«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА

Ю.А. ДМИТРИЕВ
ИЗ СТАТЬИ «ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР» (Малый театр 1824-1917. том 1. М.ВТО, 1978)

Первое представление комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» в Малом театре состоялось 25 мая 1836 года.

Незадолго до постановки «Ревизора» Белинский в одной статье писал: «...Поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности, наконец, истинная и настоящая поэзия нашего времени. Ее отличительный характер состоит в верности действительности; она не пересоздает жизнь, но воспроизводит, воссоздает ее и, как выпуклое стекло, отражает в себе под одною точкою зрения разнообразные ее явления, выбирая из них те, которые нужны для составления полной оживленной и единой картины... Неизменный предмет ее вдохновений есть человек, существо самостоятельное, свободно действующее, индивидуальное, символ мира, конечное его проявление, любопытная загадка для самого себя, окончательный вопрос собственного ума, последняя загадка своего любознательного стремления».

Этим требованиям Белинского в полной мере отвечала драматургия Гоголя. Но в то же время ее реалистическая сущность встретила решительную критику со стороны представителей консервативного лагеря.

«Ревизор», законченный в 1836 году, по ходатайству В. А. Жуковского и графа М. Ю. Виельгорского прочел Николай I. Пьесу он не понял, и поэтому она не вызывала у него возражений. Царь решил, что смысл ее ограничивается событиями в одном уездном городе, обобщающее значение комедии до него не дошло. Тогда пьесу передали в цензуру. Цензуровавшие ее для сцены Е. Ольдекоп и для печати А. Никитенко вымарывали только выражения, касающиеся религии— «Батюшки, батюшки, выносите, святые угодники», «Боже мой, мать ты моя пресвятая, преподобный Антоний» и т. п. Была также вычеркнута фраза об унтер-офицерше, которая сама себя высекла, и вместо слов: «За три десятилетия удостоен Владимира» цензор написал: «Представлен к Владимиру».

А. И. Герцен говорил: «Иностранцу трудно понять огромное впечатление, произведенное у нас на сцене «Ревизором», который потерпел в Париже полное фиаско. У нас же публика своим смехом и рукоплесканиями протестовала против нелепой и тягостной администрации, против воровской полиции, против общего дурного правления». «В этой пьесе всем досталось, а больше всего мне», — вставая со своего места, произнес Николай, до которого на спектакле смысл пьесы все-таки дошел.

Самую верную оценку «Ревизора» дал Белинский; он увидел в гоголевском произведении не только комедию, но и трагедию русской жизни. Белинский писал, что по понятиям городничего быть генералом — «значит чваниться и павлиниться перед нижними и видеть перед собою их унижение и проч. и проч. Представьте же себе такого человека действительно генералом... захочется ли вам смеяться». Поистине тут было не до смеха.

«Ревизор» вызвал ожесточенную полемику, так как сатирическое жало пьесы направлялось в самое сердце реакции. И, как это всегда бывало, спор эстетический переходил в спор политический. В этом споре столкнулись силы прогресса и реакции. «Ревизор» своей смелой критикой всего темного, отживающего помогал прогрессивным силам. Пьеса была подлинно реалистическим произведением, рисующим жизнь в ее полноте и сложности, показывающим жизнь как бы сквозь увеличительное стекло.

Правда, при первой постановке пьесы в Малом театре спектакль не получился достаточно удовлетворительным. Прежде всего сказывалось отсутствие режиссуры. С. Т. Аксаков уговаривал Гоголя приехать в Москву и принять на себя руководство репетициями, но тот, тяжело переживавший неудачу постановки «Ревизора» в Александрийском театре, сделать это отказался. Большинство актеров, воспитанных на мелодраме и водевиле, не сумело понять сложных, многогранных и в то же время гротесковых характеров комедии. Исключение составлял только Щепкин, игравший Сквозника-Дмухановского. Хлестакова играл известный автор водевилей и в общем посредственный актер Д. Т. Ленский. У него Хлестаков предстал традиционным водевильным плутом, морочившим головы всем, с кем он соприкасался. Спектакль в сценах с Хлестаковым приобретал несколько легкомысленную направленность. М. Д. Львова-Синецкая придавала своей Анне Андреевне не свойственные городничихе драматизм и светскость. Роль Марьи Антоновны исполняла совсем неопытная Самарина. Артисты Н. М. Никифоров и С. В. Шумский в ролях Бобчинского и Добчинского выкидывали коленца одно другого чуднее, но сути двух помещиков и небокоптителей так и не раскрыли. Так же, скорее карикатурно, чем жизненно убедительно, были показаны чиновники. Удачно сыграл роль Осипа И. В. Орлов. Щепкин вскоре после премьеры сообщал своему приятелю петербургскому актеру И. И. Сос¬ницкому: «Орлов в слуге — хорош». И журнал «Репертуар и Пантеон» через десять лет после премьеры вспоминал: «Роль Осипа в «Ревизоре» создана им. Как хорошо выражает он эту хитрость, так и пробивающуюся у него через маску глупости».

И все же, несмотря на многие недостатки постановки, объясняемые прежде всего тем, что актеры далеко не сразу поняли и тем более сумели выявить в спектакле общественное и художественное значение гоголевской пьесы, спектакль пользовался большим успехом. Определяющее значение здесь, конечно, имели сама пьеса, талантливая игра Орлова и особенно Щепкина. И кроме того, как это часто бывает в театре, спектакль художественно совершенствовался и идейно углублялся, вызывая к себе все больший интерес со стороны самого широкого зрителя.

Почти 20 лет Малый театр жил без «Ревизора». Это время, считает Юрий Соломин, было необходимо, чтобы зритель забыл последнюю постановку, и сменилось поколение актеров...

РЕВИЗОР ВЕРНЕТСЯ В МАЛЫЙ

Почти 20 лет Малый театр жил без «Ревизора». Это время, считает Юрий Соломин, было необходимо, чтобы зритель забыл последнюю постановку, и сменилось поколение актеров. Только теперь можно смело готовить новый спектакль: публика созрела. Премьера назначена на конец февраля. Режиссер нового «Ревизора», 11-го за всю историю Малого – Юрий Соломин. Труппа только что вернулась из Италии с гастролей, и репетиции возобновились.

На репетиции Юрий Соломин – и Хлестаков, и Марья Антоновна, и «ейная маменька». Хлестаков объясняется Марье Антоновне в любви. Но их уединение постоянно нарушают – Юрий Соломин корректирует каждую деталь. Влюбленному следует держать девушку за талию, а не за плечи; брови не должны стоять домиком, их нужно удивленно приподнимать.

Если у Гоголя стоит многоточие, играй многоточие. Фантазируй, но не корректируй автора. Классика, считает Юрий Соломин, не терпит суеты. За торопливость и небрежность она обязательно отомстит скучающими лицами зрителей и едва уловимым запахом нафталина.

С «Ревизором» Соломина связывает многое. Он уже ставил его в 80-е вместе с Евгением Весником. А в 1965 сыграл Хлестакова, только-только поступив в Малый. На этот раз счастливый билет вытянул Дмитрий Солодовник. Сейчас он осваивает непростой гоголевский текст.

Из старшего поколения в спектакле заняты Людмила Полякова, Эдуард Марцевич. Александр Потапов – интриган-городничий – нащупывает подход к своему образу: «Я понял, что у него недержание. От страха. Я поищу вот это. Это очень оправдано».

Новые костюмы уже готовы, но пока репетируют в дежурных – списанных, или взятых из других постановок. Главное – выстроить мизансцены, основательно сыграться. Тогда нынешний «Ревизор», как и 10 его предшественников продержатся в афише не один десяток лет.


«Культура», 31.01.2006

«Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1838, 30 апреля

В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть...

«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА

«Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1838, 30 апреля

...Роль Фамусова есть, можно сказать, торжество таланта г. Щепкина. <...> Перед вами в продолжение всех четырех актов настоящий Фамусов — человек незлостный, но пустой, заклеймен¬ный всеми пороками и предрассудками, принадлежащими исклю¬чительно нашему обществу. Но и в этом человеке сквозь грубую кору невежества просвечивает иногда чувство, которое, разумеет¬ся, он выражает по-своему. Щепкин понял это и выразил превос¬ходно. Слова: «Кузьма Петрович, мир ему!» произнес он с такою глубокою горестью, с такою теплою слезою, что невольно заставил видеть в себе в эту минуту слабого, жалкого старика, который по¬терял внезапно одного из своих сверстников и чувствует, что, мо¬жет быть, и сам скоро за ним последует в могилу. <...>
В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть. Правда, роль городничего есть одна из луч¬ших ролей г. Сосницкого: он покажется вам в ней очень живым и натуральным, если вы хотите видеть в Сквознике-Дмухановском русского городничего этого рода вообще, без особенных признаков грубой провинциальности. <...> Во всех приемах его (Щепкина) не видно никакой важности, хоть он и величает себя иногда «градо¬правителем»; напротив, все помышления его, казалось, обращены только на то, чтоб собрать поболее доходца от хлебного местечка, им занимаемого, а потом выпутаться как-нибудь из беды, неожи¬данно над ним разразившейся. Он хлопочет и суетится только в пер¬вом акте, при внезапном слухе о прибытии ревизора; отчаяние его и безнадежность обнаруживают всю обширность его мошенничества и всю бесхарактерность его мелкой души; он, кажется, весь расте¬рялся, не знает сам, что говорит, что делает, так что жалко смот¬реть на него. Во втором акте, при свидании с мнимым ревизором, он потерял уже и последнее присутствие духа и похож на человека, приговоренного к казни: боится слово вымолвить, боится сделать лишний шаг, не понимает даже, что это могло бы показаться по¬дозрительным ревизору; едва смеет предложить ему деньги и квартиру у себя в доме, когда тот уже подается на деньги, и под конец сам еще не доверяет своему счастью. В третьем и четвер¬том актах <...> он ходит как будто еще отуманенный от своего внезапного благополучия; у него заметно одно только чувство, которым обнаруживается в нем жизнь,— это чувство благоговения к Хлестакову; на Хлестакова он только и смотрит; его только и слышит; за ним только и ходит. Наконец, в пятом акте, по отъ¬езде ревизора, он торжествует, призывает к себе тех, которые осмелились жаловаться на него ревизору, и дает им чувствовать свою силу. Он немного горячится с ними,— да и для чего ему горячиться? Он теперь сделался тестем человека, который при¬сутствует в государственном совете, играет в карты с министром и чуть было не сделался вицеканцлером! Он уже уверен, что до¬печет купцов, дерзнувших подать жалобу на его притеснения: о других выгодах от знатного родства он и не помышляет, слегка только упоминает о «кавалерии через плечо»,— а главное-то ему добраться до купца Абдулина, чтобы тот не смел «отбояриться от него балычком или головою сахара...». Одним словом, всю роль свою Щепкин вел с таким совершенством, какого только можно ожидать от актера. Кажется, что Гоголь с него списывал своего городничего, а не он выполнял роль, написанную Гоголем. <...>

А. Б. В. (Н. И. Надеждин (?))

ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9

... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня...

«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА

А. Б. В. (Н. И. Надеждин (?))

ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9

... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня. Она дана была два раза сряду и потом, через два дни, в третий раз. <...> Впе¬ред и вдвое давали за билеты. Прибавьте и то, что в известном круге людей внимание к пьесе возбуждалось давно не виданным участием и заботливостью артистов. Эти последние обрадовались комедии Гоголя, потом, видимо, оробели, совершенно справедливо предчувствуя, что если и тут, так же как в «Горе от ума», будет неудача, то судьба их кончена во мнении публики, что в ней пробудится наконец неотразимое желание переменить персонажи, явится слишком ярко сознание их недостатков; а что значит актер, возбудивший в публике желание переменить себя? он становится бутафорною принадлежностью. Это они предчувствовали, боялись комедии Гоголя, и, увы! предчувствие многих не обмануло. Так всегда необыкновенное произведение, появляясь, ведет за собою тысячи незаметных, по-видимому, ничтожных происшествий, поня¬тий, чувств, которые составляют в сумме своей то, что называется движением вперед. Слово страшное для посредственности: она сознает это, но не признается в том и мстит причине своего уни¬чижения нелепою клеветою, кривыми толками или наглым увере¬нием, что мы и видели. Наконец был объявлен спектакль, и, к общему удовольствию, московская дирекция воспользовалась бла¬горазумным распоряжением петербургской, то есть дозволила за¬писывать билеты за несколько представлений желающим. Эта безделица, упущенная прежде из виду, стоила уже сотням людей здоровья. Теперь филантропия взяла свои права и у продажи билетов: спасибо ей! Наступило представление, театр полон, му¬зыка загудела что-то старое — слушать нечего — осмотримся...

Спектакль в Малом театре. Большой переламывают. Следова¬тельно, лож вполовину менее и публики также. По общему закону и порядку места эти достаются лучшей публике, что так и быть должно; а кто привык к Москве, тому стоит оглянуться в театре, чтобы видеть, какая публика посетила спектакль. На первом пред¬ставлении «Ревизора» была в ложах бельэтажа и бенуарах так называемая лучшая публика, высший круг; кресла, за исключе¬нием задних рядов, были заняты тем же обществом. <...>

«Ревизор» не занял, не тронул, только рассмешил слегка быв¬шую в театре публику, а не порадовал ее. Уже в антракте был слышен полуфранцузский шепот негодования, жалобы презрения: «Mauvais genre!» — страшный приговор высшего общества, которым клеймит оно самый талант, если он имеет счастье ему не нравиться. Пьеса сыграна, и, осыпаемая местами аплодисманом, она не возбудила ни слова, ни звука по опущении занавеса. Так должно было быть, так и случилось! Ни один актер не был вы¬зван, и мы слышали, выходя из театра, как иные в изумлении спрашивали: что же это значит? <...>

Дав ответ на два вопроса, то есть когда сыграна и как принята пьеса г. Гоголя, мы должны приступить к третьему: как она была сыграна? Ответ тяжелый, потому что в нем должно употреблять имена собственные; будем же осторожны и уважим в артистах сограждан наших. Автор, как известно, поручил заняться обста¬новкою пьесы г. Щепкину, и точно, не мог найти человека достой¬нее. Страстная любовь к своему искусству, глубокое, сознательное уважение к таланту автора, давнее, непреодолимое желание вы¬биться из колеи французской комедии и образовать что-нибудь собственное, тщательное изучение характера лиц, способ его оли¬цетворения: все это указывало на г. Щепкина, и только на него одного, на пустыре московской сцены. Не знаем, мог ли он посвя¬тить себя на сделанное ему поручение, имел ли средства; по край¬ней мере ручаемся, что он имел полный запас доброй воли, полное желание, весьма простительное и похвальное, присовокупить к пьесе: «и была играна актером Щепкиным, создавшим на сцене, что создал автор на бумаге». Воспроизвести на сцене характер, очерченный только словами автора; прибавить к этим невидимым словам все: лицо, костюм, движение, жизнь; сделать видимой идею автора — дело немаловажное, заслуживающее полного вни¬мания! Поверьте, сыграть иную роль труднее, чем разыграть пар¬титуру Бетховена; а кто и когда дает каданс оркестру актеров, где иные с трудом разбирают свою партицию? Кто заботится об них? Суфлер только. Он один просит бога, чтобы уроки потвер¬же были выучены и ему поменьше было бы работы. Где внима¬ние и изучение автора?.. Но перестанем: это вопросы безответ¬ные, горестные для всякого любителя театра... замолчим о них... мимо...

Г-н Щепкин имел обязанность ставить пьесу; но кто ставливал когда-нибудь пьесы, тот знает, что он может распоряжать всем для успеха пьесы — всем, кроме выбора персонажей, костюмов, декораций и даже объяснения ролей. Что же остается делать? Чего имеем мы права требовать?.. Не спрашивая о постановке, скажем общее спасибо за выбор декораций и некоторых персона¬жей: и именно самого г. Щепкина, Потанчикова, Степанова, Ор¬лова, некоторых воспитанников, и только. С тем вместе пожалеем, что дали роли гг. Баранову, Волкову, г-жам Синецкой, Пановой и т. п.; пожалеем, что в пьесе, вероятной донельзя, допущены не¬лепые, допотопные костюмы, что она не объяснена артистам и что они сами худо в нее вникнули. Они думали быть смешны: мысль ложная! Они должны быть жалки, страшны, и все это должно было проистекать от точного исполнения характеров, без всякого увеличения, усиления, прибауток, просто, верно, тихо, добродушно. Этой-то черты добродушия, глубокой во всех созданиях Гоголя и проникающей всю комедию, вовсе не было в игре артистов ни у кого, кроме гг. Потанчикова, Щепкина и отчасти Ленского; и по¬тому в представлении было утрачено лучшее, что есть в характере пьесы, тем более что при первом представлении вообще всех арти¬стов можно упрекнуть в необыкновенной торопливости высказы¬вать свою ролю, отчего многое терялось, оставаясь незамечено. Это замечание общее. Приступая к частным, будем сколько воз¬можно беспристрастны.

Первую роль занимал г. Щепкин и выполнил ее по средствам своим хорошо. Он не усиливал, не пародировал нигде, но все-таки он представлял городничего, не был им, не превратился в него, а этого должно от него требовать, потому что он один из тех лю¬дей, которые действуют со знанием. Вообще лучшие сцены его были: распоряжение к принятию ревизора, сцена с купцами и меч¬тания с женою. При уме и сметливости городничего, который дол¬жен же был понять, что молодой человек не может уж быть опа¬сен, кажется, он бы мог менее быть принужден, чем был г. Щепкин пред Хлестаковым; он не должен был бояться его слишком впоследствии, а только соблюдать глубокое приличие, и только... Ска¬жем все, однако, сердечное спасибо г. Щепкину за выполнение своей роли. Если он не создал — по крайней мере показал нам городничего; сверх того при ее выполнении он оставил многие привычки свои и потому-то не был похож на себя, как говорили иные ценители театра, не понявшие, что на сцене должно видеть городничего, а не Богатонова. При всем том мы должны упрек¬нуть г. Щепкина, а вместе с ним и всех артистов без исключения за эту болтовню, скороговорку, вовсе не согласную с духом пьесы.

КЛАССИКОЙ ПО ЮБИЛЕЮ

В год 250-летия русский театр решил вернуться к истокам

КЛАССИКОЙ ПО ЮБИЛЕЮ

В год 250-летия русский театр решил вернуться к истокам


В нынешнем году русский театр отмечает свое 250-летие. Судя по репертуарным планам, наши режиссеры и постановщики решили отметить знаменательную дату классическими трагедиями и комедиями: от Софокла до Фонвизина, от Шекспира до Гоголя. И полны сил доказать, что юбиляр скорее жив, чем мертв.

Рядом с долгожителями вроде греческого театра или почтенными старцами – театрами Европы русский театр вполне может ощущать себя молодым и подающим надежды. Но рядом с театрами Америки или, скажем, Бразилии он скорее патриарх. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала Указ об учреждении в Санкт-Петербурге государственного публичного русского театра. Труппа театра создавалась на основе приехавших в Петербург ярославских актеров, а возглавил новое дело первый русский драматург Александр Сумароков. Собственно, эту дату от 30 августа и принято считать днем рождения русского профессионального театра.

Главные юбилейные торжества развернутся на реконструированной сцене старейшего театра России – Александринки. К августу 2006 года будет закончена реконструкция здания театра, считающегося одним из шедевров театральной архитектуры. Торжественное открытие воссозданного Александринского театра состоится в конце августа. Первой премьерой на вновь отремонтированной сцене должна стать постановка известного греческого режиссера Теодороса Терзопулоса. Он не раз привозил в Россию свои версии трагедий Софокла, Еврипида, Эсхила. А теперь поставит с русскими актерами самую известную трагедию Софокла «Эдип-царь». Петербургский Малый драматический театр – Театр Европы покажет трагедию не менее знаменитого царственного отца, мученика и мучителя, – шекспировского «Короля Лира». Лев Додин уже неоднократно переносил сроки премьеры, но МДТ тем и отличается, что спектакли здесь репетируются годами, зато потом и идут на сцене десятилетиями.

Московский Малый театр – второй старейший театр страны – встретил юбилейный год обращением к классической комедии Гоголя «Ревизор», которую Юрий Соломин готовит к выпуску уже в феврале. С момента написания пьесы «Ревизор» ставится в Малом театре уже в седьмой раз. Сам Соломин объясняет, что «нынешняя постановка – моя третья встреча с «Ревизором». Я играл Хлестакова в постановке Игоря Ильинского, затем была наша совместная работа с Евгением Весником и вот – нынешняя новая современная версия».

Свою версию гоголевского «Ревизора» покажет Юрий Бутусов. В этом сезоне он замахнулся сразу на две великие пьесы мирового репертуара. И после успеха «Гамлета» в МХТ (где в главных ролях были заняты «три товарища» – Михаил Трухин, Константин Хабенский и Михаил Пореченков) он, выполняя взятые ранее обещания, приступил к репетициям в «Сатириконе».

Ставку на Гоголя сделали и в «Табакерке», где Миндаугас Карбаускис, известный «охотник за другой стороной смерти», репетирует «Мертвые души» в собственной инсценировке.

В Московском Художественном театре в юбилейном году готовится к выпуску спектакль «Синяя птица» Метерлинка. На легендарном спектакле Станиславского выросло не одно поколение зрителей. И сейчас знаменитый Дмитрий Черняков (надолго оставлявший драматический театр ради оперных постановок в ведущих театрах мира) создаст новое прочтение волшебной феерии ироничного символиста.

В открывшемся в этом сезоне новом здании театра Et Cetera Александр Калягин скоро приступит к репетициям специально для него написанной драматургом Максимом Курочкиным пьесы о жизни популярных актеров-однокурсников. Наконец, в самом популярном театре Москвы – «Ленкоме» Марк Захаров готовит постановку одной из первых русских классических комедий – «Бригадира» Фонвизина.

Так, в юбилейный год русский театр, как всегда в рубежные времена и периоды, обращается к классике, заглядывает в зеркало вечности и вспоминает, для чего подписывала дочь Петра указ о создании «Русского для представления комедий и трагедий театра».

Ольга Егошина

«Новые Известия», 02.02.2006

РАСПОРЯЖЕНИЕ №9

по Государственному академическому Малому театру России

«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЬ

РАСПОРЯЖЕНИЕ №9
по Государственному академическому Малому театру России

Н.В.ГОГОЛЬ
«РЕВИЗОР»

Действующие лица:

Сквозник-Дмухановский, городничий — А. ПОТАПОВ
Анна Андреевна, жена его — Л. ПОЛЯКОВА
Марья Антоновна, дочь его — И. ИВАНОВА
Лука Лукич Хлопов, смотритель училищ — Э. МАРЦЕВИЧ
Жена его — К. БЛОХИНА
Ляпкин-Тяпкин, судья — Б. НЕВЗОРОВ
Земляника, попечитель богоугодных заведений — А. КЛЮКВИН
Шпекин, почтмейстер — А. ЕРМАКОВ
Петр Иванович Добчинский — В. БУНАКОВ
Петр Иванович Бобчинский — С. КАГАКОВ
Иван Александрович Хлестаков — Д. СОЛОДОВНИК, С. ПОТАПОВ
Осип, слуга его — В. НИЗОВОЙ
Христиан Иванович Гибнер — В. ПАВЛОВ
Люлюков — П. АБРАМОВ
Растаковский — А. ТОРОПОВ
Коробкин — А. БЕЛЫЙ
Уховертов, частный пристав — П. АБРАМОВ
Свистунов — С. ВИДИНЕЕВ
Пуговицин — Е. АРАНОВСКИЙ
Держиморда — В. АНДРИАНОВ
Абдулин, купец — В. ПЕТРОВ
Пошлёпкина, слесарша — Е. ПОРУБЕЛЬ
Жена унтер-офицера — Л. ЩЕРБИНИНА
Мишка, слуга — С. ПОТАПОВ
- Д. СОЛОДОВНИК
Слуга трактирный — Е. КУРШИНСКИЙ
Жена Коробкина — Л. ЕЩЕНКО

Режиссёр-постановщик — Ю. СОЛОМИН
Художник-постановщик — А.ГЛАЗУНОВ
Художник по костюмам — К.ШАМРИН
Композитор — Г. ГОБЕРНИК
Помощник режиссёра — В. ЕГОРОВ

Художественный руководитель — Ю.М.Соломин

Генеральный директор — В.И.Коршунов