Репина Надежда Васильевна (25 IX (7 X) 1809, Москва - 20 X (1 XI) 1867, Москва) - рус. певица (сопрано) и драматическая актриса. Родилась в семье крепостного музыканта. В 1816-25 занималась в Московском театральном училище. Пению обучалась у итальянского певца Бравура. В музыкальном развитии Репиной принимал участие скрипач, дирижёр и композитор А. С. Гурьянов. Решающее влияние на формирование музыкального и сценического дарования Репиной оказал А. Н. Верстовский (впоследствии ставший её мужем). Уже во время занятий в училище Репина начала выступать в театре, с успехом дебютировала в нескольких водевилях, а 6 января 1825 на открытии здания Большого театра исполнила в прологе «Торжество муз» (с музыкой Верстовского и Алябьева) ответственную роль Калиопы. По окончании училища заняла ведущее положение в театре. С равным успехом выступала в операх, водевилях и драматических спектаклях, но в основном считалась «оперною примадонною». Воспоминания современников говорят о высоком артистическом мастерстве Репиной, о её необычайном успехе в разнообразных по характеру ролях. Репина обладала великолепным драматическим сопрано очень широкого диапазона, задушевным по тембру и отличавшимся большой подвижностью. Одушевлённость и страстность игры сочетались у Репиной с продуманностью и тщательной отделкой ролей (учила их «на слух» и, прослушав текст, сразу запоминала его. Также на слух разучивала и вокальные партии, предварительно сыгранные ей на скрипке или фортепьяно). Музыкальность и эмоциональность исполнения, наряду с ярким сценическим дарованием, выдвинули Репину в число крупнейших русских оперных артистов 1-й пол. 19 в. Репертуар Репиной был огромным; практически исполняла все ведущие сопрановые партии опер, шедших на сценах казённых московских театров в 1825-41. Наибольшим успехом пользовалась в «Аскольдовой могиле»; «Фра-Дьяволо» и «Чёрном домино» Обера, «Швейцарском семействе» Вейгля, «Дон Жуане». Выступала во многих водевилях. Исключительное признание получили в исполнении Репиной «Песня Земфиры» («Старый муж, грозный муж») из музыки Верстовского к инсценировке «Цыган» Пушкина (пост. 1832), песня дочери мельника («По камушкам, по жёлтому песочку») из музыки Алябьева к инсценировке «Русалки» Пушкина (пост. 1838), песни сумасшедшей Фионы, написанные к драме А. А. Шаховского «Рославлев» (пост. 1832; две песни Верстовского, одна - А. Е. Варламова). В последний раз Репина выступала в 1841, а затем в расцвете славы оставила сцену. Она сохранила связь с театром, постоянно посещала спектакли, давала советы молодым артистам.


Как пишет режиссер С.П.Соловьев в своих записках «Двадцать пять лет из жизни Московского театра», «артистка эта обладала огромным сценическим дарованием; глубокое чувство, верное понимание ролей, одушевление и грация были присущи ее игре; из каждой новой роли она создавала художественный тип; публика ее горячо любила и выражала свою любовь громкими аплодисментами, вызовами и наполнением с верху до низу зрительной залы в ее бенефисные спектакли. Репина жила искусством и для искусства; жизнь ее состояла или в игре на сцене, или в приготовлении к этой игре: помимо этой жизни она не жила и не могла жить. И хорошо ей тогда жилось: на сцене она встречала любовь публики, за кулисами — дружбу, уважение и нередко раболепство сослуживцев; каждое ее желание было сейчас же исполняемо, ей, так сказать, все смотрели в глаза. К сожалению, такое полное счастье очень дурно повлияло на ее характер; она сделалась настойчивой, своенравной и капризной, она не знала и не хотела знать никаких театральных постановлений, который для всех прочих артистов были обязательны; так, например, артист не имел права держать более пяти минут присланный за ним казенный экипаж, она же держала его по целым часам; все артисты были обязаны являться на репетицию непременно в назначенные часы, а она постоянно опаздывала; артист, провинившийся против этих правил, наказывался денежным штрафом, а ей никогда не было сделано и малейшего замечания. Верстовский хорошо понимал, что такой порядок вещей не может продолжаться при новом директоре, и что Репина будет сравнена в правах со всеми артистами, а также хорошо понимал, что она не будет в силах подчиниться этим новым условиям, и для того, чтобы избавить и ее, и себя от непременных больших неприятностей, но зная, что она на это никогда не согласится, сам начал хлопотать об ее отставке без ее ведома. Верстовский был человек очень умный и практичный, но тут сделал весьма важную роковую ошибку. Отставку для Репиной Верстовский получил очень скоро, ей назначалась пенсия — две трети получаемого ею жалованья, полного оклада она не получила потому, что не выслужила узаконенных лет. Верстовский действовал в этом деле с такою осторожностью, что и в театре никто даже и не подозревал этого и всех менее сама Репина. Она вела свою обычную жизнь, была спокойна, весела и почти каждый день играла. Был спектакль в Малом театре, шел водевиль Ленского «В людях ангел, не жена», в котором Репина постоянно исполняла роль г-жи Славской и была так неподражаемо хороша во 2-мъ акте. Спектакль окончился; как и всегда, много аплодировали и вызывали. Репина, раздеваясь в уборной, весело
разговаривала с окружающими и много смеялась. Бедная! она не предчувствовала, что сыгранная сейчас ею роль была ее лебединою песней! Приехавши домой, она удивилась, найдя у себя гостей из близких
знакомых ее и Верстовского.
— Мы тебя ждем, Наденька, - сказал ей Верстовский — чтобы с бокалами в руках поздравить с получением отставки и пенсии. Тебе давно пора отдохнуть от усиленных трудов; теперь ты можешь почивать на лаврах, вполне тобою заслуженных.
Она, страшно бледная, стояла молча и пугливо оглядывала всех присутствующих, как бы стараясь понять сказанное. — Отставка! — вскричала она, наконец, голосом, в котором слышалась вся боль ее души: «Я не служу! не буду играть! о, театр, театр!»
И она без чувств упала на руки Верстовского. Он, конечно, нисколько того не желая, сделался ее нравственным убийцей; было бы гораздо благоразумнее осудить ее на всевозможные служебные неприятности, нежели прибегнуть к такой крутой мере; он должен был знать, что эта женщина не может жить без театра. Оставшись без занятия, она не знала, что делать, за что приняться, мучительная тоска не покидала ее ни на минуту. К несчастью она не любила ни читать, ни заниматься рукоделием, ни выезжать в общество, ни принимать к себе гостей, — для нее все это было скучно, не удовлетворяло ее; она любила, любила страстно только одно — и этого ее безжалостно лишили. Были дни, в которые от страшной, невыносимой тоски она приходила в полное отчаяние, близкое к безумию, и тогда, чтобы хотя на короткое время забыться и отдохнуть, она стала употреблять средства, которые, наконец, сделались для нее смертельным ядом и свели в могилу. Так печально окончилась эта прекрасная, блестящая жизнь. Она пережила Верстовского несколькими годами, и много, очень много он выстрадал за свой неблагоразумный с нею поступок; может быть, эти тайные страдания и ускорили его смерть».


Литература: Родиславский В., Надежда Васильевна Верстовская (Репина), «Искусство», 1883, No 9;
Соловьёв С. П., Двадцать пять лет из жизни московского театра, «ЕИТ», сезон 1902-1903 г., прилож. 1;
Надежда Васильевна Репина. (По поводу 35-летия её смерти), там же, прилож. 3;
Pиндейзен Н., Новые материалы для биографии А. Н. Верстовского, в сб.: Музыкальная старина, вып. 1, СПБ, 1903;
Maрков П. A., Малый театр тридцатых и сороковых годов, в кн.: Московский Малый театр. 1824-1924, М., (1924), с. 165-244;
Аксаков С. Т., Литературные и театральные воспоминания. 1812-1830, в его кн.: Избр. соч., М.-Л., 1949, с. 435-95.