06.02.2007
Подробнее
КЛАССИКА - НЕ ПОРОК
Александр Коршунов: «Бедность не порок» замечательная пьеса...
КЛАССИКА - НЕ ПОРОК
Александр Коршунов: «Бедность не порок» замечательная пьеса, в которой есть очень нужные на сегодняшний день вещи, в которых мы нуждаемся. Есть очень сильный положительный, человечный русский заряд душевного здоровья, борьбы за это здоровье».
В этом театральном сезоне филиал Малого театра показал зрителям премьеру спектакля А. Н. Островского «Бедность не порок». В том, что прославленный русский театр обращается к произведению русского же классического драматурга, нет ничего необычного. Скорее, именно так и должно быть. Но вот что удивительно: после премьерного показа спектакля театральные критики разразились такими сокрушительными рецензиями, что впору было испугаться. Так в чем же дело, что не понравилось критикам? Оказывается, и в этом многие из них были единодушны, театр дошел до того, что практически не изменил классической постановке пьесы. Вот, к примеру, «Гроза», поставленная «Современником», - это другое дело. Спектакль можно ругать, можно хвалить, но, бесспорно, и Кабаниха (Е.Яковлева), и Катерина (Чулпан Хаматова) предстали зрителям не такими, какими они их видели прежде. Вот только такими ли их видел сам Островский, хотелось бы знать? Почему возникает необходимость вечно перекраивать классику, которая веками доказывает свое бессмертие? Есть ли действительно необходимость наряжать Ромео и короля Лира в джинсы, Джульетту делать развязной и вульгарной скандалисткой и т.д.? Примеров того, как современные режиссеры обращаются с классическими произведениями, - масса.
Справедливости ради стоит сказать, что не всегда театральные ремейки делаются недостойно. Однако это еще не повод обрушиваться с критикой на того же Александра Коршунова, поставившего в филиале Малого «Бедность не порок». Между прочим, судя по отзывам зрителей, им-то как раз спектакль понравился. Их не раздражала ни музыка Свиридова, ни колядки, ни шутки с прибаутками, ни снегопад (дело происходит на Святки). «Бенефис, лубок», - возмущаются критики. «Бедность не порок» - удивительный спектакль. Если охарактеризовать одним словом, этот спектакль СВЕТЛЫЙ. Подобно доброй рождественской сказке, он согревает, несмотря на присутствие на сцене зимы. Согревает своей добротой и душевностью». «Такое настроение, такой темп, такой выплеск позитивной энергии - что понимаешь: вот она, великая сила искусства! А песня - душа спектакля... настоящая русская, спетая не пошлым эстрадным манером, а всем нутром, душой, не может не трогать, не может не радовать». «Но что поделать, если в некоторые спектакли влюбляешься с первого раза? Если с первого раза вещь западает в душу так, что продолжает там жить - стоит только вспомнить образ спектакля, и вот они, все детали, все перипетии сюжета, все паузы и интонации живы и волшебным образом не поблекли с той самой, первой и иногда единственной встречи?» Это все из зрительских отзывов о спектакле. Им невдомек, что надо было, к примеру, уложить Любоньку (Л.Ещенко) и Митю (Г. Скряпкина) в койку или заставить на сцене блевать знаменитого пропойцу Любима Торцова (А. Коршунов). С точки зрения критиков, видимо, это бы и было созвучно современности. Хорошо, что истинные театралы этого не знают. Они радуются тому, что театр дал им возможность встретиться с настоящей русской классикой. И говорят за это: «Спасибо!»
***
А.Н. Островский написал комедию «Бедность не порок» в 1853 году - это одно из его ранних произведений. Спустя год пьеса была поставлена Малым театром. Напомним вкратце содержание: папаша-самодур собирается выдать за скверного во всех отношениях фабриканта умницу-дочку, взаимно влюбленную в доброго, но бедного приказчика, а все положительные герои стремятся воспрепятствовать безумным замыслам отца, заодно устроив счастье любящих сердец. В критический момент появляется хороший человек, который «режет правду-матку», в результате чего все оканчивается как нельзя более благополучно. Сюжет незамысловат, да и не за затейливостью драматургических поворотов гнался автор. Ему было куда важнее показать сущность героев. Кстати, Островский, написавший комедию с соавтором, который впоследствии обвинил его в плагиате, с бедностью был знаком не понаслышке и хорошо знал, что такое нужда. Современниками комедия была оценена неоднозначно, автора упрекали, в частности, в том, что он неправдоподобно описывает реальность.
Источник: Мир новостей
Дата: 06.02.2007
Александр Коршунов: «Бедность не порок» замечательная пьеса, в которой есть очень нужные на сегодняшний день вещи, в которых мы нуждаемся. Есть очень сильный положительный, человечный русский заряд душевного здоровья, борьбы за это здоровье».
В этом театральном сезоне филиал Малого театра показал зрителям премьеру спектакля А. Н. Островского «Бедность не порок». В том, что прославленный русский театр обращается к произведению русского же классического драматурга, нет ничего необычного. Скорее, именно так и должно быть. Но вот что удивительно: после премьерного показа спектакля театральные критики разразились такими сокрушительными рецензиями, что впору было испугаться. Так в чем же дело, что не понравилось критикам? Оказывается, и в этом многие из них были единодушны, театр дошел до того, что практически не изменил классической постановке пьесы. Вот, к примеру, «Гроза», поставленная «Современником», - это другое дело. Спектакль можно ругать, можно хвалить, но, бесспорно, и Кабаниха (Е.Яковлева), и Катерина (Чулпан Хаматова) предстали зрителям не такими, какими они их видели прежде. Вот только такими ли их видел сам Островский, хотелось бы знать? Почему возникает необходимость вечно перекраивать классику, которая веками доказывает свое бессмертие? Есть ли действительно необходимость наряжать Ромео и короля Лира в джинсы, Джульетту делать развязной и вульгарной скандалисткой и т.д.? Примеров того, как современные режиссеры обращаются с классическими произведениями, - масса.
Справедливости ради стоит сказать, что не всегда театральные ремейки делаются недостойно. Однако это еще не повод обрушиваться с критикой на того же Александра Коршунова, поставившего в филиале Малого «Бедность не порок». Между прочим, судя по отзывам зрителей, им-то как раз спектакль понравился. Их не раздражала ни музыка Свиридова, ни колядки, ни шутки с прибаутками, ни снегопад (дело происходит на Святки). «Бенефис, лубок», - возмущаются критики. «Бедность не порок» - удивительный спектакль. Если охарактеризовать одним словом, этот спектакль СВЕТЛЫЙ. Подобно доброй рождественской сказке, он согревает, несмотря на присутствие на сцене зимы. Согревает своей добротой и душевностью». «Такое настроение, такой темп, такой выплеск позитивной энергии - что понимаешь: вот она, великая сила искусства! А песня - душа спектакля... настоящая русская, спетая не пошлым эстрадным манером, а всем нутром, душой, не может не трогать, не может не радовать». «Но что поделать, если в некоторые спектакли влюбляешься с первого раза? Если с первого раза вещь западает в душу так, что продолжает там жить - стоит только вспомнить образ спектакля, и вот они, все детали, все перипетии сюжета, все паузы и интонации живы и волшебным образом не поблекли с той самой, первой и иногда единственной встречи?» Это все из зрительских отзывов о спектакле. Им невдомек, что надо было, к примеру, уложить Любоньку (Л.Ещенко) и Митю (Г. Скряпкина) в койку или заставить на сцене блевать знаменитого пропойцу Любима Торцова (А. Коршунов). С точки зрения критиков, видимо, это бы и было созвучно современности. Хорошо, что истинные театралы этого не знают. Они радуются тому, что театр дал им возможность встретиться с настоящей русской классикой. И говорят за это: «Спасибо!»
***
А.Н. Островский написал комедию «Бедность не порок» в 1853 году - это одно из его ранних произведений. Спустя год пьеса была поставлена Малым театром. Напомним вкратце содержание: папаша-самодур собирается выдать за скверного во всех отношениях фабриканта умницу-дочку, взаимно влюбленную в доброго, но бедного приказчика, а все положительные герои стремятся воспрепятствовать безумным замыслам отца, заодно устроив счастье любящих сердец. В критический момент появляется хороший человек, который «режет правду-матку», в результате чего все оканчивается как нельзя более благополучно. Сюжет незамысловат, да и не за затейливостью драматургических поворотов гнался автор. Ему было куда важнее показать сущность героев. Кстати, Островский, написавший комедию с соавтором, который впоследствии обвинил его в плагиате, с бедностью был знаком не понаслышке и хорошо знал, что такое нужда. Современниками комедия была оценена неоднозначно, автора упрекали, в частности, в том, что он неправдоподобно описывает реальность.
Источник: Мир новостей
Дата: 06.02.2007
09.01.2007
Подробнее
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА, ДОРОГАЯ, Я ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ»
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007 года, актриса Малого театра Татьяна Панкова...
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА, ДОРОГАЯ, Я ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ»
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007, актриса Малого театра Татьяна Панкова
Творческая жизнь Панковой связана именно с этим коллективом. В труппу Малого актриса пришла сразу после окончания училища имени Щепкина в 1943 году.
Сама Татьяна Панкова признается, что ее актерская судьба сложилась удачно. Она сыграла на любимой сцене около 100 ролей. В том числе, в спектаклях «Горе от ума», «Царь Федор Иоаннович», «Власть тьмы», «Свадьба Кречинского». Актриса также много играла и в пьесах Островского. Своей популярностью Татьяна Панкова обязана и кинематографу. Она снялась в 30 фильмах. А среди своих любимых картин называет «Звезду пленительного счастья» и «Медовый месяц».
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравил актер и режиссер Малого театра Александр Коршунов:
«Татьяна Петровна, дорогая, я Вас безумно люблю! Я счастлив, что судьба свела меня с Вами, что я с Вами служу в одном театре и имею возможность играть с Вами на сцене, начиная с «Холопов» Бориса Львова-Анохина, в которых мы с Вами играли внука и бабушку. С той поры я с Вами сроднился. Вы для меня очень дорогой, близкий человек. Я желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья, счастливой работы в Малом театре. Я очень Вас люблю!»
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравила также актриса Малого театра Людмила Титова:
«Дорогая Татьяна Петровна! Я поздравляю Вас с Днем рождения! Большое счастье — знать Вас, еще большее — видеть Вас на сцене, но мне кажется, что ни с чем не сравнимое — играть вместе с Вами. У меня было и есть такое счастье. Я восхищаюсь Вашим талантом, преданностью театру, желанию работать, отсутствию каких-либо амбиций и вечными сомнениями в работе над ролью. Каждый день играть, репетировать и держать в голове десятки ролей, помнить, что было 50 лет назад в такой-то день, такой-то час… Я не знаю даже, кто на такое способен. Я мечтаю еще много-много ролей сыграть вместе с Вами, просто увидеть Вас на сцене. И не только на сцене. Просто видеть Вас в театре, каждый раз говорить Вам, что я Вас очень-очень люблю!»
Юбилей Татьяны Панковой в Малом театре отметят 27 января. Актриса выйдет на сцену в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты».
Радио «Культура», 9.01.2007
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007, актриса Малого театра Татьяна Панкова
Творческая жизнь Панковой связана именно с этим коллективом. В труппу Малого актриса пришла сразу после окончания училища имени Щепкина в 1943 году.
Сама Татьяна Панкова признается, что ее актерская судьба сложилась удачно. Она сыграла на любимой сцене около 100 ролей. В том числе, в спектаклях «Горе от ума», «Царь Федор Иоаннович», «Власть тьмы», «Свадьба Кречинского». Актриса также много играла и в пьесах Островского. Своей популярностью Татьяна Панкова обязана и кинематографу. Она снялась в 30 фильмах. А среди своих любимых картин называет «Звезду пленительного счастья» и «Медовый месяц».
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравил актер и режиссер Малого театра Александр Коршунов:
«Татьяна Петровна, дорогая, я Вас безумно люблю! Я счастлив, что судьба свела меня с Вами, что я с Вами служу в одном театре и имею возможность играть с Вами на сцене, начиная с «Холопов» Бориса Львова-Анохина, в которых мы с Вами играли внука и бабушку. С той поры я с Вами сроднился. Вы для меня очень дорогой, близкий человек. Я желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья, счастливой работы в Малом театре. Я очень Вас люблю!»
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравила также актриса Малого театра Людмила Титова:
«Дорогая Татьяна Петровна! Я поздравляю Вас с Днем рождения! Большое счастье — знать Вас, еще большее — видеть Вас на сцене, но мне кажется, что ни с чем не сравнимое — играть вместе с Вами. У меня было и есть такое счастье. Я восхищаюсь Вашим талантом, преданностью театру, желанию работать, отсутствию каких-либо амбиций и вечными сомнениями в работе над ролью. Каждый день играть, репетировать и держать в голове десятки ролей, помнить, что было 50 лет назад в такой-то день, такой-то час… Я не знаю даже, кто на такое способен. Я мечтаю еще много-много ролей сыграть вместе с Вами, просто увидеть Вас на сцене. И не только на сцене. Просто видеть Вас в театре, каждый раз говорить Вам, что я Вас очень-очень люблю!»
Юбилей Татьяны Панковой в Малом театре отметят 27 января. Актриса выйдет на сцену в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты».
Радио «Культура», 9.01.2007
29.12.2006
Подробнее
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок»...
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок». Поразительная пьеса, в самый момент своего появления, как известно, не только расколовшая общество, но и внесшая немалую смуту в отношения драматурга с М.С.Щепкиным, не принявшим поначалу «Бедность не порок» и ответившим на девиз Островского довольно ехидным дополнением: «Да и пьянство - не добродетель». Александр Коршунов поставил пьесу Островского на редкость современно, живо, без излишних назиданий, прочитав ее как святочную историю, расцвеченную песнями, обрядами, которых мы или вовсе не знали, или основательно подзабыли. Молодые артисты Малого театра (а они, в основном, и заняты в спектакле) играют с удивительным азартом, с любовью к своим персонажам, с тем чувством, которое сегодня называют «драйвом». Наверное, слово это не слишком подходит к литературному материалу — немного архаичному, достаточно назидательному, но режиссер легко, ненавязчиво смещает акцент, и перед нами раскрываются страницы истории трогательной и печальной, радостной и поучительной одновременно. Любим Торцов, тонко и точно сыгранный самим Александром Коршуновым, в этой истории становится менее всего обличителем дурных нравов — он, скорее, жертва этих нравов, и ему хочется, наконец, перестать слоняться по свету со своими обличениями, а просто пожить в тихом и уютном углу рядом с племянницей Любашей (Л.Ещенко) и ее мужем Митей (Г.Скряпкин).
Пожить, наслаждаясь чужой молодостью и нерастраченным весельем собственной души. Этот Любим ходит, словно приплясывая, не от того, что пьян, а от того, что не изжилось в нем веселье, задор — именно те черты, которые мы определяли всегда как «народность» и за которые и досталось Александру Николаевичу от первых критиков пьесы. Сегодня, спустя сто пятьдесят с лишним лет после создания пьесы «Бедность не порок», было бы, наверное, несколько наивно и забавно прочитать ее с тем пафосом, который вкладывал молодой драматург в свое сочинение. Поэтому и находит режиссер иной срез событий и нашего восприятия этих событий. Художник Ольга Коршунова создает на сцене пленительный мир русской зимы — снежной, чистой, светлой, когда двор дома становится пространством для игр, плясок, когда, кажется, даже дышится иначе при каждом повороте сценического круга и летящих с неба снежинках. И так восхитительны колядки, обрядовые песни и пляски (руководитель вокальной группы — художественный руководитель ансамбля «Сирин» А.Котов, балетмейстер АЛещинский)!.. Малый театр остается верен себе во все времена — и в спектакле «Бедность не порок» органично сочетаются мотивы поведения «живых людей» с атмосферой — пряной, завораживающей — той самой «народности», что так захватывала молодого драматурга. Разумеется, многое далеко ушло от нас, но разве не современны по сей день мечты Гордея Карпыча Торцова, замечательно сыгранного Д.Козновым, жить в свое удовольствие в Москве, ощущая себя барином на западный манер, или чаяния Любима Торцова притулиться к теплым и родным людям? В сущности, перед нами самая простая из простых историй — любовь девушки, ее желание выйти замуж за любимого, трогательная и бессильная поддержка матери (Т.Лебедева), жестокий разгул фабриканта Коршунова (К.Демин), стремящегося во что бы то ни стало жениться на молоденькой и терзать ее своей ревностью и благодетельствовать своими дарами и, наконец, благополучное разрешение всех конфликтов. Святочная история! — чистая и светлая, так же чисто и светло воплощенная режиссером Александром Коршуновым и молодыми артистами труппы Малого. Кроме тех, кто уже упомянут на страницах, необходимо назвать и С.Потапова (Гриша Разлюляев) — этот молодой купчик, кажется, вобрал в себя всю дикость «темного царства» и все обаяние юности; О.Жевакину, которая в небольшой роли подруги Любови Гордеевны Лизы умудряется мимикой, жестами, безмолвным участием в сценах создать характер яркий и интересный. Да и все артисты играют, повторюсь, азартно и заразительно. Может быть, именно поэтому и смотрит с нескрываемым наслаждением спектакль «Бедность не порок» молодой зал. Я не знаю, какой урок выносят они из спектакля, но уходят из театра с ощущением того, что справедливость в мире все-таки существует, а жизнь прекрасна - своим кружащимся над головой снегом, всполохами заходящего зимнего солнца, народными праздниками, когда позволено гораздо больше, чем в будни, тем, что, в конце концов, заветные мечты сбываются, а молодость — это изумительная пора, когда человек только еще начинает познавать самого себя. Но именно в эту пору жизни он должен понять нечто очень и очень важное, то, что впоследствии и станет его жизнью. Той самой, в которой и «бедность - не порок, да и пьянство — не добродетель»...
Наталья Старосельская
«Страстной бульвар, 10», №3-93 2006
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок». Поразительная пьеса, в самый момент своего появления, как известно, не только расколовшая общество, но и внесшая немалую смуту в отношения драматурга с М.С.Щепкиным, не принявшим поначалу «Бедность не порок» и ответившим на девиз Островского довольно ехидным дополнением: «Да и пьянство - не добродетель». Александр Коршунов поставил пьесу Островского на редкость современно, живо, без излишних назиданий, прочитав ее как святочную историю, расцвеченную песнями, обрядами, которых мы или вовсе не знали, или основательно подзабыли. Молодые артисты Малого театра (а они, в основном, и заняты в спектакле) играют с удивительным азартом, с любовью к своим персонажам, с тем чувством, которое сегодня называют «драйвом». Наверное, слово это не слишком подходит к литературному материалу — немного архаичному, достаточно назидательному, но режиссер легко, ненавязчиво смещает акцент, и перед нами раскрываются страницы истории трогательной и печальной, радостной и поучительной одновременно. Любим Торцов, тонко и точно сыгранный самим Александром Коршуновым, в этой истории становится менее всего обличителем дурных нравов — он, скорее, жертва этих нравов, и ему хочется, наконец, перестать слоняться по свету со своими обличениями, а просто пожить в тихом и уютном углу рядом с племянницей Любашей (Л.Ещенко) и ее мужем Митей (Г.Скряпкин).
Пожить, наслаждаясь чужой молодостью и нерастраченным весельем собственной души. Этот Любим ходит, словно приплясывая, не от того, что пьян, а от того, что не изжилось в нем веселье, задор — именно те черты, которые мы определяли всегда как «народность» и за которые и досталось Александру Николаевичу от первых критиков пьесы. Сегодня, спустя сто пятьдесят с лишним лет после создания пьесы «Бедность не порок», было бы, наверное, несколько наивно и забавно прочитать ее с тем пафосом, который вкладывал молодой драматург в свое сочинение. Поэтому и находит режиссер иной срез событий и нашего восприятия этих событий. Художник Ольга Коршунова создает на сцене пленительный мир русской зимы — снежной, чистой, светлой, когда двор дома становится пространством для игр, плясок, когда, кажется, даже дышится иначе при каждом повороте сценического круга и летящих с неба снежинках. И так восхитительны колядки, обрядовые песни и пляски (руководитель вокальной группы — художественный руководитель ансамбля «Сирин» А.Котов, балетмейстер АЛещинский)!.. Малый театр остается верен себе во все времена — и в спектакле «Бедность не порок» органично сочетаются мотивы поведения «живых людей» с атмосферой — пряной, завораживающей — той самой «народности», что так захватывала молодого драматурга. Разумеется, многое далеко ушло от нас, но разве не современны по сей день мечты Гордея Карпыча Торцова, замечательно сыгранного Д.Козновым, жить в свое удовольствие в Москве, ощущая себя барином на западный манер, или чаяния Любима Торцова притулиться к теплым и родным людям? В сущности, перед нами самая простая из простых историй — любовь девушки, ее желание выйти замуж за любимого, трогательная и бессильная поддержка матери (Т.Лебедева), жестокий разгул фабриканта Коршунова (К.Демин), стремящегося во что бы то ни стало жениться на молоденькой и терзать ее своей ревностью и благодетельствовать своими дарами и, наконец, благополучное разрешение всех конфликтов. Святочная история! — чистая и светлая, так же чисто и светло воплощенная режиссером Александром Коршуновым и молодыми артистами труппы Малого. Кроме тех, кто уже упомянут на страницах, необходимо назвать и С.Потапова (Гриша Разлюляев) — этот молодой купчик, кажется, вобрал в себя всю дикость «темного царства» и все обаяние юности; О.Жевакину, которая в небольшой роли подруги Любови Гордеевны Лизы умудряется мимикой, жестами, безмолвным участием в сценах создать характер яркий и интересный. Да и все артисты играют, повторюсь, азартно и заразительно. Может быть, именно поэтому и смотрит с нескрываемым наслаждением спектакль «Бедность не порок» молодой зал. Я не знаю, какой урок выносят они из спектакля, но уходят из театра с ощущением того, что справедливость в мире все-таки существует, а жизнь прекрасна - своим кружащимся над головой снегом, всполохами заходящего зимнего солнца, народными праздниками, когда позволено гораздо больше, чем в будни, тем, что, в конце концов, заветные мечты сбываются, а молодость — это изумительная пора, когда человек только еще начинает познавать самого себя. Но именно в эту пору жизни он должен понять нечто очень и очень важное, то, что впоследствии и станет его жизнью. Той самой, в которой и «бедность - не порок, да и пьянство — не добродетель»...
Наталья Старосельская
«Страстной бульвар, 10», №3-93 2006
28.12.2006
Подробнее
А. Н. ОСТРОВСКИЙ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 года
А. Н. ОСТРОВСКИЙ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 г.
Еще одна премьера вышла недавно в Малом театре, вскоре после гоголевского «Ревизора» и тоже по старой доброй классике. Пьесу «Бедность не порок» А. Н. Островского ставят не так часто, как другие произведения драматурга. Может быть, потому, что она — из ранних, тех, что с русскими народными песнями, плясками, шутками и прибаутками. И для того, чтобы ставить и играть такую пьесу, нужен не только профессиональный, но и душевный подход. Спектакли актера и с недавних пор режиссера Малого театра Александра Коршунова отличает бережное отношение к драматургическому материалу и работа с актерами. «Бедность не порок» не только не исключение, но даже более этого — громадный успех, что подтверждает реакция на спектакль зрителей. Но об этом потом, сначала о самой постановке.
Зимняя Москва, припорошенные снегом дома и церкви — такой задник видит публика, когда раздвигается занавес. Возникает ощущение радостного, солнечного морозного утра. Купеческий дом, где происходит действие пьесы, поворачивается к зрителю то внутренними покоями, то заснеженным крыльцом. На улице гуляют, поют, играют в снежки, веселятся парни да девушки, внутри горит печка, тихо бренчит гитара, рассуждают о жизни молодые приказчики купца Торцова.
Бедность не порок. Не стыдно выйти замуж за бедного, но любимого. Не стыдно разориться, прокутить да проиграть все деньги, но остаться честным человеком. Такие нехитрые, очевидные истины проповедует пьеса Островского. Здесь, как и в других произведениях драматурга, имена персонажей говорят за них сами. Один из братьев Торцовых, Любим, прогулял все наследство. А другой, Гордей, много нажил, да высоко вознесся в своем богатстве, так, что и брата стыдиться стал. Зато не постыдился просватать молоденькую дочку за богатого, но старого интригана Африкана Коршунова. Да на то он и Любим, что всеми любим: расставит все на свои места, посрамит зарвавшегося богача и соединит влюбленные сердца дочери Гордея Любови и его приказчика Мити.
В спектакле «Бедность не порок» сложился удивительный ансамбль опытных и молодых актеров. Трогательно и нежно играют влюбленную пару Григорий Скряпкин (Митя) и Любовь Ещенко (Любовь); сразу завоевывают симпатии публики Сергей Потапов (разбитной купчик Гриша Разлюляев) и Ирина Жерякова (бойкая молодая вдовушка Анна Ивановна), с ходу готовые и песню запеть, и в танец сорваться. Кирилл Демин — Африкан играет своего отрицательного героя далеко не таким уж однозначным злодеем: что-то живое было когда-то и в этом циничном дельце, привыкшем покупать все за деньги. Но конечно, центром спектакля, как и задумано в пьесе, становится образ Любима Торцова в исполнении Александра Коршунова.
Невысокий, худой, съежившийся от холода — таким он предстает в первый раз перед зрителем и как-то сразу проникает в их сердца. Может быть, в Любиме Коршунова нет той разудалости, какой наделяешь его невольно по прочтении пьесы. Зато в нем есть другое, что гораздо ценнее: простое обаяние человека, и в самые трудные моменты жизни остающегося честным по отношению к себе и к другим людям. В интонациях Коршунова нет проникновенности — они довольно обыденны, но зал внимает исповеди его героя буквально затаив дыхание. А в финале, когда нищий Любим становится на колени перед братом-гордецом, чтобы испросить разрешения на счастливый брак для своей племянницы, вряд ли кто-то сможет сдержать слезы.
Любое впечатление от спектакля — это в первую очередь наличие эмоций или их отсутствие. То, что творит со зрителями игра Александра Коршунова и его коллег, можно назвать эмоциональным шквалом. Публика смеется, и плачет, и снова смеется, забыв о недавно выступавших слезах. А последний аккорд спектакля — финальная сцена, когда все персонажи в веселой пляске устремляются на улицу и замирают под внезапно начавшимся снегопадом, сохранит этот спектакль в памяти как одно из самых сильных театральных впечатлений в жизни.
Валерия ГУМЕНЮК
«Театральная касса», январь 2007
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 г.
Еще одна премьера вышла недавно в Малом театре, вскоре после гоголевского «Ревизора» и тоже по старой доброй классике. Пьесу «Бедность не порок» А. Н. Островского ставят не так часто, как другие произведения драматурга. Может быть, потому, что она — из ранних, тех, что с русскими народными песнями, плясками, шутками и прибаутками. И для того, чтобы ставить и играть такую пьесу, нужен не только профессиональный, но и душевный подход. Спектакли актера и с недавних пор режиссера Малого театра Александра Коршунова отличает бережное отношение к драматургическому материалу и работа с актерами. «Бедность не порок» не только не исключение, но даже более этого — громадный успех, что подтверждает реакция на спектакль зрителей. Но об этом потом, сначала о самой постановке.
Зимняя Москва, припорошенные снегом дома и церкви — такой задник видит публика, когда раздвигается занавес. Возникает ощущение радостного, солнечного морозного утра. Купеческий дом, где происходит действие пьесы, поворачивается к зрителю то внутренними покоями, то заснеженным крыльцом. На улице гуляют, поют, играют в снежки, веселятся парни да девушки, внутри горит печка, тихо бренчит гитара, рассуждают о жизни молодые приказчики купца Торцова.
Бедность не порок. Не стыдно выйти замуж за бедного, но любимого. Не стыдно разориться, прокутить да проиграть все деньги, но остаться честным человеком. Такие нехитрые, очевидные истины проповедует пьеса Островского. Здесь, как и в других произведениях драматурга, имена персонажей говорят за них сами. Один из братьев Торцовых, Любим, прогулял все наследство. А другой, Гордей, много нажил, да высоко вознесся в своем богатстве, так, что и брата стыдиться стал. Зато не постыдился просватать молоденькую дочку за богатого, но старого интригана Африкана Коршунова. Да на то он и Любим, что всеми любим: расставит все на свои места, посрамит зарвавшегося богача и соединит влюбленные сердца дочери Гордея Любови и его приказчика Мити.
В спектакле «Бедность не порок» сложился удивительный ансамбль опытных и молодых актеров. Трогательно и нежно играют влюбленную пару Григорий Скряпкин (Митя) и Любовь Ещенко (Любовь); сразу завоевывают симпатии публики Сергей Потапов (разбитной купчик Гриша Разлюляев) и Ирина Жерякова (бойкая молодая вдовушка Анна Ивановна), с ходу готовые и песню запеть, и в танец сорваться. Кирилл Демин — Африкан играет своего отрицательного героя далеко не таким уж однозначным злодеем: что-то живое было когда-то и в этом циничном дельце, привыкшем покупать все за деньги. Но конечно, центром спектакля, как и задумано в пьесе, становится образ Любима Торцова в исполнении Александра Коршунова.
Невысокий, худой, съежившийся от холода — таким он предстает в первый раз перед зрителем и как-то сразу проникает в их сердца. Может быть, в Любиме Коршунова нет той разудалости, какой наделяешь его невольно по прочтении пьесы. Зато в нем есть другое, что гораздо ценнее: простое обаяние человека, и в самые трудные моменты жизни остающегося честным по отношению к себе и к другим людям. В интонациях Коршунова нет проникновенности — они довольно обыденны, но зал внимает исповеди его героя буквально затаив дыхание. А в финале, когда нищий Любим становится на колени перед братом-гордецом, чтобы испросить разрешения на счастливый брак для своей племянницы, вряд ли кто-то сможет сдержать слезы.
Любое впечатление от спектакля — это в первую очередь наличие эмоций или их отсутствие. То, что творит со зрителями игра Александра Коршунова и его коллег, можно назвать эмоциональным шквалом. Публика смеется, и плачет, и снова смеется, забыв о недавно выступавших слезах. А последний аккорд спектакля — финальная сцена, когда все персонажи в веселой пляске устремляются на улицу и замирают под внезапно начавшимся снегопадом, сохранит этот спектакль в памяти как одно из самых сильных театральных впечатлений в жизни.
Валерия ГУМЕНЮК
«Театральная касса», январь 2007
27.12.2006
Подробнее
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
Александра Коршунова трудно назвать невоспетым героем. Он – один из ведущих актёров Малого, режиссер, поставивший здесь за последние десять лет несколько очень интересных спектаклей. Его «Трудовой хлеб» был номинирован на «Золотую Маску». И всё же Коршунову свойственно спокойно заниматься своим делом, не привлекая к себе особого внимания.
Вот почему среди множества московских спектаклей, сопровождаемых крикливой рекламой, вы можете пропустить «Бедности не порок», сделав в этом случае огромную ошибку.
Как известно, автором «Бедности не порок» является Александр Островский, бытописатель российских нравов. Малый во многом является Домом, который построил Островский, и большая часть написанных им пьес включена в репертуар театра. Коршунов относится к Островскому с особой любовью. За последние несколько лет он осуществил как минимум четыре постановки по его пьесам.
«Бедность не порок» – типичный Островский и квинтэссенция режиссуры Коршунова. Пьеса противопоставляет бедность и богатство, чувствительность и хамство, молодость и старость, глупость и мудрость. Главные человеческие добродетели и пороки показаны под увеличительным стеклом, возвышенные характеры, с одной стороны символизируют русскую культуру, с другой – понятны и близки всем народам. Коршунов берет то, что предлагает Островский, придает этому эмоциональное толкование, не боясь вывести на первый план сентиментальность пьесы, ее склонность к морализаторству. В тот вечер, когда я был на спектакле, публика горячо аплодировала, когда зло было наказано, и устроила овацию, когда добродетель получила справедливое вознаграждение.
Митя (Григорий Скряпкин) – скромный юноша, приказчик на службе у богатого провинциального купца Гордея Торцова (Дмитрий Кознов). Его знают как хорошего и чувствительного молодого человека его друзья и родственники. Но главное – на него обратила внимание единственная дочь Гордея, красавица Любовь (Любовь Ещенко). Сам же Митя заболел этой распространенной среди молодых людей болезнью – писать стихи. Конечно же, вдохновляет его на это Любовь. Мать Любови Пелагея (Татьяна Лебедева) приглашает Митю на традиционное рождественское празднество у себя в доме. Он заверяет ее, что придет. Затем происходит свидание двух нерешительных влюбленных, полное намеков, недомолвок и восторга. Сердца открылись и огонь вспыхнул. Судьба их будет решена в этот вечер.
Нет, нет, не так быстро. Все не так просто, как склонны считать молодые влюбленные. В коморке у Мити появляется нежданный гость. Это Любим, брат Гордея, который когда-то уехал в Москву, чтобы там прославиться и разбогатеть. Но вернулся с позором, пьяницей без копейки денег. Любим знает, что у Мити он может рассчитывать на то, что ему дадут сколько-то денег, с сочувствием выслушают и приютят на ночлег. Но он не может сразу успокоиться и заснуть, он должен высказаться, рассказать долгую историю своих похождений и унижений. А Митя слишком тактичен, чтобы не дать ему выговориться.
Коршунов сам играет роль Любима, которая стала одной из лучших в начавшемся сезоне. Это сгусток энергии и острой иронии. Но важнее всего то, что ему удается придать своему опозоренному герою глубокое чувство внутреннего достоинства. Он, может быть, выбыл из жизненной гонки, но это не совсем опустившийся человек. Коршунов являет нам энциклопедическое толкование человека, которого судьба поставила в тупик, а он из последних сил стремится сохранить свою личность.
Однако самое большое испытание Мите еще предстоит. К всеобщему изумлению, отец Любови приводит на семейный праздник одного из своих московских друзей. Это Африкан Савич (Кирилл Демин), скользкий тип, преисполненный самомнения фабрикант, привыкший к тому, что все делается так, как ему захочется. И причина, по которой он явился, состоит в том, чтобы получить – не попросить, а получить – руку Любови. Для него это рутинная сделка. Он даст ей деньги и общественное положение. Она даст ему юность и красоту. Неважно, что ей это не интересно. Он получит свое, несмотря ни на что.
Итак, обозначены рубежи действия, жребий брошен. Гордей, само имя которого намекает на то, что его владелец страдает от избытка гордыни, не намерен позволить дочери или жены помешать сделке, которая даст ему влиятельного родственника в Москве. У Пелагеи нет власти над мужем, а у Любови в этом деле нет права голоса. Только чудо может предотвратить несчастье, которое вот-вот погубит Митю и Любовь.
И снова появляется Любим. Оказывается, некогда его обобрал Африкан Савич, и он тогда же превратился в шута. Когда Любим узнает, что племянницу собираются отдать этому негодяю как вещь, он поднимает бунт и все становится на свои места. И в этой сцене Коршунов пребывает в своей стихии, перелетая из угла в угол сцены и разжигая фейерверки в разных местах в одно и то же мгновение.
Своим успехом «Бедность не порок» обязана не только таланту Коршунова-актера. Столь же тщательно Коршунов-режиссер управляет разноплановой пьесой Островского. Впечатляет то, каким образом он преобразил морализаторское сочинение в оживленное зрелище. Сцена святочного веселья в доме Торцова становится многоуровневым концертом с играми, танцами и песнями. И когда вы это наблюдаете, у вас появляется ощущение, что Коршунова так и подмывало забросить пьесу и отдаться на волю сладкого соблазна веселья ради веселья. Однако в последний момент, когда уже кажется, что сюжетная линия вот-вот пропадет, Коршунов рывком возвращает ее на место. Переходы между отдельными сценами осуществляются через праздничную музыку, танцы и шалости; все это исполняется энергично и четко.
Работы многих актеров вызывают восхищение. Любовь в исполнении Ещенко кажется хрупкой птичкой, но в ней присутствует такая женская пылкость и очарование, от которых голова молодого человека идет кругом. Скромняга Митя в исполнении Скряпкина приводит в изумление всех, кроме себя самого: как смело он противостоит матери и отцу Любови в защиту своей любви. Козновский Гордей особенно красочен в момент, когда до него доходит, что его планы замечательного замужества дочери провалились, и ему, скрепя сердце, приходится признать себя негодяем. В роли Митиного бесшабашного друга Гриши Разлюляева – Сергей Потапов, настоящий гейзер космической сумятицы.
Удивительную атмосферу создают декорации Ольги Коршуновой: роскошный зимний русский пейзаж, в котором ощущение ледяного холода достигается сочетанием ярко-белых падающих снежинок и холодного голубого света. Вращающаяся сцена представляет зрителю детально разработанные и реалистические интерьеры – Митино убогое обиталище, несколько нарядно обставленных комнат в доме Торцова.
«Бедность не порок» — это традиционный театр, от пяток до макушки. И в этом одно из его главных достоинств. Коршунов создал трогательную и веселую картину русской жизни, при виде которой вы качаете головой и в то же время пританцовываете.
Джон Фридман
«The Moscow Times»
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
Александра Коршунова трудно назвать невоспетым героем. Он – один из ведущих актёров Малого, режиссер, поставивший здесь за последние десять лет несколько очень интересных спектаклей. Его «Трудовой хлеб» был номинирован на «Золотую Маску». И всё же Коршунову свойственно спокойно заниматься своим делом, не привлекая к себе особого внимания.
Вот почему среди множества московских спектаклей, сопровождаемых крикливой рекламой, вы можете пропустить «Бедности не порок», сделав в этом случае огромную ошибку.
Как известно, автором «Бедности не порок» является Александр Островский, бытописатель российских нравов. Малый во многом является Домом, который построил Островский, и большая часть написанных им пьес включена в репертуар театра. Коршунов относится к Островскому с особой любовью. За последние несколько лет он осуществил как минимум четыре постановки по его пьесам.
«Бедность не порок» – типичный Островский и квинтэссенция режиссуры Коршунова. Пьеса противопоставляет бедность и богатство, чувствительность и хамство, молодость и старость, глупость и мудрость. Главные человеческие добродетели и пороки показаны под увеличительным стеклом, возвышенные характеры, с одной стороны символизируют русскую культуру, с другой – понятны и близки всем народам. Коршунов берет то, что предлагает Островский, придает этому эмоциональное толкование, не боясь вывести на первый план сентиментальность пьесы, ее склонность к морализаторству. В тот вечер, когда я был на спектакле, публика горячо аплодировала, когда зло было наказано, и устроила овацию, когда добродетель получила справедливое вознаграждение.
Митя (Григорий Скряпкин) – скромный юноша, приказчик на службе у богатого провинциального купца Гордея Торцова (Дмитрий Кознов). Его знают как хорошего и чувствительного молодого человека его друзья и родственники. Но главное – на него обратила внимание единственная дочь Гордея, красавица Любовь (Любовь Ещенко). Сам же Митя заболел этой распространенной среди молодых людей болезнью – писать стихи. Конечно же, вдохновляет его на это Любовь. Мать Любови Пелагея (Татьяна Лебедева) приглашает Митю на традиционное рождественское празднество у себя в доме. Он заверяет ее, что придет. Затем происходит свидание двух нерешительных влюбленных, полное намеков, недомолвок и восторга. Сердца открылись и огонь вспыхнул. Судьба их будет решена в этот вечер.
Нет, нет, не так быстро. Все не так просто, как склонны считать молодые влюбленные. В коморке у Мити появляется нежданный гость. Это Любим, брат Гордея, который когда-то уехал в Москву, чтобы там прославиться и разбогатеть. Но вернулся с позором, пьяницей без копейки денег. Любим знает, что у Мити он может рассчитывать на то, что ему дадут сколько-то денег, с сочувствием выслушают и приютят на ночлег. Но он не может сразу успокоиться и заснуть, он должен высказаться, рассказать долгую историю своих похождений и унижений. А Митя слишком тактичен, чтобы не дать ему выговориться.
Коршунов сам играет роль Любима, которая стала одной из лучших в начавшемся сезоне. Это сгусток энергии и острой иронии. Но важнее всего то, что ему удается придать своему опозоренному герою глубокое чувство внутреннего достоинства. Он, может быть, выбыл из жизненной гонки, но это не совсем опустившийся человек. Коршунов являет нам энциклопедическое толкование человека, которого судьба поставила в тупик, а он из последних сил стремится сохранить свою личность.
Однако самое большое испытание Мите еще предстоит. К всеобщему изумлению, отец Любови приводит на семейный праздник одного из своих московских друзей. Это Африкан Савич (Кирилл Демин), скользкий тип, преисполненный самомнения фабрикант, привыкший к тому, что все делается так, как ему захочется. И причина, по которой он явился, состоит в том, чтобы получить – не попросить, а получить – руку Любови. Для него это рутинная сделка. Он даст ей деньги и общественное положение. Она даст ему юность и красоту. Неважно, что ей это не интересно. Он получит свое, несмотря ни на что.
Итак, обозначены рубежи действия, жребий брошен. Гордей, само имя которого намекает на то, что его владелец страдает от избытка гордыни, не намерен позволить дочери или жены помешать сделке, которая даст ему влиятельного родственника в Москве. У Пелагеи нет власти над мужем, а у Любови в этом деле нет права голоса. Только чудо может предотвратить несчастье, которое вот-вот погубит Митю и Любовь.
И снова появляется Любим. Оказывается, некогда его обобрал Африкан Савич, и он тогда же превратился в шута. Когда Любим узнает, что племянницу собираются отдать этому негодяю как вещь, он поднимает бунт и все становится на свои места. И в этой сцене Коршунов пребывает в своей стихии, перелетая из угла в угол сцены и разжигая фейерверки в разных местах в одно и то же мгновение.
Своим успехом «Бедность не порок» обязана не только таланту Коршунова-актера. Столь же тщательно Коршунов-режиссер управляет разноплановой пьесой Островского. Впечатляет то, каким образом он преобразил морализаторское сочинение в оживленное зрелище. Сцена святочного веселья в доме Торцова становится многоуровневым концертом с играми, танцами и песнями. И когда вы это наблюдаете, у вас появляется ощущение, что Коршунова так и подмывало забросить пьесу и отдаться на волю сладкого соблазна веселья ради веселья. Однако в последний момент, когда уже кажется, что сюжетная линия вот-вот пропадет, Коршунов рывком возвращает ее на место. Переходы между отдельными сценами осуществляются через праздничную музыку, танцы и шалости; все это исполняется энергично и четко.
Работы многих актеров вызывают восхищение. Любовь в исполнении Ещенко кажется хрупкой птичкой, но в ней присутствует такая женская пылкость и очарование, от которых голова молодого человека идет кругом. Скромняга Митя в исполнении Скряпкина приводит в изумление всех, кроме себя самого: как смело он противостоит матери и отцу Любови в защиту своей любви. Козновский Гордей особенно красочен в момент, когда до него доходит, что его планы замечательного замужества дочери провалились, и ему, скрепя сердце, приходится признать себя негодяем. В роли Митиного бесшабашного друга Гриши Разлюляева – Сергей Потапов, настоящий гейзер космической сумятицы.
Удивительную атмосферу создают декорации Ольги Коршуновой: роскошный зимний русский пейзаж, в котором ощущение ледяного холода достигается сочетанием ярко-белых падающих снежинок и холодного голубого света. Вращающаяся сцена представляет зрителю детально разработанные и реалистические интерьеры – Митино убогое обиталище, несколько нарядно обставленных комнат в доме Торцова.
«Бедность не порок» — это традиционный театр, от пяток до макушки. И в этом одно из его главных достоинств. Коршунов создал трогательную и веселую картину русской жизни, при виде которой вы качаете головой и в то же время пританцовываете.
Джон Фридман
«The Moscow Times»
23.11.2006
Подробнее
ТАКОЕ ЗНАКОМОЕ, ЗАБЫТОЕ НАМИ СЧАСТЬЕ
И снова Островский в Доме Островского. В Малом театре премьера – «Бедность не порок».
ТАКОЕ ЗНАКОМОЕ, ЗАБЫТОЕ НАМИ СЧАСТЬЕ
И снова Островский в Доме Островского. В Малом театре премьера – «Бедность не порок». Это очень наивная пьеса — и столь же наивный, трогательный спектакль. Спектакль о самых простых вещах. О первой любви. О зимних праздниках. О том, как хорошо собраться вместе январским вечером у елки. И еще — что надо прощать друг друга. И что Божий мир прекрасен, когда идет снег. И вообще, всегда прекрасен, несмотря ни на что.
У режиссера и актера Александра Коршунова свое, личное отношение к пьесам Островского. Он умеет находить в них то, что созвучно его душе. И мы услышали щемящую ноту «Трудового хлеба», были очарованы лукаво-простодушным «День на день не приходится», всей душой сочувствовали героям горькой «Пучины». И вот, наконец, «Бедность не порок». Ранний Островский — еще совсем молодой, добрый и веселый. Да и в спектакле занята в основном молодежь и артисты среднего поколения — причем многие исполнители куда моложе своих героев.
Гордей Торцов, которому по пьесе должно быть «под шестьдесят», непохож на пожилого неповоротливого купчину. В исполнении Дмитрия Кознова он яростен и стремителен. Его жена (артистка Татьяна Лебедева) — настоящая русская красавица, даром что кокетливо называет себя «старухой». Главного злодея, которого играет Кирилл Демин, окружающие тоже все время именуют «старичком», а это импозантный, щегольски одетый мужчина средних лет. Так почему же главная героиня, Любовь Торцова, отвергает его, предпочитая бедно го недотепу Митю? А потому. Для нее главное в человеке — душа. И когда разговаривают влюбленные Люба и Митя (их необычайно трогательно играют молодые артисты Любовь Ещенко и Григорий Скряпкин), мы действительно чувствуем, что душа у каждого из них поет...
И все многочисленные песни, которыми наполнен спектакль, — это не вставные номера. Это тоже голос души — когда невозможно по-иному выразить боль или радость.
Художник Ольга Коршунова создала на сцене настоящую зимнюю сказку. Дом укутан снегом. А внутри — уют, даже в бедной каморке с обледенелым окошком. Вот наш бедный приказчик Митя читает в письме: «И я тебя люблю». — И, ошалев от счастья, выскакивает на улицу, а там играют в снежки и звучит гармошечка...
Забытое, почти детское счастье, знакомое каждому. Может быть, многие из нас уже не помнят его, но так приятно и сладко вернуть его хотя бы на краткое время спектакля.
Автор: ТАТЬЯНА СЕМАШКО
Источник: Парламентская газета
Дата: 22.11.2006
И снова Островский в Доме Островского. В Малом театре премьера – «Бедность не порок». Это очень наивная пьеса — и столь же наивный, трогательный спектакль. Спектакль о самых простых вещах. О первой любви. О зимних праздниках. О том, как хорошо собраться вместе январским вечером у елки. И еще — что надо прощать друг друга. И что Божий мир прекрасен, когда идет снег. И вообще, всегда прекрасен, несмотря ни на что.
У режиссера и актера Александра Коршунова свое, личное отношение к пьесам Островского. Он умеет находить в них то, что созвучно его душе. И мы услышали щемящую ноту «Трудового хлеба», были очарованы лукаво-простодушным «День на день не приходится», всей душой сочувствовали героям горькой «Пучины». И вот, наконец, «Бедность не порок». Ранний Островский — еще совсем молодой, добрый и веселый. Да и в спектакле занята в основном молодежь и артисты среднего поколения — причем многие исполнители куда моложе своих героев.
Гордей Торцов, которому по пьесе должно быть «под шестьдесят», непохож на пожилого неповоротливого купчину. В исполнении Дмитрия Кознова он яростен и стремителен. Его жена (артистка Татьяна Лебедева) — настоящая русская красавица, даром что кокетливо называет себя «старухой». Главного злодея, которого играет Кирилл Демин, окружающие тоже все время именуют «старичком», а это импозантный, щегольски одетый мужчина средних лет. Так почему же главная героиня, Любовь Торцова, отвергает его, предпочитая бедно го недотепу Митю? А потому. Для нее главное в человеке — душа. И когда разговаривают влюбленные Люба и Митя (их необычайно трогательно играют молодые артисты Любовь Ещенко и Григорий Скряпкин), мы действительно чувствуем, что душа у каждого из них поет...
И все многочисленные песни, которыми наполнен спектакль, — это не вставные номера. Это тоже голос души — когда невозможно по-иному выразить боль или радость.
Художник Ольга Коршунова создала на сцене настоящую зимнюю сказку. Дом укутан снегом. А внутри — уют, даже в бедной каморке с обледенелым окошком. Вот наш бедный приказчик Митя читает в письме: «И я тебя люблю». — И, ошалев от счастья, выскакивает на улицу, а там играют в снежки и звучит гармошечка...
Забытое, почти детское счастье, знакомое каждому. Может быть, многие из нас уже не помнят его, но так приятно и сладко вернуть его хотя бы на краткое время спектакля.
Автор: ТАТЬЯНА СЕМАШКО
Источник: Парламентская газета
Дата: 22.11.2006
22.11.2006
Подробнее
ОСТРОВСКИЙ БЕЗ КЛЮКВЫ
ОСТРОВСКИЙ БЕЗ КЛЮКВЫ
«Бедность не порок» Александра Коршунова в Малом театре...
«Бедность не порок» Александра Коршунова в Малом театре...
ОСТРОВСКИЙ БЕЗ КЛЮКВЫ
«Бедность не порок» Александра Коршунова в Малом театре
«Бедность не порок» - ранняя пьеса Островского, написанная в период его увлечения славянофильскими идеями. И, прямо скажем, не самая лучшая: нехитрая интрига (дочь богатого купца любит бедного приказчика, и он ее тоже, а отец хочет выдать ее за богатого старика), почти случайная развязка. В центре пьесы - огромная сцена святок с медведем и пляшущей козой. Явно сатирический образ купца Гордея Торцова, решившего жить по-европейски, а рядом - выписанные с огромной симпатией образы его домочадцев, приверженцев старины и традиционного русского уклада. Если еще при выходе «Бедности» современники упрекали Островского, что он «перебрал» с любованием лапотной Русью, то как это ставить сегодня, 150 лет спустя, чтобы не получилось развесистой клюквы? Александр Коршунов решил эту задачу с блеском.
Конечно, в спектакле все это есть: и приметы старинного русского быта - огонек в печи и низкие заиндевелые оконца, цветастые платки и овчинные тулупы (художник Ольга Коршунова), - и та самая речь, звучащая со сцены вкусно, но естественно, и все эти напевки и колядки, и пир горой, и танцы до упаду... Но есть в нем что-то другое, подлинное русское, без русопятости, как есть это, скажем, в абсолютном европейце Пушкине. Есть обаяние и свежесть, есть мягкий юмор и яркая театральность - и нет ни грана фальши. Спектакль сделан без швов и словно безо всяких усилий, на одном дыхании.
Актеры работают заразительно и сами испытывают радость от игры: такое обычно бывает в студенческих спектаклях, но здесь помножено еще и на профессионализм, хотя в постановке занято много совсем молодых артистов. Коршунов чувствует молодежь (сказывается многолетний опыт работы со студентами), и в его спектакле молодые и влюбляются, и смущаются, и дурачатся - без фальши. А как они поют! К спектаклю, где так много песен, все-таки пришлось привлечь профессионалов - ансамбль «Сирин», но и артисты Малого им не уступают.
Здесь каждый виден и для каждого выстроена роль - от большого и громкого Гордея Карпыча (Дмитрий Кознов) и его дочери (Любовь Ещенко) до ее почти бессловесных подруг (Ольга Жевакина, Екатерина Порубель). Заметен Григорий Скряпкин в роли Мити (в пьесе - довольно бесцветной). А еще - Кирилл Демин (елейный Африкан Савич), Ирина Жерякова (разбитная вдова Анна Ивановна), Татьяна Лебедева (Пелагея Егоровна), Зинаида Андреева (нянька Арина). И конечно, Сергей Потапов в роли гуляки Разлюляева - бесконечно обаятельный, охочий и петь, и плясать, и валять дурака. При Островском он наверняка был бы любимцем публики - так свободна, заразительна, театральна его игра. Но в какой-то момент его становится все-таки многовато. Знаковую роль Любима Торцова играет сам Коршунов. Его Торцов - не обличитель и не «голос совести»: он просто живет, как умеет (впрочем, его «разоблачительный» монолог все-таки вызвал аплодисменты). И глаз от Коршунова-Торцова не оторвать: несмотря на внешнюю неказистость, скрипучий голос и ноги колесом, это красивый человек. А сам актер демонстрирует в этой роли настоящий профессиональный мастер-класс.
Мария Колганова - театральный критик, редактор журнала «Страстной бульвар, 10».
Источник: Независимая газета
Дата: 22.11.2006
«Бедность не порок» Александра Коршунова в Малом театре
«Бедность не порок» - ранняя пьеса Островского, написанная в период его увлечения славянофильскими идеями. И, прямо скажем, не самая лучшая: нехитрая интрига (дочь богатого купца любит бедного приказчика, и он ее тоже, а отец хочет выдать ее за богатого старика), почти случайная развязка. В центре пьесы - огромная сцена святок с медведем и пляшущей козой. Явно сатирический образ купца Гордея Торцова, решившего жить по-европейски, а рядом - выписанные с огромной симпатией образы его домочадцев, приверженцев старины и традиционного русского уклада. Если еще при выходе «Бедности» современники упрекали Островского, что он «перебрал» с любованием лапотной Русью, то как это ставить сегодня, 150 лет спустя, чтобы не получилось развесистой клюквы? Александр Коршунов решил эту задачу с блеском.
Конечно, в спектакле все это есть: и приметы старинного русского быта - огонек в печи и низкие заиндевелые оконца, цветастые платки и овчинные тулупы (художник Ольга Коршунова), - и та самая речь, звучащая со сцены вкусно, но естественно, и все эти напевки и колядки, и пир горой, и танцы до упаду... Но есть в нем что-то другое, подлинное русское, без русопятости, как есть это, скажем, в абсолютном европейце Пушкине. Есть обаяние и свежесть, есть мягкий юмор и яркая театральность - и нет ни грана фальши. Спектакль сделан без швов и словно безо всяких усилий, на одном дыхании.
Актеры работают заразительно и сами испытывают радость от игры: такое обычно бывает в студенческих спектаклях, но здесь помножено еще и на профессионализм, хотя в постановке занято много совсем молодых артистов. Коршунов чувствует молодежь (сказывается многолетний опыт работы со студентами), и в его спектакле молодые и влюбляются, и смущаются, и дурачатся - без фальши. А как они поют! К спектаклю, где так много песен, все-таки пришлось привлечь профессионалов - ансамбль «Сирин», но и артисты Малого им не уступают.
Здесь каждый виден и для каждого выстроена роль - от большого и громкого Гордея Карпыча (Дмитрий Кознов) и его дочери (Любовь Ещенко) до ее почти бессловесных подруг (Ольга Жевакина, Екатерина Порубель). Заметен Григорий Скряпкин в роли Мити (в пьесе - довольно бесцветной). А еще - Кирилл Демин (елейный Африкан Савич), Ирина Жерякова (разбитная вдова Анна Ивановна), Татьяна Лебедева (Пелагея Егоровна), Зинаида Андреева (нянька Арина). И конечно, Сергей Потапов в роли гуляки Разлюляева - бесконечно обаятельный, охочий и петь, и плясать, и валять дурака. При Островском он наверняка был бы любимцем публики - так свободна, заразительна, театральна его игра. Но в какой-то момент его становится все-таки многовато. Знаковую роль Любима Торцова играет сам Коршунов. Его Торцов - не обличитель и не «голос совести»: он просто живет, как умеет (впрочем, его «разоблачительный» монолог все-таки вызвал аплодисменты). И глаз от Коршунова-Торцова не оторвать: несмотря на внешнюю неказистость, скрипучий голос и ноги колесом, это красивый человек. А сам актер демонстрирует в этой роли настоящий профессиональный мастер-класс.
Мария Колганова - театральный критик, редактор журнала «Страстной бульвар, 10».
Источник: Независимая газета
Дата: 22.11.2006
17.11.2006
Подробнее
НЕ РОДИСЬ БОГАТЫМ
НЕ РОДИСЬ БОГАТЫМ
«Бедность не порок» А.Н.Островского. Малый театр
«Бедность не порок» А.Н.Островского. Малый театр
НЕ РОДИСЬ БОГАТЫМ
«Бедность не порок» А.Н.Островского. Малый театр
В нашей беседе, что состоялась еще до премьеры спектакля «Бедность не порок» режиссер Александр Коршунов пообещал прежде всего духоподъемное зрелище с оптимистическим жизненным посылом. И слово одержал. Причем, как выяснилось, со здоровым оптимизмом можно взглянуть не только на конкретный спектакль, но и на современное преломление традиций Малого театра. Последний, честно признаться, нынче не всегда радует своим сопряжением с мироощущением и ритмами времени. А постановка Коршунова со всем этим замечательно сопрягается, притом что режиссер отнюдь не претендует на какое-либо насильственное осовременивание Островского.
Наш «Колумб Замоскворечья» и «российский Шекспир» что скрывать, частенько грешил нравоучительностью. Особенно в годы молодые, а «Бедность не порок» - одна из ранних его пьес. И подчас режиссеры стремятся быть святее Папы Римского, из последних сил следуя букве автора и сохраняя уморительную серьезность. Александр Коршунов - тоже режиссер нешуточного свойства, хотя этой профессией и занялся самостийно. К тому же в пьесах Островского вдоволь наигрался, да и ставил их не раз. Но здесь он абсолютно согласился с жанровым определением пьесы - комедия. Конечно, имея при том в виду типичную русскую комедию, где смех порой звучит сквозь слезы, а развлечение приправлено поучением. Но тем не менее от чрезмерных страданий и персонажей, и публику освободил, заставив поверить в то, что и впрямь все будет хорошо.
Этот спектакль Александра Коршунова по своей атмосферу похож на святочный обряд - яркий, зрелищный, игровой. А праздничная русская зима - здесь сама по себе образ, над созданием которого художник Ольга Коршунова потрудилась на славу. Лишь только открывается занавес, как на долю художника выпадают первые зрительские аплодисменты - чудо как хороша картинка с домиками и церквами, растворенными в живой, дышащей морозной дымке. А рядом, в каморке бедного Мити, пышет жаром печка, у которой так славно отопреть и руки, и уши, и душу.
Впрочем, окончательно «отмороженных» персонажей в этом спектакле встретить трудно как среди богатых купцов и серьезных фабрикантов, так и среди народца помельче. Помельче в материальном, конечно, выражении, но не в душевном. А уж если кто и «замерзает» на время под влиянием обстоятельств и собственных амбиций, так ненадолго и с обязательной перспективой вновь обрести «горячее сердце» Иначе не получится, ведь мир, сотворенный режиссером на сцене, требует душевной общности, которая и рождается со временем как-то сама собой, совершенно ненасильственно.
А все потому, что любой человек здесь накрепко вписан режиссером в старинную русскую песенно-игровую стихию, где нет сословных различий. Вот полунищий влюбленный Митя (Григорий Скряпкин), живущий в достатке Яша (Денис Курочка) и совсем уж богатенький Гриша (Сергей Потапов), собравшись вместе, дружно заливают грусть-тоску песнями. А для слаженности дуэтов и целых хоров Коршунов призвал на подмогу молодым артистам руководителя фольклорного ансамбля «Сирин» Андрея Котова, который и научил всех «выступать» не хуже своих мастеров. Причем на все эти многочисленные музыкально-игровые эпизоды режиссер не жалеет ни сил, ни времени. Они множатся и разрастаются в пространстве сцены, уверенно и совершенно органично входят в ткань драматического действия, а порой заполняют собой паузы между сценами. Ясное дело, что Коршунов не первопроходец подобных приемов, но почему-то здесь все это совершенно не выглядит вставными эпизодами. Наоборот, только усиливает общую гармонию и цельность спектакля.
В этой постановке, конечно же, есть подлинная актерская жизнь, положенная мастерам Малого театра по статусу. Здесь она облачена режиссером в форму задорного представления. Актеры могут от души проникнуться страданиями и радостями собственных героев, но могут и чуть-чуть отстраниться, местами выдержать легкую и ироничную дистанцию с ними. А, собственно, сценическая правда в этом и заключается, и ее именно в таком качестве безоговорочно воспринимают благодарные (весь спектакль идет на аплодисментах!) и слегка удивленные зрители. Удивленные этой легкостью, ненадрывностью, отсутствием давяще-тяжелого быта и актерского глубокомыслия, которые зачастую этим же подмосткам идут во вред.
Здесь богатый старший брат Гордей Торцов (Дмитрий Кознов), конечно, куражится, демонстрируя тяжелый нрав - и сапогом топнет, и кулаком хлопнет. Но в финале вполне способен очнуться, встрепенуться и влиться в общий хоровод. И его промотавшийся братец Любим (Александр Коршунов) при всем своем визуальном несчастье сохранил какую-то бодрость духа. И не просто бросает в зал обличительные речи, но словно дирижирует этим представлением, отчасти посмеиваясь и над самим собой. А просвещенный фабрикант Африкан Савич (Кирилл Демин) тоже не выглядит однозначным монстром, по-своему, отдельно, но все же пытаясь примкнуть к общим игрищам.
В них доминируют, конечно, молодые - и персонажи, и актеры, не столь давно влившиеся в труппу Малого театра. Все они (Любовь Ещенко - Торцова, Григорий Скряпкин - Митя, Денис Курочка - Яша, Ирина Жерякова - Анна Ивановна, Екатерина Порубель - Маша, Ольга Жевакина - Лиза) прекрасно поют, ладно пляшут и весьма подкованы в изображении жизни человеческого духа, несмотря на юный возраст. Но даже и в столь слаженном ансамбле можно выделить солиста - Сергея Потапова (Гриша), взявшего зал своим темпераментом, комедийной характерностью и прочими (весьма обильными!) талантами.
Так что в достойном молодом пополнении старейшей московской сцены можно не сомневаться. Равно как и в том, что для создания очень качественного, профессионального и живого спектакля, способного понравиться нынешней публике, не всегда потребна только «новая драма» и авангардная режиссура. И традиции могут сыграть в плюс, если, конечно, очистить их от вековой шелухи.
Автор: Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 16.11.2006
«Бедность не порок» А.Н.Островского. Малый театр
В нашей беседе, что состоялась еще до премьеры спектакля «Бедность не порок» режиссер Александр Коршунов пообещал прежде всего духоподъемное зрелище с оптимистическим жизненным посылом. И слово одержал. Причем, как выяснилось, со здоровым оптимизмом можно взглянуть не только на конкретный спектакль, но и на современное преломление традиций Малого театра. Последний, честно признаться, нынче не всегда радует своим сопряжением с мироощущением и ритмами времени. А постановка Коршунова со всем этим замечательно сопрягается, притом что режиссер отнюдь не претендует на какое-либо насильственное осовременивание Островского.
Наш «Колумб Замоскворечья» и «российский Шекспир» что скрывать, частенько грешил нравоучительностью. Особенно в годы молодые, а «Бедность не порок» - одна из ранних его пьес. И подчас режиссеры стремятся быть святее Папы Римского, из последних сил следуя букве автора и сохраняя уморительную серьезность. Александр Коршунов - тоже режиссер нешуточного свойства, хотя этой профессией и занялся самостийно. К тому же в пьесах Островского вдоволь наигрался, да и ставил их не раз. Но здесь он абсолютно согласился с жанровым определением пьесы - комедия. Конечно, имея при том в виду типичную русскую комедию, где смех порой звучит сквозь слезы, а развлечение приправлено поучением. Но тем не менее от чрезмерных страданий и персонажей, и публику освободил, заставив поверить в то, что и впрямь все будет хорошо.
Этот спектакль Александра Коршунова по своей атмосферу похож на святочный обряд - яркий, зрелищный, игровой. А праздничная русская зима - здесь сама по себе образ, над созданием которого художник Ольга Коршунова потрудилась на славу. Лишь только открывается занавес, как на долю художника выпадают первые зрительские аплодисменты - чудо как хороша картинка с домиками и церквами, растворенными в живой, дышащей морозной дымке. А рядом, в каморке бедного Мити, пышет жаром печка, у которой так славно отопреть и руки, и уши, и душу.
Впрочем, окончательно «отмороженных» персонажей в этом спектакле встретить трудно как среди богатых купцов и серьезных фабрикантов, так и среди народца помельче. Помельче в материальном, конечно, выражении, но не в душевном. А уж если кто и «замерзает» на время под влиянием обстоятельств и собственных амбиций, так ненадолго и с обязательной перспективой вновь обрести «горячее сердце» Иначе не получится, ведь мир, сотворенный режиссером на сцене, требует душевной общности, которая и рождается со временем как-то сама собой, совершенно ненасильственно.
А все потому, что любой человек здесь накрепко вписан режиссером в старинную русскую песенно-игровую стихию, где нет сословных различий. Вот полунищий влюбленный Митя (Григорий Скряпкин), живущий в достатке Яша (Денис Курочка) и совсем уж богатенький Гриша (Сергей Потапов), собравшись вместе, дружно заливают грусть-тоску песнями. А для слаженности дуэтов и целых хоров Коршунов призвал на подмогу молодым артистам руководителя фольклорного ансамбля «Сирин» Андрея Котова, который и научил всех «выступать» не хуже своих мастеров. Причем на все эти многочисленные музыкально-игровые эпизоды режиссер не жалеет ни сил, ни времени. Они множатся и разрастаются в пространстве сцены, уверенно и совершенно органично входят в ткань драматического действия, а порой заполняют собой паузы между сценами. Ясное дело, что Коршунов не первопроходец подобных приемов, но почему-то здесь все это совершенно не выглядит вставными эпизодами. Наоборот, только усиливает общую гармонию и цельность спектакля.
В этой постановке, конечно же, есть подлинная актерская жизнь, положенная мастерам Малого театра по статусу. Здесь она облачена режиссером в форму задорного представления. Актеры могут от души проникнуться страданиями и радостями собственных героев, но могут и чуть-чуть отстраниться, местами выдержать легкую и ироничную дистанцию с ними. А, собственно, сценическая правда в этом и заключается, и ее именно в таком качестве безоговорочно воспринимают благодарные (весь спектакль идет на аплодисментах!) и слегка удивленные зрители. Удивленные этой легкостью, ненадрывностью, отсутствием давяще-тяжелого быта и актерского глубокомыслия, которые зачастую этим же подмосткам идут во вред.
Здесь богатый старший брат Гордей Торцов (Дмитрий Кознов), конечно, куражится, демонстрируя тяжелый нрав - и сапогом топнет, и кулаком хлопнет. Но в финале вполне способен очнуться, встрепенуться и влиться в общий хоровод. И его промотавшийся братец Любим (Александр Коршунов) при всем своем визуальном несчастье сохранил какую-то бодрость духа. И не просто бросает в зал обличительные речи, но словно дирижирует этим представлением, отчасти посмеиваясь и над самим собой. А просвещенный фабрикант Африкан Савич (Кирилл Демин) тоже не выглядит однозначным монстром, по-своему, отдельно, но все же пытаясь примкнуть к общим игрищам.
В них доминируют, конечно, молодые - и персонажи, и актеры, не столь давно влившиеся в труппу Малого театра. Все они (Любовь Ещенко - Торцова, Григорий Скряпкин - Митя, Денис Курочка - Яша, Ирина Жерякова - Анна Ивановна, Екатерина Порубель - Маша, Ольга Жевакина - Лиза) прекрасно поют, ладно пляшут и весьма подкованы в изображении жизни человеческого духа, несмотря на юный возраст. Но даже и в столь слаженном ансамбле можно выделить солиста - Сергея Потапова (Гриша), взявшего зал своим темпераментом, комедийной характерностью и прочими (весьма обильными!) талантами.
Так что в достойном молодом пополнении старейшей московской сцены можно не сомневаться. Равно как и в том, что для создания очень качественного, профессионального и живого спектакля, способного понравиться нынешней публике, не всегда потребна только «новая драма» и авангардная режиссура. И традиции могут сыграть в плюс, если, конечно, очистить их от вековой шелухи.
Автор: Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 16.11.2006
13.11.2006
Подробнее
ЖИЛИ-БЫЛИ В СНЕЖНОМ ЦАРСТВЕ ЛЮБОВЬ ДА ЛЮБИМ…
ЖИЛИ-БЫЛИ В СНЕЖНОМ ЦАРСТВЕ ЛЮБОВЬ ДА ЛЮБИМ…
В Малом театре представили «Бедность не порок» А. Н. Островского в жанре сказочного глянца...
В Малом театре представили «Бедность не порок» А. Н. Островского в жанре сказочного глянца...
ЖИЛИ-БЫЛИ В СНЕЖНОМ ЦАРСТВЕ ЛЮБОВЬ ДА ЛЮБИМ…
В Малом театре представили «Бедность не порок» А. Н. Островского в жанре сказочного глянца...
Александр Коршунов поставил спектакль во славу традиций – его герои отчаянно стремятся к целомудрию, осмеивают новомодное, славят старину и вступаются за достоинство бедности.
В свое время эта пьеса была «новой драмой», вызывавшей яростные споры, неоднозначной, дышавшей улицей и оттого шокирующе грязной. Автор опасался, пройдет ли пьеса цензуру. В спектакле филиала Малого она покрывается сказочным глянцем.
Это убеленная сединами старина, запорошенная снежком (художница О. Коршунова), убаюканная музыкой Свиридова. На сцене безраздельно царит стилистика детских спектаклей, которыми славен этот театр, с их вечной двусторонней выгородкой на поворотном круге: с лица – каморка приказчика, с изнанки – богатая гостиная, а после антракта еще поворот – ан уже и кухня с сундуком и буфетом. И, как детский утренник, сказка о богатом брате Гордее и о бедном брате Любиме имеет определенный возрастной адрес. Она играется для пожилых семейных пар, скрашивает вечерок бабушкам-театралкам.
Молодые актеры, вчерашние щепкинцы, не позволяют себе ничего лишнего: ни темпераментных поцелуев, ни грамма иронии даже там, где она допустима в тексте. Об их с Любонькой (Л. Ещенко) тайном уговоре пожениться Митя (Г. Скряпкин) говорит, как в протокол заносит: «Столковались в потемочках». В сцене, где парни и девки играют в искусственные снежки, оные подают из-за кулис и туда же старательно возвращают, чтобы недробимые комки не валялись по сцене немым укором непроходимо серьезному бытописанию.
Сразу вспомнились громадные красные яблоки из спектакля Женовача «Правда хорошо, а счастье лучше», такие бесстыжие в своей подчеркнутой театральности и оттого такие живые.
Но Александр Коршунов, поставивший «Бедность не порок» и сыгравший в спектакле знаменитого пропойцу Любима Торцова, явно считает, что пьянство – меньший порок, чем подмигивание почтенным традициям Малого театра.
Что и говорить, спектакль, в котором отчаянно стремятся к целомудрию и славят старину, где Любим Торцов вступается за достоинство бедности, льет на душу пожилых зрителей бальзам примирения с действительностью.
Но если для них постулат, вынесенный в заглавие пьесы, – аксиома, то для молодой части публики он теорема, требующая доказательства. Со всех сторон ее то и дело убеждают в обратном: бедность – это позор. Идея Островского в самом деле оказывается сегодня невероятно актуальной, по-настоящему полемичной. Но будучи задвинута в какие-то эпические времена и мифические дали, она теряет контакт с молодой публикой, которой нужна никак не меньше.
Остается лишь любоваться спектаклем как чистым искусством, пожалуй, как оперой. Дело-то по сюжету – на Святки, поэтому на сцене и ряженые, и колядки, и всякие шутки-прибаутки, и плач по невесте (музыкальную часть взял на себя Андрей Котов, руководитель ансамбля «Сирин»).
Оперность – и в построении пьесы: персонажи появляются один вслед за другим и каждый выход – номер. Никто не обижен драматургом, всем он сладил бенефис.
Следишь за актерами, как за певцами, зная все их ноты наперед: здесь забушует, здесь затрепещет, здесь уколет и так далее, без отклонений от выработанных традицией лекал. Но пьеса написана так умело, что вывозит актеров даже при таком прямолинейном исполнении. Движется, набирая обороты, к кульминации, на пике которой в монологе Любима Торцова и звучит сакраментальное: «Бедность… – а зал подхватывает – …не порок!» А вы как думаете?
Мария Зерчанинова
«Вечерняя Москва», 10.11.2006
В Малом театре представили «Бедность не порок» А. Н. Островского в жанре сказочного глянца...
Александр Коршунов поставил спектакль во славу традиций – его герои отчаянно стремятся к целомудрию, осмеивают новомодное, славят старину и вступаются за достоинство бедности.
В свое время эта пьеса была «новой драмой», вызывавшей яростные споры, неоднозначной, дышавшей улицей и оттого шокирующе грязной. Автор опасался, пройдет ли пьеса цензуру. В спектакле филиала Малого она покрывается сказочным глянцем.
Это убеленная сединами старина, запорошенная снежком (художница О. Коршунова), убаюканная музыкой Свиридова. На сцене безраздельно царит стилистика детских спектаклей, которыми славен этот театр, с их вечной двусторонней выгородкой на поворотном круге: с лица – каморка приказчика, с изнанки – богатая гостиная, а после антракта еще поворот – ан уже и кухня с сундуком и буфетом. И, как детский утренник, сказка о богатом брате Гордее и о бедном брате Любиме имеет определенный возрастной адрес. Она играется для пожилых семейных пар, скрашивает вечерок бабушкам-театралкам.
Молодые актеры, вчерашние щепкинцы, не позволяют себе ничего лишнего: ни темпераментных поцелуев, ни грамма иронии даже там, где она допустима в тексте. Об их с Любонькой (Л. Ещенко) тайном уговоре пожениться Митя (Г. Скряпкин) говорит, как в протокол заносит: «Столковались в потемочках». В сцене, где парни и девки играют в искусственные снежки, оные подают из-за кулис и туда же старательно возвращают, чтобы недробимые комки не валялись по сцене немым укором непроходимо серьезному бытописанию.
Сразу вспомнились громадные красные яблоки из спектакля Женовача «Правда хорошо, а счастье лучше», такие бесстыжие в своей подчеркнутой театральности и оттого такие живые.
Но Александр Коршунов, поставивший «Бедность не порок» и сыгравший в спектакле знаменитого пропойцу Любима Торцова, явно считает, что пьянство – меньший порок, чем подмигивание почтенным традициям Малого театра.
Что и говорить, спектакль, в котором отчаянно стремятся к целомудрию и славят старину, где Любим Торцов вступается за достоинство бедности, льет на душу пожилых зрителей бальзам примирения с действительностью.
Но если для них постулат, вынесенный в заглавие пьесы, – аксиома, то для молодой части публики он теорема, требующая доказательства. Со всех сторон ее то и дело убеждают в обратном: бедность – это позор. Идея Островского в самом деле оказывается сегодня невероятно актуальной, по-настоящему полемичной. Но будучи задвинута в какие-то эпические времена и мифические дали, она теряет контакт с молодой публикой, которой нужна никак не меньше.
Остается лишь любоваться спектаклем как чистым искусством, пожалуй, как оперой. Дело-то по сюжету – на Святки, поэтому на сцене и ряженые, и колядки, и всякие шутки-прибаутки, и плач по невесте (музыкальную часть взял на себя Андрей Котов, руководитель ансамбля «Сирин»).
Оперность – и в построении пьесы: персонажи появляются один вслед за другим и каждый выход – номер. Никто не обижен драматургом, всем он сладил бенефис.
Следишь за актерами, как за певцами, зная все их ноты наперед: здесь забушует, здесь затрепещет, здесь уколет и так далее, без отклонений от выработанных традицией лекал. Но пьеса написана так умело, что вывозит актеров даже при таком прямолинейном исполнении. Движется, набирая обороты, к кульминации, на пике которой в монологе Любима Торцова и звучит сакраментальное: «Бедность… – а зал подхватывает – …не порок!» А вы как думаете?
Мария Зерчанинова
«Вечерняя Москва», 10.11.2006
03.11.2006
Подробнее
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «КЛАССИКА ВОЗВРАЩАЕТ ИНТЕРЕС К ЖИЗНИ»
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «КЛАССИКА ВОЗВРАЩАЕТ ИНТЕРЕС К ЖИЗНИ»
Разговор с Коршуновым не похож на парадоксальные диспуты с модными представителями новой драмы и режиссуры. Но ему есть что сказать...
Разговор с Коршуновым не похож на парадоксальные диспуты с модными представителями новой драмы и режиссуры. Но ему есть что сказать...
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «КЛАССИКА ВОЗВРАЩАЕТ ИНТЕРЕС К ЖИЗНИ»
Александра КОРШУНОВА, актера и режиссера Малого театра, педагога Щепкинского училища, вряд ли надо особо представлять. Один из представителей творческой династии Судаковых - Еланских - Коршуновых, он давно завоевал собственный творческий авторитет. Шумной славы, впрочем, не снискал, поскольку на передовые рубежи «современного» театра отнюдь не стремится. Его можно счесть человеком старомодным, если вложить в последнее определение смысл актерского достоинства традиционного русского театра. А можно воспринять и как идеалиста, коим он отчасти и является на самом деле. Разговор с Коршуновым не похож на парадоксальные диспуты с модными представителями новой драмы и режиссуры. Но ему есть что сказать, тем более что недавно в Малом театре появился его новый спектакль - «Бедность не порок» Островского, в котором он еще и сыграл одну из главных ролей.
- Не кажется ли вам, Александр Викторович, что название «Бедность не порок» сегодня гуманно звучит? Мне доводилось встречать людей, которые, не добившись в жизни материальных благ, ставят на себе крест, расписываясь в собственной никчемности.
- Действительно, название пьесы звучит своевременно. Об этом мы и с актерами говорили. Бедность - не порок, если она материального свойства. А вот бедность духовная - очень большой порок. На чем я основной упор в спектакле делал? Хотелось, чтобы он по своему смыслу и настроению прозвучал «за ваше и наше здоровье» душевное.
- А в чем нам нужно оздоровиться прежде всего?
- Есть в нашем времени какая-то душевная неустроенность, маета, потому что одна вера ушла, а другая не пришла. Все мерила, системы ценностей сбились. Материальное стало основополагающей категорией. А душевно-то людям трудно, потому что надеяться не на что.
А в этой пьесе есть как раз оздоравливающий душевный поток. Ощущение того, что все у нас есть для того, чтобы стало хорошо. Мы ведь не сегодня родились. Кстати, и у Шукшина есть подобная мысль в «Детстве Ивана Попова». Там сказано: «Ты, Ваня, только уверуй, что все было не зря. Наши песни, сказки, страдания и праздники - все было не зря. Уверуй и держись». Так же и у Островского, здесь есть душевный посыл к освобождению и победе настоящего, духовного, истинно красивого, ценного в человеке, в нас самих, в России. Братцы мои, да все у нас есть! Давайте только встряхнемся, очухаемся, поверим в себя. И все будет нормально.
- Вы прямо идеалист какой-то. Неужели театр способен на что-то в нашей жизни повлиять?
- А как же? Обязательно. Если в это не верить, то не нужно театром и заниматься. Я понимаю, конечно, что даже самые лучшие спектакли, фильмы и книжки в буквальном смысле не перевернут всю нашу жизнь. Но тем не менее кому-то помогут, кого-то поддержат, а кого-то направят, вылечат. Мандельштам писал, что если поэзия не лечит, то это не поэзия.
- К сожалению, поэтическим фразам сегодня мало кто доверяет. Лично у вас подобное случалось?
- В моей жизни это очень часто бывает. Случаются ведь периоды внутренней усталости, депрессии. И меня, как ни странно, выручает классика - в музыке, литературе, театре. Дает она какой-то свет, дыхание, вкус к жизни возвращает.
- Насколько часто вам удается быть просто зрителем?
- К сожалению, не очень часто. Бывают периоды, когда очередная работа сделана и наступает перерыв - тогда вырвешься, поглядишь что-нибудь. А потом опять долго питаешься чужими отзывами.
- И все-таки в чем, по-вашему, бедность и порок нашего театра?
- Понимаете, ничего нельзя в искусстве придумать, умозрительно нафантазировать, просто от желания всех удивить, прослыть современным, модным. Все, что я, например, пытаюсь делать, совпадает с мерой того, насколько я это понимаю, насколько это удается почувствовать и выразить. Самое главное в театре - актер, а режиссер должен «умереть в актере». Дорого рождение на сцене настоящей душевной жизни, психологическая проработка спектакля, создание ансамбля, в результате - атмосферы, музыки жизни.
Мне кажется, сейчас страдает театр недостатком доверия к тем законам сцены и драмы, которые были найдены и разработаны самыми нашими замечательными деятелями театра - Станиславским, Немировичем-Данченко, Товстоноговым, Эфросом. Они очень разные, но работали в одной традиции - подлинного, психологического, душевного, сострадательного, высокого искусства.
Можно сделать спектакль как угодно. Я готов принять любую постановку, если душевные мерки создателей спектакля соответствуют душевным меркам автора. Если взят уровень, заданный драматургом - в той форме, которая естественным образом родилась у режиссера. Но если спектакль сделан просто «современно», на сиюминутных ассоциациях, а новый уровень значительно ниже, тогда я не понимаю, зачем надо было брать, скажем, «Гамлета», а не любую другую пьесу. Если в центре спектакля не стоит человек, который воспринимает измену матери и гибель отца как признак того, что «распалась связь времен», которую он должен восстановить, то он не может называться Гамлетом. Парнишку, который просто ревнует мать, могут звать по-другому. Так что, мне кажется, страдает театр заниженностью критериев душевных.
- Простите за некорректность вопроса, но Малый театр тоже подвержен неким порокам?
- Безусловно, в каждом доме есть свои проблемы. А я действительно отношусь к Малому театру как к дому и очень ценю, что подобная атмосфера здесь сохранилась. Это дом, где можно работать, жить, думать, укрыться от сиюминутных треволнений и тревог времени. Поэтому, поймите, не хочется в наших болезнях публично копаться. Что же касается проблем? С одной стороны, мне нравится, что Малый - театр классического репертуара и в этом есть могучая ценность. Но с другой - на эту сцену, наверное, все-таки должна прийти и современная драматургия. Может быть, просто автора достойного не нашлось пока? Но это необходимо.
- Вы, собственно, опередили мой следующий вопрос, ведь основные упреки в адрес Малого театра связаны с отсутствием на его сцене современной жизни?
- Знаете, в последние годы существовали разные театральные метания. Малый театр в этом шторме, как корабль, устоял. И это хорошо, что он такой незыблемой опорой остался среди треволнений времени. А в классике есть возможность не только буквально соответствовать внешним реалиям своего времени, но и осмыслить его в принципе, более глубокий разговор повести, в том числе и о дне сегодняшнем. Не зря же все сходятся на том, что Островский стал очень современным даже по каким-то внешним ассоциациям: все эти векселя, проценты, банки, которые еще лет 30 назад казались архаикой. А еще у классики тот плюс, что там есть высокая планка духовности и мастерства и глубокий разговор, в котором нуждается современный зритель. Но современная пьеса, я повторюсь, все равно нужна.
- Вы сами берете очень высокую планку в разговоре. А вот удается ли вам и вашим коллегам по театру и Щепкинскому училищу готовить столь же достойную актерскую смену? Сегодня у молодого актера столько соблазнов в смысле легкой сериальной популярности и заработка, что, кажется, ему не до высоких материй.
- Да, жизнь такова, что зарабатывать нужно, это понятно. Но актеры Малого театра действительно «мелькают» меньше других. Все-таки не подвержен наш театр тусовке. Хотя студентов Щепкинского, конечно же, приглашают в сериалы. Они симпатичные, молодые, свежие, а ведь требуются новые лица. Мы, педагоги, уже забеспокоились: то один отпросится, то другой. И не откажешь ведь - у кого-то семейные обстоятельства сложные, кому-то деньги очень нужны. Но мы с педагогами все же собрались и сказали ребятам: все вопросы обсуждаются с нами. И только мы решаем, где стоит сниматься, а где нет, в зависимости от компании, материала, режиссера, роли. Если все нормально, то пусть снимаются, как-нибудь выкрутимся. Если же это низкопробный поток, который валом идет, то не стоит студенту набираться того опыта, от которого потом придется избавляться.
Да, популярность хороша и с точки зрения рекламы театру. Об этом нужно думать, этим заниматься, но знать меру. И все-таки интересы театра и спектакля должны быть превыше всего. Недостаток этого - сегодня болезнь всех театров. Режиссеры страдают, не имея возможности на репетициях актеров полностью собрать. Один бежит туда, другой - сюда, а не «погружается в атмосферу», как того требует пьеса. Да, это проблема времени, наверное. Но все зависит от того, насколько театр хорош, интересен, глубок.
Как-то у Валерия Лобановского спросили: вы создали команду единомышленников, что это значит? Он очень хорошо ответил: это взаимная вера игроков в тренеров и тренеров в игроков. Если такая команда складывается в театре, тогда все вопросы решаемы, причем с точки зрения искусства.
- Вы и сами в какой-то мере «тренер» для артистов Малого, поскольку занимаетесь режиссурой. Здесь не приветствуются постановочные амбиции, но существуют ли они у вас?
- Наверное, амбиции у каждого режиссера есть. Алексей Дикий ведь абсолютно верно спрашивал: чем будем удивлять? Надо для себя уяснить, чем ты хочешь удивить. В чем будет отличие твоего спектакля от другого? Но, мне кажется, это совсем не расходится с главенством автора. Как говорил Блок о поэзии: надо принять в душу звук, услышать его, а потом высказать. Чем можно удивить на самом деле? Тем, что ты, и только ты, услышишь тот единственный звук и сумеешь его выразить.
А задаваться целью искусственно придумать это удивление - недорого стоит. Вот этого, наверное, я не умею. Я пытаюсь пробиваться в том направлении, которое описал. А там уж насколько силенок хватит.
- Вы можете убедить актеров или порой приходится приказывать?
- Конечно, надо найти общий язык со складывающейся актерской компанией. И потому, когда ищешь исполнителей, все равно выбираешь и человечески, и творчески близких тебе людей, ведь в общей работе без понимания - никуда. Но ситуации бывают разными, равно как и актерские индивидуальности. Один ничего не сделает, если ты на него надавишь, с другими нужно проявить деспотизм, третий все ловит на лету.
- Вам не обидно, что ваша дочь Клавдия, замечательная, между прочим, актриса, изменила традициям Малого театра, не продолжила здешнюю династию, а ушла в Современник и «другие формы»?
- Я, конечно, хотел, чтобы она осталась в Малом. И дед очень хотел. Но я ее понимаю, уважаю ее решение. Думаю, для нее так будет лучше. В Малом существует психологический прессинг фамилии - и мне в свое время было непросто, и сегодня моему сыну Степану. Клава же - очень самостоятельный человек, свободный, ей действительно лучше начать на стороне, абсолютно независимо. Ведь актерские индивидуальности разные. Я кому-то из своих студентов посоветую идти в Малый, а кого-то отговорю. Это абсолютно естественно.
Ирина Алпатова
«Культура» 2.11.2006
Александра КОРШУНОВА, актера и режиссера Малого театра, педагога Щепкинского училища, вряд ли надо особо представлять. Один из представителей творческой династии Судаковых - Еланских - Коршуновых, он давно завоевал собственный творческий авторитет. Шумной славы, впрочем, не снискал, поскольку на передовые рубежи «современного» театра отнюдь не стремится. Его можно счесть человеком старомодным, если вложить в последнее определение смысл актерского достоинства традиционного русского театра. А можно воспринять и как идеалиста, коим он отчасти и является на самом деле. Разговор с Коршуновым не похож на парадоксальные диспуты с модными представителями новой драмы и режиссуры. Но ему есть что сказать, тем более что недавно в Малом театре появился его новый спектакль - «Бедность не порок» Островского, в котором он еще и сыграл одну из главных ролей.
- Не кажется ли вам, Александр Викторович, что название «Бедность не порок» сегодня гуманно звучит? Мне доводилось встречать людей, которые, не добившись в жизни материальных благ, ставят на себе крест, расписываясь в собственной никчемности.
- Действительно, название пьесы звучит своевременно. Об этом мы и с актерами говорили. Бедность - не порок, если она материального свойства. А вот бедность духовная - очень большой порок. На чем я основной упор в спектакле делал? Хотелось, чтобы он по своему смыслу и настроению прозвучал «за ваше и наше здоровье» душевное.
- А в чем нам нужно оздоровиться прежде всего?
- Есть в нашем времени какая-то душевная неустроенность, маета, потому что одна вера ушла, а другая не пришла. Все мерила, системы ценностей сбились. Материальное стало основополагающей категорией. А душевно-то людям трудно, потому что надеяться не на что.
А в этой пьесе есть как раз оздоравливающий душевный поток. Ощущение того, что все у нас есть для того, чтобы стало хорошо. Мы ведь не сегодня родились. Кстати, и у Шукшина есть подобная мысль в «Детстве Ивана Попова». Там сказано: «Ты, Ваня, только уверуй, что все было не зря. Наши песни, сказки, страдания и праздники - все было не зря. Уверуй и держись». Так же и у Островского, здесь есть душевный посыл к освобождению и победе настоящего, духовного, истинно красивого, ценного в человеке, в нас самих, в России. Братцы мои, да все у нас есть! Давайте только встряхнемся, очухаемся, поверим в себя. И все будет нормально.
- Вы прямо идеалист какой-то. Неужели театр способен на что-то в нашей жизни повлиять?
- А как же? Обязательно. Если в это не верить, то не нужно театром и заниматься. Я понимаю, конечно, что даже самые лучшие спектакли, фильмы и книжки в буквальном смысле не перевернут всю нашу жизнь. Но тем не менее кому-то помогут, кого-то поддержат, а кого-то направят, вылечат. Мандельштам писал, что если поэзия не лечит, то это не поэзия.
- К сожалению, поэтическим фразам сегодня мало кто доверяет. Лично у вас подобное случалось?
- В моей жизни это очень часто бывает. Случаются ведь периоды внутренней усталости, депрессии. И меня, как ни странно, выручает классика - в музыке, литературе, театре. Дает она какой-то свет, дыхание, вкус к жизни возвращает.
- Насколько часто вам удается быть просто зрителем?
- К сожалению, не очень часто. Бывают периоды, когда очередная работа сделана и наступает перерыв - тогда вырвешься, поглядишь что-нибудь. А потом опять долго питаешься чужими отзывами.
- И все-таки в чем, по-вашему, бедность и порок нашего театра?
- Понимаете, ничего нельзя в искусстве придумать, умозрительно нафантазировать, просто от желания всех удивить, прослыть современным, модным. Все, что я, например, пытаюсь делать, совпадает с мерой того, насколько я это понимаю, насколько это удается почувствовать и выразить. Самое главное в театре - актер, а режиссер должен «умереть в актере». Дорого рождение на сцене настоящей душевной жизни, психологическая проработка спектакля, создание ансамбля, в результате - атмосферы, музыки жизни.
Мне кажется, сейчас страдает театр недостатком доверия к тем законам сцены и драмы, которые были найдены и разработаны самыми нашими замечательными деятелями театра - Станиславским, Немировичем-Данченко, Товстоноговым, Эфросом. Они очень разные, но работали в одной традиции - подлинного, психологического, душевного, сострадательного, высокого искусства.
Можно сделать спектакль как угодно. Я готов принять любую постановку, если душевные мерки создателей спектакля соответствуют душевным меркам автора. Если взят уровень, заданный драматургом - в той форме, которая естественным образом родилась у режиссера. Но если спектакль сделан просто «современно», на сиюминутных ассоциациях, а новый уровень значительно ниже, тогда я не понимаю, зачем надо было брать, скажем, «Гамлета», а не любую другую пьесу. Если в центре спектакля не стоит человек, который воспринимает измену матери и гибель отца как признак того, что «распалась связь времен», которую он должен восстановить, то он не может называться Гамлетом. Парнишку, который просто ревнует мать, могут звать по-другому. Так что, мне кажется, страдает театр заниженностью критериев душевных.
- Простите за некорректность вопроса, но Малый театр тоже подвержен неким порокам?
- Безусловно, в каждом доме есть свои проблемы. А я действительно отношусь к Малому театру как к дому и очень ценю, что подобная атмосфера здесь сохранилась. Это дом, где можно работать, жить, думать, укрыться от сиюминутных треволнений и тревог времени. Поэтому, поймите, не хочется в наших болезнях публично копаться. Что же касается проблем? С одной стороны, мне нравится, что Малый - театр классического репертуара и в этом есть могучая ценность. Но с другой - на эту сцену, наверное, все-таки должна прийти и современная драматургия. Может быть, просто автора достойного не нашлось пока? Но это необходимо.
- Вы, собственно, опередили мой следующий вопрос, ведь основные упреки в адрес Малого театра связаны с отсутствием на его сцене современной жизни?
- Знаете, в последние годы существовали разные театральные метания. Малый театр в этом шторме, как корабль, устоял. И это хорошо, что он такой незыблемой опорой остался среди треволнений времени. А в классике есть возможность не только буквально соответствовать внешним реалиям своего времени, но и осмыслить его в принципе, более глубокий разговор повести, в том числе и о дне сегодняшнем. Не зря же все сходятся на том, что Островский стал очень современным даже по каким-то внешним ассоциациям: все эти векселя, проценты, банки, которые еще лет 30 назад казались архаикой. А еще у классики тот плюс, что там есть высокая планка духовности и мастерства и глубокий разговор, в котором нуждается современный зритель. Но современная пьеса, я повторюсь, все равно нужна.
- Вы сами берете очень высокую планку в разговоре. А вот удается ли вам и вашим коллегам по театру и Щепкинскому училищу готовить столь же достойную актерскую смену? Сегодня у молодого актера столько соблазнов в смысле легкой сериальной популярности и заработка, что, кажется, ему не до высоких материй.
- Да, жизнь такова, что зарабатывать нужно, это понятно. Но актеры Малого театра действительно «мелькают» меньше других. Все-таки не подвержен наш театр тусовке. Хотя студентов Щепкинского, конечно же, приглашают в сериалы. Они симпатичные, молодые, свежие, а ведь требуются новые лица. Мы, педагоги, уже забеспокоились: то один отпросится, то другой. И не откажешь ведь - у кого-то семейные обстоятельства сложные, кому-то деньги очень нужны. Но мы с педагогами все же собрались и сказали ребятам: все вопросы обсуждаются с нами. И только мы решаем, где стоит сниматься, а где нет, в зависимости от компании, материала, режиссера, роли. Если все нормально, то пусть снимаются, как-нибудь выкрутимся. Если же это низкопробный поток, который валом идет, то не стоит студенту набираться того опыта, от которого потом придется избавляться.
Да, популярность хороша и с точки зрения рекламы театру. Об этом нужно думать, этим заниматься, но знать меру. И все-таки интересы театра и спектакля должны быть превыше всего. Недостаток этого - сегодня болезнь всех театров. Режиссеры страдают, не имея возможности на репетициях актеров полностью собрать. Один бежит туда, другой - сюда, а не «погружается в атмосферу», как того требует пьеса. Да, это проблема времени, наверное. Но все зависит от того, насколько театр хорош, интересен, глубок.
Как-то у Валерия Лобановского спросили: вы создали команду единомышленников, что это значит? Он очень хорошо ответил: это взаимная вера игроков в тренеров и тренеров в игроков. Если такая команда складывается в театре, тогда все вопросы решаемы, причем с точки зрения искусства.
- Вы и сами в какой-то мере «тренер» для артистов Малого, поскольку занимаетесь режиссурой. Здесь не приветствуются постановочные амбиции, но существуют ли они у вас?
- Наверное, амбиции у каждого режиссера есть. Алексей Дикий ведь абсолютно верно спрашивал: чем будем удивлять? Надо для себя уяснить, чем ты хочешь удивить. В чем будет отличие твоего спектакля от другого? Но, мне кажется, это совсем не расходится с главенством автора. Как говорил Блок о поэзии: надо принять в душу звук, услышать его, а потом высказать. Чем можно удивить на самом деле? Тем, что ты, и только ты, услышишь тот единственный звук и сумеешь его выразить.
А задаваться целью искусственно придумать это удивление - недорого стоит. Вот этого, наверное, я не умею. Я пытаюсь пробиваться в том направлении, которое описал. А там уж насколько силенок хватит.
- Вы можете убедить актеров или порой приходится приказывать?
- Конечно, надо найти общий язык со складывающейся актерской компанией. И потому, когда ищешь исполнителей, все равно выбираешь и человечески, и творчески близких тебе людей, ведь в общей работе без понимания - никуда. Но ситуации бывают разными, равно как и актерские индивидуальности. Один ничего не сделает, если ты на него надавишь, с другими нужно проявить деспотизм, третий все ловит на лету.
- Вам не обидно, что ваша дочь Клавдия, замечательная, между прочим, актриса, изменила традициям Малого театра, не продолжила здешнюю династию, а ушла в Современник и «другие формы»?
- Я, конечно, хотел, чтобы она осталась в Малом. И дед очень хотел. Но я ее понимаю, уважаю ее решение. Думаю, для нее так будет лучше. В Малом существует психологический прессинг фамилии - и мне в свое время было непросто, и сегодня моему сыну Степану. Клава же - очень самостоятельный человек, свободный, ей действительно лучше начать на стороне, абсолютно независимо. Ведь актерские индивидуальности разные. Я кому-то из своих студентов посоветую идти в Малый, а кого-то отговорю. Это абсолютно естественно.
Ирина Алпатова
«Культура» 2.11.2006
27.10.2006
Подробнее
УРОКИ ПРОСТОДУШИЯ
УРОКИ ПРОСТОДУШИЯ
«Бедность не порок» в филиале Малого театра...
«Бедность не порок» в филиале Малого театра...
УРОКИ ПРОСТОДУШИЯ
«Бедность не порок» в филиале Малого театра
На первый взгляд поставленный в филиале Малого театра спектакль Александра Коршунова «Бедность не порок» может показаться грубой аляповатой работой, где торжествует густопсовая актерская фальшь. Но только на первый. Коршунов и правда сочинил ряд простодушных театральных картин, написанных жирными и совсем не филигранными мазками. И все-таки у Малого театра получилась цельная и неглупая работа. Пускай и аляповатый, но это стиль.
Простодушная манера живущего вне всех эпох Малого театра доведена здесь до нарочитых преувеличений. На сцене воссоздана сказочная страна Россия, какой нет, да и не было никогда на белом свете. В ней всегда белым-бело от пушистого снега, что со всей торжественностью демонстрирует нам живописный задник, стилизованный под Кустодиева (сценография Ольги Коршуновой). Что же касается атмосферы спектакля, то с нею все ясно с самого начала: здесь русский дух, здесь Русью пахнет.
Чуть забавляясь, режиссер Коршунов собирает в своем спектакле весьма добросовестную этнографическую коллекцию. В какую сценическую деталь ни вперится взгляд, на кого из артистов ни посмотришь, все тут русское до мозга костей. Хоть садись да перечень пиши: русский румянец, русская водка, русский огурец, русский трепак, русская драка, русское ухарство, русские песни, русская душа... Русский театр, наконец. И так до бесконечности, пока не устанешь. В какой-то момент спектакля, сопровождаемого музыкой Георгия Свиридова, четко понимаешь, куда в следующий раз вести друзей-иностранцев, коли им вдруг захочется чего-нибудь остро-этнографического. «Бедность не порок» в постановке Коршунова словно напрашивается на то, чтобы стать гидом по сказочной стране.
Грубые актерские ухватки, не знающие полутонов, присущи почти всем присутствующим на сцене, за исключением разве что самого Александра Коршунова, играющего роль Любима Торцова. Если уж тутошний ухарь-купец начнет самодурствовать, желая по собственной прихоти выдать дочку замуж за богатого старика, то обязательно и по сцене ножищей пристукнет, и физиономию себе сочинит самую зверскую, на какую способен. Если уж купеческий сынок Разлюляев пойдет, напившись, куролесить, то такое разлюли всем устроит, что будьте спокойны: и вприсядку отчебучит, и к красным девицам пристанет, и рожи соответствующие скорчит. Тут и на сцене веселье закипит, тут и публика к нему присоединится - словом, всем сразу похорошеет. Для общего смеха можно и упасть на ровном месте - лубок так лубок, чего уж там.
«Бедность не порок» - одна из самых песенных пьес Островского, действие которой происходит на Святки. Коршунов эту святочную напевность еще больше преувеличил, насытив спектакль невероятным количеством фольклорных мелодий. Петь без фальши актерам Малого театра помогал худрук ансамбля «Сирин» Андрей Котов, в чем и преуспел. Здесь надо заметить, что труппа Малого всякий раз радует своей классической выучкой, и это выгодно отличает ее сегодня от многих других московских театров. Можно заранее быть уверенным, что и споют здорово, и спляшут умело. Глянешь на сцену, и никого, кроме добрых молодцев да красных девиц, на ней не увидишь. Как в сказке.
Уроки простодушия, данные Александром Коршуновым, с такой готовностью воспринимаются здешней публикой, что в самый кульминационный момент к просьбе Любима Торцова отдать красну девицу в жены добру молодцу, которая была обращена к купцу-самодуру, присоединился кто-то из зала. Так и крикнул: «Ну отдай дочку!» Забавно, конечно. Но, с другой стороны, простодушие - это же ведь не порок?
ГЛЕБ СИТКОВСКИЙ
«Газета», 27.10.2006
«Бедность не порок» в филиале Малого театра
На первый взгляд поставленный в филиале Малого театра спектакль Александра Коршунова «Бедность не порок» может показаться грубой аляповатой работой, где торжествует густопсовая актерская фальшь. Но только на первый. Коршунов и правда сочинил ряд простодушных театральных картин, написанных жирными и совсем не филигранными мазками. И все-таки у Малого театра получилась цельная и неглупая работа. Пускай и аляповатый, но это стиль.
Простодушная манера живущего вне всех эпох Малого театра доведена здесь до нарочитых преувеличений. На сцене воссоздана сказочная страна Россия, какой нет, да и не было никогда на белом свете. В ней всегда белым-бело от пушистого снега, что со всей торжественностью демонстрирует нам живописный задник, стилизованный под Кустодиева (сценография Ольги Коршуновой). Что же касается атмосферы спектакля, то с нею все ясно с самого начала: здесь русский дух, здесь Русью пахнет.
Чуть забавляясь, режиссер Коршунов собирает в своем спектакле весьма добросовестную этнографическую коллекцию. В какую сценическую деталь ни вперится взгляд, на кого из артистов ни посмотришь, все тут русское до мозга костей. Хоть садись да перечень пиши: русский румянец, русская водка, русский огурец, русский трепак, русская драка, русское ухарство, русские песни, русская душа... Русский театр, наконец. И так до бесконечности, пока не устанешь. В какой-то момент спектакля, сопровождаемого музыкой Георгия Свиридова, четко понимаешь, куда в следующий раз вести друзей-иностранцев, коли им вдруг захочется чего-нибудь остро-этнографического. «Бедность не порок» в постановке Коршунова словно напрашивается на то, чтобы стать гидом по сказочной стране.
Грубые актерские ухватки, не знающие полутонов, присущи почти всем присутствующим на сцене, за исключением разве что самого Александра Коршунова, играющего роль Любима Торцова. Если уж тутошний ухарь-купец начнет самодурствовать, желая по собственной прихоти выдать дочку замуж за богатого старика, то обязательно и по сцене ножищей пристукнет, и физиономию себе сочинит самую зверскую, на какую способен. Если уж купеческий сынок Разлюляев пойдет, напившись, куролесить, то такое разлюли всем устроит, что будьте спокойны: и вприсядку отчебучит, и к красным девицам пристанет, и рожи соответствующие скорчит. Тут и на сцене веселье закипит, тут и публика к нему присоединится - словом, всем сразу похорошеет. Для общего смеха можно и упасть на ровном месте - лубок так лубок, чего уж там.
«Бедность не порок» - одна из самых песенных пьес Островского, действие которой происходит на Святки. Коршунов эту святочную напевность еще больше преувеличил, насытив спектакль невероятным количеством фольклорных мелодий. Петь без фальши актерам Малого театра помогал худрук ансамбля «Сирин» Андрей Котов, в чем и преуспел. Здесь надо заметить, что труппа Малого всякий раз радует своей классической выучкой, и это выгодно отличает ее сегодня от многих других московских театров. Можно заранее быть уверенным, что и споют здорово, и спляшут умело. Глянешь на сцену, и никого, кроме добрых молодцев да красных девиц, на ней не увидишь. Как в сказке.
Уроки простодушия, данные Александром Коршуновым, с такой готовностью воспринимаются здешней публикой, что в самый кульминационный момент к просьбе Любима Торцова отдать красну девицу в жены добру молодцу, которая была обращена к купцу-самодуру, присоединился кто-то из зала. Так и крикнул: «Ну отдай дочку!» Забавно, конечно. Но, с другой стороны, простодушие - это же ведь не порок?
ГЛЕБ СИТКОВСКИЙ
«Газета», 27.10.2006
23.10.2006
Подробнее
СВЯТОЧНАЯ ИСТОРИЯ
СВЯТОЧНАЯ ИСТОРИЯ
Комедии Александра Островского по-прежнему актуальны...
Комедии Александра Островского по-прежнему актуальны...
СВЯТОЧНАЯ ИСТОРИЯ
Комедии Александра Островского по-прежнему актуальны
Режиссер Александр Коршунов обратился к ранней, редко идущей комедии Александра Островского «Бедность – не порок» и к вящему восторгу зрителей воскресил на сцене святочный мир старой Руси.
Выяснилось, что деловые наши современники по-прежнему любят сказки, пляски, ряженых. А давняя поговорка, вынесенная в заглавие комедии, звучит почти революционно.
Свою самую радостную песенно-плясовую комедию Островский писал в тяжелое время, когда его, начинающего драматурга, бывший друг и соратник обвинил в плагиате. Это обвинение радостно подхватили все недруги и поверили клевете многие друзья. Пьеса «Бедность - не порок» должна была доказать самостоятельность драматурга, его писательский и сценический дар. Островский обратился к миру, который уже был во многом забыт в Первопрестольной - в Москве середины XIX века: святочные гуляния, гадания, песни и пляски, мир русского карнавала. В пьесе появились ряженые в масках козы, медведя, с бубнами, гитарами, балалайками. Зазвучали старинные песни -величальные и свадебные, гадальные приговоры, забытые прибаутки. «Я, матушка, люблю по-старому, по-старому... да по-нашему, по - русскому», - вздыхала Пелагея Егоровна, честная купеческая жена и мать благонравной героини пьесы. Александр Коршунов почувствовал, что вздохи Пелагеи Егоровны окажутся не чужды сегодняшнему зрительному залу, и угадал точно.
На сцене тщательно воссоздано видение театра, которого нет (сценограф - Ольга Коршунова). Писаный задник с картины Кустодиева - вид зимней Москвы. На кругу небольшой особняк с крыльцом и фонарями. Поворот круга - и вот внутренность дома: деревянные комоды, кружевные скатерки и занавески, штофные кресла, покойные стулья и домотканые половики. Песни и пляски, маски и гадания также достоверны и узнаваемы. И гитарные переборы Яши Гуслина (Денис Курочка), и коленца Гриши Разлюляева (Сергей Потапов), и гадальные песни девушек-подружек. Спектакль и движется песенным распевом, гитарным перебором.
Сюжетные повороты незамысловаты, конфликт разрешается почти чудесным образом. Самодур-отец, помешавшийся на новых модах, чуть не становится причиной несчастья дочери, сосватав ее за злого, старого, богатого мошенника. Но своевременное вмешательство пьяницы-дядюшки восстанавливает мир и лад. Пьяненький, юродствующий дяденька Любим Торцов, которого сыграл сам Александр Коршунов, становится камертоном постановки. Натуралистическая достоверность фигуры спившегося купчика не мешает правде его, вопреки всему, живой и нетерпеливой души. Куролеся и паясничая, Любим Торцов говорит правду. И когда в финале он становится на колени и совсем просто и без ломанья просит брата «пожалеть его»: «Брат, отдай Любушку за Митю, - он мне угол даст. Назябся уж я, наголодался», - то из зрительного зала тут же раздался голос в поддержку: «Отдавай!»
Незамысловатая история полутора вековой давности, оказывается, до сих пор сохранила тайну воздействия на зрительный зал. Публика добродушно «не замечала» ни грубоватой подчеркнутости актерской игры (когда отрицательные герои либо рычат Карабасом-Барабасом, либо шипят Бабой-Ягой), ни «нажима» и слезливости в голубых ролях. Но радостно принимала аплодисментами все маломальские проявления таланта: и изящную декорацию, и свежие голоса, и прекрасно поставленные пляски, акробатические номера святочных ряженых, и любую точную интонацию или деталь в актерском рисунке.
В пору Островского премьера «Бедность - не порок» в Москве совпала с гастролями великолепной Рашель, музы французской трагедии. И тогдашние газеты с удивлением отмечали, что французской диве пришлось потесниться и поделиться зрителями с Любимом Торцовым в его ситцевой рубахе. Похоже, пропойца-обличитель до сих пор не потерял ни популярности, ни актуальности, ни зрительской любви.
ОЛЬГА Егошина
«Новые известия», 23.10.2006
Комедии Александра Островского по-прежнему актуальны
Режиссер Александр Коршунов обратился к ранней, редко идущей комедии Александра Островского «Бедность – не порок» и к вящему восторгу зрителей воскресил на сцене святочный мир старой Руси.
Выяснилось, что деловые наши современники по-прежнему любят сказки, пляски, ряженых. А давняя поговорка, вынесенная в заглавие комедии, звучит почти революционно.
Свою самую радостную песенно-плясовую комедию Островский писал в тяжелое время, когда его, начинающего драматурга, бывший друг и соратник обвинил в плагиате. Это обвинение радостно подхватили все недруги и поверили клевете многие друзья. Пьеса «Бедность - не порок» должна была доказать самостоятельность драматурга, его писательский и сценический дар. Островский обратился к миру, который уже был во многом забыт в Первопрестольной - в Москве середины XIX века: святочные гуляния, гадания, песни и пляски, мир русского карнавала. В пьесе появились ряженые в масках козы, медведя, с бубнами, гитарами, балалайками. Зазвучали старинные песни -величальные и свадебные, гадальные приговоры, забытые прибаутки. «Я, матушка, люблю по-старому, по-старому... да по-нашему, по - русскому», - вздыхала Пелагея Егоровна, честная купеческая жена и мать благонравной героини пьесы. Александр Коршунов почувствовал, что вздохи Пелагеи Егоровны окажутся не чужды сегодняшнему зрительному залу, и угадал точно.
На сцене тщательно воссоздано видение театра, которого нет (сценограф - Ольга Коршунова). Писаный задник с картины Кустодиева - вид зимней Москвы. На кругу небольшой особняк с крыльцом и фонарями. Поворот круга - и вот внутренность дома: деревянные комоды, кружевные скатерки и занавески, штофные кресла, покойные стулья и домотканые половики. Песни и пляски, маски и гадания также достоверны и узнаваемы. И гитарные переборы Яши Гуслина (Денис Курочка), и коленца Гриши Разлюляева (Сергей Потапов), и гадальные песни девушек-подружек. Спектакль и движется песенным распевом, гитарным перебором.
Сюжетные повороты незамысловаты, конфликт разрешается почти чудесным образом. Самодур-отец, помешавшийся на новых модах, чуть не становится причиной несчастья дочери, сосватав ее за злого, старого, богатого мошенника. Но своевременное вмешательство пьяницы-дядюшки восстанавливает мир и лад. Пьяненький, юродствующий дяденька Любим Торцов, которого сыграл сам Александр Коршунов, становится камертоном постановки. Натуралистическая достоверность фигуры спившегося купчика не мешает правде его, вопреки всему, живой и нетерпеливой души. Куролеся и паясничая, Любим Торцов говорит правду. И когда в финале он становится на колени и совсем просто и без ломанья просит брата «пожалеть его»: «Брат, отдай Любушку за Митю, - он мне угол даст. Назябся уж я, наголодался», - то из зрительного зала тут же раздался голос в поддержку: «Отдавай!»
Незамысловатая история полутора вековой давности, оказывается, до сих пор сохранила тайну воздействия на зрительный зал. Публика добродушно «не замечала» ни грубоватой подчеркнутости актерской игры (когда отрицательные герои либо рычат Карабасом-Барабасом, либо шипят Бабой-Ягой), ни «нажима» и слезливости в голубых ролях. Но радостно принимала аплодисментами все маломальские проявления таланта: и изящную декорацию, и свежие голоса, и прекрасно поставленные пляски, акробатические номера святочных ряженых, и любую точную интонацию или деталь в актерском рисунке.
В пору Островского премьера «Бедность - не порок» в Москве совпала с гастролями великолепной Рашель, музы французской трагедии. И тогдашние газеты с удивлением отмечали, что французской диве пришлось потесниться и поделиться зрителями с Любимом Торцовым в его ситцевой рубахе. Похоже, пропойца-обличитель до сих пор не потерял ни популярности, ни актуальности, ни зрительской любви.
ОЛЬГА Егошина
«Новые известия», 23.10.2006
21.10.2006
Подробнее
СЕРИАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
СЕРИАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
В филиале Малого театра показали премьеру спектакля по пьесе Островского «Бедность не порок». РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что зрелище только на первый взгляд может показаться безнадежно старомодным и архаичным...
В филиале Малого театра показали премьеру спектакля по пьесе Островского «Бедность не порок». РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что зрелище только на первый взгляд может показаться безнадежно старомодным и архаичным...
СЕРИАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
В филиале Малого театра показали премьеру спектакля по пьесе Островского «Бедность не порок». РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что зрелище только на первый взгляд может показаться безнадежно старомодным и архаичным.
Овдовевший столичный папик-олигарх приезжает в областной центр. Там москвич ведет какие-то дела с местным «авторитетом», у которого попутно обнаруживается шикарная незамужняя дочка. Богач на нее не на шутку западает, обещает золотые горы на Рублевке и даже делает ей предложение, для семьи тем более перспективное, что папаша спит и видит, как бы выйти на московский рынок. Девушка же, как назло, любит (и тот отвечает взаимностью) молодого парня, работающего простым менеджером у ее отца и еле сводящего концы с концами. Тут еще под ногами крутится непутевый брат этого самого местного «авторитета», опустившийся и спившийся мужчина, которому в переломную эпоху крупно не повезло... В общем, современная донельзя вещь, и если бы не старомодные имена и названия родов занятий, хоть на «Новую драму» вези, хоть такую мелодраму сними, что сам Дмитрий Астрахан локти кусать будет. Называется это произведение «Бедность не порок» и написано Александром Островским больше 150 лет назад.
Режиссер и актер Александр Коршунов, наверное, думает, что проецировать классика Островского на современную жизнь слишком вульгарно. От бесов злободневности он шарахается в другую строну – окунает раннюю пьесу «русского Шекспира» в океан какой-то безмятежной театральной благодати, счастливо не ведающей такой неприятной категории бытия, как время. И вот «Островский» выныривает из благодати к благодарному зрителю: он окружен живописным задником с домиками-церковками; он присыпан бутафорским снегом, сверкающим в морозной синеве софитов; он на широкую ногу разодет в шубы-сапоги-сарафаны, а разыгран так, что подлость подлеца просто-таки выбегает перед ним на сцену, а волшебная чистота девушки выпархивает на подмостки уже за минуту до ее, девушки, реального появления; к тому же он уставлен бутафорией по неизбывному принципу «налево – кровать, направо – шкаф», и все это хозяйство вращается на театральном круге под музыку Георгия Свиридова.
Купеческий дом открывается зрителю то темным, бревенчатым уличным фасадом, то освещенной утварью внутренних покоев. Действие пьесы, по ремарке Островского, происходит во время святок. Режиссер зацепился за авторское замечание и так много напустил в спектакль песен и плясок, что иной раз засомневаешься, а что, собственно, хотели делать – пьесу сыграть или попеть и поплясать на радость зашедших в театр. Расслабленные зрители сами того не замечают, как впадают в детство. И когда солидный мужчина в зрительном зале в голос кричит сомневающемуся на сцене купцу: «Отдай дочь», будто дошкольник на елке подсказывает Деду Морозу, где спряталась его внучка, не знаешь, что делать – умиляться или ругать себя за потерянный вечер. Сказка да и только. С другой стороны у господина Островского девушка легко отказывается от олигарха в пользу менеджера. Значит, либо дура, либо сказка.
И все-таки так и тянет задать сакраментальный вопрос: какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Ответ, кстати, неочевиден. Это только на первый взгляд может показаться, что вообще никакого тысячелетия нет. Если приглядеться – вполне нашего времени случай. Может, кто-то и думает, что актеры Малого театра, иногда балансирующие в спектакле господина Коршунова уже просто на грани непритязательной, лучезарной фабричной самодеятельности, наследуют великим традициям русского реалистического искусства. На самом деле они просто насмотрелись дешевых заемных телесериалов, потому что манера их игры именно такая, как там,– любая эмоция исчерпывается ровно в тот момент, когда она проговорена или показана; смена событий гораздо важнее, чем влияние каждого из них на сюжет; и ничто так не отличает актера, как желание хоть на одну репличку урвать внимание публики. Кстати, лучше всех в спектакле играет сам Александр Коршунов – того самого несчастного забулдыгу, который созидает всеобщее счастье. Может быть, вся ошибка театра состоит в том, что хороший актер напрасно так упорствует в своих занятиях режиссурой.
Роман Должанский
«КоммерсантЪ», 21.10.2006
В филиале Малого театра показали премьеру спектакля по пьесе Островского «Бедность не порок». РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что зрелище только на первый взгляд может показаться безнадежно старомодным и архаичным.
Овдовевший столичный папик-олигарх приезжает в областной центр. Там москвич ведет какие-то дела с местным «авторитетом», у которого попутно обнаруживается шикарная незамужняя дочка. Богач на нее не на шутку западает, обещает золотые горы на Рублевке и даже делает ей предложение, для семьи тем более перспективное, что папаша спит и видит, как бы выйти на московский рынок. Девушка же, как назло, любит (и тот отвечает взаимностью) молодого парня, работающего простым менеджером у ее отца и еле сводящего концы с концами. Тут еще под ногами крутится непутевый брат этого самого местного «авторитета», опустившийся и спившийся мужчина, которому в переломную эпоху крупно не повезло... В общем, современная донельзя вещь, и если бы не старомодные имена и названия родов занятий, хоть на «Новую драму» вези, хоть такую мелодраму сними, что сам Дмитрий Астрахан локти кусать будет. Называется это произведение «Бедность не порок» и написано Александром Островским больше 150 лет назад.
Режиссер и актер Александр Коршунов, наверное, думает, что проецировать классика Островского на современную жизнь слишком вульгарно. От бесов злободневности он шарахается в другую строну – окунает раннюю пьесу «русского Шекспира» в океан какой-то безмятежной театральной благодати, счастливо не ведающей такой неприятной категории бытия, как время. И вот «Островский» выныривает из благодати к благодарному зрителю: он окружен живописным задником с домиками-церковками; он присыпан бутафорским снегом, сверкающим в морозной синеве софитов; он на широкую ногу разодет в шубы-сапоги-сарафаны, а разыгран так, что подлость подлеца просто-таки выбегает перед ним на сцену, а волшебная чистота девушки выпархивает на подмостки уже за минуту до ее, девушки, реального появления; к тому же он уставлен бутафорией по неизбывному принципу «налево – кровать, направо – шкаф», и все это хозяйство вращается на театральном круге под музыку Георгия Свиридова.
Купеческий дом открывается зрителю то темным, бревенчатым уличным фасадом, то освещенной утварью внутренних покоев. Действие пьесы, по ремарке Островского, происходит во время святок. Режиссер зацепился за авторское замечание и так много напустил в спектакль песен и плясок, что иной раз засомневаешься, а что, собственно, хотели делать – пьесу сыграть или попеть и поплясать на радость зашедших в театр. Расслабленные зрители сами того не замечают, как впадают в детство. И когда солидный мужчина в зрительном зале в голос кричит сомневающемуся на сцене купцу: «Отдай дочь», будто дошкольник на елке подсказывает Деду Морозу, где спряталась его внучка, не знаешь, что делать – умиляться или ругать себя за потерянный вечер. Сказка да и только. С другой стороны у господина Островского девушка легко отказывается от олигарха в пользу менеджера. Значит, либо дура, либо сказка.
И все-таки так и тянет задать сакраментальный вопрос: какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Ответ, кстати, неочевиден. Это только на первый взгляд может показаться, что вообще никакого тысячелетия нет. Если приглядеться – вполне нашего времени случай. Может, кто-то и думает, что актеры Малого театра, иногда балансирующие в спектакле господина Коршунова уже просто на грани непритязательной, лучезарной фабричной самодеятельности, наследуют великим традициям русского реалистического искусства. На самом деле они просто насмотрелись дешевых заемных телесериалов, потому что манера их игры именно такая, как там,– любая эмоция исчерпывается ровно в тот момент, когда она проговорена или показана; смена событий гораздо важнее, чем влияние каждого из них на сюжет; и ничто так не отличает актера, как желание хоть на одну репличку урвать внимание публики. Кстати, лучше всех в спектакле играет сам Александр Коршунов – того самого несчастного забулдыгу, который созидает всеобщее счастье. Может быть, вся ошибка театра состоит в том, что хороший актер напрасно так упорствует в своих занятиях режиссурой.
Роман Должанский
«КоммерсантЪ», 21.10.2006
18.10.2006
Подробнее
В МОСКВЕ ПРОЙДЕТ ПРЕМЬЕРА НОВОЙ ПОСТАНОВКИ ПЬЕСЫ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Малый театр, который в этом году проводит свой юбилейный, 250-й сезон, представит в среду на сцене своего филиала новую версию пьесы Александра Островского “Бедность не порок”...
В МОСКВЕ ПРОЙДЕТ ПРЕМЬЕРА НОВОЙ ПОСТАНОВКИ ПЬЕСЫ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Малый театр, который в этом году проводит свой юбилейный, 250-й сезон, представит в среду на сцене своего филиала новую версию пьесы Александра Островского “Бедность не порок”, сообщил РИА Новости по окончании генеральной репетиции постановщик спектакля и исполнитель одной из главных ролей в нем, актер и режиссер театра Александр Коршунов.
«Я взялся за нее, потому что пьеса не шла в Малом театре, где поставлены все пьесы Островского. Но это не самое главное. Мне кажется, что пьеса эта очень современная и очень нужная сегодня. Она несет мощный положительный заряд душевного здоровья, несет человеку веру в добро, честность, в искренность», - сказал Коршунов, отвечая на вопрос РИА Новости о причине выбора именно этой пьесы.
“В ней (в пьесе) выражена страстная потребность русского человека в празднике, в радости от души. И поскольку дело происходит на святки, то тут атмосфера праздника во всем ее блеске - в песнях и плясках, в которых выражен талант народа”, - отметил он.
В спектакле заняты как артисты Малого театра, так и студенты Высшего театрального училища имени Щепкина.
Коршунов отметил высокий уровень хореографической и вокальной подготовки молодых артистов, которые, считает он, по своему исполнению не уступают самым известным профессиональным вокальным и хореографическим коллективам.
По словам режиссера, судя по тому, как принимали этот спектакль на генеральной репетиции, он будет любим зрителями.
Сам Коршунов представляет известную русскую театральную династию: его бабушка - Клавдия Еланская - знаменитая прима Московского Художественного театра, мать - Екатерина Еланская - руководитель московского театра “Сфера”, отец - Виктор Коршунов - известный актер и директор Малого театра.
РИА Новости, 18.10.2006
Малый театр, который в этом году проводит свой юбилейный, 250-й сезон, представит в среду на сцене своего филиала новую версию пьесы Александра Островского “Бедность не порок”, сообщил РИА Новости по окончании генеральной репетиции постановщик спектакля и исполнитель одной из главных ролей в нем, актер и режиссер театра Александр Коршунов.
«Я взялся за нее, потому что пьеса не шла в Малом театре, где поставлены все пьесы Островского. Но это не самое главное. Мне кажется, что пьеса эта очень современная и очень нужная сегодня. Она несет мощный положительный заряд душевного здоровья, несет человеку веру в добро, честность, в искренность», - сказал Коршунов, отвечая на вопрос РИА Новости о причине выбора именно этой пьесы.
“В ней (в пьесе) выражена страстная потребность русского человека в празднике, в радости от души. И поскольку дело происходит на святки, то тут атмосфера праздника во всем ее блеске - в песнях и плясках, в которых выражен талант народа”, - отметил он.
В спектакле заняты как артисты Малого театра, так и студенты Высшего театрального училища имени Щепкина.
Коршунов отметил высокий уровень хореографической и вокальной подготовки молодых артистов, которые, считает он, по своему исполнению не уступают самым известным профессиональным вокальным и хореографическим коллективам.
По словам режиссера, судя по тому, как принимали этот спектакль на генеральной репетиции, он будет любим зрителями.
Сам Коршунов представляет известную русскую театральную династию: его бабушка - Клавдия Еланская - знаменитая прима Московского Художественного театра, мать - Екатерина Еланская - руководитель московского театра “Сфера”, отец - Виктор Коршунов - известный актер и директор Малого театра.
РИА Новости, 18.10.2006
17.10.2006
Подробнее
«БЕДНОСТЬ» ВОЗВРАЩАЕТСЯ В МАЛЫЙ
«БЕДНОСТЬ» ВОЗВРАЩАЕТСЯ В МАЛЫЙ
Комедия Островского «Бедность не порок» впервые была поставлена в Малом театре в 1854 году при активном участии автора и вызвала горячие споры...
Комедия Островского «Бедность не порок» впервые была поставлена в Малом театре в 1854 году при активном участии автора и вызвала горячие споры...
«БЕДНОСТЬ» ВОЗВРАЩАЕТСЯ В МАЛЫЙ
Комедия Островского «Бедность не порок» впервые была поставлена в Малом театре в 1854 году при активном участии автора и вызвала горячие споры. Кто-то упрекал драматурга в излишней мягкости отображения реальности. Кто-то недоумевал, каким образом мир простолюдинов оказался на сцене. Против Островского выступила и редакция одного из самых авторитетных в то время журналов – «Современника». Чернышевский и Добролюбов назвали «Бедность не порок» слабой пьесой. Однако популярность сочинений Островского продолжала расти. Большая их часть ставилась на сцене Малого театра. И сегодня, спустя полтора века, половина репертуара состоит из его пьес. 18 октября сюда вернется и «Бедность не порок» в постановке Александра Коршунова. О последних репетициях, где драматические актеры непривычно много пели и танцевали, рассказывают «Новости культуры».
В тексте Островского были и песни, и пляски. Но в советское время их включали в спектакль по минимуму. Не хотели привлекать внимания к теме Святок и Рождества, красочно описанных драматургом. Новая постановка «Бедности» — другое дело. Точное соответствие оригиналу обеспечивает Александр Коршунов. Режиссер обращается к Островскому регулярно, материал знает и чувствует. И, исходя из известной пословицы, считает, что лучше один раз показать, чем сто объяснить.
А ведь объяснять нужно многим. Большая часть актеров – молодежь. Так что атмосфера на репетиции дружелюбно-студенческая. И это тоже – отсылка к тексту. Герои раннего Островского молоды, наивны и добры.
«Замечательная пьеса, в которой есть очень нужные на сегодняшний день вещи, в которых мы нуждаемся. Есть очень положительный, человечный, русский заряд душевного здоровья, борьбы за это здоровье», — утверждает Александр Коршунов.
«Есть старое, исконное, и это сейчас убегает. Это сейчас топчут. Это немодно. А это главное. И про это спектакль», — продолжает актер Сергей Потапов.
Возвращение «Бедности» в театре считают добрым знаком. Ведь работа над этим спектаклем — не только традиционная для Малого театра передача опыта мастеров новичкам, но и восстановление исторической справедливости.
«Культура», 17.10.2006
Комедия Островского «Бедность не порок» впервые была поставлена в Малом театре в 1854 году при активном участии автора и вызвала горячие споры. Кто-то упрекал драматурга в излишней мягкости отображения реальности. Кто-то недоумевал, каким образом мир простолюдинов оказался на сцене. Против Островского выступила и редакция одного из самых авторитетных в то время журналов – «Современника». Чернышевский и Добролюбов назвали «Бедность не порок» слабой пьесой. Однако популярность сочинений Островского продолжала расти. Большая их часть ставилась на сцене Малого театра. И сегодня, спустя полтора века, половина репертуара состоит из его пьес. 18 октября сюда вернется и «Бедность не порок» в постановке Александра Коршунова. О последних репетициях, где драматические актеры непривычно много пели и танцевали, рассказывают «Новости культуры».
В тексте Островского были и песни, и пляски. Но в советское время их включали в спектакль по минимуму. Не хотели привлекать внимания к теме Святок и Рождества, красочно описанных драматургом. Новая постановка «Бедности» — другое дело. Точное соответствие оригиналу обеспечивает Александр Коршунов. Режиссер обращается к Островскому регулярно, материал знает и чувствует. И, исходя из известной пословицы, считает, что лучше один раз показать, чем сто объяснить.
А ведь объяснять нужно многим. Большая часть актеров – молодежь. Так что атмосфера на репетиции дружелюбно-студенческая. И это тоже – отсылка к тексту. Герои раннего Островского молоды, наивны и добры.
«Замечательная пьеса, в которой есть очень нужные на сегодняшний день вещи, в которых мы нуждаемся. Есть очень положительный, человечный, русский заряд душевного здоровья, борьбы за это здоровье», — утверждает Александр Коршунов.
«Есть старое, исконное, и это сейчас убегает. Это сейчас топчут. Это немодно. А это главное. И про это спектакль», — продолжает актер Сергей Потапов.
Возвращение «Бедности» в театре считают добрым знаком. Ведь работа над этим спектаклем — не только традиционная для Малого театра передача опыта мастеров новичкам, но и восстановление исторической справедливости.
«Культура», 17.10.2006
12.10.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» «ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
«Листая старые подшивки»
«ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
«ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
«Листая старые подшивки»
«ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
О СЛАСТИ ВЛАСТИ
На сцене Малого театра — еще один царь. На этот раз — весьма симпатичный
...Он появляется из дальней арки, как привидение, — сгорбленный в три погибели, в монашеской рясе, шаркающей походкой, непрестанно крестящийся и кланяющийся. Полноте — тот ли это знаменитый российский вурдалак-монарх, убийца собственного сына, гроза бояр, мещан, крестьян? Несчастный старик, да и только.
Но вот боярскими поклонами снова на нем шапка Мономаха — и распрямится спина, вздернется к небу бородка, сверкнет кровавый перстень — мгновенно превращение из смиренного инока в деспота. В роли Грозного — Александр Михайлов с его до неприличия «положительной» богатырской внешней фактурой, которую он пытается затушевать. И, пожалуй, тщетно — следы порока или болезни напрасно вы будете искать в этом Грозном, похожем на заблудившегося Илью Муромца. Его герой скорее страдалец, чем безумец.
Да, это история. Во всех смыслах. И в художественном — тоже: изъясняются герои Толстого (Алексея Константиновича) столь милыми для него ямбами и хореями. Необычно? Пожалуй. Как и отсутствие «кровавых мальчиков» и прочих знаков-символов эпохи опричнины. Как и лаконизм декораций без всякой византийской роскоши — чугунные решетки-кружева куполов, подвижные свечи-фонарики, и над всем в вышине лик Спаса (художник Евгений Куманьков). Режиссер «Смерти Ивана Грозного» Владимир Драгунов не будет, как Штайн, пускать кровь ручьем по сцене — зачем? Тем более угличское убийство еще впереди, а самые страшные уже позади...
К финалу вырисовывается истинный герой спектакля. Это не легендарный монарх-изверг, которому в исполнении Михайлова невольно сочувствуешь. И не боярин Борис Годунов, вскинувшийся «из грязи в князи» (неожиданная, тонкая работа Александра Коршунова). Тем более не несчастная царица Мария Федоровна (Елена Харитонова). Не лукавые царедворцы-бояре, не, прости Господи, народ, который все безмолвствует себе где-то за сценой...
Настоящий герой, точнее, героиня, потому как особа женского пола, — субстанция тонкая, неуловимая и фатальная для каждого из нас. Власть. Спектакль Драгунова — о ее роковом притяжении, гибельности и соблазне, о злом вирусе властолюбия, поражающем исправно многие века наших правителей. Отсюда столько здесь прозрачных аллюзий, ясно читаемых намеков, узнаваемых параллелей...
Да, грешить и каяться — очень по-русски. И для женщин. И для царей. И для членов Думы — в смысле толстовских бояр. Щекочет нервы. Тем более, что «смутное время», кажется, где-то далеко-далеко...
Наталья БОБРОВА
ТРОННЫЙ ЗАЛ
Сонм царственных особ, обитающих на сцене Малого театра, обширен и многообразен: от царя Иудейского до последнего российского императора. И все же из года в год он не устает пополняться. Вот и сегодня царская фамилия приняла в свои ряды еще одного небезызвестного представителя — Ивана IV, больше знакомого под именем Грозный. Одновременно сбылась многолетняя мечта Малого — иметь в своем репертуаре всю историческую трилогию А.К.Толстого; ее завершением стала постановка «Смерти Иоанна Грозного» в режиссуре Владимира Драгунова.
Мхатовской временной конкретности и «быта» здесь не встретить. Оно и понятно, ведь проблема власти давно уже стала «вечной». Сцена Малого в оформлении Евгения Куманькова скорее символична — пустота с неровным, «сломанным» полом, закольцованная серыми, «под камень» стенами. Черные резные решетки, снующие вверх-вниз, рождают атмосферу царственной несвободы, а над всем этим парит лик скорбного Христа. Даже трон не поражает своим величием — всего лишь маленькое кресло кровавого цвета. Световые отбивки, музыкальные акценты, хоры Георгия Свиридова — вот все, что обрамляет действие, давая простор прежде всего актерам.
Сам Толстой когда-то писал, что в его пьесах действуют не реальные исторические личности, а «идеи» этих личностей. Причем в центре каждой — всегда один герой, имя которого вынесено в заглавие драмы. Вокруг же — фон, масса, оттеняющая страдания протагониста. Актерам Малого, играющим здесь царское окружение, удалось подняться над схематизмом. Не впадая в психологические изыски, они наделяют своих героев одной краской, но яркой и полнозвучной. Льстивое коварство хамелеонствующего Шуйского (В.Езепов) контрастирует с суровой и мужественной прямотой Захарьина (Е.Самойлов), а «бабья» обида и неприкаянность царицы (Е.Харитонова) звучат в унисон с кроткой отрешенностью «тишайшего» Федора (Г.Подгородинский).
И главных героев здесь оказалось сразу двое — не только грозный царь Иван в исполнении Александра Михайлова, но и молодой, «доисторический» еще, Борис Годунов Александра Коршунова. Власть нынешняя и власть грядущая — с единой судьбой и вечной русской трагедией желания блага и невозможности его осуществления.
Темперамент Михайлова — наконец-то -прорвался сквозь сковывающие его рамки привычно-бытовых «мужиков», разыгравшись в полную силу. Ходили слухи «(с долей юмора, конечно), что на репетициях актеры опасались быть до смерти забитыми грозным самодержцем. Михайлов предстает здесь как бы в двух ликах царя Ивана. Согбенная спина, усталый хриплый голос, полный муки и боли, тяжелая неверная походка, черная монашеская ряса. Казалось, этот царь уже переступил порог жизни, ужаснувшись содеянному.
Но как только он получает весть, что трон по-прежнему за ним, происходит мгновенная метаморфоза. Гордо-прямой стан, властные отрывистые интонации, а в глазах -прежний кураж. Буйствует до тех пор, пока не свалит его ожидаемая и в то же время внезапная смерть.
Годунов Коршунова тоже удивляет многоликостью. То искренне радеет за непутевую Русь, то дерзко являет свою власть и силу, мгновенно «перекупая» заговорщиков, — он всегда умен, хитер и хладнокровен. И хотя все еще впереди, но уже сегодня перед нами — будущий царь.
Радует, что ни режиссер, ни актеры не соблазнились идеей привычного нам аллюзионного театра, не педалировали «актуальных» реплик, не проводили навязчивых параллелей. В том же, что параллели все-таки существуют, дано было убедиться самим зрителям — переживающим и думающим одновременно. Но за тем ли мы ходим в театр?
Ирина Алпатова
«Дом Актера», №6-7, 1995
«И ДОЛГИЙ ТРЕПЕТ ИМЕНИ ЕГО...»
После всех временных и прихотливых наслоений на портрете, где намешано всего: и злодейства, и гения, и величия, и порока, — попытка еще раз заглянуть в душу Ивана Грозного кажется невероятно смелой. Поскольку подобное изображение предполагает не отдаленный, историографический, а крупный план. Что нового, а главное, интересного нам, зрителям конца двадцатого века, может сказать эта сколь мрачная, столь и загадочная судьба?
Первый мой шок информационный: в премьере Малого театра «Смерть Иоанна Грозного» главную роль играет Александр Михайлов. При всем напряжении фантазии вообразить «кровожадным извергом» светлоглазого русобородого красавца, всем своим обликом воплощающего гармонию доброты и силы, просто невозможно. Все, что угодно — былинный богатырь, благородный средневековый рыцарь, рубаха-парень с рабочей окраины, белый офицер из ностальгического «кинороманса»... Но Грозный?
Второй шок — зрительский. При появлении на сцене Александра Михайлова некий сквознячок проходит по рядам. Это Иоанн, сомнений быть не может. Не хрестоматийный, не живописный, не менее знаменитый кинематографический, а совершенно другой... Он поворачивает голову — из-под нависших над бледным лбом бесцветных косиц в зал устремлен потухший взгляд. Старец в черной монашеской рясе, согбенный под грузом грехов, обращается к Григорию Нагому со смиренной речью: «Острупился мой ум; изныло сердце, руки не способны держать бразды...». Это — Грозный. Царь даже в образе схимника. Есть в нем некая свинцовая тяжесть, которая вдруг может придавить так, что и опомниться не успеешь — раздавит.
И как распрямляются в косую сажень эти только что выглядевшие узкими плечи, как сжимаются безвольные пальцы в жилистый кулак, каким огнем загораются глаза, стоит лишь Ивану Васильевичу ощутить под ногами твердь власти. Держитесь, думцы. Держись, Россия. «Долгий трепет имени его», увидите, переживет века.
Но спектакль не о жизни самодержца и не о тяжких грехах. Он — о смерти. Недаром, в отличие от «Царя Федора Иоанновича» и «Царя Бориса», А. К. Толстой первую часть драматической трилогии назвал «Смерть Иоанна Грозного». Ледяное крыло занесено над нашим героем неотвратимо. Грозный Александра Михайлова несет в себе тайный страх с первой же минуты спектакля, чтобы потом развернуть перед нами подробную картину собственного, сначала духовного, а затем и физического финала. Как тихий доктор, в чьих руках диагноз-приговор, ходит вокруг Иоанна Борис Годунов. Раскосые татарские глаза спокойны, он ждет. Александр Коршунов, играющий Годунова, напоминает сжатую пружину. Энергия, мощь, страсть — глубоко внутри. Их время еще не пришло. Сегодня надо быть очень осторожным.
Владимир Драгунов поставил спектакль из жизни 1584 года. Четыреста с лишним лет спустя мы смотрим в нее, дивясь и узнавая.
Марина МАЦКЯВИЧЕНЕ
«Вечерняя Москва», 26.6.1995
ПРОШЛОЕ СМОТРИТ НА НАС
Эта пьеса — о русских в 1584 году. Но зал она электризует так, будто речь идет о современной России. Уж очень злободневен ее сюжет, буквально бьют в глаза межвременные параллели: власть, погрязшая в междоусобных разборках, народ, задыхающийся в бесправии к нищете, страна, растаскиваемая по частям более удачливыми соседями... Смута.
«Смерть Иоанна Грозного» — А.К.Толстого — первый, так сказать краеугольный камень а трилогии знаменитого драматурга о Смутном времени. И так уж вышло — истории Малого театра, камень, ставший замковым: остальные две части на протяжении последней четверти века уже поставлены здесь, так что премьера, состоявшаяся на днях, обернулась завершением труда многих лет, событием поистине знаменательным.
Сказать, что спектакль получился ярким, — значит ничего не, сказать. Тут нет внешней помпезности. Действие не поражает внешними эффектами, нет в нем и нарочитой эпической замедленности.
Драматург в своем комментарии к пьесе подчеркивал, что ни в коем случае игра отдельных актеров не должна превращаться в бенефисное соло. «Присвоив» себе (в главных сущностных чертах) характер изображаемого лица, уловив общую идею сочинения, каждый исполнитель обязан уяснить для себя •степень важности занимаемого им места и те пределы яркости, через которые он не должен переступать под опасением нарушить гармонию целого». (Выделено мной. — СБ.).
Спектакль режиссера Владимира Драгунова действительно получался гармоничным, мощным. Его строй определяют две линии. Одна — тупиковая, не имеющая перспективы: судьба Иоанна, вначале юродствующего в очередном отречении от власти, затем возвращающего ее себе и восстающего во всем зловещем величии, наконец окончательно сломленного бедствиями, им же навлеченными на разоренное царство. Другая линия, напротив, стремительно взлетает вверх, и предела ей не видно—это судьба Бориса Годунова, которого, как говорится в пьесе, «господь искусством одарил и мудрости уклончивой сподобил». Безошибочно строя интригу, шурин царя становится фактическим (притом но уличаемым) его убийцей и преемником власти. Точны, предельно экономны в средствах исполнители этих ролей — Александр Михайлов и Александр Коршунов. Лишь однажды звучит «на фортиссимо» голос Иоанна — но большего и не надо: излучаемый им какой-то дьявольский свет тревожно озаряет весь спектакль. Лишь дважды Годунов «взрывается», угрожая людям, но и этого достаточно, чтобы понять: такой человек по сути своей страшен...
Трудно выделить кого-нибудь на фоне этого дуэта главных героев. Тут мы наблюдаем именно ансамбль, в котором великолепно прорисованы и благородный старец Захарьин (Евгений Самойлов), и незадачливый интриган Василий Шуйский (Вячеслав Езепов), и прочее бояре, и смятенная, попавшая опалу царица (Елена Харитонова) и «вспыхивающая» в конце неожиданно яркой краской фигура шута (Виктор Бунаков)...
Предельно сдержана, но выразительна и сценография: простой силуэт храмовой закомары, жесткая графика растяжек, на которых висят тускло поблескивающие светильники, строгий лик иконы — все характеризует художника Евгения Куманькова как мастера стиля, знатока русской древности.
И, конечно же, неотрывна от всего строя спектакля, в то же время как бы эмоционально отстраняя, возвышая нас над сюжетными событиями, изумительная музыка Георгия Свиридова. Его хоры (в некоторых использованы мотивы известных сочинений композитора, некоторые же, как например, панихидная молитва, написаны специально для нынешней постановки) своей истовой молитвенностью и красотой воссоздают образ страдающей, но вечной, исполненной внутренних неизбывных сил Руси. Замечу к слову, Георгий Васильевич – единственный из постановщиков, участвовавший в работе над всеми тремя частями трилогии, так что его музыка является в определенном смысле лейтмотивом, связующей нитью этого масштабного цикла пьес на сцене Малого театра.
Сергей БИРЮКОВ
«Труд», 11.05.1995
«ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
О СЛАСТИ ВЛАСТИ
На сцене Малого театра — еще один царь. На этот раз — весьма симпатичный
...Он появляется из дальней арки, как привидение, — сгорбленный в три погибели, в монашеской рясе, шаркающей походкой, непрестанно крестящийся и кланяющийся. Полноте — тот ли это знаменитый российский вурдалак-монарх, убийца собственного сына, гроза бояр, мещан, крестьян? Несчастный старик, да и только.
Но вот боярскими поклонами снова на нем шапка Мономаха — и распрямится спина, вздернется к небу бородка, сверкнет кровавый перстень — мгновенно превращение из смиренного инока в деспота. В роли Грозного — Александр Михайлов с его до неприличия «положительной» богатырской внешней фактурой, которую он пытается затушевать. И, пожалуй, тщетно — следы порока или болезни напрасно вы будете искать в этом Грозном, похожем на заблудившегося Илью Муромца. Его герой скорее страдалец, чем безумец.
Да, это история. Во всех смыслах. И в художественном — тоже: изъясняются герои Толстого (Алексея Константиновича) столь милыми для него ямбами и хореями. Необычно? Пожалуй. Как и отсутствие «кровавых мальчиков» и прочих знаков-символов эпохи опричнины. Как и лаконизм декораций без всякой византийской роскоши — чугунные решетки-кружева куполов, подвижные свечи-фонарики, и над всем в вышине лик Спаса (художник Евгений Куманьков). Режиссер «Смерти Ивана Грозного» Владимир Драгунов не будет, как Штайн, пускать кровь ручьем по сцене — зачем? Тем более угличское убийство еще впереди, а самые страшные уже позади...
К финалу вырисовывается истинный герой спектакля. Это не легендарный монарх-изверг, которому в исполнении Михайлова невольно сочувствуешь. И не боярин Борис Годунов, вскинувшийся «из грязи в князи» (неожиданная, тонкая работа Александра Коршунова). Тем более не несчастная царица Мария Федоровна (Елена Харитонова). Не лукавые царедворцы-бояре, не, прости Господи, народ, который все безмолвствует себе где-то за сценой...
Настоящий герой, точнее, героиня, потому как особа женского пола, — субстанция тонкая, неуловимая и фатальная для каждого из нас. Власть. Спектакль Драгунова — о ее роковом притяжении, гибельности и соблазне, о злом вирусе властолюбия, поражающем исправно многие века наших правителей. Отсюда столько здесь прозрачных аллюзий, ясно читаемых намеков, узнаваемых параллелей...
Да, грешить и каяться — очень по-русски. И для женщин. И для царей. И для членов Думы — в смысле толстовских бояр. Щекочет нервы. Тем более, что «смутное время», кажется, где-то далеко-далеко...
Наталья БОБРОВА
ТРОННЫЙ ЗАЛ
Сонм царственных особ, обитающих на сцене Малого театра, обширен и многообразен: от царя Иудейского до последнего российского императора. И все же из года в год он не устает пополняться. Вот и сегодня царская фамилия приняла в свои ряды еще одного небезызвестного представителя — Ивана IV, больше знакомого под именем Грозный. Одновременно сбылась многолетняя мечта Малого — иметь в своем репертуаре всю историческую трилогию А.К.Толстого; ее завершением стала постановка «Смерти Иоанна Грозного» в режиссуре Владимира Драгунова.
Мхатовской временной конкретности и «быта» здесь не встретить. Оно и понятно, ведь проблема власти давно уже стала «вечной». Сцена Малого в оформлении Евгения Куманькова скорее символична — пустота с неровным, «сломанным» полом, закольцованная серыми, «под камень» стенами. Черные резные решетки, снующие вверх-вниз, рождают атмосферу царственной несвободы, а над всем этим парит лик скорбного Христа. Даже трон не поражает своим величием — всего лишь маленькое кресло кровавого цвета. Световые отбивки, музыкальные акценты, хоры Георгия Свиридова — вот все, что обрамляет действие, давая простор прежде всего актерам.
Сам Толстой когда-то писал, что в его пьесах действуют не реальные исторические личности, а «идеи» этих личностей. Причем в центре каждой — всегда один герой, имя которого вынесено в заглавие драмы. Вокруг же — фон, масса, оттеняющая страдания протагониста. Актерам Малого, играющим здесь царское окружение, удалось подняться над схематизмом. Не впадая в психологические изыски, они наделяют своих героев одной краской, но яркой и полнозвучной. Льстивое коварство хамелеонствующего Шуйского (В.Езепов) контрастирует с суровой и мужественной прямотой Захарьина (Е.Самойлов), а «бабья» обида и неприкаянность царицы (Е.Харитонова) звучат в унисон с кроткой отрешенностью «тишайшего» Федора (Г.Подгородинский).
И главных героев здесь оказалось сразу двое — не только грозный царь Иван в исполнении Александра Михайлова, но и молодой, «доисторический» еще, Борис Годунов Александра Коршунова. Власть нынешняя и власть грядущая — с единой судьбой и вечной русской трагедией желания блага и невозможности его осуществления.
Темперамент Михайлова — наконец-то -прорвался сквозь сковывающие его рамки привычно-бытовых «мужиков», разыгравшись в полную силу. Ходили слухи «(с долей юмора, конечно), что на репетициях актеры опасались быть до смерти забитыми грозным самодержцем. Михайлов предстает здесь как бы в двух ликах царя Ивана. Согбенная спина, усталый хриплый голос, полный муки и боли, тяжелая неверная походка, черная монашеская ряса. Казалось, этот царь уже переступил порог жизни, ужаснувшись содеянному.
Но как только он получает весть, что трон по-прежнему за ним, происходит мгновенная метаморфоза. Гордо-прямой стан, властные отрывистые интонации, а в глазах -прежний кураж. Буйствует до тех пор, пока не свалит его ожидаемая и в то же время внезапная смерть.
Годунов Коршунова тоже удивляет многоликостью. То искренне радеет за непутевую Русь, то дерзко являет свою власть и силу, мгновенно «перекупая» заговорщиков, — он всегда умен, хитер и хладнокровен. И хотя все еще впереди, но уже сегодня перед нами — будущий царь.
Радует, что ни режиссер, ни актеры не соблазнились идеей привычного нам аллюзионного театра, не педалировали «актуальных» реплик, не проводили навязчивых параллелей. В том же, что параллели все-таки существуют, дано было убедиться самим зрителям — переживающим и думающим одновременно. Но за тем ли мы ходим в театр?
Ирина Алпатова
«Дом Актера», №6-7, 1995
«И ДОЛГИЙ ТРЕПЕТ ИМЕНИ ЕГО...»
После всех временных и прихотливых наслоений на портрете, где намешано всего: и злодейства, и гения, и величия, и порока, — попытка еще раз заглянуть в душу Ивана Грозного кажется невероятно смелой. Поскольку подобное изображение предполагает не отдаленный, историографический, а крупный план. Что нового, а главное, интересного нам, зрителям конца двадцатого века, может сказать эта сколь мрачная, столь и загадочная судьба?
Первый мой шок информационный: в премьере Малого театра «Смерть Иоанна Грозного» главную роль играет Александр Михайлов. При всем напряжении фантазии вообразить «кровожадным извергом» светлоглазого русобородого красавца, всем своим обликом воплощающего гармонию доброты и силы, просто невозможно. Все, что угодно — былинный богатырь, благородный средневековый рыцарь, рубаха-парень с рабочей окраины, белый офицер из ностальгического «кинороманса»... Но Грозный?
Второй шок — зрительский. При появлении на сцене Александра Михайлова некий сквознячок проходит по рядам. Это Иоанн, сомнений быть не может. Не хрестоматийный, не живописный, не менее знаменитый кинематографический, а совершенно другой... Он поворачивает голову — из-под нависших над бледным лбом бесцветных косиц в зал устремлен потухший взгляд. Старец в черной монашеской рясе, согбенный под грузом грехов, обращается к Григорию Нагому со смиренной речью: «Острупился мой ум; изныло сердце, руки не способны держать бразды...». Это — Грозный. Царь даже в образе схимника. Есть в нем некая свинцовая тяжесть, которая вдруг может придавить так, что и опомниться не успеешь — раздавит.
И как распрямляются в косую сажень эти только что выглядевшие узкими плечи, как сжимаются безвольные пальцы в жилистый кулак, каким огнем загораются глаза, стоит лишь Ивану Васильевичу ощутить под ногами твердь власти. Держитесь, думцы. Держись, Россия. «Долгий трепет имени его», увидите, переживет века.
Но спектакль не о жизни самодержца и не о тяжких грехах. Он — о смерти. Недаром, в отличие от «Царя Федора Иоанновича» и «Царя Бориса», А. К. Толстой первую часть драматической трилогии назвал «Смерть Иоанна Грозного». Ледяное крыло занесено над нашим героем неотвратимо. Грозный Александра Михайлова несет в себе тайный страх с первой же минуты спектакля, чтобы потом развернуть перед нами подробную картину собственного, сначала духовного, а затем и физического финала. Как тихий доктор, в чьих руках диагноз-приговор, ходит вокруг Иоанна Борис Годунов. Раскосые татарские глаза спокойны, он ждет. Александр Коршунов, играющий Годунова, напоминает сжатую пружину. Энергия, мощь, страсть — глубоко внутри. Их время еще не пришло. Сегодня надо быть очень осторожным.
Владимир Драгунов поставил спектакль из жизни 1584 года. Четыреста с лишним лет спустя мы смотрим в нее, дивясь и узнавая.
Марина МАЦКЯВИЧЕНЕ
«Вечерняя Москва», 26.6.1995
ПРОШЛОЕ СМОТРИТ НА НАС
Эта пьеса — о русских в 1584 году. Но зал она электризует так, будто речь идет о современной России. Уж очень злободневен ее сюжет, буквально бьют в глаза межвременные параллели: власть, погрязшая в междоусобных разборках, народ, задыхающийся в бесправии к нищете, страна, растаскиваемая по частям более удачливыми соседями... Смута.
«Смерть Иоанна Грозного» — А.К.Толстого — первый, так сказать краеугольный камень а трилогии знаменитого драматурга о Смутном времени. И так уж вышло — истории Малого театра, камень, ставший замковым: остальные две части на протяжении последней четверти века уже поставлены здесь, так что премьера, состоявшаяся на днях, обернулась завершением труда многих лет, событием поистине знаменательным.
Сказать, что спектакль получился ярким, — значит ничего не, сказать. Тут нет внешней помпезности. Действие не поражает внешними эффектами, нет в нем и нарочитой эпической замедленности.
Драматург в своем комментарии к пьесе подчеркивал, что ни в коем случае игра отдельных актеров не должна превращаться в бенефисное соло. «Присвоив» себе (в главных сущностных чертах) характер изображаемого лица, уловив общую идею сочинения, каждый исполнитель обязан уяснить для себя •степень важности занимаемого им места и те пределы яркости, через которые он не должен переступать под опасением нарушить гармонию целого». (Выделено мной. — СБ.).
Спектакль режиссера Владимира Драгунова действительно получался гармоничным, мощным. Его строй определяют две линии. Одна — тупиковая, не имеющая перспективы: судьба Иоанна, вначале юродствующего в очередном отречении от власти, затем возвращающего ее себе и восстающего во всем зловещем величии, наконец окончательно сломленного бедствиями, им же навлеченными на разоренное царство. Другая линия, напротив, стремительно взлетает вверх, и предела ей не видно—это судьба Бориса Годунова, которого, как говорится в пьесе, «господь искусством одарил и мудрости уклончивой сподобил». Безошибочно строя интригу, шурин царя становится фактическим (притом но уличаемым) его убийцей и преемником власти. Точны, предельно экономны в средствах исполнители этих ролей — Александр Михайлов и Александр Коршунов. Лишь однажды звучит «на фортиссимо» голос Иоанна — но большего и не надо: излучаемый им какой-то дьявольский свет тревожно озаряет весь спектакль. Лишь дважды Годунов «взрывается», угрожая людям, но и этого достаточно, чтобы понять: такой человек по сути своей страшен...
Трудно выделить кого-нибудь на фоне этого дуэта главных героев. Тут мы наблюдаем именно ансамбль, в котором великолепно прорисованы и благородный старец Захарьин (Евгений Самойлов), и незадачливый интриган Василий Шуйский (Вячеслав Езепов), и прочее бояре, и смятенная, попавшая опалу царица (Елена Харитонова) и «вспыхивающая» в конце неожиданно яркой краской фигура шута (Виктор Бунаков)...
Предельно сдержана, но выразительна и сценография: простой силуэт храмовой закомары, жесткая графика растяжек, на которых висят тускло поблескивающие светильники, строгий лик иконы — все характеризует художника Евгения Куманькова как мастера стиля, знатока русской древности.
И, конечно же, неотрывна от всего строя спектакля, в то же время как бы эмоционально отстраняя, возвышая нас над сюжетными событиями, изумительная музыка Георгия Свиридова. Его хоры (в некоторых использованы мотивы известных сочинений композитора, некоторые же, как например, панихидная молитва, написаны специально для нынешней постановки) своей истовой молитвенностью и красотой воссоздают образ страдающей, но вечной, исполненной внутренних неизбывных сил Руси. Замечу к слову, Георгий Васильевич – единственный из постановщиков, участвовавший в работе над всеми тремя частями трилогии, так что его музыка является в определенном смысле лейтмотивом, связующей нитью этого масштабного цикла пьес на сцене Малого театра.
Сергей БИРЮКОВ
«Труд», 11.05.1995
03.05.2006
Подробнее
«Пресса о гастролях Малого театра» ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
«Пресса о гастролях Малого театра»
ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
Елена Харитонова, Виктор Борцов, Александр Коршунов, Людмила Полякова и Вячеслав Езепов в комедии А.Н.Островского «Волки и овцы».
ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
Елена Харитонова, Виктор Борцов, Александр Коршунов, Людмила Полякова и Вячеслав Езепов в комедии А.Н.Островского «Волки и овцы».
«Пресса о гастролях Малого театра»
ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
Елена Харитонова, Виктор Борцов, Александр Коршунов, Людмила Полякова и Вячеслав Езепов в комедии А.Н.Островского «Волки и овцы».
В Таллинне на сцене Центра русской культуры 19-22 апреля пройдут гастроли Государственного Академического Малого театра России. Наши зрители увидят две комедии Александра Николаевича Островского — «Волки и овцы» и «Правда хорошо, а счастье — лучше».
В Москве, перед зданием Малого театра, стоит памятник А.Н.Островскому. Великий драматург удобно расположился в кресле — словно в том самом своем любимом кресле в пятом ряду, из которого руководил репетициями своих пьес. Малый театр называют «Домом Островского». Правда, театр был создан задолго до рождения великого драматурга, в 1756 году, еще в царствование кроткой Елисаветы Петровны. Но настоящая творческая удача пришла в этот дом почти столетие спустя, когда молодой застенчивый чиновник «совестного» (решавшего гражданские дела купцов) суда Островский принес туда комедию собственного сочинения «Не в свои сани не садись». Это была не первая комедия Островского — первая называлась «Свои люди, сочтемся, или Банкрот», но на сцену цензура пропустила ее позднее.
Все 48 пьес Александра Николаевича Островского были поставлены в Малом театре при жизни драматурга, многие — при деятельном участии самого автора, выполнявшего и режиссерские функции. С 1866 года Островский заведовал репертуарной частью Императорских театров в Москве. А таковых было два — Большой, в котором к тому времени уже шли только музыкальные спектакли, и Малый.
Драматических же театров, настоящих, репертуарных, стремившихся к высокому искусству, с постоянной труппой при жизни Островского в России было всего-то два: Александринский в Санкт-Петербурге и Малый в Москве. В провинции действовала система антреприз: антрепренер снимал театральное здание, как правило, на один сезон, на этот же срок приглашал актеров, а дальше все зависело от того, найдут ли труппа и город (то есть «благородная» публика) общий язык. О нравах и, так сказать, художественном качестве этих театров нам рассказывают пьесы самого же Остров- ского, который знал, как обстоят дела в провинции, и сочувствовал несчастным актерам, которые в межсезонье, как его Счастливцев и Несчастливцев из «Леса», пешим ходом передвигались «из Вологды в Керчь». А о том, каково работать молодой красивой актрисе в таком обществе, он рассказал в «Талантах и поклонниках»...
Стиль Малого театра, стихийно реалистический, но при этом не чуждавшийся ярких и броских тонов, «бенефисных» ролей внутри спектакля — этот стиль сложился в течение 33-летнего сотрудничества писателя с театром.
И точно так же, как Чехова нужно смотреть в Художественном, Остров- ский в его, так сказать, первозданной красе представлен в Малом театре.
Малый театр снова в Таллинне!
В Таллинн Малый театр приезжает после 32-летнего перерыва. Весной 1974 года он приезжал к нам тоже с двумя постановками — «Перед заходом солнца» Г.Гауптманна и «Бешеные деньги» Островского. Тогда театром руководил народный артист СССР Михаил Царев, который еще в царское время учился в Ревельской русской гимназии. Цареву уже было больше 70 лет, но Матиаса Клаузена он сыграл блистательно. Кстати, в этом же спектакле играл еще один артист, Виталий Коняев, детство и юность которого прошли в Таллинне.
За три с лишним десятилетия изменилось многое. Прежде всего — темп жизни и наше мироощущение. Малый театр, которым ныне руководит народный артист РФ Юрий Соломин, оставаясь «Домом Островского» и храня свои традиции, тоже, разумеется, меняется. Неизменным остается одно: высокое мастерство труппы, составленной из замечательных артистов.
Два спектакля гастрольного репертуара — это тоже очень разный Островский.
Комедия «Волки и овцы» в постановке Виталия Иванова — это тот Островский, к которому зрители старшего поколения прикипели всем сердцем: великолепные декорации и костюмы; образы, словно пришедшие к нам из XIX столетия, хотя в последнее время ставшие более чем узнаваемыми: Островский писал о жульничестве, обмане, бесчестии, которые сегодня стали непременными признаками нашего общества. Писал без особого гнева, смеясь над несовершенством человеческой натуры, ибо знал: горбатого могила исправит. В такой интонации поставлена и сыграна эта комедия.
«То, что мы увидели на сцене, оказалось потрясающе захватывающим зрелищем. Нам запомнилась игра всех исполнителей, особенно — Л.Поляковой в роли Мурзавецкой и Е.Глушенко — в роли Купавиной. Среди мужских ролей отмечаем великолепную игру В.Езепова в роли Вукола Наумыча и Я.Барышева в роли Беркутова. Спасибо Малому театру за постановку такого актуального и в наши дни бессмертного творения А.Островского!» — так эмоционально и искренне отзываются зрители о спектакле «Волки и овцы».
«Правда — хорошо, а счастье лучше» идет в постановке одного из самых талантливых московских режиссеров последнего времени Сергея Женовача. Спектакль был поставлен больше двух лет назад. И московская критика, обычно такая придирчивая, а порою и безжалостная, писала о нем в восторженных тонах. Но спектакли ведь ставятся не для критики, а для публики. Поэтому снова приводим отзыв зрителя, по-настоящему знающего театр, но при этом воспринимающего искусство всей душой:
«Правда…» побила едва ли не все рекорды по количеству рецензий, посвященных последним работам Малого… Кажется, и идти на сам спектакль не было особой необходимости — настолько подробно описаны все сюжетные коллизии, выбраны все меткие словечки, найдены все параллели «на злобу дня», одобрены (или не одобрены) запоминающиеся мизансцены… Но возможно ли удержаться и не забрести самому в этот волшебный, сказочный (ведь только в сказках бывает такой счастливый конец!) яблоневый сад? В нем страдает Платоша Зыбкин, которого отлично играет Глеб Подгородинский, а своенравная красавица Поликсена слушает речи Платона, как музыку — не вникая в смысл, а, скорее, проверяя, звучит ли она в такт с музыкой ее собственной души… И здесь же «бабушка» (только в кавычках это слово применимо к величавой Мавре Тарасовне в исполнении Евгении Глушенко) пытается наставить все семейство на путь истинный, еще не подозревая о близком появлении Силы Грознова… А тем временем непутевая троица ищет свою правду, коммерческую — обсуждают деловые планы нарочито солидный купец Барабошев (Виктор Низовой) и пройдоха-приказчик Мухояров (Сергей Вещев), и азартно таскает полные хозяйских яблок корзины садовник Меркулыч (Александр Клюквин) … Но главные герои в этом саду — конечно же, несравненные Филицата — Людмила Николаевна Полякова — и Грознов — Василий Иванович Бочкарев! Своим беспредельным обаянием они заполняют пространство сцены и заставляют спектакль светиться изнутри...»
Таллиннский зритель увидит в этих спектаклях всех замечательных артистов сегодняшнего Малого театра.
Гастроли проходят в помещении Центра русской культуры. Торопитесь увидеть один из лучших театров России!
Netинфо
Суббота 15/04/2006
ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
Елена Харитонова, Виктор Борцов, Александр Коршунов, Людмила Полякова и Вячеслав Езепов в комедии А.Н.Островского «Волки и овцы».
В Таллинне на сцене Центра русской культуры 19-22 апреля пройдут гастроли Государственного Академического Малого театра России. Наши зрители увидят две комедии Александра Николаевича Островского — «Волки и овцы» и «Правда хорошо, а счастье — лучше».
В Москве, перед зданием Малого театра, стоит памятник А.Н.Островскому. Великий драматург удобно расположился в кресле — словно в том самом своем любимом кресле в пятом ряду, из которого руководил репетициями своих пьес. Малый театр называют «Домом Островского». Правда, театр был создан задолго до рождения великого драматурга, в 1756 году, еще в царствование кроткой Елисаветы Петровны. Но настоящая творческая удача пришла в этот дом почти столетие спустя, когда молодой застенчивый чиновник «совестного» (решавшего гражданские дела купцов) суда Островский принес туда комедию собственного сочинения «Не в свои сани не садись». Это была не первая комедия Островского — первая называлась «Свои люди, сочтемся, или Банкрот», но на сцену цензура пропустила ее позднее.
Все 48 пьес Александра Николаевича Островского были поставлены в Малом театре при жизни драматурга, многие — при деятельном участии самого автора, выполнявшего и режиссерские функции. С 1866 года Островский заведовал репертуарной частью Императорских театров в Москве. А таковых было два — Большой, в котором к тому времени уже шли только музыкальные спектакли, и Малый.
Драматических же театров, настоящих, репертуарных, стремившихся к высокому искусству, с постоянной труппой при жизни Островского в России было всего-то два: Александринский в Санкт-Петербурге и Малый в Москве. В провинции действовала система антреприз: антрепренер снимал театральное здание, как правило, на один сезон, на этот же срок приглашал актеров, а дальше все зависело от того, найдут ли труппа и город (то есть «благородная» публика) общий язык. О нравах и, так сказать, художественном качестве этих театров нам рассказывают пьесы самого же Остров- ского, который знал, как обстоят дела в провинции, и сочувствовал несчастным актерам, которые в межсезонье, как его Счастливцев и Несчастливцев из «Леса», пешим ходом передвигались «из Вологды в Керчь». А о том, каково работать молодой красивой актрисе в таком обществе, он рассказал в «Талантах и поклонниках»...
Стиль Малого театра, стихийно реалистический, но при этом не чуждавшийся ярких и броских тонов, «бенефисных» ролей внутри спектакля — этот стиль сложился в течение 33-летнего сотрудничества писателя с театром.
И точно так же, как Чехова нужно смотреть в Художественном, Остров- ский в его, так сказать, первозданной красе представлен в Малом театре.
Малый театр снова в Таллинне!
В Таллинн Малый театр приезжает после 32-летнего перерыва. Весной 1974 года он приезжал к нам тоже с двумя постановками — «Перед заходом солнца» Г.Гауптманна и «Бешеные деньги» Островского. Тогда театром руководил народный артист СССР Михаил Царев, который еще в царское время учился в Ревельской русской гимназии. Цареву уже было больше 70 лет, но Матиаса Клаузена он сыграл блистательно. Кстати, в этом же спектакле играл еще один артист, Виталий Коняев, детство и юность которого прошли в Таллинне.
За три с лишним десятилетия изменилось многое. Прежде всего — темп жизни и наше мироощущение. Малый театр, которым ныне руководит народный артист РФ Юрий Соломин, оставаясь «Домом Островского» и храня свои традиции, тоже, разумеется, меняется. Неизменным остается одно: высокое мастерство труппы, составленной из замечательных артистов.
Два спектакля гастрольного репертуара — это тоже очень разный Островский.
Комедия «Волки и овцы» в постановке Виталия Иванова — это тот Островский, к которому зрители старшего поколения прикипели всем сердцем: великолепные декорации и костюмы; образы, словно пришедшие к нам из XIX столетия, хотя в последнее время ставшие более чем узнаваемыми: Островский писал о жульничестве, обмане, бесчестии, которые сегодня стали непременными признаками нашего общества. Писал без особого гнева, смеясь над несовершенством человеческой натуры, ибо знал: горбатого могила исправит. В такой интонации поставлена и сыграна эта комедия.
«То, что мы увидели на сцене, оказалось потрясающе захватывающим зрелищем. Нам запомнилась игра всех исполнителей, особенно — Л.Поляковой в роли Мурзавецкой и Е.Глушенко — в роли Купавиной. Среди мужских ролей отмечаем великолепную игру В.Езепова в роли Вукола Наумыча и Я.Барышева в роли Беркутова. Спасибо Малому театру за постановку такого актуального и в наши дни бессмертного творения А.Островского!» — так эмоционально и искренне отзываются зрители о спектакле «Волки и овцы».
«Правда — хорошо, а счастье лучше» идет в постановке одного из самых талантливых московских режиссеров последнего времени Сергея Женовача. Спектакль был поставлен больше двух лет назад. И московская критика, обычно такая придирчивая, а порою и безжалостная, писала о нем в восторженных тонах. Но спектакли ведь ставятся не для критики, а для публики. Поэтому снова приводим отзыв зрителя, по-настоящему знающего театр, но при этом воспринимающего искусство всей душой:
«Правда…» побила едва ли не все рекорды по количеству рецензий, посвященных последним работам Малого… Кажется, и идти на сам спектакль не было особой необходимости — настолько подробно описаны все сюжетные коллизии, выбраны все меткие словечки, найдены все параллели «на злобу дня», одобрены (или не одобрены) запоминающиеся мизансцены… Но возможно ли удержаться и не забрести самому в этот волшебный, сказочный (ведь только в сказках бывает такой счастливый конец!) яблоневый сад? В нем страдает Платоша Зыбкин, которого отлично играет Глеб Подгородинский, а своенравная красавица Поликсена слушает речи Платона, как музыку — не вникая в смысл, а, скорее, проверяя, звучит ли она в такт с музыкой ее собственной души… И здесь же «бабушка» (только в кавычках это слово применимо к величавой Мавре Тарасовне в исполнении Евгении Глушенко) пытается наставить все семейство на путь истинный, еще не подозревая о близком появлении Силы Грознова… А тем временем непутевая троица ищет свою правду, коммерческую — обсуждают деловые планы нарочито солидный купец Барабошев (Виктор Низовой) и пройдоха-приказчик Мухояров (Сергей Вещев), и азартно таскает полные хозяйских яблок корзины садовник Меркулыч (Александр Клюквин) … Но главные герои в этом саду — конечно же, несравненные Филицата — Людмила Николаевна Полякова — и Грознов — Василий Иванович Бочкарев! Своим беспредельным обаянием они заполняют пространство сцены и заставляют спектакль светиться изнутри...»
Таллиннский зритель увидит в этих спектаклях всех замечательных артистов сегодняшнего Малого театра.
Гастроли проходят в помещении Центра русской культуры. Торопитесь увидеть один из лучших театров России!
Netинфо
Суббота 15/04/2006
17.04.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» НАША ИСТОРИЯ
«Листая старые подшивки»
НАША ИСТОРИЯ
Время летит с такой немыслимой скоростью, что трудно и представить себе — четверть века отделяет нас сегодня от премьеры «Царя Федора Иоанновича», поставленного Борисом Равенских на сцене Малого театра...
НАША ИСТОРИЯ
Время летит с такой немыслимой скоростью, что трудно и представить себе — четверть века отделяет нас сегодня от премьеры «Царя Федора Иоанновича», поставленного Борисом Равенских на сцене Малого театра...
«Листая старые подшивки»
НАША ИСТОРИЯ
Время летит с такой немыслимой скоростью, что трудно и представить себе — четверть века отделяет нас сегодня от премьеры «Царя Федора Иоанновича», поставленного Борисом Равенских на сцене Малого театра. Тот легендарный спектакль с Иннокентием Смоктуновским помнится по сей день. Как не забывается, не стирается в памяти появившийся совсем на других подмостках и раньше спектакль Леонида Хейфеца «Смерть Иоанна Грозного» — мне и сегодня слышится голос Андрея Попова, стонущий: «Нет, я не царь! Я волк! Я пес смердящий! Мучитель я!..»
Прошло много лет, и в 1993 году появился в Малом театре спектакль «Царь Борис», третья часть трилогии Алексея Константиновича Толстого, воплощенная режиссером Владимиром Бейлисом. И хотя в нем не оказалось столь сильных потрясений, какими стали и остались «дуэты» И. Смоктуновского и Б. Равенских, А. Попова и Л. Хейфеца, соединилась некая историческая и эстетическая цепочка. Медленно явилось из частей целое — замысел А. К. Толстого увиделся не только в своей философской глубине, но и в мощи сценических возможностей. А главное — в той чистоте и ясности нравственных критериев, которые ныне утратили свою незыблемость.
На моей памяти не было такого, чтобы в одном театре шла вся трилогия о русских царях А. К. Толстого. С 1995 года на сцене Малого театра она явлена полностью — три великие трагедии, повествующие не только об отечественной истории, но и о ее непонятых, не пошедших на пользу потомкам кровавых уроках.
Именно в 1995 году Виктор Драгунов поставил первую часть трилогии, «Смерть Иоанна Грозного» (сценическая редакция Малого театра носит название «Царь Иоанн Грозный»), и теперь можно три вечера подряд погружаться в течение нашей истории, нашего прошлого, в чем-то определившего и настоящее, такое, каким мы его получили. И, в сущности, — заслужили... Целостности восприятия помогает и сценография, выполненная разными художниками, но сохраняющая «единство стиля» (Е. Куманьков работал над «Царем Федором Иоанновичем» и «Царем Иоанном Грозным», а И. Сумбаташвили оформлял спектакль «Царь Борис»), и замечательная музыка Георгия Свиридова, словно перетекающая из спектакля в спектакль в поистине возвышающем душу исполнении Русской хоровой капеллы им. А. А. Юрлова и Русской хоровой капеллы Санкт-Петербурга.
В комментариях к Собранию сочинений А. К. Толстого можно прочесть краткую сценическую историю каждой из трагедий. За первой постановкой «Смерти Иоанна Грозного» в Санкт-Петербурге в 1867 году «следил» не только сам автор — на репетициях постоянно присутствовал Н. И. Костомаров, соблюдавший историческую точность. Оценка критики была очень высокой, но относилась она, в основном, к постановке, а не к исполнителям. Такая же история повторилась год спустя и с московским спектаклем, где Иоанна играл С. В. Шумский, а Бориса Годунова — Н. Е. Вильде. После 70-го года прошлого столетия трагедия все реже и реже появлялась на подмостках, пока не исчезла совсем, получив новую жизнь лишь в постановке Художественного театра на исходе века. «Царь Федор Иоаннович» подвергся жестоким гонениям цензуры — пьеса была запрещена, и ее сценическая жизнь началась лишь через 30 лет после опубликования. Алексей Константинович Толстой так и не увидел на сцене своего любимого произведения. «Царь Борис» был поставлен в Москве впервые в 1881 году, но к постановке императорскими театрами допущен не был...
Из этих разрозненных заметок, дополнив их некоторыми разысканиями, можно было бы создать интереснейший очерк восприятия нашей истории в ходе исторического развития России. И нашего изменяющегося отношения к истории. Это могло бы стать увлекательнейшим исследованием, путеводителем по которому, ключом, отмыкающим самые тайные замки, явился бы именно театр — вечный проводник, катализатор и... вечный провокатор.
Поставленная на сцене Малого театра трилогия едва ли не в первую очередь заставляет задуматься об этом. Любое произведение классики пробуждает в нас не только эстетическое наслаждение, но и память о «нравственном законе внутри нас», как определял это состояние один из героев другого Толстого, Льва Николаевича. Историческая проза ли, драматургия ставит перед необходимостью осмыслить уроки, постигнуть былое, осознать, что же такое подлинная личность — понятие, тоже основательно поколебленное, размытое сегодня...
Нередко трилогия воспринималась и как история измельчания личности — сценическое действие каждой из трагедий сконцентрировано вокруг последних событий жизни Иоанна, Федора, Бориса, но как по-разному свершается падение их власти, насколько разные ведут к этому пути...
В трилогии, воплощенной Малым театром, эта тема не становится главной. Если бы каждая из основных ролей была на протяжении всех трех вечеров сыграна одним и тем же артистом, возможно, историческая трилогия предстала бы перед нами в своей пластической завершенности — было бы чрезвычайно любопытно увидеть, как князь Василий Шуйский («Царь Федор Иоаннович»), замечательно сыгранный А. Кочетковым, совершенно спокойно приемлющий что угодно, потому что внутренне он давно готов к предательству, предстанет в «Царе Борисе» законченным негодяем, от страха за собственную жизнь готовым пытать своих же недавних товарищей. Впрочем, эта мысль, скорее, является концепцией театра, а не драматурга.
Потрясает в «Царе Борисе» Луп-Клешнин А. Кочеткова — его муку раскаяния ощущаешь почти физически, и сцена встречи принявшего схиму Луп-Клешнина с Годуновым (В. Бочкарев) надолго остается в памяти глубоким потрясением.
Главным героем трилогии (и в этом проявилось точное совпадение с замыслом А. К. Толстого) становится Борис Годунов, сыгранный соответственно А. Коршуновым, В. Коршуновым и В. Бочкаревым.
«Толстой работал над трилогией семь лет, — писал один из исследователей творчества Алексея Константиновича И. Ямпольский. — При этом понимание личности Бориса и отношение к нему менялось. Во второй и особенно в третьей трагедии поэт значительно усложнил его внутренний мир, с гораздо большей определенностью увидел в Борисе мудрого государственного деятеля, а также близкие ему самому идейные устремления — желание вывести Россию из национальной замкнутости и патриархальности на арену мировой истории и культуры и пр. Последнее является одним из существенных моментов идейного содержания пьесы; по-видимому, за это, главным образом, Толстой и полюбил Бориса».
Конечно, было бы очень интересно проследить эту линию, воплощенную одним артистом. Но и три совершенно разных, но сильных и ярких исполнителя в равной мере несут задуманное Толстым усложнение образа. И даже — в какой-то степени — возрастающую к нему любовь А. К. Толстого. Достаточно вспомнить, как в «Царе Иоанне Грозном», в первой сцене, Борис Александра Коршунова стоит в отдалении от бояр, почти спиной к ним, погрузившись в свой внутренний мир; он уже не просто полон честолюбивыми замыслами, но перенасыщен энергией изменений, которые грядут и в какой-то мере могут зависеть от него, Бориса Годунова, сидящего пока в думе ниже всех.
Он вкрадчив, но напряжен. Он осторожен, но тверд. Лукав, но точно знает, чего добивается, потому такой горечью и ненавистью наполнены его слова: «Он прав, я только раб его...» Предсказание волхвов становится той самой точкой, с которой и начинается стремительный и страшный путь наверх. С этого момента, продолжая оставаться тихим и ровным со всеми, он кричит, когда остается наедине с собой, — так рвется наружу подавленность всех чувств и эмоций, столь остро необходимая для достижения цели. И жена Годунова, Мария, огненно-рыжая дочь Малюты Скуратова (Н. Верещенко), очень точно умеет понимать своего мужа и помогать ему.
И один «пик» образа удивительно точно сыгран А. Коршуновым — рванувшись от царя Иоанна, Борис — Коршунов случайно на какую-то секунду садится на трон: вся гамма чувств отражается в его взгляде, сложнейшая, противоречивая гамма...
Борис второй части, «Царя Федора Иоанновича», сыгран Виктором Коршуновым как человек, прошедший значительную часть пути и оказавшийся перед необходимостью совершить преступление. Его сосредоточенность уже иного рода — это готовность к прыжку над пропастью. Потом... не так уж и важно, что будет потом, волхвы произнесли свое пророчество семь лет назад. Рано или поздно престол будет принадлежать ему, Борису. И уже не это заботит будущего царя — мысль о том, что он «строит над провалом». В несчастной логике русской истории Годунов, по всей вероятности, осознал это первым — потому так остро, так трагично осознал. И его реакция на известие о гибели царевича Димитрия исполнена неподдельного ужаса: все уже свершилось, ничего нельзя изменить, провал стал шире, а строить необходимо ему... Потому так многозначен, так символичен финал спектакля: Борис — В. Коршунов нерешительно замирает на миг с шапкой Мономаха в руке и... тихо опускает ее...
Борису третьей части, Василию Бочкареву, уже не с кем бороться -его битва с призраками, страшные муки совести словно перехлестывают за рампу. Взгляды в зал, внимательное всматривание в лица тех, кто сидит перед ним, постоянное вслушивание в себя — вот черты этого Бориса, бросающего свой вызов: «Увидим, кто из нас устанет прежде...»
Герой В. Бочкарева одержим страхом, который он подавляет в себе с той же неистовой энергией, с которой подавлял в «Царе Иоанне Грозном» истинные свои устремления герой А. Коршунова. В сцене с инокиней Марфой (Л. Полякова) как будто соединяется некая цепочка — припомнится эпизод с волхвами из первой части. Но это обещание будущего окажется совсем иным.
Потому что его нет...
Странно порой высвечивает театр, освещенные подмостки, ту историческую логику, которая, по мысли одних, движима народом; по мысли других — ролью личности. Наверное, это один из тех немногих вопросов, на которые у каждого есть свой ответ. Ответ, выстраданный восприятием истории и собственным опытом. У театра нередко они очень индивидуальны, независимо от воли автора драматургического произведения. А потому случилось так, что трилогия Малого театра, которая приходила к зрителю на протяжении двадцати двух лет и не в том порядке, в котором была написана А. К. Толстым, воспринимается сегодня как трагическая история народа, уничтожавшего собственное будущее. С помощью личности, благодаря нежеланию участвовать в своей судьбе, благодаря какой-то особой наивности, всегда предполагавшей, что все будет именно так, как должно быть. А может быть, действительно, так и должно было быть?..
Во всяком случае, когда из вечера в вечер приходишь в зал Малого театра и смотришь трилогию в хронологическом порядке, возникает странное, долго не отпускающее потом ощущение. Ощущение завороженности историей: ее несправедливостью и обусловленностью каждого следующего шага. Ее размеренностью и непредсказуемостью. И еще одна мысль не дает покоя.
Самый давний по времени постановки, спектакль «Царь Федор Иоаннович», созданный в то время, когда наша жизнь и наше искусство были насквозь пропитаны идеологией, поражает и сегодня своей невероятной мощью. Силой мысли, которую заложил Борис Равенских в историю одного из самых кротких на Руси царей. Энергией действия, энергией ритма. Эти черты спектакля не только не утратились за четверть века, но стали в каком-то смысле более выпуклыми, забирающими в плен, не отпускающими мысль и чувство. Тогда, 25 лет назад, казалось, что все дело в сильной, неповторимой индивидуальности Иннокентия Смоктуновского. Сегодня оказывается, что мощной и яркой была и осталась постановка. Актеры почти все сменились — кто-то играет сильнее, кто-то слабее, но выясняется, что суть не в этом. Да, с наслаждением смотришь на сцены, в которых заняты А. Кочетков, В. Коршунов, Я. Барышев (Иван Шуйский), есть замечательные эпизоды у Э. Марцевича (Федор) и Т. Лебедевой (Ирина), но есть и нечто помимо актерских работ. Блеск постановки, способной и столько времени спустя захватить тебя полностью, без остатка, биением мысли.
Не так выстроены «Царь Иоанн Грозный» и «Царь Борис» — детища 90-х годов, нашего безыдеологичного, безгеройного, безыдеального времени. Здесь привлекают образы, созданные превосходными артистами Малого театра — Я. Барышевым (Иоанн), В. Бариновым (Захарьин-Юрьев), В. Богиным (Нагой), А. Коршуновым в «Царе Иоанне Грозном», В. Бочкаревым, Л. Поляковой, А. Кочетковым в «Царе Борисе», но захватывающей мощи режиссерской мысли нет.
Но зрители, особенно молодые, которых обычно в зале Малого театра бывает много, смотрят всю трилогию с одинаковым напряжением. А это, в конце концов, главное.
...На трилогию в Малый театр мы ходили с моим сыном, которому скоро исполнится десять лет. Его восторг запечатлен в лаконичной надписи на всех программках: «15, 16 и 17 мая. Дом Островского. С мамой». А на обычный родительский вопрос: что же больше всего понравилось? — он ответил, наверное, единственно возможно: «Наша история. Она страшная, но она — наша...»
Его увлекли не цари, а жестокая и кровавая логика их смен, в которой есть место всему, кроме доброты, сердечности, любви. И почему-то мне кажется, что Малый театр точно угадал необходимость вернуть нас к осмыслению уроков в то время, когда мы заглушаем голоса прошлого, не стремимся к будущему, а живем лишь днем сегодняшним.
Слишком многое надо нам заново вспомнить, чтобы хоть что-то предугадать. Ведь какой бы страшной ни была эта история, она — наша...
Наталья Старосельская
«Театральная жизнь», 1998, №7
НАША ИСТОРИЯ
Время летит с такой немыслимой скоростью, что трудно и представить себе — четверть века отделяет нас сегодня от премьеры «Царя Федора Иоанновича», поставленного Борисом Равенских на сцене Малого театра. Тот легендарный спектакль с Иннокентием Смоктуновским помнится по сей день. Как не забывается, не стирается в памяти появившийся совсем на других подмостках и раньше спектакль Леонида Хейфеца «Смерть Иоанна Грозного» — мне и сегодня слышится голос Андрея Попова, стонущий: «Нет, я не царь! Я волк! Я пес смердящий! Мучитель я!..»
Прошло много лет, и в 1993 году появился в Малом театре спектакль «Царь Борис», третья часть трилогии Алексея Константиновича Толстого, воплощенная режиссером Владимиром Бейлисом. И хотя в нем не оказалось столь сильных потрясений, какими стали и остались «дуэты» И. Смоктуновского и Б. Равенских, А. Попова и Л. Хейфеца, соединилась некая историческая и эстетическая цепочка. Медленно явилось из частей целое — замысел А. К. Толстого увиделся не только в своей философской глубине, но и в мощи сценических возможностей. А главное — в той чистоте и ясности нравственных критериев, которые ныне утратили свою незыблемость.
На моей памяти не было такого, чтобы в одном театре шла вся трилогия о русских царях А. К. Толстого. С 1995 года на сцене Малого театра она явлена полностью — три великие трагедии, повествующие не только об отечественной истории, но и о ее непонятых, не пошедших на пользу потомкам кровавых уроках.
Именно в 1995 году Виктор Драгунов поставил первую часть трилогии, «Смерть Иоанна Грозного» (сценическая редакция Малого театра носит название «Царь Иоанн Грозный»), и теперь можно три вечера подряд погружаться в течение нашей истории, нашего прошлого, в чем-то определившего и настоящее, такое, каким мы его получили. И, в сущности, — заслужили... Целостности восприятия помогает и сценография, выполненная разными художниками, но сохраняющая «единство стиля» (Е. Куманьков работал над «Царем Федором Иоанновичем» и «Царем Иоанном Грозным», а И. Сумбаташвили оформлял спектакль «Царь Борис»), и замечательная музыка Георгия Свиридова, словно перетекающая из спектакля в спектакль в поистине возвышающем душу исполнении Русской хоровой капеллы им. А. А. Юрлова и Русской хоровой капеллы Санкт-Петербурга.
В комментариях к Собранию сочинений А. К. Толстого можно прочесть краткую сценическую историю каждой из трагедий. За первой постановкой «Смерти Иоанна Грозного» в Санкт-Петербурге в 1867 году «следил» не только сам автор — на репетициях постоянно присутствовал Н. И. Костомаров, соблюдавший историческую точность. Оценка критики была очень высокой, но относилась она, в основном, к постановке, а не к исполнителям. Такая же история повторилась год спустя и с московским спектаклем, где Иоанна играл С. В. Шумский, а Бориса Годунова — Н. Е. Вильде. После 70-го года прошлого столетия трагедия все реже и реже появлялась на подмостках, пока не исчезла совсем, получив новую жизнь лишь в постановке Художественного театра на исходе века. «Царь Федор Иоаннович» подвергся жестоким гонениям цензуры — пьеса была запрещена, и ее сценическая жизнь началась лишь через 30 лет после опубликования. Алексей Константинович Толстой так и не увидел на сцене своего любимого произведения. «Царь Борис» был поставлен в Москве впервые в 1881 году, но к постановке императорскими театрами допущен не был...
Из этих разрозненных заметок, дополнив их некоторыми разысканиями, можно было бы создать интереснейший очерк восприятия нашей истории в ходе исторического развития России. И нашего изменяющегося отношения к истории. Это могло бы стать увлекательнейшим исследованием, путеводителем по которому, ключом, отмыкающим самые тайные замки, явился бы именно театр — вечный проводник, катализатор и... вечный провокатор.
Поставленная на сцене Малого театра трилогия едва ли не в первую очередь заставляет задуматься об этом. Любое произведение классики пробуждает в нас не только эстетическое наслаждение, но и память о «нравственном законе внутри нас», как определял это состояние один из героев другого Толстого, Льва Николаевича. Историческая проза ли, драматургия ставит перед необходимостью осмыслить уроки, постигнуть былое, осознать, что же такое подлинная личность — понятие, тоже основательно поколебленное, размытое сегодня...
Нередко трилогия воспринималась и как история измельчания личности — сценическое действие каждой из трагедий сконцентрировано вокруг последних событий жизни Иоанна, Федора, Бориса, но как по-разному свершается падение их власти, насколько разные ведут к этому пути...
В трилогии, воплощенной Малым театром, эта тема не становится главной. Если бы каждая из основных ролей была на протяжении всех трех вечеров сыграна одним и тем же артистом, возможно, историческая трилогия предстала бы перед нами в своей пластической завершенности — было бы чрезвычайно любопытно увидеть, как князь Василий Шуйский («Царь Федор Иоаннович»), замечательно сыгранный А. Кочетковым, совершенно спокойно приемлющий что угодно, потому что внутренне он давно готов к предательству, предстанет в «Царе Борисе» законченным негодяем, от страха за собственную жизнь готовым пытать своих же недавних товарищей. Впрочем, эта мысль, скорее, является концепцией театра, а не драматурга.
Потрясает в «Царе Борисе» Луп-Клешнин А. Кочеткова — его муку раскаяния ощущаешь почти физически, и сцена встречи принявшего схиму Луп-Клешнина с Годуновым (В. Бочкарев) надолго остается в памяти глубоким потрясением.
Главным героем трилогии (и в этом проявилось точное совпадение с замыслом А. К. Толстого) становится Борис Годунов, сыгранный соответственно А. Коршуновым, В. Коршуновым и В. Бочкаревым.
«Толстой работал над трилогией семь лет, — писал один из исследователей творчества Алексея Константиновича И. Ямпольский. — При этом понимание личности Бориса и отношение к нему менялось. Во второй и особенно в третьей трагедии поэт значительно усложнил его внутренний мир, с гораздо большей определенностью увидел в Борисе мудрого государственного деятеля, а также близкие ему самому идейные устремления — желание вывести Россию из национальной замкнутости и патриархальности на арену мировой истории и культуры и пр. Последнее является одним из существенных моментов идейного содержания пьесы; по-видимому, за это, главным образом, Толстой и полюбил Бориса».
Конечно, было бы очень интересно проследить эту линию, воплощенную одним артистом. Но и три совершенно разных, но сильных и ярких исполнителя в равной мере несут задуманное Толстым усложнение образа. И даже — в какой-то степени — возрастающую к нему любовь А. К. Толстого. Достаточно вспомнить, как в «Царе Иоанне Грозном», в первой сцене, Борис Александра Коршунова стоит в отдалении от бояр, почти спиной к ним, погрузившись в свой внутренний мир; он уже не просто полон честолюбивыми замыслами, но перенасыщен энергией изменений, которые грядут и в какой-то мере могут зависеть от него, Бориса Годунова, сидящего пока в думе ниже всех.
Он вкрадчив, но напряжен. Он осторожен, но тверд. Лукав, но точно знает, чего добивается, потому такой горечью и ненавистью наполнены его слова: «Он прав, я только раб его...» Предсказание волхвов становится той самой точкой, с которой и начинается стремительный и страшный путь наверх. С этого момента, продолжая оставаться тихим и ровным со всеми, он кричит, когда остается наедине с собой, — так рвется наружу подавленность всех чувств и эмоций, столь остро необходимая для достижения цели. И жена Годунова, Мария, огненно-рыжая дочь Малюты Скуратова (Н. Верещенко), очень точно умеет понимать своего мужа и помогать ему.
И один «пик» образа удивительно точно сыгран А. Коршуновым — рванувшись от царя Иоанна, Борис — Коршунов случайно на какую-то секунду садится на трон: вся гамма чувств отражается в его взгляде, сложнейшая, противоречивая гамма...
Борис второй части, «Царя Федора Иоанновича», сыгран Виктором Коршуновым как человек, прошедший значительную часть пути и оказавшийся перед необходимостью совершить преступление. Его сосредоточенность уже иного рода — это готовность к прыжку над пропастью. Потом... не так уж и важно, что будет потом, волхвы произнесли свое пророчество семь лет назад. Рано или поздно престол будет принадлежать ему, Борису. И уже не это заботит будущего царя — мысль о том, что он «строит над провалом». В несчастной логике русской истории Годунов, по всей вероятности, осознал это первым — потому так остро, так трагично осознал. И его реакция на известие о гибели царевича Димитрия исполнена неподдельного ужаса: все уже свершилось, ничего нельзя изменить, провал стал шире, а строить необходимо ему... Потому так многозначен, так символичен финал спектакля: Борис — В. Коршунов нерешительно замирает на миг с шапкой Мономаха в руке и... тихо опускает ее...
Борису третьей части, Василию Бочкареву, уже не с кем бороться -его битва с призраками, страшные муки совести словно перехлестывают за рампу. Взгляды в зал, внимательное всматривание в лица тех, кто сидит перед ним, постоянное вслушивание в себя — вот черты этого Бориса, бросающего свой вызов: «Увидим, кто из нас устанет прежде...»
Герой В. Бочкарева одержим страхом, который он подавляет в себе с той же неистовой энергией, с которой подавлял в «Царе Иоанне Грозном» истинные свои устремления герой А. Коршунова. В сцене с инокиней Марфой (Л. Полякова) как будто соединяется некая цепочка — припомнится эпизод с волхвами из первой части. Но это обещание будущего окажется совсем иным.
Потому что его нет...
Странно порой высвечивает театр, освещенные подмостки, ту историческую логику, которая, по мысли одних, движима народом; по мысли других — ролью личности. Наверное, это один из тех немногих вопросов, на которые у каждого есть свой ответ. Ответ, выстраданный восприятием истории и собственным опытом. У театра нередко они очень индивидуальны, независимо от воли автора драматургического произведения. А потому случилось так, что трилогия Малого театра, которая приходила к зрителю на протяжении двадцати двух лет и не в том порядке, в котором была написана А. К. Толстым, воспринимается сегодня как трагическая история народа, уничтожавшего собственное будущее. С помощью личности, благодаря нежеланию участвовать в своей судьбе, благодаря какой-то особой наивности, всегда предполагавшей, что все будет именно так, как должно быть. А может быть, действительно, так и должно было быть?..
Во всяком случае, когда из вечера в вечер приходишь в зал Малого театра и смотришь трилогию в хронологическом порядке, возникает странное, долго не отпускающее потом ощущение. Ощущение завороженности историей: ее несправедливостью и обусловленностью каждого следующего шага. Ее размеренностью и непредсказуемостью. И еще одна мысль не дает покоя.
Самый давний по времени постановки, спектакль «Царь Федор Иоаннович», созданный в то время, когда наша жизнь и наше искусство были насквозь пропитаны идеологией, поражает и сегодня своей невероятной мощью. Силой мысли, которую заложил Борис Равенских в историю одного из самых кротких на Руси царей. Энергией действия, энергией ритма. Эти черты спектакля не только не утратились за четверть века, но стали в каком-то смысле более выпуклыми, забирающими в плен, не отпускающими мысль и чувство. Тогда, 25 лет назад, казалось, что все дело в сильной, неповторимой индивидуальности Иннокентия Смоктуновского. Сегодня оказывается, что мощной и яркой была и осталась постановка. Актеры почти все сменились — кто-то играет сильнее, кто-то слабее, но выясняется, что суть не в этом. Да, с наслаждением смотришь на сцены, в которых заняты А. Кочетков, В. Коршунов, Я. Барышев (Иван Шуйский), есть замечательные эпизоды у Э. Марцевича (Федор) и Т. Лебедевой (Ирина), но есть и нечто помимо актерских работ. Блеск постановки, способной и столько времени спустя захватить тебя полностью, без остатка, биением мысли.
Не так выстроены «Царь Иоанн Грозный» и «Царь Борис» — детища 90-х годов, нашего безыдеологичного, безгеройного, безыдеального времени. Здесь привлекают образы, созданные превосходными артистами Малого театра — Я. Барышевым (Иоанн), В. Бариновым (Захарьин-Юрьев), В. Богиным (Нагой), А. Коршуновым в «Царе Иоанне Грозном», В. Бочкаревым, Л. Поляковой, А. Кочетковым в «Царе Борисе», но захватывающей мощи режиссерской мысли нет.
Но зрители, особенно молодые, которых обычно в зале Малого театра бывает много, смотрят всю трилогию с одинаковым напряжением. А это, в конце концов, главное.
...На трилогию в Малый театр мы ходили с моим сыном, которому скоро исполнится десять лет. Его восторг запечатлен в лаконичной надписи на всех программках: «15, 16 и 17 мая. Дом Островского. С мамой». А на обычный родительский вопрос: что же больше всего понравилось? — он ответил, наверное, единственно возможно: «Наша история. Она страшная, но она — наша...»
Его увлекли не цари, а жестокая и кровавая логика их смен, в которой есть место всему, кроме доброты, сердечности, любви. И почему-то мне кажется, что Малый театр точно угадал необходимость вернуть нас к осмыслению уроков в то время, когда мы заглушаем голоса прошлого, не стремимся к будущему, а живем лишь днем сегодняшним.
Слишком многое надо нам заново вспомнить, чтобы хоть что-то предугадать. Ведь какой бы страшной ни была эта история, она — наша...
Наталья Старосельская
«Театральная жизнь», 1998, №7
09.01.2007
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА, ДОРОГАЯ, Я ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ»
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007 года, актриса Малого театра Татьяна Панкова...
29.12.2006
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок»...
27.12.2006
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
23.11.2006
ТАКОЕ ЗНАКОМОЕ, ЗАБЫТОЕ НАМИ СЧАСТЬЕ
И снова Островский в Доме Островского. В Малом театре премьера – «Бедность не порок».
22.11.2006
ОСТРОВСКИЙ БЕЗ КЛЮКВЫ
ОСТРОВСКИЙ БЕЗ КЛЮКВЫ
«Бедность не порок» Александра Коршунова в Малом театре...
«Бедность не порок» Александра Коршунова в Малом театре...
13.11.2006
ЖИЛИ-БЫЛИ В СНЕЖНОМ ЦАРСТВЕ ЛЮБОВЬ ДА ЛЮБИМ…
ЖИЛИ-БЫЛИ В СНЕЖНОМ ЦАРСТВЕ ЛЮБОВЬ ДА ЛЮБИМ…
В Малом театре представили «Бедность не порок» А. Н. Островского в жанре сказочного глянца...
В Малом театре представили «Бедность не порок» А. Н. Островского в жанре сказочного глянца...
03.11.2006
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «КЛАССИКА ВОЗВРАЩАЕТ ИНТЕРЕС К ЖИЗНИ»
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «КЛАССИКА ВОЗВРАЩАЕТ ИНТЕРЕС К ЖИЗНИ»
Разговор с Коршуновым не похож на парадоксальные диспуты с модными представителями новой драмы и режиссуры. Но ему есть что сказать...
Разговор с Коршуновым не похож на парадоксальные диспуты с модными представителями новой драмы и режиссуры. Но ему есть что сказать...
21.10.2006
СЕРИАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
СЕРИАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
В филиале Малого театра показали премьеру спектакля по пьесе Островского «Бедность не порок». РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что зрелище только на первый взгляд может показаться безнадежно старомодным и архаичным...
В филиале Малого театра показали премьеру спектакля по пьесе Островского «Бедность не порок». РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что зрелище только на первый взгляд может показаться безнадежно старомодным и архаичным...
18.10.2006
В МОСКВЕ ПРОЙДЕТ ПРЕМЬЕРА НОВОЙ ПОСТАНОВКИ ПЬЕСЫ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Малый театр, который в этом году проводит свой юбилейный, 250-й сезон, представит в среду на сцене своего филиала новую версию пьесы Александра Островского “Бедность не порок”...
17.10.2006
«БЕДНОСТЬ» ВОЗВРАЩАЕТСЯ В МАЛЫЙ
«БЕДНОСТЬ» ВОЗВРАЩАЕТСЯ В МАЛЫЙ
Комедия Островского «Бедность не порок» впервые была поставлена в Малом театре в 1854 году при активном участии автора и вызвала горячие споры...
Комедия Островского «Бедность не порок» впервые была поставлена в Малом театре в 1854 году при активном участии автора и вызвала горячие споры...
12.10.2006
«Листая старые подшивки» «ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
«Листая старые подшивки»
«ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
«ЦАРЬ ИОАНН ГРОЗНЫЙ» А.К.ТОЛСТОГО В ПОСТАНОВКЕ ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА
03.05.2006
«Пресса о гастролях Малого театра» ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
«Пресса о гастролях Малого театра»
ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
Елена Харитонова, Виктор Борцов, Александр Коршунов, Людмила Полякова и Вячеслав Езепов в комедии А.Н.Островского «Волки и овцы».
ОСТРОВСКИЙ ИЗ «ДОМА ОСТРОВСКОГО»
Елена Харитонова, Виктор Борцов, Александр Коршунов, Людмила Полякова и Вячеслав Езепов в комедии А.Н.Островского «Волки и овцы».
17.04.2006
«Листая старые подшивки» НАША ИСТОРИЯ
«Листая старые подшивки»
НАША ИСТОРИЯ
Время летит с такой немыслимой скоростью, что трудно и представить себе — четверть века отделяет нас сегодня от премьеры «Царя Федора Иоанновича», поставленного Борисом Равенских на сцене Малого театра...
НАША ИСТОРИЯ
Время летит с такой немыслимой скоростью, что трудно и представить себе — четверть века отделяет нас сегодня от премьеры «Царя Федора Иоанновича», поставленного Борисом Равенских на сцене Малого театра...
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
