Это спектакль о событиях конца февраля 1917-го. Но — не о тех, что долгое время были известны у нас как Февральская революция, которая, якобы, плавно перетекла в большевистский Октябрь, когда «пламенные комиссары» в едином порыве с рабочими и крестьянами «свергли самодержавие». На самом деле, к «свержению» большевики были причастны менее прочих политических сил. Все свершилось гораздо раньше, и авторы пьесы Святослав Рыбас и Екатерина Рыбас совершенно небезосновательно дали своему прочтению тех событий название «Государственный переворот».

Пьеса проливает свет, вернее — толику света на один из самых темных эпизодов нашей истории. Он уместился всего в несколько дней, но сыграл самую трагическую роль в дальнейших судьбах России. Речь о так называемом отречении от власти царя Николая II, точнее — о насильственном отстранении его от управления империей, прежде всего армией, в наиболее сложный период Первой мировой войны. Кто осмелился на столь страшное предательство? И главное, во имя чего?..
Режиссер-постановщик спектакля заслуженная артистка России Елена Оленина к своему ответу на эти непростые вопросы вела зрителей постепенно. Напряжение нарастало от сцены к сцене и наивысшего накала достигло в финале пьесы, когда император произнес свой монолог, завершивший, по сути, более чем 300-летюю историю династии Романовых. «Господи, как больно и тяжело! Значит, таков мой крест», — сказал он с болью.

Потом с надеждой выдохнул: «Может быть, будущие поколения через какое-то время простят меня, и даже поймут, что я не мог иначе?..»
И с горечью вымолвил: «Но как мне забыть и простить себя самого? Как искупить мне грех клятвопреступления соборному обету верности законным самодержавным Царям?» И стал просить Господа о милости…

И тут я взглянул на сидящих в одном ряду со мной студентов МФТИ. Их пришло в театр человек 50, оказалось, согласно «программе по гуманитарному развитию». Слева от меня расположились первокурсники. Разговорились. Парни из областных центров европейской части страны. Увы, они почти ничего не знали о том судьбоносном для России периоде, на спектакль о котором пришли. Об отречении царя «вроде что-то слышали». О деталях, смысле, тем более, о значении февральских событий семнадцатого имели самое смутное представление. Успел до начала пьесы прочитать им небольшую «лекцию», чтобы несколько восполнить пробел в их исторических знаниях. Слушали, вроде, не без интереса, правда, потом некоторые из них откровенно дремали, другие спали, роняя молодые головы на крепкую грудь. Хотелось думать, что просто устали ребята именно в тот день… Зато аплодировали они все же с большим чувством… Видно, что-то поняли. И уходить не спешили.

…В прологе пьесы Николай (так назван в тексте пьесы Государь после отречения) сетовал на свою долю («Значит, таков мой крест?..») и горько казнился, вспоминая отцовские заветы: «Отец мой завещал: быть твердым и мужественным, не проявлять никогда слабости… Мне же не хватило ни твердости, ни мужества…. Как он был прав: “Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда с ним и Россия рухнет. Падение исконно русской власти откроет бесконечную эру смут и кровавых междоусобиц”…» В этот момент за полупрозрачным экраном, отделяющим авансцену от остального сценического пространства, появляется Царь. И происходит, отмечено в пьесе, «диалог между Николаем перед расстрелом и Царем (ожившее отражение) до отречения в период войны». «Николай. Хотел остаться человеком?.. Тебе это удалось. Но ты Помазанник Божий! У тебя была абсолютная власть, нечеловеческая власть… Император Павел под угрозой смерти не уступил заговорщикам, Петр пожертвовал даже родным сыном ради своей державы…» «Царь. За это и не люблю Петра! Он отвернулся от Церкви!…» «Николай. Наши родственники, великие князья и их жены и есть первейшая оппозиция… Они не простят тебе, что ты отодвинул их от власти. «Сперва твой долг, потом – покой и отдых»… (Исчезает)».

Благодаря «разным» царям уже в прологе четко обрисовываются две парадигмы, между которыми как между берегами реки и развивается действие, — с одной стороны, император, его жена, дети и подданные, оставшиеся верными ему до конца, с другой — заговорщики, изменники, предатели.
Две фигуры царя, — «До» и «После» (после злодейского убиения), в блестящем исполнении двух актеров сливаются настолько органично, что воспринимаются как единый образ, цельный в своем высоком трагизме.

(Царь Николай Второй до отречения от престола — заслуженный артист России Василий Зотов. Николай перед расстрелом — заслуженный артист России Василий Дахненко.)

Этот прием, пусть и не новый, в спектакле оказался весьма удачной сценической находкой. Вполне допускаю, что в противном случае образ царя (Николая) мог получиться менее убедительным. Особенно в тех критически важных эпизодах, где в поисках верного решения происходит внутреннее борение императора-человека. Наиболее зримо это проявляется, с моей точки зрения, в сцене, связанной с убийством Григория Распутина. Эта смерть должна была деморализовать царя. Но он говорит: «Аристократы убили мужика! Они твердят о народоправстве, о демократии. Власть Мамоны, а не народоправство... Добрались до моей семьи… Я им дал выборы, Думу, свободу собраний, газеты…» «Николай. Тебя спасет диктатура!» «Царь: Я не сатрап. Я человек». «Николай: Ты не человек, ты – царь. Ты принимаешь на себя всю греховность народа. Народ греховен... Ты с начала твоих дней принял на себя жертвенное служение».

16 Великих князей (из 18) стали требовать освободить убийц, которые, по их мнению, «руководствовались благородным порывом», потому на них «надо смотреть как на патриотов, пошедших по ложному пути и вдохновленных желанием спасти родину», и грозили Николаю II «русской революцией» (бессмысленной и беспощадной как русский бунт). «Да ведь никто — будь он великий князь или же простой мужик — не имеет права убивать», — сокрушалась Александра Федоровна. Однако император отправил убийц под домашний арест. И прозвучала ставшая пророческой его фраза: «Кругом измена, трусость и обман…»

Эти слова Государя, записанные им в дневнике 2 марта 1917 г., в день «отречения», стали определяющими, увы, не только того далекого времени, когда в результате, прежде всего, предательства генералов царь был низложен, рухнула великая империя, нарушился миропорядок, но и являются актуальными до сих пор. Как тогда, так и позднее не нашлось ни одного русского генерала, который бы взял на себя ответственность за спасение Отечества. Царские генералы изменили присяге - и не стало Русской армии, советские генералы в 1991 г. нарушили присягу - армия не выступила против кучки заговорщиков-авантюристов и рухнул Советский Союз. Благо, хоть Россия осталась!..
Расправа заговорщиков над Распутиным и безнаказанность за это преступление произвели на общество столь сильное впечатление, что в его сознании возникло и быстро окрепло «право» на безнаказанное убийство, ставшее главным движителем стремительно приближавшейся революции. И Александра Федоровна печально скажет (в пьесе): «Ники бесконечно добр, а как с людьми без силы? Народ любит сильных и не верит добрым, считает их лукавыми. Как прав Григорий Ефимович (Распутин)… Скорее бы кончилась война!»

Россия готовилась тогда к победоносному наступлению. С осени 1915 г., после того как Николай II взял на себя обязанности Главнокомандующего, русская армия не знала поражений. Она была готова к сражениям и наверняка разбила бы войска Германии и Австро-Венгрии, и русские полки опять прошли бы торжественным маршем по Берлину (в третий раз!). Но Европе, да и Западу в целом, никогда не была нужна сильная Россия. И генерал Алексеев — тот, кто не менее других заговорщиков желал свержения царя, преданно смотрел ему в глаза и подобострастно говорил: «По нашим расчетам война закончится безусловной победой к лету или осени семнадцатого года». Естественно, эти оценки хорошо были известны и врагам Российской империи.

Правнук убитого вместе с семьей Николая II царского повара Ивана Харитонова, кандидат исторических наук Петр Мультатули писал: «Для заговорщиков, среди которых немало генералов, было очевидно, что осенью 1917 г. Антанта и Россия выиграют Первую мировую войну. Мы не пустили немцев дальше Царства Польского. А в 1916 г. начали сокрушительное наступление.

Предатели понимали: царь войну выиграет и никакого переворота не будет. А для них переворот стал важнее защиты Родины от внешнего врага, важнее собственного народа.
Заговорщиками были начальник штаба Ставки генерал Алексеев и командующие фронтами: Северного - генерал-адъютант Рузский, Юго-Западного - генерал Брусилов, Западного - генерал Эверт. Все они выполняли указания председателя Думы Родзянко и его соратника Гучкова. Им обещали, что они станут первыми лицами в новом государстве, но в итоге обманули. «Рассчитали, как прислугу», - напишет позже Алексеев, которого Временное правительство погонит в шею. А ведь именно названные мною генералы арестовали Николая II, разослали по фронтам лживые телеграммы о его якобы отречении, посеяв в стране и на передовой смуту».
Вообще, при всем разнообразии характеров в пьесе и при том, что главный герой — царь, личность императрицы в исполнении актрисы Варвары Андреевой показалась стержневой в том экспрессивном композиционном развитии, благодаря которому пьеса воспринимается на одном дыхании. К тому же в свое время мне доводилось немало общаться как с обрусевшими немками, так и с онемечившимися русскими дамами, что, в принципе, являет собой две стороны одной медали. На сцене перед нами был именно такой типаж — русская немка: характерный акцент, скупые, но энергичные движения, немецкая расчетливость и одновременно русская щедрость, преданность семье, стране, народу (чтобы выйти замуж за православного царя Александра Федоровна крестилась в православие).

У актрисы есть еще и определенное портретное сходство со своей героиней. Таковы, в общем, отличительные черты представленного на суд зрителей образа Александры Федоровны (кстати, в пьесе это единственная женская роль). «Без преувеличения, более достоверного сценического отображения царицы-великомученицы мне видеть не приходилось», — поделился впечатлениями с режиссером-постановщиком спектакля Еленой Олениной. Она, согласно своему правилу, наблюдала за сценическим действом «изнутри», то есть из зрительного зала. И отреагировала на мое замечание так: «Варвара Викторовна много работала над образом, вникала и в дневники, и в переписку Николая II и Александры Федоровны. Когда приступили к работе над пьесой, то обратили внимание, что там много исторических фактов. Но в них нет отличительных черт наших героев. А вот в дневниках, в переписке — там душа... Нам помогли исторические источники. Кстати, актеры во время работы даже вспоминали про свои корни».
1 марта 1917-го в 19.05 царский поезд прибывает в Псков, где Государю предъявляют: решение Государственной Думы о захвате власти, решение союзников о признании Временного комитета ГД (Антанта предала царя), информацию (лживую) о переходе Петроградского гарнизона и конвоя ЕИВ на сторону революции, об аресте членов Госсовета и правительства и требование об отречении. Отдельно предъявляется телеграмма о том, что «царская семья находится под охраной революционных войск». Реально это означает: жена и дети находятся в положении заложников. Великий князь Михаил Александрович уже после этих событий говорил, что «...Родзянко, кн. Львов и все остальные стремились добиться его отказа от Престола, указывая, что в противном случае все офицеры и члены Дома Романовых будут немедленно вырезаны в Петрограде».

2 марта 15.00. Царь, осознав, что остался один и не имеет никакой поддержки, принимает решение об отречении. Само отречение может рассматриваться как акт долга: самые близкие ему люди (командующие армией и «монархисты») говорили, что он должен уйти ради Отечества. Николай II пожертвовал своим императорским троном, хотя ясно понимал, что после этого он будет зависеть от милости своих врагов.

Между прочим, поколения советских людей, да и современной России, были выращены на книгах с бесконечными презрительными высказываниями Ленина об интеллигенции и либералах-предателях. Тем не менее действительно без либерального заговора 1915-1917 гг. не было бы Февральской революции. А без Февральской революции, отменившей тайную полицию, назначаемых из центра губернаторов и дисциплину в армии, не было бы и революции Октябрьской.

Кадет Василий Алексеевич Маклаков вспоминал, что именно накануне 1917 г. интеллигенция стала особенно щепетильна в неприятии сотрудничества с властью.
Известная в узких кругах формула — пьяница может быть «рукопожатным» (вот откуда переняли это словечко и сегодняшние либералы!) российским интеллигентом, а царский генерал с боевыми шрамами и несколькими образованиями никогда — именно тогда была доведена до абсурда. Вместе с тем вопрос о насильственном устранении царя в 1915-1917 гг. был краеугольным камнем конспирации в России. В тайных кругах постоянно вынашивались планы цареубийства.

…В финале пьесы на экране появляется комната, где была расстреляна царская семья. Мы видим большой фотоснимок, на котором Александра Федоровна и дети. Царь смотрит на них и идет к пустому стулу в центре, садится, становясь частью черно-белой фотографии. И нас сразу окутывает атмосфера величественной скорби...
Со мной так уже было. В далеком детстве. В Свердловске. Тогда мы с моим дедом вышли на прогулку. Шли-шли и вдруг остановились. Дед показал на другую сторону улицы и негромко произнес: «Вон тот дом видишь?» Конечно, на него нельзя было не обратить внимания: светло-салатового цвета крыша, белые стены, высокое крылечко, тонкая резьба по каменная фасаду. Красиво! Все до мельчайших деталей врезалось в мою память. Но красота показалась мрачной, давящей. Стало как-то не по себе, и дед, словно угадав мое состояние, сказал: «В этом доме царя убили». «Какого царя?» «Нашего, русского, православного!..» (Этого дома, как известно, давно нет. Его разрушили до основания по распоряжению первого секретаря Свердловского обкома КПСС Б. Ельцина в 1977 г.)
А второй мой дед, по материнской линии, видел последнего русского царя.
И вот после спектакля мы разговариваем с режиссером-постановщиком Еленой Олениной.
— Уважаемая Елена Александровна, в спектакле прозвучала фраза: и священники предают. Далеко не все знают о том, что даже многие иерархи отвернулись от Николая II. Вы строго следуете не только фактам, исторической канве событий, но и духу того времени. (Кстати, мои исторические пометки делаются исключительно с целью подчеркнуть именно эти достоинства пьесы, редчайшие для современных театров.)

— Можно сказать, я с детства живу с ощущением того, что мы очень много переделываем нашу историю, в том числе историю семьи. Мама моя, предки сохранили историю нашей семьи, если не ошибаюсь, до 1735 года. И я понимаю: когда мы переписываем нашу историю, то самое страшное, что мы не принимаем все как есть, и с нами потом может быть то же самое. У меня было много сценических постановок на исторические темы, которые относились к разным эпохам, и я интуитивно чувствую ту боль, которая назревает сейчас...
— Боль в обществе? Конфликт власти и народа? — спросил я.
— Не могу сказать, что это конфликт власти и народа. Это – нарыв. Это не только социальная ситуация. Она — боль во всех сферах.
— Вы хотите сказать, что мы опять вступили в предкризисное время?
— Да, и у нас подобное состояние общества уже было. Несколько раз. Оно периодически накатывается…
— Нельзя ли назвать ваш спектакль предостережением? Это даже ощущается по тому накалу страстей, который сопровождает каждый фрагмент сценического действа.
— Да. Была такая идея… Потому и спектакль получил название «Государственный переворот», в оригинале было «Царь. Государственный переворот», — сказала Елена Александровна.
— Перед нашими глазами на сцене происходит вызревание заговора против царя. Видим лукавое, почти сатанинское выражение лиц предателей…
— Наши актеры — абсолютные адвокаты своих ролей, — коротко ответила Елена Оленина.
Я же позволю себе сказать так: сопоставление сценических образов главных заговорщиков (и предателей) с их прототипами, если бы сие могло случиться, думаю, стало бы не в пользу «оригиналов». Таковы, например: А. Гучков, председатель Центрального военно-промышленного комитета, член Государственного Совета (Алексей Анохин). А. Коновалов, миллионер, депутат Государственной Думы (Филипп Марцевич) и М. Родзянко, председатель Государственной Думы (залуженный артист России Дмитрий Кознов), М. Алексеев, начальник штаба Верховного главнокомандующего, генерал от инфантерии (засуженный артист России Сергей Кагаков). Вот какие, в частности, характеристики даются им в пьесе.

«Александра Федоровна. Гучков – не дворянин, это выходец из совсем другой среды, где нас никогда не любили. Верно? Из семьи крестьян-старообрядцев». И далее: «Это всё Гучковы! Скоро ты сам это поймешь. Ведь они – торгаши и умеют лучше обращаться с деньгами. Таким, как он, место в Сибири… Если их не вышлешь, то они вышлют нас». «Царь. После реформ страна до сих пор не успокоится: раньше служили Богу и Отечеству, а сейчас – кошельку. Если я ошибусь, тотчас превратят страну в торговый синдикат. Да уже превратили…»
И когда в гостинице «Астория» Гучков, Коновалов и Родзянко начинают раскручивать спираль заговора, то для скрепления своего нечестивого союза они выпивают по бокалу вина, весьма похожего на человеческую кровь…
Напоминает известный ритуал, не так ли?..
Вообще сценография играет в спектакле заметную роль. Это, прежде всего, безукоризненно соответствующие эпохе костюмы персонажей. Их манеры. Изумительная выправка военных, особенно – Алексеева (службист, однако). И, конечно, декорации, точнее — почти их полное отсутствие. Только несколько подвижных конструкций, которые руками героев пьесы быстро трансформируются то в экраны, то в мебель, то в просторную комнату… А еще ненавязчиво звучит подходящая моменту музыка (композитор — народный артист России Г. Гоберник) и будто из ниоткуда возникает свет, — то рассеянный, то яркий, то узким пучком, — но непременно подчеркивающий особенности момента (художник по свету — заслуженный работник культуры России Л. Изотов). Гармоничное сочетание сценических эффектов, дополненное видеорядами кинохроники с кадрами Первой мировой и Гражданской войны создают не только иллюзию погружения в конкретную ситуацию, но и прикосновения к ней (специалист по видеоэффектам — С. Сошников). И когда изменники вручают Государю для подписи якобы манифест об отречении от престола, и Николай II начинает читать его вслух, то несколько волн света накатываются друг на друга таким образом, что дальнейшие действия императора вроде как тонут в сумерках, становясь призрачными, непонятными, неразгаданными… Вроде бы событие и произошло, но как бы и нет…

Подлинного манифеста императора Николая II об отречении от престола не обнаружено по сей день. Да и вряд ли он был, но именно таким коварным образом государь был свергнут с прародительского престола. Историк, знаток эпохи Николая II Петр Мультатули констатировал: «1917-й год стал логическим завершением отступничества русского общества от Христа. Отсюда начался отcчет пути в пропасть. Русское общество начала XX века – страшное общество. Нынешнее общество, если его так можно назвать, при всем его варварстве намного лучше того предреволюционного общества. Потому что сегодня есть православные интеллигенты, православные учёные, православные военные…» Кстати, очевидцы вспоминали, что один из адъютантов генерала Рузского, ротмистр граф А.В. Гендриков, узнав об измене своего начальника, ворвался к нему в вагон и хотел его застрелить. Офицера обезоружили… Больше подобных случаев в хрониках тех времен не зафиксировано…

В одном из интервью художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин сказал, в частности: «Пьеса Святослава Рыбаса пришла в театр не случайно. В самом начале 90-х Малый театр первым заговорил о теме царской семьи, тогда у нас была поставлена пьеса Сергея Кузнецова "...И аз воздам"… И мы тему не забыли… Царь у Рыбаса находится в ситуации выбора — он выбирает между титулом и страной во враждебном, как оказалось, окружении. Я, игравший царя в "...И аз воздам" и перелопативший массу источников и знакомый с пьесой "Государственный переворот", могу сказать, что автору удалось тут показать, что мужественность человека выражается не только в том, чтобы рвать на груди рубашку и стоять стеной. Иногда мужество — это принести себя в жертву».
Спектакль заканчивается весьма символично. Звучат слова распятого на кресте Иисуса: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят…» (Лука, 23:34). Слышен звук разбивающегося стекла, и фотография царской семьи покрывается трещинами.

На мгновение показалось, что в воздухе опять витает призрак недовольства властью. А еще — вопрос: что делать, чтобы события 2 (15) марта 1917 г. больше никогда не повторились в нашем государстве?

Валерий Панов, Специально для «Столетия», 07.03.2019

Столетие расстрела царской семьи Романовых странным образом оказалось вне осмысления современным искусством, в том числе – сценическим. Малый театр – один из немногих, обратившихся к этой теме: он выпустил премьеру «Государственный переворот» в постановке Елены Олениной по пьесе Святослава Рыбас.

Один из мыслителей заметил: за десять лет в России может измениться все, а за сто – ничего. Именно этот тезис явственнее всего проистекает из премьеры. Напрямую она предлагает проанализировать событие истории, перевернувшее жизнь в нашей стране на многие десятилетия вперед. Косвенно же – задуматься, к чему могут привести некоторые обстоятельства в государственной власти сегодня. Последнее, конечно, не составляет цель постановки – не в правилах Малого полемизировать с властью. Однако в свете неплохого анализа фактов столетней давности, этот намек очевиден.

Главный герой – Николай Второй – предстает в двух ипостасях: до отречения, его играет Василий Зотов, и перед расстрелом в исполнении Василия Дахненко. По ходу спектакля они встречаются, обсуждают упущенные возможности избежать трагедии. Сюжет спектакля показывает, как верные царю люди, главнокомандующие, министры и приближенные, постепенно отказываются от своих убеждений и ступают на путь предательства. Отреклись от присяги, долга перед царем и Отечеством, а впоследствии это вылилось в предательство всего своего народа. На это создатели постановки указывают с помощью кадров кинохроники, которые выводят на экран в отбивке между сценами: миллионы погибших в Гражданской войне, в утверждении советской власти посредством репрессий 1930-х годов.

Есть, о чем поразмыслить. Вот к царю в конце 1917 года с докладом приходит председатель Госдумы Михаил Родзянко в исполнении Дмитрия Кознова. Его подача информации, приподнятое настроение и сами факты свидетельствуют о том, что в государстве все хорошо, угрозы стабильности практически отвращены. Лучистую и сдержанную манеру докладывать Кознов будто подглядел в кадрах аналогичных докладов высоких чиновников нынешнему президенту. Много схожего. Или, например, утверждение одного из крупнейших в то время предпринимателей Александра Гучкова, его играет Алексей Анохин, в разговоре с тем же Родзянко: «Российской казной должны управлять промышленники». По его мнению, это спасет страну и поэтому нужно свергнуть мешающего этому царя. Сегодня мы знаем, что эти идеи были от лукавого и что Гучков практически сразу переехал на пмж в Европу, но важно другое. Чем нынешние олигархи отличаются от таких Гучковых? Взять хотя бы эпопею с компанией, отвечающей за алюминиевую отрасль нашей промышленности, в которой была поставлена точка на условиях Запада с перепродажей контрольного пакета акций иностранным экспертам.

Сложность, с которой столкнулись актеры в ролях Николая, видимо, оказалась не до конца преодолимой. Играть святого трудно. Возможно, поэтому Николай до отречения выглядит как сытый добряк, а в канун казни в его жестах и интонациях проступает необъяснимый пафос. В обеих ипостасях в образе царя трудно проследить выправку русского офицера (коим он был всегда) и сдержанность викторианского толка (как в английских королевских кругах, с которыми царь был в родстве и, в том числе, на чьем примере воспитывался). Впрочем, заслугой можно уже считать то, что в игре не было перегибов и избыточной торжественности, образ Николая в обоих случаях получился пусть бледным и вовсе не царским, но выдержанным.

При таком идейном насыщении постановки скромность ее сценографии практически не бросается в глаза. Хотя, думается, что перестановкой столов и дверей могли бы заниматься работники сцены, а не актеры. С другой стороны, последнее можно расценивать и как своеобразный штрих в общей картине сценического повествования, придающий ему непосредственности и доверительности. К чести авторов постановки, само подписание отречения не демонстрируется – это спорный факт, который большинством историков отвергается как имевший реальное место.

События того времени как в зеркале отражают наше время. Конечно, есть свои нюансы: сегодня нет такого возмутителя общественного спокойствия, как императрица Александра Федоровна, выдержанно и емко сыгранная Варварой Андреевой. Однако есть другие неслабые раздражители в лице мужчин. Нет шептунов по типу Распутина, нет войны, в которой Россия вот-вот победит (тогда это была Первая мировая). Авторы спектакля расставили, между тем, акценты так, что сравнения и параллели сами напрашиваются.

От дум, которые наводит визуальный и идейный ряд спектакля, чаще всего отмахиваются – слишком они тяжелы для анализа и, на первый взгляд, не нужны сегодня. Здесь так не получится – зритель вынужден сделать над собой усилие и призадуматься. Этот факт выделяет Малый театр самым достойным образом. Оказалось, что только он отдает себе отчет в значимости событий 1917-1918 годов для истории России, не боится анализировать их и постигать смыслы, какими бы печальными они не были.

Анна Бояринова, http://millionaire.ru/, 14 марта 2019 года

Авторы пьесы Святослав Рыбас и Екатерина Рыбас анализировали различные источники, изучали архивные материалы. 1917-й, отречение императора от престола. Этот эпизод нашей истории до сих пор называют противоречивым, среди историков бытует мнение, что подпись Николая II на документе - подделка.

«Подпись Николая не была истинной, это было, скорее всего, подделано, карандашом он никогда ничего не подписывал. Об этом наш спектакль - о том, что Николая предали те люди, которые должны были быть ему до последнего преданы. Они давали присягу царю, а присягу нарушить нельзя», - комментирует режиссёр, заслуженная артистка РФ Елена Оленина.

В спектакле сразу два Николая - действующий император и тот, что уже от престола отрёкся. Их диалог - это воспоминания, переосмысление того, что было сделано, и ожидание неизбежного. Принцип двойственности обыгран и в декорациях. «У нас есть стол, зеркало, рамы, умывальник, книжная полка - это все как будто бы отражение», - говорит Елена Оленина.

При создании постановки использовались дневниковые записи, переписка Николая II с супругой. Александра Фёдоровна - единственная женская роль в спектакле. Её исполняет Варвара Андреева. Говорит, и гримёры, и актёры старались добиться максимального портретного сходства. «Изучаем эпоху, вглядываемся в лица, читаем книги, конечно, это всё было. Книги до сих пор лежат на моём столе», - рассказывает она.

Пьеса и поставленный по ней спектакль для создателей не просто попытка проанализировать исторические события. Она, прежде всего, о людях, которые не хотят верить в предательство самых близких. И о цене, которую за это неверие приходится платить.

Малый театр стал победителем федерального конкурса поддержки современной драматургии, проводимого Министерством культуры РФ. Лауреатом конкурса стала пьеса драматурга Святослава Рыбаса «Государственный переворот», премьера которой состоялась на сцене Малого театра 2 декабря. Режиссер спектакля – заслуженная артистка России Елена Оленина.

Святослав Рыбас давно работает в жанре исторической публицистики, он автор книг о Сталине, Столыпине, Шульгине, генерале Кутепове и других исторических фигурах ХХ века. Пьеса "Государственный переворот", по словам автора, выросла из его же книги "Заговор верхов, или Тотальный переворот", исторического исследования событий февраля 1917 года.
Пьеса рассказывает о заговоре против Николая Второго, который организовали люди из ближайшего окружения императора, принадлежащие к военной и политической элите страны. События разворачиваются в очень сложный для Российской империи период – на фоне ключевого, переломного года Первой мировой, когда долгожданная победа была очень близка.
Автор пьесы пытается показать зрителям происходящие в то время события с совершенно другой стороны, рассказывая малоизвестные факты, что революционерами была и элитарная часть российского либерального общества, состоящая из генералов, крупных промышленников, банкиров, депутатов Государственной Думы и даже великих князей.
"Государственный переворот" Рыбаса основана на документах, автор, хорошо знающий историю 20 века, работал над пьесой долго и скрупулезно. Царь у Рыбаса находится в ситуации выбора между титулом и страной во враждебном, как оказалось, окружении.
Это не просто историческая драма, но и попытка исторического анализа. Царь перед самой смертью вспоминает, что в его жизни было так, а что не так, как он вел себя в последние годы. В списке действующих лиц два царя - до отречения и уже отрекшийся. Первый - еще борющийся, надеющийся на лучшее, второй - согрешивший, сломленный.
Пьеса «Переворот» действительно имеет современное звучание. Внешне она о тайных обстоятельствах и фигурах государственного переворота, совершенного политической, финансовой и военной верхушкой Российской империи. Но последствия, уроки, отзвуки этого переворота ощущаются до сих пор и не могут не учитываться руководством страны.

О конкурсе
Конкурс современной драматургии проводится Министерством культуры РФ с целью выявления наиболее талантливых произведений драматургов, содействия развитию отечественной драматургии и оказания помощи отечественным театрам в поиске и постановке новых современных пьес.

Славянская культура, 10 декабря 2018 года

Государственный академический Малый театр представил премьеру – спектакль «Государственный переворот» по пьесе постоянного автора «Литературной газеты» Святослава Рыбаса. После премьеры, которая прошла с аншлагом, "ЛГ" обратилась к режиссёру-постановщику спектакля заслуженной артистке России Елене Олениной.

– Прежде всего об актёрах. Они с огромным уважением отнеслись к историческому материалу. На протяжении всего репетиционного процесса все приносили старые фотографии, письма, книги, газеты. Актёры, исполняющие роли Николая до отречения от престола (Василий Зотов) и Николая перед расстрелом (Василий Дахненко), изучали всю жизнь царя. В спектакле есть единственный женский образ – Александры Фёдоровны (Варвара Андреева), который, как натянутая струна, находится на грани разрыва. Это и чувственность, и материнство, и неистовая вера, любовь, надежда на спасение. Каждое её прощание с Николаем при разлуке – всегда будто последнее, навеки. Виртуозно показан конфликт между двумя генералами Алексеевым (Сергей Кагаков) и Рузским (Виктор Андрианов), которые фактически определили судьбу императора. Нет ни правых, ни виноватых – все хотят сделать как лучше для государства. Психологический рисунок завораживает. Артисты раскрывают свою правду и являются истинными адвокатами своих героев. Министр внутренних дел Протопопов (Константин Юдаев) пытается в меру своих сил помочь Николаю и Александре Фёдоровне, но, поставленный в ситуацию неизбежности переворота, вынужден отстраниться. При этом убедительность актёрской игры вызывает понимание и сочувствие.

Неутомимый темперамент Гучкова (Алексей Анохин), высокая самооценка персонажа и самоотдача актёра уникальны. В небольшой роли прослеживается жизнь промышленника, от которого зависела судьба династии. Конфликт между Гучковым и председателем Думы Родзянко (Дмитрий Кознов) в первой сцене удивляет подтекстами. Фигура депутата Думы и миллионера Коновалова (Филипп Марцевич) полна современными аллюзиями. За этим – бесстрашие обратиться напрямую к зрителям, словно повторяя мысль Д.С. Лихачёва: «Нет памяти – нет совести».

И о мистической составляющей спектакля. Поручик Григорьев, миссия которого – спасти царскую семью (Александр Наумов), практически не уходит со сцены, оставаясь в тени. Его образ отсылает нас к отечественной классике: в конце трагедии, выходя из тени, он оказывается посланником свыше. Атмосферу поворотного момента истории взрывает музыка Григория Гоберника – это реквием по императору и его семье.

Несмотря на устоявшийся стереотип, что Малый театр несовременен, в очередной раз подтверждается обратное. Оформление спектакля (Мария Утробина, Андрей Изотов, Станислав Сошников) оригинально и технологично, кадры исторической кинохроники никого не оставляют равнодушным к разворачивающей трагедии. В какой-то момент становишься безмолвным её свидетелем. Светом спектакль наполнен, как воздухом.

"Литературная газета", 5 декабря 2018 года