«Звуковой архив Малого театра»

«ЯРМАРКА ТЩЕСЛАВИЯ» У.ТЕККЕРЕЯ

Сегодня мы предлагаем посетителям сайта познакомиться с уникальной записью легендарного спектакля Малого театра по роману У.Теккерея «Ярмарка тщеславия». Одну из своих лучших ролей — Бекки Шарп – в нем сыграла Татьяна Александровна Еремеева. Ее партнершей была не менее легендарная Александра Алексанровна Яблочкина, которой тогда исполнилось 95 лет. Сегодня такой же юбилей отмечает сама Татьяна Еремеева. И как полвека назад, сегодняшний зритель имеет возможность прикоснуться к чуду – не только слушать записи актрисы, но и аплодировать ее блистательной игре в зале Малого театра…

«ЯРМАРКА ТЩЕСЛАВИЯ»

Инсценировка в 3 д. И. В. Ильинского по У. Теккерею

Картина 1 (34 Мб)

Картина 2 (22 Мб)

Картина 3 (10 Мб)

Картина 4 (23 Мб)

Картина 5 (28 Мб)

Картина 6 (23 Мб)

Картина 7 (15 Мб)

Картина 8 (23 Мб)

Картина 9 (22 Мб)

Картина 10 (23 Мб)

Картина 11 (14 Мб)

ФОТОГАЛЕРЕЯ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ

Ребекка Шарп (Бекки) — Т. Еремеева

Кукольник — Е. Велихов

М-р Джон Седли — П. Старковский

Эмилия Седли, их дочь — О. Хорькова

Миссис Седли — А. Сальникова

Джозеф Седли (Джоз), их сын — Н. Рыжов

Джордж Осборн (капитан) — Н. Афанасьев

Вильям Доббин (капитан) — Д. Павлов

Сэр Питт Кроули (баронет) — В.Шарлахов

Родон Кроули, его сын — Б. Телегин

Мисс Кроули, сестра сэра Питта — А. Яблочкина

Милорд Стайн — С. Межинский

О’Дауд, полковник — Т. Ванюков

Пеги О’Дауд, его жена — С. Фадеева

Генерал Тафто — Н. Подгорный

Пинер, экономка — К. Тарасова

Бригс, компаньонка мисс Кроули — В. Обухова

Феркин, горничная мисс Кроули — Е. Кузнецова

Тинкер, экономка сэра Питта — Т. Панкова

Исидор, cлуга Джоза — А. Торопов

Фиффин, горничная Бекки — В. Архангельская

Джорджи, сын Эмилии — Т. Некрасова

Чопер, поверенный в делах сэра — С. Конов

Лоренс — П. Садовский

Шериф — В. Котельников

Постановка И. В. Ильинского и В. И. Цыганкова.

Режиссер Т. А. Еремеева.

Художник В. Ф. Рындин.

Композитор Н. И. Пейко.

Балетмейстер Е. Д. Васильева.

Премьера — 27 декабря 1958 года

Запись 1960 года.

Из книги Ю.А.Дмитирева «Академический Малый театр. 1941-1995»

Постановка инсценированного романа Вильяма Теккерея «Ярмарка тщеславия» представляла интерес с нескольких сторон. Во-первых, никогда этот сатирический роман не инсценировался и не ставился на русской сцене. Во-вторых, именно с этой постановки начал режиссерскую деятельность И.Ильинский. (Спектакль он ставил вместе с многоопытным В.Цыганковым, но ведущее начало оставалось за ним.) Оформлял спектакль В.Ф.Рындин, музыку написал Н.Пейко. Следует сказать, что спектакль имел очень большой успех. Впервые сыгранный 27 декабря 1958 года, он в 1974 году исполнялся в пятисотый раз.

Ильинский говорил, что он считает для себя главным событием 1958 года постановку «Ярмарки тщеславия».

Малый театр впервые обратился к В.Рындину с просьбой оформить спектакль. В этой связи художник писал: «Вообще должен сказать, что, в отличие от МХАТ последних лет, Малый театр, более древний, ищет новых путей, новых средств театральной выразительности» (Штейн А.Л. Ожившие образы. — «Театр», 1956, № 6, с. 82. -Рындин В. Художник и театр. М., ВТО, 1966, с. 41.).

Художник добивался, чтобы оформление соответствовало сути характеров действующих лиц. Мебель должна была определять существо ее хозяев. В семье Седли она проста и говорит в то же время о достатке. Светлые коричневые, желтые, зеленые тона удостоверяют, что здесь все спокойно. Когда же в семью Седли приходила бедность, зрители видели комнату Эмилии по-прежнему приветливой, но уже оклеенной дешевыми выцветшими обоями. И мебель теперь обита стареньким ситцем.

Е.Д.Турчанинова так оценивала поставленный спектакль: «В отборе материала для своего замысла И.В.Ильинский -мне думается — пошел по правильному пути. Он задался целью проследить за судьбами двух героинь романа — Эмилии и Бекки. Считал, что в их жизненных устремлениях наиболее выпукло вырисовывается облик английского общества того времени. В инсценировку были включены основные события произведения, в которых участвуют обе женщины, что и позволяет зрителям следить за их поведением, вникать в их поступки. Из остальных персонажей романа в инсценировку вошли главным образом те, в общении с которыми полнее раскрываются образы Эмилии и Бекки.

Для раскрытия образа Бекки ему удалось привлечь довольно значительную часть имеющегося в романе материала, вполне достаточного для создания яркого сценического образа авантюристки.

Инсценировка в целом несомненно удалась автору. Она верно передает основную ценность романа, его сатирическую направленность.

Успеху способствовало чрезвычайно яркое и своеобразное оформление художника, заслуженного деятеля искусств В.Ф.Рындина. Представление начинается показом действующих лиц, проплывающих на сцене на красочной карусели в характерных позах, в определенных взаимоотношениях. Это заостряет внимание к предстоящему спектаклю, возбуждает интерес к нему, помогает зрителю глубже вникнуть в сущность сценического действия. Заканчивается спектакль той же каруселью, но с показом героев инсценировки уже в иных позах, взаимоотношениях, которые произошли в их жизни» (ЦГАЛИ, ф. 892, оп. 2, ед. хр. 53, л. 3—5.).

При первом знакомстве с Бекки Шарп мы узнавали, что она компаньонка в доме Седли, и ее комната не имела, так сказать, своего лица. Но вот Бекки приобретала самостоятельность. Теперь ее будуар роскошен и безвкусен, в нем масса дешевой мишуры. А когда Бекки впадала в нищету, на сцене представала обшарпанная уныло-серая комната.

Особенно отметим, что в этой пьесе свою последнюю роль сыграла А.А.Яблочкина. Она ее исполнила в 95-летнем возрасте. Яблочкина играла мисс Кроули, и ее вывозили в кресле, с которого только в финале она вставала. «Но сколько темперамента было в заключительной реплике: «Тайная страсть -это восхитительно!» Какое озорство горело в ее глазах. Можно было только восхищаться мастерством, с которым показывалась внутренняя, пронизанная острым умом жизнь этой философствующей ханжи, с несравненной культурой ее речи... Она не боялась отдаться роли со всем темпераментом, сколько в ней было силы» (Еремеева Т. Творческий подвиг актрисы. — «Веч. Москва», 1980, 2 июля).

Напомню, что спектакль по роману Теккерея был задуман как представление грандиозного кукольного театра. В романе фактически нет главного героя, как и нет единого сюжета.

Уже занавес, исполненный Рындиным, вводил зрителей в действие. На нем изображались сидящие в колясках дамы и тут же выступающий на площади канатоходец; дома простолюдинов, построенные вдоль тихих проселочных дорог.

А когда занавес поднимался, на сцене вращалась карусель, среди катающихся находились будущие герои постановки. Кукольник — он одет в черный сюртук моралиста и разноцветный плащ ярмарочного паяца — начинал комментировать спектакль, делая это одновременно холодно и насмешливо. «Зрители ощущали силу теккереевской иронии, более обидной, нежели самые пламенные обличения» (Емельянов Б. Автор спектакля — Игорь Ильинский. — «Театр». 1959, № 6, с. 106).

Далее перед зрителем представал дом богатого биржевика Седли. Сюда на каникулы, вместе со своей подругой Бекки Шарп (Т.Еремеева) приезжает дочь хозяина Эмилия (О.Хорькова).

Эмилия чувствительна, и кажется, что она сошла с какой-то пасторали, а даже при беглом взгляде на Бекки становилось очевидно, что эта девица далеко пойдет.

...Особняк баронета Питта Кроули, члена парламента, известного скупердяя. Комнаты в этом доме завешаны тряпьем. Бекки делает все, чтобы понравиться баронету, и тот, торопясь на похороны своей второй жены, делает ей предложение. Но тут выясняется, что Бекки замужем за его сыном Родоном, драгунским капитаном. От удивления, от сознания, что сын женился на бесприданнице, баронет садился на пол, задевая при этом задним местом клавесин. Такой прием имел явно выраженный буффонный характер.

В романе Теккерея действующие лица — марионетки. Ильинский отвел куклам место только в прологе и эпилоге, сосредоточив внимание на живых характерах.

В романе представлена Англия первой трети XIX века со всех ее сторон. Здесь и патриархальное обиталище Седли, и мрачное логовище скупца баронета Питта, шикарная гостиница в Брюсселе, в которой живут английские офицеры, богатый холл Родона Кроули, чье благополучие аиждется на карточной игре и долгах. Убогая, но опрятная комната обнищавшей Эмилии и конура под лестницей Бекки, у которой остались только всклокоченная постель да пустые бутылки.

Бекки, какой ее показывала артистка Еремеева, — умна, расчетлива, цинична, по-своему талантлива. Она представала перед зрителем в разные периоды своей жизни — и скромницей, входящей с потупленным взором в дом подруги, и гарнизонной львицей, мечущейся между генералами и полковниками, и стяжательницей, торгующей своей тридцатилетней красотой, и потрепанной, вульгарной кафешантанной певицей. И всякая трансформация оказывалась оправданной. Критик писал, что «работа Т.Еремеевой заслуживает самых высоких похвал» (Емелъянов Б. Автор спектакля — Игорь Ильинский, с. 110). Ее Бекки пока робкая притворщица, в скромном платье, она пробует свои силы, хочет разжалобить, часто прибегает к слезам. Но весело хохочет в связи со своей первой победой. В Брюсселе, будучи замужем за Родоном, она упоена светскими успехами, уверена в себе и в своем будущем. И, наконец, Бекки в убогой комнате, неряшлива, с хрипловатым голосом, развязными манерами. И вместе с тем к ней пришла какая-то умудренность.

Создавая реалистические портреты, Ильинский-режиссер вместе с тем искал острые детали. Так, пятеро офицеров, один за другим, выскакивали из дома лорда Стайна, чтобы прокричать: «Карету миссис Кроули!» Горничная Фусрфин — воздушное создание, вся из кружев и наколок, прятала, как уличная девка, деньги в чулок. Изящная и обаятельная Бекки Шарп считала купюры, полученные от лорда Стайна, делая это жадно, сосредоточенно, самозабвенно.

Режиссер стремился к контрастам во всем, в том числе в обрисовке характеров действующих лиц. Чувствительная Эмилия и рядом с ней предельно земной старый скупец баронет Питт (В.Шарлахов). И тут же пародия на человека ханжа -приживалка в исполнении В.Обуховой.

Среди лучших исполнителей спектакля назовем С.Межин-ского, игравшего одного из покровителей Бекки в Лондоне лорда Стайна. Это был коренастый, несмотря на годы, моложавый, властный человек. По его убеждению, любая подлость, им совершенная, становилась джентльменским поступком. Так, он величественно соблазнял чужую жену, одновременно отправляя ее мужа в долговую тюрьму. Лорд Стайн преисполнен достоинства даже в то время, когда его бьют. «Руки прочь!

восклицал он. — Дорогу, именем короля!» Застигнутый в квартире Бекки, избитый, с разорванным воротничком, полузадохнувшийся, он вовсе не чувствовал себя оскорбленным. Его оскорбить нельзя, ведь он — пэр Англии. Но теперь Родону несдобровать. Стайн всегда убежден в своей правоте, и артист отлично доносил это его сознание.

Кончался спектакль, и Кукольник (Е.Велихов) произносил: «Vanitas vanitum» («Суета сует»). Кто счастлив на ярмарке тщеславия? Кто получит то, чего жаждет его сердце? А получив, не возжелает большего? Давайте, дети, сложим кукол и закроем ящик, ибо наше представление окончилось».

«Звуковой архив Малого театра»

ЮРИЙ СОЛОМИН – КИСЕЛЬНИКОВ В ДРАМЕ А.Н.ОСТРОВСКОГО «ПУЧИНА»

В день рождения Юрия Мефодьевича Соломина предлагаем вашему вниманию запись постановки, в которой артист сыграл, по единодушному признанию многих критиков, одну из своих самых значительных ролей…

А.Н.Островский

«ПУЧИНА»

Сцены из московской жизни

Часть 1 (15,3 Мб)

Часть 2 (28,4 Мб)

Часть 3 (37,9 Мб)

Часть 4 (34,8 Мб)

ФОТОГАЛЕРЕЯ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ

Кирилл Филиппович Кисельников – Юрий Соломин

Антон Анонович Погуляев – Владимир Сафронов

Пуд Кузьмич Боровцов – Иван Любезнов

Дарья Ивановна, его жена – Электра Далматова

Глафира Пудовна, его дочь – Людмила Пашкова

Луп Лупыч Переярков, чиновник – Анатолий Торопов

Ион Ионович Турунтаев, военный в отставке – Виктор Шарлахов

Анна Устиновна, мать Кисельникова – Елена Гоголева

Неизвестный – Никита Подгорный

Лиза, дочь Кисельникова – Людмила Щербинина

1-й студент – Сергей Еремеев

Постановка П.Васильева

Музыка Ю.Буцко

Премьера – 7 апреля 1973 года.

Запись 1973 года.

Ю.А.Дмитриев

Из книги «Академический Малый театр. 1941-1995»

«Пучина» А.Н.Островского

Постановка «Пучины», премьера которой состоялась 7 апреля 1973 года, посвящалась 150-летию со дня рождения великого драматурга. Премьеру сыграли в филиале, ставил спектакль П.П.Васильев, оформлял его брат, высокоталантливый театральный художник А.П.Васильев, музыку написал Ю.Буцко.

Режиссер в связи с готовящейся постановкой говорил: «Это — одна из самых острых, гражданственных пьес Островского» (Третья постановка «Пучины». — «Сов. культура», 1973, 30 марта). К сказанному добавим, что «Пучина» бесспорно приближается к трагедии, хотя такого жанрового определения ей автор не дал.

К числу достижений постановки отнесем оформление. Один из знатоков сценографии В.И.Березкин писал но этому поводу: «Художнику удалось органично свести в единообразную систему как декоративные элементы театра времени Островского, так и живописные картины, выписанные в традициях русских передвижников XIX века. Зрителям спектакля Малого театра была предложена декорационная среда, написанная в качестве откровенного театрального фона, выписанная с определенной достоверностью и являющаяся вольной интерпретацией современным художником традиций русской передвижнической живописи» (Березкин В. Итоги сезона-74. — «Театр», 1975, № 4. с. 94—95).

Задники сцены являли многократно увеличенные фотографии Сухаревской и Театральной площадей, других мест действия. Такие задники создавали иллюзию достоверности происходящего. При этом на фоне фотографий трехмерные тела артистов приобретали особенную зрелищность и убедительность. Но при всей достоверности фотографии воспринимались как условный декоративный фон, так же как кулисы и падуги. В соответствующие моменты оформление отъезжало назад, как бы уходило в прошлое, оставляя на сцене то, что продолжало волновать сегодня: человеческие судьбы, переживания героев пьесы.

Режиссер прежде всего стремился показать драматический путь главного героя, Кисельникова, от мечтаний, миражей — в житейскую пучину, из которой выбраться не удастся. Спектакль убедительно доказывал, и в этом заключалась его современность, что в жизни, построенной на корысти, расчете, честному и благородному человеку, а именно таким представлял Ю.Соломин Кисельникова, готовится неизбежная гибель.

Эту роль Ю.Соломин исполнял очень тонко. Постепенно, через едва заметные изменения в его психологии, он подводил своего героя к грани, за которой очевидно следовало помешательство. И при этом клинические признаки начинавшейся душевной болезни отсутствовали, болезнь обнаруживалась только в нелогичности некоторых поступков, улыбках не ко времени, взглядах. Но все это не исключало обаяния, притягательности человека, которому Островский симпатизировал и сострадал.

В том Кисельникове, какого актер показывал, главным было не то, что он потерял, а то, что сохранил: доброта, совестливость, порядочность. «В совершенстве овладев внутренним ритмом образа, Соломин доносил до зрителя смену чувств героя, создавая ощущение движения, открытой мелодии» (Островская Р. Юрий Соломин. — В кн.: Труд актера. Вып. XXII, М., «Сов. Россия», 1975, с. 67). Музыкальный от природы, актер в эту роль вносил особую тональность и не отказывался от нее на протяжении всего спектакля.

Когда он, недоучившийся студент, появлялся впервые, то казался воплощением счастья и гармонии. В элегантном сюртуке, веселый, с живым взглядом, доброжелательной улыбкой и почти детским доверием к жизни, к тем, кто его окружал. Он был искренне влюблен и жаждал скорейшей свадьбы. Но едва под звуки хора обручальное кольцо надевали ему на палец, он попадал в сложнейшую передрягу. Тесть его обманул с приданым, и теперь он, вместе с дочерью, требовал от зятя денег, а это означало — толкал на то, чтобы Кисельников брал взятки. Одна за другой следовали истерики жены, все большее погружение в бедность, в повседневность нищей жизни, и все чаще звучали гнусные советы тестя.

И когда зрители снова встречались с Кисельниковым, ощущалось, что он постарел и, казалось, даже стал ниже ростом. Теперь в его глазах растерянность, он все больше страдал от капризов жены, поучений тестя. На какое-то время прежний огонь загорался в его глазах в связи с приездом старого приятеля Погуляева, но очень быстро гаснул.

Ночь. Кисельников корпел над бумагами, чтобы заработать гроши. Конечно, он мог потребовать от тестя денег, но тот обанкротился, и Кисельников прощал ему. Пауза. Тесть — его играл И.Любезнов — с недоумением смотрел на Кисельникова: неужели в мире встречаются такие чудаки? Их порядочность воспринималась как уродство.

Но той же ночью совершалось важное событие. Неизвестный (Н.Подгорный) все-таки заставил Кисельникова пойти на преступление. Для Кисельникова это оказывалось тяжелейшим испытанием. Он сидел, закутавшись в одеяло, на железной кровати, и его била дрожь. «Маменька, — кричал он, — ведь я преступник, уголовный преступник!» И тут он валился на пол.

Проходило еще пять лет, за служебный подлог его изгоняли из канцелярии, и он впадал в окончательную нищету и, не выдержав доставшихся на его долю испытаний, сходил с ума. Вот как писал биограф артиста: «Соломину удалось с особенной точностью раскрыть экспрессию образа. Внешне он очень сдержан, лаконичен в движениях, но чувства мятущейся души — души Кисельникова — страх, стыд, активное сопротивление и падение от этого воспринимались еще четче и звучали трагичнее. При огромном темпераменте, даже страстности, актеру нигде не изменял ни вкус, ни такт, ни чувство меры. Соломин далек от мелодраматизма и сентиментальности, подспудно ощущаемых в пьесе» (Островская Р. Юрий Соломин, с. 68).

В последнем акте Кисельников представал потерявшим рассудок, ничего не понимавшим, целиком сосредоточенным на своей жалкой торговле. Но тут его дочь собиралась выходить замуж, и сознание на короткое время возвращалось к нему, и, обращаясь к молодым, он желал им счастья и честной жизни, и ничего от них не требовал. Это была трагическая роль, и артист так ее и играл.

Надо сказать, что роль Кисельникова едва ли не первая центральная роль молодого артиста в Малом театре, и, естественно, он с особым вниманием наблюдал за действиями своих партнеров. И несколько удивлялся, когда Е.Гоголева, игравшая мать Кисельникова, прославленная актриса, удостоенная многих почетных званий, по трепету и волнению, с каким готовила роль, напоминала студентку театрального училища. С огромным вниманием она прислушивалась к замечаниям режиссера, боялась помешать партнеру, разрушить ансамбль. И артист И.Любезнов, готовя роль Боровцова, заботился о самочувствии Соломина, постоянно задавал ему вопрос: «Тебе так удобно? Мешать не будем?» («Театр», 1982, № 3, с. 32).

Как уже говорилось, И.Любезнов играл роль купца Пуда Кузьмича Борцова. Первый раз он появлялся на гулянии во всем белом, этакий незапятнанный столп общества. Но скоро он скажет зятю, отказывающемуся брать взятки: «Эх, зятек, я думал, из тебя барин выйдет, ан вышла-то грязь». В результате своих афер Борцов разорялся, теперь он продавал старые мешки, ходил в отрепьях. Но в исполнении И.Любезнова он вовсе не впадал в уныние, оставался все таким же самодуром. К жизни Борцов относился стоически, конечно, даже не зная такого слова. Сам способный на откровенный обман, на подлость, он не осуждал за это людей и не горевал при проигрыше. Для него вся купеческая жизнь — азартная игра, и если ты не обманешь — обязательно обманут тебя, так что не зевай, а моральные проблемы его вовсе не интересовали.

Играя Анну Устиновну, мать Кисельникова, Е.Гоголева решительно отказалась от сгущения красок, играла приближаясь к чеховским тонам, вероятно, и потому, что «Пучина» по манере письма в чем-то напоминала чеховские пьесы. Не случайно сам Чехов так высоко ценил эту пьесу. «Вряд ли в какой-то другой роли Гоголева была столь осторожна в обнаружении внутренних борений, происходящих в душе ее героини» (Николаев А. Елена Гоголева. — В кн.: Мастера искусств — Герои Социалистического Труда, с. 100).

Тема прожитой жизни, полной страданий, пряталась глубоко внутрь. Но боль, связанную с сыном, артистка передавала ясно, выпукло: по ее движениям, по вздохам, каким-то полусловам становилось очевидно, что ее терзали страдания. В конце спектакля чудилось, что в дом Кисельниковых благодаря дочери, выходящей замуж, придет счастье, но Анне Устиновне это представлялось миражом. На протяжении жизни на нее обрушилось столько бед, что ее душа оцепенела, и в будущем она не ждала ничего хорошего.

Лучшей у Гоголевой была та сцена, когда она — мать, всегда учившая сына честности, говорила, чтобы он брал взятки, понимая, в какие жестокие семейные условия он попал, но при этом она принимала моральную сторону греха на себя: «Я буду молиться за тебя. Я старая».

На протяжении всего действия Гоголева не повышала голоса, ее лицо оставалось благородным и в то же время скорбным. И лишь однажды, когда она советовала сыну, ради спасения детей, пойти на преступление, актриса поднималась до трагического пафоса. И критик писал: «Она играла благородно и строго, глубоко и сильно, как истинная актриса Малого театра, сочетая в своей игре жизненную достоверность и романтическую возвышенность» (Балашова Н. От сердца к сердцу. — «Лит. Россия», 1973, 13 апр., с. 10).

Грубой и глупой женщиной выглядела Глафира Пудовна у артистки Л.Пашковой, отравляющая жизнь мужу, заставляющая его идти на преступление.

Чистой и светлой представала дочь Кисельникова — Лиза (Л.Щербинина), запоминалась ее встреча с Антоном Погуляевым (В.Сафронов). Здесь чистота души и привлекательная сердечность заставляли хоть на короткое время позабыть ужасы жизни Кисельникова и его матери. Но нельзя было не учесть одного обстоятельства: Погуляев, родом из разночинцев, своим трудом добился благополучия и независимости. Но семьи он из-за множества забот не создал, и теперь, в зрелые годы, предлагает совсем молодой Лизе стать его супругой не потому, что пылает к ней любовью, но, благородный человек, он женится, чтобы спасти ее от нищеты, чтобы избавить от необходимости идти на содержание к какому-нибудь богачу.

И в конце спектакля Кисельников говорил дочери и ее жениху строго и веско: «Вы люди честные, а мы (тут он обращался к тестю), а мы на площадь торговать, божиться, душу свою проклинать... Талан-доля, иди за мной».