Пьеса «самого русского драматурга» Александра Островского «Доходное место» оказалась настолько злободневной, что первая ее постановка в Малом театре в 1857 году была запрещена цензурой в день премьеры. В 1923 году в театральное пространство Москвы ворвался спектакль Всеволода Мейерхольда, в котором режиссер сделал название пьесы символом, лозунгом, навязчивой идеей, определяющей смысл жизни и все стремления главных героев.

В конце 1960-х столичные театралы мечтали попасть на легендарный спектакль Марка Захарова в Театре Сатиры с харизматичным Андреем Мироновым в роли Жадова. Постановку тоже запретили вскоре после премьеры. Причиной стала ярко выраженная социальная проблематика пьесы и слишком явная сатира в адрес чиновничества. Премьера в Малом не претендует на звание революционной, но в ней удачным образом сошлись традиции и современный подход к классической драматургии.

Кроме вечно актуальных проблем в новом спектакле есть все, что может привлечь сегодняшнего зрителя: мастерски исследованная психологическая природа характеров главных героев, блестящий афористичный слог, современно звучащий в «доме Островского», прекрасные актерские работы корифеев Малого и тех, кто только начинает свою карьеру в театре.

Сюжет пьесы простой и, в то же время интригующий. Молодой чиновник Жадов полон идей о переустройстве мира, он хочет жить «честно, но бедно». В этом стремлении его не поддерживают ни молоденькая жена, ни богатый дядя Вышневский, ни его помощники, при каждом удобном случае высмеивающие стремление молодого человека жить на одно жалование. Выдержит ли любовь подобные испытания? Что важнее - остаться верным собственным идеалам, или пойти насделкус совестью ради денег и «доходного места»?

В оформлении спектакля режиссер Андрей Цисарук и художник Дмитрий Разумов освободили героев от многочисленных деталей быта, лишив их поддержки той мещанской обстановки, которая является смыслом жизни обитателей купеческих домов. Лаконичные декорации вначале почти наглухо закрывают прямоугольными панелями пространство Малой сцены, затем, по мере сценического повествования, стена, отделяющая сцену от зала, постепенно разбирается, и публика оказывается рядом с артистами. Ритм почти трехчасового спектакля довольно напряженный, монологи, наполненные комическими элементами, перемежаются с драматическими моментами.

Спектакль начинается с утренней сцены в доме Вышневского, и исполнитель роли богатого и властного чиновника Александр Ермаков сразу же задает высокий тон спектаклю. Он не скрывает чувств к молодойжене (Мари Марк): «Я страстный человек: из любви к женщине я способен на все!». Под «всем» он подразумевает денежные средства, которые им были затрачены.

Образ главного героя, Василия Жадова, как правило, всегда интерпретировался, как положительный. Мечтательный юноша, романтик, полная противоположность остальным персонажам, часто изображался чуть ли не революционером, попирателем устоев и морали чиновничьего общества. Жадов в исполнении Михаила Марьянова скорее, неумен, негибок, эгоистичен в своих стремлениях, он не умеет, как сейчас модно говорить «выстраивать отношения» ни с женой, ни с тещей, ни с коллегами. И современному зрителю, начитавшемуся статей в журналах о психологии, оказывается интересен внутренний мир персонажа XIX века, к тому же артист «держит» зал на протяжении всего спектакля. В его многословии, пафосе, угловатой пластике и нелогичных поступках узнаются черты «лузера». Зачем, например, Жадов идет в трактир, зная, что там кутят ненавистные им чиновники во главе с Юсовым? К чему эти дерзкие и надменные речи, когда тот, кто их произносит, сидит в дырявых ботинках?

Симпатии зала почти сразу же оказываются на стороне тех, кто «умеет жить»: ловкого Юсова (прекрасная, тонкая актерская работа Сергея Тезова), сколотившего правдами и неправдами состояние; молодого подхалима Белогубова, очень убедительно и даже обаятельно сыгранного Максимом Филатовым, или бойкой вдовы Кукушкиной, мечтающей поскорее выдать своих дочерей замуж. Виртуозно пристраивающая дочерей вдова чиновника Кукушкина (Елена Харитонова) умеет обольщать нужных людей. На высоте все сцены с ее участием, а наиболее правдива та, в которой мамаша умело нападает на зятя, посмевшего, помимо всего прочего, намекнуть на ее возраст, «...порядочные люди не заставляют жен работать, для этого у них есть прислуга..!», - бросает она обвинения в лицо Жадову. Ее слова находят бурный отклик у женской половины зрительного зала.

Посмеявшись вдоволь над Кукушкиной, публика начинает внимательнее приглядываться к героям. Особенно к Жадову, который на глазах превращается из вольнодумца в истеричного неудачника, едва сводящего концы с концами. Под натиском молоденькой жены, мечтающей о нарядах, Жадов сдается. В конце пьесы он принимает решение просить у дядюшки доходного места, что, конечно, свидетельствует о его поражении. Широким жестом отчаяния он срывает задрапированное красное полотно с декорации и оказывается перед зеркалами, как будто с ужасом заглядывая в потаенные закоулки своей души.

В противовес душевным метаниям главного героя и страданиям его жены, мечтающей о нарядах и шляпках, блестящей эскападой выглядит появление юриста Досужева и его печальная пьяная исповедь: «Я ведь человек конченый!». Актер Дмитрий Марин в коротком эпизоде сыграл и разгул, и надрыв, и насмешку над самим собой. «Зачем нас учили?», - горестно произносит Досужев. Но он тоже нашел свой «доход». Честная работа не ценится, а чтобы прокормиться и взяток не брать, можно бумагу состряпать в купеческом вкусе. Манера Досужева пить водку, выливая остатки, словно окропляя пространство вокруг себя, вызывает смех в зрительном зале. Почти каждый участник спектакля становится перед выбором - доход или честь? В спектакле Цисарука эта дилемма показана в полном соответствии с бессмертной пьесой Островского.

Помимо бенефисно исполненной роли Кукушкиной, перед зрителем раскрывается целая галерея женских характеров, объединяющая не только разные возрастные, но, что важнее, психологически разные портреты: трогательная Полина в исполнении Дарьи Шевчук, ее бойкая сестра Юлия (Карина Саханенко), лукаво выманившая из Белогубова признание, гордая Анна Вышневская в исполнении Мари Марк, защищающая собственную честь перед оклеветавшим ее мужем-стариком.

Александр Ермаков создает свой образ в лучших традициях исполнительного искусства Малого театра. Вышневский так искренне верит в незыбленность и правильность своих убеждений, что финальное разочарование становится для него воистину трагичным. Е1о не только горечь запоздалого прозрения и раскаяния вызывает у него слезы бессилия и отчаяния. Жесткий и властный Вышневский обнаруживает свою уязвимость не только перед постигшей его финансовой катастрофой, но и перед глубоким и безраздельно завладевшим им чувством любви по отношению к жене, которую он купил у родственников, как дорогую вещь. Он являет собой воплощение абсолютного чиновника, для которого вся система взяточничества и низкопоклонства стала естественной формой существования. Впрочем, о чем можно говорить, если Император Николай II утверждал, что во всей России только он не берет взяток?

Артист рисует портрет своего героя широкими, крупными мазками. В начале спектакля, уверенный в своей правоте, он произносит в зал морализаторскую речь, обращенную к вольнодумцу-племяннику Жадову. «У нас общественного мнения нет, мой друг, и быть не может, в том смысле, в каком ты понимаешь. Вот тебе общественное мнение: не пойман - не вор.

Какое дело обществу, на какие доходы ты живешь, лишь бы ты жил прилично и вел себя, как следует порядочному человеку». В финале, узнав о своем крахе, Вышневский теряет былое величие и превращается в больного и усталого старика. Согнувшись, потеряв былую стать и величие, сломленный и растерянный, с невидящим взглядом, он следует мимо зрителей шаркающей походкой. Его не любит жена, отвергает свет, жить ему уже незачем.

«Доходное место» в постановке А. Цисарука стал одним из лучших спектаклей Малого театра за последнее время. В свете этого события можно не акцентировать отдельные просчеты постановки вроде некоторой суеты или длиннот прозаических сцен. Спектаклю, несомненно, предстоит долгая жизнь, это настоящий праздник для тех, кто идет в театр ради искусства, а не ради экспериментов.

Екатерина Амирханова, "Промышленный еженедельник" №23 2021

В период коронакризиса одной из самых пострадавших отраслей стала культура. Была вероятность, что театральный сезон в принципе не начнется. Согласно требованиям Роспотребнадзора, театры не могут себе позволить полностью заполнить зал, чтобы не создавать «массовость» и условия для распространения опасной инфекции. Только «шахматная рассадка», маски, измерение температуры.

В такой ситуации гастроли - вообще из области фантастики. Но Воронежу повезло: на несколько дней приехал показывать свои постановки «Женитьба» и «Красавец-мужчина» Малый театр России. Кстати, это уже вторые гастроли труппы с начала нового театрального сезона.

Перед спектаклем «Комсомолка» пообщалась с актрисами Ириной Муравьевой («Самая обаятельная и привлекательная», «Карнавал», «Москва слезам не верит»), Людмилой Поляковой («Хозяйка детского дома», «Казус Кукоцкого», «Палач», «Реальная сказка»), Кариной Саханенко.

ВРЕМЯ ТАКОЕ, ЧТО ВСЕ НА ПРОДАЖУ

- Как вы не побоялись ехать на гастроли в период сложной эпидобстановки по коронавирусу? Какие у вас есть профилактические приемы ему противостоять? – поинтересовалась «Комсомолка» у актрис.

Людмила Полякова: - Что предопределено, того не избежать. Я даже благодарна этому вирусу, потому что у меня было время подумать, многое узнала о себе. А на гастроли ездим с имбирем. Наш художественный руководитель Юрий Соломин передает Воронежу напутствие выдержать коронавирус. Для поддержки привезли свои классические спектакли по Гоголю и Островскому, которые по-прежнему современны.

Карина Саханенко: - В нашем театре можно услышать красивую русскую речь, увидеть красивую картинку, понять, про что спектакль, окунуться в атмосферу русского старинного духа.

- Многие режиссеры занимаются осовремениванием классики. Как вы относитесь к подобным экспериментам?

Людмила Полякова: - Наш худрук Юрий Соломин говорит: «Зачем выпендриваться? Вы поймите, что хотел сказать Гоголь!». Или вы считаете, что умнее Гоголя? Постарайтесь понять, что он задумал. А не пускать на задний план людей в телесном трико. Я не понимаю, в чем смысл такой современности. Мы в «Женитьбе» в нормальных, традиционных костюмах. На нас нет ничего такого, как говорится, «левой рукой за правое ухо». Традиционная декорация. Все традиционно. Но это абсолютно современный спектакль. Люди реагируют бесконечно - они реагируют на смысл.

Ирина Муравьева: - Что сказать. Время такое, что все на продажу. Такое ощущение, что нет времени. Бедные молодые режиссеры. Если бы они жили в другое время, они, может быть, и копали бы Гоголя, но у них времени нет. Скорее себя показать, скорее заявить о себе. Лишь бы прославиться, скорей-скорей. Эта спешка, суета – что-то омерзительное, когда в человеке эта суета. Все должно быть размеренно. Отсюда все эти неприятности театральные…. А вообще в театре все должно быть. А зрители разберутся. Хотя зрители очень понизили свой уровень восприятия искусства, потому что и в мире все быстрей-быстрей, скорей-скорей. Все бы ухватить скорее, благополучие получить. Какие-то векторы сейчас совершенно другие стали. Эта быстрота и спешка и зрителям не дает подумать ни о душе, ни об авторе, а лишь получить шоу. Мне моя молодая родственница сказала: хочется на какой-нибудь спектакль, чтобы отдохнуть. А вообще-то в театре не отдыхают, театр не для этого создан. Для этого есть театр мюзикла, вот там расслабься и смотри. А в театре - это работа души. Душа, душа, душа - кто думает о ней. Мало кто. Или уже под старость. Когда уже может быть поздно. Хотя поздно никогда не бывает. Вот я так мыслю. Тихо, но умно.

Карина Саханенко: - Действительно, мало кто хочет думать. У нас нет выбора: мы ходим на эти кастинги, от которых просто волосы дыбом поднимаются. У режиссеров нет выбора: им надо ставить спектакли для людей разного возраста. Сейчас 7-8 летние дети играют в такие игры, на которые я смотрю и думаю: как хорошо, что я выросла в другое время. И у меня нет потребности идти за этой современностью. Мне Юрий Соломин сказал: посмотри вот ту «Женитьбу». Я пошла. Мне ужасно сильно хотелось уйти после первого акта... Ирина Вадимовна правильно сказала: зритель хочет прийти и отдохнуть. Дома отдохните. А тут - подумать. Куда Островского еще осовременивать? Я сейчас репетирую «Доходное место», я сижу над этим текстом – все понятно, яснее некуда. Островский писал про то, что будет всегда. Зачем его осовременивать?

НЕ НРАВИТСЯ РОЛЬ - НЕ ИГРАЙ

- Есть роли, которые вы мечтаете сыграть, а режиссеры так и не предложили?

Людмила Полякова: - У меня всегда было несоответствие внешнего и внутреннего. Я внутри была маленькая, пушистая, нежная, ранимая. А бог наделил меня голосом, фактурой, ростом. И мне приходилось наступать на горло собственно песне. А к моему 80-летнему юбилею Юрий Соломин поставил «Дальше – тишина» по известной американской пьесе, которую в свое время играли Раневская и Плятт, 40 лет назад. Я запомнила тот спектакль. И говорила себе: достигну этого возраста, вдруг получится это сыграть. И случилось. У меня ощущение, что совпала и моя фактура, и мой внутренний мир, все слилось. Бог даст, приедем к вам с этим спектаклем.

Ирина Муравьева: - Я не мечтаю. У меня никогда не было никакой мечты. Так бывает. Это глупо - мечтать. Это ничего не даст. Нас выбирают, нам предлагают. Мы на что-то соглашаемся. Но вот надо быть готовой ко всему. Я старалась. Я до сих пор в процессе.

- На какие роли вы никогда не согласитесь?

Ирина Муравьева: - Да не знаю я. Что за бред, сказать «Я не буду мышей играть, потому что я их боюсь». Если роль неинтересная, не нравится, не играй, не надо!

- За время коронавирусного простоя соскучились по театру?

Ирина Муравьева: - Мы уже очень взрослые, мы отдыхали. Это молодые скучали.

Карина Саханенко: - Мы репетировали по zoom, я работала педагогом в детской театральной студии, занятия шли он-лайн.

Людмила Полякова: - Два месяца не работали. Я занималась пустяками: разобрала все шкафы, достала пленки 50-летней давности, что-то пересматривала, что-то выбрасывала, приводила свою норку в порядок. Еще снялась в эпопее про Ивана Грозного. У меня был один съемочный день в царских палатах Кремля. Потом в павильонах Мосфильма на Новорижском шоссе. Я играла бабку Анну Глинскую, которая воспитала Грозного. Не знаю, что получится, фильм должен в ноябре выйти… К чести нашего театра нам зарплату платили, не было добавок, но во всяком случае мы не испытывали нужды. А в августе уже вернулись к репетициям и с сентября уже играем спектакли.

ЗРИТЕЛИ ХЛОПАЮТ ВДВОЙНЕ - НЕ ТОЛЬКО ЗА СЕБЯ, НО И ЗА ПУСТУЮЩИЕ МЕСТА

- Как вы относитесь к шахматной рассадке, не ощущаете недостатка зрительского внимания?

Людмила Полякова: - Мы потрясены этой волной любви из зала.

Карина Саханенко: - Зритель чувствует ответственность за шахматную рассадку, за пустующие места. И так стараются поблагодарить, пытаются вернуть энергию и любовь за полный зал, за тех, кого нет. Сейчас в эпоху коронавируса можно проверить, какие люди ходят в театр. Их может быть мало, но по окончанию спектакля они встают, аплодируют тебе так, что ты чувствуешь, что их больше. Ползала, но кажется, что полный. Народу стало меньше, но сейчас ходят самые большие любители.

- Как вы относитесь к тому, что часто во время спектакля звонят телефоны в зале?

Ирина Муравьева: - Это не от того, что люди такие. Ты в сумке вроде отключил звук, а на самом деле не дожал кнопку.

Карина Саханенко: - Самое обидное, что звонит телефон в самый неподходящий момент, когда какая-то пауза или драматическая сцена. Это может казаться какой-то театральной байкой, но так действительно и есть. Если бы в какое-то другое время позвонил, то еще ничего.

- А как вы относитесь к тому, что сейчас люди ходят в театр не в красивых платьях, а в джинсах и кроссовках?

Людмила Полякова: - Кроссовки сейчас самая модная и дорогая обувь. Мы не в итальянском «Ла Скала», не в «Комеди Франсез».

Ирина Муравьева: - В «Комеди Франсез» приходят с шубами, кладут их на спинку и садятся. Все со своими пальто. В Малом театре переобуваются.

Карина Саханенко: - В пижаме, понятное дело, никто не придет. Все зависит от человека, от воспитания. Мне кажется, как ты пришел в театр, так ты сам к себе относишься.

- Что-то кроме звонков может сбить вас с толку на сцене?

Карина Саханенко: - Расскажу прикол. Играли «Женитьбу», я выхожу и говорю: «Так трудно решиться». И тут в ложе бенуар встает мужчина и кричит: «Я женюсь!». Прямо рядом со мной. Я думаю: «Вот это да! Что делать?». Какие-то секунды, я про себя думаю: не дам сорвать мой монолог, я слишком долго репетировала. Поворачиваюсь к нему: «А я за тебя не поду». Тут был шквал аплодисментов. Захожу за кулисы, меня трясет, у меня был шок, я не знала, что делать, это было страшно, но здорово, что ты можешь что-то придумать. Ведь несколько секунд - и спектакль уже падает. Должно все вверх идти. Так что это «Я женюсь», я буду писать в своих мемуарах. Не знаю, чтобы было, если после «женюсь» он вышел бы ко мне бы на сцену?

Людмила Полякова: - Вот у меня последний был раскол! На «Женитьбе». Мне недавно сделали операцию на одном глазу - на хрусталике. Теперь одним глазом вижу все в тумане, а другим - 100 процентов… И вот я, тетушка, по ходу спектакля смотрю женихов - одного, второго, третьего. Подходит Анучкин, которого играл Александр Ермаков, сваха рекламирует его: «Губы у него - малина». Раньше у меня было все в тумане, и я ничего не видела. И тут решила посмотреть 100-процентным глазом. И вижу такие закрученные штопором усы и накрашенные малиновые губы. И я не сдерживаюсь: «Боже, какой ужас». Никто не мог понять, что случилось, а я среагировала на эти накрашенные губки, которых раньше не видела. Нужно было видеть лица актеров!

Татьяна Подъяблонская, "КП-Воронеж", 23 октября 2020 года

17 сентября в комедии А.Н.Островского «Волки и овцы» роль Глафиры Алексеевны первый раз исполнила актриса Карина Саханенко. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

26 октября зданию Малого театра исполнилось 195 лет. С его сцены до сих пор можно услышать классическое московское произношение, которое постепенно исчезает. Metro побывало в театре и выяснило особенности этого говора

ДеньгАми или дЕньгами?

За час до начала спектакля "Волки и овцы" по Островскому мы сидим в гримёрке с одним из мэтров театра Владимиром Дубровским. Он служит в Малом полвека, исполнив около 90 ролей классического и современного репертуара.

– Наш театр неслучайно называют "вторым университетом", а также "домом Островского", ведь именно Александр Николаевич создал сценический московский русский язык, – отмечает Дубровский. – По сей день, играя его пьесы, мы говорим "шЕмпанское". Это даже не звук "е", а нечто трудноуловимое между "е" и "а". Слова "позже", "приезжий" мы произносим с двумя мягкими "ж", а вместо "верх" говорим "верьх". Отдельная тема – окончания слов. Возьмём мою фамилию. По-старомосковски её стоит произносить так: "ДубровскЫй". А ещё старики учили: когда речь идёт о мелкой сумме, надо говорить "деньгАми", когда о крупной – "дЕньгами".

По словам Дубровского, ещё до революции в Малый театр специально приходили слушать правильную, литературную московскую речь. Её легко обнаружить в русской классике – произведениях Островского, Гоголя, Грибоедова, пьесы которых составляли основу репертуара театра. К слову, Грибоедов написал "Горе от ума" в 1824 году, когда и открылось здание Малого на Театральной площади.

2 театра остаются хранителями традиций московского говора – Малый и МХТ имени Чехова.

– Почему мы редко ставим современные пьесы? Просто драматурги очень часто переходят на не свойственный Малому театру сленговый язык, который, на мой взгляд, нехорошо пропагандировать со сцены, – признаётся Дубровский. – Старое произношение уходит, но люди должны слышать его хотя бы в наших пьесах. Кстати, на сцену Малого театра никогда не допускались актёры с региональным говором – костромским, сибирским, южным, "окающим" волжским и другими. Их по несколько лет переучивают на кафедре сценической речи Щепкинского училища.

"Учить старомосковскому говору не надо. Но необходимо бороться с бедностью речи, словами-паразитами".
Владимир Дубровский, народный артист России

Винная пробка и кулак

Карина Саханенко, играющая с Дубровским в гоголевской "Женитьбе", не без труда поборола свой говор.

– Я приехала из Биробиджана, где разговаривают на жутком наречии! – не скрывает красавица-актриса. – У меня были очень широкие, протяжные гласные, я их не редуцировала. Пришлось подолгу ходить с винной пробкой или кулаком во рту, повторяя скороговорки. Это была тяжелейшая муштра. Спустя полгода появились первые результаты.

Сегодня у Карины не только безупречная сценическая речь. Девушка способна в момент отличить один говор от другого.

– Москвичи делают акцент на предударную гласную, у них размеренная, мягкая речь. Она более культурная, чем в регионах, но тоже не идеальная. Даже коренных жителей столицы, которые мечтают стать актёрами, приходится переучивать.

ЭКСПЕРТ
Оксана Грунченко
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института русского языка им. Виноградова РАН
Московская речь действительно положена в основу литературного русского произношения. Так сложилось, что мы Акаем, а не Окаем. Мы Икаем, а не Екаем. Это было изначально характерно для фонетической стороны речи нашего региона. Учёные признают, что московские варианты "дожжь", "булоШная" возможны, они не отступление от нормы. Просто это характерно для представителей старшего поколения. Кроме того, здесь имеют вес семейные традиции, род занятий. Если вы искусствовед из семьи потомственных интеллигентов, жителей арбатских переулков, в вашей речи, возможно, это будет проскальзывать. В речи остальных людей это будет восприниматься как фонетическое позёрство. Таким образом они намеренно обозначают принадлежность к некой социальной группе.
Вклад подрастающего поколения в сохранение таких форм преувеличивать не стоит. Они не умирают благодаря тому, что есть московские театры с их традициями сценической московской речи и просто носители эталонного русского языка – например, Василий Лановой. Он, кстати, не является потомственным москвичом, не разговаривал так от рождения, но был высоко мотивирован и научился говорить образцово.
Добьёмся ли мы столь высокой мотивации у школьника – большой вопрос. Если он час в неделю будет слушать образцовую в фонетическом отношении речь, но при этом жить в ином языковом окружении, это окажется неэффективным.

Дмитрий Роговицкий, "Метро", 28 октября 2019 года

Дорогие друзья!

Совсем недавно завершились гастроли Малого театра в Ростове-на-Дону с комедией "Женитьба" Н.В.Гоголя. Молодые герои этого спектакля - артисты Карина Саханенко и Григорий Скряпкин побывали в студии радио "FM на Дону". Поговорили о призвании, кумирах и поклонниках. Ведущая: Наталья Тарасова.

Завершились гастроли Малого театра в Курске. В этот раз москвичи привезли 2 спектакля: «Дальше — тишина» по произведению Вины Дельмар и гоголевскую «Женитьбу». Первые 2 дня зрители рыдали: постановка оказалась очень трогательной. А напоследок всех повеселили русской классикой.

Подробности в репортажах телеканала "Сейм" и ГТРК "Курск"

«Женитьбу» в Малом театре поставил худрук Юрий Соломин. Репетировали целый год. До этого пьеса появлялась в репертуаре лишь дважды — к бенефису Щепкина в 1843-м и к 100-летию Гоголя в 1909-м.

Карина Саханенко, актриса Государственного академического Малого театра: «Юрий Мефодьевич очень любит: первую сцену или монолог хватает и будет делать до тех пор, пока это слово ты будешь знать не то что наизусть, пока 150-200 раз не пройдешь, пока ты вот так вот не захочешь репетировать, ты будешь ее проходить. Сцену Подколесина и Агафьи Тихоновны мы репетировали раз 200».
Григорий Скряпкин, актер Государственного академического Малого театра: «Он просил узнаваемости, прям сермяжной узнаваемости в сегодняшнем дне. Свахе он говорил: посмотри на Ларису Гузееву, как она людей продает в передаче «Давай поженимся».
Этот спектакль исполнил заветную мечту Карины Саханенко. То, ради чего она когда-то приехала в Москву и поступила в театральный.
Карина Саханенко: «Есть артистка, и по сей день я с ней вижусь очень часто, меня это радует — это Ирина Муравьева. У меня была мечта стоять с ней на одной сцене, вынести поднос, подмести что-то рядом. У нас была премьера. Я пошла признаваться ей в любви, рассказала всю свою историю. Она сказала, что я дурочка и очень долго надо мной смеялась. Но я рыдала: это была встреча, о которой я мечтала всю жизнь».
За полтора года постановка не только полюбилась москвичам, но и побывала в гостях: в Екатеринбурге, Ярославле, а теперь и Курске. Каждая поездка помогает спектаклю раскрыться по-новому.
Григорий Скряпкин: «Например, есть фраза у Кочкарева, вы знаете, как сейчас дома строят в один кирпич. У нас там она вообще: в Москве застройка, обманутые дольщики. А у вас вчера было про руку».
Карина Саханенко: «Людмила Петровна говорит: а рука-то с ведро величиной. И там был смех. А у нас на это не реагируют».
И пусть в зале не смолкает смех, сами актеры переживают за судьбу главных героев.
Григорий Скряпкин: «В конце проходишь после монолога: ну что ж ты опять выпрыгнул. Все сопереживают».
Карина Саханенко: «Я ему говорю: Гриша, пожалуйста, у меня такое платье красивое свадебное, я его обожаю, ну хотя бы разочек».
Для себя Григорий и Карина решили: главный герой непременно вернется к своей невесте, и «женитьба» все-таки состоится.

Народную артистку России Ирину Муравьеву с юбилеем поздравляют участники спектакля "Женитьба": Карина Саханенко, Григорий Скряпкин, Наталья Хрусталева, Игнат Кузнецов и Александр Вершинин.

Пьеса Гоголя «Женитьба» была впервые показана в далеком 1842 году в Александринском театре в Санкт-Петербурге, в Москве же дебют состоялся в 1843-м — это была постановка Малого театра. Спустя 175 лет режиссер Юрий Соломин снова вернулся к нестареющей классике и поставил свою «Женитьбу» — спектакль по всем правилам традиционного классического театра.

Каждый, кто приходит в Малый театр, примерно знает, что он хочет увидеть: верные зрители Малого не желают наблюдать вольные сценические эксперименты с формой и содержанием, яростную актуализацию, осовременивание. Им по душе тихое искусство, которое гармонизирует душу, рассказывает о нынешнем аллегорично и деликатно, — вряд ли это та же публика, что у Театра.doc или Гоголь-центра. И хотя в зале много молодежи (преимущественно школьники с учителями), это дети, которых растят на великом классическом каноне, рифмованных стихах и примерах классиков, и их посещение Малого закономерно: где еще искать чистое искусство? И вот здесь перед режиссером Соломиным стояла нелегкая задача: талантливо и оригинально поставить спектакль, который встречается в репертуарах театра чуть ли не так же часто, как чеховская «Чайка» или «Вишневый сад».

Действие разворачивается в масштабных декорациях (которые оказываются в итоге вполне мобильными), выстроенных художником Александром Глазуновым. Григорий Скряпкин, играющий надворного советника Подколесина, — эдакий русский Обломов, который готов пролеживать жизнь на диване и целыми днями обсуждать какую-то ерунду о том, что говорят о нем люди, со своим слугой Степаном (студент ВТУ им. Щепкина Игнатий Кузнецов). Соломин выводит главного героя инфантильным глуповатым увальнем, безобидным и нерешительным, — и, конечно, за всеми его приключениями следить ужасно смешно. Приключениями — потому что история с женитьбой для него как для человека с размеренной жизнью — подстегивающая авантюра, на которую он, если бы не старания близкого друга Кочкарева (в исполнении заслуженного артиста Александра Вершинина), никогда бы не решился.

Александр Вершинин в спектакле — один из ярчайших элементов: живой, подвижный, находчивый, обаятельный — нередко он перетягивает внимание на себя, затмевая всех присутствующих на сцене. Пожалуй, не выдерживает конкуренции он только с одним персонажем — свахой Феклой Ивановной в исполнении блистательной Ирины Муравьевой, каждое появление которой встречается аплодисментами. Комическая роль свахи вообще всегда считается выигрышной — но и здесь есть свои подводные камни: не скатиться в гротеск, не переиграть в угоду публике, не использовать банальный инструментарий и пошлые репризы. Муравьева справляется безупречно: мимика, речь, интонационные выделения и тембральные переходы — все к месту и вовремя. Она затмевает даже главную героиню — невесту Агафью Тихоновну, хотя Карина Саханенко хорошо справляется с задачей, поставленной перед ней режиссером, просто ее персонаж выглядит менее фактурным.
В целом, как и полагается классическому театру, — актерский состав здесь на уровне. Абсолютно прекрасный и трогательный морской офицер Жевакин (замечательная работа Владимира Дубровского) — он, пожалуй, единственный полностью положительный персонаж в спектакле, которому получается сопереживать до сердечной боли, до умиления. В нем много затаенной нежности и робости, детскости и чего-то настоящего — на фоне других женихов: статного Яичницы-Афанасьева и трепетного Анучкина-Ермакова. И даже после его ухода со сцены перед глазами стоят его лицо, черный потертый китель, в который он был одет, и робкая улыбка, когда он произносит с нежностью слово «розанчик».

Пожалуй, самым неразрешенным вопросом спектакля становится персонаж Ивана Породного — гостинодворец Стариков. Будучи явно самым красивым мужчиной на сцене (его появление должно было, наверное, оттенить всю неприглядность остальных женихов и показать, что не только дворяне достойны внимания), он появляется настолько не к месту и остается не у дел, что диву даешься: какую именно функцию он должен был выполнить по задумке режиссера?
Но все же, несмотря на небольшие огрехи, в этой «Женитьбе» Юрию Соломину удалось сделать почти невозможное: при всех, казалось бы, архаичных приемах (таких, как пространные монологи, обращения и выходы в зал, попытка выстраивания диалога с публикой) получился очень крепкий и смешной спектакль. Все репризы, гэги и ужимки сработали, обращения к публике не казались наигранными, а были уместны в контексте спектакля — а значит, при должном таланте даже зрителям ХХI века можно показать, что интерактив актерского театра жив, существует и работает. И если в финале все искренне смеются, то что еще надо изобретать классическому театру?

Екатерина Писарева, "Московский комсомолец", 25 октября 2018 года

В Малом театре дают «Женитьбу» по пьесе Николая Гоголя в постановке народного артиста СССР Юрия Соломина. Премьерный показ посетила корреспондент "ВМ".

Любите ли вы театр, который «начинается с вешалки»? Которой расположен не в подвале или бассейне, а в центре старой купеческой Москвы в прекрасном старинном особняк. Где блещут, как им и положено, ложи, свет играет в хрустале люстр, а бархатный занавес поражает своей монументальностью. Любите ли вы театр, в котором декорации гоголевского пространства – продолжение исторических интерьеров особняка, и каждая деталь сценографии (благодаря художнику Александру Глазунову) вопиет о подлинности вещи: будь-то гостиный гарнитур красного бархата, огромные зеркала в резных золоченых рамах, изящный столик с изогнутыми ножками, покрытый накрахмаленной скатертью, старинная печь с изразцами и бронзовой заслонкой, массивные чернильные приборы или подсвечники.
Если вы, действительно, в театре получаете наслаждение от атмосферы, то вам сюда - в здание на Большой Ордынке. Здесь классика правит бал без малого вот уже два столетия. И вот уже более ста лет здесь не появлялась на сцене гоголевская «Женитьба»...

Художественный руководитель театра Юрий Соломин решил взяться за эту яркую, по-настоящему до сих пор неразгаданную гоголевскую пьесу о сорвавшейся свадьбе нерешительного чиновника, помня главную заповедь самого Гоголя, который видел предназначение театра в том, чтобы «целой тысяче народа за одним разом читать живой полезный урок». Какой же? Да все тот же - «показывать смешное привычек и пороков или высокотрогательное достоинств и возвышенных чувств человека». В общем, как говаривал незабвенный датский принц Гамлет, «держать как бы зеркало перед природой, показать доблести её истинное лицо и её истинное – низости».

О Гамлете вспомнилось не случайно. Потому что мелкая с виду проблема в сознании главного героя надворного советника Подколесина (его блестяще сыграл артист Григорий Скряпкин) жениться ему или не жениться вырастает до гамлетовских размеров - «быть или не быть». И хочется, и колется! А разборчивость невесты (красавица Карина Саханенко) оборачивается обманутым самолюбием и той самой «первой слезой», которая так ценится «на театре».

В этом спектакле достаточно всего - и «высокотрогательного достоинств», и «смешного пороков». И подивиться есть на кого: в "Женитьбе" на сцену разом выходят сразу пять народных артистов, которые и в одиночку могли бы сделать хорошую кассу. А зритель начинает облизываться, едва взглянув на афишу. Каждый из народных - и Валерий Афанасьев (расчетливый экзекутор Яичница), и Александр Ермаков (отставной пехотный офицер Анучкин), и Владимир Дубровский (моряк Жевакин) крепко держат зал в ежовых рукавицах, как и положено матерым профессионалам. За их неторопливой подробностью легко разглядеть маленьких людей со столь понятными чувствами и присущими современному обществу пороками. Вот Яичница, смотрящий на женитьбу, только как на очередной прибыльный «проект». Рядом честолюбивый Анучкин, помешанный на недоступном ему блеске французского общества. Тут же престарелый Жевакин бедолага-рекордсмен по части отказов юных невест. Узнаваемо!

Аплодисменты на входы и выходы артистов – постоянный аккомпанемент и железная закономерность постановки.

Особняком в галерее стоит образ предприимчивой свахи - блистательная работа народной артистки России Ирины Муравьевой. Ирина Вадимовна комична в каждом жесте и движении бровей, а еще более - в паузах. Наблюдать за ней – наслаждение необычайное: Муравьева так просто демонстрирует вершины актерского мастерства, что впору студентов приглашать. Каждая минута ее пребывания на сцене рождает неизменный хохот в зале.

Под стать ей и матерая колоритная тетка Арина Пантелеймонова (народная артистка России Людмила Полякова). Необыкновенно хорош оборотистый живчик – «локомотив» Кочкарев (Александр Вершинин), готовый устраивать, улаживать, продюссировать, но только за хорошую гастрономическую мзду.

То, как люди ходят по сцене, чувствуют, говорят или кушают чай в этом спектакле составляет коллективный портрет Отечества, в главном мало изменившегося со времен Гоголя. То же желание «быть не хуже людей» и «держать марку», то же недоверие себе и собственному выбору, те же и страхи связать жизнь с недостойным человеком, а рядом - корысть, честолюбие, чревоугодие, лесть, обман. И невозможный инфантилизм перед лицом любых перемен: от личных до социальных. Сочный и неповторимый язык Гоголя, яркая и одновременно бережная режиссура Юрия Соломина делают спектакль Малого театра настоящим подарком ценителям живой, всегда современной классики, где глаз радуется, а слух поражается ядрено-смачному гоголевскому слову, по-прежнему бьющему - не в бровь, а в глаз.

Елена Булова, «Вечерняя Москва», 31 января 2018

Накануне Нового года в филиале Малого театра на Ордынке состоялась премьера гоголевской "Женитьбы" в постановке художественного руководителя театра Юрия Соломина и в декорациях Александра Глазунова.

Уж сколько раз не ставили эту пьесу Николая Гоголя, она всегда звучит современно, потому что каждому человеку хочется встретить такого спутника жизни, с которым он будет счастлив всегда. Проблема выбора, отнюдь не так проста, как кажется. Одни руководствуются романтическими чувствами, другие выгодным приданным, третьи, бегством от одиночества. Хорошо изучив природу русского человека великий классик сумел соединить вместе эти три составляющих и посмеяться над вечными женихами, купеческой дочерью, мечтающей выйти замуж за дворянина и нерешительным надворным советником, готовым влюбиться по настоянию товарища.

Ситуация, можно сказать, комическая, похожая на водевиль, но в ней помимо юмора есть и пронзительная грусть, и жалость к героям, не понимающим ради чего они живут. Поэтому в спектакле Юрия Соломина нет масок, каждый персонаж – это отдельная судьба, пусть и незначительная, маленькая, но достойная внимания и сопереживания. Поскольку все они существуют как бы по привычке, под гнетом обстоятельств и заведенного порядка, в то время, как биологические часы все тикают и тикают, и в этом тоже заключаются быстро проходящие мгновения жизни, как прекрасный вальс Григория Гоберника, чуть ностальгический с щемящей нотой несбыточного. И вот уже шевелюра стала белой, лысина появилась на затылке, сюртук не сходится на животе, и в зеркалах себя не узнать.

Если для молодого Подколесина, чем-то похожего на Обломова в исполнении Григория Скряпкина, это первое сватовство по настоянию вездесущего Кочкарева, то для остальных "потрепанных" женихов – чуть ли не привычный ритуал без желаемого результата. Поэтому на этот раз они должны во что бы то ни стало выиграть, преподнести себя в лучшем свете. Дородный экзекутор Яичница, несмотря на смешную фамилию в исполнении Валерия Афанасьева способен дать фору своим соперникам основательностью и солидностью, не разменивающегося по пустякам, а двухэтажный, кирпичный дом для него значит больше, чем "придурковатая" невеста. Отставной пехотный офицер Анучкин, постоянно перебирающий ногами, как старая скаковая лошадь, которого изобретательно изображает Александр Ермаков, наоборот, мечтает об образованной жене, говорящей по-французски, приставая с этим вопросом ко всем подряд. А бывший морской "волк" Жевакин – Владимира Дубровского, в сюртуке, побитом молью, высоко не берет. Ему бы иметь пусть и небогатую жену, но пухленькую в скромном гнездышке. Он настолько одинок, что несказанно рад случайной аудитории, выслушивающей его "бредни" по поводу итальяночек, говорящих по-французски. Неважно, что он хромает на одну ногу, зато у него есть треуголка, доброе сердце и мечта - выиграть "бонус" в лице хорошенькой невесты.

Сама же Агафья Тихоновна лирической актрисы Карины Саханенко больше всего боится, чтобы муж на второй день после свадьбы не прибил, поскольку ее покойный отец – купец третей гильдии не раз с помощью кулака учил уму разуму маменьку. Тетушка Арина Пантелеймоновна, будто сошедшая с полотен Федотова дородная купчиха в исполнении Людмилы Поляковой, хочет, чтобы племянница вышла замуж за купеческого сына, оно так надежней, но опять же ничего подходящего нет на примете, поэтому скрипя сердцем принимает безродных дворян, авось сваха "залежалого" товара не предложит… И что же? Явившиеся женихи, один другого краше, наводят уныние своей непрезентабельностью. Будь ее воля, она бы их на порог не пустила, не то что чаем угощала, но тут, как черт из бутылки выпрыгивает самозванец Кочкарев, целует ручки и объявляет себя дальним родственником. Ну, слава Богу, нашелся хоть один человек ее круга.

Заводной Кочкарев в острохарактерном представлении Александра Вершинина должен как-то отомстить пронырливой свахе, неудачно женившей и его в том числе. К счастью, убогая компания женихов явно подобрана ею "с миру по нитке", ни в какое сравнение не идущие с его протеже. Тем не менее, не так- то просто заткнуть рот Фекле Ивановне, способной одурачить любого и взять инициативу в свои руки в гротесковом исполнении Ирины Муравьевой, она и не в таких переделках бывала… Второе – это головная боль с вкрадчивым и комплексующим Подколесиным, которого надо постоянно подталкивать в спину к цепям Гименея. И третья проблема касается юной жеманницы, не знающей кому отдать предпочтение. Того и гляди "сорвется с крючка". Поэтому в этой ситуации нужен человек решительный, способный интриговать, обманывать. Напрашивается вопрос: а зачем Кочкареву это нужно, из какой такой корысти он хлопочет за своего друга, ссорится с ним, угрожает, если тот не согласится сей миг жениться? Все дело в том, что жизнь Кочкарева пустая, ему нечем ее заполнить, а так хочется праздника в череде серых будней. И вот, наконец, подворачивается случай – продемонстрировать талант человека дела, насильно сделать Подколесина счастливым, а что будет потом с ним - не его забота. По крайней мере, купеческая дочка осуществит свою мечту – выйдет замуж за дворянина, распугав несчастных женихов криком: "Пошли вон, дураки!" и заработав аплодисменты зала.

Зрители охотно реагирует на невероятные события в комических ситуациях "Женитьбы", а герои выходят в зрительный зал и напрямую общаются с публикой, чувствуя ее расположение и понимание. При этом у многих возникал вопрос: почему Подколесин сбежал, выпрыгнув в окно, не смотря на алебастровые ручки невесты? Наверное, потому, что насильно сделать человека счастливым нельзя. И об этом, по-моему, ставил спектакль Юрий Соломин.

Любовь Лебедина, "Деловая трибуна", 27 декабря 2017 года

Больше Гоголя в Малом! На сцену театра возвращается «Женитьба». Режиссер-постановщик Юрий Соломин не изменяет себе и стилю одного из старейших театров России. Классика на то и классика, чтобы быть актуальной во все времена.

Юрий Соломин шутит, что «Женитьбу» мечтал поставить с детства. Несколько раз брался и откладывал. И вот, наконец, «Женитьба» состоялась!
«Я не пытался ее осовременивать. Потому что ежу ясно, про что написал Гоголь. Никаких особых придумок мы не делали, там все есть в пьесе. Есть в пьесе и отношения между людьми, и отношения между сословиями, там все есть. Когда очень хочется, когда очень страшно», - заявил художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин.

Удивительно, но «Женитьба» лишь дважды появлялась на сцене Малого театра. В первый раз (как бенефис Щепкина) – в XIX-м веке. Второй (к столетию со дня рождения Гоголя) – в 1909-м. Нынешняя постановка в Малом – первая за больше, чем сто лет.

В этом не самом многонаселенном спектакле сошлись корифеи и молодежь. Народные - Муравьева, Полякова, Афанасьев, Ермаков, Дубровский - рядом со вчерашними выпускниками и даже студентами. В роли невесты Агафьи Тихоновны – Карина Саханенко – ученица Юрия Соломина по Щепкинскому училищу.
Подколёсин в исполнении Григория Скряпкина – все такой же нерешительный увалень, каким написал его Гоголь. Для молодого актера эта роль в любимом Гоголе – из категории мечты.

Историю о разборчивой невесте и нерешительном женихе репетировали в общей сложности год. За это время артисты успели спектакль полюбить и взглянуть на него по-своему.

«Я посмешила всех, потому что я сказала, что знаю концепцию спектакля. Что такое «Женитьба» Гоголя? Сама Агафья Тихоновна - это молодая Россия, и в вот эти женихи все, которые предлагают ей свою руку», - призналась народная артистка России Людмила Полякова.

В Малом театре с успехом идет гоголевский «Ревизор». Тоже в постановке Юрия Соломина. Теперь в афише - две пьесы Гоголя.

Портал, выпуск от 21 апреля 2017 года

Начало сюжета: 3 мин 39 сек.

Режиссер из Милана Стефано де Лука поставил на сцене Малого театра «Слугу двух господ» — самую известную комедию Карло Гольдони. В феврале исполняется 310 лет со дня рождения драматурга.

Сам Стефано де Лука — давний знакомец «дома Островского», здесь он поставил два спектакля: «Влюбленных» того же Гольдони и «Филумену Мартурано» Эдуардо де Филиппо. Де Лука — ученик и продолжатель великого Джорджо Стрелера, хранитель его шедевра «Арлекин — слуга двух господ» в миланском «Пикколо театро». Знаменитый на весь мир сценический образец в стиле итальянской комедии дель арте. В аутентичном варианте каждый персонаж — маска, и ее образная суть включает гротесковую внешность, заданные пантомимные ходы, пластические рисунки и характер как амплуа.

Наш театр масками увлечен давно. Но если очарованным ими Мейерхольду, Таирову, Вахтангову они помогали уходить от жизнеподобия, создавать поэтический, неуловимый и таинственный мир сценических метафор — каждому свой, то де Лука выбирает обратный ход, скрещивая условность итальянской площадной комедии с реализмом русского классического театра. Смешение эстетических кодов происходит достаточно смятенно и кажется несколько наивным. Трудно поверить, что на родине режиссер осуществляет альтернативные постановки, где с дотошностью психоаналитика препарирует проблемы насилия, — так все мило и гладко на московских подмостках. Лука, конечно, не хотел реконструировать стрелеровский спектакль, но и освободиться от него не смог. То и дело прорываются специфичные итальянские лаццо, цитатами звучат отдельные сочные гэги, сцены, где эхом произносится имя одного из героев или запечатывается хлебным мякишем письмо, — умиляют.

Сюжет незамысловат, да и известен. Нищий Труффальдино, приехавший из родного Бергамо, нанимается служить сразу двум синьорам: Федерико и Флориндо. На самом деле первый — переодетая Беатриче, второй — ее возлюбленный. Они ищут друг друга, живут в одной гостинице, но по воле судьбы до поры до времени не встречаются. Есть еще две пары: Клариче и Сильвио, сам Труффальдино и Смеральдина. Лихорадочная кутерьма ситуаций чуть не расстраивает счастливую биографию каждого из дуэтов, но в итоге по законам комедии все заканчивается радостно.

На сцене — Венеция XVIII века. Арки, лестницы, мостики, переходы, обнявшиеся по-братски домики с резными окошками и балкончиками (художник-постановщик Лейла Фтейта). Город карнавалов необыкновенно красив, когда поворотный круг открывает объемную панораму узеньких улочек и двориков — в дымке, при свечах, в нежно-палевом освещении. Под лучами же яркого солнца «жемчужина Адриатики» коробит грубовато сколоченной фанерой. Все уровни декораций — функциональны, и действие занимает собой все пространство. На одном из балконов — исполняют мелодии Антонио Вивальди в переложении Эдуарда Глейзера для струнного ансамбля. Сохраненный Малым театром оркестр, еще недавно казавшийся художественным анахронизмом, от спектакля к спектаклю отстаивает свое историческое реноме. Жива и такая традиция одного из старейших театров России, как уважение к тексту: за основу взят ставший уже классикой перевод Алексея Дживелегова. С оглядкой на старину одели героев: сюртуки, мундиры, кюлоты — у кавалеров, корсажи с глубоким вырезом, длинные платья, фижмы — у дам. Парики, шпаги, треуголки, колпаки — образцы наивной и грациозной моды галантного века с присущими ей аксессуарами молодежи Малого пришлись впору. Играют так, как заведено здесь, кажется, раз и навсегда — «по-старому»: серьезно, ответственно, с прилежанием. Искрометное приключение, закрученное пройдохой Труффальдино (он же — Арлекин), то и дело пытаются проверить законами психологической достоверности. Создается впечатление, что многое придумали сами исполнители. Подчас непрочный режиссерский каркас «заваливается» под напором чувств и эмоций артистов. Маски теряют шутовскую однозначность (Труффальдино — плутоватый слуга, устраивающий судьбу господ; Смеральдина — находчивая служанка; Панталоне — скупой купец; Доктор — старик-псевдоученый; Бригелла — умный и хитрый слуга etc.) и обрастают подробностями психологического театра.

Труффальдино в исполнении талантливого Сергея Потапова прибыл в Венецию Малого театра, похоже, не из Бергамо, а из русской старины. Русопятый Иванушка-дурачок, скоморох — шутник и фокусник. Российское фольклорное начало только заявлено, и весьма поверхностно, а было бы интересно проследить, как герой из славянских волшебных сказок, привыкший к общению с бабами-ягами, змеями горынычами да жар-птицами, почувствует себя в предлагаемых обстоятельствах итальянской пьесы. Прыгучий, энергичный, ловкий Потапов с гуттаперчевой пластикой и природным обаянием мог бы с блеском повести интригу по новым руслам, а кокетливая Смеральдина (Карина Саханенко) сумела бы прикинуться Марьей Моревной или Василисой Премудрой.

Но в сыром и, похоже, спешно скроенном спектакле новый путь лишь декларируется. Из итальянской культуры пожаловали на сцену на Ордынке три маски. Хозяин гостиницы Бригелла — ловкий и услужливый — в исполнении Алексея Коновалова необыкновенно забавен повадками провинциального премьера, желающего рассмешить почтенную публику. Пышнотелый Доктор Сергея Еремеева — обманутый старик, с комичной многозначительностью произносит мудрые изречения, приговаривая: «Учите латынь». Скуповатый купец Панталоне представлен остроумным Дмитрием Зеничевым старичком изящной комплекции, жертвой недугов — с больными зубами, со сраженной артритом спиной и хворыми ногами. Репризы знатных аферистов и балагуров, которые вдоволь резвятся и дурачатся, зал неизменно провожает аплодисментами.

По законам жанра в веселый карнавал врываются две дамы и их избранники, лишенные масок. Особенно хороша капризная Клариче — Аполлинария Муравьева играет с тонким юмором, вниманием к деталям и фабульным поворотам. Ее возлюбленный Сильвио (Константин Юдаев) — задиристый петух, пылкий и бравурный, но незадачливый защитник чести. Флориндо Максима Хрусталева — более монументален и серьезен, чем того требует веселая чехарда сюжета. Сложная роль досталась Ольге Абрамовой, давно уже возведенной в труппе в ранг «героини». Она уверенно чувствует себя в мужском костюме, не теряя озорного куража и природной стати. Итальянский режиссер признался в любви русскому театру, но скрыть того, что наши традиции ему непонятны, не смог. Хорошо, что исполнители изящно подставили плечо премьере, сохранив праздничный дух от комедии дель арте и добавив лирических переживаний от русской актерской школы. В результате получился спектакль, о каком заправские театралы говорят: афиши не испортит, но и славы не прибавит.

Елена ФЕДОРЕНКО, "Культура", 01.02.2017