28.10.2013
Подробнее
ОПИСКИН УЖЕ ИДЕТ К ВАМ
Ольга РОМАНЦОВА, «Планета красота», №7-8 2013
ОПИСКИН УЖЕ ИДЕТ К ВАМ
Основное здание Малого театра закрыли на ремонт. Пока он не закончится, спектакли будут играть только на сцене филиала на Ордынке. Жалеть о переезде театру, похоже, не придется. Первая же сыгранная здесь премьера - спектакль «Село Степанчиково и его обитатели» по повести Ф.М. Достоевского - вышла современной, актуальной и не оставит равнодушным ни одного зрителя.
Вы спросите: что актуального в истории Достоевского о том, как бывший шут Фома Фомич Опискин, лгун, лицемер и ханжа, «выдавливающий из себя зависть и яд при каждой встрече, при каждой чужой удаче», подчинил себе всех обитателей помещичьего дома, тиранит и унижает его хозяев, а крестьян заставляет учить французский язык и астрономию? Для доказательства, что история Села Степанчикова имеет самое непосредственное отношение к современной жизни, постановщику спектакля Антону Яковлеву понадобились всего два точных режиссерских хода: он предложил роль Фомы Опискина Василию Бочкареву, одному из лучших актеров в Москве, и сам сочинил инсценировку спектакля, сделав Фому Фомича главным героем.
О необычном предложении Яковлева стало известно еще до премьеры, и трудно было угадать, как справится Василий Бочкарев, актер, кажется, ни разу в жизни не сыгравший ни подлеца, ни негодяя, с ролью человека без совести и чести, лгуна, пройдохи и домашнего тирана, о котором даже читать- то неприятно. Как сумеет актер, наделивший зарядом жизнелюбия, бодрости и энергии даже озабоченного своим здоровьем Аргана из мольеровского «Мнимого больного», передать озлобленность Опискина и его обиду на весь мир?
Но Бочкарев не стал играть «упыря», ненавидящего все вокруг. Его Фома Фомич обаятелен и полон кипучей энергии. Он живет полной жизнью и готов учить и вдохновлять всех вокруг. При первом появлении на сцене в начале спектакля Фома Фомич очень напоминает режиссера, прослушивающего артистов на кастинге: выслушивает чтеца, с пафосом произносящего стихи о пользе труда, подсказывает и показывает интонацию, подходящую для слова «работа», и доброжелательно оценивает результат.
За время спектакля Фома Фомич превратится в «режиссера», управляющего жизнью обитателей Степанчикова. Это сразу бросается в глаза человеку «извне», свободомыслящему студенту Сергею (А.Дривень), который приехал в имение погостить. Сергей замечает, что все его обитатели Степанчикова словно околдованы Фомой. Старая генеральша (О. Чуваева), мать хозяина имения, воспринимает любую фразу Опискина как откровение «подсаживаясь» на его рассуждения о морали как на наркотик. Приживалки поклоняются Опискину как языческому божку. Хозяин — благородный, порядочный и оттого верящий в честность и добрые намерения остальных людей полковник Ростанев (В. Низовой) из последних сил сопротивляется натиску Фомы Фомича: тот пытается устроить семейную жизнь Ростанева. И даже смелый Иван Мизинчиков (Глеб Подгородинский), всегда готовый выступить за справедливость, предпочитает держаться от Опискина подальше. А тот изначально уверен в собственной непогрешимости и превосходстве над другими людьми. Фома Фоми распоряжается чужими судьбами так вольно, словно имеет дело не с людьми, а с фигурами на шахматной доске. Он произносит витиеватые пассажи об образовании — и заставляет старого камердинера Гаврилу говорить по-французски, а остальным мужикам приказывает видеть благородные сны. Он рассуждает о литературе — и вот его верный адъютант лакей Вилоплясов уже собирается посвятить себя изящной словесности. Опискин мнит себя фигурой великой, трагической: «Хотите знать, как я страдаю? Спросите у Шекспира!» Фома Фомич озабочен идеей народной нравственности, и в его «проповедях» вдруг звучит что-то до боли знакомое: ведь наши российские чиновники в последние годы тоже вдруг рьяно стали бороться за всеобщую нравственность.
Но перед нами не просто актерское перевоплощение, перед нами виртуозная работа мастера. Бочкарев на сцене одновременно блестяще играет роль Фомы Фомича и как будто наблюдает за своим персонажем. Во время патетических выступлений и проповедей Опискина то и дело «заносит» как Хлестакова в сцене вранья или Остапа Бендера (на сходство с великим комбинатором в спектакле намекают детали костюма Фомы Фомича, длинный шарф и белая капитанская фуражка). Но после очередного приступа красноречия вдруг замечаешь хитрый актерский взгляд: «Ну что, подействовало?»
И в результате «История села Степанчикова» обретает совершенно иной масштаб и актуальность.
Это спектакль о том, как удается не особенно умному и непорядочному человеку получить безграничную власть над другими людьми, перекликается с реалиями нынешнего дня. Но почему все терпят Фому Фомича, который порой бывает бестактен и откровенно груб? — спрашивают создатели спектакля.
И отвечают: он нужен всем героям только от того, что он сумел внушить всем: его присутствие необходимо, если он рядом — люди вокруг становятся лучше. Опискин занимается манипуляцией. И если ему не сопротивляться, Фома Фомич захватит весь мир.
Спектакль Малого театра выстроен так, что быстро понимаешь: в нем Опискину мало распоряжаться жизнью горстки обитателей Степанчикова. Ему хочется повелевать массами. Для начала подчинить себе весь зрительный зал — к нему герой временами обращается со вдохновенной проповедью, а порой по-свойски подмигивает. А может быть, он в скором времени подчинит себе и всю Россию. Так бывший шут, приживал и ханжа перерастает в фигуру почти сказочную, мистическую, вроде того «Ивана-царевича», которого мечтал явить народу Петр Верховенский в романе «Бесы», чтобы возглавить народную смуту.
Неудивительно, что в спектакле Малого театра такой неожиданный финал в повести Достоевского Фома Фомич, устроив свадьбу Ростанева, окончательно воцарился в доме «осчастливленных» им героев и скончался лет через семь. На сцене и речи нет о смерти. Энергия Фомы Фомича растет от эпизода к эпизоду. Несмотря на неприятности, он бодр и полон сил. В конце спектакля Фома Фомич, примостившись на авансцене, доверительно сообщает зрителям, что собрался в Москву, лекции читать. Напоследок он спрашивает: «Заронил я в вас искру небесного огня?» И наслаждается восторженными аплодисментами.
Ольга РОМАНЦОВА
«Планета красота», №7-8 2013
Основное здание Малого театра закрыли на ремонт. Пока он не закончится, спектакли будут играть только на сцене филиала на Ордынке. Жалеть о переезде театру, похоже, не придется. Первая же сыгранная здесь премьера - спектакль «Село Степанчиково и его обитатели» по повести Ф.М. Достоевского - вышла современной, актуальной и не оставит равнодушным ни одного зрителя.
Вы спросите: что актуального в истории Достоевского о том, как бывший шут Фома Фомич Опискин, лгун, лицемер и ханжа, «выдавливающий из себя зависть и яд при каждой встрече, при каждой чужой удаче», подчинил себе всех обитателей помещичьего дома, тиранит и унижает его хозяев, а крестьян заставляет учить французский язык и астрономию? Для доказательства, что история Села Степанчикова имеет самое непосредственное отношение к современной жизни, постановщику спектакля Антону Яковлеву понадобились всего два точных режиссерских хода: он предложил роль Фомы Опискина Василию Бочкареву, одному из лучших актеров в Москве, и сам сочинил инсценировку спектакля, сделав Фому Фомича главным героем.
О необычном предложении Яковлева стало известно еще до премьеры, и трудно было угадать, как справится Василий Бочкарев, актер, кажется, ни разу в жизни не сыгравший ни подлеца, ни негодяя, с ролью человека без совести и чести, лгуна, пройдохи и домашнего тирана, о котором даже читать- то неприятно. Как сумеет актер, наделивший зарядом жизнелюбия, бодрости и энергии даже озабоченного своим здоровьем Аргана из мольеровского «Мнимого больного», передать озлобленность Опискина и его обиду на весь мир?
Но Бочкарев не стал играть «упыря», ненавидящего все вокруг. Его Фома Фомич обаятелен и полон кипучей энергии. Он живет полной жизнью и готов учить и вдохновлять всех вокруг. При первом появлении на сцене в начале спектакля Фома Фомич очень напоминает режиссера, прослушивающего артистов на кастинге: выслушивает чтеца, с пафосом произносящего стихи о пользе труда, подсказывает и показывает интонацию, подходящую для слова «работа», и доброжелательно оценивает результат.
За время спектакля Фома Фомич превратится в «режиссера», управляющего жизнью обитателей Степанчикова. Это сразу бросается в глаза человеку «извне», свободомыслящему студенту Сергею (А.Дривень), который приехал в имение погостить. Сергей замечает, что все его обитатели Степанчикова словно околдованы Фомой. Старая генеральша (О. Чуваева), мать хозяина имения, воспринимает любую фразу Опискина как откровение «подсаживаясь» на его рассуждения о морали как на наркотик. Приживалки поклоняются Опискину как языческому божку. Хозяин — благородный, порядочный и оттого верящий в честность и добрые намерения остальных людей полковник Ростанев (В. Низовой) из последних сил сопротивляется натиску Фомы Фомича: тот пытается устроить семейную жизнь Ростанева. И даже смелый Иван Мизинчиков (Глеб Подгородинский), всегда готовый выступить за справедливость, предпочитает держаться от Опискина подальше. А тот изначально уверен в собственной непогрешимости и превосходстве над другими людьми. Фома Фоми распоряжается чужими судьбами так вольно, словно имеет дело не с людьми, а с фигурами на шахматной доске. Он произносит витиеватые пассажи об образовании — и заставляет старого камердинера Гаврилу говорить по-французски, а остальным мужикам приказывает видеть благородные сны. Он рассуждает о литературе — и вот его верный адъютант лакей Вилоплясов уже собирается посвятить себя изящной словесности. Опискин мнит себя фигурой великой, трагической: «Хотите знать, как я страдаю? Спросите у Шекспира!» Фома Фомич озабочен идеей народной нравственности, и в его «проповедях» вдруг звучит что-то до боли знакомое: ведь наши российские чиновники в последние годы тоже вдруг рьяно стали бороться за всеобщую нравственность.
Но перед нами не просто актерское перевоплощение, перед нами виртуозная работа мастера. Бочкарев на сцене одновременно блестяще играет роль Фомы Фомича и как будто наблюдает за своим персонажем. Во время патетических выступлений и проповедей Опискина то и дело «заносит» как Хлестакова в сцене вранья или Остапа Бендера (на сходство с великим комбинатором в спектакле намекают детали костюма Фомы Фомича, длинный шарф и белая капитанская фуражка). Но после очередного приступа красноречия вдруг замечаешь хитрый актерский взгляд: «Ну что, подействовало?»
И в результате «История села Степанчикова» обретает совершенно иной масштаб и актуальность.
Это спектакль о том, как удается не особенно умному и непорядочному человеку получить безграничную власть над другими людьми, перекликается с реалиями нынешнего дня. Но почему все терпят Фому Фомича, который порой бывает бестактен и откровенно груб? — спрашивают создатели спектакля.
И отвечают: он нужен всем героям только от того, что он сумел внушить всем: его присутствие необходимо, если он рядом — люди вокруг становятся лучше. Опискин занимается манипуляцией. И если ему не сопротивляться, Фома Фомич захватит весь мир.
Спектакль Малого театра выстроен так, что быстро понимаешь: в нем Опискину мало распоряжаться жизнью горстки обитателей Степанчикова. Ему хочется повелевать массами. Для начала подчинить себе весь зрительный зал — к нему герой временами обращается со вдохновенной проповедью, а порой по-свойски подмигивает. А может быть, он в скором времени подчинит себе и всю Россию. Так бывший шут, приживал и ханжа перерастает в фигуру почти сказочную, мистическую, вроде того «Ивана-царевича», которого мечтал явить народу Петр Верховенский в романе «Бесы», чтобы возглавить народную смуту.
Неудивительно, что в спектакле Малого театра такой неожиданный финал в повести Достоевского Фома Фомич, устроив свадьбу Ростанева, окончательно воцарился в доме «осчастливленных» им героев и скончался лет через семь. На сцене и речи нет о смерти. Энергия Фомы Фомича растет от эпизода к эпизоду. Несмотря на неприятности, он бодр и полон сил. В конце спектакля Фома Фомич, примостившись на авансцене, доверительно сообщает зрителям, что собрался в Москву, лекции читать. Напоследок он спрашивает: «Заронил я в вас искру небесного огня?» И наслаждается восторженными аплодисментами.
Ольга РОМАНЦОВА
«Планета красота», №7-8 2013
10.07.2013
Подробнее
ОПИСКИН ИЩЕТ СОЮЗНИКА
Хорошо, что Малый театр не подвластен московскому департаменту по культуре, – иначе на Театральной площади возник бы очередной «центр» и какой-нибудь Серебмолов такой премьеры не выпустил.
Геннадий ДЕМИН, «Трибуна», 9 июня 2013 года
Геннадий ДЕМИН, «Трибуна», 9 июня 2013 года
ОПИСКИН ИЩЕТ СОЮЗНИКА
Хорошо, что Малый театр не подвластен московскому департаменту по культуре, – иначе на Театральной площади возник бы очередной «центр» и какой-нибудь Серебмолов такой премьеры не выпустил.
Между тем «Селу Степанчикову и его обитателям» самая пора появиться на столичной сцене: и очередные выборы, и внеочередные митинги настойчиво указывают – запечатленная Достоевским фигура обрела новую жизнь и поразительно размножилась. Тем, кто требует от сцены жгучей актуальности и современности темы, стоит посмотреть не на поползновения подвальных трупп, а посетить старейший театр России. Удачен выбор повести и потому, что в команде Малого найдутся исполнители на все затейливо выписанные роли, включая Фому Фомича Опискина. В ней Василий Бочкарев – блистательный образец, триумф русской психологической школы, включающей в себя и высший пилотаж лицедейства, то есть личины, ловко сменяемой его героем. Они уморительны и страшны. Задушевный друг и страстный проповедник, неутомимый следователь и гнусный доносчик – на что только не пойдешь ради вожделенной власти. Ревнителям разрушения отечественной сцены одно появление отнюдь не богатырской фигуры актера – смертельный удар, от которого сыплются в песок фальшивые постулаты об отсталости русских подмостков и срочной переориентации на Запад. Не только первый выход Бочкарева встречают аплодисментами, но и всякий момент пребывания на подмостках: он как магнитом притягивает зрительское внимание.
К тому же актер Бочкарев – существо целиком национальное, с ладной фигурой и лицом, способным принять любое выражение, глазами, что одновременно безмятежно ясны и в то же время прячут хитрецу. От Алеши Поповича до Теркина – вековые типы таятся в артисте. Вспоминаешь определение Андреева-Бурлака о притягательной черте русского таланта – скромности. Если спросить прохожих с улицы о любимых ими звездах, обыденная, как и его внешность, фамилия артиста вряд ли прозвучит. А масштаб его творческой личности заставляет вспомнить прославленных мастеров европейской и мировой сцены: поставь рядом с восторженно принятыми в России Солуччи или Вуттке – точно, не уступит, не стушуется. Работника-виртуоза обязательно бы величать «национальным достоянием». В эру растущего глобализма Василий Иванович – столь же надежная защита-опора, как легендарный его тезка на фронтах Гражданской.
Но магия еще и та, что в труппе Малого, как и в компании исполнителей «Степанчикова», Бочкарев не одинок. Он центр, вихрь, который властно захватывает присутствующих в зале и на сцене, но его партнеры успевают проявить недюжинные дарования и класс мастерства. Не только те, чьи образы близки буйному гротеску: Видоплясов, который у Дмитрия Марина неотличим от сегодняшнего лакея, возомнившего себя элитой, или Обносков, работой Михаила Мартьянова при внешнем лоске оправдавший фамилию внутренней нищетой. Впечатляет почти каждый (не без замечаний, но сейчас не до них) – от резко балансирующего меж драмой и фарсом Глеба Подгородинского (Мизинчиков) до тройки мужиков – воплощения холопства, но и одаренности: Георгий Вавилов – Андрей Сергеев – Григорий Скряпкин. Не говоря уже о стайке женщин, причудливыми изысками оттеняющих фантастичность мужского населения. Особо трудны (положительные образы всегда менее привлекательны) роли Ростанева и его племянника Сергея. Последнему Александр Дривень отдает свое одушевляющее обаяние; у Виктора Низового полковник, тщательно выделанный, вырастает до символа: российские незлобивость и уступчивость оборачиваются попустительством и преступной бесхребетностью.
Однако, несмотря на выдающуюся работу Бочкарева, невзирая на точность и особое Малому театру присущее изящество всех персонажей. Оно складывается из деталей, умения носить костюм, владения голосом и речью (увы, постепенно теряемое), уважения к автору. Включая гордость за свою профессию и внимание к зрителю. Декорация Николая Слободяника слишком устойчиво симметрична, но существенней рабская инсценировка и бытового уровня режиссура Антона Яковлева. А ведь прямая задача постановщика – показать, что паноптикум персонажей, жуткое и жалкое искривление человеческой природы есть прямое следствие диктата Фомы Фомича.
И тут параллельно истории, рассказанной Достоевским, движется другой сюжет, чрезвычайно любопытный. Он напоминает партию пляжного волейбола, где, с одной стороны, действует дружный дуэт главного персонажа и его исполнителя, а с другой – столь же связанная двойка из сценариста и постановщика, тоже в одном лице. Неявное зрелище захватывает: вот Ф.Ф. судорожно ищет способ поддержать свой авторитет – В.И. ему подбрасывает великолепную находку-подачу – тот пушечным ударом блестяще реализует замысел. Но за сеткой принимающая команда занята совсем другим – то ли унылой общей мизансценой, то ли бытовыми деталями. Получается игра суперпрофессионалов с наивными любителями. Кажется, сам Опискин, вкупе с другими героями, предъявляет иск расслабленной постановке. И впрямь хочется, чтобы режиссерский кризис, выдаваемый ныне за расцвет, сгинул, а актер, первое лицо русского театра, обрел достойного союзника.
Геннадий ДЕМИН
«Трибуна», 9 июня 2013 года
Хорошо, что Малый театр не подвластен московскому департаменту по культуре, – иначе на Театральной площади возник бы очередной «центр» и какой-нибудь Серебмолов такой премьеры не выпустил.
Между тем «Селу Степанчикову и его обитателям» самая пора появиться на столичной сцене: и очередные выборы, и внеочередные митинги настойчиво указывают – запечатленная Достоевским фигура обрела новую жизнь и поразительно размножилась. Тем, кто требует от сцены жгучей актуальности и современности темы, стоит посмотреть не на поползновения подвальных трупп, а посетить старейший театр России. Удачен выбор повести и потому, что в команде Малого найдутся исполнители на все затейливо выписанные роли, включая Фому Фомича Опискина. В ней Василий Бочкарев – блистательный образец, триумф русской психологической школы, включающей в себя и высший пилотаж лицедейства, то есть личины, ловко сменяемой его героем. Они уморительны и страшны. Задушевный друг и страстный проповедник, неутомимый следователь и гнусный доносчик – на что только не пойдешь ради вожделенной власти. Ревнителям разрушения отечественной сцены одно появление отнюдь не богатырской фигуры актера – смертельный удар, от которого сыплются в песок фальшивые постулаты об отсталости русских подмостков и срочной переориентации на Запад. Не только первый выход Бочкарева встречают аплодисментами, но и всякий момент пребывания на подмостках: он как магнитом притягивает зрительское внимание.
К тому же актер Бочкарев – существо целиком национальное, с ладной фигурой и лицом, способным принять любое выражение, глазами, что одновременно безмятежно ясны и в то же время прячут хитрецу. От Алеши Поповича до Теркина – вековые типы таятся в артисте. Вспоминаешь определение Андреева-Бурлака о притягательной черте русского таланта – скромности. Если спросить прохожих с улицы о любимых ими звездах, обыденная, как и его внешность, фамилия артиста вряд ли прозвучит. А масштаб его творческой личности заставляет вспомнить прославленных мастеров европейской и мировой сцены: поставь рядом с восторженно принятыми в России Солуччи или Вуттке – точно, не уступит, не стушуется. Работника-виртуоза обязательно бы величать «национальным достоянием». В эру растущего глобализма Василий Иванович – столь же надежная защита-опора, как легендарный его тезка на фронтах Гражданской.
Но магия еще и та, что в труппе Малого, как и в компании исполнителей «Степанчикова», Бочкарев не одинок. Он центр, вихрь, который властно захватывает присутствующих в зале и на сцене, но его партнеры успевают проявить недюжинные дарования и класс мастерства. Не только те, чьи образы близки буйному гротеску: Видоплясов, который у Дмитрия Марина неотличим от сегодняшнего лакея, возомнившего себя элитой, или Обносков, работой Михаила Мартьянова при внешнем лоске оправдавший фамилию внутренней нищетой. Впечатляет почти каждый (не без замечаний, но сейчас не до них) – от резко балансирующего меж драмой и фарсом Глеба Подгородинского (Мизинчиков) до тройки мужиков – воплощения холопства, но и одаренности: Георгий Вавилов – Андрей Сергеев – Григорий Скряпкин. Не говоря уже о стайке женщин, причудливыми изысками оттеняющих фантастичность мужского населения. Особо трудны (положительные образы всегда менее привлекательны) роли Ростанева и его племянника Сергея. Последнему Александр Дривень отдает свое одушевляющее обаяние; у Виктора Низового полковник, тщательно выделанный, вырастает до символа: российские незлобивость и уступчивость оборачиваются попустительством и преступной бесхребетностью.
Однако, несмотря на выдающуюся работу Бочкарева, невзирая на точность и особое Малому театру присущее изящество всех персонажей. Оно складывается из деталей, умения носить костюм, владения голосом и речью (увы, постепенно теряемое), уважения к автору. Включая гордость за свою профессию и внимание к зрителю. Декорация Николая Слободяника слишком устойчиво симметрична, но существенней рабская инсценировка и бытового уровня режиссура Антона Яковлева. А ведь прямая задача постановщика – показать, что паноптикум персонажей, жуткое и жалкое искривление человеческой природы есть прямое следствие диктата Фомы Фомича.
И тут параллельно истории, рассказанной Достоевским, движется другой сюжет, чрезвычайно любопытный. Он напоминает партию пляжного волейбола, где, с одной стороны, действует дружный дуэт главного персонажа и его исполнителя, а с другой – столь же связанная двойка из сценариста и постановщика, тоже в одном лице. Неявное зрелище захватывает: вот Ф.Ф. судорожно ищет способ поддержать свой авторитет – В.И. ему подбрасывает великолепную находку-подачу – тот пушечным ударом блестяще реализует замысел. Но за сеткой принимающая команда занята совсем другим – то ли унылой общей мизансценой, то ли бытовыми деталями. Получается игра суперпрофессионалов с наивными любителями. Кажется, сам Опискин, вкупе с другими героями, предъявляет иск расслабленной постановке. И впрямь хочется, чтобы режиссерский кризис, выдаваемый ныне за расцвет, сгинул, а актер, первое лицо русского театра, обрел достойного союзника.
Геннадий ДЕМИН
«Трибуна», 9 июня 2013 года
04.07.2013
Подробнее
ГЕНИАЛЬНЫЙ МОШЕННИК РОДОМ ИЗ ДОСТОЕВСКОГО
Татьяна Москвина, «Аргументы Недели» 4 июля 2013
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели». Сочинение Ф.М. Достоевского воплотил на сцене режиссёр Антон Яковлев, в роли Фомы Опискина – народный артист России Василий Бочкарёв.
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели». Сочинение Ф.М. Достоевского воплотил на сцене режиссёр Антон Яковлев, в роли Фомы Опискина – народный артист России Василий Бочкарёв.
ГЕНИАЛЬНЫЙ МОШЕННИК РОДОМ ИЗ ДОСТОЕВСКОГО
Татьяна Москвина, «Аргументы Недели» 4 июля 2013
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели». Сочинение Ф.М. Достоевского воплотил на сцене режиссёр Антон Яковлев, в роли Фомы Опискина – народный артист России Василий Бочкарёв.
Из Достоевского, не будь он титаном и гением, вышел бы преотличный юморист, ведь и в сумрачных громадах его великих сочинений нет-нет да мелькнёт превесёлая усмешка. Какая-нибудь дамочка пройдётся вроде госпожи дурынды Хохлаковой в «Братьях Карамазовых». Или ввалится комический господин-кретин капитан Лебядкин («Бесы») со своими стихотворениями почище Хармса... Много забавного и в кутерьме «Села Степанчикова», оно ведь и построено на комедийной пружинке мольеровского «Тартюфа»: привёл почтенный обыватель в свой дом некое чудовище – и началось…
Только Мольер целил своё острое копьё-перо в святош своего времени. А Достоевский создал Фому Опискина как грандиозную пародию на спекулянтов другого рода. На обманщиков во имя неопределённых «идеалов», на мошенников от имени «великого и прекрасного». На проходимцев, которые наряжаются в торжественные одежды цивилизаторов, учителей человечества, писателей.
Главная забота режиссёра Антона Яковлева сосредоточилась на этом образе. В исполнении такого удивительного мастера, каков Василий Бочкарёв, Фома Опискин вышел воистину сокрушительной силы. Каждые его жест и реплика сопровождены восторженным стоном и ропотом зрительного зала.
Как мы стосковались по такой игре, по такой отделке образа, по такой глубине погружения в характер, что он становится великим типом! Публика, бывает, что покупается на туфту, но подлинную вдохновенную работу распознаёт безошибочно.
Юноша Сергей приезжает в гости к своему дядюшке и обнаруживает, что в доме, среди разномастных чудаков, полновластно царит странный типчик. Такой непризнанный гений, писатель без сочинений, домашний тиран, но назвать его ничтожеством язык не повернётся. Это личность! Странной властью непонятной пока природы веет от этой щуплой фигуры с вдохновенно блистающими глазами…
Фома и начинает спектакль, появляясь в довольно скромной деревянной выгородке, окаймлённой лестницей (художник Н. Лободяник). Это – дом полковника Ростанева, и это сцена, доставшаяся Фоме как режиссёру, драматургу и актёру. Пусть за ним ходит всего лишь тройка слуг (уморительно играющих бетховенского «Сурка»), а его восторженные зрители – горстка обитателей Степанчикова. Он всё равно Наполеон духа, носитель «небесного огня» культуры, личность, резко отличающаяся от мирных обывателей. По его приказу старый верный слуга Гаврила (чудесный Вл. Носик) учит французские вокабулы, а скудоумный лакей Видоплясов (Д. Марин) начинает превращаться в модного поэта, сочиняя стихи под заголовком «Вопли Видоплясова» (да, отсюда, из юмориста Достоевского, взяла себе название славная украинская группа). Худой, стремительный, легко рассекающий пространство и отдающий приказы, как какой-нибудь тебе режиссёр Мейерхольд, Фома Опискин на самом деле (перекрестимся) – чёрт.
Да, чёрт, нечистая сила, демон, или как там их ещё называют. Фома бдительно следит, чтобы не проговориться, – как только настоящее его имя вдруг слетает с уст, закрывает рот рукой в притворном испуге. Но чёрта выдаёт в нём то сладкое, огромное удовольствие, которое он получает, насмешничая и унижая простодушных людей, упиваясь властью (вот! вот где прокол – «их» всегда можно узнать по этому упиванию!), блаженствуя от любви к самому себе. Чёрт играет в человека – великолепно, талантливо, с наслаждением. Фома – единственный, кто легко преодолевает «четвёртую стену» и бегает по залу, а в конце, усевшись на авансцене, вообще глядит зрителю в глаза и сообщает, что скоро оставит жалкое Степанчиково и направится прямо в Москву… Да что ждать – он давно с нами.
Ох как дурили и дурят нашего брата черти в личинах пророков, писателей, режиссёров и т.д и т.п. Как жадно и вдохновенно играли они и продолжают играть с бедными душами, жаждущими «небесного огня». А ведь предупреждали нас, что подмена и провокация будут тотальными, что профанация произойдёт с самыми чудесными словами и понятиями…
Смеётся, ликует Фома, летает по сцене! Как ему легко и хорошо с наивными дурачками! Я не знаю, как Василий Бочкарёв это делает, преодолев дух тяжести и превратившись в какое-то сплошное вдохновенное сияние, в энергетический вихрь, – но ему удалось создать образ поразительной меры обобщения. Оставаясь при этом живым, смешным, предельно чётким и ясным в своей сценической жизни. О, называющие Малый театр музеем, вы явно в нём давно не бывали и не видели, какие чудеса там отмачивают «музейные экспонаты» – настоящие, большие, преданные делу актёры. Ни в каких модернизированных театральных центрах такого не увидишь…
Добротный и обстоятельный спектакль Антона Яковлева, конечно, накренился в сторону Фомы, и прочие обитатели Степанчикова остались несколько в тени. Хотя и среди них есть отлично сделанные персонажи – скажем, бедолага Мизинчиков (Глеб Подгородинский). Но Яковлев в своих сценических композициях почти всегда выдвигает одну фигуру, как это было, например, с его знаменитым спектаклем «Крейцерова соната» в МХТ (там солирует Михаил Пореченков). Это, конечно, предопределено выбранным литературным материалом, но ведь и материал выбирает режиссёр, стало быть, его волнует именно такая «оптика». Не нахожу возражений – пусть будет один герой (хотя, когда полковника Ростанева играл в МХТ сам Станиславский, наверное, героев было двое).
К тому же вровень с Бочкарёвым стать непросто. Даже при всём желании. На горные вершины великой русской актёрской школы просто так не залезешь…
На возникший у читателя вопрос – не родственник ли этот Яковлев тому Яковлеву? – отвечаю: Антон Яковлев – родной сын любимого нашего Юрия Васильевича. Поставил пока что около десяти спектаклей в разных театрах. И ум есть, и образование, и воспитание, и вкус. Если хватит ещё воли и удачи – может развиться в крупного режиссёра, даже лидера какого-либо театрального дела. Надеюсь.
Татьяна Москвина, «Аргументы Недели» 4 июля 2013
Татьяна Москвина, «Аргументы Недели» 4 июля 2013
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели». Сочинение Ф.М. Достоевского воплотил на сцене режиссёр Антон Яковлев, в роли Фомы Опискина – народный артист России Василий Бочкарёв.
Из Достоевского, не будь он титаном и гением, вышел бы преотличный юморист, ведь и в сумрачных громадах его великих сочинений нет-нет да мелькнёт превесёлая усмешка. Какая-нибудь дамочка пройдётся вроде госпожи дурынды Хохлаковой в «Братьях Карамазовых». Или ввалится комический господин-кретин капитан Лебядкин («Бесы») со своими стихотворениями почище Хармса... Много забавного и в кутерьме «Села Степанчикова», оно ведь и построено на комедийной пружинке мольеровского «Тартюфа»: привёл почтенный обыватель в свой дом некое чудовище – и началось…
Только Мольер целил своё острое копьё-перо в святош своего времени. А Достоевский создал Фому Опискина как грандиозную пародию на спекулянтов другого рода. На обманщиков во имя неопределённых «идеалов», на мошенников от имени «великого и прекрасного». На проходимцев, которые наряжаются в торжественные одежды цивилизаторов, учителей человечества, писателей.
Главная забота режиссёра Антона Яковлева сосредоточилась на этом образе. В исполнении такого удивительного мастера, каков Василий Бочкарёв, Фома Опискин вышел воистину сокрушительной силы. Каждые его жест и реплика сопровождены восторженным стоном и ропотом зрительного зала.
Как мы стосковались по такой игре, по такой отделке образа, по такой глубине погружения в характер, что он становится великим типом! Публика, бывает, что покупается на туфту, но подлинную вдохновенную работу распознаёт безошибочно.
Юноша Сергей приезжает в гости к своему дядюшке и обнаруживает, что в доме, среди разномастных чудаков, полновластно царит странный типчик. Такой непризнанный гений, писатель без сочинений, домашний тиран, но назвать его ничтожеством язык не повернётся. Это личность! Странной властью непонятной пока природы веет от этой щуплой фигуры с вдохновенно блистающими глазами…
Фома и начинает спектакль, появляясь в довольно скромной деревянной выгородке, окаймлённой лестницей (художник Н. Лободяник). Это – дом полковника Ростанева, и это сцена, доставшаяся Фоме как режиссёру, драматургу и актёру. Пусть за ним ходит всего лишь тройка слуг (уморительно играющих бетховенского «Сурка»), а его восторженные зрители – горстка обитателей Степанчикова. Он всё равно Наполеон духа, носитель «небесного огня» культуры, личность, резко отличающаяся от мирных обывателей. По его приказу старый верный слуга Гаврила (чудесный Вл. Носик) учит французские вокабулы, а скудоумный лакей Видоплясов (Д. Марин) начинает превращаться в модного поэта, сочиняя стихи под заголовком «Вопли Видоплясова» (да, отсюда, из юмориста Достоевского, взяла себе название славная украинская группа). Худой, стремительный, легко рассекающий пространство и отдающий приказы, как какой-нибудь тебе режиссёр Мейерхольд, Фома Опискин на самом деле (перекрестимся) – чёрт.
Да, чёрт, нечистая сила, демон, или как там их ещё называют. Фома бдительно следит, чтобы не проговориться, – как только настоящее его имя вдруг слетает с уст, закрывает рот рукой в притворном испуге. Но чёрта выдаёт в нём то сладкое, огромное удовольствие, которое он получает, насмешничая и унижая простодушных людей, упиваясь властью (вот! вот где прокол – «их» всегда можно узнать по этому упиванию!), блаженствуя от любви к самому себе. Чёрт играет в человека – великолепно, талантливо, с наслаждением. Фома – единственный, кто легко преодолевает «четвёртую стену» и бегает по залу, а в конце, усевшись на авансцене, вообще глядит зрителю в глаза и сообщает, что скоро оставит жалкое Степанчиково и направится прямо в Москву… Да что ждать – он давно с нами.
Ох как дурили и дурят нашего брата черти в личинах пророков, писателей, режиссёров и т.д и т.п. Как жадно и вдохновенно играли они и продолжают играть с бедными душами, жаждущими «небесного огня». А ведь предупреждали нас, что подмена и провокация будут тотальными, что профанация произойдёт с самыми чудесными словами и понятиями…
Смеётся, ликует Фома, летает по сцене! Как ему легко и хорошо с наивными дурачками! Я не знаю, как Василий Бочкарёв это делает, преодолев дух тяжести и превратившись в какое-то сплошное вдохновенное сияние, в энергетический вихрь, – но ему удалось создать образ поразительной меры обобщения. Оставаясь при этом живым, смешным, предельно чётким и ясным в своей сценической жизни. О, называющие Малый театр музеем, вы явно в нём давно не бывали и не видели, какие чудеса там отмачивают «музейные экспонаты» – настоящие, большие, преданные делу актёры. Ни в каких модернизированных театральных центрах такого не увидишь…
Добротный и обстоятельный спектакль Антона Яковлева, конечно, накренился в сторону Фомы, и прочие обитатели Степанчикова остались несколько в тени. Хотя и среди них есть отлично сделанные персонажи – скажем, бедолага Мизинчиков (Глеб Подгородинский). Но Яковлев в своих сценических композициях почти всегда выдвигает одну фигуру, как это было, например, с его знаменитым спектаклем «Крейцерова соната» в МХТ (там солирует Михаил Пореченков). Это, конечно, предопределено выбранным литературным материалом, но ведь и материал выбирает режиссёр, стало быть, его волнует именно такая «оптика». Не нахожу возражений – пусть будет один герой (хотя, когда полковника Ростанева играл в МХТ сам Станиславский, наверное, героев было двое).
К тому же вровень с Бочкарёвым стать непросто. Даже при всём желании. На горные вершины великой русской актёрской школы просто так не залезешь…
На возникший у читателя вопрос – не родственник ли этот Яковлев тому Яковлеву? – отвечаю: Антон Яковлев – родной сын любимого нашего Юрия Васильевича. Поставил пока что около десяти спектаклей в разных театрах. И ум есть, и образование, и воспитание, и вкус. Если хватит ещё воли и удачи – может развиться в крупного режиссёра, даже лидера какого-либо театрального дела. Надеюсь.
Татьяна Москвина, «Аргументы Недели» 4 июля 2013
20.06.2013
Подробнее
О ЧАЦКОМ И НЕ ТОЛЬКО
О ЧАЦКОМ И НЕ ТОЛЬКО
Малый театр, «Горе от ума». Как хорошо, что еще остались в современном театральном мире классические постановки классических произведений.
Вполне допускаю, понимаю, одобряю всевозможные эксперименты над чем и кем угодно, каждый художник имеет право, и каждый зритель тоже. Взять, к примеру, «Гамлета» Резо Габриадзе: вполне возможно, что чье-то молодое трепетное сердце обязательно отзовется на монолог «Быть или не быть» в исполнении К. Райкина – на фоне современных телевизоров. Но хотелось бы, чтобы сохранился, так сказать, первоисточник, ну хоть изредка, хоть иногда. Именно такое удовольствие я получил от гастролей Малого в Сургуте.
Зрительский дебют пришелся на грибоедовское «Горе от ума». Конечно, главная роль – это Чацкий. Об исполнителе отдельно. Совершенно удивительный актер – Глеб Подгородинский. Как жаль, что мы сегодня оцениваем актеров в основном по фильмам и сериалам. Увы, театр для провинции большая редкость, а телевизор есть в каждом доме. Потому и кумиры у молодежи сегодня – Чадовы, Аверины и иже с ними. Надеюсь, большое кино когда-нибудь встретится с Подгородинским и явит широкому зрителю нового героя – тонко чувствующего, пронзительного!
Теперь о Чацком. В блистательном исполнении Подгородинского – это нервно-импульсивный, с болью пропускающий через сердце малейшую фальшь и несправедливость окружающего мира человек. Не скрою, при прочтении у меня сложился несколько иной Чацкий - этакий Печорин и Онегин, Чаадаев своего времени, эстетствующий интеллектуальный остро-слов, с тонкой, слегка отстраненной иронией ко всему происходящему. И в такой трактовке крылатые фразы, коих там обилие, - от «Служить бы рад, прислуживаться тошно» до «Карету мне, карету!» звучали бы, мне кажется, истинно по-грибоедовски, в контексте всегда актуальных «героев нашего времени». Но это уже дело вкуса, о котором, когда он есть, спорить всегда приятно!
Эдуард Иваницкий
«Сургутская трибуна», 20.06.2013
Малый театр, «Горе от ума». Как хорошо, что еще остались в современном театральном мире классические постановки классических произведений.
Вполне допускаю, понимаю, одобряю всевозможные эксперименты над чем и кем угодно, каждый художник имеет право, и каждый зритель тоже. Взять, к примеру, «Гамлета» Резо Габриадзе: вполне возможно, что чье-то молодое трепетное сердце обязательно отзовется на монолог «Быть или не быть» в исполнении К. Райкина – на фоне современных телевизоров. Но хотелось бы, чтобы сохранился, так сказать, первоисточник, ну хоть изредка, хоть иногда. Именно такое удовольствие я получил от гастролей Малого в Сургуте.
Зрительский дебют пришелся на грибоедовское «Горе от ума». Конечно, главная роль – это Чацкий. Об исполнителе отдельно. Совершенно удивительный актер – Глеб Подгородинский. Как жаль, что мы сегодня оцениваем актеров в основном по фильмам и сериалам. Увы, театр для провинции большая редкость, а телевизор есть в каждом доме. Потому и кумиры у молодежи сегодня – Чадовы, Аверины и иже с ними. Надеюсь, большое кино когда-нибудь встретится с Подгородинским и явит широкому зрителю нового героя – тонко чувствующего, пронзительного!
Теперь о Чацком. В блистательном исполнении Подгородинского – это нервно-импульсивный, с болью пропускающий через сердце малейшую фальшь и несправедливость окружающего мира человек. Не скрою, при прочтении у меня сложился несколько иной Чацкий - этакий Печорин и Онегин, Чаадаев своего времени, эстетствующий интеллектуальный остро-слов, с тонкой, слегка отстраненной иронией ко всему происходящему. И в такой трактовке крылатые фразы, коих там обилие, - от «Служить бы рад, прислуживаться тошно» до «Карету мне, карету!» звучали бы, мне кажется, истинно по-грибоедовски, в контексте всегда актуальных «героев нашего времени». Но это уже дело вкуса, о котором, когда он есть, спорить всегда приятно!
Эдуард Иваницкий
«Сургутская трибуна», 20.06.2013
06.06.2013
Подробнее
ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ В СУРГУТЕ
С 12 по 19 июня 2013 года на сцене Сургутской филармонии пройдут гастроли Государственного академического Малого театра.
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
23.04.2013
Подробнее
ОСТРОВСКИЙ ИЗ ДОМА ОСТРОВСКОГО
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
ОСТРОВСКИЙ ИЗ ДОМА ОСТРОВСКОГО
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Первоначально эта пьеса Александра Николаевича Островского имела более романтичное название – «Наливные яблоки», и именно оно стояло на афише Малого театра в 1876 году, когда ее впервые поставили на этой прославленной сцене. С перерывами театр возвращался к комедии, равно как и к другим сочинениям Островского, которые всегда составляли основу репертуара. Новое прочтение «Правды…» поя¬вилось в афише Малого 27 декабря 2002 года, и сделал его режиссер Сергей Женовач, который к тому времени уже поставил в Доме Островского «Горе от ума» Грибоедова.
«Правда – хорошо, а счастье лучше», если брать не весь период истории Тверского театра драмы, а вести отсчет с середины 1970-х годов, кажется, никогда не шла на наших подмостках. Едва ли не единственный раз историю, разворачивающуюся в декорациях яблоневого сада, рассказали тверской публике артисты Ульяновского драматического театра на состоявшемся несколько лет назад фестивале «Тверское золотое кольцо». Тем более интересно было посмотреть, каким образом эта история решена там, где литературное произведение впервые стало произведением сценического искусства.
Никакого яблоневого сада здесь нет и в помине – на сцене не увидишь ни самих деревьев, ни даже яблоневой веточки. Зато плодов – сколько угодно, они рассыпаны буквально повсюду, они обнаруживаются даже в развешанном во дворе белоснежном белье (или это не белье, а навес от солнца?). Герои чистят их ножом и бросают, надкусывают и бросают, опять чистят и опять бросают. В глубине сцены яблоки свалены в большую кучу, ими наполнены корзины, они зреют в таком изобилии, что, кажется, и не нужны уже никому, кроме садовника Меркулыча. Площадка, на которой рассыпаны фрукты, огорожена массивным забором, отделяющим пространство, принадлежащее семье купцов Барабошевых, от внешней жизни, замыкающее его на самом себе. Но это только на первый взгляд: в глухом заборе помимо больших ворот, есть калитка, ведущая в другой мир, – она периодически открывается, показывая зрителю ту правду, которую пытаются отыскать герои спектакля. У властной купчихи Мавры Тарасовны правда одна – она хочет выдать внучку за генерала, у ее беспутного сына Амоса Панфилыча – иная, и суть ее можно свести к трактирам и вину, у няньки Филицаты и вовсе третья, потому как она себе на уме, у Платона – другая. Правда же, которая почти не явлена зрителю, конечно, не сводится к песням под гитару и любовным разговорам, доносящимся с улицы, но она говорит о том, что в отличие от купеческого дома всюду жизнь. Но это отличие существовать будет до поры до времени.
Как практически всегда у Островского, в сюжете комедии определяющую роль играет любовная интрига, вокруг которой закручиваются события. Причем социальное неравенство влюбленных – Поликсены и Платона – обостряет «конфликт интересов», в пламень которого дров добавляет и сам Платон, могущий изрядно пострадать за свои правдоискательские замашки, в частности попасть в долговую яму. Герой Глеба Подгородинского – резонер, обличающий ложь, считающий себя «патриотом», а не «мерзавцем собственной жизни», как и положено, склад характера имеет нервический и вспыльчивый, он угловат и даже несколько неуклюж, что позволяет остальным персонажам смеяться над ним. Впрочем, он с достоинством осаживает обидчиков, а свои речи произносит так пламенно и с таким искренним убеждением, что его реплики, брошенные вроде бы в никуда, застывают в воздухе звенящим аккордом, не услышать который просто невозможно. И именно за это свойство героя, покушающегося на основы купеческого быта, замешенного на обмане, он и должен быть непременно наказан. Но все происходит, разумеется, иначе, потому как дело, конечно, в правде, но и не только в ней.
В свое время Вяземский в одном своем стихотворении писал:
«Нас случай свел; но не слепцом меня
К тебе он влек непобедимой силой».
Таких «случаев» у Островского два. Влюбленных сводит, вопервых, нянька Филицата, которую играет Людмила Полякова, создающая этот образ большими пастозными мазками, придающая сюжету известный авантюрный шарм и привносящая в безрадостную вроде бы историю о самодурстве изрядную долю здравого смысла. Филицата не только знает все и про всех, она воплощает истинное представление о жизни, в которой правда, само собой, важна, но счастье все равно стоит на первом месте. Не случайно и имя у нее «говорящее» – Филицата переводится как счастье. Она в отличие от многоумного Платона понимает, что образование не делает нас счастливыми, поэтому, руководствуясь иными знаниями, мудро поступает так, как должно. Сначала, что называется, на свой страх и риск, а потом, как выясняется, на общее благо.
Вот Мавра Тарасовна захотела для важности поставить у ворот унтер-офицера. Героиня Людмилы Поляковой приводит в дом Силу Грознова, с которым купчиха крутила роман в далекой юности, и воспоминания о нем еще не остыли. Грознов – второй «случай». Василий Бочкарев, играющий бывшего военного, появляется как немощный старик, но посмотришь, а он совсем не старик – он парень бравый, он молодцевато закручивает несуществующий ус, он гордо выпячивает грудь, полностью оправдывая свое имя. Своего Грознова артист лепит, пользуясь мельчайшими нюансами, основные из которых – жест и богатая палитра интонаций, которые в данном случае приобретают характерологический смысл. Ключевая сцена спектакля – это встреча унтер-офицера и Мавры Тарасовны в изумительном исполнении Евгении Глушенко. Ее героиня из деспотичной купчихи преображается в нежную, заботливую и любящую даму. Гнев она меняет на милость, ставит на место падкого на удовольствия сына и милостиво разрешает молодым соединиться – их счастье теперь обеспечено. И это преображение составляет особый интерес, равно как и вообще наблюдение над работой занятых в спектакле артистов.
Режиссерское присутствие в постановке неявно. Сергей Женовач, доверяя такой мощной актерской команде, делает вместе с ней общее дело – показывает зрителю Островского, придумавшего таких героев, что играть их одно удовольствие. Не прибегая к пафосу, а его в спектакле нет вовсе, артисты подают своих персонажей с хитрецой, исполнители ироничны, что открывает им иные возможности для раскрытия образов, тем более что и текст Островского этой иронии весьма способствует – едва ли не каждую фразу сразу же хочется записать и запомнить. А когда в финале спектакля Сила Ерофеич Грознов говорит: «Честь имею поздравить Платона Иваныча и Поликсену Амосовну! Тысячу лет жизни и казны несметное число!» – он имеет в виду не деньги, а детишек, намекая на это движением руки. И вместе с ним хочется крикнуть: «Ура!», хотя даже крик этот актеры Малого театра превратили в трепетный выдох.
Евгений Петренко
«Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Первоначально эта пьеса Александра Николаевича Островского имела более романтичное название – «Наливные яблоки», и именно оно стояло на афише Малого театра в 1876 году, когда ее впервые поставили на этой прославленной сцене. С перерывами театр возвращался к комедии, равно как и к другим сочинениям Островского, которые всегда составляли основу репертуара. Новое прочтение «Правды…» поя¬вилось в афише Малого 27 декабря 2002 года, и сделал его режиссер Сергей Женовач, который к тому времени уже поставил в Доме Островского «Горе от ума» Грибоедова.
«Правда – хорошо, а счастье лучше», если брать не весь период истории Тверского театра драмы, а вести отсчет с середины 1970-х годов, кажется, никогда не шла на наших подмостках. Едва ли не единственный раз историю, разворачивающуюся в декорациях яблоневого сада, рассказали тверской публике артисты Ульяновского драматического театра на состоявшемся несколько лет назад фестивале «Тверское золотое кольцо». Тем более интересно было посмотреть, каким образом эта история решена там, где литературное произведение впервые стало произведением сценического искусства.
Никакого яблоневого сада здесь нет и в помине – на сцене не увидишь ни самих деревьев, ни даже яблоневой веточки. Зато плодов – сколько угодно, они рассыпаны буквально повсюду, они обнаруживаются даже в развешанном во дворе белоснежном белье (или это не белье, а навес от солнца?). Герои чистят их ножом и бросают, надкусывают и бросают, опять чистят и опять бросают. В глубине сцены яблоки свалены в большую кучу, ими наполнены корзины, они зреют в таком изобилии, что, кажется, и не нужны уже никому, кроме садовника Меркулыча. Площадка, на которой рассыпаны фрукты, огорожена массивным забором, отделяющим пространство, принадлежащее семье купцов Барабошевых, от внешней жизни, замыкающее его на самом себе. Но это только на первый взгляд: в глухом заборе помимо больших ворот, есть калитка, ведущая в другой мир, – она периодически открывается, показывая зрителю ту правду, которую пытаются отыскать герои спектакля. У властной купчихи Мавры Тарасовны правда одна – она хочет выдать внучку за генерала, у ее беспутного сына Амоса Панфилыча – иная, и суть ее можно свести к трактирам и вину, у няньки Филицаты и вовсе третья, потому как она себе на уме, у Платона – другая. Правда же, которая почти не явлена зрителю, конечно, не сводится к песням под гитару и любовным разговорам, доносящимся с улицы, но она говорит о том, что в отличие от купеческого дома всюду жизнь. Но это отличие существовать будет до поры до времени.
Как практически всегда у Островского, в сюжете комедии определяющую роль играет любовная интрига, вокруг которой закручиваются события. Причем социальное неравенство влюбленных – Поликсены и Платона – обостряет «конфликт интересов», в пламень которого дров добавляет и сам Платон, могущий изрядно пострадать за свои правдоискательские замашки, в частности попасть в долговую яму. Герой Глеба Подгородинского – резонер, обличающий ложь, считающий себя «патриотом», а не «мерзавцем собственной жизни», как и положено, склад характера имеет нервический и вспыльчивый, он угловат и даже несколько неуклюж, что позволяет остальным персонажам смеяться над ним. Впрочем, он с достоинством осаживает обидчиков, а свои речи произносит так пламенно и с таким искренним убеждением, что его реплики, брошенные вроде бы в никуда, застывают в воздухе звенящим аккордом, не услышать который просто невозможно. И именно за это свойство героя, покушающегося на основы купеческого быта, замешенного на обмане, он и должен быть непременно наказан. Но все происходит, разумеется, иначе, потому как дело, конечно, в правде, но и не только в ней.
В свое время Вяземский в одном своем стихотворении писал:
«Нас случай свел; но не слепцом меня
К тебе он влек непобедимой силой».
Таких «случаев» у Островского два. Влюбленных сводит, вопервых, нянька Филицата, которую играет Людмила Полякова, создающая этот образ большими пастозными мазками, придающая сюжету известный авантюрный шарм и привносящая в безрадостную вроде бы историю о самодурстве изрядную долю здравого смысла. Филицата не только знает все и про всех, она воплощает истинное представление о жизни, в которой правда, само собой, важна, но счастье все равно стоит на первом месте. Не случайно и имя у нее «говорящее» – Филицата переводится как счастье. Она в отличие от многоумного Платона понимает, что образование не делает нас счастливыми, поэтому, руководствуясь иными знаниями, мудро поступает так, как должно. Сначала, что называется, на свой страх и риск, а потом, как выясняется, на общее благо.
Вот Мавра Тарасовна захотела для важности поставить у ворот унтер-офицера. Героиня Людмилы Поляковой приводит в дом Силу Грознова, с которым купчиха крутила роман в далекой юности, и воспоминания о нем еще не остыли. Грознов – второй «случай». Василий Бочкарев, играющий бывшего военного, появляется как немощный старик, но посмотришь, а он совсем не старик – он парень бравый, он молодцевато закручивает несуществующий ус, он гордо выпячивает грудь, полностью оправдывая свое имя. Своего Грознова артист лепит, пользуясь мельчайшими нюансами, основные из которых – жест и богатая палитра интонаций, которые в данном случае приобретают характерологический смысл. Ключевая сцена спектакля – это встреча унтер-офицера и Мавры Тарасовны в изумительном исполнении Евгении Глушенко. Ее героиня из деспотичной купчихи преображается в нежную, заботливую и любящую даму. Гнев она меняет на милость, ставит на место падкого на удовольствия сына и милостиво разрешает молодым соединиться – их счастье теперь обеспечено. И это преображение составляет особый интерес, равно как и вообще наблюдение над работой занятых в спектакле артистов.
Режиссерское присутствие в постановке неявно. Сергей Женовач, доверяя такой мощной актерской команде, делает вместе с ней общее дело – показывает зрителю Островского, придумавшего таких героев, что играть их одно удовольствие. Не прибегая к пафосу, а его в спектакле нет вовсе, артисты подают своих персонажей с хитрецой, исполнители ироничны, что открывает им иные возможности для раскрытия образов, тем более что и текст Островского этой иронии весьма способствует – едва ли не каждую фразу сразу же хочется записать и запомнить. А когда в финале спектакля Сила Ерофеич Грознов говорит: «Честь имею поздравить Платона Иваныча и Поликсену Амосовну! Тысячу лет жизни и казны несметное число!» – он имеет в виду не деньги, а детишек, намекая на это движением руки. И вместе с ним хочется крикнуть: «Ура!», хотя даже крик этот актеры Малого театра превратили в трепетный выдох.
Евгений Петренко
«Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
10.04.2013
Подробнее
ДРАМА СЕМЬИ, ПЕРЕЖИВШАЯ ВЕК
ДРАМА СЕМЬИ, ПЕРЕЖИВШАЯ ВЕК
На сцене Малого — «Дети Ванюшина»
Вот наглядный пример того, как написанная больше столетия назад пьеса может быть сугубо актуальной сегодня. Режиссёр Малого театра, заслуженный деятель искусств России Виталий Иванов выбрал для своей очередной постановки «Детей Ванюшина».
ПЕРВАЯ и самая известная работа драматурга Сергея Найдёнова, признанного потом Чеховым и Горьким, была создана в 1901 году на автобиографическом материале и под заметным влиянием А.Н. Островского. Но, судя по всему, талант молодого автора оказался столь самобытен, а жизнь купеческой семьи на рубеже веков он знал изнутри так прочувствованно, что следование традиции великого предшественника стало отнюдь не эпигонским. В результате родилась драма, которая не только имела большой успех в своё время, но и широко вошла затем в репертуар советских театров, была экранизирована, а теперь, как убеждает нас Виталий Николаевич Иванов, обретает ещё большее значение.
В самом деле, если советский зритель смотрел на такие произведения всё же как на нечто историческое, то сегодня ушедшие, казалось, навсегда реалии во многом повторились вновь. И когда в спектакле Красавин, доверенный богатой московской фирмы (артист Дмитрий Марин), в приступе пьяной откровенности кричит: «Я человек коммерческий, в полном смысле мошенник… И горжусь этим! Нынче жить иначе нельзя», — мы понимаем, что «нынче» прямо относится и к нашему времени.
Главную тему этого пронзительного современного прочтения старой пьесы я определил бы как столкновение коммерческого и человеческого. Несовместимы они, власть денег и жизнь души по естественным законам справедливости. Вот о чём более всего заставляет думать драма купца, члена городской управы Александра Егоровича Ванюшина и его семьи.
Тот же Красавин, зять Ванюшина, за которого из соображений меркантильности отдал он дочь в Москву и у которого, по его собственному признанию, «каждый палец коммерческий, каждый ноготь о выгоде думает», заявление делает чёткое: «На любой бирже справьтесь: на бесчестие высокий тариф стоит, а у нас в Москве в особенности». Новость ли это для Ванюшина? Нет, конечно. Уж кто-кто, а он, жизнь в коммерции проживший, надо полагать, цену диктуемого здесь бесчестия хорошо знает. Только вот драма его, обернувшаяся трагедией, состоит именно в том, что резко накренились вдруг у него внутри эти привычные устои, казавшиеся, наверное, незыблемыми.
А накренило их крушение семьи, которое неожиданно открылось ему. Как же так? Для них, для детей, старался, «грош к грошу кровью приклеивал» — и все они в итоге несчастные, «и всем врагом стал». Выходит, недостижимы счастье и мир, если, желая их, руководствоваться в жизни жестокими законами денег и выгоды? Человеческое, что оставалось в нём под тяжким спудом коммерческого (а он по природе-то добрый, душевный!), не просто поднялось — на разрыв души пошло, приведя в конце концов к единственному выходу: уйти из этой жизни.
Мощно и трепетно создаёт его образ народный артист России Борис Невзоров. Такой крупный, сильный, уверенный на вид, казалось бы, должный быть неодолимым, Ванюшин на наших глазах проживает путь до почти детской беспомощности и растерянности. Для меня одна из самых потрясающих сцен спектакля — разговор его с младшим сыном Алексеем (артист Михаил Мартьянов), когда многоопытный глава семейства, всех наставлявший и поучавший, в отчаянии вопрошает юнца: «Что мне делать-то? Подсоби… Будь хоть ты человеком». А под конец — до слёз! — отцовский поцелуй. Первый в жизни…
Работу Б. Невзорова хочется назвать совершенством. И достойна рядом с ним народная артистка России Людмила Полякова в роли Арины Ивановны, жены Ванюшина. Всем существом преданная мужу, детям, семье, при той наивной и отзывчивой искренности, которая дана ей от рождения, она по-своему остро, истово болезненно переносит всё больше усугубляющуюся неустроенность в доме.
Эти неустроенность и разобщённость, душевный разлад великолепно переданы режиссёрски. Охватывает ощущение жуткой пустоты, когда перед смятенным Алёшей поворачивается на сценическом круге сумрачный и совершенно безмолвный дом, где по сути уже нет никакой жизни. И, конечно, восхищает блистательно задуманная и исполненная сцена общего обеда. Процесс еды как священнодействие в сакральной тишине, еды, только и соединяющей этих абсолютно чужих людей, когда «за пазухой ножи у всех», — неужто в этом смысл жизни?
Как-то очень тонко использована Виталием Ивановым и музыка из произведений Г. Свиридова и Э. Артемьева. Звучащая вторым или даже третьим планом, она, тем не менее, заметно влияет на атмосферу спектакля, создаёт его проникновенный эмоциональный фон.
Но главное, в полном соответствии с традициями Малого театра, — актёры, работа с ними. Кроме названных, отмечу Олега Добрована, жёстко рисующего старшего ванюшинского сына Константина, и народную артистку России Ольгу Пашкову в роли Клавдии, несколько шаржирующих, однако достоверных и ярких народную артистку России Алефтину Евдокимову (генеральша Кукарникова), Анастасию Дубровскую (Инна), заслуженного артиста России Глеба Подгородинского (чиновник Щёткин).
Сожалею, что многие зрители, беря в руки довольно толстый ежемесячный выпуск московской «Театральной афиши», нередко запутываются в её пестроте и мнимом богатстве. Ошибаются в выборе. А вот рядом со мной на «Детях Ванюшина» сидела женщина, которая, как оказалось, смотрит этот спектакль… уже восьмой раз! Хотя успел он пройти после премьеры всего раз десять — двенадцать. Замечу: всегда при переполненном зале. Значит, чутьё и вкус далеко не всех обманывают…
Виктор Кожемяко
«Правда», 9 апреля 2013 года
На сцене Малого — «Дети Ванюшина»
Вот наглядный пример того, как написанная больше столетия назад пьеса может быть сугубо актуальной сегодня. Режиссёр Малого театра, заслуженный деятель искусств России Виталий Иванов выбрал для своей очередной постановки «Детей Ванюшина».
ПЕРВАЯ и самая известная работа драматурга Сергея Найдёнова, признанного потом Чеховым и Горьким, была создана в 1901 году на автобиографическом материале и под заметным влиянием А.Н. Островского. Но, судя по всему, талант молодого автора оказался столь самобытен, а жизнь купеческой семьи на рубеже веков он знал изнутри так прочувствованно, что следование традиции великого предшественника стало отнюдь не эпигонским. В результате родилась драма, которая не только имела большой успех в своё время, но и широко вошла затем в репертуар советских театров, была экранизирована, а теперь, как убеждает нас Виталий Николаевич Иванов, обретает ещё большее значение.
В самом деле, если советский зритель смотрел на такие произведения всё же как на нечто историческое, то сегодня ушедшие, казалось, навсегда реалии во многом повторились вновь. И когда в спектакле Красавин, доверенный богатой московской фирмы (артист Дмитрий Марин), в приступе пьяной откровенности кричит: «Я человек коммерческий, в полном смысле мошенник… И горжусь этим! Нынче жить иначе нельзя», — мы понимаем, что «нынче» прямо относится и к нашему времени.
Главную тему этого пронзительного современного прочтения старой пьесы я определил бы как столкновение коммерческого и человеческого. Несовместимы они, власть денег и жизнь души по естественным законам справедливости. Вот о чём более всего заставляет думать драма купца, члена городской управы Александра Егоровича Ванюшина и его семьи.
Тот же Красавин, зять Ванюшина, за которого из соображений меркантильности отдал он дочь в Москву и у которого, по его собственному признанию, «каждый палец коммерческий, каждый ноготь о выгоде думает», заявление делает чёткое: «На любой бирже справьтесь: на бесчестие высокий тариф стоит, а у нас в Москве в особенности». Новость ли это для Ванюшина? Нет, конечно. Уж кто-кто, а он, жизнь в коммерции проживший, надо полагать, цену диктуемого здесь бесчестия хорошо знает. Только вот драма его, обернувшаяся трагедией, состоит именно в том, что резко накренились вдруг у него внутри эти привычные устои, казавшиеся, наверное, незыблемыми.
А накренило их крушение семьи, которое неожиданно открылось ему. Как же так? Для них, для детей, старался, «грош к грошу кровью приклеивал» — и все они в итоге несчастные, «и всем врагом стал». Выходит, недостижимы счастье и мир, если, желая их, руководствоваться в жизни жестокими законами денег и выгоды? Человеческое, что оставалось в нём под тяжким спудом коммерческого (а он по природе-то добрый, душевный!), не просто поднялось — на разрыв души пошло, приведя в конце концов к единственному выходу: уйти из этой жизни.
Мощно и трепетно создаёт его образ народный артист России Борис Невзоров. Такой крупный, сильный, уверенный на вид, казалось бы, должный быть неодолимым, Ванюшин на наших глазах проживает путь до почти детской беспомощности и растерянности. Для меня одна из самых потрясающих сцен спектакля — разговор его с младшим сыном Алексеем (артист Михаил Мартьянов), когда многоопытный глава семейства, всех наставлявший и поучавший, в отчаянии вопрошает юнца: «Что мне делать-то? Подсоби… Будь хоть ты человеком». А под конец — до слёз! — отцовский поцелуй. Первый в жизни…
Работу Б. Невзорова хочется назвать совершенством. И достойна рядом с ним народная артистка России Людмила Полякова в роли Арины Ивановны, жены Ванюшина. Всем существом преданная мужу, детям, семье, при той наивной и отзывчивой искренности, которая дана ей от рождения, она по-своему остро, истово болезненно переносит всё больше усугубляющуюся неустроенность в доме.
Эти неустроенность и разобщённость, душевный разлад великолепно переданы режиссёрски. Охватывает ощущение жуткой пустоты, когда перед смятенным Алёшей поворачивается на сценическом круге сумрачный и совершенно безмолвный дом, где по сути уже нет никакой жизни. И, конечно, восхищает блистательно задуманная и исполненная сцена общего обеда. Процесс еды как священнодействие в сакральной тишине, еды, только и соединяющей этих абсолютно чужих людей, когда «за пазухой ножи у всех», — неужто в этом смысл жизни?
Как-то очень тонко использована Виталием Ивановым и музыка из произведений Г. Свиридова и Э. Артемьева. Звучащая вторым или даже третьим планом, она, тем не менее, заметно влияет на атмосферу спектакля, создаёт его проникновенный эмоциональный фон.
Но главное, в полном соответствии с традициями Малого театра, — актёры, работа с ними. Кроме названных, отмечу Олега Добрована, жёстко рисующего старшего ванюшинского сына Константина, и народную артистку России Ольгу Пашкову в роли Клавдии, несколько шаржирующих, однако достоверных и ярких народную артистку России Алефтину Евдокимову (генеральша Кукарникова), Анастасию Дубровскую (Инна), заслуженного артиста России Глеба Подгородинского (чиновник Щёткин).
Сожалею, что многие зрители, беря в руки довольно толстый ежемесячный выпуск московской «Театральной афиши», нередко запутываются в её пестроте и мнимом богатстве. Ошибаются в выборе. А вот рядом со мной на «Детях Ванюшина» сидела женщина, которая, как оказалось, смотрит этот спектакль… уже восьмой раз! Хотя успел он пройти после премьеры всего раз десять — двенадцать. Замечу: всегда при переполненном зале. Значит, чутьё и вкус далеко не всех обманывают…
Виктор Кожемяко
«Правда», 9 апреля 2013 года
03.04.2013
Подробнее
СТРИЖКА НАГОЛО – СРЕДСТВО ОТ УЗНАВАНИЯ!
Глеб Подгородинский – молодой актер, получивший широкую популярность после выхода на телеэкраны сериала «Важняк».
СТРИЖКА НАГОЛО – СРЕДСТВО ОТ УЗНАВАНИЯ!
Глеб Подгородинский – молодой актер, получивший широкую популярность после выхода на телеэкраны сериала «Важняк».
Но уже немало лет он посвятил Малому театру (Москва). Чацкий в «Горе от ума», Платон Зыбкин («Правда – хорошо, а счастье лучше»), Клеант в «Мнимом больном», Тузенбах («Три сестры»), Вагин в «Детях солнца» – за эти и другие роли его любят поклонники театра. Недавно на сцене Новгородского театра драмы он сыграл царевича Федора Иоанновича в спектакле «Царь Иоанн Грозный». А мы встретились с Глебом и передали ему вопросы, которые адресовали актеру зрители, узнав, что их любимец будет у нас с гастролями.
Вы играете немало исторических персонажей. Какие роли для вас знаковые и любимые?
- Все эти герои сыграны на сцене Малого театра. Но я не делю их на исторических и литературных персонажей. В моем актерском арсенале была еще роль Дмитрия из спектакля «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», пожалуй, ее можно назвать одной из любимых. А Федора в «Царе Борисе» я сыграл сразу же после института, царевича Федора Иоанновича – годом позже. В Малом театре много исторических пьес, они нравятся зрителю и всегда идут при аншлагах.
Чем особенен ваш Чацкий, которого вы сыграли в спектакле Сергея Женовача 12 лет назад? И правда ли, что за трактовку его образа вам основательно досталось от критиков?
- После выхода «Горя от ума» было множество статей. Постановку оценили неоднозначно, и мне досталось тоже – мою работу критиковали очень сильно. Но статьи были не ругательные, а, скорее, аналитические. Когда я выпускал спектакль, мне было всего 27 лет, и я не могу сказать, что был полностью готов для этой роли... Сейчас, думается, спектакль уже набрал ход, и я надеюсь, что тоже «набрал обороты» в игре.
Удивило, какие серьезные спектакли ставятся сейчас в антрепризе, ведь в обывательском понимании антреприза – это спектакли легкие, развлекательные. А тут – «Братья Карамазовы», и у вас роль знаковая –
Алеша...
- Режиссер Валерий Саркисов в 1994 году собрал артистов из разных театров. Была прекрасная компания: Владимир Стеклов, Валерий Гаркалин, Евгения Симонова, Александр Ильин, Валерий Еременко... Тогда при музее Станиславского мы сделали «Братьев Карамазовых», «Свадьбу Кречинского», где мне досталась роль Нелькина. Но все-таки эти работы нельзя назвать антрепризными. К тому же, в них не было никакой коммерческой составляющей: мы играли почти бесплатно! Правда, потом нас приглашали на гастроли, мы поездили по стране. Удивительно, что в то время, в середине девяностых, – тогда, как мы помним, было не до зрелищ, – наши спектакли по классике оказались востребованными и тепло принимались публикой.
vВашим дебютом в кино стала роль Никиты в фильме «Мама», который снял Денис Евстигнеев. Вы оказались в одной команде с Нонной Мордюковой, Олегом Меньшиковым, Владимиром Машковым, Евгением Мироновым. Что это был за опыт?
- На съемках я пересекался исключительно с Мордюковой и Меньшиковым. Попал в кино по кастингу, и, скорей всего, по внешним данным – я тогда был очень похож на Меньшикова, а по роли – он мой брат. Мне говорили, что на момент съемок «Мамы» я был очень похож на Меньшикова в «Покровских воротах» – те же усики юношеские, те же глаза... Даже подходили люди, и спрашивали, не родственники ли мы. Вообще, эта моя первая работа в кино была очень хорошим опытом. Ребята, которые играли главных персонажей в детстве – профессиональные музыканты. И мне пришлось освоить игру на трубе.
Вы – замечательный театральный актер. Не обидно ли вам, что народная любовь и узнаваемость пришли после главной роли в сериале «Важняк»?
- Когда сериал запустили на экран, было лето – не многие в это время у телевизора сидят. К тому же, я побрился наголо. И на улицах меня не признавали – вот, оказывается, идеальное средство от узнавания! Ну а потом, «народная любовь» – это очень громко сказано. Многих хороших артистов, снимавшихся в сериалах, не узнают. А вот Виктор Низовой, который в нескольких сезонах играл главную роль в «Возвращении Мухтара», стал по-настоящему «народным», именно благодаря этой работе. У меня, кстати, тоже в этом сериале была роль, – правда, только в одной серии, я играл некого Макарского.
Если заглянуть в Ваш паспорт, то можно вспомнить расхожее мнение «сорок лет – кризис среднего возраста». Вам знакомы «кризисные» ощущения?
- Мне такой вопрос задавали и в 30 лет. Периодически кризис наступает у всех, независимо от пола, возраста и рода занятий. У творческих людей приступы недовольства случаются чаще. И вообще, было бы странно, если тебе стукнуло 40 – и на следующий день – бац – и кризис!
Вы приехали в Великий Новгород в благодатное время – золотой осенью. Что вам нравится здесь и вообще – в провинциальных городах?
- Я второй раз в Великом Новгороде. Впервые побывал здесь со спектаклем «Свадьба! Свадьба!», но погулять и посмотреть город тогда не удалось – было холодно и дождливо. Сейчас походили с коллегами по Кремлю, по центру. Ездил в бассейн. Брал такси туда и обратно. Таким образом, побывал и на окраине. С таксистом мы разговорились, и он рассказал о сегодняшней жизни в Великом Новгороде. А что касается малых городов вообще – я люблю там бывать. У моих родителей дом под Суздалем – когда выдаются свободные дни, еду туда, чтобы отдохнуть от суеты.
Глеб Подгородинский – молодой актер, получивший широкую популярность после выхода на телеэкраны сериала «Важняк».
Но уже немало лет он посвятил Малому театру (Москва). Чацкий в «Горе от ума», Платон Зыбкин («Правда – хорошо, а счастье лучше»), Клеант в «Мнимом больном», Тузенбах («Три сестры»), Вагин в «Детях солнца» – за эти и другие роли его любят поклонники театра. Недавно на сцене Новгородского театра драмы он сыграл царевича Федора Иоанновича в спектакле «Царь Иоанн Грозный». А мы встретились с Глебом и передали ему вопросы, которые адресовали актеру зрители, узнав, что их любимец будет у нас с гастролями.
Вы играете немало исторических персонажей. Какие роли для вас знаковые и любимые?
- Все эти герои сыграны на сцене Малого театра. Но я не делю их на исторических и литературных персонажей. В моем актерском арсенале была еще роль Дмитрия из спектакля «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», пожалуй, ее можно назвать одной из любимых. А Федора в «Царе Борисе» я сыграл сразу же после института, царевича Федора Иоанновича – годом позже. В Малом театре много исторических пьес, они нравятся зрителю и всегда идут при аншлагах.
Чем особенен ваш Чацкий, которого вы сыграли в спектакле Сергея Женовача 12 лет назад? И правда ли, что за трактовку его образа вам основательно досталось от критиков?
- После выхода «Горя от ума» было множество статей. Постановку оценили неоднозначно, и мне досталось тоже – мою работу критиковали очень сильно. Но статьи были не ругательные, а, скорее, аналитические. Когда я выпускал спектакль, мне было всего 27 лет, и я не могу сказать, что был полностью готов для этой роли... Сейчас, думается, спектакль уже набрал ход, и я надеюсь, что тоже «набрал обороты» в игре.
Удивило, какие серьезные спектакли ставятся сейчас в антрепризе, ведь в обывательском понимании антреприза – это спектакли легкие, развлекательные. А тут – «Братья Карамазовы», и у вас роль знаковая –
Алеша...
- Режиссер Валерий Саркисов в 1994 году собрал артистов из разных театров. Была прекрасная компания: Владимир Стеклов, Валерий Гаркалин, Евгения Симонова, Александр Ильин, Валерий Еременко... Тогда при музее Станиславского мы сделали «Братьев Карамазовых», «Свадьбу Кречинского», где мне досталась роль Нелькина. Но все-таки эти работы нельзя назвать антрепризными. К тому же, в них не было никакой коммерческой составляющей: мы играли почти бесплатно! Правда, потом нас приглашали на гастроли, мы поездили по стране. Удивительно, что в то время, в середине девяностых, – тогда, как мы помним, было не до зрелищ, – наши спектакли по классике оказались востребованными и тепло принимались публикой.
vВашим дебютом в кино стала роль Никиты в фильме «Мама», который снял Денис Евстигнеев. Вы оказались в одной команде с Нонной Мордюковой, Олегом Меньшиковым, Владимиром Машковым, Евгением Мироновым. Что это был за опыт?
- На съемках я пересекался исключительно с Мордюковой и Меньшиковым. Попал в кино по кастингу, и, скорей всего, по внешним данным – я тогда был очень похож на Меньшикова, а по роли – он мой брат. Мне говорили, что на момент съемок «Мамы» я был очень похож на Меньшикова в «Покровских воротах» – те же усики юношеские, те же глаза... Даже подходили люди, и спрашивали, не родственники ли мы. Вообще, эта моя первая работа в кино была очень хорошим опытом. Ребята, которые играли главных персонажей в детстве – профессиональные музыканты. И мне пришлось освоить игру на трубе.
Вы – замечательный театральный актер. Не обидно ли вам, что народная любовь и узнаваемость пришли после главной роли в сериале «Важняк»?
- Когда сериал запустили на экран, было лето – не многие в это время у телевизора сидят. К тому же, я побрился наголо. И на улицах меня не признавали – вот, оказывается, идеальное средство от узнавания! Ну а потом, «народная любовь» – это очень громко сказано. Многих хороших артистов, снимавшихся в сериалах, не узнают. А вот Виктор Низовой, который в нескольких сезонах играл главную роль в «Возвращении Мухтара», стал по-настоящему «народным», именно благодаря этой работе. У меня, кстати, тоже в этом сериале была роль, – правда, только в одной серии, я играл некого Макарского.
Если заглянуть в Ваш паспорт, то можно вспомнить расхожее мнение «сорок лет – кризис среднего возраста». Вам знакомы «кризисные» ощущения?
- Мне такой вопрос задавали и в 30 лет. Периодически кризис наступает у всех, независимо от пола, возраста и рода занятий. У творческих людей приступы недовольства случаются чаще. И вообще, было бы странно, если тебе стукнуло 40 – и на следующий день – бац – и кризис!
Вы приехали в Великий Новгород в благодатное время – золотой осенью. Что вам нравится здесь и вообще – в провинциальных городах?
- Я второй раз в Великом Новгороде. Впервые побывал здесь со спектаклем «Свадьба! Свадьба!», но погулять и посмотреть город тогда не удалось – было холодно и дождливо. Сейчас походили с коллегами по Кремлю, по центру. Ездил в бассейн. Брал такси туда и обратно. Таким образом, побывал и на окраине. С таксистом мы разговорились, и он рассказал о сегодняшней жизни в Великом Новгороде. А что касается малых городов вообще – я люблю там бывать. У моих родителей дом под Суздалем – когда выдаются свободные дни, еду туда, чтобы отдохнуть от суеты.
14.12.2012
Подробнее
«КАК ОБМАНУТЬ ГОСУДАРСТВО» — ПЕРВАЯ ЧИТКА
Фоторепортаж Николая Антипова
12 декабря в Малом театре состоялась первая читка пьесы Луи Вернея и Жоржа Берра «Как обмануть государство» (другое название – «Школа налогоплательщиков»). Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис; в качестве режиссёра спектакля впервые выступит народный артист России Вячеслав Езепов. Над декорациями и костюмами будет работать Станислав Бенедиктов. В спектакле заняты Борис Клюев, Александр Вершинин, Полина Долинская, Глеб Подгородинский, Владимир Дубровский, Лилия Юдина, Елена Харитонова и другие артисты. Премьера состоится в мае 2013 года на сцене филиала.
12 декабря в Малом театре состоялась первая читка пьесы Луи Вернея и Жоржа Берра «Как обмануть государство» (другое название – «Школа налогоплательщиков»). Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис; в качестве режиссёра спектакля впервые выступит народный артист России Вячеслав Езепов. Над декорациями и костюмами будет работать Станислав Бенедиктов. В спектакле заняты Борис Клюев, Александр Вершинин, Полина Долинская, Глеб Подгородинский, Владимир Дубровский, Лилия Юдина, Елена Харитонова и другие артисты. Премьера состоится в мае 2013 года на сцене филиала.
03.09.2012
Подробнее
ПОЛЮБИЛ ЧАЦКОГО СПУСТЯ 12 ЛЕТ
В Курске заслуженный артист России Глеб Подгородинский в 203 раз вышел на сцену в роли Чацкого. О том, что для него значит герой Грибоедова, как давалась роль, актер рассказал в личной беседе корреспонденту ИА vRossii.ru за полчаса до выхода на сцену.
ПОЛЮБИЛ ЧАЦКОГО СПУСТЯ 12 ЛЕТ
Опустел курский драматический театр. Уехали актеры Малого театра, оставив воспоминания курянам о своих недельных гастролях.
За неделю курские театралы увидели игру сотни столичных актеров. Большинство из них — звезды театра и кино. Многих из них, Юрия Соломина, Ирину Муравьеву, Людмилу Полякову, знают и любят давно. Некоторые из актеров, несмотря на то, что имеют звание «заслуженных», знакомы зрителю по сериалам.
Напомним, что Малый театр открыл свой гастрольный тур спектаклем «Горе от ума « по пьесе Александра Грибоедова. Заполненный до отказа зрительный зал переживал вместе с героями. Некоторые женщины так поверили в Чацкого, что плакали вместе с ним.
В Курске заслуженный артист России Глеб Подгородинский в 203 раз вышел на сцену в роли Чацкого.
О том, что для него значит герой Грибоедова, как давалась роль, актер рассказал в личной беседе корреспонденту ИА vRossii.ru за полчаса до выхода на сцену.
- Я играю эту роль уже 12 лет. Когда, в 2000 году увидел, что при распределении ролей мне доверили играть Чацкого — удивился. В театре много было по этому поводу разговоров в актерской среде. Мол, играть должен актер покрасивее, повыше. Но Юрий Мефодьевич (Соломин – прим. ред.) сказал и точка. Видно ему и режиссеру спектакля Сергею Женовачу было виднее, кого ставить на эту роль.
- Легко дался герой?
- Не просто давались мне репетиции. Долго искал образ. Ведь в школе и институте о том, что сыграю Чацкого, и не мечтал. Меня не «цеплял» этот герой. Проще говоря, не видел я себя в этой роли. Было какое-то внутреннее сопротивление, но репетировали мы тепло и душевно, и поэтому как-то плавно и постепенно подходили к смыслу этого произведения. И вот спектакль сыгран уже более 200 раз, но каждый раз находится в нем что-то новое, появляются новые нюансы. И я благодарен этой работе, потому что ни в каком другом спектакле я не выхожу на сцену с большим трепетом и волнением. И это, наверно, очень правильно.
- В жизни вы похожи на своего героя?
- По жизни я не Чацкий. Герой открытый и прямолинейный. В жизни я более дипломатичный, тактичный.
- Роль, которую вы сыграли на сцене более 200 раз, как-то влияет на вас?
- Роль - это одно, а жизнь - совсем другое. Хотя невольно становишься похожим на своего персонажа. Это может выражаться в пластике движений, походке. Некоторое время остается манера поведения, некое сознание героя. Но все это проходит. Снимаясь в одном из сериалов, играл роль крутого следователя. Пока играл, то вне съемочной площадке становился таким же, как и персонаж — брутальным, уверенным, крутым. Закончились съемки - остался прежний Глеб Подгородинский.
- Вы 203 раза на сцену выходили в роли Чацкого. Как изменился герой за 12 лет?
- Это великий образ и герой. Каждый раз, выходя и играя Чацкого, находишь в нем новый образ, понимание его душевного мира. В нем есть что-то бездонное. Наверное, каждый, кто играл Чацкого, находил в этом образе что-то свое. Вот и я каждый раз открываю его для себя. Это вечная пьеса и вечные герои.
- Понятно, что это классика. А есть ли современные пьесы, где были бы такие же сильные герои, чувства, образы?
- Очень хочется, чтобы современные пьесы были такими же востребованными, интересными. Но их нет. Предлагают роль, читаешь ее, и она не «цепляет» тебя, не волнует. А если и приходится играть в современных пьесах, то иногда после двух-трех выходов на сцену понимаешь, что роль себя исчерпала. Не получается у современных авторов написать серьезную, классную пьесу, в которой героев можно было играть сотни, тысячи раз. И чтобы каждый раз в нем находилось что-то новое. Не хватает тонкого понимания человека, его души. Вот режиссеры и обращают свои взоры к классике.
- Вы много гастролируете. Как вам курский зритель?
- В каждом городе, где мы были с гастролями - свой зритель. Он везде разный и не похож друг на друга. В Курске мне все понравилось: и город, и погода, и особенно красивые люди. В зале публика была не просто замечательная, а какая-то уникальная. Мы с коллегами, обмениваясь впечатлениями, не смогли вспомнить, чтобы где-то был ещё такой приём, такая реакция. Очень было приятно, что в конце каждого спектакля все вставали, долго хлопали. Когда вышел в первый день на сцену, вначале зал молчал. Слушал. Потом начал реагировать, сопереживать. Хотелось бы снова сюда приехать. Показать другие спектакли. В репертуаре Малого театра их около тридцати.
Сергей Бугорский
Курский городской портал, 3 июля 2012
Опустел курский драматический театр. Уехали актеры Малого театра, оставив воспоминания курянам о своих недельных гастролях.
За неделю курские театралы увидели игру сотни столичных актеров. Большинство из них — звезды театра и кино. Многих из них, Юрия Соломина, Ирину Муравьеву, Людмилу Полякову, знают и любят давно. Некоторые из актеров, несмотря на то, что имеют звание «заслуженных», знакомы зрителю по сериалам.
Напомним, что Малый театр открыл свой гастрольный тур спектаклем «Горе от ума « по пьесе Александра Грибоедова. Заполненный до отказа зрительный зал переживал вместе с героями. Некоторые женщины так поверили в Чацкого, что плакали вместе с ним.
В Курске заслуженный артист России Глеб Подгородинский в 203 раз вышел на сцену в роли Чацкого.
О том, что для него значит герой Грибоедова, как давалась роль, актер рассказал в личной беседе корреспонденту ИА vRossii.ru за полчаса до выхода на сцену.
- Я играю эту роль уже 12 лет. Когда, в 2000 году увидел, что при распределении ролей мне доверили играть Чацкого — удивился. В театре много было по этому поводу разговоров в актерской среде. Мол, играть должен актер покрасивее, повыше. Но Юрий Мефодьевич (Соломин – прим. ред.) сказал и точка. Видно ему и режиссеру спектакля Сергею Женовачу было виднее, кого ставить на эту роль.
- Легко дался герой?
- Не просто давались мне репетиции. Долго искал образ. Ведь в школе и институте о том, что сыграю Чацкого, и не мечтал. Меня не «цеплял» этот герой. Проще говоря, не видел я себя в этой роли. Было какое-то внутреннее сопротивление, но репетировали мы тепло и душевно, и поэтому как-то плавно и постепенно подходили к смыслу этого произведения. И вот спектакль сыгран уже более 200 раз, но каждый раз находится в нем что-то новое, появляются новые нюансы. И я благодарен этой работе, потому что ни в каком другом спектакле я не выхожу на сцену с большим трепетом и волнением. И это, наверно, очень правильно.
- В жизни вы похожи на своего героя?
- По жизни я не Чацкий. Герой открытый и прямолинейный. В жизни я более дипломатичный, тактичный.
- Роль, которую вы сыграли на сцене более 200 раз, как-то влияет на вас?
- Роль - это одно, а жизнь - совсем другое. Хотя невольно становишься похожим на своего персонажа. Это может выражаться в пластике движений, походке. Некоторое время остается манера поведения, некое сознание героя. Но все это проходит. Снимаясь в одном из сериалов, играл роль крутого следователя. Пока играл, то вне съемочной площадке становился таким же, как и персонаж — брутальным, уверенным, крутым. Закончились съемки - остался прежний Глеб Подгородинский.
- Вы 203 раза на сцену выходили в роли Чацкого. Как изменился герой за 12 лет?
- Это великий образ и герой. Каждый раз, выходя и играя Чацкого, находишь в нем новый образ, понимание его душевного мира. В нем есть что-то бездонное. Наверное, каждый, кто играл Чацкого, находил в этом образе что-то свое. Вот и я каждый раз открываю его для себя. Это вечная пьеса и вечные герои.
- Понятно, что это классика. А есть ли современные пьесы, где были бы такие же сильные герои, чувства, образы?
- Очень хочется, чтобы современные пьесы были такими же востребованными, интересными. Но их нет. Предлагают роль, читаешь ее, и она не «цепляет» тебя, не волнует. А если и приходится играть в современных пьесах, то иногда после двух-трех выходов на сцену понимаешь, что роль себя исчерпала. Не получается у современных авторов написать серьезную, классную пьесу, в которой героев можно было играть сотни, тысячи раз. И чтобы каждый раз в нем находилось что-то новое. Не хватает тонкого понимания человека, его души. Вот режиссеры и обращают свои взоры к классике.
- Вы много гастролируете. Как вам курский зритель?
- В каждом городе, где мы были с гастролями - свой зритель. Он везде разный и не похож друг на друга. В Курске мне все понравилось: и город, и погода, и особенно красивые люди. В зале публика была не просто замечательная, а какая-то уникальная. Мы с коллегами, обмениваясь впечатлениями, не смогли вспомнить, чтобы где-то был ещё такой приём, такая реакция. Очень было приятно, что в конце каждого спектакля все вставали, долго хлопали. Когда вышел в первый день на сцену, вначале зал молчал. Слушал. Потом начал реагировать, сопереживать. Хотелось бы снова сюда приехать. Показать другие спектакли. В репертуаре Малого театра их около тридцати.
Сергей Бугорский
Курский городской портал, 3 июля 2012
03.04.2012
Подробнее
ГЛЕБ ПОДГОРОДИНСКИЙ
Очерк Елены Губайдуллиной из книги «Звезды Малого театра». М., 2002.
ГЛЕБ ПОДГОРОДИНСКИЙ
Очерк Елены Губайдуллиной из книги «Звезды Малого театра». М., 2002.
Актерская биография Глеба Подгородинского началась недавно. Как и все молодые актеры Малого, он занят и в массовках, и в эпизодах, много и с удовольствием играет в детских спектаклях. Но уже сыграны роли, которые принято называть «этапными». Роли-символы — Алеша Карамазов, Раскольников. И роль, о которой невозможно сказать «сыграна»: Чацкий в грибоедовском «Горе от ума» в постановке Сергея Женовача. На вопрос, понимает ли он Чацкого, Глеб отвечает: «Дай Бог, чтобы до конца не понять, а то будет совсем неинтересно играть». Роли с вопросительным знаком — любимые роли Подгородинского. Актер считает, что в работе обязательно необходимо сопротивление, преодоление материала. «Если роли идут плавно, то они так же плавно и проходят».
Театроведы любят «укладывать» актерское творчество в прокрустово ложе единой темы. И сейчас, когда Подгородинский играет Чацкого, все его предыдущие работы кажутся подготовкой к этой роли.
Глеб Подгородинский в буквальном смысле ворвался на сцену Малого театра. Пылкий, порывистый Леон в спектакле Бориса Морозова «Преступная мать, или Второй Тартюф» Бомарше стал его первой серьезной ролью. «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный» искренне верил в справедливое устройство мира, а плутоватая действительность подсовывала ему весьма неожиданные сюрпризы. Отстаивая свое, Леон не останавливался ни перед чем. Смело прыгал из высокого окна, бился на шпагах... Но обстоятельства оказывались сильнее принципов. Коварное известие — словно гром среди ясного неба. Горячо возлюбленная Флорестина — родная сестра... Но в результате комедийных перипетий все вставало на свои места, подлая ложь разоблачалась, а Леон — сын Розины и Керубино, женился-таки на своей драгоценной Флорестине. Постановка подчеркивала сходство Леона с молодым Керубино из «Свадьбы Фигаро». Обаяние, резвость, вполне простительные мальчишеские обидчивость и вспыльчивость... Быть может, таким мог быть и юный Чацкий из воображаемой предыстории к грибоедовской пьесе.
Параллельно с ролью Леона Глеб Подгородинский работал над Алешей Карамазовым в антрепризном спектакле Валерия Саркисова «Братья Карамазовы. Завтра суд». Алеша, по признанию актера, по-человечески ему гораздо ближе, чем Леон. И роли и спектакли были во всем противоположны. В композиции по Достоевскому — постановочная аскеза, статичность, почти радиотеатр, медленное погружение в роман, философское осмысление текста. В комедии Бомарше — буйство театра, стремительность интриги, уверенная юношеская грация и азарт. Но как и Леона, Алешу Карамазова беспокоила уродливость бытия. Отрок со стоическим терпением наблюдал за происходящим, но сам жил в придуманном, идеальном мире. Непоколебимая вера в христианские истины, в вечные гуманистические идеалы — во всепобеждающие добро и любовь — помогала избежать мучительных сомнений, одолевавших брата Ивана. Алеша Карамазов находил силы в смирении и полагал, что для спасения человечества нужно совсем немного — только бы все чтили дорогие для него заповеди, «жизнь полюбили прежде логики» и почаще вспоминали детство — ведь «прекрасное, светлое воспоминание, вынесенное еще из детства, — может, лучшее воспитание и есть». Спокойный, застенчивый, углубленный в себя Алеша ничем не напоминал взрывчатого и подвижного Леона. Один герой был человеком мысли, другой — человеком действия. Но и того и другого отличали юношеский максимализм и чистосердечная принципиальность. И вряд ли бы получились роли, не обладай актер качествами, незаменимыми и для Чацкого. Искренностью и естественной наивностью.
В гримерке над зеркалом Глеба Подгородинского висит портрет Достоевского. Актер часто перечитывает произведения любимого писателя, мечтает снова встретиться в работе с его героями. Кроме Алеши Карамазова, была еще
роль Раскольникова. Но постановка Владимира Драгунова дошла только до генерального прогона. По словам актера, спектакль отличался от привычной эстетики Малого театра.
— Было слишком много резкой нервности, надрыва, но роль была очень интересная. Конечно, жаль, что она просуществовала совсем немного.
Страдальцев Достоевского немного напоминает и царевич Федор из «Царя Иоанна Грозного» (трагедия Алексея Толстого идет в Малом театре в постановке Владимира Драгунова). Слабый, маленький человек совсем не готов к высокой миссии, предназначенной ему с рождения. Суетливая, боязливая пластика говорит только об одном — «оставили бы меня поскорее в покое, никакой я не царь и править никогда не буду».
Глебу Подгородинскому интересны и трагедийный надлом, и душевные смятения героев. Но все же в даровании актера преобладают ясные, солнечные краски. Его неунывающий Грунцов в «Трудовом хлебе» А.Н. Островского (постановка Александра Коршунова) настолько уверен в счастливом исходе событий, что к финалу все происходит словно бы по его хотению. Подгородинский играет точно по Островскому, пренебрегая лишь одной ремаркой о бедном учителе Грунцове — «в жестах развязен». Благородство манер и интеллигентность облика актера исключают малейшие намеки на развязность. Русская классика — его несомненное призвание.
Легко и весело разыгрывает Глеб Подгородинский моноспектакль по поэме А.С. Пушкина «Руслан и Людмила». Эту работу актер подготовил самостоятельно. Режиссер Ника Косенкова подключилась лишь на завершающем этапе, но ее советы оказались неоценимыми. Труднее всего было найти верную форму. От чьего лица читается «Руслан и Людмила»? Пробовали исполнять даже от лица современной молодежи. Как будто какому-нибудь металлисту или рокеру задали в школе выучить пушкинскую поэму. Но этот вариант не прошел. Тогда Косенкова предложила — пусть это будет друг Пушкина, который попросил у поэта разрешения почитать «Руслана» в светском литературном собрании. Придумка оказалась захватывающей — поэму читает не чтец, не профессионал, а простой любитель. Отпала необходимость в строгих правилах и игровые возможности сразу расширились.
Впервые «Руслана и Людмилу» актер исполнил на пушкинском фестивале в Пскове. Режиссер Галина Самойлова, готовившая репортаж для канала «Культура», сняла выступление Глеба целиком. Получился телевизионный фильм «Руслан и Людмила», к юбилею поэта удостоенный премии как лучшая телеработа по произведениям Пушкина.
Следишь за цепочкой легких и азартных актерских перевоплощений и не веришь, что пушкинский моноспектакль у Глеба Подгородинского не получался довольно долго. Исполнение поэмы видится непринужденной импровизацией. Актер по-детски интригует зрителя сказочным сюжетом, удивляет и удивляется диковинным чудесам и в то же время добродушно подтрунивает то над томной красавицей Людмилой, то над бесстрашным силачом Русланом, то над жалким Черномором, то над «арапов длинным рядом»... Исполнитель и верит в сказку, и смеется над ней, парадоксально сочетая искренность и иронию. В многочисленных перевоплощениях помогает пластика. Движения каждой сцены точно выверены. Налетающая буря заставляет метаться в беспокойных прыжках, церемониальный восточный танец изображает свиту Черномора, мягкие повороты головы — изящную Людмилу, сокрушающуюся о потерянной светлице, а напряженная воинственная схватка — удаль Руслана.
— В работе над пластикой спектакля мне очень помог Владимир Андреевич Тейдер — педагог по танцу Щепкинского училища, заведующий кафедрой пластического воспитания, — рассказывает актер, — причем никаких особых движений в спектакле нет. Но важна манера держаться, важен каждый поворот головы. Тщательно работали над посадкой. Казалось бы, что может быть элементарнее — просто сесть. А это оказалось не так-то просто.'
Глеб признается, что танец был одним из его любимых предметов во время учебы. И в каждой роли актер придает важное значение пластике.
— В репертуаре Малого театра в основном классическая драматургия, и мои герои, люди прошлых веков, не могут двигаться так, как мы сейчас ходим или бегаем. В нашем училище занимаются только классическим танцем. Были и современные танцы, и отдельные движенческие дисциплины, но они не закрепились так, как в ГИТИСе или в Щукинском. Все же пластическая подготовка у нас очень хорошая, ведь классика — основа основ. Она и дисциплинирует, и осанку вырабатывает особую. Традиции идут еще из прошлых веков — раньше Императорское театральное училище готовило и драматических, и балетных артистов. Долгое время по соседству с нами располагалась школа Большого театра. Теперь сосед нашего училища — балетмейстерский факультет РАТИ.
Вообще в Щепкинском училище царит особый дух, сохранившийся со старых времен. И воспитание не скажу чтобы уж очень строгое, но идет с тех веков, оттуда. И в театре и школе это есть. На студентов влияет все — даже то, что училище обособлено, у нас свой закрытый дворик, не говоря уже о памятнике Щепкину. И конечно — учебный материал, русская драматургия, консервативность в хорошем смысле слова. И педагоги. Я очень рад, что оказался именно в Щепкинском, благодарен руководителю нашего курса Владимиру Алексеевичу Сафронову, он мне чрезвычайно много дал — и профессионально, и по-человечески. Ведь я поступил совсем молодым, еще несформировавшимся, сразу после школы. Учеба проходила плавно. Мощных перепадов не было, в прорубь нас не бросали. Хотя на курсе, как и в театре, было все — и моменты жуткого разочарования, вплоть до того, что хотелось менять профессию. Многое не получалось, не сразу складывались взаимоотношения с коллегами. Но трудности оказались преодолимы. Училище — своеобразная модель театра. И молодой артист приходит в труппу уже подкованным.
Глеб Подгородинский считает, что его поколению повезло. Шанс проявить себя дают в театре каждому молодому актеру. А актеры старшего и среднего поколения — настоящее блистательное созвездие — тактично направляют, помогают советами. Хотя случаются и казусы. Подгородинский вспоминает, что во время работы над Чацким советов было так много, что приходилось даже скрываться.
— Каждый считал своим долгом помочь. Ведь «Горе от ума» ставилось в Малом неоднократно, многие артисты прошли через эту пьесу, все всё знают. Давление мнений было совершенно жутким. Звонили и говорили: «Глеб, никого не слушай, а делай только так, как я тебе скажу. Просто заруби себе на носу». Конечно, были и хорошие советы, но много и бестолковых. А режиссер спектакля Сергей Же- новач направлял совершенно незаметно, как бы исподволь. Общеизвестно, что самое замечательное в театре, когда артист не замечает и не знает, когда режиссер ему помогает. У Женовача именно так. Даже не помню, были ли какие- нибудь мощные прорывы, решали ли мы концептуальные задачи? Нет, Сергей Васильевич шел только от природы артиста. А Юрий Соломин, играющий Фамусова, совсем не давил на меня своим авторитетом. Юрий Мефодьевич, и как опытный артист, и как чрезвычайно опытный педагог, понимал, какая сложная роль — Чацкий, и совершенно не мешал. В периоды, когда что-то не получалось, он знал, что никто, кроме режиссера, не нужен, и совершенно не вмешивался в творческий процесс. А помогал только как партнер. Так, он добивался, чтобы мой Чацкий разозлился на его Фамусова, и даже пытался вывести меня из себя. Но передо мной все равно стояла психологическая преграда — все-таки Юрий Мефодьевич худрук.
Я долго не мог найти характер Чацкого. И его независимость, жесткость, резкость усилились лишь через несколько месяцев после премьеры. Репетируя «Горе от ума», мы совсем не думали о традициях. Хотя я просмотрел много материалов. Но скорее для того, чтобы от всего отказаться. Раньше играли по-резонерски. А мы сделали свою историю. Очень личностную. Как будто бы все происходит именно с нами.
Глеб Подгородинский — один из самых молодых Чацких за всю историю Малого театра — играет драму любви. Его Чацкий появляется в доме Фамусова, восторженно ребячась, театрально склоняясь у ног Софьи. Чацкий — самоуверенный победитель и не желает сдавать свои позиции слишком скоро. Но горе от ума случается во многом оттого, что у этого Чацкого «ум с сердцем не в ладу». Все смешалось. Родной дом оказался чужим. И Фамусову все труднее скрывать снобистское презрение, хотя нет-нет да и пожурит старик неразумного мальчишку совсем по-отечески.
Уязвленное самолюбие подзадоривает. Чацкий сыплет колкостями то вдохновенно и азартно, то проборматывает свои остроты как бы между прочим. Но не столько осуждая московские нравы, сколько стремясь привлечь своей смелостью внимание Софьи. Окончательное прозрение настолько страшно, что, кажется, почва уплывает из-под ног. Сломленный, «как в воду опущенный», Чацкий в буквальном смысле выталкивается из фамусовского дома. Подвижные щиты декораций, заменяющие стены, неумолимо сужают пространство. Финальный монолог звучит сквозь слезы. Грибоедовские слова запаздывают за музыкальными фразами «Разлуки» Глинки. Не в силах побороть недоумение, Чацкий пытается осмыслить происшедшее. «Мечтанья с глаз долой — и спала пелена...» — подхватывается протяжными вздохами флейты. Глинкинская музыка саднит душу ностальгическими воспоминаниями. Ведь еще совсем недавно все было так хорошо...
Глеб рассказывает, что однажды после спектакля «Горе от ума» к нему подошел школьник и спросил: «Почему же Чацкий не кричал — «Карету мне, карету!»? Надо было кричать, нас так учили».
Смешной вопрос, но зритель-то не только придирчивый, но и внимательный. Мы не «переламываем» трудный зал, публика с самого начала идет за нами. Ведь в спектакле у каждого своя правда — и у Чацкого, и у Софьи, и у Фамусова, и у Молчалина. Позиция Молчалина — абсолютно нормальная. Сейчас таких Молчалиных большинство. Без молчалинских качеств карьеры не сделаешь. А как же сегодня без карьеры? И это абсолютно нормально. И Чацкие не умерли. Такая ситуация могла бы возникнуть в любое время. Кто знает, как себя поведешь? Некоторые Чацкие пошумят-пошумят, а потом даже извинятся. Но мой герой своим принципам не изменит. Пытается раскрыть всем глаза, восприятие его обостренно. И все из-за любви к Софье. Он любил ее всю жизнь. И вдруг — предательство со всех сторон. Более тяжелую травму трудно представить. Конечно, из этой истории он выходит совсем другим.
Чацкий мне близок. Или я его сделал близким. Поначалу роль не шла. Получалась сцена, другая, третья. А в целом охватить было трудно. Буксовал-буксовал на одном месте, и вдруг стало получаться. Так бывает довольно часто, и объяснить тайны творческого процесса довольно трудно. Может выглянуть солнышко. Можно встретить старого товарища и просто поболтать. А как-то в Институте нефти и газа, где я веду драматический кружок, ко мне подошла одна студентка и сказала много доброго о моем Чацком. Что именно, уже не помню. Совсем простые слова, но главное, как она их сказала. Вот что дает силы. Понимаешь, что работаешь не зря.
У Глеба Подгородинского множество замыслов — новые роли в Малом, постановки в Институте нефти и газа и в консерватории, где он преподает актерское мастерство вокалистам. Задуман и самостоятельный спектакль по «Гаргантюа и Пантагрюэлю» Франсуа Рабле. «Должно быть не только дуракаваляние, но и грусть. Смех сквозь слезы», — обещает актер. После роли Чацкого по-другому играть, наверное, невозможно.
Очерк Елены Губайдуллиной из книги «Звезды Малого театра». М., 2002.
Актерская биография Глеба Подгородинского началась недавно. Как и все молодые актеры Малого, он занят и в массовках, и в эпизодах, много и с удовольствием играет в детских спектаклях. Но уже сыграны роли, которые принято называть «этапными». Роли-символы — Алеша Карамазов, Раскольников. И роль, о которой невозможно сказать «сыграна»: Чацкий в грибоедовском «Горе от ума» в постановке Сергея Женовача. На вопрос, понимает ли он Чацкого, Глеб отвечает: «Дай Бог, чтобы до конца не понять, а то будет совсем неинтересно играть». Роли с вопросительным знаком — любимые роли Подгородинского. Актер считает, что в работе обязательно необходимо сопротивление, преодоление материала. «Если роли идут плавно, то они так же плавно и проходят».
Театроведы любят «укладывать» актерское творчество в прокрустово ложе единой темы. И сейчас, когда Подгородинский играет Чацкого, все его предыдущие работы кажутся подготовкой к этой роли.
Глеб Подгородинский в буквальном смысле ворвался на сцену Малого театра. Пылкий, порывистый Леон в спектакле Бориса Морозова «Преступная мать, или Второй Тартюф» Бомарше стал его первой серьезной ролью. «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный» искренне верил в справедливое устройство мира, а плутоватая действительность подсовывала ему весьма неожиданные сюрпризы. Отстаивая свое, Леон не останавливался ни перед чем. Смело прыгал из высокого окна, бился на шпагах... Но обстоятельства оказывались сильнее принципов. Коварное известие — словно гром среди ясного неба. Горячо возлюбленная Флорестина — родная сестра... Но в результате комедийных перипетий все вставало на свои места, подлая ложь разоблачалась, а Леон — сын Розины и Керубино, женился-таки на своей драгоценной Флорестине. Постановка подчеркивала сходство Леона с молодым Керубино из «Свадьбы Фигаро». Обаяние, резвость, вполне простительные мальчишеские обидчивость и вспыльчивость... Быть может, таким мог быть и юный Чацкий из воображаемой предыстории к грибоедовской пьесе.
Параллельно с ролью Леона Глеб Подгородинский работал над Алешей Карамазовым в антрепризном спектакле Валерия Саркисова «Братья Карамазовы. Завтра суд». Алеша, по признанию актера, по-человечески ему гораздо ближе, чем Леон. И роли и спектакли были во всем противоположны. В композиции по Достоевскому — постановочная аскеза, статичность, почти радиотеатр, медленное погружение в роман, философское осмысление текста. В комедии Бомарше — буйство театра, стремительность интриги, уверенная юношеская грация и азарт. Но как и Леона, Алешу Карамазова беспокоила уродливость бытия. Отрок со стоическим терпением наблюдал за происходящим, но сам жил в придуманном, идеальном мире. Непоколебимая вера в христианские истины, в вечные гуманистические идеалы — во всепобеждающие добро и любовь — помогала избежать мучительных сомнений, одолевавших брата Ивана. Алеша Карамазов находил силы в смирении и полагал, что для спасения человечества нужно совсем немного — только бы все чтили дорогие для него заповеди, «жизнь полюбили прежде логики» и почаще вспоминали детство — ведь «прекрасное, светлое воспоминание, вынесенное еще из детства, — может, лучшее воспитание и есть». Спокойный, застенчивый, углубленный в себя Алеша ничем не напоминал взрывчатого и подвижного Леона. Один герой был человеком мысли, другой — человеком действия. Но и того и другого отличали юношеский максимализм и чистосердечная принципиальность. И вряд ли бы получились роли, не обладай актер качествами, незаменимыми и для Чацкого. Искренностью и естественной наивностью.
В гримерке над зеркалом Глеба Подгородинского висит портрет Достоевского. Актер часто перечитывает произведения любимого писателя, мечтает снова встретиться в работе с его героями. Кроме Алеши Карамазова, была еще
роль Раскольникова. Но постановка Владимира Драгунова дошла только до генерального прогона. По словам актера, спектакль отличался от привычной эстетики Малого театра.
— Было слишком много резкой нервности, надрыва, но роль была очень интересная. Конечно, жаль, что она просуществовала совсем немного.
Страдальцев Достоевского немного напоминает и царевич Федор из «Царя Иоанна Грозного» (трагедия Алексея Толстого идет в Малом театре в постановке Владимира Драгунова). Слабый, маленький человек совсем не готов к высокой миссии, предназначенной ему с рождения. Суетливая, боязливая пластика говорит только об одном — «оставили бы меня поскорее в покое, никакой я не царь и править никогда не буду».
Глебу Подгородинскому интересны и трагедийный надлом, и душевные смятения героев. Но все же в даровании актера преобладают ясные, солнечные краски. Его неунывающий Грунцов в «Трудовом хлебе» А.Н. Островского (постановка Александра Коршунова) настолько уверен в счастливом исходе событий, что к финалу все происходит словно бы по его хотению. Подгородинский играет точно по Островскому, пренебрегая лишь одной ремаркой о бедном учителе Грунцове — «в жестах развязен». Благородство манер и интеллигентность облика актера исключают малейшие намеки на развязность. Русская классика — его несомненное призвание.
Легко и весело разыгрывает Глеб Подгородинский моноспектакль по поэме А.С. Пушкина «Руслан и Людмила». Эту работу актер подготовил самостоятельно. Режиссер Ника Косенкова подключилась лишь на завершающем этапе, но ее советы оказались неоценимыми. Труднее всего было найти верную форму. От чьего лица читается «Руслан и Людмила»? Пробовали исполнять даже от лица современной молодежи. Как будто какому-нибудь металлисту или рокеру задали в школе выучить пушкинскую поэму. Но этот вариант не прошел. Тогда Косенкова предложила — пусть это будет друг Пушкина, который попросил у поэта разрешения почитать «Руслана» в светском литературном собрании. Придумка оказалась захватывающей — поэму читает не чтец, не профессионал, а простой любитель. Отпала необходимость в строгих правилах и игровые возможности сразу расширились.
Впервые «Руслана и Людмилу» актер исполнил на пушкинском фестивале в Пскове. Режиссер Галина Самойлова, готовившая репортаж для канала «Культура», сняла выступление Глеба целиком. Получился телевизионный фильм «Руслан и Людмила», к юбилею поэта удостоенный премии как лучшая телеработа по произведениям Пушкина.
Следишь за цепочкой легких и азартных актерских перевоплощений и не веришь, что пушкинский моноспектакль у Глеба Подгородинского не получался довольно долго. Исполнение поэмы видится непринужденной импровизацией. Актер по-детски интригует зрителя сказочным сюжетом, удивляет и удивляется диковинным чудесам и в то же время добродушно подтрунивает то над томной красавицей Людмилой, то над бесстрашным силачом Русланом, то над жалким Черномором, то над «арапов длинным рядом»... Исполнитель и верит в сказку, и смеется над ней, парадоксально сочетая искренность и иронию. В многочисленных перевоплощениях помогает пластика. Движения каждой сцены точно выверены. Налетающая буря заставляет метаться в беспокойных прыжках, церемониальный восточный танец изображает свиту Черномора, мягкие повороты головы — изящную Людмилу, сокрушающуюся о потерянной светлице, а напряженная воинственная схватка — удаль Руслана.
— В работе над пластикой спектакля мне очень помог Владимир Андреевич Тейдер — педагог по танцу Щепкинского училища, заведующий кафедрой пластического воспитания, — рассказывает актер, — причем никаких особых движений в спектакле нет. Но важна манера держаться, важен каждый поворот головы. Тщательно работали над посадкой. Казалось бы, что может быть элементарнее — просто сесть. А это оказалось не так-то просто.'
Глеб признается, что танец был одним из его любимых предметов во время учебы. И в каждой роли актер придает важное значение пластике.
— В репертуаре Малого театра в основном классическая драматургия, и мои герои, люди прошлых веков, не могут двигаться так, как мы сейчас ходим или бегаем. В нашем училище занимаются только классическим танцем. Были и современные танцы, и отдельные движенческие дисциплины, но они не закрепились так, как в ГИТИСе или в Щукинском. Все же пластическая подготовка у нас очень хорошая, ведь классика — основа основ. Она и дисциплинирует, и осанку вырабатывает особую. Традиции идут еще из прошлых веков — раньше Императорское театральное училище готовило и драматических, и балетных артистов. Долгое время по соседству с нами располагалась школа Большого театра. Теперь сосед нашего училища — балетмейстерский факультет РАТИ.
Вообще в Щепкинском училище царит особый дух, сохранившийся со старых времен. И воспитание не скажу чтобы уж очень строгое, но идет с тех веков, оттуда. И в театре и школе это есть. На студентов влияет все — даже то, что училище обособлено, у нас свой закрытый дворик, не говоря уже о памятнике Щепкину. И конечно — учебный материал, русская драматургия, консервативность в хорошем смысле слова. И педагоги. Я очень рад, что оказался именно в Щепкинском, благодарен руководителю нашего курса Владимиру Алексеевичу Сафронову, он мне чрезвычайно много дал — и профессионально, и по-человечески. Ведь я поступил совсем молодым, еще несформировавшимся, сразу после школы. Учеба проходила плавно. Мощных перепадов не было, в прорубь нас не бросали. Хотя на курсе, как и в театре, было все — и моменты жуткого разочарования, вплоть до того, что хотелось менять профессию. Многое не получалось, не сразу складывались взаимоотношения с коллегами. Но трудности оказались преодолимы. Училище — своеобразная модель театра. И молодой артист приходит в труппу уже подкованным.
Глеб Подгородинский считает, что его поколению повезло. Шанс проявить себя дают в театре каждому молодому актеру. А актеры старшего и среднего поколения — настоящее блистательное созвездие — тактично направляют, помогают советами. Хотя случаются и казусы. Подгородинский вспоминает, что во время работы над Чацким советов было так много, что приходилось даже скрываться.
— Каждый считал своим долгом помочь. Ведь «Горе от ума» ставилось в Малом неоднократно, многие артисты прошли через эту пьесу, все всё знают. Давление мнений было совершенно жутким. Звонили и говорили: «Глеб, никого не слушай, а делай только так, как я тебе скажу. Просто заруби себе на носу». Конечно, были и хорошие советы, но много и бестолковых. А режиссер спектакля Сергей Же- новач направлял совершенно незаметно, как бы исподволь. Общеизвестно, что самое замечательное в театре, когда артист не замечает и не знает, когда режиссер ему помогает. У Женовача именно так. Даже не помню, были ли какие- нибудь мощные прорывы, решали ли мы концептуальные задачи? Нет, Сергей Васильевич шел только от природы артиста. А Юрий Соломин, играющий Фамусова, совсем не давил на меня своим авторитетом. Юрий Мефодьевич, и как опытный артист, и как чрезвычайно опытный педагог, понимал, какая сложная роль — Чацкий, и совершенно не мешал. В периоды, когда что-то не получалось, он знал, что никто, кроме режиссера, не нужен, и совершенно не вмешивался в творческий процесс. А помогал только как партнер. Так, он добивался, чтобы мой Чацкий разозлился на его Фамусова, и даже пытался вывести меня из себя. Но передо мной все равно стояла психологическая преграда — все-таки Юрий Мефодьевич худрук.
Я долго не мог найти характер Чацкого. И его независимость, жесткость, резкость усилились лишь через несколько месяцев после премьеры. Репетируя «Горе от ума», мы совсем не думали о традициях. Хотя я просмотрел много материалов. Но скорее для того, чтобы от всего отказаться. Раньше играли по-резонерски. А мы сделали свою историю. Очень личностную. Как будто бы все происходит именно с нами.
Глеб Подгородинский — один из самых молодых Чацких за всю историю Малого театра — играет драму любви. Его Чацкий появляется в доме Фамусова, восторженно ребячась, театрально склоняясь у ног Софьи. Чацкий — самоуверенный победитель и не желает сдавать свои позиции слишком скоро. Но горе от ума случается во многом оттого, что у этого Чацкого «ум с сердцем не в ладу». Все смешалось. Родной дом оказался чужим. И Фамусову все труднее скрывать снобистское презрение, хотя нет-нет да и пожурит старик неразумного мальчишку совсем по-отечески.
Уязвленное самолюбие подзадоривает. Чацкий сыплет колкостями то вдохновенно и азартно, то проборматывает свои остроты как бы между прочим. Но не столько осуждая московские нравы, сколько стремясь привлечь своей смелостью внимание Софьи. Окончательное прозрение настолько страшно, что, кажется, почва уплывает из-под ног. Сломленный, «как в воду опущенный», Чацкий в буквальном смысле выталкивается из фамусовского дома. Подвижные щиты декораций, заменяющие стены, неумолимо сужают пространство. Финальный монолог звучит сквозь слезы. Грибоедовские слова запаздывают за музыкальными фразами «Разлуки» Глинки. Не в силах побороть недоумение, Чацкий пытается осмыслить происшедшее. «Мечтанья с глаз долой — и спала пелена...» — подхватывается протяжными вздохами флейты. Глинкинская музыка саднит душу ностальгическими воспоминаниями. Ведь еще совсем недавно все было так хорошо...
Глеб рассказывает, что однажды после спектакля «Горе от ума» к нему подошел школьник и спросил: «Почему же Чацкий не кричал — «Карету мне, карету!»? Надо было кричать, нас так учили».
Смешной вопрос, но зритель-то не только придирчивый, но и внимательный. Мы не «переламываем» трудный зал, публика с самого начала идет за нами. Ведь в спектакле у каждого своя правда — и у Чацкого, и у Софьи, и у Фамусова, и у Молчалина. Позиция Молчалина — абсолютно нормальная. Сейчас таких Молчалиных большинство. Без молчалинских качеств карьеры не сделаешь. А как же сегодня без карьеры? И это абсолютно нормально. И Чацкие не умерли. Такая ситуация могла бы возникнуть в любое время. Кто знает, как себя поведешь? Некоторые Чацкие пошумят-пошумят, а потом даже извинятся. Но мой герой своим принципам не изменит. Пытается раскрыть всем глаза, восприятие его обостренно. И все из-за любви к Софье. Он любил ее всю жизнь. И вдруг — предательство со всех сторон. Более тяжелую травму трудно представить. Конечно, из этой истории он выходит совсем другим.
Чацкий мне близок. Или я его сделал близким. Поначалу роль не шла. Получалась сцена, другая, третья. А в целом охватить было трудно. Буксовал-буксовал на одном месте, и вдруг стало получаться. Так бывает довольно часто, и объяснить тайны творческого процесса довольно трудно. Может выглянуть солнышко. Можно встретить старого товарища и просто поболтать. А как-то в Институте нефти и газа, где я веду драматический кружок, ко мне подошла одна студентка и сказала много доброго о моем Чацком. Что именно, уже не помню. Совсем простые слова, но главное, как она их сказала. Вот что дает силы. Понимаешь, что работаешь не зря.
У Глеба Подгородинского множество замыслов — новые роли в Малом, постановки в Институте нефти и газа и в консерватории, где он преподает актерское мастерство вокалистам. Задуман и самостоятельный спектакль по «Гаргантюа и Пантагрюэлю» Франсуа Рабле. «Должно быть не только дуракаваляние, но и грусть. Смех сквозь слезы», — обещает актер. После роли Чацкого по-другому играть, наверное, невозможно.
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
3 апреля исполняется 40 лет заслуженному артисту России Глебу Валерьевичу Подгородинскому. От души поздравляем Глеба с этим знаменательным событием и желаем ему крепкого здоровья и творческих успехов!
23.01.2012
03.04.2011
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
3 апреля – день рождения заслуженного артиста России Глеба Валерьевича Подгородинского. Поздравляем!
03.04.2010
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
3 апреля – день рождения заслуженного артиста России Глеба Валерьевича Подгородинского. Поздравляем Глеба и желаем ему хорошего самочувствия, благополучия и новых интересных творческих предложений!
22.10.2009
29.05.2009
Подробнее
СОННОЕ ЗАТМЕНИЕ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
СОННОЕ ЗАТМЕНИЕ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
...Кажется, Гюстав Флобер говорил о том, что художник должен жить в башне из слоновой кости. То есть, в одиночестве. В намеренном заключении.
Близок к такому образу жизни Павел Федорович Протасов. Произнося высокие, торжественные тирады о солнце, подарившем жизнь каждому из нас, сам он собственные слова ежеминутно опровергает своими поступками. Действительно, окопался в своем кабинете, проводит химические опыты, не имеющие, увы, положительных результатов, и убежден, что имеет полное право отгородиться от реальной жизни. Человек он славный, приятный, деликатный (таким его играет Василий Бочкарев), не лишенный смелости — идет же он вместе с женой Еленой (Светлана Аманова) к постели умирающей от холеры. Но, что ни говори, Протасов все равно оказывается вещью в себе. А рядом живут, страдая, его самые близкие родственники и друзья. Тут и отчаянно больная сестра Лиза (Людмила Титова), не понявшая настоящей любви ветеринара Чепурного (просто поразительная роль Виктора Низового). Здесь запутанный по вине Павла любовный треугольник Протасов — Елена — художник Вагин (весьма впечатляющий Глеб Подгородинский). Хочет того Протасов или нет, но в его жизнь, в его башню из слоновой кости врывается обыденность со всеми ее противоречиями. В этом отношении очень выразительны финальные сцены, когда в доме Протасова вспыхивает жуткая драка. Павел никак не может понять, что к чему. И лишь известие о сумасшествии любимой сестры все-таки заставляет его задуматься, хотя думать он уже будет за пределами пьесы.
«Дети солнца», созданные М. Горьким в 1905 году, актуальны и сегодня. Как и тогда, интеллигенция нередко стремится отгородиться от окружающего мира и жить по-своему, в одиночку, в собственной скорлупе. Хочется разбудить таких сонных и впавших в затмение «одиночек», встряхнуть их, вернуть в мир, созданный солнцем.
На сцене Малого театра режиссером Адольфом Шапиро поставлен спектакль, который по-настоящему украсит репертуар одной из лучших столичных сцен.
Наталья Лагина
14.01.2009, «Москвичка»
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
...Кажется, Гюстав Флобер говорил о том, что художник должен жить в башне из слоновой кости. То есть, в одиночестве. В намеренном заключении.
Близок к такому образу жизни Павел Федорович Протасов. Произнося высокие, торжественные тирады о солнце, подарившем жизнь каждому из нас, сам он собственные слова ежеминутно опровергает своими поступками. Действительно, окопался в своем кабинете, проводит химические опыты, не имеющие, увы, положительных результатов, и убежден, что имеет полное право отгородиться от реальной жизни. Человек он славный, приятный, деликатный (таким его играет Василий Бочкарев), не лишенный смелости — идет же он вместе с женой Еленой (Светлана Аманова) к постели умирающей от холеры. Но, что ни говори, Протасов все равно оказывается вещью в себе. А рядом живут, страдая, его самые близкие родственники и друзья. Тут и отчаянно больная сестра Лиза (Людмила Титова), не понявшая настоящей любви ветеринара Чепурного (просто поразительная роль Виктора Низового). Здесь запутанный по вине Павла любовный треугольник Протасов — Елена — художник Вагин (весьма впечатляющий Глеб Подгородинский). Хочет того Протасов или нет, но в его жизнь, в его башню из слоновой кости врывается обыденность со всеми ее противоречиями. В этом отношении очень выразительны финальные сцены, когда в доме Протасова вспыхивает жуткая драка. Павел никак не может понять, что к чему. И лишь известие о сумасшествии любимой сестры все-таки заставляет его задуматься, хотя думать он уже будет за пределами пьесы.
«Дети солнца», созданные М. Горьким в 1905 году, актуальны и сегодня. Как и тогда, интеллигенция нередко стремится отгородиться от окружающего мира и жить по-своему, в одиночку, в собственной скорлупе. Хочется разбудить таких сонных и впавших в затмение «одиночек», встряхнуть их, вернуть в мир, созданный солнцем.
На сцене Малого театра режиссером Адольфом Шапиро поставлен спектакль, который по-настоящему украсит репертуар одной из лучших столичных сцен.
Наталья Лагина
14.01.2009, «Москвичка»
15.01.2009
Подробнее
СГОРЕВШИЕ АВАНСЫ, ИЛИ СУДЕБ СПЛЕТЕНЬЯ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
СГОРЕВШИЕ АВАНСЫ, ИЛИ СУДЕБ СПЛЕТЕНЬЯ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
Автор назвал эту пьесу «сценами». Этих сцен четыре, то есть четыре больших действия с сильными страстями, как это, впрочем, всегда было в драматургии М. Горького, а особенно в тех «сценах», что были размышлениями об интеллигенции – её устремлениях, бесконечных сложностях, пороках, перспективах, и т.д., и т.п.
Тут, разумеется, в первую очередь речь идет о «Дачниках», «Варварах» и «Детях солнца». Хочется сказать сразу же, что пьеса, созданная в 1905 году, намеренно перекликается с «Живым трупом» Льва Толстого: не случайно героя «Детей солнца» зовут Павлом Протасовым и не случайно его отчество – Фёдорович сразу настраивает на связь с более «ранним» Фёдором Протасовым. Оба – интеллигенты, отстоят друг от друга не столь далеко во времени, и оба заставляют зрителя настроиться на трагическую, а ещё в развитии, пожалуй, и на трагикомическую волну, хотя чисто внутренне всё, о чём говорит в данном случае М. Горький, похоже на острие ножа.
Малый театр – и об этом необходимо тоже сказать сразу – не новичок в горьковских размышлениях, достаточно вспомнить «Дачников» в постановке Б.Бабочкина. Перечислять горьковские пьесы в репертуаре старейшего театра России не имеет смысла. «Дети солнца» – сценическое продолжение глубокого и сложного анализа внутреннего мира российской интеллигенции. Говоря словами драматурга, — «чудаки украшают мир».
Постановщик спектакля, режиссер А. Шапиро не просто очень точно и эмоционально вылепил вместе с замечательным актером В. Бочкарёвым характер главного героя, но и умело создал вокруг него и рядом с ним своеобразный срез общества, где каждый из персонажей интересен зрителю. Все персонажи как бы «вросли» друг в друга и не мыслятся в отдельности. Конечно, эта тесная взаимосвязь «подсказана» самой драматургией. Но перед постановщиком стояла задача не только воссоздать пьесу, отвечавшую на вызовы общества начала минувшего века, но и сделать её столь актуальной для сегодгяшней публики.
Постановщик справился с этой задачей. Горьковские роли распределены так, что не только сюжетно, но и максимально глубинно составляют сильный ансамбль, дополняя друг друга, а не просто группируясь вокруг Павла Протасова. Учёный-химик Протасов настолько увлечён своими опытами, что просто не желает видеть происходящее рядом. Человек мягкий, обаятельный, слабый, добрый и по-своему романтически настроенный, он существует, как вольная птица (как ему кажется), отгородившись от жизненных проблем, до поры не ощущающим свои потери и абсолютно убежденным в том, что наука, равно как и искусство, может свободно существовать в полном отторжении от действительности. В. Бочкарёв с его удивительным проникновением в характер героя сразу же приковывает зрительский интерес, объясняемый (и сегодня!) интересом всех, кто живёт, ищет, страдает и ищет выхода из сложившегося тупика, но, как правило, его не находит. Тут, мне кажется, ключевой, как и Протасов, фигурой стал в спектакле ветеринар Чепурной в прекрасном исполнении В. Низового. Умница, подвижник, страстно любящий больную сестру героя Лизу (Л.Титова), понимающий Павла больше, пожалуй, чем все окружающие. Он погибает из-за крушения всех мечтаний( да-да, именно так!) и, как ему кажется, истинной любви. Переживания каждого, кто вплетён в эту грустную интеллигентскую фабулу, наслаиваются одно на другое. Результат – яркая галерея характеров узнаваемых и волнующих.
Протасов в своих монологах – внешне патетических, но очень тёплых в звучании вновь и вновь убеждает нас в порядочности, искренности и где-то в наивности героя. Особенно в том, что определило и название пьесы: «Мы – дети солнца! Это горит в нашей крови, это оно – океан энергии, красоты и опьяняющей душу радости!»… Какие замечательные слова! И о том, что солнце изначально даёт человеку громадные авансы – в поисках, широте мыслей, тонкости в искусстве общения, наконец, в свершении замыслов, которые уже не останутся просто на бумаге. Рождённые под солнцем, они должны уметь делать многое. К сожалению, у Протасова солнечный аванс не оправдался. Да и не только у него. Художник Вагин — ещё один представитель интеллигенции (яркая работа Г. Подгородинского), жена Павла Елена Николаевна (С. Аманова), сталкиваясь со сложностями и трагизмом обыденности, убивающей мечту, — фигуры, конечно, трагические. Трагедия реальности врывается в их жизнь любовной страстью и беспомощностью сестры Чепурного Мелании, богатой вдовы, пытающейся буквально купить хотя бы присутствие Павла рядом с собой. Е. Глушенко играет эту роль пронзительно, напоминая по силе «слабого» характера то, что было сделано ею в «Неоконченной пьесе для механического пианино», — я отнюдь не имею в виду какой-либо повтор (его и нет), а дело в интонации, которая так привлекает в работе актрисы, в том числе и в комедийных ролях, а Мелания горько смешна. Трагедия реальности – и в судьбе талантливого человека, пьяницы слесаря Егора (А.Коршунов), и в будущем служанки Фимы (О.Жевакина), и в вечных хлопотах няньки Антоновны (актриса Л. Полякова, как всегда, на высоте). Протасов, понимая всё это и даже рискуя жизнью, посещает вместе с Еленой Николаевной заболевшую холерой жену Егора, всё-таки остается самим собой.
Хочется привести слова театрального критика Ю. Юзовского: «Ему мило и дорого это благодушно созерцательное состояние, погрузившись в которое, как в тёплую ванну, он может беспрепятственно предаваться своим размышлениям, своим мечтам, получая удовольствие и даже умиляясь сознанием, что жизнь прекрасна, что солнце светит, что люди хороши. С него довольно сего сознания». Колба с химикалиями в соседней комнате часто застит ему глаза. Но всё-таки, хочет он того или нет, приходится рано или поздно осознавать, что солнце светит всем, да не все умеют и хотят этим солнечным светом распорядиться по-настоящему. В этом отношении сильное впечатление производят финальные сцены спектакля: ссора с Егором после кончины его жены, драка с мастеровыми, распад кажущегося внешнего благополучия, хотя и разрешения вроде бы немысленной любовной линии, треугольника Елена — Протасов — Вагин. И тут же, как кульминация всего происходящего, – сумасшествие Лизы…
Судеб сплетенье … Я не случайно вынесла эти слова Б. Пастернака в название спектакля Малого театра. Именно так и оказывается всё, что мы видим и переживаем в «Детях солнца». А музыка отличного композитора Г. Гоберника дополнительно подкрепляет эмоциональный фон всего, что на сцене. Что касается сценографии (В.Ковальчук), то она экономна и точна по смыслу спектакля, будучи верной подробным ремаркам, принадлежащим драматургу.
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 19.12.2008
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
Автор назвал эту пьесу «сценами». Этих сцен четыре, то есть четыре больших действия с сильными страстями, как это, впрочем, всегда было в драматургии М. Горького, а особенно в тех «сценах», что были размышлениями об интеллигенции – её устремлениях, бесконечных сложностях, пороках, перспективах, и т.д., и т.п.
Тут, разумеется, в первую очередь речь идет о «Дачниках», «Варварах» и «Детях солнца». Хочется сказать сразу же, что пьеса, созданная в 1905 году, намеренно перекликается с «Живым трупом» Льва Толстого: не случайно героя «Детей солнца» зовут Павлом Протасовым и не случайно его отчество – Фёдорович сразу настраивает на связь с более «ранним» Фёдором Протасовым. Оба – интеллигенты, отстоят друг от друга не столь далеко во времени, и оба заставляют зрителя настроиться на трагическую, а ещё в развитии, пожалуй, и на трагикомическую волну, хотя чисто внутренне всё, о чём говорит в данном случае М. Горький, похоже на острие ножа.
Малый театр – и об этом необходимо тоже сказать сразу – не новичок в горьковских размышлениях, достаточно вспомнить «Дачников» в постановке Б.Бабочкина. Перечислять горьковские пьесы в репертуаре старейшего театра России не имеет смысла. «Дети солнца» – сценическое продолжение глубокого и сложного анализа внутреннего мира российской интеллигенции. Говоря словами драматурга, — «чудаки украшают мир».
Постановщик спектакля, режиссер А. Шапиро не просто очень точно и эмоционально вылепил вместе с замечательным актером В. Бочкарёвым характер главного героя, но и умело создал вокруг него и рядом с ним своеобразный срез общества, где каждый из персонажей интересен зрителю. Все персонажи как бы «вросли» друг в друга и не мыслятся в отдельности. Конечно, эта тесная взаимосвязь «подсказана» самой драматургией. Но перед постановщиком стояла задача не только воссоздать пьесу, отвечавшую на вызовы общества начала минувшего века, но и сделать её столь актуальной для сегодгяшней публики.
Постановщик справился с этой задачей. Горьковские роли распределены так, что не только сюжетно, но и максимально глубинно составляют сильный ансамбль, дополняя друг друга, а не просто группируясь вокруг Павла Протасова. Учёный-химик Протасов настолько увлечён своими опытами, что просто не желает видеть происходящее рядом. Человек мягкий, обаятельный, слабый, добрый и по-своему романтически настроенный, он существует, как вольная птица (как ему кажется), отгородившись от жизненных проблем, до поры не ощущающим свои потери и абсолютно убежденным в том, что наука, равно как и искусство, может свободно существовать в полном отторжении от действительности. В. Бочкарёв с его удивительным проникновением в характер героя сразу же приковывает зрительский интерес, объясняемый (и сегодня!) интересом всех, кто живёт, ищет, страдает и ищет выхода из сложившегося тупика, но, как правило, его не находит. Тут, мне кажется, ключевой, как и Протасов, фигурой стал в спектакле ветеринар Чепурной в прекрасном исполнении В. Низового. Умница, подвижник, страстно любящий больную сестру героя Лизу (Л.Титова), понимающий Павла больше, пожалуй, чем все окружающие. Он погибает из-за крушения всех мечтаний( да-да, именно так!) и, как ему кажется, истинной любви. Переживания каждого, кто вплетён в эту грустную интеллигентскую фабулу, наслаиваются одно на другое. Результат – яркая галерея характеров узнаваемых и волнующих.
Протасов в своих монологах – внешне патетических, но очень тёплых в звучании вновь и вновь убеждает нас в порядочности, искренности и где-то в наивности героя. Особенно в том, что определило и название пьесы: «Мы – дети солнца! Это горит в нашей крови, это оно – океан энергии, красоты и опьяняющей душу радости!»… Какие замечательные слова! И о том, что солнце изначально даёт человеку громадные авансы – в поисках, широте мыслей, тонкости в искусстве общения, наконец, в свершении замыслов, которые уже не останутся просто на бумаге. Рождённые под солнцем, они должны уметь делать многое. К сожалению, у Протасова солнечный аванс не оправдался. Да и не только у него. Художник Вагин — ещё один представитель интеллигенции (яркая работа Г. Подгородинского), жена Павла Елена Николаевна (С. Аманова), сталкиваясь со сложностями и трагизмом обыденности, убивающей мечту, — фигуры, конечно, трагические. Трагедия реальности врывается в их жизнь любовной страстью и беспомощностью сестры Чепурного Мелании, богатой вдовы, пытающейся буквально купить хотя бы присутствие Павла рядом с собой. Е. Глушенко играет эту роль пронзительно, напоминая по силе «слабого» характера то, что было сделано ею в «Неоконченной пьесе для механического пианино», — я отнюдь не имею в виду какой-либо повтор (его и нет), а дело в интонации, которая так привлекает в работе актрисы, в том числе и в комедийных ролях, а Мелания горько смешна. Трагедия реальности – и в судьбе талантливого человека, пьяницы слесаря Егора (А.Коршунов), и в будущем служанки Фимы (О.Жевакина), и в вечных хлопотах няньки Антоновны (актриса Л. Полякова, как всегда, на высоте). Протасов, понимая всё это и даже рискуя жизнью, посещает вместе с Еленой Николаевной заболевшую холерой жену Егора, всё-таки остается самим собой.
Хочется привести слова театрального критика Ю. Юзовского: «Ему мило и дорого это благодушно созерцательное состояние, погрузившись в которое, как в тёплую ванну, он может беспрепятственно предаваться своим размышлениям, своим мечтам, получая удовольствие и даже умиляясь сознанием, что жизнь прекрасна, что солнце светит, что люди хороши. С него довольно сего сознания». Колба с химикалиями в соседней комнате часто застит ему глаза. Но всё-таки, хочет он того или нет, приходится рано или поздно осознавать, что солнце светит всем, да не все умеют и хотят этим солнечным светом распорядиться по-настоящему. В этом отношении сильное впечатление производят финальные сцены спектакля: ссора с Егором после кончины его жены, драка с мастеровыми, распад кажущегося внешнего благополучия, хотя и разрешения вроде бы немысленной любовной линии, треугольника Елена — Протасов — Вагин. И тут же, как кульминация всего происходящего, – сумасшествие Лизы…
Судеб сплетенье … Я не случайно вынесла эти слова Б. Пастернака в название спектакля Малого театра. Именно так и оказывается всё, что мы видим и переживаем в «Детях солнца». А музыка отличного композитора Г. Гоберника дополнительно подкрепляет эмоциональный фон всего, что на сцене. Что касается сценографии (В.Ковальчук), то она экономна и точна по смыслу спектакля, будучи верной подробным ремаркам, принадлежащим драматургу.
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 19.12.2008
14.11.2008
Подробнее
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же.
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же. Продолжаются атаки не только на советскую литературу в целом, но на Горького — в первую очередь. Как на “основоположника социалистического реализма, запятнавшего себя связями с большевиками”. Всячески принижается горьковский художественный гений. Благоглупостей в отношении к великому писателю множество, однако, дабы убедиться, насколько он в самом деле велик, достаточно прийти на этот спектакль Малого театра, премьера которого состоялась недавно.
Сцена “Дома Островского” знает незаурядные постановки горьковских пьес. Можно назвать хотя бы “Дачников” работы Бориса Бабочкина или “Вассу Железнову” с Верой Пашенной в главной роли. Но за последние годы в репертуаре старейшего русского театра Горького не было. И вот замечательный режиссер Адольф Шапиро берется за пьесу, в своё время весьма актуальную, но уже давно, по-моему, не привлекавшую внимания наших театров.
“В своё время” — это прежде всего тогда, когда “Дети солнца” были написаны и впервые поставлены. А писалась пьеса в каземате Петропавловской крепости, куда Горький был заключен за резкий протест в связи с трагическими событиями “кровавого воскресенья”. Первые представления состоялись в театре В.Ф. Комиссаржевской в Петербурге и в Московском Художественном — можно сказать, на самых революционных сценах двух столиц. То был год для России не простой, год 1905-й. И народное волнение в финале спектакля на сцене “художествеников”, как известно, слилось с волнением в зрительном зале.
Минуло сто с лишним лет. Всё, что в успехе той постановки можно было отнести за счет политической злободневности, кажется, ушло. Но есть пронзительное душевное волнение, с которым воспринимается спектакль в Малом театре, и это свидетельствует: классика есть классика, она для любого времени, на все времена.
Отдадим должное чутью режиссера, выбравшего из многообразного драматургического наследия Горького именно эту пьесу, ощутившего в ней темы и вибрации, психологические, социальные, бытовые, резонирующие с нынешним днем. Дело не только в прямой перекличке, когда, например, старая нянька Антоновна, чью горькую душевную озабоченность неустроенностью дома и семьи хорошо передает народная артистка России Людмила Полякова, словно бы походя выносит свой вердикт: “А теперь все норовят в баре, а повадки — как у твари”.
Или когда появляется на сцене столь выразительная пара, ярко демонстрирующая эти самые повадки,— цепкий “хозяин” Назар Авдеевич и достойный его сынок Миша, окончивший “коммерческое училище промышленности” (народный артист России Виталий Коняев и артист Сергей Потапов). Уж очень узнаваема деловитость и бесцеремонность тех, кто взахлеб скупает ныне всё возможное — от земли и дач, производств и природных месторождений до человеческих талантов и умов.
Да и богатая Мелания в сочном исполнении народной артистки России Евгении Глушенко, всецело покоренная необыкновенностью “возвышенного человека” Протасова и полюбившая за эту необыкновенность, вдруг поймает себя на мысли, что в стремлении к цели захотела по сути купить его.
Природа человеческой натуры и социальные обстоятельства, в которых ей приходится существовать, возвышенность и низость человека, грубость и тонкость чувств, понимание и непонимание людьми друг друга — всё это от века бытующее в жизни, концентрированно сошлось на сей раз в доме генеральского сына, ставшего ученым и беспредельно увлеченного своей наукой. До того увлеченного, что больше ничего на свете для него вроде и не существует. В этом он действительно не-обыкновенен, что оборачивается, впрочем, почти полной отрешённостью от окружающих. Даже от самых близких — от жены с ее любовью и сестры, чья тяжелая внутренняя трагедия переросла в неизлечимую болезнь.
В первой постановке Художественного театра Протасова играл Василий Качалов. Сегодня в Малом его играет народный артист России Василий Бочкарёв. Образ создается по-своему убедительный. Искренне, страстно, зажигательно звучат монологи Протасова, обращенные не только к собеседникам, но и в зрительный зал. О людях как детях солнца, о прекрасном будущем человечества.
Но вот досада — рядом то и дело возникают совсем иные люди, а вокруг происходит какая-то другая, очень далекая от этих пафосных монологов жизнь. Сперва она несет смутную тревогу, напоминая о себе, как сигнал опасности, глухим и зловещим гулом за металлической стеной с полурешеткой, которой режиссер А. Шапиро и художник В. Ковальчук оградили протасовский дом. И вдруг яростно врывается на сцену вместе со слесарем Егором — с его комплексами, мучениями и, как мы вскоре поймем, накопившейся озлобленностью. Превосходная по психологической достоверности и внешнему рисунку работа народного артиста России Александра Коршунова!
Людской озлобленности кругом, что в конце концов прорвётся во взрыв, накопилось немало. У Егора она — от того, что очень много били и много в душе обид: “Я с малых лет в обиде живу... Человек я или нет? Почему меня все обижают?” Однако Протасов видит в нем лишь отличного мастера да еще неправильно ведущего себя мужа, поднимающего руку на жену. И сказать этому человеку может не более чем наивно назидательное: бить жену нехорошо.
Ну а другим-то из далёкого и чуждого мира “за стеной”, объединяемым словом “народ”, Протасову и вовсе нечего сказать. Поскольку народ тот фактически незнаком ему и непонятен. Неожиданное столкновение с ним лицом к лицу в последней сцене становится шоком для человека душевно чистого и бескорыстного, но — витающего в красивых абстракциях. Не от мира сего.
Режиссёр сократил эту массовую сцену, сбавил (я не понял — зачем?) остроты и накала: например, жена Протасова не стреляет, как в пьесе, а только грозит выстрелом ворвавшейся толпе. Последней же, полуоборванной, фразой самого Протасова, заключающей спектакль, остаётся: “Люди должны быть...” То есть, поверженный и раздавленный, всё-таки верит, что человеческое должно когда-нибудь взять верх в людях.
Когда? Каким образом? Связано ли это с необходимостью изменить условия жизни людей, при которых между хозяйкой и кухаркой — пропасть? По поводу другой пьесы, создававшейся в те же годы, Горький писал жене о “суровой действительности, которая говорит людям: или вы должны перестроить жизнь, или я вас изуродую, раздавлю”. А еще в одной горьковской пьесе этого времени были слова: “Не тот убил, кто ударил, а тот, кто злобу родил!..” Разве нет у нас оснований задуматься, кем и чем рождается в людях злоба сегодня? Может быть, опять несправедливостью и теми, от кого она исходит?
Горького всю жизнь не оставляла тема взаимоотношений интеллигенции и народа. В “Детях солнца” голова и сердце лучших из интеллигенции словно драматически поделены между братом и сестрой, Павлом Протасовым и Лизой. Если он, поглощённый научными исканиями, почти лишен ощущений жизни вокруг, то Лиза — это сверхчувствилище, обнажённый нерв, обостренная до предела совесть. Как тончайший природный прибор, воспринимает она все нелады и тревоги мира, все его страхи, боли, жестокости и несправедливости. И душевный надлом, приводящий к безумию, у Лизы в исполнении народной артистки России Людмилы Титовой просто неизбежен.
Пока не вполне мотивирует своей последней сценой самоубийство Чепурного заслуженный артист России Виктор Низовой, хотя в целом дуэт Чепурного и Лизы получился органиче-ский и правдивый, а “хохол” — колоритный, естественный, несущий где-то глубоко под наигранным юмором большую жизненную драму. Жаль, но другой важный дуэт — Елены, жены Протасова (народная артистка России Светлана Аманова), и художника Вагина (заслуженный артист России Глеб Подгородинский) в правдивости и убедительности значительно уступает. Что-то существенное здесь недоработано, и это тем более досадно, что в спектакле даже не столь значительные фигуры актёрски воплощены филигранно: обе горничные — актрисы Ольга Жевакина и Ирина Жерякова, дворник Роман — Евгений Куршинский.
Время Горького не ушло. Наоборот, с возвращением в российскую действительность многих реалий той жизни, которую он изображал, великий писатель становится всё более актуальным. Это неопровержимо доказывает новый спектакль Малого театра.
2008-11-14 10:56
Виктор Кожемяко («Правда»)
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же. Продолжаются атаки не только на советскую литературу в целом, но на Горького — в первую очередь. Как на “основоположника социалистического реализма, запятнавшего себя связями с большевиками”. Всячески принижается горьковский художественный гений. Благоглупостей в отношении к великому писателю множество, однако, дабы убедиться, насколько он в самом деле велик, достаточно прийти на этот спектакль Малого театра, премьера которого состоялась недавно.
Сцена “Дома Островского” знает незаурядные постановки горьковских пьес. Можно назвать хотя бы “Дачников” работы Бориса Бабочкина или “Вассу Железнову” с Верой Пашенной в главной роли. Но за последние годы в репертуаре старейшего русского театра Горького не было. И вот замечательный режиссер Адольф Шапиро берется за пьесу, в своё время весьма актуальную, но уже давно, по-моему, не привлекавшую внимания наших театров.
“В своё время” — это прежде всего тогда, когда “Дети солнца” были написаны и впервые поставлены. А писалась пьеса в каземате Петропавловской крепости, куда Горький был заключен за резкий протест в связи с трагическими событиями “кровавого воскресенья”. Первые представления состоялись в театре В.Ф. Комиссаржевской в Петербурге и в Московском Художественном — можно сказать, на самых революционных сценах двух столиц. То был год для России не простой, год 1905-й. И народное волнение в финале спектакля на сцене “художествеников”, как известно, слилось с волнением в зрительном зале.
Минуло сто с лишним лет. Всё, что в успехе той постановки можно было отнести за счет политической злободневности, кажется, ушло. Но есть пронзительное душевное волнение, с которым воспринимается спектакль в Малом театре, и это свидетельствует: классика есть классика, она для любого времени, на все времена.
Отдадим должное чутью режиссера, выбравшего из многообразного драматургического наследия Горького именно эту пьесу, ощутившего в ней темы и вибрации, психологические, социальные, бытовые, резонирующие с нынешним днем. Дело не только в прямой перекличке, когда, например, старая нянька Антоновна, чью горькую душевную озабоченность неустроенностью дома и семьи хорошо передает народная артистка России Людмила Полякова, словно бы походя выносит свой вердикт: “А теперь все норовят в баре, а повадки — как у твари”.
Или когда появляется на сцене столь выразительная пара, ярко демонстрирующая эти самые повадки,— цепкий “хозяин” Назар Авдеевич и достойный его сынок Миша, окончивший “коммерческое училище промышленности” (народный артист России Виталий Коняев и артист Сергей Потапов). Уж очень узнаваема деловитость и бесцеремонность тех, кто взахлеб скупает ныне всё возможное — от земли и дач, производств и природных месторождений до человеческих талантов и умов.
Да и богатая Мелания в сочном исполнении народной артистки России Евгении Глушенко, всецело покоренная необыкновенностью “возвышенного человека” Протасова и полюбившая за эту необыкновенность, вдруг поймает себя на мысли, что в стремлении к цели захотела по сути купить его.
Природа человеческой натуры и социальные обстоятельства, в которых ей приходится существовать, возвышенность и низость человека, грубость и тонкость чувств, понимание и непонимание людьми друг друга — всё это от века бытующее в жизни, концентрированно сошлось на сей раз в доме генеральского сына, ставшего ученым и беспредельно увлеченного своей наукой. До того увлеченного, что больше ничего на свете для него вроде и не существует. В этом он действительно не-обыкновенен, что оборачивается, впрочем, почти полной отрешённостью от окружающих. Даже от самых близких — от жены с ее любовью и сестры, чья тяжелая внутренняя трагедия переросла в неизлечимую болезнь.
В первой постановке Художественного театра Протасова играл Василий Качалов. Сегодня в Малом его играет народный артист России Василий Бочкарёв. Образ создается по-своему убедительный. Искренне, страстно, зажигательно звучат монологи Протасова, обращенные не только к собеседникам, но и в зрительный зал. О людях как детях солнца, о прекрасном будущем человечества.
Но вот досада — рядом то и дело возникают совсем иные люди, а вокруг происходит какая-то другая, очень далекая от этих пафосных монологов жизнь. Сперва она несет смутную тревогу, напоминая о себе, как сигнал опасности, глухим и зловещим гулом за металлической стеной с полурешеткой, которой режиссер А. Шапиро и художник В. Ковальчук оградили протасовский дом. И вдруг яростно врывается на сцену вместе со слесарем Егором — с его комплексами, мучениями и, как мы вскоре поймем, накопившейся озлобленностью. Превосходная по психологической достоверности и внешнему рисунку работа народного артиста России Александра Коршунова!
Людской озлобленности кругом, что в конце концов прорвётся во взрыв, накопилось немало. У Егора она — от того, что очень много били и много в душе обид: “Я с малых лет в обиде живу... Человек я или нет? Почему меня все обижают?” Однако Протасов видит в нем лишь отличного мастера да еще неправильно ведущего себя мужа, поднимающего руку на жену. И сказать этому человеку может не более чем наивно назидательное: бить жену нехорошо.
Ну а другим-то из далёкого и чуждого мира “за стеной”, объединяемым словом “народ”, Протасову и вовсе нечего сказать. Поскольку народ тот фактически незнаком ему и непонятен. Неожиданное столкновение с ним лицом к лицу в последней сцене становится шоком для человека душевно чистого и бескорыстного, но — витающего в красивых абстракциях. Не от мира сего.
Режиссёр сократил эту массовую сцену, сбавил (я не понял — зачем?) остроты и накала: например, жена Протасова не стреляет, как в пьесе, а только грозит выстрелом ворвавшейся толпе. Последней же, полуоборванной, фразой самого Протасова, заключающей спектакль, остаётся: “Люди должны быть...” То есть, поверженный и раздавленный, всё-таки верит, что человеческое должно когда-нибудь взять верх в людях.
Когда? Каким образом? Связано ли это с необходимостью изменить условия жизни людей, при которых между хозяйкой и кухаркой — пропасть? По поводу другой пьесы, создававшейся в те же годы, Горький писал жене о “суровой действительности, которая говорит людям: или вы должны перестроить жизнь, или я вас изуродую, раздавлю”. А еще в одной горьковской пьесе этого времени были слова: “Не тот убил, кто ударил, а тот, кто злобу родил!..” Разве нет у нас оснований задуматься, кем и чем рождается в людях злоба сегодня? Может быть, опять несправедливостью и теми, от кого она исходит?
Горького всю жизнь не оставляла тема взаимоотношений интеллигенции и народа. В “Детях солнца” голова и сердце лучших из интеллигенции словно драматически поделены между братом и сестрой, Павлом Протасовым и Лизой. Если он, поглощённый научными исканиями, почти лишен ощущений жизни вокруг, то Лиза — это сверхчувствилище, обнажённый нерв, обостренная до предела совесть. Как тончайший природный прибор, воспринимает она все нелады и тревоги мира, все его страхи, боли, жестокости и несправедливости. И душевный надлом, приводящий к безумию, у Лизы в исполнении народной артистки России Людмилы Титовой просто неизбежен.
Пока не вполне мотивирует своей последней сценой самоубийство Чепурного заслуженный артист России Виктор Низовой, хотя в целом дуэт Чепурного и Лизы получился органиче-ский и правдивый, а “хохол” — колоритный, естественный, несущий где-то глубоко под наигранным юмором большую жизненную драму. Жаль, но другой важный дуэт — Елены, жены Протасова (народная артистка России Светлана Аманова), и художника Вагина (заслуженный артист России Глеб Подгородинский) в правдивости и убедительности значительно уступает. Что-то существенное здесь недоработано, и это тем более досадно, что в спектакле даже не столь значительные фигуры актёрски воплощены филигранно: обе горничные — актрисы Ольга Жевакина и Ирина Жерякова, дворник Роман — Евгений Куршинский.
Время Горького не ушло. Наоборот, с возвращением в российскую действительность многих реалий той жизни, которую он изображал, великий писатель становится всё более актуальным. Это неопровержимо доказывает новый спектакль Малого театра.
2008-11-14 10:56
Виктор Кожемяко («Правда»)
17.10.2008
Подробнее
ПРЯМАЯ И ЯВНАЯ УГРОЗА
В Малом театре поставили Максима Горького
ПРЯМАЯ И ЯВНАЯ УГРОЗА
В Малом театре поставили Максима Горького
«Дети солнца» не самая известная из пьес пролетарского классика, и в постсоветское время она ставится редко: сейчас в Москве ее только в Малом театре и можно увидеть. Горький написал «Детей солнца» в 1905 году в Петропавловской крепости, куда попал после 9 января. Очевидно, картина наивной, растаптываемой, страдающей и страшной толпы и повлияла на атмосферу этой пьесы; вероятно, с помощью «Детей солнца» Горький разбирался и с окружающей действительностью, и с самим собой, с тем, что такое на улице происходит и как к этому относиться.
При этом «улица» - она, как и положено, за воротами: действие происходит в небогатом барском доме. Хозяин - Павел Федорович Протасов (Василий Бочкарев) так увлечен своими научными опытами, что не замечает скучающей жены (Светлана Аманова). За ней ухаживает давний друг хозяина, художник Дмитрий Сергеевич Вагин (Глеб Подгородинский). В самого Протасова при этом влюблена чудовищно необразованная, но трогательная в своем преклонении перед ученым человеком купчиха Мелания (Евгения Глушенко). За сестрой хозяина Лизой, девушкой в годах (Людмила Титова), ухаживает местный ветеринар Чепурной (роль досталась Виктору Низовому). И вроде пьеса так и могла бы прокатиться по почти водевильной колее. В ней есть потешный барин, не обращающий внимания на закручивающийся у него под носом роман жены и не способный вразумить работающего на него пьяного слесаря (попытка прочитать тому мораль, что бить жену нехорошо, заканчивается совершеннейшим конфузом моралиста; он еще и извиняться начинает за непрошеные советы). Есть няня, блистательно сыгранная Людмилой Поляковой, - этакая пожилая добродушная махина, способная довести до истерики своей ежесекундной заботой и обижающаяся не на шутку, когда ее просят хоть на минутку эту заботу прекратить. Есть любовник-ловелас, картинно встающий на колено пред замужней дамой сердца и уговаривающий ее «жить свободно». Горничная (Ольга Жевакина), утверждающая, что она девушка честная, и потому требующая с будущего содержателя семьдесят пять, а не двадцать пять рублей. Все есть - и смех в зале периодически возникает (тут забавно вспомнить, что Горький в тюрьме просил у начальства разрешения написать «комедию»). Вот только это точно не водевиль. Это пьеса о том, что русской интеллигенции делать с русским народом.
Ответ - бояться. И вот об этом страхе сочинена и поставлена пьеса.
С первых сцен о своем страхе говорит Лиза. Но Лиза нездорова, мы узнаем, что она некоторое время провела в больнице (явно психиатрической). Лиза рассказывает о том, как видела затоптанного в толпе парня с разбитой головой, и забыть этого парня она не может. Людмила Титова воспроизводит симптомы душевной болезни с фантастической точностью - от чересчур внимательного наклона головы до тревожных движений рук; ей веришь на сто процентов даже тогда, когда ее героиня начинает изображать Офелию в венке и в белой хламиде (она же - смирительная рубашка). Повторяющиеся явления Лизы - звоночки страха, присутствующие в обыденной жизни: Лиза - самая чуткая из обитательниц дома, именно она распознает в тривиальном пьянице Егоре будущего погромщика. Вот только ее никто не слушает.
Хозяин пытается разговаривать с Егором на языке морали и логики - с тем же успехом мог бы на китайском языке. Чепурной, лучше разбирающийся в среде человек (поскольку практик, а не теоретик), готов просто врезать зарвавшейся дворовой сволочи, но, конечно, ученый собрат его останавливает. (Как до и после того много раз в истории России интеллигентные люди останавливали людей дела, потому что ж нехорошо бить людей по лицу, даже если эти люди того вполне заслуживают.) И адекватный ответ на периодически вспыхивающую агрессию слесаря, в финале чуть не приведшую к катастрофе, обеспечивают в итоге не образованные мужчины (и муж, и несостоявшийся любовник, и прибежавший спасаться в дом знакомый врач не способны противостоять ворвавшейся толпе), а вылетевшая на крыльцо хозяйка дома с пистолетом в руках и туповатый, но оставшийся верным хозяевам дворник (Евгений Куршинский).
Артисты Малого театра в этой пьесе отлично делают именно то, что умеют лучше всего: они играют характеры и биографии. Каждая роль - тщательно прописанный портрет, узнаваемо земной и ярко-театральный одновременно. Василий Бочкарев в роли хозяина дома - передвигающийся по комнатам быстрым шагом (вот сейчас не успеет добежать, и что-нибудь в пробирках рванет!), отлично обозначающий вот эту ученую зацикленность на себе и абсолютную слепоту - женщина герою в любви объясняется прямым текстом, а он все просит уточнить, что она имеет в виду. Евгения Глушенко, наделившая свою Меланию узнаваемыми повадками новых русских дам - первого поколения, вот только-только выбившихся из ларечниц. (И нигде не переборщила!) Виктор Низовой, подаривший влюбленному ветеринару и основательность врача, и тщательно скрываемую нервную шаткость, и прописанное в речи украинское детство (когда герой волнуется, акцент звучит сильнее). И, конечно, Александр Коршунов в роли слесаря Егора - пьяный (точнее, никогда не просыхающий) кураж, снисходительность к непонимающим жизнь господам и та угроза, что слышна Лизе и до поры до времени никому больше.
Но если артисты качественно делают свою работу, то режиссера в спектакле почти нет. Трудно поверить, что это спектакль Адольфа Шапиро, человека, что никогда прежде не робел ни с текстами, ни с трактовками. Возможно, его предупредили, что в Малом театре лучше не «расходиться»? Он аккуратно разводит мизансцены, кто-то из артистов встает ближе к рампе, кто-то дальше, но никаких волевых усилий к пьесе не приложено. Есть маленькие ходы, минимальные «штучки», и очень к месту придуманные штучки: так, когда герой предлагает купчихе «Давайте выпьем чаю», перед «чаем» вставлена незапланированная Горьким пауза, и героиня соглашается раньше, чем этот «чай» прозвучит, после же определения напитка слегка разочарована. Это не просто игра с тривиальной фразой, купчиха нервничает, и понятно, как она привыкла снимать стресс. Это правильно сделано. И более тонкая вещь: Лиза (по тексту) боится красного цвета, он явно напоминает о погибшем на ее глазах парне. В пьесе дворник одет в красную рубаху, и Лиза из-за того дергается; в спектакле на светлой рубахе дворника лишь узенький красный поясок, почти незаметный: реплика «почему он в красном?» подчеркивает душевную болезнь.
Но маленьких этих деталей недостаточно. «Дети солнца» все же не лучшая из горьковских пьес, она многословна, действие в ней провисает, и даже тогда, когда все уже понятно про взаимоотношения героев, диалоги продолжают топтаться на одном месте. Это ровно тот случай, когда волевой жест режиссера необходим, чтобы подчеркнуть то, что он считает важным, а неважное выбросить вовсе. Но, кажется, последняя фраза героя, звучащая на авансцене после отбитого нападения дурной толпы «За что мне это?» остается вопросом и для режиссера. При том, что XX век предложил несколько решений - за что. Впрочем, было бы интересно услышать и новые версии. Не случилось.
Автор: Анна ГОРДЕЕВА
Источник: Время новостей
Дата: 17.10.2008
В Малом театре поставили Максима Горького
«Дети солнца» не самая известная из пьес пролетарского классика, и в постсоветское время она ставится редко: сейчас в Москве ее только в Малом театре и можно увидеть. Горький написал «Детей солнца» в 1905 году в Петропавловской крепости, куда попал после 9 января. Очевидно, картина наивной, растаптываемой, страдающей и страшной толпы и повлияла на атмосферу этой пьесы; вероятно, с помощью «Детей солнца» Горький разбирался и с окружающей действительностью, и с самим собой, с тем, что такое на улице происходит и как к этому относиться.
При этом «улица» - она, как и положено, за воротами: действие происходит в небогатом барском доме. Хозяин - Павел Федорович Протасов (Василий Бочкарев) так увлечен своими научными опытами, что не замечает скучающей жены (Светлана Аманова). За ней ухаживает давний друг хозяина, художник Дмитрий Сергеевич Вагин (Глеб Подгородинский). В самого Протасова при этом влюблена чудовищно необразованная, но трогательная в своем преклонении перед ученым человеком купчиха Мелания (Евгения Глушенко). За сестрой хозяина Лизой, девушкой в годах (Людмила Титова), ухаживает местный ветеринар Чепурной (роль досталась Виктору Низовому). И вроде пьеса так и могла бы прокатиться по почти водевильной колее. В ней есть потешный барин, не обращающий внимания на закручивающийся у него под носом роман жены и не способный вразумить работающего на него пьяного слесаря (попытка прочитать тому мораль, что бить жену нехорошо, заканчивается совершеннейшим конфузом моралиста; он еще и извиняться начинает за непрошеные советы). Есть няня, блистательно сыгранная Людмилой Поляковой, - этакая пожилая добродушная махина, способная довести до истерики своей ежесекундной заботой и обижающаяся не на шутку, когда ее просят хоть на минутку эту заботу прекратить. Есть любовник-ловелас, картинно встающий на колено пред замужней дамой сердца и уговаривающий ее «жить свободно». Горничная (Ольга Жевакина), утверждающая, что она девушка честная, и потому требующая с будущего содержателя семьдесят пять, а не двадцать пять рублей. Все есть - и смех в зале периодически возникает (тут забавно вспомнить, что Горький в тюрьме просил у начальства разрешения написать «комедию»). Вот только это точно не водевиль. Это пьеса о том, что русской интеллигенции делать с русским народом.
Ответ - бояться. И вот об этом страхе сочинена и поставлена пьеса.
С первых сцен о своем страхе говорит Лиза. Но Лиза нездорова, мы узнаем, что она некоторое время провела в больнице (явно психиатрической). Лиза рассказывает о том, как видела затоптанного в толпе парня с разбитой головой, и забыть этого парня она не может. Людмила Титова воспроизводит симптомы душевной болезни с фантастической точностью - от чересчур внимательного наклона головы до тревожных движений рук; ей веришь на сто процентов даже тогда, когда ее героиня начинает изображать Офелию в венке и в белой хламиде (она же - смирительная рубашка). Повторяющиеся явления Лизы - звоночки страха, присутствующие в обыденной жизни: Лиза - самая чуткая из обитательниц дома, именно она распознает в тривиальном пьянице Егоре будущего погромщика. Вот только ее никто не слушает.
Хозяин пытается разговаривать с Егором на языке морали и логики - с тем же успехом мог бы на китайском языке. Чепурной, лучше разбирающийся в среде человек (поскольку практик, а не теоретик), готов просто врезать зарвавшейся дворовой сволочи, но, конечно, ученый собрат его останавливает. (Как до и после того много раз в истории России интеллигентные люди останавливали людей дела, потому что ж нехорошо бить людей по лицу, даже если эти люди того вполне заслуживают.) И адекватный ответ на периодически вспыхивающую агрессию слесаря, в финале чуть не приведшую к катастрофе, обеспечивают в итоге не образованные мужчины (и муж, и несостоявшийся любовник, и прибежавший спасаться в дом знакомый врач не способны противостоять ворвавшейся толпе), а вылетевшая на крыльцо хозяйка дома с пистолетом в руках и туповатый, но оставшийся верным хозяевам дворник (Евгений Куршинский).
Артисты Малого театра в этой пьесе отлично делают именно то, что умеют лучше всего: они играют характеры и биографии. Каждая роль - тщательно прописанный портрет, узнаваемо земной и ярко-театральный одновременно. Василий Бочкарев в роли хозяина дома - передвигающийся по комнатам быстрым шагом (вот сейчас не успеет добежать, и что-нибудь в пробирках рванет!), отлично обозначающий вот эту ученую зацикленность на себе и абсолютную слепоту - женщина герою в любви объясняется прямым текстом, а он все просит уточнить, что она имеет в виду. Евгения Глушенко, наделившая свою Меланию узнаваемыми повадками новых русских дам - первого поколения, вот только-только выбившихся из ларечниц. (И нигде не переборщила!) Виктор Низовой, подаривший влюбленному ветеринару и основательность врача, и тщательно скрываемую нервную шаткость, и прописанное в речи украинское детство (когда герой волнуется, акцент звучит сильнее). И, конечно, Александр Коршунов в роли слесаря Егора - пьяный (точнее, никогда не просыхающий) кураж, снисходительность к непонимающим жизнь господам и та угроза, что слышна Лизе и до поры до времени никому больше.
Но если артисты качественно делают свою работу, то режиссера в спектакле почти нет. Трудно поверить, что это спектакль Адольфа Шапиро, человека, что никогда прежде не робел ни с текстами, ни с трактовками. Возможно, его предупредили, что в Малом театре лучше не «расходиться»? Он аккуратно разводит мизансцены, кто-то из артистов встает ближе к рампе, кто-то дальше, но никаких волевых усилий к пьесе не приложено. Есть маленькие ходы, минимальные «штучки», и очень к месту придуманные штучки: так, когда герой предлагает купчихе «Давайте выпьем чаю», перед «чаем» вставлена незапланированная Горьким пауза, и героиня соглашается раньше, чем этот «чай» прозвучит, после же определения напитка слегка разочарована. Это не просто игра с тривиальной фразой, купчиха нервничает, и понятно, как она привыкла снимать стресс. Это правильно сделано. И более тонкая вещь: Лиза (по тексту) боится красного цвета, он явно напоминает о погибшем на ее глазах парне. В пьесе дворник одет в красную рубаху, и Лиза из-за того дергается; в спектакле на светлой рубахе дворника лишь узенький красный поясок, почти незаметный: реплика «почему он в красном?» подчеркивает душевную болезнь.
Но маленьких этих деталей недостаточно. «Дети солнца» все же не лучшая из горьковских пьес, она многословна, действие в ней провисает, и даже тогда, когда все уже понятно про взаимоотношения героев, диалоги продолжают топтаться на одном месте. Это ровно тот случай, когда волевой жест режиссера необходим, чтобы подчеркнуть то, что он считает важным, а неважное выбросить вовсе. Но, кажется, последняя фраза героя, звучащая на авансцене после отбитого нападения дурной толпы «За что мне это?» остается вопросом и для режиссера. При том, что XX век предложил несколько решений - за что. Впрочем, было бы интересно услышать и новые версии. Не случилось.
Автор: Анна ГОРДЕЕВА
Источник: Время новостей
Дата: 17.10.2008
10.07.2013
ОПИСКИН ИЩЕТ СОЮЗНИКА
Хорошо, что Малый театр не подвластен московскому департаменту по культуре, – иначе на Театральной площади возник бы очередной «центр» и какой-нибудь Серебмолов такой премьеры не выпустил.
Геннадий ДЕМИН, «Трибуна», 9 июня 2013 года
Геннадий ДЕМИН, «Трибуна», 9 июня 2013 года
04.07.2013
ГЕНИАЛЬНЫЙ МОШЕННИК РОДОМ ИЗ ДОСТОЕВСКОГО
Татьяна Москвина, «Аргументы Недели» 4 июля 2013
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели». Сочинение Ф.М. Достоевского воплотил на сцене режиссёр Антон Яковлев, в роли Фомы Опискина – народный артист России Василий Бочкарёв.
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели». Сочинение Ф.М. Достоевского воплотил на сцене режиссёр Антон Яковлев, в роли Фомы Опискина – народный артист России Василий Бочкарёв.
06.06.2013
ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ В СУРГУТЕ
С 12 по 19 июня 2013 года на сцене Сургутской филармонии пройдут гастроли Государственного академического Малого театра.
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
11 июня в 19.00 в Сургутской филармонии (ул. Энгельса, 18) пройдет пресс-конференция, посвященная гастролям.
Участники:
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин, народная артистка России Людмила Полякова, заслуженный артист России Глеб Подгородинский, актриса Полина Долинская.
По вопросам аккредитации:
Пресс-секретарь Малого театра
Дарья Антонова
+7(910)450-06-96
press@maly.ru
23.04.2013
ОСТРОВСКИЙ ИЗ ДОМА ОСТРОВСКОГО
В Тверском театре драмы Малый театр сыграл один из самых титулованных своих спектаклей – «Правда – хорошо, а счастье лучше», получивший в год премьеры Государственную премию России, спецприз Национальной театральной премии «Золотая маска» и ставший «гвоздем сезона». Вместе с тверской публикой в заслуженности этих наград убедился корреспондент «ТЖ».
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
Евгений Петренко, «Тверская жизнь», 19 апреля 2013 года
03.04.2013
СТРИЖКА НАГОЛО – СРЕДСТВО ОТ УЗНАВАНИЯ!
Глеб Подгородинский – молодой актер, получивший широкую популярность после выхода на телеэкраны сериала «Важняк».
14.12.2012
«КАК ОБМАНУТЬ ГОСУДАРСТВО» — ПЕРВАЯ ЧИТКА
Фоторепортаж Николая Антипова
12 декабря в Малом театре состоялась первая читка пьесы Луи Вернея и Жоржа Берра «Как обмануть государство» (другое название – «Школа налогоплательщиков»). Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис; в качестве режиссёра спектакля впервые выступит народный артист России Вячеслав Езепов. Над декорациями и костюмами будет работать Станислав Бенедиктов. В спектакле заняты Борис Клюев, Александр Вершинин, Полина Долинская, Глеб Подгородинский, Владимир Дубровский, Лилия Юдина, Елена Харитонова и другие артисты. Премьера состоится в мае 2013 года на сцене филиала.
12 декабря в Малом театре состоялась первая читка пьесы Луи Вернея и Жоржа Берра «Как обмануть государство» (другое название – «Школа налогоплательщиков»). Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис; в качестве режиссёра спектакля впервые выступит народный артист России Вячеслав Езепов. Над декорациями и костюмами будет работать Станислав Бенедиктов. В спектакле заняты Борис Клюев, Александр Вершинин, Полина Долинская, Глеб Подгородинский, Владимир Дубровский, Лилия Юдина, Елена Харитонова и другие артисты. Премьера состоится в мае 2013 года на сцене филиала.
03.09.2012
ПОЛЮБИЛ ЧАЦКОГО СПУСТЯ 12 ЛЕТ
В Курске заслуженный артист России Глеб Подгородинский в 203 раз вышел на сцену в роли Чацкого. О том, что для него значит герой Грибоедова, как давалась роль, актер рассказал в личной беседе корреспонденту ИА vRossii.ru за полчаса до выхода на сцену.
03.04.2012
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
3 апреля исполняется 40 лет заслуженному артисту России Глебу Валерьевичу Подгородинскому. От души поздравляем Глеба с этим знаменательным событием и желаем ему крепкого здоровья и творческих успехов!
03.04.2011
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
3 апреля – день рождения заслуженного артиста России Глеба Валерьевича Подгородинского. Поздравляем!
03.04.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
3 апреля – день рождения заслуженного артиста России Глеба Валерьевича Подгородинского. Поздравляем Глеба и желаем ему хорошего самочувствия, благополучия и новых интересных творческих предложений!
14.11.2008
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же.
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
