Малый театр выпустил первую премьеру после реконструкции
Елизавета Авдошина, «Независимая газета», 15 марта 2017 года
Малый театр выпустил первую премьеру после реконструкции
Малый театр после реконструкции открылся для зрителей еще до нового года. Однако первую премьеру на Исторической сцене сыграли только с наступлением весны. По решению Юрия Соломина ею стал «Король Лир» Шекспира с Борисом Невзоровым в главной роли.
Последний раз трагедия Шекспира звучала на главной драматической сцене страны в постановке Леонида Хейфеца в конце 70-х. Теперь за нее взялся режиссер Антон Яковлев. Фамилия и знание театральной культуры, ощутимые в спектакле, не случайность, а знак семьи знаменитого актера Юрия Яковлева. На другой стороне Театральной площади в постановке этого режиссера идет добротный спектакль в Молодежном театре по современной пьесе. А в Малом несколько лет назад Антон Яковлев ставил Жана Кокто. Так что можно было ожидать, что «Король Лир» будет не таким уж академичным.
И правда, начало дано оригинально. На сцене, «обшитой» рваными, выжженными лохмотьями, по обе стороны от королевского трона расположились запыленные помосты. Пронзительно звучит волынка. С одной стороны – театральная повозка, с другой – передвижная камера пыток (художник Мария Рыбасова). В этой оппозиции и выстроена главная линия трагедии: право на лицедейство и душевное самоистязание достанется каждому. На площадную сцену взберутся по очереди дочери Лира – разодетые по случаю торжественного собрания в кроваво-красные платья елизаветинской эпохи со стальным корсажем. Их ведьминские парики дополняют вызывающий образ. Весь этот маскарад снимут сразу после разыгравшегося скандала, как котурны, с высоты которых лицемерно играли перед старым отцом.
Регана Ирины Леоновой и Гонерилья Инны Ивановой куда многоопытнее и искушеннее Корделии (Ольга Плешкова). То же будет справедливо сказать и об актрисах: Корделия на фоне маститых партнерш в спектакле просто теряется. Эта троица повязана привычкой добиваться желанных целей своей соблазняющей природой. Регана составит эротический дуэт с Корнуоллом (Василий Зотов) – его окровавленную голову после убийства в финале она будет носить под оголенным плечиком; понятнее станут притязания Гонерильи на сладострастного изменника Эдмунда (Михаил Мартьянов). Его первое появление на сцене – показательный акт садомазохизма: он нещадно избивает себя плетьми. И даже Корделия, прося супруга дать свидеться с отцом, уже познавшим плоды дочерней нелюбви, откидывается на супружеское ложе со словами: «Готова все отдать», что, видимо, символизирует родство ее естества со старшими сестрами – дьяволицами. Так, аллегорически, обнародованы их моральные пороки. Расплаты не удается избежать даже прожженным интриганам – атмосфера запутанных политических интриг выходит в «Короле Лире» Малого на первый план.
Еще одно вольное решение режиссера: сделать единым «телом» шекспировского карнавала короля и шута – «горького дурака» и «горького шута». Лир надевает настоящий и носит незримый миру шутовской колпак. Шут – зеркало короля, его совесть, ангел-хранитель, наоборот, терпит фиаско из-за непростительной человеческой недальновидности. Шут Глеба Подгородинского с горящими глазами, пышущий энергией, дерзновением – украшение спектакля, его отдушина. Расшевеливает он всех и на сцене, и в зале: робкие смешки зрителей вызваны его остротами. Он неустанно следует за Лиром с мандолиной под мышкой, поет, пляшет, лезет в глаза, наступает на пятки, вызывая усталость даже на лице симпатизирующего короля. Неуемные советы, бестактные комментарии, издевательство над поступками «дяденьки» – особый эпатаж им придает изобретательный язык перевода. Спектакль играют по шекспировскому тексту в хлестком, непривычно прозаическом переложении Осии Сороки. Оттого слово – незамыленное, грубое, дерзкое – составляет воздух постановки. И уже само по себе является смелым шагом. «О том мы плачем, что пришли на сцену Всемирного театра дураков» – эти слова Лира рождаются будто впервые.
Но ярко вступив, к середине трехчасового действия спектакль начинает буксовать. Статичность и однообразность декораций; мешанина исторических костюмов, призванная, очевидно, подчеркнуть надвременной характер трагедии, выливается в итоге в сомнительные трактовки (последний акт Корделия играет в облике, достойном Жанны д’Арк); декларативные мизансцены, особенно беспомощные в пиковые моменты.
Самое неожиданное, что Лир Бориса Невзорова куда менее интересен для пристального наблюдения, чем его партнеры, которые берут харизмой. Олег Щигорец в роли Короля Французского – невероятно похожий на Николая Черкасова в «Иване Грозном» Эйзенштейна, благородный Глостер Сергея Вещева, слюнтяй Освальд Алексея Дубровского, рыцарь Олбани Василия Дахненко.
Невзоров, создающий Лира скупо, будто экономя энергию, захватывает за две минуты до конца, когда, обезумев, Лир гладит умершую Корделию и задыхается у ее ног на ступеньках собственного трона. Образ раскаявшегося, любящего отца – ближе его устойчиво положительной, далекой от надлома актерской природе.
Елизавета Авдошина, «Независимая газета», 15 марта 2017 года
