем мещанина Алексея Максимовича Пешкова. На многих домах — мемориальные доски, в центре города, на Покровке, красавец-театр, построенный 115 лет назад местными купцами к знаменитой Нижегородской ярмарке. В 1932 году, несмотря на протесты писателя, Нижний Новгород переименовали в Горький. Теперь городу опять вернули историческое имя. «Соцреализм» отменили, а значит, вместе с социалистическими ценностями выкинули из обихода и пьесы классика. Однако нижегородский театр, сохранивший имя классика и преданность ему, захотел возродить существовавший с 1958 года фестиваль имени Максима Горького (не проводившийся почти двадцать последних лет).
Не так много оказалось желающих и могущих принять в нём участие. Спасибо, в Нижнем Новгороде оказалась немалая и неробкая интеллигенция, об исчезновении которой теперь любят болтать и спорить (преимущественно в столице), а ещё её поддержало правительство во главе с Валерием Шанцевым, и V Театральный фестиваль Максима Горького состоялся.
Снова на родине. Так, кстати, назывался первый художественный фильм, сделанный на местном телевидении о возвращении Горького после длительного отсутствия в Италии, о его путешествии по Волге, о встречах, как он умилялся, часто плакал, в создании сценария которого мне довелось участвовать. А роль Горького замечательно играл Вацлав Янович Дворжецкий.
Ну действительно же, огромная, великая, космического масштаба фигура. С того же масштаба сложностями и противоречиями... «Человек — это звучит гордо» — одни повторяли эту фразу его Сатина с доверием, другие — с презрением. «Человек — это не ты, не я, не он... Человек — это ты, я, он...» — это из того же монолога. Что это такое? Как понимать?
Марийский русский драматический театр из Йошкар-Олы, привёзший сюда спектакль по пьесе «На дне», не стал мучиться с разгадкой этой фразы, он её просто выкинул вместе со сложными характерами пьесы, упростив их до невозможности. Лука с ножом десантника за поясом... Сатин — постаревший и погрузневший до таких размеров, до которых прототип, пьяница, бродяга, шулер, и не дожил бы... Не характеры, а обозначения их у Барона, Актёра, Бубнова... Странная сценография В. Шилькрота, то есть мысль-то понятная: второй и первый этажи... верх и дно... фасад с колоннами и... ночлежка, — но второй этаж не обжит, а первый тоже существует отдельно от актёров. Зачем тогда всё? А ведь в Марий Эл приезжала разгадывать Горького столичная бригада постановщиков во главе с режиссёром В. Портновым! Разве что Васька Пепел — Ю. Синьковский — был точен и интересен.
Ах как непрост Горький со своими пьесами, — ещё раз думалось в Нижнем Новгороде.
Два спектакля игрались по пьесе «Последние»: столичного Театра имени Гоголя в постановке Сергея Яшина и скромной труппы из Тамбова, где режиссёр Мавлет Тулпаров. Разные спектакли. Разная сценография. Разные актёры.
Добротный красивый бытовой интерьер с внутренней лестницей, малоиспользованной даже в мизансценировании у художника В. Валериуса в Тамбове.
Покосившиеся стены, колонны Елены Качелаевой в доме Коло мийцевых в московском спектакле нарочиты, назойливы, опять же статичны.
Самое же досадное, что могучие роли Ивана, Якова, Софьи, их детей и окружения, пожалуй, что ни в одном спектакле не нашли достойных исполнителей (редкое исключение — Верочка из Тамбова — В. Коссинская).
Не терпит Горький ни аффектации, ни ложного пафоса, чем страдали даже столичные мастера — Светлана Брагарник, Александр Дик, Ирина Выборнова. И романтика, и публицистика его особого свойства.
Но сам текст горьковский, если он пробивался сквозь тамбовскую неумелость или столичную громкость, вызывал поразительное ощущение актуальности и необходимости. Действительно же, главная линия фронта сегодняшней борьбы пролегает через семью, а её разрушение — первый показатель нездоровья общества. Не будет детей, продолжения у Коломийцевых, и если эту историю не прожить всерьёз и глубоко, то никакими эффектными проходками домочадцев с дровами, разжигающими огонь революции, горьковскую пьесу не раскрыть.
А тексты горьковские очень сложны для актёрского произнесения! Они и не бытовые, но и не пафосные, а тянут туда: ну как без выспренности озвучить горьковскую мечту о чистом человеке и красивой жизни?! Как совместить горьковский романтизм с жёсткостью и беспощадностью его видения жизни?
Наверное, неслучайно лучше разговаривающих коллег Горького станцевали, выразили в музыке артисты Музыкального театра из Чувашии Е.Лемешевская, Т. Альпидовская, А. Субботин. Ранняя романтическая сказка о красавице Нунче, которая оказалась соперницей собственной дочери, вызвала её на соревнование, победила, перетанцевала и... умерла, стала чуть ли не лучшим спектаклем фестиваля. Музыку к балету «Нунча» написал болгарский композитор К. Ламбов, поставили его балетмейстеры-хореографы Е. Лемешевская и Г. Никифорова. Получилась прекрасная, безупречно красивая история любви и смерти!
К сожалению, не повезло на этом фестивале театру — хозяину, нижегородцам, из-за внезапной болезни одного из ведущих актёров-участников они не смогли показать свою «Вассу».
Но чем прекрасны любые фестивали, это всегда часть общей профессиональной мастерской, повод для встреч и уроков, для пополнения мастерства и опыта. И почти всегда кто-то из коллег выбивается из общего ряда, оказывается впереди и преподносит неожиданный сюрприз. Так было и в этот раз. Хотя спектаклю режиссёра Адольфа Шапиро «Дети солнца», поставленному в Малом театре, уже 6 лет и он отмечен многими знаками одобрения и внимания разных фестивалей, присутствие его в Нижнем Новгороде и участие во внеконкурсной программе придало особый смысл происходящему.
Для меня он пополнил немногочисленный личный список спектаклей-событий. Прежде всего фигурой центрального героя, редко удававшейся на сцене, Павла Фёдоровича Протасова в исполнении Василия Бочкарёва. Учёный, чудак, умница и отшельник, именно у Бочкарёва я поняла одну особенность Протасова, всё для меня объяснившую: он — со всеми, в гуще большого дома и большого круга людей, но и — один... Вот этот круг одиночества, который сумел построить вокруг себя большой глубокий актёр, многое, если не всё, объясняет в судьбе героя. А образ-то, парафраз толстовского Протасова из «Живого трупа».
Он — другой в отличие от всех. Нигде прежде я не прочитывала такой поразительной автобиографичности образа. Отдельному, отличному от окружающих, другому всегда трудно живётся на земле. Что совершенно не исключает и готовности Протасова прийти на помощь, и открытость, и детскую чистоту. Воистину — солнечный человек.
В спектакле герой в замечательной актёрской компании и в каждом своя загадка: загадка красоты у Светланы Амановой в Елене (а какая интересная ещё одна драматическая перекличка с другой загадочной красавицей, Еленой у Чехова, друга Горького, в «Дяде Ване»!), загадка таланта в Лизе Л. Титовой, простоты в Мелании Е. Глушенко, любви у Чепурного — В. Низового. Следовало бы перечислить всех исполнителей, как во всяком настоящем спектакле, они все хороши, все вместе — ансамбль. До няньки Антоновны Л. Поляковой: у неё и текста-то мало, но она — основа дома, кормилица, мать, основа основ. Чудные разные горничные Фима и Луша (О. Жевакина, И. Жерякова). Замечательный слесарь Егор А. Коршунова, друг и часть дома, красавец, богатырь, пролетарий, легко превращающийся в злобного зверя, врага интеллигенту Протасову. Незабываем финал спектакля, когда большие, могучие мужики собирают круг вокруг героя и... распинают его... А от его длинного монолога в финале режиссёр оставляет лишь фразу: «...человек должен...» — и ставит многоточие. Действительно же, что должен человек, каждый из нас понимает по-своему…
Анна КУЗНЕЦОВА
НИЖНИЙ НОВГОРОД – МОСКВА
«Литературная газета», №6 2012
10.02.2012
Подробнее
ЮБИЛЕЙ СПЕКТАКЛЯ
12 февраля состоится 100-е представление комедии А.Н.Островского «Последняя жертва». От души поздравляем всех участников и создателей спектакля, и особенно бессменных исполнителей своих ролей: Б.В.Клюева, Л.П.Полякову, Л.В.Титову, В.А.Сафронова, П.Д.Складчикова, О.А.Чуваеву, И.С.Григорьева и В.А.Андрианова.
28.01.2014
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
28 января отмечает юбилей народная артистка России Людмила Петровна Полякова. От души поздравляем Людмилу Петровну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и нескончаемого потока творческих успехов!
14.01.2014
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «ДОВЕРИЕ»
О творческом долголетии и курьезных ситуациях на съемочных площадках, о любви к жизни, оптимизме и театральных ролях
Смотреть передачу
Смотреть передачу
07.01.2014
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: ВЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, КАК ЯРОК МОЙ РОМАН СО ЗРИТЕЛЬНЫМ ЗАЛОМ
Елена Маркелова, «Известия» (Саратов), 28.06.2013
17.12.2013
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НАГРАДОЙ!
Спектакль Малого театра «Дети Ванюшина» С.А.Найденова (постановка Виталия Иванова) и актерский дуэт народных артистов России Людмилы Поляковой (Арина Ивановна) и Бориса Невзорова (Ванюшин) получили Золотые дипломы XI Международного театрального форума «Золотой Витязь» (в рамках IV Славянского форума искусств). Дипломы подписаны президентом форума народным артистом России Н.П.Бурляевым.
От души поздравляем всех создателей и участников спектакля с этим знаменательным событием и желаем новых творческих успехов!
От души поздравляем всех создателей и участников спектакля с этим знаменательным событием и желаем новых творческих успехов!
31.10.2013
ЧУЖИЕ БЛИЗКИЕ
Спектакль по пьесе мало известного сейчас драматурга Сергея Найденова «Дети Ванюшина» вошел в афишу Малого театра в самом конце прошлого года.
Евгений ПЕТРЕНКО, «Планета красота» №9-10 2013
Евгений ПЕТРЕНКО, «Планета красота» №9-10 2013
08.10.2013
«НЕСЧАСТНЫЕ ВСЕ, НЕСЧАСТНЫЕ!»
«НЕСЧАСТНЫЕ ВСЕ, НЕСЧАСТНЫЕ!»
«Дети Ванюшина» в Малом театре
Майя Фолкинштейн, «Страстной бульвар, 10», выпуск №1-161/2013
«Дети Ванюшина» в Малом театре
Майя Фолкинштейн, «Страстной бульвар, 10», выпуск №1-161/2013
06.06.2013
ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ В СУРГУТЕ
С 12 по 19 июня 2013 года на сцене Сургутской филармонии пройдут гастроли Государственного академического Малого театра.
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
23.04.2013
ОСТРОВСКИЙ ИЗ ДОМА ОСТРОВСКОГО
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
05.04.2013
СЕМЬЯ РАСПАДАЕТСЯ, НО КАК ХУДОЖЕСТВЕННО!
В Малом театре (помещение филиала на Б. Ордынке в Москве) идут премьерные спектакли по знаменитой пьесе С. Найдёнова «Дети Ванюшина» (1901). Зритель находит здесь всё, чего ждёт обычно от Малого театра: добротность постановки, тщательность сценографии, солидные актёрские работы. И то сказать, в главных ролях – настоящие звёзды: Борис Невзоров и Людмила Полякова.
№ 13 (355) от 4 апреля 2013, «Аргументы Недели», Татьяна Москвина
№ 13 (355) от 4 апреля 2013, «Аргументы Недели», Татьяна Москвина
17.12.2012
СКАНДАЛЬНЫЕ ДЕТИ ВАНЮШИНА ДЕЛЯТ ДЕНЬГИ И СРАЖАЮТСЯ ЗА ПРАВДУ
В спектакле Малого театра «старшее поколение предпринимателей уступает младшему»
Алла Шевелева, «Известия», 16 декабря 2012 года
Алла Шевелева, «Известия», 16 декабря 2012 года
08.10.2012
АКТРИСА ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА — О РЕЖИССЕРСКОЙ ВЕРНОСТИ И РАБОТЕ С БЕЗРУКОВЫМ
Елена Францева, «Известия в Украине», 5 октября 2012,
05.07.2012
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «ТРАГЕДИЯ РУССКОЙ ЖЕНЩИНЫ В ЕЕ СИЛЕ!»
Надежда ГЛАЗКОВА — Газета «Курск», 04.07.2012
16.05.2012
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ПОСЫЛАЮ ЗАЛУ СВОЮ ЭНЕРГИЮ»
«Мне повезло, что судьба вела меня и в конце концов привела на сцену. Это мое место». Так говорит о себе народная артистка России, лауреат Государственной премии России, актриса Малого театра Людмила Полякова.
15.02.2012
Пресса о гастролях Малого театра СНОВА НА РОДИНЕ
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
10.02.2012
ЮБИЛЕЙ СПЕКТАКЛЯ
12 февраля состоится 100-е представление комедии А.Н.Островского «Последняя жертва». От души поздравляем всех участников и создателей спектакля, и особенно бессменных исполнителей своих ролей: Б.В.Клюева, Л.П.Полякову, Л.В.Титову, В.А.Сафронова, П.Д.Складчикова, О.А.Чуваеву, И.С.Григорьева и В.А.Андрианова.
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
