Пьеса «самого русского драматурга» Александра Островского «Доходное место» оказалась настолько злободневной, что первая ее постановка в Малом театре в 1857 году была запрещена цензурой в день премьеры. В 1923 году в театральное пространство Москвы ворвался спектакль Всеволода Мейерхольда, в котором режиссер сделал название пьесы символом, лозунгом, навязчивой идеей, определяющей смысл жизни и все стремления главных героев.

В конце 1960-х столичные театралы мечтали попасть на легендарный спектакль Марка Захарова в Театре Сатиры с харизматичным Андреем Мироновым в роли Жадова. Постановку тоже запретили вскоре после премьеры. Причиной стала ярко выраженная социальная проблематика пьесы и слишком явная сатира в адрес чиновничества. Премьера в Малом не претендует на звание революционной, но в ней удачным образом сошлись традиции и современный подход к классической драматургии.

Кроме вечно актуальных проблем в новом спектакле есть все, что может привлечь сегодняшнего зрителя: мастерски исследованная психологическая природа характеров главных героев, блестящий афористичный слог, современно звучащий в «доме Островского», прекрасные актерские работы корифеев Малого и тех, кто только начинает свою карьеру в театре.

Сюжет пьесы простой и, в то же время интригующий. Молодой чиновник Жадов полон идей о переустройстве мира, он хочет жить «честно, но бедно». В этом стремлении его не поддерживают ни молоденькая жена, ни богатый дядя Вышневский, ни его помощники, при каждом удобном случае высмеивающие стремление молодого человека жить на одно жалование. Выдержит ли любовь подобные испытания? Что важнее - остаться верным собственным идеалам, или пойти насделкус совестью ради денег и «доходного места»?

В оформлении спектакля режиссер Андрей Цисарук и художник Дмитрий Разумов освободили героев от многочисленных деталей быта, лишив их поддержки той мещанской обстановки, которая является смыслом жизни обитателей купеческих домов. Лаконичные декорации вначале почти наглухо закрывают прямоугольными панелями пространство Малой сцены, затем, по мере сценического повествования, стена, отделяющая сцену от зала, постепенно разбирается, и публика оказывается рядом с артистами. Ритм почти трехчасового спектакля довольно напряженный, монологи, наполненные комическими элементами, перемежаются с драматическими моментами.

Спектакль начинается с утренней сцены в доме Вышневского, и исполнитель роли богатого и властного чиновника Александр Ермаков сразу же задает высокий тон спектаклю. Он не скрывает чувств к молодойжене (Мари Марк): «Я страстный человек: из любви к женщине я способен на все!». Под «всем» он подразумевает денежные средства, которые им были затрачены.

Образ главного героя, Василия Жадова, как правило, всегда интерпретировался, как положительный. Мечтательный юноша, романтик, полная противоположность остальным персонажам, часто изображался чуть ли не революционером, попирателем устоев и морали чиновничьего общества. Жадов в исполнении Михаила Марьянова скорее, неумен, негибок, эгоистичен в своих стремлениях, он не умеет, как сейчас модно говорить «выстраивать отношения» ни с женой, ни с тещей, ни с коллегами. И современному зрителю, начитавшемуся статей в журналах о психологии, оказывается интересен внутренний мир персонажа XIX века, к тому же артист «держит» зал на протяжении всего спектакля. В его многословии, пафосе, угловатой пластике и нелогичных поступках узнаются черты «лузера». Зачем, например, Жадов идет в трактир, зная, что там кутят ненавистные им чиновники во главе с Юсовым? К чему эти дерзкие и надменные речи, когда тот, кто их произносит, сидит в дырявых ботинках?

Симпатии зала почти сразу же оказываются на стороне тех, кто «умеет жить»: ловкого Юсова (прекрасная, тонкая актерская работа Сергея Тезова), сколотившего правдами и неправдами состояние; молодого подхалима Белогубова, очень убедительно и даже обаятельно сыгранного Максимом Филатовым, или бойкой вдовы Кукушкиной, мечтающей поскорее выдать своих дочерей замуж. Виртуозно пристраивающая дочерей вдова чиновника Кукушкина (Елена Харитонова) умеет обольщать нужных людей. На высоте все сцены с ее участием, а наиболее правдива та, в которой мамаша умело нападает на зятя, посмевшего, помимо всего прочего, намекнуть на ее возраст, «...порядочные люди не заставляют жен работать, для этого у них есть прислуга..!», - бросает она обвинения в лицо Жадову. Ее слова находят бурный отклик у женской половины зрительного зала.

Посмеявшись вдоволь над Кукушкиной, публика начинает внимательнее приглядываться к героям. Особенно к Жадову, который на глазах превращается из вольнодумца в истеричного неудачника, едва сводящего концы с концами. Под натиском молоденькой жены, мечтающей о нарядах, Жадов сдается. В конце пьесы он принимает решение просить у дядюшки доходного места, что, конечно, свидетельствует о его поражении. Широким жестом отчаяния он срывает задрапированное красное полотно с декорации и оказывается перед зеркалами, как будто с ужасом заглядывая в потаенные закоулки своей души.

В противовес душевным метаниям главного героя и страданиям его жены, мечтающей о нарядах и шляпках, блестящей эскападой выглядит появление юриста Досужева и его печальная пьяная исповедь: «Я ведь человек конченый!». Актер Дмитрий Марин в коротком эпизоде сыграл и разгул, и надрыв, и насмешку над самим собой. «Зачем нас учили?», - горестно произносит Досужев. Но он тоже нашел свой «доход». Честная работа не ценится, а чтобы прокормиться и взяток не брать, можно бумагу состряпать в купеческом вкусе. Манера Досужева пить водку, выливая остатки, словно окропляя пространство вокруг себя, вызывает смех в зрительном зале. Почти каждый участник спектакля становится перед выбором - доход или честь? В спектакле Цисарука эта дилемма показана в полном соответствии с бессмертной пьесой Островского.

Помимо бенефисно исполненной роли Кукушкиной, перед зрителем раскрывается целая галерея женских характеров, объединяющая не только разные возрастные, но, что важнее, психологически разные портреты: трогательная Полина в исполнении Дарьи Шевчук, ее бойкая сестра Юлия (Карина Саханенко), лукаво выманившая из Белогубова признание, гордая Анна Вышневская в исполнении Мари Марк, защищающая собственную честь перед оклеветавшим ее мужем-стариком.

Александр Ермаков создает свой образ в лучших традициях исполнительного искусства Малого театра. Вышневский так искренне верит в незыбленность и правильность своих убеждений, что финальное разочарование становится для него воистину трагичным. Е1о не только горечь запоздалого прозрения и раскаяния вызывает у него слезы бессилия и отчаяния. Жесткий и властный Вышневский обнаруживает свою уязвимость не только перед постигшей его финансовой катастрофой, но и перед глубоким и безраздельно завладевшим им чувством любви по отношению к жене, которую он купил у родственников, как дорогую вещь. Он являет собой воплощение абсолютного чиновника, для которого вся система взяточничества и низкопоклонства стала естественной формой существования. Впрочем, о чем можно говорить, если Император Николай II утверждал, что во всей России только он не берет взяток?

Артист рисует портрет своего героя широкими, крупными мазками. В начале спектакля, уверенный в своей правоте, он произносит в зал морализаторскую речь, обращенную к вольнодумцу-племяннику Жадову. «У нас общественного мнения нет, мой друг, и быть не может, в том смысле, в каком ты понимаешь. Вот тебе общественное мнение: не пойман - не вор.

Какое дело обществу, на какие доходы ты живешь, лишь бы ты жил прилично и вел себя, как следует порядочному человеку». В финале, узнав о своем крахе, Вышневский теряет былое величие и превращается в больного и усталого старика. Согнувшись, потеряв былую стать и величие, сломленный и растерянный, с невидящим взглядом, он следует мимо зрителей шаркающей походкой. Его не любит жена, отвергает свет, жить ему уже незачем.

«Доходное место» в постановке А. Цисарука стал одним из лучших спектаклей Малого театра за последнее время. В свете этого события можно не акцентировать отдельные просчеты постановки вроде некоторой суеты или длиннот прозаических сцен. Спектаклю, несомненно, предстоит долгая жизнь, это настоящий праздник для тех, кто идет в театр ради искусства, а не ради экспериментов.

Екатерина Амирханова, "Промышленный еженедельник" №23 2021

Лет 25-30 назад страна заново открывала Островского. В обиход возвращались забытые на 70 лет денежные, имущественные отношения. То, что для уха советского человека звучало до определенной степени абстракцией, стало вновь наполняться конкретным смыслом, как, скажем, встречающееся в пьесах классика слово «вексель»...

На вопрос: «Про что пьесы Островского?», - самым общим ответом будет - про деньги и любовь. Тогда, в 90-е годы прошлого века, зритель считывал, прежде всего, первое. Потом спектакли П.Н. Фоменко «Волки и овцы» и «Без вины виноватые» категорически расширили объем восприятия Островского, раскрыв и иронию, и мир страстей, которыми одержимы его герои. Фоменко создавал неповторимую завораживающую интонацию, внутри которой драмы девятнадцатого века становились нам чрезвычайно близкими.

Начало спектакля «Доходное место» на Малой сцене филиала Малого театра в постановке Андрея Цисарука возрождает в памяти именно фоменковскую интонацию. Художник Дмитрий Разумов выстраивает роскошную стену коридора с обтянутыми пурпурным «шелком» панелями в доме Вышневского, которая сужает пространство, оставляя игровой лишь авансцену. Молодые люди в белых сюртуках, которые смотрятся своеобразной служебной униформой, ожидают приема у «самого», лакей в таком же сюртуке следит за строгим порядком расположения стульев... Потом панели убирают, сценическое пространство расширяется, мы видим столовую в доме Вышневского - хозяина не только дома, но и самой жизни. При этом Александр Ермаков вовсе не окрашивает философию своего героя в негативные тона. Его сцена с красавицей женой - Анной Павловной не позволяет сомневаться, что Вышневский ее искренне любит. Да, он заваливает ее подарками, устраивая ей жизнь в золотой клетке, но по-другому не умеет. Ермаков даже вызывает сочувствие к своему Вышневскому: понимает, что рядом с молодой женой он стар, он готов удержать ее чем угодно. Мари Марк ведет роль Анны Павловны почти скупо, не допуская ни малейшего пафоса. Но речь вовсе не идет о модном нынче безэмоциональном существовании. Как раз сдерживание внешних проявлений эмоций создает значимый объем внутренней жизни персонажа.

Уж не знаю, вспоминал ли Константин Богомолов эту линию у Островского, когда приступал к съемкам «Содержанок», но зритель «Доходного места», живущий в современном культурном или околокультурном пространстве, непременно вспомнит названный сериал. Хотя в нем речь, скорее, шла о купленном сексе, а герой Александра Ермакова, конечно, хочет любви...

Любви хочет и главный герой спектакля Жадов. Собственно, сущность внутреннего конфликта героя Михаила Мартьянова составляют все те же любовь и деньги. Но это тема второго акта, а в первом мы видим молодого прекраснодушного интеллигента в очках, убежденного поначалу, что мир устроен в соответствии с идеалами, внушенными университетскими учителями. На наших глазах происходит крушение этих идеалов и подчинение «нуждам низкой жизни». Очки придают Жадову образ «ботаника», но, видимо, их нужно воспринимать метафорически как розовые. Во втором акте никаких очков уже не будет. Надо полагать, что Жадов теперь увидит мир без искажений. Но до поры до времени Жадов ослеплен собственными воззрениями на устройство общественной жизни и любовью к Полине.

О чем поставил «Доходное место» режиссер Андрей Цисарук? Как известно, «бывают странные сближенья». Премьера самой антикоррупционной пьесы Островского состоялась в сезон, когда тема коррупции в нашем обществе обрела особенную остроту, когда разделенность общества по этой «демаркационной» линии достигла весьма внушительных размеров. Конечно, протестуя против неправедной жизни взяточников, Жадов пытался лишь остаться самим собой, он сам хотел жить по правде - такой, как он ее понимает. И тем не менее, осенне-зимние общественные протесты не могут не создавать определенный контекст восприятия спектакля Малого театра. Уверен, что Андрей Цисарук не планировал никаких конкретных ассоциаций. Но ассоциации подбрасывает сама жизнь... Я бы сказал, что спектакль - о драме прозрения. Если c этой точки зрения посмотреть смену «фоменковской» акварели, которой начинался спектакль на «масляные» краски, которыми решены сцены в доме Фелисаты Герасимовны Кукушкиной, то станет ясно, что Жадов не замечает даже этой ярко-выпуклой реальности, в которой полутонам нет места. Причина - те же «розовые» очки.

Очки носит и Юсов, но они придают ему в сочетании с седой головой, усиками и бородкой неожиданную интеллигентность и мужскую импозантность. Такого чиновника, каким его играет Сергей Тезов, заставить играть на своей стороне непросто, но для Фелисаты Герасимовны эта задача по силам. Елена Харитонова в этой роли убедительна и, можно сказать, победительна. В сцене представления дочерей Юсову звучит мелодия будто из музыкальной шкатулки, а Юленька (Дарья Мингазетдинова, Карина Саханенко) и Полина (Дарья Шевчук) синхронно вращаются в приветственном танце, как заведенные куколки. Понятно, что все пружинки механизма «домашнего воспитания» под надежным контролем Фелисаты Герасимовны. В какой-то момент и Юсов попадает под ее обаяние и позволяет сделать себе массаж воротниковой зоны и головы...

Знаменитая сцена кутежа Юсова и компании в трактире рождает двойственное чувство. Да, гуляет чиновничья братия, Белогубов обмывает солидный куш-взятку, но при этом порывы Белогубова помочь Жадову кажутся человечными. Белогубов в исполнении Максима Филатова искренен и как-то парадоксально бескорыстен в желании поддержать Жадова. Белогубов к нему - со всей душой, и действительно, почему бы Жадову не откликнуться? Но нет, он грубо отказывает, честный Жадов кажется даже неблагодарным чистоплюем. Быть может, где-то в глубине души Жадов Михаила Мартьянова это чувствует, и, возможно, отсюда - его согласие выпить с заинтересовавшим его незнакомцем...

В некоторых пьесах Островского встречаются персонажи, которые, на первый взгляд, не очень-то и нужны для сюжета. Ну, вот как двигает действие появление в трактире Василия Дмитриевича Досужева? Отдадим должное классику - Островский создал блестящую эпизодическую роль. В ней, как принято говорить, купается артист Дмитрий Марин. Персонаж у Марина получился трагикомический. С самого начала в его глазах читаешь ту самую русскую тоску, от которой и тянет честного человека прильнуть к шкалику водки и забыться. Конечно, эту тоску смягчает юмор, с которым сделана роль Досужева. Но именно эта тоска роднит Досужева с Жадовым. Театр доказывает, что у Островского не бывает случайных персонажей. Встреча с Досужевым как бы показывает Жадову еще один путь: вот же человек, который не берет взяток, но поставил себя в деловых отношениях с клиентами так, что те платят ему много. Однако, в таком подходе для Жадова тоже есть обман, есть приспособление к порочным нравам, абсолютно для него неприемлемым.

Максимализм Жадова ставит на грань краха его брак. Его любовь к Полине плохо уживается с дидактизмом. Драма обретает высокий градус накала, так как Полина Дарьи Шевчук действительно Жадова любит и до слез страдает от непонимания идей, которыми он одержим. Она держит в руках книжки, которые явно велел прочесть Жадов, и глобус - символ школьного образования, но сил «работать на собой» у нее нет. Требование Жадова порвать с сестрой и матушкой она переживает как трагедию. В отчаянии Жадов-Мартьянов отрекается от своих идеалов, он готов просить у дядюшки доходное место. Он бросается в угол-тупик с зеркалами, свой монолог, по сути, произносит своим отражениям в зеркалах. Во внутреннем конфликте деньги одерживают победу как условие, при котором возможна любовь.

Эта же тема продолжается в отношениях Вышневского с женой. Уже переживший известие о том, что его отдают под суд, Вышневский получает письма, свидетельствующие о неверности жены... Талант Александра Ермакова раскрывается в полной мере: конечно, он становится адвокатом своего героя. Его персонаж может быть тысячу раз отрицательным, но Ермаков ведет сцену с такой внутренней мощью, что зритель сочувствует его герою. Собственно, и Анна Павловна Мари Марк не может не сочувствовать, поэтому после в высшей степени эмоциональной сцены взаимных упреков и исповеди Анны Павловны, режиссер показывает почти состоявшееся примирение супругов. Но приходит Жадов, и хотя он изменяет себе и просит доходного места, примирения между племянником и дядюшкой не происходит. Благодаря тому, что Вышневский практически лишен имущества и каких бы то ни было полномочий, Жадов получает шанс остаться самим собой. Но и Вышневский остается при своих убеждениях. Когда ему становится плохо, Анна Павловна, похоже, уже не сопереживает мужу: его ненависть к Жадову охлаждает проснувшееся сочувствие. А когда Юсов сообщает, что с Вышневским случился удар, Анна Павловна не может удержаться от нервного, зловеще звучащего смеха.

Пурпурные панели снова ставят на место. В своем уголке остаются держащиеся за руки Жадов и Полина.

Так в чем же драма прозрения Жадова? Думается, в том, что цена самым высоким идеалам, если они лишь декларативны, невелика, а вот идеалы выстраданные, требующие лишений, обремененные рисками - дорогого стоят. В пьесе Островского зло формально наказано, но победило ли добро, выживет ли добро - большой вопрос. Думаю, что и создатели спектакля осознают сегодняшнюю и одновременно вечную остроту этого вопроса.

Цекиновский Борис, "Страстной бульвар, 10", выпуск №10-240/2021