Дорогие друзья!

Специально к Международному Дню театра Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина 27 марта открывает свои двери для посетителей.

13.00 - экскурсия по мемориальной квартире (вход по заранее купленным билетам)

15.00 - 18.00 - бесплатный вход для всех желающих

Ждем Вас у нас в гостях!

По всем вопросам посещения Мемориальной квартиры А.И. Сумбатова-Южина звоните по тел. 8-916-879-84-90 или пишете на электронную почту sumbatov.yuzhin@maly.ru

Актриса Людмила Полякова: «Всё, что получалось у меня в жизни, - получалось только из преодоления, только вопреки»

Конец 40-х годов. Опыт унижений
Меня с шести лет, ещё до школы, начали отправлять в лагерь на всё лето. Хорошо помню, как, попав в лагерь в первый раз, я нырнула в густые заросли сирени, жасмина и прорыла в них норку. Сделала себе такой домик, шалашик, где меня никто не мог видеть. И для меня самым главным стало при первой же возможности быстрее спрятаться туда, в свою норку. Это был мой собственный, сказочный мир, которого у меня не было в реальности... Мы жили в коммуналке на Самотёке, в маленьком домике без водопровода. Такими мещанскими домиками - нижний этаж каменный, верхний деревянный - весь район был застроен. Помню, что я всё время хотела есть. Это было что-то страшное.
Одна знакомая девочка, она жила на 4-й Мещанской, по соседству, однажды пригласила меня в гости. У них так вкусно пахло котлетами! И вот её мать угостила меня этими котлетами и ещё дала мне чашку компота с каким-то необычным вкусом. Наверное, я спросила, отчего такой вкус, потому что помню ответ: в компот из сухофруктов они добавляли лавровый лист. Вот почти семьдесят лет прошло, а я до сих пор помню вкус этого компота и запах этих котлет! Но тогда я себе сказала: никогда больше не приду в этот дом. Потому что большего унижения от осознания своей нищеты я никогда не испытывала. В нашу школу время от времени приходили люди и приносили
мешки с вещами для малообеспеченных. И мне обязательно какую-то вещь выдавали - и я, конечно, это всё брала, а потом шла и рыдала. Разумеется, тогда многие дети были бедны, но все ведь воспринимают это по-разному. Я была девочка гордая и почему-то всё время чувствовала унижение от того, что мне что-то вручают.
Мама работала в автобусном парке, зарабатывала мало, отца не было - он ушёл на фронт, а после войны к нам не вернулся. Бабушку я боялась и слушалась, потому что она была женщина мощная, крутого нрава, могла и матом прикрикнуть. В нашем доме вообще все только матом и разговаривали. Я в детстве тоже пела матерные частушки, отчего все во дворе в восторг приходили. Особенно когда собирались на посиделки... У нас ведь, как суббота-воскресенье или праздник, на стол во дворе ставилась бутылка с сургучом вместо крышки. Если коричневый сургуч, значит, совсем дешёвая водка, а если белый, то немножко получше. Все садились, выпивали рюмашку, брали беломорину, и начинались анекдоты, байки, иногда доходило до мордобоя. Многие мои. сверстники потом спивались, садились в тюрьму... Я всегда думаю: господи, какое счастье, что это всё закончилось и больше не вернётся.
Самое страшное испытание - испытание бедностью, которое корёжит, коверкает человека. Если бы я тогда на этом зациклилась, я бы не выжила в той среде, где, кроме мата и водки, не было ничего - ни любви, ни близости. Помню, бабушка из каких-то кусочков сшила мне юбочку в складку и кофточку, на которой вышила розочки из ниток. Лет шесть мне было, наверное. Я стою на лестнице, затаив дыхание, и думаю: ну кто-нибудь должен посмотреть на меня и увидеть, какая я красивая! И в этот момент то ли сильный порыв ветра, то ли толкнул меня кто, и я с этой лестницы грохаюсь вниз, а там грязь, железки какие-то, камни. Я вся в крови, лоб рассечён, по щекам кровь течёт. Соседи орут: «Милку твою убило!» Мать выбегает и, не разобравшись, в чём дело, начинает меня бить. Потом-то я поняла, что она от страха меня лупила, но тогда я обиделась на неё очень сильно. Не понимала, что ей, молодой, красивой девке, которой всего- то было 25-26 лет, хотелось тогда личной жизни, и она приводила кого-нибудь нового в нашу шестиметровую комнату. А наутро тётка, материна сестра, которая жила с бабушкой в соседней комнате, встречала меня и ехидно спрашивала: «Ну что, Милка, как тебе твой новый папа?» Потом-то я матери всё простила. Взяла её к себе, как только она заболела, и тринадцать лет за ней ходила, кормила, мыла - всё делала. И теперь, когда прихожу к ней на могилу, я только плачу о её ушедшей
жизни, в которой она столько недополучила. Как и многие женщины послевоенных лет, она вкалывала за копейки, искала своего женского счастья, и ей мешала маленькая девочка, которая требовала к себе внимания, которую надо было кормить... Как она могла научить меня нежности или любви? У нас с ней не было ни одного задушевного разговора, ни одного тёплого момента близости... Только голодное существование и постоянное недовольство. Время от времени она в сердцах выгоняла меня на улицу. И, когда я чуть повзрослела, единственным моим стремлением стало уйти из дома, вырваться из своего дома-клоповничка, из того мира. И при первой же возможности я это сделала - в 17 лет уехала в Павловский Посад работать воспитательницей в лесной школе.
Боюсь, что та унизительная нищета в детские годы, она меня очень сильно испортила. В иных обстоятельствах
я, возможно, была бы более открытой, щедрой... Но как это теперь проверить?

1960 год. Конец метаниям
Я не мечтала стать педагогом - мне важно было просто вырваться, отбросить прошлое - знаете, как космическая ракета отбрасывает ступень на взлёте: отбросила и пошла набирать скорость дальше. Лесная школа, в которой я начала работать с детьми, оказалась лишь первой такой ступенью, а через год была Одесса, куда я поехала поступать на океанографический факультет: начиталась Паустовского и захотела вдруг бороздить океаны. Потом начиталась Генриха Манна, влюбилась в его Генриха IV и решила стать переводчиком с французского, поступила на подготовительные курсы в иняз. Знаете, меня тогда раздирало просто: хотелось куда-то ехать, лететь, что-то создавать, строить. И меня определённо кто-то (или что-то) вёл по жизни, но это я уже потом стала понимать. Я как будто чувствовала, что в «клоповничке» меня ждёт только такая судьба: на Центральный рынок продавщицей или проституткой на улицу. Может быть, и книги меня тоже вели. Хотя дома у нас, конечно, ни одной книги не было. Читать я стала только в 10-м классе, когда перешла в школу рабочей молодёжи и начала работать на почте. Знаете, что я сделала, когда получила свою первую зарплату? Пошла на Кузнецкий Мост, в магазин подписных изданий, и подписалась на всё, что только можно. В этот момент стала издаваться хорошая фантастика. Брэдбери, Стругацкие, Азимов... Я их читала и думала: наверное, где- то там, где звёзды, космос, там и есть какой-то смысл, потому что не может же быть смыслом наш убогий мир на Самотёке... Я пересказывала эти книги ребятам в лесной школе, что-то фантазировала, досочиняла. Они ходили за мной табунами, а я чувствовала необычайное вдохновение. Может быть, тогда уже во мне заговорила артистка? В то время я об этом не думала. Хотя выступала-то я всегда, сколько себя помню, - этим я, наверное, в бабку свою пошла, она была совершенно гениальная рассказчица, особенно после того, как пару рюмок пропустит. И в какой-то момент ноги сами привели меня в театральное училище. Было это в 1960 году. Просто удивительно, насколько лёгким оказалось моё поступление - это произошло так быстро и естественно, как будто тот невидимый, кто вёл меня все эти годы, метил меня именно сюда, в это место. И я сразу почувствовала, что театр - единственное, что мне нужно, и что я нашла наконец себя. Время метаний и поисков закончилось. По сути, в училище и началась моя настоящая жизнь, а всё, что было раньше, было лишь подготовкой к этому. И вот это ощущение счастья обретённого смысла остаётся со мной всю жизнь.

1972 год. Поверила в себя
После окончания училища я не пошла в Малый театр и сильно ошиблась, выбрав Андрея Гончарова, его стиль работы оказался мне совершенно чуждым. И уже через год ушла из Театра на Малой Бронной в Театр имени Станиславского, где часто менялись режиссёры. Начались пустые и какие-то бездушные годы. Первое время я играла мало, ждала своих ролей, и наука терпения давалась мне очень трудно. Но главное, что мне мешало, - недоверие к самой себе. Я патологически не верила в себя, сомневалась во всём, абсолютно. К тому же я была далека от стандартов того времени - рост метр семьдесят шесть, худая, с широкими плечами.
Сама себя считала некрасивой, да и режиссёры не понимали: что мне давать играть? Но чудо всё-таки случилось: в 1972 году в театре появился режиссёр Леонид Викторович Варпахов- ский с пьесой Ричарда Нэша «Продавец дождя». И вот в этом спектакле всё сошлось: и мои внешние данные, и мои мечты о прекрасной жизни, и неверие в себя - всё пришлось к месту, мы с моей героиней Лиззи просто совпали. Варпаховский мне так и говорил: «А наутро, Милочка, вы проснётесь знаменитой!» У «Продавца» и правда был большой успех. Приятно, что зрители до сих пор помнят эту работу, спустя столько лет подходят ко мне, благодарят. Но после Варпаховского в театр пришли другие режиссёры, и моя неуверенность снова дала о себе знать.

Конец 70-х годов. Нашла своего Мастера
Но именно с Анатолием Васильевым было труднее всего. Во всех смыслах. Он сам был человеком крайне сомневающимся. Мне хотелось ясности, а получилось, что нашла коса на камень. Между нами молнии просто летали! Работа над спектаклем «Серсо» была для меня настоящей катастрофой. И спасало только то, что я очень любила этого человека. Потому что иначе я бы просто развернулась и ушла. Это потом уже, после успеха наших двухлетних европейских гастролей, восторженных рецензий и наград, стало ясно, что «Серсо» - яркая страница в истории советского театра. Только после «Серсо» Васильев был признан режиссёром международного класса. Но предыдущие его спектакли - «Взрослая дочь молодого человека» и «Первый вариант «Вассы Железновой» - были такими домашними, московскими радостями. Конечно, мы все, кто уже работал с Васильевым, понимали масштаб его дарования. И всё-таки наше решение уйти с ним в никуда было экстремальным поступком. Вот только представьте: целая команда - двенадцать человек из Театра Станиславского - вдруг всё бросили и пошли с Васильевым в Театр на Таганке, где нам ничего не обещали! Нам предоставили какой-то закуточек, а когда Юрий Любимов остался за границей, мы вообще оказались там на птичьих правах. И вот мы, взрослые люди, всем уже было по сорок, сидели и репетировали в полуподвале три года! Вы понимаете, что такое в зрелом возрасте, когда у каждого уже семья, отказаться от устойчивой и достаточно благополучной жизни в пользу неопределённого будущего? На мне к тому моменту уже была тяжелобольная мама, которая не выходила из дома, и маленький ребёнок. Нужно было содержать семью. И тем не менее я бросила театр. Потому что действительно любила этого человека. А любовь и вера в то, что он делает, были совершенно неразрывны. Но беда в том, что Васильев пытался изменить мою природу. Он мне тогда говорил: «Я хочу, чтобы ты доросла до своего таланта». Я психовала, не понимала, чего он от меня требует! А потом вдруг это страшное напряжение разрядилось: спектакль случился, вся Москва ахнула, рванула в этот подвал. И мне стало немножко легче, потому что появились хорошие отзывы со стороны. Кто-то говорил: как ты хорошо двигаешься, другой говорил: какая ты красавица, как здорово играешь... И постепенно я набиралась уверенности... Я вот часто думаю: а если бы мне все с самого начала говорили, какая я прекрасная, что было бы? Но парадокс в том, что я всегда себя любила и не любила одновременно. Я действительно знаю себе цену, но никогда не буду никому этого доказывать, выпячивать себя. Представляете, как трудно с этим жить? Ведь и в личной жизни так же - есть огромное желание, чтобы ко мне подошли и сказали, что я самая красивая, любимая. Вот тогда я расцветаю. Но сделать шаг самой - никогда... Почему не возникло потрясающей любви в моей жизни? А я любила Васильева, безумно... Но он не смог дать мне этой женской уверенности, ощущения, что я желанна как женщина. Он, конечно, верил в меня, хотел, чтобы я преодолела свои комплексы, стала героиней, как Терехова. А мне-то хотелось именно женского счастья, понимания, что я особенная, что меня любят. А выходило, что вне работы я ему особенно была и не нужна.

1974 год. Стала матерью-одиночкой
Так получилось, что я растила сына одна. Его отец, мой второй муж, был лётчиком. И ему требовалась жена-хозяйка, домашний уют, внимание. Я очень быстро поняла, что никак не смогу совмещать всё это - семейный быт и заботы о муже с гастролями и съёмками. И мы расстались. Так что сына пришлось поднимать мне одной. И он рос очень самостоятельным: особого времени-то у меня не было им заниматься. Я Ване с самого раннего возраста почему-то очень верила - и ему, и в него. У нас с ним всё его детство шла совершенно гениальная переписка - в огромной амбарной книге. Утром я уходила на репетицию, а вечером бежала на спектакль и оставляла его, маленького, дома одного. И подробно его в этой книге инструктировала: «Ванечка, колготки возьми такие-то, супчик налей в ковшик и подогрей, где хлеб - ты сам знаешь...» Ночью прихожу после спектакля, а в тетрадке полный отчёт - он ещё толком писать не умел, буквы все были задом наперёд, но старался: мама, я сделал то-то, поел то-то... Вот такое воспитание по переписке. А сегодня мы с ним друзья. И я принимаю сына таким, какой он получился. Не пытаюсь его переделать, направить. Он избрал для себя не очень надёжный путь - пишет музыку, работает диджеем. Но сегодня в этой сфере сложно сделать серьёзную карьеру, нужны спонсоры, чтобы раскрутиться. И с этим пока проблемы.

1992 год. Преодолела страх
Я всегда в панике готовлю новую роль, мучаюсь сомнениями до последнего момента, пока всё не срастётся. Но после одного случая, когда мне пришлось срочно вводиться на центральную роль, я перестала бояться сцены совсем. А получилось так. В начале 1992 года мы собирались на гастроли в Казахстан: Назарбаев обожал Малый театр и пообещал очень хорошие условия. Тогда роль Москалёвой в «Дядюшкином сне» играли по очереди Нелли Корниенко и Элина Быстрицкая. И вот в последний момент выяснилось, что Быстрицкая ехать не может, а у Корниенко возникли проблемы со здоровьем. Меня вызывает режиссёр Виктор Коршунов: «Так, родной, твой час настал, будешь играть!» А я даже спектакля не видела! Я стала отказываться, он настаивает: «Так, либо ты сейчас занимаешь своё место в театре - вот то, которое и должно быть твоим, либо навсегда останешься на вторых ролях». Мне дали всего шесть дней. Притом что я ни спектакль не видела, ни одной реплики не знала. А пьеса сложнейшая, там семьдесят три страницы только личного текста и множество похожих оборотов, которые путают и сбивают с толку. В общем, выбора не было, пришлось взять себя в руки и - как в омут. Через неделю мы уже в Алма-Ате, там на сцене мне показали «разводку»: откуда входить, куда уходить. Но для меня самое главное было сказать текст. Ведь там что ни монолог, то две с половиной страницы, не меньше! Как я отыграла первый спектакль - вообще не помню. А вечером ко мне в номер заглянул Эдик Марцевич, который играл князя, страшно возбуждённый, и сказал потрясённо: «Слушай, на меня словно девятый вал обрушился!» Похвалил, поддержал...
И это ведь было только начало! Вы представляете, что значит сыграть такую роль десять раз подряд? Я даже боялась за голос - зал за тысячу мест, его же каждый раз нужно было «взять», запустить сюда (показывает на сердце) и что-то вернуть ему, только тогда он что-то воспримет. Если ты через рампу не летишь - это халтура. И вот утро моё начиналось со звонка Коршунова: «Родной, ну ты как?» - так нервно-нервно. На что я нерешительно откашливалась, пробовала голос и отвечала: «Да ладно, ничего, сыграю!» На мне ведь была огромная ответственность - в Алма-Ате держали часть труппы, платили им суточные, кормили, чтобы, если вдруг со мной что-то случится, можно было быстренько заменить спектакль сборным концертом. Если я не сумею. Но я выдержала и отыграла все эти десять спектаклей подряд, после чего поняла: после такого мне теперь на сцене не страшно ни-че-го.

2000-е годы. Научилась терпеть
Я слишком люблю жизнь, чтобы расстраиваться и скучать, если вдруг нет ролей. Обязательно задумаю какое-нибудь дело полезное, которое доставит удовольствие. Да хотя бы сошью себе новый халат из двух шёлковых подкладок от старых шуб или роскошную декоративную наволочку на подушку из пёстрого рюкзака... Очередная мамка, очередная тётя, бабушка... Не помню уже, когда мне последний раз предлагали главную роль, чтобы на меня что-то специально ставили. Всегда роли второго плана. Но все знают: Полякова вытащит. Режиссёры так и говорят: «Мила, там особенно работы нет, но ты же всё сделаешь, ты ведь умеешь, правда?» Я давно привыкла, что даже те дары, что судьба предлагает, требуют моего участия, доработки. Вот, например, последняя моя премьера в Малом театре, «Дети Ванюшина». Пьеса-то сама по себе хорошая, про распад семьи, непонимание между родителями и детьми, острая, болезненная пьеса, но роль жены главного героя незамысловатая. Ну ходит такая старушенция, то к одному в семье пристроится, то к другому... А когда нет материала, на который ты можешь опереться, чтобы сказать то, что хочется по поводу сегодняшней жизни, то приходится в себе искать, вытаскивать те краски, чувства, которые ещё не были востребованы. И я вдруг увидела, что моя героиня не только всех и каждого в этом жутком семейном разладе принимает, она на себя берёт ответственность за несчастье каждого, за эту нелюбовь и непонимание, она живёт с этим грузом и всех заранее прощает. И я вложила себя в эту роль максимально - и свою заботу о доме, о ребёнке, о Малом театре, который тоже мой дом практически. И беспокойство о стране своей, в которой мы живём так нелепо...
Жизнь научила меня терпеть. А ещё я поняла, что в своей жизни ничего исправлять не хочу: всё, что случилось, и создало меня именно такой. Я иду своим логическим путём, может быть, дурным, может быть, неправильным, но своим. И сейчас, как это ни покажется странным, самый счастливый период в моей жизни. Сын вырос и увлечён своим делом, я много читаю, много путешествую. И по-прежнему выкладываюсь на сцене на двести процентов, даже в старых спектаклях. А когда я иду по улице, практически каждый второй человек говорит мне «здравствуйте» и даже находит смелость подойти и слова какие- то сказать. Ну скажите, если я в стольких сердцах оставила память о своих ролях, о чём тут жалеть? Единственное, чего боюсь сегодня, - оказаться беспомощной, быть кому-то в тягость, даже любимому сыну. Держаться из последних сил...
Однажды, когда мне было 17 лет, в школе задали сочинение: «Как стоит прожить жизнь». Моё потом признали лучшим. Даже не помню, что я могла написать в том школьном сочинении? Сейчас мне 77 лет, и я по-прежнему не хочу никому давать советов. Но для самой себя я поняла одно: живи так, чтобы тебе было интересно. Интересно даже с самой собой. Конечно, всякое настроение бывает, и, если иногда случится минута отчаяния, стараюсь исхитриться. Вот пришёл в гости сын со своей девушкой, я приготовила им суп, сделала салат, и мне нравится смотреть, с каким удовольствием они всё это едят... Учусь любить эти мгновения. Потому что жизнь из них в основном и состоит. Не успеешь оглянуться, а оказывается, уже и конец. Чехов, кстати, сказал незадолго до смерти, в одном из своих последних писем жене: «Дуся, ты спрашиваешь: что такое жизнь? Это всё равно что спросить: что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего не известно». Думаю, он имел в виду, что жить надо просто. Стараться по возможности никого не предавать. Не совершать некрасивых поступков. Чтобы, когда придёт срок и перед кем-то высшим надо будет дать отчёт, со спокойной совестью сказать: мне есть за что себя уважать и не в чем себя упрекнуть.

Алла Данилова, STORY, март 2016 года

18 марта в комедии А.Н.Островского «Бедность не порок» роль Вожака на святках первый раз сыграет артист Максим Хрусталёв.

17 марта в спектакле «Жизнь и любовь господина де Мольера» («Кабала святош») М.А.Булгакова роль маркиза де Лессака первый раз исполнит артист Виктор Андрианов.

Смотрите репортаж телеканала «Культура»

О новом спектакле рассказывают режиссёр-постановщик Виталий Иванов, артисты Виктор Низовой и Дарья Мингазетдинова

12 марта в спектакле «Золушка» Евгения Шварца роль Короля первый раз сыграл актёр Алексей Коновалов. Поздравляем Алексея и желаем ему новых творческих успехов!

Дорогие друзья!

Предлагаем вашему вниманию фоторепортаж Сергея Милицкого с концерта «Мамины песни», посвященного 8 марта.

О самом концерте мы рассказывали в новостях, теперь у нас есть возможность посмотреть, как все прошло в этот праздничный день.

Благодарим Сергея за предоставленные материалы!

[GALLERY:193]

Дорогие друзья!

21 марта приглашаем вас на вечер памяти народного артиста России Никиты Владимировича Подгорного – актера, чье творчество дорого многим поколениям зрителей. Вечер проведет заместитель художественного руководителя Малого театра, театровед Борис Любимов. Мы покажем вам фрагменты из спектаклей и кинофильмов с участием Никиты Владимировича. Коллеги и друзья поделятся с вами своими воспоминаниями о нем.

Начало вечера в 18-00. Приглашаются все желающие. Запись по телефону - +7 (499) 237-44-72 (до 18:00).

12 марта в спектакле «Золушка» Евгения Шварца роль Короля впервые исполнит актёр Алексей Коновалов.

Уважаемые зрители!

13 марта (сцена на Большой Ордынке) пойдет спектакль «Правда – хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островский (вместо спектакля «Не всё коту масленица» А.Н.Островского).

Билеты действительны. Приносим извинения за доставленные неудобства!

19 марта Малый театр приглашает своих зрителей насладиться одной из лучших французских романтических комедий – на Большой Ордынке, 69 состоится 600-е представление «Тайн Мадридского двора» Э.Скриба и Е.Легуве. Спектакль-долгожитель, чья премьера состоялась ещё в 1997 г., хорошо знаком не только столичным театралам. «Тайны» более 20 раз становились участниками гастролей по России и ближнему зарубежью, везде встречая неизменно радушный приём.

Эта изящная и остроумная постановка возводит лёгкую комедию в жанр высокого искусства – её отличают величественная сценография художника Энара Стенберга, мастерски стилизованная музыка композитора Шандора Каллоша, блестящая литературная основа, и, конечно же, великолепный актёрский ансамбль.
Сердечно поздравляем режиссёра-постановщика Владимира Бейлиса и весь коллектив спектакля, в особенности бессменных исполнителей главных ролей Елену Харитонову и Вячеслава Езепова с прекрасным юбилеем! Желаем «Тайнам Мадридского двора» дальнейших творческих успехов!

Посетительниц нашего сайта с Международным женским днём поздравляют актёры Малого театра Сергей Тезов и Сергей Потапов. Для вас поет Виктор Низовой

Дорогие и любимые наши женщины! Подруги, дочки, племянницы, сёстры, внучки, мамы, бабушки, жёны! Вы самые прекрасные создания на нашей земле! Ваше присутствие рядом вдыхает в нас, мужчин, жизнь! Ваша красота, чуткость, терпение и доброта дают нам силы быть мужчинами! Будьте любимы, счастливы и здоровы! Каждый день - ваш день! С Праздником!

Сергей Потапов

Пусть этот день для вас в цветах утонет!

Пора весны для вас настала!

Признание в любви пусть сердце тронет

От всех мужчин – артистов в Малом!

Здоровья, счастья, красоты,

Полёта в творчестве и жизни

Осуществления мечты,

Служенья музам и отчизне!

Сергей Тезов

Худрук Малого театра – противник переиначивания классики на сцене и экране

Леонид Павлючик, "Труд", 3 Марта 2016 г.

Уже три года в Малом театре идет капитальный ремонт. Основное здание закрыто на реконструкцию, спектакли показывают в московских домах культуры и в филиале Малого на Ордынке. Здесь в крошечном кабинете — «даже чаю, как видите, попить негде» — я и застал многолетнего худрука Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина, чтобы поговорить с ним о перспективах коллектива и перипетиях его собственной актерской судьбы.

— Юрий Мефодьевич, когда же откроется Основная сцена?

— Уже скоро. Кровь из носу, а в октябре откроем сезон в основном здании театра. Раз в две-три недели я в обязательном порядке инспектирую ход строительства. А проезжаю мимо театра каждый день — по пути в Щепкинское училище на Неглинке, где преподаю актерское мастерство. Смотрю из окна машины: успеют крышу до снегопада накрыть или нет? И буквально кричу от радости: ура, успели!

Эта радость не только моя, а общая. Минувшие три года были трудными для всего коллектива. Условия работы на Ордынке у нас вполне приличные, но стесненные. Гримеры, костюмеры, актеры ютятся в маленьких комнатках. Декорации хранятся в другом месте, их привозят зачастую прямо к спектаклю. Отыграем представление, опять грузим декорации на трейлер и в ночь увозим на склад. Репетиционный зал всего один, а ведь надо выпускать новые спектакли, обновлять старые. Есть государственный план, который мы обязаны выполнять за обе сцены, есть гастроли. Сейчас, например, планируем весенние гастроли 2017 года, которые пройдут в Астрахани, Волгограде, Санкт-Петербурге, Перми, Липецке, Ростове-на-Дону. Так что жизнь у нас напряженная. Но никто за три года не пожаловался, не поддался унынию. А мы, в свою очередь, несмотря на кризис, постарались сохранить всех, кто работал и продолжает работать в театре.

— Уже придумали, чем будете открывать сезон?

— Откроемся не спектаклем, а театрализованным шоу, в котором поблагодарим наших строителей, партнеров, коллектив театра и поздравим зрителей с открытием Основной сцены. Сыграем это представление, над которым работает молодежь театра, пять раз. А потом предоставим сцену той высокой классике, которой славен наш театр, — это спектакли по Пушкину, Лермонтову, Островскому, Грибоедову, Чехову, Гоголю, Мольеру, Булгакову. Некоторые из них играются десятилетиями, как, например, «Вишневый сад», поставленный в свое время Игорем Ильинским, или «Ревизор», к постановке которого имеет отношение и ваш покорный слуга. Буквально вчера я смотрел ввод молодых актеров в спектакль «Свои люди — сочтемся» по Островскому, премьера которого состоялась 20 лет назад. Его играет уже третий актерский состав, и вы знаете, зал битком! И очень чутко реагирует на разговоры о векселях, закладных, долговых ямах и прочих, казалось бы, скучных экономических материях, которые сегодня обрели вдруг почти пугающую актуальность.

— Вы уже примирились с тем, что Малый театр обвиняют в излишнем традиционализме, в бегстве от сегодняшней реальности?

— Первые 15 лет своей работы я обижался, а потом старейший актер Малого театра Владимир Александрович Владиславский сказал мне с улыбкой: «Чудак, традиция — это не оскорбление, не ругательство. Все едят одинаково, сиречь, традиционно, и отходы человеческой жизнедеятельности тоже уходят традиционным способом. Так что не обращай внимания». И я перестал обижаться на эти обвинения. Мы в Малом театре так научены: пойми, что хотел сказать автор. Не извращай его, не уродуй текст, не приписывай ему своих куцых мыслей. Легче всего переодеть героев Островского или Чехова в рваные джинсы, заставить говорить на сегодняшнем говорке, но зачем? Мы в своих спектаклях по классике, наоборот, погружаемся в атмосферу прошлых веков, воссоздаем костюмы, реквизит той поры, строим достоверные декорации. Да, у нас почти нет спектаклей на сиюминутную злобу дня, но в классике многое сказано и про сегодняшний день, надо только внимательно прочитать. «Мы дорогих лекарство не употребляем. Простой человек если выживет, то и так выживет». Это Гоголь. «Нас куда-то ведут, мы куда-то идем, но никто не знает, куда нас ведут и зачем мы идем». Это Островский. Вот вам и «традиционализм».

— Но перейдем уже к вашей личной творческой судьбе. Вы ведь не только худрук театра, но и замечательный актер, сыгравший более 100 ролей на сцене и в кино. Как вы сами считаете, ваша судьба сложилась удачно или все-таки чего-то не доиграли, не додали публике?

— Никогда не подсчитывал, сколько ролей мною сыграно, сколько спектаклей поставлено, и тем более не кичился этим. Так уж меня воспитали. Да и грань между подлинной удачей и неудачей бывает порой крайне зыбкой. Меня могут хвалить, но я-то я знаю, что роль не удалась. И наоборот. Посчастливилось ли мне в искусстве? Безусловно. Я учился у великой Веры Пашенной. Я еще застал Яблочкину — студентом вывозил ее на сцену в коляске в «Ярмарке тщеславия». Мне довелось общаться, дышать воздухом кулис вместе с Анненковым, Царевым, Ильинским, Гоголевой, Турчаниновым, Дорониным, Любезновым, Весником, я набирался у них опыта и ума.

Так что мне повезло, конечно. Хотя у меня в театре бывали и длительные простои. Один из них затянулся на целых шесть лет — и это после того, как я уже сыграл Хлестакова. Но в любой беде, как гласит одна мудрость, скрывается и нечто перспективное. Благодаря тому, что в это период я не был занят в театре, у меня появилось больше свободного времени, и я начал активно сниматься в кино. Сначала сыграл в популярном сериале «Адъютант его превосходительства», потом снялся у великого Куросавы в фильме «Дерсу Узала», удостоенном впоследствии премии «Оскар».

— Как вы попали к великому японцу?

— Случайно. Не было никакого кастинга в современном понимании этого слова. Куросава, приехав в Москву, попросил: покажите мне фильмы с участием ваших артистов, которые могли бы сыграть Арсеньева. В числе семерых-восьмерых претендентов оказался и я. Когда речь зашла обо мне, стали думать, что показать Куросаве. Естественно, на ум пришел «Адъютант его превосходительства», который тогда гремел по всей стране. Куросава возразил: пять серий — это очень много. Решили ограничиться первыми двумя. Но когда он посмотрел их, то потребовал, чтобы ему показали остальные серии. И все, меня сразу утвердили. Я уже был своим в группе, а на роль Дерсу Узала все не могли найти актера. Потом как-то открылась дверь, вошел человек, просто сказал: «Здравствуйте, я Максим Мунзук». Куросава отреагировал мгновенно: «Это он — Дерсу Узала!». Вскоре мы уехали на 8 месяцев в город Арсеньев, в окрестностях которого и сняли кино.

— Знаю, что после окончания съемок ваши отношения с Куросавой продолжились...

—- Мы начали снимать фильм в 1974 году. В июне у меня случился день рождения, который я впервые отмечал не дома, не со своей семьей, а с японской группой. Куросава тогда сделал мне щедрый подарок. Поскольку он по первой профессии художник, то нарисовал для меня портрет тигра. И подписал его: «Соломин-сан, Куросава-сан». Японцы мне сказали, что с его стороны это знак огромного уважения. С тех пор у нас сложились теплые человеческие отношения. На протяжении 30 лет он неизменно поздравлял меня с Новым годом авторской открыткой и обязательно подписывал: «Соломин-сан, Куросава-сан». И я понимал, что он хочет мне сказать.

Когда в 1990 году Малый театр впервые приехал в Японию на гастроли, там был издан красочный каталог. В том числе была напечатана наша с Куросавой совместная фотография, а рядом — его добрые слова о театре, обо мне. По сути, великий Куросава прорекламировал наши гастроли. После этого Малый театр еще трижды был в Японии, там любят и понимают русскую классику. Мы играли в Токио все наши чеховские спектакли: «Лешего», «Чайку», «Дядю Ваню», «Вишневый сад». А премьера «Трех сестер» в Японии состоялась при экстремальных обстоятельствах. Накануне случилось землетрясение, пронесся тайфун, метро не работало, все станции были затоплены. Наш японский продюсер не был уверен, состоится спектакль или нет. Актеров доставляли к театру спецтранспортом. На чем добирались зрители, я не знаю, но с опозданием на час спектакль все-таки начался. При переполненном зале. Многие зрители пришли с томиками русского классика в переводе на японский, следили по тексту за диалогами, хотя в театре была бегущая строка. Вот так трепетно в Японии относятся к Чехову.

— Знаю, что и у вас с Чеховым сложились особые отношения, вы переиграли в театре практически весь чеховский репертуар. Недавно я увидел вашу кинопробу для фильма «Скучная история» по одноименному чеховскому шедевру. Не стану скрывать: эти кадры меня потрясли. Когда мы увидим готовый фильм?

— Боюсь загадывать. Это второй мой подход к этой маленькой повести — одной из вершин чеховского творчества. Сначала была попытка поставить спектакль в театре, но в последний момент, буквально накануне прогона, все сорвалось, никого в этом не виню, так бывает. Прошли годы, а заноза в сердце осталась, она кровоточит. Теперь вот кинорежиссер Валерий Харченко, человек настойчивый, упертый, загорелся идеей поставить фильм со мной и Верой Васильевой, которая работает в театре Сатиры, но по договору играет у нас в «Пиковой даме». Харченко хочет повязать нас «Скучной историей» — этим пронзительным повествованием от первого лица о прожитой жизни, о подведении итогов, о дыхании вечности. И тут же — судьба юной девушки, обжегшейся на своей первой любви. И рядом он, главный герой, переживающий к ней свою последнюю невысказанную любовь.

Думаю, что иносказательно Чехов поведал о себе, о своих переживаниях, мыслях, утратах. Это своего рода реквием Антона Павловича по своей собственной жизни, которая, он чувствовал, по каплям уходит от него. Уже готов сценарий, он мне нравится, мы даже сыграли с Верой Кузьминичной — по фильму она будет моей женой — несколько фрагментов из будущей картины, но дальше этого дело пока не идет. Все как обычно упирается в отсутствие финансирования. Эта история длится уже около трех лет, я в нее постепенно перестаю верить. Если не нашлось денег на экранизацию Чехова в год 155-летия классика, который совпал с Годом литературы, то о чем можно вести речь...

— Неужели вы, как бывший министр культуры, не можете снять трубку и позвонить нынешнему министру культуры: мол, так и так, хочу сыграть в экранизации Чехова...

— Трубку я снять могу, благо в Малом театре есть правительственная связь, а вот просить для себя роль не умею. Готов соревноваться, проходить конкурсный отбор, кинопробы, да что угодно, но сказать министру, что я бы сыграл, как никто, дайте только денег, — такой наглости не могу себе позволить. Другое дело, что соревноваться скоро будет уже не с кем, да и незачем. Годы идут, новые поколения все меньше читают, на экране все больше боевиков, блокбастеров, все меньше души и сердца. Такая вот скучная история...

— Не хотелось бы заканчивать разговор на печальной ноте. Расскажите под занавес о чем-то приятном, например о ваших четвероногих питомцах. Говорят, у вас на даче целый зверинец...

— Зверинец не зверинец, но у нас живет дружная компания — четыре кошки и три собаки. Если я приезжаю на дачу с повышенным давлением, а оно, как вы понимаете, в моем возрасте имеет свойство колебаться вместе с капризами природы, то давление у меня приходит в норму, как только я открываю калитку. Сначала на меня набрасываются собаки, выражая всем своим существом радость. Потом я иду к кошкам, кормлю их, хотя они и так хорошо накормлены, да и по всем параметрам живут гораздо лучше меня. Затем я сажусь в плетеное кресло, а они, наевшись, залезают на меня, устраиваются кто на моем животе, кто на плече, кто на загривке. Я забываю в эти минуты обо всех своих проблемах и заботах. И чувствую себя здоровым, сильным, способным дождаться благоприятного финала с экранизацией «Скучной истории».

Гендиректор Малого Тамара Михайлова: "Теперь по подземным переходам театр можно обойти по кругу"

Григорий Заславский, "Независимая газета", 29 февраля 2016 года

Реконструкция Малого театра, которая проходит в два этапа, близка к завершению. Напомним, сперва театр закрыли на полгода в 2013 году и снова – уже на два года – в 2014-м. Редкий случай – никаких переносов, как заверила корреспондента «НГ» Григория ЗАСЛАВСКОГО генеральный директор театра Тамара МИХАЙЛОВА, поделившись попутно многими интересными деталями этого уникального проекта.

– Тамара Анатольевна, скажите, пожалуйста, когда открывается театр?

– По крайней мере для себя я уже точную дату могу сказать, но вслух пока не хочу произносить. Конкретный день был предложен нашим министром культуры Владимиром Мединским, дата реальная, и мы изо всех сил стараемся успеть все сделать. Могу сказать, что это – октябрь 2016 года.

– А вы на стройке часто бываете?

– Почти постоянно. Юрий Мефодьевич Соломин говорит: «У тебя что здесь, квартира?» Следить нужно не потому, что без моего присутствия будут плохо работать, нет, но поскольку мы все это делаем для себя, такое внимание необходимо. На позапрошлой неделе были там с Юрием Мефодьевичем, он сказал, что за всю историю театра не было такой обширной перестройки. Мы начали с укрепления фундамента. Причем эти работы были куда основательнее, чем предыдущие, в 1991 году. Мы углубились на 6 метров. Подземные переходы, которые были в театре, стали проходимы. Когда я пришла в театр, мы с моим заместителем по ним ползали, разогнуться там было невозможно, везде стояла вода. А сейчас это полноценные коридоры с красивыми сводами. Теперь театр можно обойти по этим коридорам по кругу. После этого мы приступили к полной замене инженерных сетей – водопровод, канализация, вентиляция, кондиционирование, освещение. Попутно мы провели зонирование, поделив театр на зрительскую зону, рабочую зону, зону гримерных... Теперь есть помещения для хранения ходового гардероба, запасного. Многие залы, которые у нас были, несколько изменили. Разумеется, мы не тронули то, что находится под охраной.

– А что находится под охраной?

– Охранная зона – это первый репетиционный зал, второй репетиционный зал, все, что касается зрительской части, сохранилась часть кладки еще от театра Варгина, но ее не видно, потому как она находится за сценой. Мы ее тоже не трогали. В фойе идет реставрация. Единственно, мы переделываем Щепкинское фойе, но оно не входит в охранную зону. Там мы переделываем окна, которые выходили в наш не очень красивый дворик, на двери, потому что мы пристроили к этому фойе многофункциональный зал. Расширив Щепкинское фойе, мы получили дополнительный зал, в котором можем проводить концерты, играть какие-то современные сложные спектакли. Камнем преткновения всегда был узкий вестибюль – нам удалось его расширить за счет хозяйского двора. Дальше все, что касается зала, мы восстанавливаем, взяв за основу облик 1947 года.

– Об этом я тоже хотел вас спросить: что берется за основу при восстановлении?

– Великановский театр 1947 года. Если возвращаться к реконструкции, которая была в 20-х годах, в театре пришлось бы многое переделывать, после реконструкции конца XIX века театр приобрел совершенно странные для нас сегодня серебряные тона с оранжевыми креслами. Для большинства Малый театр связан с тем образом, который он приобрел в 1947 году, поэтому мы восстанавливаем именно по его фотографиям. А вот за сценой будет много нового. Мы делаем, например, то, что не делалось еще никем в Москве, это – кассетный склад. Специальная конструкция, которая разрабатывалась в Германии специально для Малого театра, хранилище примерно для 38 спектаклей, причем все эти декорации будут легко доступны. Каждый спектакль или часть спектакля будет храниться в специальной кассете, все это будет легко спускаться на сцену, и монтировщикам уже не придется прикладывать больших усилий. Мы заменили круг, новый изготовлен был в Чехии, доставлен в Москву по частям, и у нас его собирают. Кроме того, часть мастерских мы вынесли из театра на Цветной бульвар, где останутся основные мощности пошивочных цехов. В самом театре можно будет что-то доделать, подогнать. Плюс часть денег, выделенных нам, мы потратили на строительство в Нагатино большого комплекса, где теперь будут склады, монтировочный цех, бутафорский цех, живописная.

– А зал там будет?

– Там есть большой монтировочный зал, который Юрий Мефодьевич планирует использовать для репетиций.

– А что-нибудь интересное нашли во время реставрации?

– Монеты. Больше ничего. Собственно говоря, мы, как видите, увеличили количество наших площадей и надеемся, что это скажется на количестве, но ни в коем случае не на качестве выпускаемых спектаклей.

– А речку Неглинку ваша стройка не задела?

– Мы-то, в общем, на берегу. Если посмотреть на Малый театр со стороны «Метрополя», то с правой стороны как раз и проходила большая труба. Это – старое русло Неглинки. Причем само русло давно уже перенесли в сторону, а труба все равно отсекала у нас большое количество площадей, поскольку проходит под фасадом, который выходит на Театральный проезд. Кстати, во время наших работ было проведено серьезное обследование влияния нашей реконструкции на ЦУМ, на Большой театр, на Щепкинское училище, на соседний отель.

– Интересно, а когда они строились, они такое обследование проводили?

– Не знаю. Но мы сильно пострадали от стройки, потому что та часть Малого театра, которая смотрит на Большой театр, стала углубляться, у нас пошли трещины с большим раскрытием. Что стало опасно для самого театра, и в конце 2011 года проходили противоаварийные работы. В срочном порядке укрепляли эти стены, потому что боялись обрушения.

– А правда, что когда начались работы, не нашли следов тех свай, которые забивали под Малый театр в конце 80-х годов?

– В конце 80-х годов не было никаких свай. Сваи закапывали в 1921 году. Называются эти сваи «страусы». В другой транскрипции – «штраусы». Мы их нашли. Другое дело, что в 1991 году на укрепление фундамента была приглашена немецкая фирма, которая действовала методом нагнетания цементного раствора в основание театра. До смешного доходило: в некоторых местах, свидетели говорят, это поднимало здание вверх, а в другой – все унесло водой. У нас – другая система. По всему периметру театра были продавлены сваи, только после этого стали подводить цементное основание на эти сваи, получилось такое блюдце, которое держит театр.

– Известно, что актеры, когда прежде проводились в Малом работы, очень боялись, что затронут пространство над сценой, мол, там ничего нельзя трогать – там духи великих…

– Мы ничего не трогали. Исполнили то, что они хотели. Переделывали документацию. Когда я пришла, у нас была совершенно другая проектная документация. Предполагалось как раз забивать вот эти 25-метровые сваи. Фактически это бы привело к разрушению театра. При этом часть свай нужно было забивать из построенного нового ЦУМа, кроме того, под театром – Неглинка, тоннели с различными кабелями. Нам никто бы разрешение на это не дал. Мы переделывали проектную документацию, еще раз ходили в Главгосэкспертизу. Новый проект дал нам возможность фактически два года работать, заниматься сваями и играть спектакли. Это, конечно, было непросто, потому что за кулисами жгло от цемента носоглотку. А артисты наши репетировали в масках.

– Говорят, что раньше был подземный переход между Большим и Малым театрами. Сейчас он есть?

– Был, но закрыли. Раньше же это был фактически один театр, и артисты часто пользовались этим переходом, потому что были задействованы на двух сценах. Когда ремонтировали Большой театр, они со своей стороны заделали этот ход. Театральные люди, как известно, суеверные, у нас в процессе работ было два таких момента. Первый раз – когда мы со своей стороны зашли в этот ход, – но никого и ничего мы там не нашли, никаких привидений. И тоже заделали этот ход, уже со своей стороны. А второй момент был, когда мы снимали трубу, в которой было прежнее русло реки Неглинки. Мы долго размышляли, как это сделать, думали, что там внутри, но и тут все благополучно закончилось.

– В театре уже решили, чем вы будете открываться?

– Решили. Это будет гала-концерт.

Дорогие друзья!

В декабре 2015 года после ремонта была открыта мемориальная квартира А.И.Сумбатова-Южина – знаменитого артиста, драматурга, директора Малого театра, выдающегося театрального деятеля. Сегодня на нашем сайте появился раздел, в котором собрана вся необходимая информация об этом уникальном месте – описание, фотографии, новости, схема проезда и контакты.

И самое главное – сегодня мы начинаем продажу билетов на экскурсии по мемориальной квартире. Вести их по субботам и воскресеньям будет Вера Валерьевна Тарасова, заведующая квартирой. На каждое мероприятие мы можем пригласить не более 15 человек. Начало – в 13:00, продолжительность – 1 час. Расписание посещений находится в разделе Афиша. Там же можно приобрести электронные билеты (стоимость билета – 200 рублей, льготного - 100 рублей).

Обращаем Ваше внимание, что купить билеты на экскурсию возможно ТОЛЬКО в кассах театра и на сайте. В мемориальной квартире продажа билетов не осуществляется. Просим Вас заранее приобретать билеты на экскурсию.

Уверены, что посещение квартиры А.И.Сумбатова-Южина понравится не только тем, кто уже знаком с историей Малого театра, но и тем, кто только начинает интересоваться историей культуры, - взрослым и детям.

Ждём вас в Большом Палашёвском переулке, дом 5/1!

По всем вопросам посещения (в том числе коллективного) мемориальной квартиры просим вас звонить по телефону +7 (916) 879-84-90.

Дорогие друзья, спешим сообщить вам радостную новость - Малый театр приступает к постановке трагедии Уильяма Шекспира «Король Лир». 23 февраля в фойе Сцены на Большой Ордынке состоялась первая встреча режиссёра-постановщика Антона Яковлева и актёров, занятых в новом спектакле. По традиции, читка началась с напутственного слова художественного руководителя Малого театра Юрия Соломина. По мнению Юрия Мефодьевича, главное в пьесе – «человеческий фактор, человеческие отношения, и сыграть ее надо, как говорила Вера Николаевна Пашенная, отдав зрителю кусочек сердца». Премьера «Короля Лира» намечена на ноябрь 2016 года и станет первой на обновленной Основной сцене. Мы постараемся знакомить посетителей нашего сайта с тем, как будут идти репетиции, и для начала предлагаем вашему вниманию фоторепортаж Николая Антипова.

[GALLERY:189]

В Международный женский день в Малом театре состоится ставший уже традиционным концерт – поздравление представительницам прекрасной половины человечества. В этом году концерт пройдет в обновленном формате.

О том, какие сюрпризы ждут наших зрителей, рассказывает режиссер концерта – актер Малого театра Григорий Скряпкин:

«У нас в театре есть собственный симфонический оркестр и уже много лет проводятся концерты, посвящённые праздничным датам. Концерты идут давно, и у них есть свой зритель, который приходит послушать любимые песни, воскресить в памяти прекрасные моменты детства, юности, молодости. И мы решили придать представлению лёгкую нотку… не ностальгии, это грустное слово, а ретро, сделать стилизацию светлых воспоминаний, скажем так.
Мы назвали наш концерт «Мамины песни» – то есть песни, звучавшие во времена маминой молодости. И придумали такой формат. Во-первых, в театре есть довольно мощные современные проекторы и грех не использовать их. Весь задник превратится в большой экран с двумя проекциями в виде раскрытого старого альбома. Только вместо фотографий там будут акварели, которые, скорее, дают настроение, чем фактический слепок эпохи. От песни к песни мы станем перелистывать страницы альбома. Зрители увидят эстраду в парке, маленький московский дворик и т.д. Ещё будет страничка под названием «малая родина»: небольшой городок, который только-только строится, туда пришло производство, и он развивается, там начинает бурлить жизнь. Такие вот родные и знакомые места действия той эпохи. Песни, звучащие в концерте, очень органично сочетаются с фотографиями тех лет. Будет ненавязчивый лейтмотив отношений мужчины и женщины, любви в разном возрасте и разных предлагаемых обстоятельствах.
Вся идея родилась из воспоминаний молодости моих бабушки и дедушки – как они ездили на съезд молодёжи, как знакомились, отдыхали на Селигере и тому подобное. Эти рассказы всегда очень солнечные. И я надеюсь, что бабушка с дедушкой придут на концерт. Они – мои герои.
Помимо видеопроекции, будет чтение стихов, танцы... Мы очень волнуемся и ждем наших зрителей 8 марта в 18:00 на Большой Ордынке, 69».

22 февраля в Мемориальной квартире А.И.Сумбатова-Южина состоялась презентация трехсерийного фильма «Капитаны Малого театра», который является результатом творческого союза Малого театра и телекомпании «Альма-Матер». Важно отметить, что презентация – это первое из запланированных мероприятий, которое Малый театр провел в открывшейся мемориальной квартире. О фильме и его героях рассказывали народные артисты России Василий Бочкарев и Виталий Коняев, заместитель художественного руководителя Малого театра Вера Максимова и старший научный сотрудник Творческо-информационного центра Малого театра Елена Микельсон. Вела вечер заведующая мемориальной квартирой Вера Тарасова.

Предлагаем вниманию посетителей сайта видеорепортаж, в который мы включили также и фрагменты из самого фильма.

О сегодняшнем юбиляре беседуют ведущий редактор Творческо-информационного центра Малого театра Ольга Петренко и заслуженный артист России Дмитрий Кознов.

- Я когда-то с Алексеем Сергеевичем делала интервью, и он сказал: «Мне даже одно время хотелось разбить перегородку, отделяющую 32-ю и 33-ю гримёрки» (в 32-й гримерке на основной сцене гримировался сам Алексей Кудинович, а в 33-й – Дмитрий Кознов – прим. ред.). Посему давай поговорим с тобой не только как с партнёром по сцене, но и как с другом. Вот что это за феномен такой – Алексей Сергеевич Кудинович?

- К сожалению, я играю с ним не так часто, как хотел бы. У нас с Лёшей была общая роль – Пугачёв в «Капитанской дочке», очень жалко, что спектакль не пошёл. Это, как ты помнишь, драматическая опера. Лёха на редкость музыкальный, блистательно играл на гитаре, у него замечательный бас. Он же сам не огромных габаритов человек. Но величина – она не в габаритах. Почему Лёша играет в «Своих людях» Большова, например; почему играл Пугачёва? Потому что он масштабная личность. Я его знаю очень давно. С самого начала дружу с ним, хотя у нас достаточно приличная разница в возрасте. Ну, это всё нивелируется с годами.
У Лёхи были гениальные родители, вот об этом нельзя не сказать. Типичная послевоенная советская семья в самом лучшем понимании слова. Они жили очень тяжело, но всегда были счастливы. Замечательный отец, настоящий герой войны – израненный весь, инвалид, но благороднейший человек, и тоже хулиган, по-моему. Матушка была нежнейшей души, ласковая, просто ангел Божий. Царствие им небесное.
Лёха, конечно, человек уникальный. Настоящий мужик, мужчина. С одной стороны, он гордый, но это ни в коем случае не гордыня. Он всю жизнь терпеть не мог и очень долгое время от этого страдал, когда на него давили. С режиссёрами было много столкновений. Он всегда пытался докопаться до самой сути: для чего эта пьеса? Ради чего? Что этот персонаж делает? Масса таких вопросов, которые не все, даже очень хорошие режиссёры, любят. Хотя это по школе. Лёшка – человек, безусловно читающий и копающийся, у него по-своему голова работает, у него «своё». Если это «своё» начинают неоправданно «пригибать», то тут возникает целый букет. Алексей Сергеевич может стать большой головной болью этого человека, что и случалось. Но, с другой стороны, он очень добрый во всём. И в творчестве – он любит одаривать и партнёров, и зрителя. И в жизни – сколько Лёша людям помогает, и молодым ребятам, когда они приходят. Он не преподаёт, но к нему за советом обращаются очень многие студенты и молодые артисты. Какими бы ни были его звания и года, человечески он не менялся – только в лучшую сторону укреплялся! И от этого идёт желание помочь, поделиться последним куском хлеба. Я должен сказать, что он способен во всём, талантливый человек – он талантлив везде. Конечно, его отличает колоссальная ирония и самоирония – для артиста и человека это просто необходимо.

- И крайне редко бывает в артистической среде.

- Да, потому что даже очень весёлые люди порой болезненно воспринимают критику, какие-то небольшие подначки и так далее. Лёшка в этом смысле всегда радуется. Настоящий хулиган, но других не обижает, тактичный. Конечно, он может похулиганить и на сцене, но он умеет это оправдывать. Придумает что-то, и все смеются, веселятся. В общем, жить спокойно не даёт! И я Алексею Сергеевичу, Лёшеньке, желаю такой же насыщенной, интенсивной жизни, весёлой и творческой во всех отношениях, чтоб ему было хорошо.

- Давай вернёмся к Пугачёву. «Капитанская дочка» уже давным-давно в Малом театре обросла легендами. Скажи, в чём уникальность работы Кудиновича?

- Сила в нём была, сила. Вообще Пугачёв-то был небольшого роста, очень крепкий. Крепко сложённый, сильный духом человек.

- Пугачёв давно уже мифологизировался в нашем сознании, как Чапаев.

- Конечно, безусловно! Но вот, мне кажется, Лёше удалось передать авторский замысел. Пугачёв получился очень разным. Он и с юмором, жестокость такая азиатского плана, и юродство – всё это было в роли.

- В Малом театре есть такое понятие «великие старухи». А Кудиновича так и хочется назвать «великий старик». Он ведь Богдана Курюкова в «Царе Фёдоре Иоанновиче» сыграл 25 лет от роду. И так с тех пор и повелось, что когда нужен какой-нибудь старик – характерный, героический – вполне ещё молодого Кудиновича окунают в нафталин…

- Мне кажется, это скорее, амплуа. Во «Власти тьмы» он очень глубоко играет.

- Да, но ещё вспоминаются «Три сестры». Когда вышел спектакль, ему было 50 с мелким хвостиком. Так практически во всех рецензиях особо упоминали Галину Яковлевну Дёмину и Кудиновича – и его причисляли к артистам старшего поколения. «Как работают мастера!». Галина Яковлевна, которой на тот момент было к 80, и юный по сравнению с ней Алексей Сергеевич.

- Мне кажется, сейчас ему надо молодые роли давать – постричь, бороду сбрить. Он тебе всё что угодно сыграет!

- Прямо какая-то мистика – хорошие роли он начал получать как раз тогда, когда стал входить в возраст. Сейчас вы снова играете одну роль на двоих – купца Большова в спектакле «Свои люди – сочтёмся!». И как?

- Я смотрел много раз!

- Каковы впечатления? Вы что-то друг другу подсказываете?

- И текст тоже!

- Кто бы сомневался. Наставляете как-то на путь истинный?

- Конечно, обсуждаем. Но ты понимаешь, у нас так было, ещё когда мы репетировали «Капитанскую дочку». Нам даже легче подсказать друг другу, потому что мы очень разные. Я, например, не могу пользоваться его красками, это будет не совсем органично. Соответственно, я с удовольствием отмечаю, что они есть у него. А так мы максимально внимательны друг к другу.

- Ты сейчас с Алексеем Сергеевичем в «Недоросле» вместе играешь. Какие ощущения от него как от партнёра?

- Хорошие. Хулиган, Господи! Я хулиганов люблю.

- И напоследок – твои пожелания дорогому юбиляру.

- Лёха! Живи, вот сколько живётся – с удовольствием! Чтоб мы с тобой играли все вместе, чтоб чаще встречались. Уважал, уважаю и уважать буду!

2 марта отмечает юбилей народный артист России Алексей Сергеевич Кудинович - замечательный острохарактерный актер, человек-театр, ярчайшая краска в палитре Малого театра! От души поздравляем Алексея Сергеевича и желаем ему доброго здоровья, хорошего настроения в этот непогодный весенний день и, конечно, новых ролей в Малом театре!

[GALLERY:192]