01.07.2015
26.06.2015
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «АКТЕРУ ПУБЛИЧНОСТЬ НЕ НА ПОЛЬЗУ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «АКТЕРУ ПУБЛИЧНОСТЬ НЕ НА ПОЛЬЗУ»
Постюбилейные заметки постороннего
Виктория Пешкова, Театрал-онлайн, 24 июня 2015 года
В этот вечер художественный руководитель Малого театра входил не со служебного подъезда, а с главного. Предъявил билеты. Прошел через рамку под бдительным оком народных артистов Бориса Клюева и Бориса Невзорова, ради такого случая переквалифицировавшихся в охранников. Получил номерок у народной «гардеробщицы» Евгении Глушенко и программку у не менее народной «капельдинерши» Ирины Муравьевой. И несказанно удивил «администратора» – тоже, разумеется, народного и даже дважды лауреата – Василия Бочкарева, открыв дверь в зал своим ключом.
С первого ряда амфитеатра, а вовсе не из «царского» кресла на сцене, Юрий Мефодьевич Соломин и наблюдал за действом, устроенным в его честь. Устроенном, кстати сказать, по всем правилам «капустного» искусства, что для Малого театра, оплота академизма и высокого вкуса, оказалось не просто легко, а даже в кайф. Впрочем, началось все сугубо академически: кантату «Учил Соломин» исполнил в буквальном смысле этого слова сводный хор – билетеры и сапожники, постижеры и монтировщики, гримеры и звуковики, сметчицы и учетчицы – словом все те, кого на сцене никто никогда не видит, но без кого никакого театра быть не может. А дальше – понеслось: опереточные арии перемежались с солдатскими балладами, а гран-канкан с шоу-гёрлз. Апогеем же стало поздравление от «звезд континентов» – коллег-режиссеров-худруков, причем созвездие и впрямь подобралось уникальное: Алексей Бородин, Роман Виктюк, Сергей Женовач, Марк Захаров, Евгений Каменькович, Александр Коршунов, Евгений Писарев, Константин Райкин, Иосиф Райхельгауз, Геннадий Хазанов и Александр Ширвиндт.
Последний, между прочим, предложил ближайшей же ночью перетащить фигуру Островского на место Маркса – благо нести недалеко, чтобы из освободившегося кресла Юрию Мефодьевичу было удобней наблюдать за ходом реконструкции родного театра. Виновник торжества признался, что изнутри здания наблюдать все-таки сподручней, а снаружи и забронзоветь недолго.
Олег Табаков, воздавая должное талантам юбиляра, не без некоторой зависти подчеркнул, что Соломин всегда делал то, что любил и любил то, что делал, и назвал было Юрия Мефдьевича дуайеном – то есть старейшиной – театрального цеха, но тот скромно переложил ответственность на Владимира Зельдина.
Марк Захаров вспомнил о том, как виновник торжества, пребывая в ранге министра культуры РФ, пел нежный лирический дуэт в «Обыкновенном чуде», и назвал его тончайшим комиком «английского разлива». С присущей ему дипломатичностью юбиляр посетовал, что его комический дар так и не был по достоинству оценен режиссерами, но надежды он все-таки не теряет. А Юлия Константиновна Борисова просто назвала Соломина человеком-надеждой и была в этом абсолютно права.
А что же юбиляр? Выйдя, наконец-таки на сцену, он, поблагодарив всех и каждого, озадачил собравшуюся вокруг него труппу: «И что же, после всего этого, я вам завтра играть-то предложу?»
Собственно, с этого вопроса и начался наш недолгий разговор средь шумного бала.
- Так что же дальше, Юрий Мефодьевич?
- Работа-работа-работа.
- Скажите, вы свой возраст чувствуете?
- Конечно! Это не бравада и не жалоба. Это – объективная реальность. Актеру без этого нельзя, ведь у каждой роли – свой возрастной рубеж, если его не чувствовать, такого наиграть можно. Вот почему, когда у меня спрашивают, почему я не играю ту или иную роль – вы же в такой хорошей форме – я возражаю – форма может и неплохая, а с содержанием что делать? В смысле с тем, чем голова наполнена…
- Многие дорого бы дали за то, чтобы проникнуть в мысли талантливого артиста.
- И ничего бы им это не дало. Каждый актер, независимо от степени одаренности – единственен в своем роде. Нам это еще на студенческой скамье Вера Николавна Пашенная внушала. Мои мысли не помогут ни вам, ни кому бы то ни было еще. Тем более, что актер играет все-таки не столько головой, сколько душой, а туда и вовсе никому не проникнуть….
- Если актер ее сам наизнанку не вывернет.
- На сцене – пожалуйста. Там иначе и нельзя. Это ведь не герой мой стреляется на дуэли или в любви объясняется – это я сам. Это мои нервы звенят, мои руки в кулаки сжимаются, из моих глаз слезы льются. А во всех остальных случаях актеру это противопоказано. Актер, настоящий актер, очень чувствителен ко всякому внешнему воздействию. Даже слишком пристальное внимание режиссера может пойти ему не на пользу, а уж агрессивное внимание прессы или публики – тем более. Рискну вызвать недоумение, но актерская профессия должна быть публична только на сцене или экране. И нигде больше!
- Но сегодня именно на сцене начинаются скандалы, потрясающие театр чуть ли не до основания.
- Щепкинский завет «священнодействуй или убирайся вон» как только не высмеивали и не критиковали. Думали даже, что отменили. Нет, он действует. Сцена – отражение жизни, но это не значит, что ее нужно превращать в улицу, подворотню или публичный дом. Жизнь сегодня через чур стремительна, но времена-то не выбирают, сетовать на них было бы глупо. Волны любого стремительного потока несут пену. Но рано или поздно поток возвращается в свое русло и пена исчезает. Можно сколько угодно спорить о том, что можно и чего нельзя делать на сцене. Аргументы «за» и «против» у каждой стороны будут непробиваемо убедительными для нее самой и ровным счетом ничего не будут значить для оппонентов. Только время все расставит по своим местам. И его приговор уже не оспорить.
Постюбилейные заметки постороннего
Виктория Пешкова, Театрал-онлайн, 24 июня 2015 года
В этот вечер художественный руководитель Малого театра входил не со служебного подъезда, а с главного. Предъявил билеты. Прошел через рамку под бдительным оком народных артистов Бориса Клюева и Бориса Невзорова, ради такого случая переквалифицировавшихся в охранников. Получил номерок у народной «гардеробщицы» Евгении Глушенко и программку у не менее народной «капельдинерши» Ирины Муравьевой. И несказанно удивил «администратора» – тоже, разумеется, народного и даже дважды лауреата – Василия Бочкарева, открыв дверь в зал своим ключом.
С первого ряда амфитеатра, а вовсе не из «царского» кресла на сцене, Юрий Мефодьевич Соломин и наблюдал за действом, устроенным в его честь. Устроенном, кстати сказать, по всем правилам «капустного» искусства, что для Малого театра, оплота академизма и высокого вкуса, оказалось не просто легко, а даже в кайф. Впрочем, началось все сугубо академически: кантату «Учил Соломин» исполнил в буквальном смысле этого слова сводный хор – билетеры и сапожники, постижеры и монтировщики, гримеры и звуковики, сметчицы и учетчицы – словом все те, кого на сцене никто никогда не видит, но без кого никакого театра быть не может. А дальше – понеслось: опереточные арии перемежались с солдатскими балладами, а гран-канкан с шоу-гёрлз. Апогеем же стало поздравление от «звезд континентов» – коллег-режиссеров-худруков, причем созвездие и впрямь подобралось уникальное: Алексей Бородин, Роман Виктюк, Сергей Женовач, Марк Захаров, Евгений Каменькович, Александр Коршунов, Евгений Писарев, Константин Райкин, Иосиф Райхельгауз, Геннадий Хазанов и Александр Ширвиндт.
Последний, между прочим, предложил ближайшей же ночью перетащить фигуру Островского на место Маркса – благо нести недалеко, чтобы из освободившегося кресла Юрию Мефодьевичу было удобней наблюдать за ходом реконструкции родного театра. Виновник торжества признался, что изнутри здания наблюдать все-таки сподручней, а снаружи и забронзоветь недолго.
Олег Табаков, воздавая должное талантам юбиляра, не без некоторой зависти подчеркнул, что Соломин всегда делал то, что любил и любил то, что делал, и назвал было Юрия Мефдьевича дуайеном – то есть старейшиной – театрального цеха, но тот скромно переложил ответственность на Владимира Зельдина.
Марк Захаров вспомнил о том, как виновник торжества, пребывая в ранге министра культуры РФ, пел нежный лирический дуэт в «Обыкновенном чуде», и назвал его тончайшим комиком «английского разлива». С присущей ему дипломатичностью юбиляр посетовал, что его комический дар так и не был по достоинству оценен режиссерами, но надежды он все-таки не теряет. А Юлия Константиновна Борисова просто назвала Соломина человеком-надеждой и была в этом абсолютно права.
А что же юбиляр? Выйдя, наконец-таки на сцену, он, поблагодарив всех и каждого, озадачил собравшуюся вокруг него труппу: «И что же, после всего этого, я вам завтра играть-то предложу?»
Собственно, с этого вопроса и начался наш недолгий разговор средь шумного бала.
- Так что же дальше, Юрий Мефодьевич?
- Работа-работа-работа.
- Скажите, вы свой возраст чувствуете?
- Конечно! Это не бравада и не жалоба. Это – объективная реальность. Актеру без этого нельзя, ведь у каждой роли – свой возрастной рубеж, если его не чувствовать, такого наиграть можно. Вот почему, когда у меня спрашивают, почему я не играю ту или иную роль – вы же в такой хорошей форме – я возражаю – форма может и неплохая, а с содержанием что делать? В смысле с тем, чем голова наполнена…
- Многие дорого бы дали за то, чтобы проникнуть в мысли талантливого артиста.
- И ничего бы им это не дало. Каждый актер, независимо от степени одаренности – единственен в своем роде. Нам это еще на студенческой скамье Вера Николавна Пашенная внушала. Мои мысли не помогут ни вам, ни кому бы то ни было еще. Тем более, что актер играет все-таки не столько головой, сколько душой, а туда и вовсе никому не проникнуть….
- Если актер ее сам наизнанку не вывернет.
- На сцене – пожалуйста. Там иначе и нельзя. Это ведь не герой мой стреляется на дуэли или в любви объясняется – это я сам. Это мои нервы звенят, мои руки в кулаки сжимаются, из моих глаз слезы льются. А во всех остальных случаях актеру это противопоказано. Актер, настоящий актер, очень чувствителен ко всякому внешнему воздействию. Даже слишком пристальное внимание режиссера может пойти ему не на пользу, а уж агрессивное внимание прессы или публики – тем более. Рискну вызвать недоумение, но актерская профессия должна быть публична только на сцене или экране. И нигде больше!
- Но сегодня именно на сцене начинаются скандалы, потрясающие театр чуть ли не до основания.
- Щепкинский завет «священнодействуй или убирайся вон» как только не высмеивали и не критиковали. Думали даже, что отменили. Нет, он действует. Сцена – отражение жизни, но это не значит, что ее нужно превращать в улицу, подворотню или публичный дом. Жизнь сегодня через чур стремительна, но времена-то не выбирают, сетовать на них было бы глупо. Волны любого стремительного потока несут пену. Но рано или поздно поток возвращается в свое русло и пена исчезает. Можно сколько угодно спорить о том, что можно и чего нельзя делать на сцене. Аргументы «за» и «против» у каждой стороны будут непробиваемо убедительными для нее самой и ровным счетом ничего не будут значить для оппонентов. Только время все расставит по своим местам. И его приговор уже не оспорить.
25.06.2015
22.06.2015
Подробнее
«ЗВЕЗДЫ КОНТИНЕНТОВ» — ЮРИЮ СОЛОМИНУ
Музыкальное поздравление к юбилею народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина
Авторы идеи: Ольга Жевакина и Григорий Скряпкин
Режиссер: Денис Курочка
Оператор: Алексей Галкин
В ролях: Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Роман Виктюк, Геннадий Хазанов, Сергей Женовач, Евгений Писарев, Константин Райкин, Алексей Бородин, Евгений Каменькович, Александр Коршунов, Иосиф Райхельгауз
Авторы идеи: Ольга Жевакина и Григорий Скряпкин
Режиссер: Денис Курочка
Оператор: Алексей Галкин
В ролях: Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Роман Виктюк, Геннадий Хазанов, Сергей Женовач, Евгений Писарев, Константин Райкин, Алексей Бородин, Евгений Каменькович, Александр Коршунов, Иосиф Райхельгауз
Подробнее
«ЮРИЙ СОЛОМИН. БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ»
Автор сценария – Дарья Виолина
Режиссёр – Сергей Павловский
Телеканал «Культура», 2015 год
Режиссёр – Сергей Павловский
Телеканал «Культура», 2015 год
Подробнее
«МАЛЫЙ – ЭТО ТАКОЙ БОЛЬШОЙ КОРАБЛЬ!»
«МАЛЫЙ – ЭТО ТАКОЙ БОЛЬШОЙ КОРАБЛЬ!»
«Литературная газета», 17 июня 2015 года
Народный артист СССР, лауреат Государственных премий России, художественный руководитель Государственного академического Малого театра, профессор Театрального училища им. М.С. Щепкина Юрий Соломин отвечает на вопросы главного редактора журнала «Русское искусство» Елены Бехтиевой.
– Дорогой Юрий Мефодьевич! Позволю себе именно так обратиться к вам, настраивая нашу беседу на теплоту и доверительность. Мне очень дорого, что когда-то мы были соседями по двум граничащим друг с другом московским переулкам – Южинскому (ныне Б. Палашевский) и Спиридоньевскому. Для жителей в ту пору ещё «тихого центра» оказывалось большой радостью встретить вас, «адъютанта его превосходительства», прогуливающегося по утрам с собакой. Тогда вы уже были всенародной знаменитостью, публичным человеком. А с чего всё начиналось?
– С чего начинается родина? Всегда первый вопрос. Родина моя в более семи тысячах километров от Москвы: Забайкалье, город Чита. Там я родился и там мои корни. Учился, заканчивал школу. Слава богу, телевидения тогда не было. Случайно увидел чёрно-белый документальный фильм «Малый театр и его мастера» с Турчаниновой, Рыжовой, Пашенной, Ильинским, Царёвым. Фильм буквально потряс меня. С тех пор твёрдо знал, что поеду в Москву поступать в Училище Щепкина при Малом театре; адрес его – Неглинная, 6 – тоже узнал из фильма. Целые дни в тамбуре повторял текст – помнится, это был «Василий Тёркин» и «Я убит подо Ржевом» Твардовского (многие годы не могу читать эти произведения – ком стоит в горле). В 1953 году, на моё счастье, курс набирала Вера Николаевна Пашенная. И она приняла меня, а потом, надо думать, рекомендовала в Малый театр. Она любила говорить, что профессия артиста – «не работать, а служить театру». «Великие старики» учили нас трудиться, требовали, чтобы мы от руки переписывали текст роли. Это помогало глубже осмыслить её, сделать правильные акценты, прочувствовать. Установка советской школы учить стихи и прозу наизусть, много читать расширяла кругозор, что совершенно необходимо в нашей профессии. Теперь тому же учу я, воспитывая будущих актёров. Преподаю в Театральном училище имени Щепкина, которое когда-то окончил и в которое привёл меня в 1961 году Виктор Коршунов. С тех пор заболел этой профессией. Я педагог почти с 55-летним стажем.
– Малый – это государственный академический театр России. Каким смыслом для вас наполнено каждое из этих значимых слов?
– Надо ещё добавить, что Малый театр – это национальное достояние. Почему-то все об этом умалчивают. В конце 1993 года решением правительства России он внесён в число 18 самых значимых объектов культуры, замечу, что из театров их было всего два – Большой и Малый. Сейчас мы ещё – Театр Европы. Значит, и там нас заметили, хотя мы не гонимся за новациями, которые так любят показывать. Мы делаем то, что положено делать: спасаем человека. Как хирург спасает больного. Может быть, поэтому медики так любят приходить в театр. А ещё инженеры, космонавты – люди разных профессий и возрастов. Все они не чуждаются современных постановок, но почему-то их тянет посмотреть классику: Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова. Там всё написано. Осовременивать классику не надо. Просто нужно сказать так, чтобы тебя сегодня поняли. Всё время цитирую Гоголя, потому что люблю его, много лет играл в «Ревизоре» Хлестакова, а потом дважды ставил этот спектакль. Там попечитель богоугодных заведений (как сегодня министр здравоохранения) на вопрос городничего: «Ну как там у вас с больными?» – отвечает: «Мы дорогих лекарств не употребляем. Простой человек если выживет, то и так выживет. А если умрёт, то и так умрёт». Вот видите! Вы улыбаетесь, я смеюсь каждый раз, когда вспоминаю это. Так что классика всегда современна. Академический – значит сохраняющий традиции. Сейчас, кстати, много говорят о традициях. И мы очень рады этому, потому что любой спектакль, который у нас идёт, – это сохранённые традиции: в актёрских работах, в режиссёрских, в работе художников.
– Знаю, что в вашем единственном на всю жизнь, любимом Малом театре из поколения в поколение повторяют слова актёра Александра Ивановича Южина: «Малый – это такой большой корабль! Пока мы его развернём направо, всё изменится. Налево развернём – будет то же самое. Так что пойдём прямо вперёд». Нет ли опасения, что нынешние прагматики от культуры могут раскачать «большой корабль» Малого театра?
– «Прямым курсом!» – обычно такими словами Михаил Иванович Царёв заканчивал свои доклады на собраниях, и все аплодировали. Мне кажется, что осуществляемый сейчас капитальный ремонт, потребовавший немало денег, которые мы экономно тратим, нацелен на сохранение здания театра вместе с его традициями. А значит, есть понимание, что «Малый – это такой большой корабль!». И мы это чувствуем.
– Второй раз вы взвалили на свои плечи капитальный ремонт основного здания театра. Нынешняя реконструкция длится уже год (рассчитана на два), и за это время вы не уволили никого из состава труппы. Сохранить коллектив так же важно для вас, как сберечь и вдохнуть жизнь в старые стены?
– Мы даже сократили сроки строительства. Но не за счёт халтуры, а за счёт того, что, пока шло оформление документации, уже укреплялся фундамент и производились работы. Творческий коллектив сохранён полностью. Временно выступая не на двух, а на одной сцене – в филиале Малого театра на Ордынке, мы много гастролируем. В том сезоне побывали в десяти российских городах. Сейчас вернулись из Новосибирска, в мае – Ростов-на-Дону, Волгодонск, Сургут, в июне – Севастополь. Работы хватает, а больше ничего и не надо.
– Вы являетесь художественным руководителем Малого театра более четверти века. Этот период оказался связан и с вашим очень непродолжительным пребыванием на посту министра культуры России. Сначала вы согласились (с условием «не уходить из театра») возглавить целую отрасль, потом, всего через полтора-два года, сами подали заявление об уходе на имя президента. Не все читатели знают, чем мотивировано такое решение. Насколько возможно совмещение творческой деятельности с административной работой?
– В ту пору мне действительно этого хотелось: новое государство, я, первый министр культуры России, мог помочь даже своим именем – тогда популярность была большая (да она пока, слава богу, держится). И кое-что сделал: сохранил для России сокровища Эрмитажа и Ленинской библиотеки, не позволил растащить их по союзным республикам; отменил обязательную годовую норму спектаклей, вдвое повысил ежедневное довольствие в школах-интернатах для одарённых детей. Ушёл, не желая потакать безответственности крупного чиновника (главного советчика Ельцина), объединившего в одно министерство культуру и туризм.
Что касается театра, то я никогда не хотел быть начальником, но, к сожалению, судьба распорядилась по-другому. Для себя подумал, посоветовался с женой и услышал (как в том анекдоте про Федю): «Надо, Юра, надо!» Я сказал: «Ну давай годика на три». Мне ничего не хотелось получить от должности, уже всё было: и квартира, и дача, и машина, и внучка, и собаки, и кошки – полный набор всего, что нужно для жизни. А даже если чего-то не хватает, мы не жалуемся. Так что в рамках театра совмещение творческой и административной работы оказалось возможным, а за пределами – лишь на короткий срок.
– Итак, театр вновь безраздельно владеет вами. Не стану перечислять все роли, которые сыграны с 1957 года – с поступления в Малый. Назову те, что врезались в память моего поколения зрителей: трагедийный Кисельников из пьесы А.Н. Островского «Пучина» (1973), добрый и совестливый царь Фёдор Иоанович (1976), поэт Сирано де Бержерак, преданный безответной и неугасающей любви (1983), Николай II в спектакле «…И аз воздам» с его «не государственным, а личностным величием последних дней жизни» (1990), чеховские герои – интеллигентный дядя Ваня (1993) и живущий в тщетной гонке за жизнью Тригорин (1996), неистовый, воплощающий человека театра Мольер (2009) и ловелас со стажем Доменико, обретающий наконец семейное счастье (2013). Если бы пришлось выбрать единственную роль, то какая вам ближе, памятнее, дороже других?
– Ещё я играл Хлестакова в «Ревизоре» и Протасова в спектакле «Живой труп», очень хорошая пьеса. Этот выбор невозможно сделать. Как дети – все дороги. Когда актёр говорит: «Ой, это моя любимая роль!»… А что остальные – нелюбимые? Тогда зачем играешь? С каждой из них настолько сближаешься, что можешь повторять текст во сне. Просыпаешься – и понимаешь, что ты прочитываешь роль, скажем, на середине пьесы, ведёшь диалог с другими исполнителями. Или говоришь наедине с Толстым, потом с Эдуардо де Филиппо, с Ростаном или с Чеховым. Я много переиграл его, и «Дядя Ваня» – два варианта, и «Чайку» трижды играл: выпускался в роли Треплева в училище, потом играл Тригорина в театре, снимался в роли Сорина в кино. Потом «Три сестры» ставил как режиссёр. Роль настолько входит в тебя, что становится состоянием, частью души артиста.
– Ваши режиссёрские работы «Три сестры» (2004) и «Ревизор» (2006) названы критикой бесспорно лучшими из всего, поставленного Соломиным. Являясь поклонницей вашего таланта, скажу, что за эти годы смотрела гоголевскую комедию несколько раз: с мужем, с друзьями, с заезжими гостями – все отзывались одинаково восторженно. Какой блистательный афористичный гоголевский текст, вызывающий «смех сквозь слёзы» по всей России, какая продуманность мизансцен, мимики, жестов и какая виртуозная игра актёрского ансамбля, не ослабевающая на всём протяжении спектакля – 4 часа! А первым из русской классики, в 1998 году, был поставлен «Лес» А.Н. Островского, неизменного лидера театрального репертуара. Хотелось бы услышать из первых уст: что значит имя и творческое наследие драматурга для Малого театра?
– Когда вышли первые пьесы Островского, Тургенев написал: «Наконец-то у нас появился русский театр» (боюсь за точность цитаты, но смысл такой). Все 47 пьес, написанные драматургом в одиночку, и ещё три – в соавторстве с Соловьёвым – органично связаны не только с прошлым, но и с настоящим. Хотите про высокую любовь – смотрите «Без вины виноватые», хотите политическую пьесу – возьмите «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», хотите экономические, то есть о капиталах и деньгах, – «Волки и овцы», «Свои люди – сочтёмся», «На всякого мудреца довольно простоты», хотите с чистым и откровенным юмором – «Не всё коту масленица». Везде, везде Островский национален. Поэтому нам – тем, кто из старших, – хотелось, пока ещё живём на этом свете и работаем, укрепить молодёжь в том, что гений драматурга – вечная почва для творчества. Сейчас у нас молодёжь довольно-таки сильная и уже занимает центральное положение на ролях по Островскому, а это значит, что они пойдут дальше. Это и есть традиции, о которых сегодня говорят на самых высоких уровнях, а раз заговорили об этом – значит, нам уже легче. Островский – это традиционный русский автор, Малый – это традиционный русский театр. С душой!
Около двадцати лет проходит учреждённый Малым театром фестиваль «Островский в доме Островского», в котором участвуют только провинциальные театры. Мы организовали его в память любви драматурга к русской театральной провинции и как бы по желанию самого Александра Николаевича, который лучшие свои пьесы – «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» – посвящал русским провинциальным актёрам, а у себя в Щелыкове даже отдельный домик для них построил.
– Непреходящая всенародная любовь к Малому театру держится на нескольких составляющих: добротной драматургии, эталонном русском языке, высочайшем актёрском мастерстве, недопустимости режиссёров-экспериментаторов, музыкальном и художественном оформлении спектаклей. Последнее особенно интересно нашему журналу, освещающему наряду с изобразительным и театрально-декорационное искусство. Моё незабываемое впечатление – обновлённая постановка пьесы А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» в сценографии главного художника Малого театра Энара Георгиевича Стенберга. Чего стоят одни только пейзажные задники сцены: с церковкой и осенними берёзками, что видны из окна комнаты Глумова, или старинный парк в усадьбе Турусиной! Какие постановки выделяете вы как художественный руководитель и какими качествами должны обладать сценографы, чтобы режиссёру было интересно с ними работать?
– В Малом театре всегда – и раньше, и теперь – было так, что открывается занавес – идут аплодисменты. Это дань уважения художнику. Мы издали альбом по театрально-декорационному искусству, где под единой обложкой собрали лучших сценографов XX века, работавших для Малого театра, от Константина Коровина до Энара Стенберга. Это последний из могикан, его костюмы и эскизы декораций – всё хранится в нашем музее. После Энара мы в основном приглашаем художников. Много спектаклей сделано с Александром Глазуновым. Когда-то он был макетчиком, работал со всеми ведущими мастерами, кто оформлял постановки театра десять, двадцать, тридцать лет назад. С ним я спокоен. Поговорим, поговорим, может, поругаемся, ну так, по-доброму, а потом что-то рождается. Главное, чтобы художник понимал и воплощал то, что задумал режиссёр. Конечно, должны быть и человеческие взаимоотношения.
– Вспоминаю ещё одну замечательную традицию Малого. Это концерты, посвящённые 9 Мая, которые ежегодно проходят в стенах театра. Их программа безупречно выверена и охватывает всю хронику событий: от объявления войны («Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой») до её победного завершения («Весна сорок пятого года»). В концерте задействованы артисты всех поколений Малого театра – от новобранцев, недавно принятых в коллектив, до участницы Великой Отечественной Элины Авраамовны Быстрицкой. Песни, в неспешном ритме сменяя одна другую, звучат без объявления имён исполнителей, что позволяет сосредоточиться на исторических событиях. Записываются ли такие воспитательно-патриотические концерты на видео? Транслируются ли они по телевидению?
– Да, мы в театре записываем такие концерты, в том числе и этого года «Малый театр – фронту! Малый театр – Великой Победе!». 7 и 8 мая вспоминали всех, кто был с театром в военные годы, и погибших. Я знаю, что многие зрители не выдерживали, и слёзы были, и вставали не один раз. К сожалению, телевидение не транслирует такие концерты. Знаете, меня как-то не учили стоять с протянутой рукой. Я никогда с детства ни у кого ничего не просил, ни к кому не обращался за помощью, кроме медиков, естественно.
– Последний вопрос о самом дорогом для нас с вами – Малом театре и Третьяковской галерее. Два символа национальной культуры так тесно связаны между собой, что не могу не сказать об этом. Первым портретом, заказанным П.М. Третьяковым для «галереи лиц, дорогих нации», был портрет ведущего актёра Малого театра Михаила Семёновича Щепкина, которого почитали Павел Михайлович, его матушка и всё семейство. Близкий им художник Н.В. Неврев писал портрет в тот год, когда Щепкин, отыграв роль Фамусова почти 30 лет, последний раз выходил с ней на сцену. Сейчас эту роль играете вы, а грибоедовское «Горе от ума» по-прежнему в репертуаре Малого театра. Что для вас эта пьеса, эта роль?
– Моим предшественником в этой роли был Михаил Иванович Царёв, гениально сыгравший Фамусова. До него – Константин Александрович Зубов. Я уже лет 15 играю, настолько сроднился с ней! Когда ставился этот спектакль в 2000 году, я сказал режиссёру Сергею Женовачу: «Эту роль можно играть до конца жизни». – «Почему?» – «А он родитель». В какой-то момент говоришь и своей дочке: «Так, а всё Кузнецкий мост, и вечные французы, оттуда моды к нам, и авторы, и музы: губители карманов и сердец!» И это даёт интонацию роли, которую ты не придумываешь и штампуешь на много лет, а совмещаешь с сегодняшним днём. Каждый год в прочтении роли что-то дополняешь, вносишь новое, ведь возраст другой, жизнь меняется, всё меняется. Раньше я воспринимал Фамусова так, а сегодня иначе – когда внучке 24 года и у меня другие проблемы.
– Охотно соглашусь с известным театральным критиком Верой Максимовой, назвавшей Фамусова вашей «выдающейся ролью, исполненной на таком уровне мастерства и вдохновения, что эта работа заняла достойное место в сценической истории славной роли». Юрий Соломин – Фамусов в «Горе от ума» – стал лауреатом Государственной премии России «единолично», персонально.
Незабываемым для нас, музейщиков, было ваше выступление в роли Фамусова на сцене конференц-зала Третьяковской галереи в 2006 году. Тогда Благотворительный фонд имени П.М. Третьякова организовал первый вечер-посвящение основателю национального музея, и вы любезно согласились принять в нём участие и показать отрывок из спектакля «Горе от ума». Более того, вы были так великодушны, что разрешили вернуть (пусть на один вечер!) портрет Щепкина из Малого театра в Третьяковскую галерею, для которой он когда-то создавался. В нашей памяти это событие останется навсегда! Низкий поклон вам, дорогой Юрий Мефодьевич, за всё доброе, созидательное и традиционное, что вы так щедро дарите людям!
«Литературная газета», 17 июня 2015 года
Народный артист СССР, лауреат Государственных премий России, художественный руководитель Государственного академического Малого театра, профессор Театрального училища им. М.С. Щепкина Юрий Соломин отвечает на вопросы главного редактора журнала «Русское искусство» Елены Бехтиевой.
– Дорогой Юрий Мефодьевич! Позволю себе именно так обратиться к вам, настраивая нашу беседу на теплоту и доверительность. Мне очень дорого, что когда-то мы были соседями по двум граничащим друг с другом московским переулкам – Южинскому (ныне Б. Палашевский) и Спиридоньевскому. Для жителей в ту пору ещё «тихого центра» оказывалось большой радостью встретить вас, «адъютанта его превосходительства», прогуливающегося по утрам с собакой. Тогда вы уже были всенародной знаменитостью, публичным человеком. А с чего всё начиналось?
– С чего начинается родина? Всегда первый вопрос. Родина моя в более семи тысячах километров от Москвы: Забайкалье, город Чита. Там я родился и там мои корни. Учился, заканчивал школу. Слава богу, телевидения тогда не было. Случайно увидел чёрно-белый документальный фильм «Малый театр и его мастера» с Турчаниновой, Рыжовой, Пашенной, Ильинским, Царёвым. Фильм буквально потряс меня. С тех пор твёрдо знал, что поеду в Москву поступать в Училище Щепкина при Малом театре; адрес его – Неглинная, 6 – тоже узнал из фильма. Целые дни в тамбуре повторял текст – помнится, это был «Василий Тёркин» и «Я убит подо Ржевом» Твардовского (многие годы не могу читать эти произведения – ком стоит в горле). В 1953 году, на моё счастье, курс набирала Вера Николаевна Пашенная. И она приняла меня, а потом, надо думать, рекомендовала в Малый театр. Она любила говорить, что профессия артиста – «не работать, а служить театру». «Великие старики» учили нас трудиться, требовали, чтобы мы от руки переписывали текст роли. Это помогало глубже осмыслить её, сделать правильные акценты, прочувствовать. Установка советской школы учить стихи и прозу наизусть, много читать расширяла кругозор, что совершенно необходимо в нашей профессии. Теперь тому же учу я, воспитывая будущих актёров. Преподаю в Театральном училище имени Щепкина, которое когда-то окончил и в которое привёл меня в 1961 году Виктор Коршунов. С тех пор заболел этой профессией. Я педагог почти с 55-летним стажем.
– Малый – это государственный академический театр России. Каким смыслом для вас наполнено каждое из этих значимых слов?
– Надо ещё добавить, что Малый театр – это национальное достояние. Почему-то все об этом умалчивают. В конце 1993 года решением правительства России он внесён в число 18 самых значимых объектов культуры, замечу, что из театров их было всего два – Большой и Малый. Сейчас мы ещё – Театр Европы. Значит, и там нас заметили, хотя мы не гонимся за новациями, которые так любят показывать. Мы делаем то, что положено делать: спасаем человека. Как хирург спасает больного. Может быть, поэтому медики так любят приходить в театр. А ещё инженеры, космонавты – люди разных профессий и возрастов. Все они не чуждаются современных постановок, но почему-то их тянет посмотреть классику: Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова. Там всё написано. Осовременивать классику не надо. Просто нужно сказать так, чтобы тебя сегодня поняли. Всё время цитирую Гоголя, потому что люблю его, много лет играл в «Ревизоре» Хлестакова, а потом дважды ставил этот спектакль. Там попечитель богоугодных заведений (как сегодня министр здравоохранения) на вопрос городничего: «Ну как там у вас с больными?» – отвечает: «Мы дорогих лекарств не употребляем. Простой человек если выживет, то и так выживет. А если умрёт, то и так умрёт». Вот видите! Вы улыбаетесь, я смеюсь каждый раз, когда вспоминаю это. Так что классика всегда современна. Академический – значит сохраняющий традиции. Сейчас, кстати, много говорят о традициях. И мы очень рады этому, потому что любой спектакль, который у нас идёт, – это сохранённые традиции: в актёрских работах, в режиссёрских, в работе художников.
– Знаю, что в вашем единственном на всю жизнь, любимом Малом театре из поколения в поколение повторяют слова актёра Александра Ивановича Южина: «Малый – это такой большой корабль! Пока мы его развернём направо, всё изменится. Налево развернём – будет то же самое. Так что пойдём прямо вперёд». Нет ли опасения, что нынешние прагматики от культуры могут раскачать «большой корабль» Малого театра?
– «Прямым курсом!» – обычно такими словами Михаил Иванович Царёв заканчивал свои доклады на собраниях, и все аплодировали. Мне кажется, что осуществляемый сейчас капитальный ремонт, потребовавший немало денег, которые мы экономно тратим, нацелен на сохранение здания театра вместе с его традициями. А значит, есть понимание, что «Малый – это такой большой корабль!». И мы это чувствуем.
– Второй раз вы взвалили на свои плечи капитальный ремонт основного здания театра. Нынешняя реконструкция длится уже год (рассчитана на два), и за это время вы не уволили никого из состава труппы. Сохранить коллектив так же важно для вас, как сберечь и вдохнуть жизнь в старые стены?
– Мы даже сократили сроки строительства. Но не за счёт халтуры, а за счёт того, что, пока шло оформление документации, уже укреплялся фундамент и производились работы. Творческий коллектив сохранён полностью. Временно выступая не на двух, а на одной сцене – в филиале Малого театра на Ордынке, мы много гастролируем. В том сезоне побывали в десяти российских городах. Сейчас вернулись из Новосибирска, в мае – Ростов-на-Дону, Волгодонск, Сургут, в июне – Севастополь. Работы хватает, а больше ничего и не надо.
– Вы являетесь художественным руководителем Малого театра более четверти века. Этот период оказался связан и с вашим очень непродолжительным пребыванием на посту министра культуры России. Сначала вы согласились (с условием «не уходить из театра») возглавить целую отрасль, потом, всего через полтора-два года, сами подали заявление об уходе на имя президента. Не все читатели знают, чем мотивировано такое решение. Насколько возможно совмещение творческой деятельности с административной работой?
– В ту пору мне действительно этого хотелось: новое государство, я, первый министр культуры России, мог помочь даже своим именем – тогда популярность была большая (да она пока, слава богу, держится). И кое-что сделал: сохранил для России сокровища Эрмитажа и Ленинской библиотеки, не позволил растащить их по союзным республикам; отменил обязательную годовую норму спектаклей, вдвое повысил ежедневное довольствие в школах-интернатах для одарённых детей. Ушёл, не желая потакать безответственности крупного чиновника (главного советчика Ельцина), объединившего в одно министерство культуру и туризм.
Что касается театра, то я никогда не хотел быть начальником, но, к сожалению, судьба распорядилась по-другому. Для себя подумал, посоветовался с женой и услышал (как в том анекдоте про Федю): «Надо, Юра, надо!» Я сказал: «Ну давай годика на три». Мне ничего не хотелось получить от должности, уже всё было: и квартира, и дача, и машина, и внучка, и собаки, и кошки – полный набор всего, что нужно для жизни. А даже если чего-то не хватает, мы не жалуемся. Так что в рамках театра совмещение творческой и административной работы оказалось возможным, а за пределами – лишь на короткий срок.
– Итак, театр вновь безраздельно владеет вами. Не стану перечислять все роли, которые сыграны с 1957 года – с поступления в Малый. Назову те, что врезались в память моего поколения зрителей: трагедийный Кисельников из пьесы А.Н. Островского «Пучина» (1973), добрый и совестливый царь Фёдор Иоанович (1976), поэт Сирано де Бержерак, преданный безответной и неугасающей любви (1983), Николай II в спектакле «…И аз воздам» с его «не государственным, а личностным величием последних дней жизни» (1990), чеховские герои – интеллигентный дядя Ваня (1993) и живущий в тщетной гонке за жизнью Тригорин (1996), неистовый, воплощающий человека театра Мольер (2009) и ловелас со стажем Доменико, обретающий наконец семейное счастье (2013). Если бы пришлось выбрать единственную роль, то какая вам ближе, памятнее, дороже других?
– Ещё я играл Хлестакова в «Ревизоре» и Протасова в спектакле «Живой труп», очень хорошая пьеса. Этот выбор невозможно сделать. Как дети – все дороги. Когда актёр говорит: «Ой, это моя любимая роль!»… А что остальные – нелюбимые? Тогда зачем играешь? С каждой из них настолько сближаешься, что можешь повторять текст во сне. Просыпаешься – и понимаешь, что ты прочитываешь роль, скажем, на середине пьесы, ведёшь диалог с другими исполнителями. Или говоришь наедине с Толстым, потом с Эдуардо де Филиппо, с Ростаном или с Чеховым. Я много переиграл его, и «Дядя Ваня» – два варианта, и «Чайку» трижды играл: выпускался в роли Треплева в училище, потом играл Тригорина в театре, снимался в роли Сорина в кино. Потом «Три сестры» ставил как режиссёр. Роль настолько входит в тебя, что становится состоянием, частью души артиста.
– Ваши режиссёрские работы «Три сестры» (2004) и «Ревизор» (2006) названы критикой бесспорно лучшими из всего, поставленного Соломиным. Являясь поклонницей вашего таланта, скажу, что за эти годы смотрела гоголевскую комедию несколько раз: с мужем, с друзьями, с заезжими гостями – все отзывались одинаково восторженно. Какой блистательный афористичный гоголевский текст, вызывающий «смех сквозь слёзы» по всей России, какая продуманность мизансцен, мимики, жестов и какая виртуозная игра актёрского ансамбля, не ослабевающая на всём протяжении спектакля – 4 часа! А первым из русской классики, в 1998 году, был поставлен «Лес» А.Н. Островского, неизменного лидера театрального репертуара. Хотелось бы услышать из первых уст: что значит имя и творческое наследие драматурга для Малого театра?
– Когда вышли первые пьесы Островского, Тургенев написал: «Наконец-то у нас появился русский театр» (боюсь за точность цитаты, но смысл такой). Все 47 пьес, написанные драматургом в одиночку, и ещё три – в соавторстве с Соловьёвым – органично связаны не только с прошлым, но и с настоящим. Хотите про высокую любовь – смотрите «Без вины виноватые», хотите политическую пьесу – возьмите «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», хотите экономические, то есть о капиталах и деньгах, – «Волки и овцы», «Свои люди – сочтёмся», «На всякого мудреца довольно простоты», хотите с чистым и откровенным юмором – «Не всё коту масленица». Везде, везде Островский национален. Поэтому нам – тем, кто из старших, – хотелось, пока ещё живём на этом свете и работаем, укрепить молодёжь в том, что гений драматурга – вечная почва для творчества. Сейчас у нас молодёжь довольно-таки сильная и уже занимает центральное положение на ролях по Островскому, а это значит, что они пойдут дальше. Это и есть традиции, о которых сегодня говорят на самых высоких уровнях, а раз заговорили об этом – значит, нам уже легче. Островский – это традиционный русский автор, Малый – это традиционный русский театр. С душой!
Около двадцати лет проходит учреждённый Малым театром фестиваль «Островский в доме Островского», в котором участвуют только провинциальные театры. Мы организовали его в память любви драматурга к русской театральной провинции и как бы по желанию самого Александра Николаевича, который лучшие свои пьесы – «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» – посвящал русским провинциальным актёрам, а у себя в Щелыкове даже отдельный домик для них построил.
– Непреходящая всенародная любовь к Малому театру держится на нескольких составляющих: добротной драматургии, эталонном русском языке, высочайшем актёрском мастерстве, недопустимости режиссёров-экспериментаторов, музыкальном и художественном оформлении спектаклей. Последнее особенно интересно нашему журналу, освещающему наряду с изобразительным и театрально-декорационное искусство. Моё незабываемое впечатление – обновлённая постановка пьесы А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» в сценографии главного художника Малого театра Энара Георгиевича Стенберга. Чего стоят одни только пейзажные задники сцены: с церковкой и осенними берёзками, что видны из окна комнаты Глумова, или старинный парк в усадьбе Турусиной! Какие постановки выделяете вы как художественный руководитель и какими качествами должны обладать сценографы, чтобы режиссёру было интересно с ними работать?
– В Малом театре всегда – и раньше, и теперь – было так, что открывается занавес – идут аплодисменты. Это дань уважения художнику. Мы издали альбом по театрально-декорационному искусству, где под единой обложкой собрали лучших сценографов XX века, работавших для Малого театра, от Константина Коровина до Энара Стенберга. Это последний из могикан, его костюмы и эскизы декораций – всё хранится в нашем музее. После Энара мы в основном приглашаем художников. Много спектаклей сделано с Александром Глазуновым. Когда-то он был макетчиком, работал со всеми ведущими мастерами, кто оформлял постановки театра десять, двадцать, тридцать лет назад. С ним я спокоен. Поговорим, поговорим, может, поругаемся, ну так, по-доброму, а потом что-то рождается. Главное, чтобы художник понимал и воплощал то, что задумал режиссёр. Конечно, должны быть и человеческие взаимоотношения.
– Вспоминаю ещё одну замечательную традицию Малого. Это концерты, посвящённые 9 Мая, которые ежегодно проходят в стенах театра. Их программа безупречно выверена и охватывает всю хронику событий: от объявления войны («Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой») до её победного завершения («Весна сорок пятого года»). В концерте задействованы артисты всех поколений Малого театра – от новобранцев, недавно принятых в коллектив, до участницы Великой Отечественной Элины Авраамовны Быстрицкой. Песни, в неспешном ритме сменяя одна другую, звучат без объявления имён исполнителей, что позволяет сосредоточиться на исторических событиях. Записываются ли такие воспитательно-патриотические концерты на видео? Транслируются ли они по телевидению?
– Да, мы в театре записываем такие концерты, в том числе и этого года «Малый театр – фронту! Малый театр – Великой Победе!». 7 и 8 мая вспоминали всех, кто был с театром в военные годы, и погибших. Я знаю, что многие зрители не выдерживали, и слёзы были, и вставали не один раз. К сожалению, телевидение не транслирует такие концерты. Знаете, меня как-то не учили стоять с протянутой рукой. Я никогда с детства ни у кого ничего не просил, ни к кому не обращался за помощью, кроме медиков, естественно.
– Последний вопрос о самом дорогом для нас с вами – Малом театре и Третьяковской галерее. Два символа национальной культуры так тесно связаны между собой, что не могу не сказать об этом. Первым портретом, заказанным П.М. Третьяковым для «галереи лиц, дорогих нации», был портрет ведущего актёра Малого театра Михаила Семёновича Щепкина, которого почитали Павел Михайлович, его матушка и всё семейство. Близкий им художник Н.В. Неврев писал портрет в тот год, когда Щепкин, отыграв роль Фамусова почти 30 лет, последний раз выходил с ней на сцену. Сейчас эту роль играете вы, а грибоедовское «Горе от ума» по-прежнему в репертуаре Малого театра. Что для вас эта пьеса, эта роль?
– Моим предшественником в этой роли был Михаил Иванович Царёв, гениально сыгравший Фамусова. До него – Константин Александрович Зубов. Я уже лет 15 играю, настолько сроднился с ней! Когда ставился этот спектакль в 2000 году, я сказал режиссёру Сергею Женовачу: «Эту роль можно играть до конца жизни». – «Почему?» – «А он родитель». В какой-то момент говоришь и своей дочке: «Так, а всё Кузнецкий мост, и вечные французы, оттуда моды к нам, и авторы, и музы: губители карманов и сердец!» И это даёт интонацию роли, которую ты не придумываешь и штампуешь на много лет, а совмещаешь с сегодняшним днём. Каждый год в прочтении роли что-то дополняешь, вносишь новое, ведь возраст другой, жизнь меняется, всё меняется. Раньше я воспринимал Фамусова так, а сегодня иначе – когда внучке 24 года и у меня другие проблемы.
– Охотно соглашусь с известным театральным критиком Верой Максимовой, назвавшей Фамусова вашей «выдающейся ролью, исполненной на таком уровне мастерства и вдохновения, что эта работа заняла достойное место в сценической истории славной роли». Юрий Соломин – Фамусов в «Горе от ума» – стал лауреатом Государственной премии России «единолично», персонально.
Незабываемым для нас, музейщиков, было ваше выступление в роли Фамусова на сцене конференц-зала Третьяковской галереи в 2006 году. Тогда Благотворительный фонд имени П.М. Третьякова организовал первый вечер-посвящение основателю национального музея, и вы любезно согласились принять в нём участие и показать отрывок из спектакля «Горе от ума». Более того, вы были так великодушны, что разрешили вернуть (пусть на один вечер!) портрет Щепкина из Малого театра в Третьяковскую галерею, для которой он когда-то создавался. В нашей памяти это событие останется навсегда! Низкий поклон вам, дорогой Юрий Мефодьевич, за всё доброе, созидательное и традиционное, что вы так щедро дарите людям!
19.06.2015
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «В «АДЪЮТАНТЕ» ДОЛЖЕН БЫЛ СЫГРАТЬ НЕГОДЯЯ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «В «АДЪЮТАНТЕ» ДОЛЖЕН БЫЛ СЫГРАТЬ НЕГОДЯЯ»
Дмитрий Мельман, «Мир новостей», 18 июня 2015 года
Самый обаятельный и привлекательный, герой без страха и упрека, сугубо положительный персонаж. Таким мы полюбили Соломина. А он с грустинкой в глазах загибает пальцы, считая свои отрицательные и характерные роли: мол, конечно, не раскрылся в полной мере как актер. Вот только горевать об упущенном смысла никакого. Тем более что в свои 80 Юрий Мефодьевич продолжает раскрываться как худрук. И пусть руководит театром Малым, герой он по-прежнему большой.
Сейчас наш герой не на привычном боевом посту - историческое здание Малого ремонтируется. Но для Соломина это не повод расслабиться. Спектакли идут на Ордынке, где у театра еще одна сцена, и у бессменного, вот уже 27-й сезон, худрука забот полон рот.
«НИКОМУ НЕ ПЕРЕХОДИЛ ДОРОГУ»
- Юрий Мефодьевич, вы любите повторять, что стали первым художественным руководителем Малого, которого избрал коллектив. Но неужели единогласно?
- Против высказались человек 5-6 - не хочу называть фамилии. А Весник, Самойлов, Гоголева - это как раз те люди, которые меня поддержали. Кто-то скажет: ну, сейчас можно говорить все что угодно, их уже нет никого. Да, с Гоголевой, например, у нас одно время случались какие-то шероховатости - срабатывали интриги с другой стороны. Но она была умной женщиной. Помню, последний год у нас играла: уже практически не ходила, болела очень сильно. И я пришел поздравить ее с закрытием сезона. До этого года два не заходил, а тут зашел. Гоголева сидела, смотрела в зеркало. Увидев меня, протянула руку и заплакала... До сих пор два ее письма храню. В 1974 году, когда снимался в «Дерсу Узала», а театр отмечал юбилей, Елена Николаевна написала: «Юра, приезжай скорее, ты здесь очень нужен». Вот вам и отношение. Письмо передал в наш музей. Это на будущее, потомкам: кто не будет верить - идите почитайте.
- Без обид, так понимаю, не обошлось. Вы ведь не просто худрук - еще и актер, премьер...
- А я никогда никому не переходил дорогу как актер. Когда играл во втором составе у Никиты Подгорного, не жаловался на несправедливость судьбы. Ну что тут говорить: он старше меня, маститый. А я никому не известный... Или сейчас, когда заболею и меня подменяют артисты, я никогда не говорю, кто лучше, кто хуже. Два артиста - это две разные абсолютно роли. Мозги, физика - все другое. И кто лучше, пусть зритель скажет.
- А не должен худрук убить в себе актера?
- Считаю, должен. И, наверное, это моя ошибка большая. Хотя сейчас играю мало, даже коллектив мне делает замечания: почему так редко выходишь на сцену?
- Ширвиндт говорит: не люблю играть, не испытываю драйва. Однако у него шесть спектаклей в репертуаре. А почему? «Потому что народ на меня ходит».
- Он прав. Вот у меня было три спектакля: «Чайка», «Мольер» и «Горе от ума». Первые два отпали по разным причинам. А в «Горе от ума» у меня роль, которую можно играть, пока стоишь на ногах. Папа! Там нет возраста... А еще? Когда-то у нас шел «Дядя Ваня», очень хороший спектакль, поставил Соловьев. Виталий (младший брат Соломина. - Ред.) играл Астрова, я - Войницкого, Друбич - Соню. Потом Виталия не стало. Я, как руководитель, должен был решить. И решил, что лучше спектакль закрыть. Хотя мог бы и сейчас играть эту роль, несмотря на свой возраст. Тем более говорят, что выгляжу моложе...
«В «АДЪЮТАНТ» МЕНЯ НЕ УТВЕРЖДАЛИ ПЯТЬ РАЗ»
- Да вы вообще орел! Особенно если судить по киноролям. Это же после «Адъютанта» вас отрядили в герои?
- Да, стали приглашать на такие роли. Потом был «ТАСС уполномочен заявить». Мне сначала предложили, но я в это время сам начал снимать картину и отказался. Через год опять оттуда позвонили, говорят: приезжай. Спрашиваю: «Озвучивать, что ли, кого-нибудь?» - «Да нет, картину закрыли, сейчас все будем переснимать, оставили только двух актеров: Тихонова и Петренко - остальных всех заменили...» Короче, какая-то темная история. Но мне сказали: ты утвержден и никаких гвоздей быть не может.
- Для своего времени знаковый был фильм. Сейчас, уж извините, кажется несколько примитивным, плакатным...
- Да нет, он просто затянут. Затянут длинными разговорами. Но вспомните, какой это год - середина 80-х, когда было напряжение, и, чтобы объяснить, кто есть кто, нужны были эти долгие разговоры... А что касается моего имиджа, то, конечно, роли его определяют. Хотя были у меня и отрицательные образы в кино. Сразу после «Адъютанта» снялся в фильме «И был вечер, и было утро», сыграл самого наиотрицательнейшего персонажа, капитана царской армии. А до того были «Сильные духом», где я играл немецкого офицера. Кстати, в этом фильме меня увидел режиссер Ташков и позвал сыграть такого же негодяя в «Адъютанте»...
- Какого еще негодяя?
- Белогвардейского офицера, который пытает. А потом он сказал: давай попробуем тебя на адъютанта. Пробовался я шесть раз с разными актерами. Первый раз Ташков обманул меня, сказав, что пленка с браком, - я попробовался второй раз, третий. А потом оказалось, что меня не утвердили: и первый раз, и второй, и третий, и четвертый, и пятый. Не был утвержден и актер Владимир Козел, который играл в «Адъютанте» полковника Щукина, и Таня Иваницкая, исполнительница главной женской роли. Тогда Ташков сказал: в таком случае я не буду снимать. Потом ему все-таки разрешили: ладно, мол, смотри, под твою ответственность. А через год мы получили Госпремию.
- А за «ТАСС» вы получили премию КГБ. Это может убедить в том, что карьера удалась, что раскрыли в кино себя полностью?
- Да нет, что вы, конечно, не раскрыл! У меня же действительно, за исключением двух-трех фильмов, в основном героика. Конечно, я искал и что-то другое, на один год буквально пришлись «Летучая мышь» и «Обыкновенное чудо». Галочка вроде стоит - в комедии снялся, но больше такой возможности не представилось. А сейчас... Сейчас я смотрю голливудские фильмы и завидую актерам. Они играют очень разноплановые роли, и их не стесняются приглашать. На днях со Стивеном Сигалом фильм посмотрел. Да, мордобой, стрельба - это все уже начинает надоедать. Но ведь можно и учиться еще: как они снимают, какой монтаж. Думаю: ну а чего стрелять-то столько? Ну подразделение он убил, ну уже полк положил. А с другой стороны, такие фильмы создают веру народа в непогрешимость своих героев, а значит, и своей страны.
«Я НЕ МУЗЕЙНЫЙ ЭКСПОНАТ»
- В своем театре вы проводите фестиваль Островского. Важная для вас история?
- Очень. Этот фестиваль мы проводим с 1993 года. А в то время, если помните, закрывались театры, нечем было платить. Да и для самого Островского это был пунк¬тик - провинциальный актер: возьмите «Лес», «Без вины виноватые», «Таланты и поклонники» - это лучшие пьесы в мире об актерах. Мы и фестиваль назвали: «Островский в доме Островского», потому что когда-то бездом¬ные провинциальные артисты не проходили мимо Щелыкова, имения Островского под Костромой, - он там их привечал... Более 30 провинциальных театров мы уже показали. И когда вывозили эти коллективы из глубинок, они там, для своего местного зрителя, становились о-го-го! Потому что играли в Москве, в Малом театре! А актеры выходят у нас - руки кладут на сцену, кто-то даже плачет... Вот что мы сохраняем.
- Сейчас все говорят о том, что российский театр устарел, его надо модернизировать. Вас, самых ярых консерваторов, сильно бьют?
- Нас называют консервативным театром, традиционным, и музеем. Все слова меня устраивают. Потому что консервативный театр, традиционный, есть и во Франции, и в Англии. И еще более консервативный и традиционный в Японии - кабуки. Мы играем классику. Не надо в классике раздеваться! Ну не писал Чехов, что кто-то кого-то насилует, хотя сам любил женщин и врач был. И почему мужскую роль, классическую, должна играть женщина? Нет, я не против. Но ответьте мне: почему? Что это дает? И кому?.. А к нам на классику, тьфу-тьфу-тьфу, люди ходят. Почти на всех спектаклях 100-процентная посещаемость. Что у нас надо переделывать? Вот я задаю вопрос: кому это надо?.. Ну кому-то хочется тоже быть начальником, все переделать. Если назначат сюда человека, который будет все переделывать, он все переделает. Но театра не будет.
- Консервативного, традиционного и музея. Извините, а сами музейным экспонатом себя не ощущаете?
- Нет. Уважение всех я ощущаю. Я никогда не критикую никого. Даже сейчас мог бы сказать несколько слов, но этого нельзя делать. Потому что это значит убивать творчество. А правильное, неправильное оно - только время рассудит...
Дмитрий Мельман, «Мир новостей», 18 июня 2015 года
Самый обаятельный и привлекательный, герой без страха и упрека, сугубо положительный персонаж. Таким мы полюбили Соломина. А он с грустинкой в глазах загибает пальцы, считая свои отрицательные и характерные роли: мол, конечно, не раскрылся в полной мере как актер. Вот только горевать об упущенном смысла никакого. Тем более что в свои 80 Юрий Мефодьевич продолжает раскрываться как худрук. И пусть руководит театром Малым, герой он по-прежнему большой.
Сейчас наш герой не на привычном боевом посту - историческое здание Малого ремонтируется. Но для Соломина это не повод расслабиться. Спектакли идут на Ордынке, где у театра еще одна сцена, и у бессменного, вот уже 27-й сезон, худрука забот полон рот.
«НИКОМУ НЕ ПЕРЕХОДИЛ ДОРОГУ»
- Юрий Мефодьевич, вы любите повторять, что стали первым художественным руководителем Малого, которого избрал коллектив. Но неужели единогласно?
- Против высказались человек 5-6 - не хочу называть фамилии. А Весник, Самойлов, Гоголева - это как раз те люди, которые меня поддержали. Кто-то скажет: ну, сейчас можно говорить все что угодно, их уже нет никого. Да, с Гоголевой, например, у нас одно время случались какие-то шероховатости - срабатывали интриги с другой стороны. Но она была умной женщиной. Помню, последний год у нас играла: уже практически не ходила, болела очень сильно. И я пришел поздравить ее с закрытием сезона. До этого года два не заходил, а тут зашел. Гоголева сидела, смотрела в зеркало. Увидев меня, протянула руку и заплакала... До сих пор два ее письма храню. В 1974 году, когда снимался в «Дерсу Узала», а театр отмечал юбилей, Елена Николаевна написала: «Юра, приезжай скорее, ты здесь очень нужен». Вот вам и отношение. Письмо передал в наш музей. Это на будущее, потомкам: кто не будет верить - идите почитайте.
- Без обид, так понимаю, не обошлось. Вы ведь не просто худрук - еще и актер, премьер...
- А я никогда никому не переходил дорогу как актер. Когда играл во втором составе у Никиты Подгорного, не жаловался на несправедливость судьбы. Ну что тут говорить: он старше меня, маститый. А я никому не известный... Или сейчас, когда заболею и меня подменяют артисты, я никогда не говорю, кто лучше, кто хуже. Два артиста - это две разные абсолютно роли. Мозги, физика - все другое. И кто лучше, пусть зритель скажет.
- А не должен худрук убить в себе актера?
- Считаю, должен. И, наверное, это моя ошибка большая. Хотя сейчас играю мало, даже коллектив мне делает замечания: почему так редко выходишь на сцену?
- Ширвиндт говорит: не люблю играть, не испытываю драйва. Однако у него шесть спектаклей в репертуаре. А почему? «Потому что народ на меня ходит».
- Он прав. Вот у меня было три спектакля: «Чайка», «Мольер» и «Горе от ума». Первые два отпали по разным причинам. А в «Горе от ума» у меня роль, которую можно играть, пока стоишь на ногах. Папа! Там нет возраста... А еще? Когда-то у нас шел «Дядя Ваня», очень хороший спектакль, поставил Соловьев. Виталий (младший брат Соломина. - Ред.) играл Астрова, я - Войницкого, Друбич - Соню. Потом Виталия не стало. Я, как руководитель, должен был решить. И решил, что лучше спектакль закрыть. Хотя мог бы и сейчас играть эту роль, несмотря на свой возраст. Тем более говорят, что выгляжу моложе...
«В «АДЪЮТАНТ» МЕНЯ НЕ УТВЕРЖДАЛИ ПЯТЬ РАЗ»
- Да вы вообще орел! Особенно если судить по киноролям. Это же после «Адъютанта» вас отрядили в герои?
- Да, стали приглашать на такие роли. Потом был «ТАСС уполномочен заявить». Мне сначала предложили, но я в это время сам начал снимать картину и отказался. Через год опять оттуда позвонили, говорят: приезжай. Спрашиваю: «Озвучивать, что ли, кого-нибудь?» - «Да нет, картину закрыли, сейчас все будем переснимать, оставили только двух актеров: Тихонова и Петренко - остальных всех заменили...» Короче, какая-то темная история. Но мне сказали: ты утвержден и никаких гвоздей быть не может.
- Для своего времени знаковый был фильм. Сейчас, уж извините, кажется несколько примитивным, плакатным...
- Да нет, он просто затянут. Затянут длинными разговорами. Но вспомните, какой это год - середина 80-х, когда было напряжение, и, чтобы объяснить, кто есть кто, нужны были эти долгие разговоры... А что касается моего имиджа, то, конечно, роли его определяют. Хотя были у меня и отрицательные образы в кино. Сразу после «Адъютанта» снялся в фильме «И был вечер, и было утро», сыграл самого наиотрицательнейшего персонажа, капитана царской армии. А до того были «Сильные духом», где я играл немецкого офицера. Кстати, в этом фильме меня увидел режиссер Ташков и позвал сыграть такого же негодяя в «Адъютанте»...
- Какого еще негодяя?
- Белогвардейского офицера, который пытает. А потом он сказал: давай попробуем тебя на адъютанта. Пробовался я шесть раз с разными актерами. Первый раз Ташков обманул меня, сказав, что пленка с браком, - я попробовался второй раз, третий. А потом оказалось, что меня не утвердили: и первый раз, и второй, и третий, и четвертый, и пятый. Не был утвержден и актер Владимир Козел, который играл в «Адъютанте» полковника Щукина, и Таня Иваницкая, исполнительница главной женской роли. Тогда Ташков сказал: в таком случае я не буду снимать. Потом ему все-таки разрешили: ладно, мол, смотри, под твою ответственность. А через год мы получили Госпремию.
- А за «ТАСС» вы получили премию КГБ. Это может убедить в том, что карьера удалась, что раскрыли в кино себя полностью?
- Да нет, что вы, конечно, не раскрыл! У меня же действительно, за исключением двух-трех фильмов, в основном героика. Конечно, я искал и что-то другое, на один год буквально пришлись «Летучая мышь» и «Обыкновенное чудо». Галочка вроде стоит - в комедии снялся, но больше такой возможности не представилось. А сейчас... Сейчас я смотрю голливудские фильмы и завидую актерам. Они играют очень разноплановые роли, и их не стесняются приглашать. На днях со Стивеном Сигалом фильм посмотрел. Да, мордобой, стрельба - это все уже начинает надоедать. Но ведь можно и учиться еще: как они снимают, какой монтаж. Думаю: ну а чего стрелять-то столько? Ну подразделение он убил, ну уже полк положил. А с другой стороны, такие фильмы создают веру народа в непогрешимость своих героев, а значит, и своей страны.
«Я НЕ МУЗЕЙНЫЙ ЭКСПОНАТ»
- В своем театре вы проводите фестиваль Островского. Важная для вас история?
- Очень. Этот фестиваль мы проводим с 1993 года. А в то время, если помните, закрывались театры, нечем было платить. Да и для самого Островского это был пунк¬тик - провинциальный актер: возьмите «Лес», «Без вины виноватые», «Таланты и поклонники» - это лучшие пьесы в мире об актерах. Мы и фестиваль назвали: «Островский в доме Островского», потому что когда-то бездом¬ные провинциальные артисты не проходили мимо Щелыкова, имения Островского под Костромой, - он там их привечал... Более 30 провинциальных театров мы уже показали. И когда вывозили эти коллективы из глубинок, они там, для своего местного зрителя, становились о-го-го! Потому что играли в Москве, в Малом театре! А актеры выходят у нас - руки кладут на сцену, кто-то даже плачет... Вот что мы сохраняем.
- Сейчас все говорят о том, что российский театр устарел, его надо модернизировать. Вас, самых ярых консерваторов, сильно бьют?
- Нас называют консервативным театром, традиционным, и музеем. Все слова меня устраивают. Потому что консервативный театр, традиционный, есть и во Франции, и в Англии. И еще более консервативный и традиционный в Японии - кабуки. Мы играем классику. Не надо в классике раздеваться! Ну не писал Чехов, что кто-то кого-то насилует, хотя сам любил женщин и врач был. И почему мужскую роль, классическую, должна играть женщина? Нет, я не против. Но ответьте мне: почему? Что это дает? И кому?.. А к нам на классику, тьфу-тьфу-тьфу, люди ходят. Почти на всех спектаклях 100-процентная посещаемость. Что у нас надо переделывать? Вот я задаю вопрос: кому это надо?.. Ну кому-то хочется тоже быть начальником, все переделать. Если назначат сюда человека, который будет все переделывать, он все переделает. Но театра не будет.
- Консервативного, традиционного и музея. Извините, а сами музейным экспонатом себя не ощущаете?
- Нет. Уважение всех я ощущаю. Я никогда не критикую никого. Даже сейчас мог бы сказать несколько слов, но этого нельзя делать. Потому что это значит убивать творчество. А правильное, неправильное оно - только время рассудит...
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН ПРАЗДНУЕТ 80-ЛЕТИЕ
ЮРИЙ СОЛОМИН ПРАЗДНУЕТ 80-ЛЕТИЕ
Татьяна Петренко, Театрал-онлайн, 18 июня 2015 года
Подростком Юрий Соломин увидел фильм, снятый к 125-летию Малого театра, и понял, что хочет работать именно здесь. После школы юноша из Читы с большим опытом выступлений в самодеятельности поступил в Щепкинское училище, куда вернулся спустя четыре года как преподаватель. На сцене Малого театра Соломин сыграл около полусотни ролей: Хлестаков и Протасов, Николай II и царь Федор, дядя Ваня и Кисельников в «Пучине», Фамусов и Мольер… Всесоюзная слава пришла к Юрию Соломину после фильма «Адъютант его превосходительства». Хотя сам Юрий Мефодьевич больше ценит роль в фильме «Дерсу Узала», для которого Акира Куросава искал «идеальное русское лицо». Юрий Соломин был последним министром культуры СССР, занимая этот пост в 1990-91 годах. В течение месяца за ним приезжала министерская машина, а он гордо садился в свои «Жигули». Он был инициатором проведения фестиваля Островского в Доме Островского для провинциальных городов. Малый театр под руководством Соломина постоянно выезжает не только на зарубежные гастроли, но и по городам России. Как человек, знающий провинцию, он понимает, как ей необходим культурный обмен. Главным делом своей жизни Юрий Мефодиевич считает Малый театр, где служит уже 60 лет, и следует правилу – нужно сохранить все то, что было оставлено нашими предшественниками: «Не нами этот театр создан, не на нас кончится»…
Григорий Гоберник, композитор, народный артист РФ, зам. художественного руководителя Малого театра
- Когда я был приглашен работать в Малый театр, художественный руководитель Юрий Мефодьевич Соломин сразу определил мне круг задач. Прежде всего, сохранить дееспособность камерного оркестра Малого театра. На сегодняшний день это единственный в мире драматический театр, имеющий собственный, постоянно действующий музыкальный коллектив.
Во-первых, наш оркестр играет в фойе перед спектаклями. Причем стараемся увязывать программу такого «мини концерта» со стилистикой пьесы, ее автора. Так, например, перед спектаклем «Три сестры» может звучать музыка П.Чайковского, А.Лядова, А.Глазунова и других русских композиторов. Во-вторых, практически, каждый месяц идет «Концерт артистов и оркестра Малого театра», наконец, самое главное: оркестр в разных составах сопровождает четырнадцать спектаклей репертуара.
Не скрою, были тенденции к роспуску коллектива, к сокращению, но Юрий Мефодьевич категорично отстоял право на его существование.
Мне повезло работать в качестве композитора с обоими братьями Соломинами: Виталием Мефодьевичем и Юрием Мефодьевичем. Могу сказать, что оба наделены очень хорошими музыкальными данными. Должно быть, в родителей: мать была пианистка, а отец играл на многих музыкальных инструментах. Не случайно, наверное, братья Соломины были приглашены в качестве исполнителей главных ролей при экранизации оперетты «Летучая мышь», и подобных примеров «музыкального погружения» достаточно много. Именно Соломин постановкой водевиля «Таинственный ящик» по Павлу Каратыгину вернул традицию существования в репертуаре этого жанра. Он сам исполнил главную роль, а там достаточно много вокальных номеров, и на сцене – полный состав оркестра. Учитывая, что за последние годы были поставлены такие музыкальные спектакли, как «Свадьба Кречинского», «Таинственный ящик», «Усилия любви», «Дон Жуан», «Концерты артистов и оркестра» – можно говорить об особом музыкальном направлении в репертуаре Малого театра.
Я работал со многими режиссерами в драматических театрах, Юрий Мефодьевич относится к комфортным для композитора постановщикам. Определяя общую структуру спектакля, он чувствует, какую часть в ней должна занимать музыка. Он способен принять предложения по музыкальному решению того или иного эпизода, в чем-то меняющего его режиссерскую концепцию, и не боится, что кто-то привнесет что-то неординарное в его режиссуру. Если это идет на пользу спектаклю, он это смело принимает.
Сергей Соловьев, кинорежиссер
- С Юрием Мефодиевичем я познакомился на картине «Мелодии белой ночи», где он снимался в роли композитора-дирижера. На тот момент ему было лет 40, а мне 30. Он казался, с одной стороны, очень взрослым, а с другой стороны, очень красивым. С тех пор много времени прошло, и как ни странно, он как будто молодел у меня на глазах. С каждым годом все моложе и моложе. Потом я понял, что это просто я старею. Сейчас уже привык. Меня это не удивляет. Но я все же каждый раз, когда встречаю его, спрашиваю: «Юра, как ты замечательно выглядишь! Как это у тебя получается? Ты, наверное, специально что-то делаешь, может, где-то отдыхаешь? Поделись секретами!» Он смеется: «Вот будет у тебя такой круг обязанностей, как у меня, тоже начнешь стремительно молодеть». Я рад, что судьба свела меня с Юрием Мефодьевичем. Я благодарен ему за то колоссальное удовольствие, которое получил, работая с ним как режиссер. Я, конечно, люблю нашу японскую картину – «Мелодии белой ночи». Это как раз тот случай, когда она дорога мне как память. Недавно был в Японии. Для кого-то это цветущая сакура, а для меня с тех пор Япония – это Юра Соломин. Она им личностно согрета. Когда сняли картину, вместе ездили на премьеру, и вообще эта картина нас подружила. Но было в моей жизни еще одно прекрасное событие, связанное с Юрой Соломиным. Это время, когда я ставил в Малом театре спектакль «Дядя Ваня», с ним в главной роли. Он грандиозно играл, это производило сильное впечатление. На жизнь и вообще на весь белый свет начинаешь смотреть по-другому. Я очень горжусь дружбой с ним и очень рассчитываю, что процесс его глобального омоложения будет продолжаться.
Александр Голобородько, актер Театра Моссовета
- Мы встретились с Юрой в Киеве, на съемках фильма «Инспектор уголовного розыска». Фильм часто сейчас показывают. Он, как старое вино, с каждым годом становится лучше. Это был 70-й год, и хоть мы играли антиподов, стали с Юрой приятелями. Жили мы в гостинице «Украина», вдвоем в номере на шесть коек, и все актеры ходили к нам в гости. Как-то после съемок он позвонил в Москву и узнал, что утром надо быть на репетиции. Я как киевлянин взял в помощь знакомого, и мы отправились на вокзал. Через знакомую кассиршу раздобыли билет, и Юра благополучно уехал. Бывал у него в Москве. Он жил в скромной двухкомнатной квартире. Помню, вошел, огляделся, а он смеется: «Видишь, как живут звезды». Он пригласил меня на спектакль «Ревизор», где играл Хлестакова. Замечательно играл, интересно. Очень подвижный актер. Когда я переехал в Москву, пришел работать в Малый театр. Мы стали коллегами, а подружился я с Виталием Соломиным. Дружили семьями, вместе отдыхали в Мисхоре.
Однако, когда Юра приступил к съемкам фильма «Берег его надежды» о путешественнике Миклухе-Маклае, на роль Мещерского он пригласил меня. Он, конечно, удивительный человек. Задействовал большое количество своих учеников. Во-первых, обеспечил их работой, во-вторых, окружил себя близкими людьми. Он создал особую, дружескую атмосферу на съемочной площадке. Юра не относился к категории режиссеров-диктаторов. Он человек не грубый, в наполеоновских замашках замечен не был. Все замечания по делу, профессионально, очень точно, а главное – спокойно, без крика. Помню, мы перед очередной сценой сидели на берегу речки, говорили ни о чем, и все это плавно перешло в съемку, даже без репетиций. У меня от того времени остались хорошие воспоминания. Сейчас, если я бываю в Малом театре, Юра всегда говорит: «А это наш артист, он 10 лет у нас проработал».
Татьяна Петренко, Театрал-онлайн, 18 июня 2015 года
Подростком Юрий Соломин увидел фильм, снятый к 125-летию Малого театра, и понял, что хочет работать именно здесь. После школы юноша из Читы с большим опытом выступлений в самодеятельности поступил в Щепкинское училище, куда вернулся спустя четыре года как преподаватель. На сцене Малого театра Соломин сыграл около полусотни ролей: Хлестаков и Протасов, Николай II и царь Федор, дядя Ваня и Кисельников в «Пучине», Фамусов и Мольер… Всесоюзная слава пришла к Юрию Соломину после фильма «Адъютант его превосходительства». Хотя сам Юрий Мефодьевич больше ценит роль в фильме «Дерсу Узала», для которого Акира Куросава искал «идеальное русское лицо». Юрий Соломин был последним министром культуры СССР, занимая этот пост в 1990-91 годах. В течение месяца за ним приезжала министерская машина, а он гордо садился в свои «Жигули». Он был инициатором проведения фестиваля Островского в Доме Островского для провинциальных городов. Малый театр под руководством Соломина постоянно выезжает не только на зарубежные гастроли, но и по городам России. Как человек, знающий провинцию, он понимает, как ей необходим культурный обмен. Главным делом своей жизни Юрий Мефодиевич считает Малый театр, где служит уже 60 лет, и следует правилу – нужно сохранить все то, что было оставлено нашими предшественниками: «Не нами этот театр создан, не на нас кончится»…
Григорий Гоберник, композитор, народный артист РФ, зам. художественного руководителя Малого театра
- Когда я был приглашен работать в Малый театр, художественный руководитель Юрий Мефодьевич Соломин сразу определил мне круг задач. Прежде всего, сохранить дееспособность камерного оркестра Малого театра. На сегодняшний день это единственный в мире драматический театр, имеющий собственный, постоянно действующий музыкальный коллектив.
Во-первых, наш оркестр играет в фойе перед спектаклями. Причем стараемся увязывать программу такого «мини концерта» со стилистикой пьесы, ее автора. Так, например, перед спектаклем «Три сестры» может звучать музыка П.Чайковского, А.Лядова, А.Глазунова и других русских композиторов. Во-вторых, практически, каждый месяц идет «Концерт артистов и оркестра Малого театра», наконец, самое главное: оркестр в разных составах сопровождает четырнадцать спектаклей репертуара.
Не скрою, были тенденции к роспуску коллектива, к сокращению, но Юрий Мефодьевич категорично отстоял право на его существование.
Мне повезло работать в качестве композитора с обоими братьями Соломинами: Виталием Мефодьевичем и Юрием Мефодьевичем. Могу сказать, что оба наделены очень хорошими музыкальными данными. Должно быть, в родителей: мать была пианистка, а отец играл на многих музыкальных инструментах. Не случайно, наверное, братья Соломины были приглашены в качестве исполнителей главных ролей при экранизации оперетты «Летучая мышь», и подобных примеров «музыкального погружения» достаточно много. Именно Соломин постановкой водевиля «Таинственный ящик» по Павлу Каратыгину вернул традицию существования в репертуаре этого жанра. Он сам исполнил главную роль, а там достаточно много вокальных номеров, и на сцене – полный состав оркестра. Учитывая, что за последние годы были поставлены такие музыкальные спектакли, как «Свадьба Кречинского», «Таинственный ящик», «Усилия любви», «Дон Жуан», «Концерты артистов и оркестра» – можно говорить об особом музыкальном направлении в репертуаре Малого театра.
Я работал со многими режиссерами в драматических театрах, Юрий Мефодьевич относится к комфортным для композитора постановщикам. Определяя общую структуру спектакля, он чувствует, какую часть в ней должна занимать музыка. Он способен принять предложения по музыкальному решению того или иного эпизода, в чем-то меняющего его режиссерскую концепцию, и не боится, что кто-то привнесет что-то неординарное в его режиссуру. Если это идет на пользу спектаклю, он это смело принимает.
Сергей Соловьев, кинорежиссер
- С Юрием Мефодиевичем я познакомился на картине «Мелодии белой ночи», где он снимался в роли композитора-дирижера. На тот момент ему было лет 40, а мне 30. Он казался, с одной стороны, очень взрослым, а с другой стороны, очень красивым. С тех пор много времени прошло, и как ни странно, он как будто молодел у меня на глазах. С каждым годом все моложе и моложе. Потом я понял, что это просто я старею. Сейчас уже привык. Меня это не удивляет. Но я все же каждый раз, когда встречаю его, спрашиваю: «Юра, как ты замечательно выглядишь! Как это у тебя получается? Ты, наверное, специально что-то делаешь, может, где-то отдыхаешь? Поделись секретами!» Он смеется: «Вот будет у тебя такой круг обязанностей, как у меня, тоже начнешь стремительно молодеть». Я рад, что судьба свела меня с Юрием Мефодьевичем. Я благодарен ему за то колоссальное удовольствие, которое получил, работая с ним как режиссер. Я, конечно, люблю нашу японскую картину – «Мелодии белой ночи». Это как раз тот случай, когда она дорога мне как память. Недавно был в Японии. Для кого-то это цветущая сакура, а для меня с тех пор Япония – это Юра Соломин. Она им личностно согрета. Когда сняли картину, вместе ездили на премьеру, и вообще эта картина нас подружила. Но было в моей жизни еще одно прекрасное событие, связанное с Юрой Соломиным. Это время, когда я ставил в Малом театре спектакль «Дядя Ваня», с ним в главной роли. Он грандиозно играл, это производило сильное впечатление. На жизнь и вообще на весь белый свет начинаешь смотреть по-другому. Я очень горжусь дружбой с ним и очень рассчитываю, что процесс его глобального омоложения будет продолжаться.
Александр Голобородько, актер Театра Моссовета
- Мы встретились с Юрой в Киеве, на съемках фильма «Инспектор уголовного розыска». Фильм часто сейчас показывают. Он, как старое вино, с каждым годом становится лучше. Это был 70-й год, и хоть мы играли антиподов, стали с Юрой приятелями. Жили мы в гостинице «Украина», вдвоем в номере на шесть коек, и все актеры ходили к нам в гости. Как-то после съемок он позвонил в Москву и узнал, что утром надо быть на репетиции. Я как киевлянин взял в помощь знакомого, и мы отправились на вокзал. Через знакомую кассиршу раздобыли билет, и Юра благополучно уехал. Бывал у него в Москве. Он жил в скромной двухкомнатной квартире. Помню, вошел, огляделся, а он смеется: «Видишь, как живут звезды». Он пригласил меня на спектакль «Ревизор», где играл Хлестакова. Замечательно играл, интересно. Очень подвижный актер. Когда я переехал в Москву, пришел работать в Малый театр. Мы стали коллегами, а подружился я с Виталием Соломиным. Дружили семьями, вместе отдыхали в Мисхоре.
Однако, когда Юра приступил к съемкам фильма «Берег его надежды» о путешественнике Миклухе-Маклае, на роль Мещерского он пригласил меня. Он, конечно, удивительный человек. Задействовал большое количество своих учеников. Во-первых, обеспечил их работой, во-вторых, окружил себя близкими людьми. Он создал особую, дружескую атмосферу на съемочной площадке. Юра не относился к категории режиссеров-диктаторов. Он человек не грубый, в наполеоновских замашках замечен не был. Все замечания по делу, профессионально, очень точно, а главное – спокойно, без крика. Помню, мы перед очередной сценой сидели на берегу речки, говорили ни о чем, и все это плавно перешло в съемку, даже без репетиций. У меня от того времени остались хорошие воспоминания. Сейчас, если я бываю в Малом театре, Юра всегда говорит: «А это наш артист, он 10 лет у нас проработал».
Подробнее
БОЛЬШОЙ ГЕНИЙ МАЛОГО ТЕАТРА: ЮРИЙ СОЛОМИН ОТМЕЧАЕТ ЮБИЛЕЙ
БОЛЬШОЙ ГЕНИЙ МАЛОГО ТЕАТРА: ЮРИЙ СОЛОМИН ОТМЕЧАЕТ ЮБИЛЕЙ
Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает 80-летие. О детстве, пути к своей мечте и жизни, отданной театру – в материале m24.ru.
Юлия Чечикова, Ирина Левкович, Москва-24, 18 июня 2015 года
Судьба Юрия Мефодиевича неразрывно связана с Малым театром. Его приняли в труппу в 1957 году, а спустя тридцать лет он возглавил его как худрук. Жизненный путь от подростка, очарованного искусством театра, до народного артиста, без которого сложно представить советский кинематограф, полон сюжетных коллизий. Не случайно в прошлом сезоне театр выпустил увлекательную по содержанию книгу «И это все о нем» (автор - Вера Максимова). Фолиант прекрасно иллюстрирован документальными фотографиями, которые представляют разные этапы сценической жизни Соломина. Чего только не было на его веку. Сегодня Юрию Мефодиевичу исполняется 80 лет.
Мечты детства
Мальчик из музыкальной семьи рос в атмосфере всеобщего творческого горения. Еще живя в родном городе, в Чите он как-то увидел документальный фильм, посвященный юбилею Малого театра. Это детское впечатление проросло корнями вглубь, и, оканчивая школу, юный Соломин не видел для себя иного пути, как пойти в актеры. Для вступительных экзаменов в училище имени Щепкина он выбрал «Стихи о советском паспорте» Маяковского, монолог Нила из «Мещан», отрывок из поэмы Твардовского «Василий Теркин». Героический репертуар слабо вязался с внешним обликом щуплого абитуриента, но контраст помог расположить к себе строгую комиссию во главе с Верой Пашенной – педагоги заходились от смеха, и до басни дела не дошло – мальчика пропустили на следующий тур. Судьба вмешалась в этот процесс, когда отца Соломина ограбили, и встал вопрос – когда возвращаться домой, в глубинку. Родитель посоветовал сыну пойти к Пашенной и прямо спросить – берет ли она его на курс? Соломин в деталях рассказал о новых обстоятельствах и о том, что сроки его пребывания в Москве в такой ситуации сильно сократятся. Актриса, внимательно выслушав мальчика, резюмировала: «Оставайся».
Театр жизни
Впервые на сцену Малого театра Соломин вышел будучи второкурсником. Среди эпизодов попадались очень яркие выходы, и начинающего актера стали замечать критики и зрители. Первая настоящая роль настигла его в коридоре театра – режиссер Игорь Ильинский предложил Соломину сыграть Хлестакова. Неделю спустя на доске объявлений в театре появилось уведомление о распределении ролей. Несмотря на большой успех спектакля, в последующие шесть лет Соломин не получил ни одной новой роли. На несправедливость обратила внимание коллектива актриса Руфина Нифонтова. Руководство прислушалось к молодой актрисе, и уже скоро Соломин получил большую роль в постановке «Пучина» по Островскому.
Дебют и покорение Японии
В кино Соломин в то время оказался более востребованным. Он дебютировал в социальной драме «Бессонная ночь», где сыграл главного героя – инженера Павла Каурова. Это была единственная экранная работа Соломина, которую видел его отец. В 1975 году, когда актер был уже любим и известен, ему представилась возможность поработать с мастером японского кинематографа Акирой Куросавой. Мэтр приезжал в 1971 году на Московский кинофестиваль с картиной «Додескаден». Оказавшись человеком на удивление сговорчивым, он согласился снять фильм с советскими актерами. Еще в далеком 1939 году он пробовал воплотить на экране роман Владимира Арсеньева в Японии, но проект не сложился. В Союзе он получил второй шанс.
Приступая к съемкам, Куросава попросил помочь ему выбрать актеров на главные роли. Мосфильмовское руководство предоставило семь вариантов. Куросава отнесся к замыслу со всей серьезностью и решил ознакомиться с киноработами каждого из претендентов. После просмотра двух серий «Адъютанта его превосходительства» Куросава намекнул, что желает досмотреть весь фильм до конца. После этого вопрос об актере на роль Арсеньева отпал сам собой – Соломин был утвержден, причем без проб. Фильм имел колоссальный успех во многих странах мира. Японцы сделали Соломина своим кумиром.
Королевский прием
В биографии Соломина много интересных персон, но об одной стоит упомянуть особо. В 1994 году в российскую столицу прибыла с визитом королева Великобритании Елизавета II. В здании Малого театра монаршая гостья оказалась по стечению обстоятельств – из множества вариантов проведения встречи с дипломатами Ее Величество заинтересовал более всего Малый театр. Без подарка таких людей не принимают, и Соломину пришла в голову мысль сделать на заказ палехскую шкатулку с изображением его родного театра. Как потом рассказывал Юрий Мефодиевич, это был выбор пальцем в небо. Но восторгу королевы не было предела. Оказалось, что Елизавета II занимается коллекционированием, и ее страсть – шкатулки. Чуть позже Соломин получил из Лондона объемный конверт. В нем лежала фотография с изображением королевской четы, подписанная лично королевой.
Творческое кредо
Юрий Мефодьевич не сторонник режиссерского произвола в театре. Он давно для себя решил, что экспериментам современных режиссеров в его вотчине не место. Он считает, что произведения Пушкина, Гоголя и Островского не предназначены для перекраивания и переиначивания сюжета и смысла. По его мнению, для нужд молодых и дерзких существует и развивается современная драматургия. Зритель должен чувствовать атмосферу прошлых веков, должен расширять свои знания за счет изучения традиций. Это касается всех составляющих спектакля – начиная с языка и заканчивая декорациями, костюмами и предметами интерьера. Пусть в этом есть что-то от музейной эстетики. Кто-то же должен стать хранителем наследия предков. Соломину нравится быть консерватором. Главное, у него это хорошо получается.
В день рождения мэтра поздравляют коллеги и друзья.
Режиссер Иосиф Райхельгауз:
«Я с огромным удовольствием и искренне поздравляю моего любимого коллегу и творца Юрия Мефодиевича с юбилеем. Мы с ним нечасто видимся, но он всегда производит на меня впечатление цельного, «завершенного» театрального мастера, столпа, основы нашего театра – при всех поисках, экспериментах, шатаниях и бросках современного русского театра. С ним надежно, стабильно, внятно. В 90-е годы наш театральный союз то распадался, то создавался и происходили какие-то бурные страсти, одна группировка боролась с другой, я всегда старался на этих съездах театральных деятелей сидеть буквально в последних рядах. И для меня было колоссальной поддержкой то, что неподалеку от себя я видел тихого и скромного выдающегося мастера Юрия Мефодиевича Соломина».
Актер Даниил Страхов (совместная работа с Юрием Соломиным в картине «Исаев»):
«Я хочу поздравить Юрия Мефодиевича не просто с юбилеем, большой солидной датой, а со способностью оставаться в памяти. Я не только про людей, про всенародную любовь, а про очень простую вещь. Актерскую память. Она так устроена, что очень многое уходит в одно общее воспоминание о фильме – так много людей, впечатлений, событий проходит через актера во время съемок. В «Исаеве» персонажей было множество. Но Юрий Мефодиевич занимает в картине особое место. В ней мы: отец и сын, бесконечно любящие друг друга и неспособные договориться – с собой и миром. Я, как многие дети, рос почти без родителей, и для меня эти семейные редкие сцены были до такой степени тревожно-узнаваемы, что спугнуть это состояние, нужное для работы, было очень легко. Я хорошо понимал, что здесь нужно играть, какая степень тоски, одиночества, желания обнять любимого человека и неспособность это сделать заложена тут. Главное, было удержать эту внутреннюю вибрацию узнавания того, что ты сам как человек не доиспытал, не долюбил, «не до...» И уйти это правильное самочувствие, конечно, в первую очередь могло из-за партнера. Соломин был так деликатен, так чуток, так прост, в конце концов, что очень помог мне в этих наших семейных сценах. Он как-то срифмовался внутри меня с этой щемящей сыновней интонацией тоски по отцу. Как будто в чем-то совместился с ним, как отражение. Спасибо ему за это».
Алексанра Соломина, внучка юбиляра:
«Дедушка многому меня научил, и не только в плане общекультурного и творческого воспитания. Он с детства прививал мне общечеловеческие принципы, которые он исповедует не только в театре. Многие говорят, что он – блестящий артист, руководитель, но помимо всего дедушка – невероятной доброты человек, отзывчивый, готовый прийти на помощь по первому зову. Неважно, в чем заключается просьба, он всегда сделает все, что в его силах. Этому я от него научилась. Нельзя смотреть на другого человека сверху вниз, но по возможности стараться поставить себя на место другого. Юрий Мефодиевич сыграл важную роль в судьбе многих актеров и даже творческих коллективов. Когда Михаил Плетнев создал Российский Национальный Оркестр, и встал вопрос о ведущем первого концерта в Москве, дедушка, который в то время был министром культуры, согласился принять участие. Все отказали Плетневу, но только не дедушка. Вспомнила об этом, потому что недавно Юрий Мефодиевич нашел значок с этого исторического выступления.
Понимание того, что мой дедушка – человек известный и любимый многими, пришло не сразу. Я жила в другой стране, приезжала сюда только на каникулы. Окончательно осознала это в тинейджерские годы. Я очень люблю его за изумительное чувство юмора, человечность, отзывчивость, живость ума и способность прийти на помощь.»
Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает 80-летие. О детстве, пути к своей мечте и жизни, отданной театру – в материале m24.ru.
Юлия Чечикова, Ирина Левкович, Москва-24, 18 июня 2015 года
Судьба Юрия Мефодиевича неразрывно связана с Малым театром. Его приняли в труппу в 1957 году, а спустя тридцать лет он возглавил его как худрук. Жизненный путь от подростка, очарованного искусством театра, до народного артиста, без которого сложно представить советский кинематограф, полон сюжетных коллизий. Не случайно в прошлом сезоне театр выпустил увлекательную по содержанию книгу «И это все о нем» (автор - Вера Максимова). Фолиант прекрасно иллюстрирован документальными фотографиями, которые представляют разные этапы сценической жизни Соломина. Чего только не было на его веку. Сегодня Юрию Мефодиевичу исполняется 80 лет.
Мечты детства
Мальчик из музыкальной семьи рос в атмосфере всеобщего творческого горения. Еще живя в родном городе, в Чите он как-то увидел документальный фильм, посвященный юбилею Малого театра. Это детское впечатление проросло корнями вглубь, и, оканчивая школу, юный Соломин не видел для себя иного пути, как пойти в актеры. Для вступительных экзаменов в училище имени Щепкина он выбрал «Стихи о советском паспорте» Маяковского, монолог Нила из «Мещан», отрывок из поэмы Твардовского «Василий Теркин». Героический репертуар слабо вязался с внешним обликом щуплого абитуриента, но контраст помог расположить к себе строгую комиссию во главе с Верой Пашенной – педагоги заходились от смеха, и до басни дела не дошло – мальчика пропустили на следующий тур. Судьба вмешалась в этот процесс, когда отца Соломина ограбили, и встал вопрос – когда возвращаться домой, в глубинку. Родитель посоветовал сыну пойти к Пашенной и прямо спросить – берет ли она его на курс? Соломин в деталях рассказал о новых обстоятельствах и о том, что сроки его пребывания в Москве в такой ситуации сильно сократятся. Актриса, внимательно выслушав мальчика, резюмировала: «Оставайся».
Театр жизни
Впервые на сцену Малого театра Соломин вышел будучи второкурсником. Среди эпизодов попадались очень яркие выходы, и начинающего актера стали замечать критики и зрители. Первая настоящая роль настигла его в коридоре театра – режиссер Игорь Ильинский предложил Соломину сыграть Хлестакова. Неделю спустя на доске объявлений в театре появилось уведомление о распределении ролей. Несмотря на большой успех спектакля, в последующие шесть лет Соломин не получил ни одной новой роли. На несправедливость обратила внимание коллектива актриса Руфина Нифонтова. Руководство прислушалось к молодой актрисе, и уже скоро Соломин получил большую роль в постановке «Пучина» по Островскому.
Дебют и покорение Японии
В кино Соломин в то время оказался более востребованным. Он дебютировал в социальной драме «Бессонная ночь», где сыграл главного героя – инженера Павла Каурова. Это была единственная экранная работа Соломина, которую видел его отец. В 1975 году, когда актер был уже любим и известен, ему представилась возможность поработать с мастером японского кинематографа Акирой Куросавой. Мэтр приезжал в 1971 году на Московский кинофестиваль с картиной «Додескаден». Оказавшись человеком на удивление сговорчивым, он согласился снять фильм с советскими актерами. Еще в далеком 1939 году он пробовал воплотить на экране роман Владимира Арсеньева в Японии, но проект не сложился. В Союзе он получил второй шанс.
Приступая к съемкам, Куросава попросил помочь ему выбрать актеров на главные роли. Мосфильмовское руководство предоставило семь вариантов. Куросава отнесся к замыслу со всей серьезностью и решил ознакомиться с киноработами каждого из претендентов. После просмотра двух серий «Адъютанта его превосходительства» Куросава намекнул, что желает досмотреть весь фильм до конца. После этого вопрос об актере на роль Арсеньева отпал сам собой – Соломин был утвержден, причем без проб. Фильм имел колоссальный успех во многих странах мира. Японцы сделали Соломина своим кумиром.
Королевский прием
В биографии Соломина много интересных персон, но об одной стоит упомянуть особо. В 1994 году в российскую столицу прибыла с визитом королева Великобритании Елизавета II. В здании Малого театра монаршая гостья оказалась по стечению обстоятельств – из множества вариантов проведения встречи с дипломатами Ее Величество заинтересовал более всего Малый театр. Без подарка таких людей не принимают, и Соломину пришла в голову мысль сделать на заказ палехскую шкатулку с изображением его родного театра. Как потом рассказывал Юрий Мефодиевич, это был выбор пальцем в небо. Но восторгу королевы не было предела. Оказалось, что Елизавета II занимается коллекционированием, и ее страсть – шкатулки. Чуть позже Соломин получил из Лондона объемный конверт. В нем лежала фотография с изображением королевской четы, подписанная лично королевой.
Творческое кредо
Юрий Мефодьевич не сторонник режиссерского произвола в театре. Он давно для себя решил, что экспериментам современных режиссеров в его вотчине не место. Он считает, что произведения Пушкина, Гоголя и Островского не предназначены для перекраивания и переиначивания сюжета и смысла. По его мнению, для нужд молодых и дерзких существует и развивается современная драматургия. Зритель должен чувствовать атмосферу прошлых веков, должен расширять свои знания за счет изучения традиций. Это касается всех составляющих спектакля – начиная с языка и заканчивая декорациями, костюмами и предметами интерьера. Пусть в этом есть что-то от музейной эстетики. Кто-то же должен стать хранителем наследия предков. Соломину нравится быть консерватором. Главное, у него это хорошо получается.
В день рождения мэтра поздравляют коллеги и друзья.
Режиссер Иосиф Райхельгауз:
«Я с огромным удовольствием и искренне поздравляю моего любимого коллегу и творца Юрия Мефодиевича с юбилеем. Мы с ним нечасто видимся, но он всегда производит на меня впечатление цельного, «завершенного» театрального мастера, столпа, основы нашего театра – при всех поисках, экспериментах, шатаниях и бросках современного русского театра. С ним надежно, стабильно, внятно. В 90-е годы наш театральный союз то распадался, то создавался и происходили какие-то бурные страсти, одна группировка боролась с другой, я всегда старался на этих съездах театральных деятелей сидеть буквально в последних рядах. И для меня было колоссальной поддержкой то, что неподалеку от себя я видел тихого и скромного выдающегося мастера Юрия Мефодиевича Соломина».
Актер Даниил Страхов (совместная работа с Юрием Соломиным в картине «Исаев»):
«Я хочу поздравить Юрия Мефодиевича не просто с юбилеем, большой солидной датой, а со способностью оставаться в памяти. Я не только про людей, про всенародную любовь, а про очень простую вещь. Актерскую память. Она так устроена, что очень многое уходит в одно общее воспоминание о фильме – так много людей, впечатлений, событий проходит через актера во время съемок. В «Исаеве» персонажей было множество. Но Юрий Мефодиевич занимает в картине особое место. В ней мы: отец и сын, бесконечно любящие друг друга и неспособные договориться – с собой и миром. Я, как многие дети, рос почти без родителей, и для меня эти семейные редкие сцены были до такой степени тревожно-узнаваемы, что спугнуть это состояние, нужное для работы, было очень легко. Я хорошо понимал, что здесь нужно играть, какая степень тоски, одиночества, желания обнять любимого человека и неспособность это сделать заложена тут. Главное, было удержать эту внутреннюю вибрацию узнавания того, что ты сам как человек не доиспытал, не долюбил, «не до...» И уйти это правильное самочувствие, конечно, в первую очередь могло из-за партнера. Соломин был так деликатен, так чуток, так прост, в конце концов, что очень помог мне в этих наших семейных сценах. Он как-то срифмовался внутри меня с этой щемящей сыновней интонацией тоски по отцу. Как будто в чем-то совместился с ним, как отражение. Спасибо ему за это».
Алексанра Соломина, внучка юбиляра:
«Дедушка многому меня научил, и не только в плане общекультурного и творческого воспитания. Он с детства прививал мне общечеловеческие принципы, которые он исповедует не только в театре. Многие говорят, что он – блестящий артист, руководитель, но помимо всего дедушка – невероятной доброты человек, отзывчивый, готовый прийти на помощь по первому зову. Неважно, в чем заключается просьба, он всегда сделает все, что в его силах. Этому я от него научилась. Нельзя смотреть на другого человека сверху вниз, но по возможности стараться поставить себя на место другого. Юрий Мефодиевич сыграл важную роль в судьбе многих актеров и даже творческих коллективов. Когда Михаил Плетнев создал Российский Национальный Оркестр, и встал вопрос о ведущем первого концерта в Москве, дедушка, который в то время был министром культуры, согласился принять участие. Все отказали Плетневу, но только не дедушка. Вспомнила об этом, потому что недавно Юрий Мефодиевич нашел значок с этого исторического выступления.
Понимание того, что мой дедушка – человек известный и любимый многими, пришло не сразу. Я жила в другой стране, приезжала сюда только на каникулы. Окончательно осознала это в тинейджерские годы. Я очень люблю его за изумительное чувство юмора, человечность, отзывчивость, живость ума и способность прийти на помощь.»
Подробнее
ОДНОЛЮБ МАЛОГО. ЮРИЮ СОЛОМИНУ — 80
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
ОДНОЛЮБ МАЛОГО. ЮРИЮ СОЛОМИНУ — 80
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Когда-то он восемь суток ехал с отцом из Читы в Москву, чтобы поступить в театральное училище. И поступил — в Щепкинское. А потом пришел в Малый театр, где и работает с 1957 года. И почти 30 лет на посту художественного руководителя. Соломин оказался однолюбом.
Сейчас он еще и прораб. Историческое здание Малого театра ремонтируется. И Соломин озабочен одним — лишь бы сохранить его в первозданном виде, все так, как было при его великих предшественниках. За модой гнаться ни к чему.
А в свой первый приезд в Москву с отцом он пережил многое. Все деньги, что у них были, украли, и надо было возвращаться домой. И это в разгар вступительных экзаменов. Пошел к набиравшей курс Вере Пашенной — царице Малого театра. И все как есть ей выложил: берете — останусь, нет — возвращаюсь в Читу с отцом. Пашенная велела остаться. И в кино потом его рекомендовала — на первую роль молодого инженера в картину «Бессонная ночь» Исидора Анненского. После выхода телевизионного многосерийного фильма «Адъютант его превосходительства» Евгения Ташкова, где Юрий Соломин сыграл героя революции капитана Кольцова, он стал кумиром всей страны. Странно теперь слышать его рассказы о том, как отбивался от роли. И худсовет несколько раз отвергал его кандидатуру. Но Ташков был упрям, бился за Соломина насмерть. И открыл ему двери в кино. Всю жизнь его адъютанта и вспоминают в первую очередь, хотя было множество других работ. Сам он им счет не ведет. Если речь о театральных работах — отправляет в музей Малого театра. А в кино у Соломина порядка 60 ролей. И одна из самых славных — Арсеньев в фильме «Дерсу Узала» японского классика Акиры Куросавы, отмеченном «Оскаром».
У Соломина — уникальный талант. Он может сыграть эталон героя и фитюльку Хлестакова. На эту роль его когда-то и позвал Игорь Ильинский. А был Соломин тогда — никто, как сам говорит. Большие мастера ему помогали и доверяли. И теперь он сам носится со своими студентами как редко кто. В начале 90-х Юрий Соломин возглавлял Министерство культуры РФ, надеялся помочь России. Продержался на боевом посту полтора года, написал заявление и ушел. Объясняет так: «Нельзя работать, когда тебя не слышат».
Актер Малого театра Борис Клюев рассказывает о том, что его связывает с Юрием Соломиным:
— Я познакомился с ним еще в 60-х годах, когда пришел поступать в Щепкинское театральное училище, где Соломин тогда преподавал на курсе Виктора Ивановича Коршунова. Так что я знаю его еще с тех времен, когда он играл эпизодические роли в театре, например в болгарской пьесе «Золотое руно». Это потом уже были «Униженные и оскорбленные», роль царя Федора, за которую он взялся после Смоктуновского, что было довольно рискованно, но он на это пошел. Затем, когда я уже работал в Малом театре, наткнулся на фотографии нашей молодежи и отметил, что среди всех Соломин очень выделялся необыкновенной фотогеничностью. Я еще подумал: странно, почему он не снимается? И тут же буквально в его жизни случился «Адъютант его превосходительства», в котором он дал зрителю абсолютно нового героя. Его долго не утверждали, но благодаря усилиям режиссера, Евгения Ивановича Ташкова, Соломин все-таки снялся в главной роли и стал знаменитым. Помню, как вскоре после этого мы приехали в Одессу, где играли «Ревизора», и выход Соломина на сцену в самом начале действия вызвал бурную, непрекращающуюся овацию. Я также снимался у Соломина в его режиссерском дебюте — «Скандальном происшествии в Брикмилле». У нас тогда уже были очень хорошие человеческие отношения, мы дружили домами, так что и работать с ним было легко и здорово. Он как никто умеет быть внимательным и заботливым. И актеры платят ему взаимностью. Однажды я тоже поучаствовал в его актерской судьбе. Когда худсовет закрыл первую версию «ТАСС уполномочен заявить», которую снимал Борис Григорьев, именно я предложил режиссеру Владимиру Фокину: «Возьмите Соломина — это то, что нужно. Типаж настоящего советского, честного человека». Фокин прислушался ко мне, фильм состоялся, а Соломин сыграл еще одну знаковую роль.
У Владимира Хотиненко Соломин снялся в мини-сериале «Паломничество в Вечный город».
— У нас были разные кандидаты на роль ведущих. Мы этот вопрос решали с продюсерами. Мне нужны были актеры, которые бы говорили в кадре не как ведущие, а доверительно, с человеческой, спокойной, без всякого нажима интонацией. Я был убежден, что Юрий Мефодьевич это сделает, и он замечательно справился со своей задачей. Я всегда к нему с симпатией относился, как и миллионы наших зрителей. И был рад, что представилась возможность вместе поработать. В Риме, где проходили съемки, стояла чудовищная жара. В какой-то момент Юрию Мефодьевичу даже стало нехорошо. Я предложил перенести съемку. Но он сказал: «Нет, нет». Посидел чуть-чуть и как ни в чем не бывало вошел в кадр. Это о многом говорит. Слава богу, мы до сих пор встречаемся. Но даже если не видимся, я всегда знаю, что этот человек есть на свете — и это имеет для меня большое значение. Самое замечательное, что Юрий Соломин сумел сохранить театр и себя в этом меняющемся времени. У меня даже есть идея поставить что-то у них в театре.
Кинорежиссер Сергей Урсуляк пригласил Юрия Соломина на небольшую роль в многосерийную картину «Исаев».
— Юрий Соломин — один из самых моих любимых артистов, начиная с картины «Адъютант его превосходительства». Он очень разноплановый: может быть героем и характерным актером. К сожалению, как характерного артиста его мало знают, разве что по фильму «Обыкновенное чудо» Марка Захарова. Он там такой тонкий, ироничный, смешной. Блестящая работа и по духу очень шварцевская. А я видел Юрия Соломина в роли Хлестакова, которого он великолепно играл на сцене Малого театра. Чем он привлекает? Своей интеллигентной сдержанностью. Он снимался в моей картине «Исаев» и был очень приятен в работе. Это свойство больших мастеров. Они всегда думают прежде всего о деле, роли и в последнюю очередь о своих амбициях. У меня остались самые наилучшие воспоминания о нашей работе. Очень жалею, что наше общение было так мимолетно. Соломин — суперпрофессионал. И вот что поразило. В любом разговоре со мной Юрий Мефодьевич рассказывал о своих замечательных студентах. Это характеризует его как очень хорошего педагога.
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Когда-то он восемь суток ехал с отцом из Читы в Москву, чтобы поступить в театральное училище. И поступил — в Щепкинское. А потом пришел в Малый театр, где и работает с 1957 года. И почти 30 лет на посту художественного руководителя. Соломин оказался однолюбом.
Сейчас он еще и прораб. Историческое здание Малого театра ремонтируется. И Соломин озабочен одним — лишь бы сохранить его в первозданном виде, все так, как было при его великих предшественниках. За модой гнаться ни к чему.
А в свой первый приезд в Москву с отцом он пережил многое. Все деньги, что у них были, украли, и надо было возвращаться домой. И это в разгар вступительных экзаменов. Пошел к набиравшей курс Вере Пашенной — царице Малого театра. И все как есть ей выложил: берете — останусь, нет — возвращаюсь в Читу с отцом. Пашенная велела остаться. И в кино потом его рекомендовала — на первую роль молодого инженера в картину «Бессонная ночь» Исидора Анненского. После выхода телевизионного многосерийного фильма «Адъютант его превосходительства» Евгения Ташкова, где Юрий Соломин сыграл героя революции капитана Кольцова, он стал кумиром всей страны. Странно теперь слышать его рассказы о том, как отбивался от роли. И худсовет несколько раз отвергал его кандидатуру. Но Ташков был упрям, бился за Соломина насмерть. И открыл ему двери в кино. Всю жизнь его адъютанта и вспоминают в первую очередь, хотя было множество других работ. Сам он им счет не ведет. Если речь о театральных работах — отправляет в музей Малого театра. А в кино у Соломина порядка 60 ролей. И одна из самых славных — Арсеньев в фильме «Дерсу Узала» японского классика Акиры Куросавы, отмеченном «Оскаром».
У Соломина — уникальный талант. Он может сыграть эталон героя и фитюльку Хлестакова. На эту роль его когда-то и позвал Игорь Ильинский. А был Соломин тогда — никто, как сам говорит. Большие мастера ему помогали и доверяли. И теперь он сам носится со своими студентами как редко кто. В начале 90-х Юрий Соломин возглавлял Министерство культуры РФ, надеялся помочь России. Продержался на боевом посту полтора года, написал заявление и ушел. Объясняет так: «Нельзя работать, когда тебя не слышат».
Актер Малого театра Борис Клюев рассказывает о том, что его связывает с Юрием Соломиным:
— Я познакомился с ним еще в 60-х годах, когда пришел поступать в Щепкинское театральное училище, где Соломин тогда преподавал на курсе Виктора Ивановича Коршунова. Так что я знаю его еще с тех времен, когда он играл эпизодические роли в театре, например в болгарской пьесе «Золотое руно». Это потом уже были «Униженные и оскорбленные», роль царя Федора, за которую он взялся после Смоктуновского, что было довольно рискованно, но он на это пошел. Затем, когда я уже работал в Малом театре, наткнулся на фотографии нашей молодежи и отметил, что среди всех Соломин очень выделялся необыкновенной фотогеничностью. Я еще подумал: странно, почему он не снимается? И тут же буквально в его жизни случился «Адъютант его превосходительства», в котором он дал зрителю абсолютно нового героя. Его долго не утверждали, но благодаря усилиям режиссера, Евгения Ивановича Ташкова, Соломин все-таки снялся в главной роли и стал знаменитым. Помню, как вскоре после этого мы приехали в Одессу, где играли «Ревизора», и выход Соломина на сцену в самом начале действия вызвал бурную, непрекращающуюся овацию. Я также снимался у Соломина в его режиссерском дебюте — «Скандальном происшествии в Брикмилле». У нас тогда уже были очень хорошие человеческие отношения, мы дружили домами, так что и работать с ним было легко и здорово. Он как никто умеет быть внимательным и заботливым. И актеры платят ему взаимностью. Однажды я тоже поучаствовал в его актерской судьбе. Когда худсовет закрыл первую версию «ТАСС уполномочен заявить», которую снимал Борис Григорьев, именно я предложил режиссеру Владимиру Фокину: «Возьмите Соломина — это то, что нужно. Типаж настоящего советского, честного человека». Фокин прислушался ко мне, фильм состоялся, а Соломин сыграл еще одну знаковую роль.
У Владимира Хотиненко Соломин снялся в мини-сериале «Паломничество в Вечный город».
— У нас были разные кандидаты на роль ведущих. Мы этот вопрос решали с продюсерами. Мне нужны были актеры, которые бы говорили в кадре не как ведущие, а доверительно, с человеческой, спокойной, без всякого нажима интонацией. Я был убежден, что Юрий Мефодьевич это сделает, и он замечательно справился со своей задачей. Я всегда к нему с симпатией относился, как и миллионы наших зрителей. И был рад, что представилась возможность вместе поработать. В Риме, где проходили съемки, стояла чудовищная жара. В какой-то момент Юрию Мефодьевичу даже стало нехорошо. Я предложил перенести съемку. Но он сказал: «Нет, нет». Посидел чуть-чуть и как ни в чем не бывало вошел в кадр. Это о многом говорит. Слава богу, мы до сих пор встречаемся. Но даже если не видимся, я всегда знаю, что этот человек есть на свете — и это имеет для меня большое значение. Самое замечательное, что Юрий Соломин сумел сохранить театр и себя в этом меняющемся времени. У меня даже есть идея поставить что-то у них в театре.
Кинорежиссер Сергей Урсуляк пригласил Юрия Соломина на небольшую роль в многосерийную картину «Исаев».
— Юрий Соломин — один из самых моих любимых артистов, начиная с картины «Адъютант его превосходительства». Он очень разноплановый: может быть героем и характерным актером. К сожалению, как характерного артиста его мало знают, разве что по фильму «Обыкновенное чудо» Марка Захарова. Он там такой тонкий, ироничный, смешной. Блестящая работа и по духу очень шварцевская. А я видел Юрия Соломина в роли Хлестакова, которого он великолепно играл на сцене Малого театра. Чем он привлекает? Своей интеллигентной сдержанностью. Он снимался в моей картине «Исаев» и был очень приятен в работе. Это свойство больших мастеров. Они всегда думают прежде всего о деле, роли и в последнюю очередь о своих амбициях. У меня остались самые наилучшие воспоминания о нашей работе. Очень жалею, что наше общение было так мимолетно. Соломин — суперпрофессионал. И вот что поразило. В любом разговоре со мной Юрий Мефодьевич рассказывал о своих замечательных студентах. Это характеризует его как очень хорошего педагога.
18.06.2015
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
Юрий Мефодьевич Соломин – один из тех мастеров, чей вклад в культуру и общественную жизнь страны поистине бесценен. Более полувека служит он искусству Малого театра, бережно сохраняя и развивая лучшие традиции российского классического репертуара.
Юрий Мефодьевич, в первую очередь, человек театра, но многие поколения зрителей любят его как великолепного киноактёра. «Дерсу Узала», «Адъютант его Превосходительства», «Хождение по мукам», «ТАСС уполномочен заявить…», «Обыкновенное чудо», «Летучая мышь», «Московская сага», «Мелодии белой ночи», «Блокада»,– эти и другие фильмы с участием Юрия Соломина составляют золотой фонд отечественного кино.
От всего сердца желаем Юрию Мефодьевичу крепкого здоровья, бодрости духа и дальнейших творческих свершений!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
Юрий Мефодьевич Соломин – один из тех мастеров, чей вклад в культуру и общественную жизнь страны поистине бесценен. Более полувека служит он искусству Малого театра, бережно сохраняя и развивая лучшие традиции российского классического репертуара.
Юрий Мефодьевич, в первую очередь, человек театра, но многие поколения зрителей любят его как великолепного киноактёра. «Дерсу Узала», «Адъютант его Превосходительства», «Хождение по мукам», «ТАСС уполномочен заявить…», «Обыкновенное чудо», «Летучая мышь», «Московская сага», «Мелодии белой ночи», «Блокада»,– эти и другие фильмы с участием Юрия Соломина составляют золотой фонд отечественного кино.
От всего сердца желаем Юрию Мефодьевичу крепкого здоровья, бодрости духа и дальнейших творческих свершений!
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ДУМАЮ
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
ЮРИЙ СОЛОМИН: ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ДУМАЮ
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
Удача благоволила Юрию Соломину с первых шагов в профессии – c того момента, как его взяла на свой курс Вера Пашенная, а позже порекомендовала кинорежиссеру Исидору Анненскому на главную роль в картину «Бессонная ночь». Всесоюзную популярность и народную любовь Юрий Мефодьевич обрел после выхода на экраны «Адъютанта его превосходительства», а мировую известность – после оскароносной картины Акиры Куросавы «Дерсу Узала».
Сразу после окончания Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина его взяли в Малый театр, где за годы службы актер сыграл более полусотни ролей. На протяжении всей своей жизни Соломин остается верен alma mater, связав с ней свою судьбу: в родном училище он встретил свою будущую жену, здесь учился его брат, на протяжении 54 лет Юрий Мефодьевич преподает в Щепкинском, выпустив за эти годы много талантливых артистов.
В 1988 году Соломин был избран художественным руководителем Малого театра. И с тех самых пор он постоянно защищает театр от нападок, отстаивая право дома Островского чтить свои традиции.
В канун 80-летия все мысли Юрия Соломина обращены в будущее родного театра. Вместо юбилейного бенефиса он выпустил в качестве режиссера спектакль «Молодость Людовика XIV», сделав ставку на талантливую молодежь Малого театра.
– Юрий Мефодьевич, я знаю, что ваши родители преподавали музыку. А какими они были людьми? Какие качества вы унаследовали от них?
– Как бы хорошо я сейчас ни говорил о родителях, человеческие качества определяются только жизнью. Они были очень скромными, тихими людьми – деятелями культуры «местного разлива», как я их всегда шутливо называл. В моем родном городе, в Чите, они всю жизнь работали с детьми, хотя одно время учились в Ленинградской консерватории: отец по классу скрипки, а мама – на вокальном отделении.
– С их отъездом из Ленинграда была связана очень показательная история. Когда из-за осложнения после болезни ваша мама частично потеряла слух и приняла решение вернуться в Читу, ваш отец тоже бросил консерваторию и уехал вместе с ней.
– Да, они уехали. И поскольку мама играла на рояле, она стала концертмейстером в Доме пионеров, а папа, забросив свою скрипочку, стал хормейстером в Клубе железнодорожников. В то время, в 1930-е годы, Чита была культурным городом: здесь начинали Олег Лундстрем, режиссер Константин Зубов, композитор Николай Будашкин и писатель Николай Задорнов. Во время войны в Чите работали разные театральные коллективы – например, в эвакуации здесь была группа из Театра сатиры. Но мои родители не были большими мастерами, они работали с молодежью. Вечно чего-то не хватало, мама подрабатывала в нескольких местах, потому что на зарплату концертмейстера как тогда, так и сейчас было не прожить. Родители никогда не оказывали на меня никакого давления. Иногда я их слушал, иногда нет. Просто по окончании школы мама хотела, чтобы я поступал в медицинский, потому что я лучше всех вытаскивал занозы, – весь двор обращался ко мне за помощью. (Улыбается.)
– А папа?
– А папа молчал, но в глубине души мечтал, что я стану артистом. Главное, что я могу сказать о родителях, – где бы я ни был на гастролях, в каких бы городах, даже за рубежом, ко мне всегда подходили люди и говорили: «А мы занимались у Зинаиды Ананьевны» или «Нас учил Мефодий Викторович». Важно, что эти люди на всю жизнь запомнили их имена. Родители оставили нам с братом самое дорогое – свое имя.
– Как они относились к вашим первым успехам?
– Папа мной страшно гордился. Он прожил мало – всего 50 лет, но все-таки успел увидеть фильм «Бессонная ночь», где я сыграл первую главную роль. Когда картина вышла в Чите, на центральном кинотеатре висела афиша с моим большим портретом. Папа приходил перед каждым сеансом и делал вид, что покупает билет. Увидев его, знакомые спрашивали: «Мефодий Викторович, это ваш Юра?» А он кивал в ответ: «Да-да, вот хочу сходить посмотреть». Потом он шел домой, принимал лекарство и возвращался на следующий сеанс. (Смеется.) А мама, как человек очень скромный, никак не могла поверить, что я стал актером. Когда ее спрашивали: «Как вам новая работа Юры?» – она улыбалась и пожимала плечами, а потом мне наедине всегда говорила свои замечания. Еще я долгие годы получал подробный разбор своих ролей от своей школьной учительницы Натальи Павловны. Она присылала мне открытки, а в конце всегда ставила отметку.
– Вы не сразу стали получать главные роли в театре. Пришлось запастись терпением?
– Это нормально, в коллективе нужно прожить какое-то время. Поначалу больших ролей мне не давали, но благодаря своей элегантной комплекции я играл розовских мальчиков. Потом, в 1964 году, в пьесе Г. Мдивани «Украли консула» я сыграл итальянского мальчишку-сапожника, этакого Труффальдино. В этом спектакле были заняты Виктор Хохряков, София Фадеева, Владимир Кенингсон и молодежь: Юра Васильев, Виктор Борцов, а позже и брат (Виталий Мефодьевич Соломин. – Ред.). Спектакль прошел на сцене Малого с аншлагами 500 раз.
– Вам довелось встретиться с «дедовщиной» Малого театра?
– Скажу так: к молодым приглядывались, потом выбирали себе «жертву» и курировали. Я был «жертвой» Владимира Владиславского, Николая Светловидова и Петра Константинова, с которыми много играл на сцене.
– В чем заключалось их курирование?
– Без замечаний и советов не обходилось. Поскольку по натуре я человек взрывной, всегда таким был и сейчас остался, если я что-то не понимал, то говорил об этом режиссеру. А Владиславский отводил меня в сторонку и учил: «Ты зачем споришь с режиссером? Ты его слушай и говори “понял, сделаю”, а потом выйдешь на сцену, и у тебя все получится». Сейчас я понимаю, что в его словах была своя доля истины. Ты принимаешь без спора все замечания режиссера, что-то отбрасываешь, что-то берешь, а потом твой организм срабатывает на то, на что срабатывает. Но тогда я со скепсисом относился к опеке старших.
– А при каких обстоятельствах вы получили от Ильинского приглашение сыграть Хлестакова?
– Он был человеком неразговорчивым, а тут однажды остановил меня в коридоре и огорошил: «Хочу пригласить вас на роль Хлестакова в свой спектакль».
– Кажется, эта роль далась вам тяжело?
– Сама-то роль самоигральная, проблема была в другом. Я репетировал ее в 1965 году, во времена узких брюк, стиляжничества, и мне очень хотелось привнести в характер своего героя настроение того времени, а у Ильинского было свое видение. Он был знаком с постановкой Мейерхольда и дважды играл Хлестакова в Малом театре. Вообще, во время репетиций положение у меня было аховое, меня окружали мэтры Малого театра – Бабочкин, Хохряков, Владиславский, Ильинский, Светловидов, Шатрова, Еремеева. Я потому и сцену опьянения сразу понял, как играть, потому что она мне была близка. Когда Хлестаков говорил: «Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я» – я смотрел на партнеров и понимал, что на сцене играют живые легенды и я. В процессе репетиций я даже собирался написать заявление: хотел отказаться от роли.
– Почему?
– Дело в том, что многие мои партнеры успели в свое время сыграть Хлестакова. После очередной репетиции каждый из них меня учил: «Вот это место нужно вот так играть». Голова у меня пухла, я не мог все за ними повторить и был крайне расстроен. Но однажды все советы вмиг прекратились. Как я узнал позже, меня спасла Татьяна Еремеева, жена Ильинского, умнейшая женщина, которая играла городничиху. Она сказала: «Отстаньте от него! Он не может за вами все повторять». И от меня отстали.
– Какие перемены произошли в вашей жизни в театре после Хлестакова?
– Мне дали комнатку в гримерной, где сидели Жаров, Царев, Ильинский и Бабочкин. Я сидел наверху, а на «Ревизора» меня к ним подсаживали. И еще меня начал одевать легендарный костюмер Малого театра Колесниченко, который работал только с мэтрами. Я помню, как на премьере он ко мне зашел, а я ему говорю: «Юрий Павлович, не беспокойтесь, я сам оденусь». На что он ответил: «Нет, эта роль требует помощи». Помню, что после премьеры каждый из партнеров мне что-то подарил: кто книгу, кто запонки – разные памятные вещи.
– Была такая традиция?
– Она существует в Малом до сих пор. Сейчас много говорят о традициях, воспитании молодежи. Так вот не надо было забывать: воспитание – это и есть традиция. Про наш театр любили и любят говорить: «Ой, так это ж академия, музей». Раньше я расстраивался, а потом кто-то из стариков мне сказал: «Так это же хорошо. Академия и музей – это вечное». Театр – это музей? Да, потому что мы придерживаемся характеров, грима и костюмов той поры, в которой происходит действие в произведениях Достоевского, Чехова, Гоголя и Островского. 47 пьес Островского – это большая школа, и можно только гордиться тем, что мы – дом Островского и наша школа основана на таких авторах.
– Юрий Мефодьевич, вы упомянули многих мейерхольдовцев, которые служили в Малом театре. Как вам кажется, почему при своем экспериментальном прошлом они прекрасно вписывались в его эстетику?
– Потому что необязательно играть с цветными волосами, чтобы быть хорошим актером. У всех у них – у Самойлова, Старковского, Царева, Жарова, Ильинского – была школа, основа. Вы почитайте, что Булгаков говорил о Мейерхольде: он его всерьез не воспринимал. В театре это противостояние всегда было. А сегодня у нас есть товарищи средней талантливости, но мощной групповщинки – критики, которые воюют с традицией, называя ее рутиной. Мне жаль, что наши театральные школы гнобят. Чиновники этого не знают, они ничего не понимают в искусстве. Да даже в футболе не знают, что надо вырастить футболистов, а не чужих покупать. Я этого не понимаю. Считаю, что лучше бы деньги на покупку чужого футболиста потратили на организацию спортивных школ где-нибудь в Екатеринбурге или во Владивостоке. Раньше мы не всегда были чемпионами, но хотя бы были в первой тройке. А наш хоккей? Мы и сейчас в нем обходимся без африканцев. Как говорится, надо играть не за деньги, а за родину. То же с актерами. Скоро, наверное, мы станем покупать и артистов за границей.
– Когда на вас обрушилась слава «Адъютанта его превосходительства», вы не заболели звездной болезнью?
– Нет, я и сейчас ею не болен. Когда в 1970-м вышел фильм, я жил между Москвой и Ленинградом в Бескудниково. В этом месте мы прожили пять счастливых лет, там росла наша дочка, вокруг было много молодых семей, с которыми мы дружили. Но добираться от театра до дома было непросто. От Павелецкого вокзала в Бескудниково ходил один-единственный автобус № 167. Играя Хлестакова, мне нужно было 1,5 часа отстоять в очереди, потом столько же ехать на автобусе и по приезде идти домой по колено в грязи, поскольку район еще строился. И когда в апреле вышел «Адъютант его превосходительства», я помню, как, входя в салон автобуса, всегда старался проходить вперед и ехал, повернувшись лицом к водителю, чтобы меня никто не узнал.
– И даже после успеха «Дерсу Узала» и «Оскара» в вас ничего не поменялось?
– Прежде всего этим фильмом я обязан встречей с Акирой Куросавой и дружбой с ним, которая длилась 30 лет. Он был прекрасным человеком, очень принципиальным. Благодаря ему Малый театр выехал на гастроли в Японию, а потом был там еще два раза. Нас хорошо принимали, хотя об этом никто из критиков не написал. В последние годы Куросава был очень больным, сказалась его попытка покончить жизнь самоубийством, но его спасла жена. В 1972 году он привез на Московский кинофестиваль фильм «Под стук трамвайных колес», который снял за 18 дней. И Николай Трофимович Сизов, в то время генеральный директор киностудии «Мосфильм», предложил ему снять кино в России. Куросава мечтал снять фильм «Дерсу Узала», который начинал в 1930-е годы в Японии, но снимать не стал, потому что понял, что ему не обойтись без главного героя – природы.
– А как вы оказались в этом фильме?
– Он сказал, что не знает русских артистов, и меня в числе других семерых ему предложили. Он стал знакомиться с нашими киноработами. Когда очередь дошла до меня, ему показали серию «Адъютанта». Вечером мне позвонил второй режиссер будущей картины Владимир Васильев и обрадовал: «Показали Куросаве одну серию “Адъютанта”, он попросил остальные». Все – я был утвержден без проб и худсоветов! Так же получилось и с Максимом Мунзуком. Куросава его увидел и сказал: «О, это Дерсу!» Несмотря на то что фильм шел широким экраном и даже получил «Оскара», я остался прежним. Так же, как всегда, старался говорить только то, что думаю, и наживал себе врагов и друзей.
– Тем не менее вас выбрали художественным руководителем Малого театра.
– Да, когда не стало Михаила Ивановича Царева. Было голосование всего коллектива из 700 человек, и меня выбрали, хотя были и проголосовавшие «против», которые до сих пор работают в театре. Первое, что я сделал, когда стал худруком, – убрал худсовет.
– Почему?
– Потому что худсовет – это группировки. За каждым членом худсовета стояла группа людей. Я сам когда-то в него входил как представитель молодежи и знаю, о чем говорю.
– Вернемся к вашей дружбе с Куросавой. Насколько я знаю, вы звали Куросаву в Малый театр.
– Через несколько лет мы встретились в Японии, когда у Малого театра были гастроли. Мы сидели в ресторане, он пил «Столичную», которую ему тайно разбавляли водой. Его помощница, зная, как ему трудно, говорила мне: «Перетяните его к себе». И я предложил Куросаве поставить спектакль в Малом театре. После большой паузы он спросил: «А что?» Я ему говорю: «Акира-сан, вы же русскую классику знаете лучше, чем я. Если надо, сделаем вам инсценировку». Опять пауза. Он подумал и ответил: я хочу поставить «Идиота» Достоевского, фильм у меня не получился, я бы его переделал. И так мы ударили по рукам.
– В последние годы в Малом театре появилось интересное направление: вы приглашаете на постановки представителей других театральных школ. Французский режиссер Жорж Лаводан поставил у вас «Сирано де Бержерака», а Стефано де Лука, ученик Стрелера, – «Влюбленных» и «Филумену Мартурано». Есть ли разница школ, на ваш взгляд?
– Есть. В актерском существовании. Все-таки наша школа – нутряная, сердечная, эмоциональная. Не говорю, что у французов и тем более у итальянцев это не так, но у них другая жизнь и другая погода, и это надо учитывать. Им тоже нужен проводник в мир Чехова и Островского, который редко где идет за границей. Кстати, я ставил в Хельсинки «Лес» Островского. Получил большое удовольствие от работы с их актерами, как и они. Спектакль шел с успехом, но мне приходилось им подробно расшифровывать его драматургию. Островский – это особая статья, как и Чехов. Это только кажется, что его легко адаптировать. Это не так. Я помню, когда Сергей Соловьев ставил у нас «Дядю Ваню», я играл Войницкого живым трупом, покойником, которого в финале никакое небо в алмазах не ждет. И все из-за его преданности. Мне кажется, что русский человек по природе предан родине, друзьям, вере. И Чехов в своей пьесе отразил эту национальную черту. Это заложено в характерах русской литературы.
– В жизни вы часто сталкиваетесь с преданностью?
– Сегодня я готов согласиться с одним мудрым человеком, который сказал: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Всю жизнь у меня живут собаки, и все подобранные, а моя жена подбирает кошек. У нас нет возможности держать их дома, поэтому они все живут на даче – живут, поверьте мне, лучше, чем я. Им там просторно, тепло, они и сыты, и счастливы. И вот каждый раз, когда я собираюсь в театр, они выходят меня провожать.
Старший, Валет, смотрит так, будто хочет сказать: хозяин, ты ведь ненадолго, скоро вернешься? Он послушно стоит на дорожке и смотрит, как я ухожу. Более молодой и крупный, Толян, хочет побежать за мной вслед, но видит, что Валет стоит, и тоже останавливается. Самая молодая, темпераментная и вертлявая, Жулька бежит за мной, хотя смущается, что ребята меня послушались, а она нет. И вот, когда эта компания меня провожает, я сажусь в машину и говорю водителю: «Женя, пожалуйста, поехали быстрее, я не могу, я сейчас разрыдаюсь». Вот где настоящая преданность!
– Вы как-то готовитесь к предстоящему юбилею? Сыграете премьерный спектакль?
– Вот выпустил «Людовика». А специально ничего не готовлю. Я не люблю дни рождения. Праздновать с семьей – это одно, а когда надо что-то говорить, кто-то о тебе будет говорить...
– Без этого театра не бывает.
– Я понимаю, но готовить ничего специально не буду.
– Я знаю, что когда-то вы мечтали о «Лире»…
– Уже нет. То есть я могу о нем продолжать мечтать, но трудно его осилить. Еще лет пять назад, может быть, а сейчас уже тяжело.
– Почему вы остановили свой выбор на «Людовике»?
– Потому что в этой пьесе есть несколько важных тем: тема власти, тема воспитания власти, тема искусства. Там есть молодой Мольер и молодой Людовик, до того как они прошли всю жизнь и стали, условно говоря, булгаковскими Людовиком и Мольером. Там есть основа. Есть материальные отношения – так называемые сегодня откаты, знаменитый диалог молодого короля, который пришел в парламент и отдал первый приказ со словами «Нам так угодно». Я не гнался за актуальностью, меня привлек комплекс тем. К тому же я люблю Дюма-отца, он был на 150 лет ближе к Людовику, чем его сын. Элегантно описал взаимоотношения Анны Австрийской и Мазарини. В этой пьесе есть много ролей для молодых. Это красивый спектакль, он не может не понравиться. Спасибо и Славе Зайцеву за роскошные костюмы, и Саше Глазунову – художнику, да всем, потому что мы все создавали этот спектакль с любовью. Это музей, да. Но не надо забывать, что сцена и театр для зрителя – это душа. Многие приходят в театр, чтобы получить ответ. Какой? Мы не знаем. Люди сами задают себе вопрос и приходят в театр. Наша история создавалась для этих людей.
– За то время, как вы служите в Малом театре, вы многое сделали для этого театра. А можно выделить главное, что удалось сделать за эти годы?
– Главное, что не развалился коллектив. Главное, что мы протянули друг другу руки. Главное, что мы не пропали в этом безумном мире и держим марку театра, который был создан в 1824 году. Мне кажется, следующий руководитель должен быть обязательно из Малого театра. Его должен выбирать коллектив, потому что все назначения извне станут убийством для этого коллектива. Мы учим студентов, отбираем их, потом в театре они растут. Я доволен, что в труппе у нас много молодежи. Если бы не ремонт, на двух площадках мы дали бы им больше работы. Я думаю, что мы выживем. За 26 лет руководства я многое потерял как актер, многие роли не сыграл, о чем не жалею. Почему не жалею? Не жалею, и все.
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
Удача благоволила Юрию Соломину с первых шагов в профессии – c того момента, как его взяла на свой курс Вера Пашенная, а позже порекомендовала кинорежиссеру Исидору Анненскому на главную роль в картину «Бессонная ночь». Всесоюзную популярность и народную любовь Юрий Мефодьевич обрел после выхода на экраны «Адъютанта его превосходительства», а мировую известность – после оскароносной картины Акиры Куросавы «Дерсу Узала».
Сразу после окончания Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина его взяли в Малый театр, где за годы службы актер сыграл более полусотни ролей. На протяжении всей своей жизни Соломин остается верен alma mater, связав с ней свою судьбу: в родном училище он встретил свою будущую жену, здесь учился его брат, на протяжении 54 лет Юрий Мефодьевич преподает в Щепкинском, выпустив за эти годы много талантливых артистов.
В 1988 году Соломин был избран художественным руководителем Малого театра. И с тех самых пор он постоянно защищает театр от нападок, отстаивая право дома Островского чтить свои традиции.
В канун 80-летия все мысли Юрия Соломина обращены в будущее родного театра. Вместо юбилейного бенефиса он выпустил в качестве режиссера спектакль «Молодость Людовика XIV», сделав ставку на талантливую молодежь Малого театра.
– Юрий Мефодьевич, я знаю, что ваши родители преподавали музыку. А какими они были людьми? Какие качества вы унаследовали от них?
– Как бы хорошо я сейчас ни говорил о родителях, человеческие качества определяются только жизнью. Они были очень скромными, тихими людьми – деятелями культуры «местного разлива», как я их всегда шутливо называл. В моем родном городе, в Чите, они всю жизнь работали с детьми, хотя одно время учились в Ленинградской консерватории: отец по классу скрипки, а мама – на вокальном отделении.
– С их отъездом из Ленинграда была связана очень показательная история. Когда из-за осложнения после болезни ваша мама частично потеряла слух и приняла решение вернуться в Читу, ваш отец тоже бросил консерваторию и уехал вместе с ней.
– Да, они уехали. И поскольку мама играла на рояле, она стала концертмейстером в Доме пионеров, а папа, забросив свою скрипочку, стал хормейстером в Клубе железнодорожников. В то время, в 1930-е годы, Чита была культурным городом: здесь начинали Олег Лундстрем, режиссер Константин Зубов, композитор Николай Будашкин и писатель Николай Задорнов. Во время войны в Чите работали разные театральные коллективы – например, в эвакуации здесь была группа из Театра сатиры. Но мои родители не были большими мастерами, они работали с молодежью. Вечно чего-то не хватало, мама подрабатывала в нескольких местах, потому что на зарплату концертмейстера как тогда, так и сейчас было не прожить. Родители никогда не оказывали на меня никакого давления. Иногда я их слушал, иногда нет. Просто по окончании школы мама хотела, чтобы я поступал в медицинский, потому что я лучше всех вытаскивал занозы, – весь двор обращался ко мне за помощью. (Улыбается.)
– А папа?
– А папа молчал, но в глубине души мечтал, что я стану артистом. Главное, что я могу сказать о родителях, – где бы я ни был на гастролях, в каких бы городах, даже за рубежом, ко мне всегда подходили люди и говорили: «А мы занимались у Зинаиды Ананьевны» или «Нас учил Мефодий Викторович». Важно, что эти люди на всю жизнь запомнили их имена. Родители оставили нам с братом самое дорогое – свое имя.
– Как они относились к вашим первым успехам?
– Папа мной страшно гордился. Он прожил мало – всего 50 лет, но все-таки успел увидеть фильм «Бессонная ночь», где я сыграл первую главную роль. Когда картина вышла в Чите, на центральном кинотеатре висела афиша с моим большим портретом. Папа приходил перед каждым сеансом и делал вид, что покупает билет. Увидев его, знакомые спрашивали: «Мефодий Викторович, это ваш Юра?» А он кивал в ответ: «Да-да, вот хочу сходить посмотреть». Потом он шел домой, принимал лекарство и возвращался на следующий сеанс. (Смеется.) А мама, как человек очень скромный, никак не могла поверить, что я стал актером. Когда ее спрашивали: «Как вам новая работа Юры?» – она улыбалась и пожимала плечами, а потом мне наедине всегда говорила свои замечания. Еще я долгие годы получал подробный разбор своих ролей от своей школьной учительницы Натальи Павловны. Она присылала мне открытки, а в конце всегда ставила отметку.
– Вы не сразу стали получать главные роли в театре. Пришлось запастись терпением?
– Это нормально, в коллективе нужно прожить какое-то время. Поначалу больших ролей мне не давали, но благодаря своей элегантной комплекции я играл розовских мальчиков. Потом, в 1964 году, в пьесе Г. Мдивани «Украли консула» я сыграл итальянского мальчишку-сапожника, этакого Труффальдино. В этом спектакле были заняты Виктор Хохряков, София Фадеева, Владимир Кенингсон и молодежь: Юра Васильев, Виктор Борцов, а позже и брат (Виталий Мефодьевич Соломин. – Ред.). Спектакль прошел на сцене Малого с аншлагами 500 раз.
– Вам довелось встретиться с «дедовщиной» Малого театра?
– Скажу так: к молодым приглядывались, потом выбирали себе «жертву» и курировали. Я был «жертвой» Владимира Владиславского, Николая Светловидова и Петра Константинова, с которыми много играл на сцене.
– В чем заключалось их курирование?
– Без замечаний и советов не обходилось. Поскольку по натуре я человек взрывной, всегда таким был и сейчас остался, если я что-то не понимал, то говорил об этом режиссеру. А Владиславский отводил меня в сторонку и учил: «Ты зачем споришь с режиссером? Ты его слушай и говори “понял, сделаю”, а потом выйдешь на сцену, и у тебя все получится». Сейчас я понимаю, что в его словах была своя доля истины. Ты принимаешь без спора все замечания режиссера, что-то отбрасываешь, что-то берешь, а потом твой организм срабатывает на то, на что срабатывает. Но тогда я со скепсисом относился к опеке старших.
– А при каких обстоятельствах вы получили от Ильинского приглашение сыграть Хлестакова?
– Он был человеком неразговорчивым, а тут однажды остановил меня в коридоре и огорошил: «Хочу пригласить вас на роль Хлестакова в свой спектакль».
– Кажется, эта роль далась вам тяжело?
– Сама-то роль самоигральная, проблема была в другом. Я репетировал ее в 1965 году, во времена узких брюк, стиляжничества, и мне очень хотелось привнести в характер своего героя настроение того времени, а у Ильинского было свое видение. Он был знаком с постановкой Мейерхольда и дважды играл Хлестакова в Малом театре. Вообще, во время репетиций положение у меня было аховое, меня окружали мэтры Малого театра – Бабочкин, Хохряков, Владиславский, Ильинский, Светловидов, Шатрова, Еремеева. Я потому и сцену опьянения сразу понял, как играть, потому что она мне была близка. Когда Хлестаков говорил: «Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я» – я смотрел на партнеров и понимал, что на сцене играют живые легенды и я. В процессе репетиций я даже собирался написать заявление: хотел отказаться от роли.
– Почему?
– Дело в том, что многие мои партнеры успели в свое время сыграть Хлестакова. После очередной репетиции каждый из них меня учил: «Вот это место нужно вот так играть». Голова у меня пухла, я не мог все за ними повторить и был крайне расстроен. Но однажды все советы вмиг прекратились. Как я узнал позже, меня спасла Татьяна Еремеева, жена Ильинского, умнейшая женщина, которая играла городничиху. Она сказала: «Отстаньте от него! Он не может за вами все повторять». И от меня отстали.
– Какие перемены произошли в вашей жизни в театре после Хлестакова?
– Мне дали комнатку в гримерной, где сидели Жаров, Царев, Ильинский и Бабочкин. Я сидел наверху, а на «Ревизора» меня к ним подсаживали. И еще меня начал одевать легендарный костюмер Малого театра Колесниченко, который работал только с мэтрами. Я помню, как на премьере он ко мне зашел, а я ему говорю: «Юрий Павлович, не беспокойтесь, я сам оденусь». На что он ответил: «Нет, эта роль требует помощи». Помню, что после премьеры каждый из партнеров мне что-то подарил: кто книгу, кто запонки – разные памятные вещи.
– Была такая традиция?
– Она существует в Малом до сих пор. Сейчас много говорят о традициях, воспитании молодежи. Так вот не надо было забывать: воспитание – это и есть традиция. Про наш театр любили и любят говорить: «Ой, так это ж академия, музей». Раньше я расстраивался, а потом кто-то из стариков мне сказал: «Так это же хорошо. Академия и музей – это вечное». Театр – это музей? Да, потому что мы придерживаемся характеров, грима и костюмов той поры, в которой происходит действие в произведениях Достоевского, Чехова, Гоголя и Островского. 47 пьес Островского – это большая школа, и можно только гордиться тем, что мы – дом Островского и наша школа основана на таких авторах.
– Юрий Мефодьевич, вы упомянули многих мейерхольдовцев, которые служили в Малом театре. Как вам кажется, почему при своем экспериментальном прошлом они прекрасно вписывались в его эстетику?
– Потому что необязательно играть с цветными волосами, чтобы быть хорошим актером. У всех у них – у Самойлова, Старковского, Царева, Жарова, Ильинского – была школа, основа. Вы почитайте, что Булгаков говорил о Мейерхольде: он его всерьез не воспринимал. В театре это противостояние всегда было. А сегодня у нас есть товарищи средней талантливости, но мощной групповщинки – критики, которые воюют с традицией, называя ее рутиной. Мне жаль, что наши театральные школы гнобят. Чиновники этого не знают, они ничего не понимают в искусстве. Да даже в футболе не знают, что надо вырастить футболистов, а не чужих покупать. Я этого не понимаю. Считаю, что лучше бы деньги на покупку чужого футболиста потратили на организацию спортивных школ где-нибудь в Екатеринбурге или во Владивостоке. Раньше мы не всегда были чемпионами, но хотя бы были в первой тройке. А наш хоккей? Мы и сейчас в нем обходимся без африканцев. Как говорится, надо играть не за деньги, а за родину. То же с актерами. Скоро, наверное, мы станем покупать и артистов за границей.
– Когда на вас обрушилась слава «Адъютанта его превосходительства», вы не заболели звездной болезнью?
– Нет, я и сейчас ею не болен. Когда в 1970-м вышел фильм, я жил между Москвой и Ленинградом в Бескудниково. В этом месте мы прожили пять счастливых лет, там росла наша дочка, вокруг было много молодых семей, с которыми мы дружили. Но добираться от театра до дома было непросто. От Павелецкого вокзала в Бескудниково ходил один-единственный автобус № 167. Играя Хлестакова, мне нужно было 1,5 часа отстоять в очереди, потом столько же ехать на автобусе и по приезде идти домой по колено в грязи, поскольку район еще строился. И когда в апреле вышел «Адъютант его превосходительства», я помню, как, входя в салон автобуса, всегда старался проходить вперед и ехал, повернувшись лицом к водителю, чтобы меня никто не узнал.
– И даже после успеха «Дерсу Узала» и «Оскара» в вас ничего не поменялось?
– Прежде всего этим фильмом я обязан встречей с Акирой Куросавой и дружбой с ним, которая длилась 30 лет. Он был прекрасным человеком, очень принципиальным. Благодаря ему Малый театр выехал на гастроли в Японию, а потом был там еще два раза. Нас хорошо принимали, хотя об этом никто из критиков не написал. В последние годы Куросава был очень больным, сказалась его попытка покончить жизнь самоубийством, но его спасла жена. В 1972 году он привез на Московский кинофестиваль фильм «Под стук трамвайных колес», который снял за 18 дней. И Николай Трофимович Сизов, в то время генеральный директор киностудии «Мосфильм», предложил ему снять кино в России. Куросава мечтал снять фильм «Дерсу Узала», который начинал в 1930-е годы в Японии, но снимать не стал, потому что понял, что ему не обойтись без главного героя – природы.
– А как вы оказались в этом фильме?
– Он сказал, что не знает русских артистов, и меня в числе других семерых ему предложили. Он стал знакомиться с нашими киноработами. Когда очередь дошла до меня, ему показали серию «Адъютанта». Вечером мне позвонил второй режиссер будущей картины Владимир Васильев и обрадовал: «Показали Куросаве одну серию “Адъютанта”, он попросил остальные». Все – я был утвержден без проб и худсоветов! Так же получилось и с Максимом Мунзуком. Куросава его увидел и сказал: «О, это Дерсу!» Несмотря на то что фильм шел широким экраном и даже получил «Оскара», я остался прежним. Так же, как всегда, старался говорить только то, что думаю, и наживал себе врагов и друзей.
– Тем не менее вас выбрали художественным руководителем Малого театра.
– Да, когда не стало Михаила Ивановича Царева. Было голосование всего коллектива из 700 человек, и меня выбрали, хотя были и проголосовавшие «против», которые до сих пор работают в театре. Первое, что я сделал, когда стал худруком, – убрал худсовет.
– Почему?
– Потому что худсовет – это группировки. За каждым членом худсовета стояла группа людей. Я сам когда-то в него входил как представитель молодежи и знаю, о чем говорю.
– Вернемся к вашей дружбе с Куросавой. Насколько я знаю, вы звали Куросаву в Малый театр.
– Через несколько лет мы встретились в Японии, когда у Малого театра были гастроли. Мы сидели в ресторане, он пил «Столичную», которую ему тайно разбавляли водой. Его помощница, зная, как ему трудно, говорила мне: «Перетяните его к себе». И я предложил Куросаве поставить спектакль в Малом театре. После большой паузы он спросил: «А что?» Я ему говорю: «Акира-сан, вы же русскую классику знаете лучше, чем я. Если надо, сделаем вам инсценировку». Опять пауза. Он подумал и ответил: я хочу поставить «Идиота» Достоевского, фильм у меня не получился, я бы его переделал. И так мы ударили по рукам.
– В последние годы в Малом театре появилось интересное направление: вы приглашаете на постановки представителей других театральных школ. Французский режиссер Жорж Лаводан поставил у вас «Сирано де Бержерака», а Стефано де Лука, ученик Стрелера, – «Влюбленных» и «Филумену Мартурано». Есть ли разница школ, на ваш взгляд?
– Есть. В актерском существовании. Все-таки наша школа – нутряная, сердечная, эмоциональная. Не говорю, что у французов и тем более у итальянцев это не так, но у них другая жизнь и другая погода, и это надо учитывать. Им тоже нужен проводник в мир Чехова и Островского, который редко где идет за границей. Кстати, я ставил в Хельсинки «Лес» Островского. Получил большое удовольствие от работы с их актерами, как и они. Спектакль шел с успехом, но мне приходилось им подробно расшифровывать его драматургию. Островский – это особая статья, как и Чехов. Это только кажется, что его легко адаптировать. Это не так. Я помню, когда Сергей Соловьев ставил у нас «Дядю Ваню», я играл Войницкого живым трупом, покойником, которого в финале никакое небо в алмазах не ждет. И все из-за его преданности. Мне кажется, что русский человек по природе предан родине, друзьям, вере. И Чехов в своей пьесе отразил эту национальную черту. Это заложено в характерах русской литературы.
– В жизни вы часто сталкиваетесь с преданностью?
– Сегодня я готов согласиться с одним мудрым человеком, который сказал: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Всю жизнь у меня живут собаки, и все подобранные, а моя жена подбирает кошек. У нас нет возможности держать их дома, поэтому они все живут на даче – живут, поверьте мне, лучше, чем я. Им там просторно, тепло, они и сыты, и счастливы. И вот каждый раз, когда я собираюсь в театр, они выходят меня провожать.
Старший, Валет, смотрит так, будто хочет сказать: хозяин, ты ведь ненадолго, скоро вернешься? Он послушно стоит на дорожке и смотрит, как я ухожу. Более молодой и крупный, Толян, хочет побежать за мной вслед, но видит, что Валет стоит, и тоже останавливается. Самая молодая, темпераментная и вертлявая, Жулька бежит за мной, хотя смущается, что ребята меня послушались, а она нет. И вот, когда эта компания меня провожает, я сажусь в машину и говорю водителю: «Женя, пожалуйста, поехали быстрее, я не могу, я сейчас разрыдаюсь». Вот где настоящая преданность!
– Вы как-то готовитесь к предстоящему юбилею? Сыграете премьерный спектакль?
– Вот выпустил «Людовика». А специально ничего не готовлю. Я не люблю дни рождения. Праздновать с семьей – это одно, а когда надо что-то говорить, кто-то о тебе будет говорить...
– Без этого театра не бывает.
– Я понимаю, но готовить ничего специально не буду.
– Я знаю, что когда-то вы мечтали о «Лире»…
– Уже нет. То есть я могу о нем продолжать мечтать, но трудно его осилить. Еще лет пять назад, может быть, а сейчас уже тяжело.
– Почему вы остановили свой выбор на «Людовике»?
– Потому что в этой пьесе есть несколько важных тем: тема власти, тема воспитания власти, тема искусства. Там есть молодой Мольер и молодой Людовик, до того как они прошли всю жизнь и стали, условно говоря, булгаковскими Людовиком и Мольером. Там есть основа. Есть материальные отношения – так называемые сегодня откаты, знаменитый диалог молодого короля, который пришел в парламент и отдал первый приказ со словами «Нам так угодно». Я не гнался за актуальностью, меня привлек комплекс тем. К тому же я люблю Дюма-отца, он был на 150 лет ближе к Людовику, чем его сын. Элегантно описал взаимоотношения Анны Австрийской и Мазарини. В этой пьесе есть много ролей для молодых. Это красивый спектакль, он не может не понравиться. Спасибо и Славе Зайцеву за роскошные костюмы, и Саше Глазунову – художнику, да всем, потому что мы все создавали этот спектакль с любовью. Это музей, да. Но не надо забывать, что сцена и театр для зрителя – это душа. Многие приходят в театр, чтобы получить ответ. Какой? Мы не знаем. Люди сами задают себе вопрос и приходят в театр. Наша история создавалась для этих людей.
– За то время, как вы служите в Малом театре, вы многое сделали для этого театра. А можно выделить главное, что удалось сделать за эти годы?
– Главное, что не развалился коллектив. Главное, что мы протянули друг другу руки. Главное, что мы не пропали в этом безумном мире и держим марку театра, который был создан в 1824 году. Мне кажется, следующий руководитель должен быть обязательно из Малого театра. Его должен выбирать коллектив, потому что все назначения извне станут убийством для этого коллектива. Мы учим студентов, отбираем их, потом в театре они растут. Я доволен, что в труппе у нас много молодежи. Если бы не ремонт, на двух площадках мы дали бы им больше работы. Я думаю, что мы выживем. За 26 лет руководства я многое потерял как актер, многие роли не сыграл, о чем не жалею. Почему не жалею? Не жалею, и все.
17.06.2015
Подробнее
«БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ» — ПРЕМЬЕРА НА КАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
Трейлер фильма
«БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ» — ПРЕМЬЕРА НА КАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
В основе документальной картины, которая смотрится почти как художественная, – кадры из любимых всеми фильмов и спектаклей, уникальные архивные съемки, размышления самого актера о природе успеха и творческом поиске. Мы увидим Юрия Соломина глазами его учеников и прославленных учителей, сможем заглянуть на репетиции, познакомимся с закулисной жизнью театра.
Дарья Виолина (автор сценария): «Нам посчастливилось работать с Юрием Мефодьевичем на трех больших художественных картинах («Московская сага», «Тяжелый песок», «Бульварное кольцо»). Рискну сказать, что мы успели подружиться с этим поразительным человеком. Мы и раньше бесконечно уважали и ценили Соломина-артиста, но узнав ближе, были очарованы им как личностью. В какой-то момент очень захотелось поделиться своими наблюдениями и чувствами со зрителем. Соломин – человек закрытый и сдержанный, живет совсем не напоказ, и я подумала, что многим будет интересно узнать об актере чуть больше». .
Сергей Павловский (режиссер фильма): «Начиная эту картину, мы даже не представляли, с каким объемом материала предстоит столкнуться! Ведь Юрий Соломин – это не только сотни ролей на сцене и экране, но еще и история Малого театра, в котором он служит почти 60 лет, а с 1988 года и возглавляет. Мы постарались отобрать самое важное, определившее судьбу и характер артиста, режиссера, педагога». .
За несколько дней до официальной премьеры картину посмотрел ее главный герой. «Мне кажется, Дарья и Сергей сделали не только интересный, но и очень эмоциональный фильм, – говорит Юрий Соломин. – В нем много совершенно уникальной хроники, которую я и сам никогда раньше не видел. Вся моя жизнь за этот час промелькнула перед глазами. Признаюсь, я был растроган до слез. Надеюсь, что и зрителей телеканала «Культура» этот фильм не оставит равнодушными».
Дарья Виолина и Сергей Павловский хорошо известны зрителю по картинам «Мы будем жить», «Дольше жизни», «Зоопарк с человеческим лицом», которые не только с успехом прошли в эфире, но и завоевали много фестивальных наград.
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
В основе документальной картины, которая смотрится почти как художественная, – кадры из любимых всеми фильмов и спектаклей, уникальные архивные съемки, размышления самого актера о природе успеха и творческом поиске. Мы увидим Юрия Соломина глазами его учеников и прославленных учителей, сможем заглянуть на репетиции, познакомимся с закулисной жизнью театра.
Дарья Виолина (автор сценария): «Нам посчастливилось работать с Юрием Мефодьевичем на трех больших художественных картинах («Московская сага», «Тяжелый песок», «Бульварное кольцо»). Рискну сказать, что мы успели подружиться с этим поразительным человеком. Мы и раньше бесконечно уважали и ценили Соломина-артиста, но узнав ближе, были очарованы им как личностью. В какой-то момент очень захотелось поделиться своими наблюдениями и чувствами со зрителем. Соломин – человек закрытый и сдержанный, живет совсем не напоказ, и я подумала, что многим будет интересно узнать об актере чуть больше». .
Сергей Павловский (режиссер фильма): «Начиная эту картину, мы даже не представляли, с каким объемом материала предстоит столкнуться! Ведь Юрий Соломин – это не только сотни ролей на сцене и экране, но еще и история Малого театра, в котором он служит почти 60 лет, а с 1988 года и возглавляет. Мы постарались отобрать самое важное, определившее судьбу и характер артиста, режиссера, педагога». .
За несколько дней до официальной премьеры картину посмотрел ее главный герой. «Мне кажется, Дарья и Сергей сделали не только интересный, но и очень эмоциональный фильм, – говорит Юрий Соломин. – В нем много совершенно уникальной хроники, которую я и сам никогда раньше не видел. Вся моя жизнь за этот час промелькнула перед глазами. Признаюсь, я был растроган до слез. Надеюсь, что и зрителей телеканала «Культура» этот фильм не оставит равнодушными».
Дарья Виолина и Сергей Павловский хорошо известны зрителю по картинам «Мы будем жить», «Дольше жизни», «Зоопарк с человеческим лицом», которые не только с успехом прошли в эфире, но и завоевали много фестивальных наград.
16.06.2015
Подробнее
АНОНС – «ЮРИЙ СОЛОМИН. ВЛАСТЬ ТАЛАНТА»
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Смотреть трейлер
АНОНС – «ЮРИЙ СОЛОМИН. ВЛАСТЬ ТАЛАНТА»
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Власть таланта беспощадна. Таинственна. И не подчиняется тому, кто им обладает. Даже актер такого класса, как Юрий Соломин, порой и сам не догадывается, на что он способен. Когда режиссер Евгений Ташков предложил ему сыграть адъютанта, тот сразу отказался. Но Ташков убедил Соломина рискнуть. Так что если бы не настойчивость Ташкова, мы так и не узнали бы Соломина — адъютанта его превосходительства. И вот уже несколько десятилетий многие люди при встрече называют Юрия Мефодьевича Соломина… Павлом Андреевичем Кольцовым.
Акира Куросава. Обладатель двух «Оскаров» и «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля. Один из самых авторитетных деятелей кино за всю его историю. Второго «Оскара» режиссер получил за фильм «Дерсу Узала», главную роль в котором сыграл Юрий Соломин. Именно Куросава разглядел в Соломине не только отличного актера: «Соломин-сан несомненно обладает режиссерскими данными».
…В 2015 году исполнится ровно 55 лет, как Юрий Соломин впервые появился на киноэкране. Но при всем уважение к телевидению и кино, которые сделали его знаменитым в стране и мире, главным для Соломина всегда оставался театр. Родной Малый театр и его традиции. Уже скоро тридцать лет, как Соломин является его художественным руководителем. «Я никогда не обижаюсь, когда говорят, что Малый театр — музейный, консервативный. Разве это плохо? Нет. Рисковать ничем не надо. Надо разумно дать новому хорошему возможность проявить себя. А старое традиционное, которое уже не одну сотню лет проявляло себя, оставить в покое и не делать сравнения. Вот и все!» — считает народный артист СССР Юрий Соломин.
Автор сценария: Олег Колин
Режиссер: Игорь Волосецкий
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Власть таланта беспощадна. Таинственна. И не подчиняется тому, кто им обладает. Даже актер такого класса, как Юрий Соломин, порой и сам не догадывается, на что он способен. Когда режиссер Евгений Ташков предложил ему сыграть адъютанта, тот сразу отказался. Но Ташков убедил Соломина рискнуть. Так что если бы не настойчивость Ташкова, мы так и не узнали бы Соломина — адъютанта его превосходительства. И вот уже несколько десятилетий многие люди при встрече называют Юрия Мефодьевича Соломина… Павлом Андреевичем Кольцовым.
Акира Куросава. Обладатель двух «Оскаров» и «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля. Один из самых авторитетных деятелей кино за всю его историю. Второго «Оскара» режиссер получил за фильм «Дерсу Узала», главную роль в котором сыграл Юрий Соломин. Именно Куросава разглядел в Соломине не только отличного актера: «Соломин-сан несомненно обладает режиссерскими данными».
…В 2015 году исполнится ровно 55 лет, как Юрий Соломин впервые появился на киноэкране. Но при всем уважение к телевидению и кино, которые сделали его знаменитым в стране и мире, главным для Соломина всегда оставался театр. Родной Малый театр и его традиции. Уже скоро тридцать лет, как Соломин является его художественным руководителем. «Я никогда не обижаюсь, когда говорят, что Малый театр — музейный, консервативный. Разве это плохо? Нет. Рисковать ничем не надо. Надо разумно дать новому хорошему возможность проявить себя. А старое традиционное, которое уже не одну сотню лет проявляло себя, оставить в покое и не делать сравнения. Вот и все!» — считает народный артист СССР Юрий Соломин.
Автор сценария: Олег Колин
Режиссер: Игорь Волосецкий
11.06.2015
Подробнее
ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА» - К 80-ЛЕТИЮ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА» - К 80-ЛЕТИЮ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
Вся жизнь народного артиста СССР Юрия Соломина связана с Малым театром. В детстве он посмотрел фильм «Малый театр и его мастера» и решил, что обязательно станет артистом и будет служить только там. После школы Соломин поступил в училище имени М.С. Щепкина при Малом театре, а затем был принят в труппу театра. Более полувека он выходит на эту сцену, почти 30 лет является художественным руководителем Малого и не мыслит своей жизни без него. Ради театра он даже отказывался от ролей в кино. Тем не менее, на счету актера более пятидесяти фильмов, среди которых - «Адъютант его превосходительства», «Красная палатка», «Мелодии белой ночи», «Хождение по мукам», «Обыкновенное чудо», «ТАСС уполномочен заявить…», «Сувенир для прокурора», «Московская сага». Но самым любимым фильмом для него стал «Дерсу Узала» Акиры Куросавы (19 июня в 23:10). Соломин и Куросава дружили долгие годы, и на каждый Новый год режиссер присылал артисту открытку, нарисованную собственноручно и начинающуюся словами: «С Новым годом, Соломин-сан!»
Премьерный документальный фильм Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15) – не традиционное поздравление к юбилею. Портрет Юрия Мефодьевича представлен в совершенно новом ракурсе. Судьба Соломина – это гимн верности всему, что было важно в жизни: театру, семье, своим принципам. «Юрий Мефодьевич, безусловно, выдающийся актер, режиссер, худрук, но, прежде всего, он - личность, – говорит автор фильма Дарья Виолина. – И эта личность просвечивает сквозь все его роли, образы, спектакли, фильмы и даже должности. Биография у него почти фантастическая. Мальчишкой увидеть фильм о театре, которому посвятил всю свою жизнь, и никогда об этом не пожалеть. За более полувека Юрий Мефодьевич не изменил Малому театру ни разу. Он вообще очень верный человек – друг, партнер, муж. Женившись на своей однокурснице еще в институте, он прожил с ней не только всю жизнь, но и объединил их общим делом. Много лет они руководят актерско-режиссерским курсом в Щепкинском училище. Как все творческие люди, они могут горячо спорить по любому поводу, но есть одна страсть, которая объединяет их без всяких разночтений, – это бездомные животные. О них он может говорить бесконечно. Поразительно, но все его регалии не изменили в нем мягкого, деликатного, нежного и терпимого характера. Поистине редчайшее явление в сегодняшнем жестком и немилосердном мире. Быть может, именно это и зовется интеллигентностью».
В документальный фильм включены фрагменты фильмов и спектаклей с участием Юрия Соломина.
20 июня в 11:40 смотрите телеверсию спектакля Государственного академического Малого театра «Горе от ума». В постановке Сергея Женовача участвуют: Юрий Соломин, Элина Быстрицкая, Виктор Низовой, Светлана Аманова, Евгений Самойлов, Глеб Подгородинский, Ирина Леонова, Татьяна Панкова. По одноименной комедии Александра Грибоедова. Запись 2002 года.
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
Вся жизнь народного артиста СССР Юрия Соломина связана с Малым театром. В детстве он посмотрел фильм «Малый театр и его мастера» и решил, что обязательно станет артистом и будет служить только там. После школы Соломин поступил в училище имени М.С. Щепкина при Малом театре, а затем был принят в труппу театра. Более полувека он выходит на эту сцену, почти 30 лет является художественным руководителем Малого и не мыслит своей жизни без него. Ради театра он даже отказывался от ролей в кино. Тем не менее, на счету актера более пятидесяти фильмов, среди которых - «Адъютант его превосходительства», «Красная палатка», «Мелодии белой ночи», «Хождение по мукам», «Обыкновенное чудо», «ТАСС уполномочен заявить…», «Сувенир для прокурора», «Московская сага». Но самым любимым фильмом для него стал «Дерсу Узала» Акиры Куросавы (19 июня в 23:10). Соломин и Куросава дружили долгие годы, и на каждый Новый год режиссер присылал артисту открытку, нарисованную собственноручно и начинающуюся словами: «С Новым годом, Соломин-сан!»
Премьерный документальный фильм Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15) – не традиционное поздравление к юбилею. Портрет Юрия Мефодьевича представлен в совершенно новом ракурсе. Судьба Соломина – это гимн верности всему, что было важно в жизни: театру, семье, своим принципам. «Юрий Мефодьевич, безусловно, выдающийся актер, режиссер, худрук, но, прежде всего, он - личность, – говорит автор фильма Дарья Виолина. – И эта личность просвечивает сквозь все его роли, образы, спектакли, фильмы и даже должности. Биография у него почти фантастическая. Мальчишкой увидеть фильм о театре, которому посвятил всю свою жизнь, и никогда об этом не пожалеть. За более полувека Юрий Мефодьевич не изменил Малому театру ни разу. Он вообще очень верный человек – друг, партнер, муж. Женившись на своей однокурснице еще в институте, он прожил с ней не только всю жизнь, но и объединил их общим делом. Много лет они руководят актерско-режиссерским курсом в Щепкинском училище. Как все творческие люди, они могут горячо спорить по любому поводу, но есть одна страсть, которая объединяет их без всяких разночтений, – это бездомные животные. О них он может говорить бесконечно. Поразительно, но все его регалии не изменили в нем мягкого, деликатного, нежного и терпимого характера. Поистине редчайшее явление в сегодняшнем жестком и немилосердном мире. Быть может, именно это и зовется интеллигентностью».
В документальный фильм включены фрагменты фильмов и спектаклей с участием Юрия Соломина.
20 июня в 11:40 смотрите телеверсию спектакля Государственного академического Малого театра «Горе от ума». В постановке Сергея Женовача участвуют: Юрий Соломин, Элина Быстрицкая, Виктор Низовой, Светлана Аманова, Евгений Самойлов, Глеб Подгородинский, Ирина Леонова, Татьяна Панкова. По одноименной комедии Александра Грибоедова. Запись 2002 года.
05.06.2015
Подробнее
БИЗНЕС И КУЛЬТУРА НЕСОВМЕСТИМЫ
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
БИЗНЕС И КУЛЬТУРА НЕСОВМЕСТИМЫ
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
Государственный академический Малый театр… Думаю, не только в моём восприятии это звучит торжественно и вместе с тем очень обязывающе. Нести через столетия завещанное Гоголем и Островским, Щепкиным и Мочаловым само собой предполагает особую ответственность. А если к тому же выпало более четверти века руководить таким уникальным художественным коллективом? Юрию Мефодьевичу Соломину, достойно исполняющему столь высокий и нелёгкий долг, 18 июня грядёт 80. И это, согласитесь, повод встретиться с выдающимся деятелем отечественной культуры и поговорить с ним.
От имени поколения «детей войны»
— Юрий Мефодьевич, поскольку родились мы с вами в одном году, каждый раз, отмечая свой день, невольно вспоминаю, что вот через четыре месяца и вам это предстоит. Поколение «детей войны», как нынче выражаются, имеет свою биографию и свой жизненный опыт. Имеет и взгляд на культуру – на её задачи, развитие, достижения и провалы. Конечно, говорить о взгляде целого поколения можно в значительной мере условно, ибо разные люди объединяются общим понятием. А всё-таки что-то главное выделяете?
— Мы росли во время войны. Ни у кого не возникало ни малейших сомнений, что для нашей страны это война справедливая. Теперь-то вон дошло до того, что Советский Союз был агрессором…
— Жуть до чего дошло.
— Нет, наша Родина отстаивала себя от злейших врагов, воевала за высшую правду, и, как бы ни были мы малы, понимание этого было твёрдое. И ощущение единства – вот что очень важно!
Я жил в Чите. Казалось бы, так далеко от фронта. Но для нас главное сосредоточивалось на новостях оттуда, и происходящее там мы переживали, как и в любом месте страны. К тому же в 400 километрах была граница с государством Маньчжоу-Го, прояпонский режим которого находился в союзе с фашистской Германией.
Трудности разделяла вся страна. И у нас было голодновато, холодновато, однако душами властвовало нечто гораздо более высокое.
— Что скажете о воспитании того времени?
— Воспитывала вся атмосфера жизни. Вот мы бегали, играли в войну – и это было воспитание. Читали хорошие книги. Смотрели взахлёб патриотические фильмы, спектакли, слышали по радио прекрасные песни.
Ну и, конечно, школа. Я уже не раз в беседах с вами вспоминал родную свою читинскую школу № 5, однако и сейчас не могу не сказать о ней, хотя вряд ли она для своего времени была какой-то особенной. Я начал учиться в 1943 году, а до сих пор помню всех своих учителей. Замечательные учителя: в начальных классах – Наталья Павловна Большакова, в старших – классный руководитель Елизавета Михайловна Гувакова… Они же не только знания по своим предметам нам давали, но и наставляли на путь истинный.
— Сегодня может показаться удивительным, что в такое невероятно трудное время об эстетическом воспитании тоже не забывали. Даже в моей сельской школе на Рязанщине были и драмкружок, и танцевальный коллектив, и хор…
— Про наш хор я вам когда-то, по-моему, рассказывал. Организовал его учитель физики Роман Васильевич Мочалов (ударение в фамилии – на последнем слоге). Он воевал, комиссован был с фронта по контузии. Поселился в комнатке прямо в школе, поскольку квартиры не было. И мы слышали, как в свободное время вечерами он настойчиво учится играть на большом таком трофейном аккордеоне.
А потом возникла у него эта идея: хор! Всех ребят – школа наша была тогда мужская – вовлёк и зажёг энтузиазмом. Мало того, физику к нашей художественной самодеятельности подключил. Когда началась подготовка к областному самодеятельному смотру, придумал изготовить электрифицированное панно из разноцветных лампочек, и трудились над ним опять же всеми классами, всем миром. Зато какое зрелище возникло на сцене Дома офицеров, когда запели мы «Как у Волги у реки…», а за нашими спинами стали переливаться красочные огни большой картины-панорамы, изображающей восстановленный Днепрогэс и потоки искрящейся у плотины воды.
— Над подъездом Центрального телеграфа в Москве по праздникам устраивали похожую картину?
— Именно! Масштаб, разумеется, побольше. Но когда меня, приехавшего в столицу, попробовали этим удивить, я сказал: «Да у нас в Чите было такое же».
Как привлекается внимание
— Я подумал сейчас вот о чём. Ваш великолепный физик Роман Васильевич, который, судя по всему, был поэтом в душе, искал вместе с вами способ действительно по-хорошему удивить зрителей и слушателей, привлечь их внимание. Наверное, это присуще любому художнику. Вопрос только в том, как привлечь. Почему за последнее время всё шире распространяется по театральным подмосткам эпатаж путём скандала? Например, в Большом театре героиню «Руслана и Людмилы» Глинки показывают в борделе, а в Новосибирском театре оперы и балета, ставя вагнеровского «Тангейзера», привели в бордель уже и Христа. Чем это объяснить?
— Может быть, лёгкостью достижения цели. Внимание, конечно, привлекается: скандал есть скандал. Многие только из-за этого побегут смотреть. Да к тому же соответствующая реклама обеспечена. Но ущерб – и нравственный, и художественный – очевиден! Причём меня особенно травмирует, что, как правило, всё подобное происходит за счёт классики.
— В самом деле, упражнения над классикой чудовищные. И чем дальше, тем больше. Переделка до неузнаваемости!
— Раньше подобное и в голову не могло прийти. А теперь под видом творческой свободы – пожалуйста, что угодно. Есть закон о защите памятников истории и культуры, но пьесы Гоголя или Чехова, Шекспира или Оскара Уайльда под него не подпадают. Так же как инсценировки по прозе Бальзака, Достоевского или Льва Толстого. В результате надругательство над классическими произведениями приняло уже характер эпидемии.
Это считается модным, однако наносит колоссальный удар по нашей культуре. Молодёжь не имеет возможности встречаться в театре с истинной классикой, постигать её глубину и красоту. Зрителям предлагают подмену, а для молодых это особенно губительно. Конечно, раскрыть современное звучание произведения, созданного много лет назад, труднее, чем просто «дописать» текст за автора или прибегнуть к скандальным фокусам, о которых вы сейчас говорили. Но многие театры, к сожалению, идут по этому пути.
— И захватывает такая эпидемия кино, телевидение… Вообще, во всех сферах искусства – явный крен на развлекательность. В чём видите причину?
— Я сформулировал её так: бизнес и культура несовместимы. Между тем культуру вынуждают жить по законам бизнеса. Например, как можно меньше затрат и как можно больше прибыли. На первый план выдвигаются деньги, которые учреждения культуры должны приносить. Хотя задача у них совсем другая: воспитание человека! Но теперь, обратите внимание, в кино главным стал уже не режиссёр, а продюсер, то есть не художник, а лицо, обеспечивающее денежные отношения в связи со съёмками и прокатом фильма. Бизнес подминает под себя культуру, деформирует её — отнюдь не в лучшую сторону, а, в конечном счёте, сводит на нет.
И кто же теперь герой?
— Деньги, деньги… Они определяют нынче всё – не только в искусстве, но и в жизни.
— Определяют и развращают! Когда человек, которому невесть за какие заслуги свалились вдруг несметные богатства, может купить буквально всё на свете, какая у него психология?
Помню, если такого богача показывали на телеэкране, мама моя говорила: «Ну зачем ему столько?» Да я и сам иногда думаю: в самом деле, зачем… Но вы посмотрите, как быстро обрастают бешеными деньгами некоторые губернаторы. Побыл на высокой должности совсем недолго, и глядь – уже гора из денежных купюр у него, а недвижимость, «схваченную» не только в России, трудно даже подсчитать.
— Как вам показался владелец камбоджийского острова господин Полонский? Видели его в телевизоре?
— Это которого в трусах привезли? Не понимаю, для чего надо вот такие сюжеты крутить на экране изо дня в день. Пропаганда получается. Но кого и что пропагандируют!
— Действительно, этот самый Сергей Полонский больше всего прославился эпатажным своим афоризмом: «У кого нет миллиарда, пусть идёт в ж…» То есть почти всех «послал». А сам-то свои миллиарды получил, обманув тысячи человек.
— Показывают же его как героя. И он ещё куражится при этом, выхваляется. Хотят таким образом представить пример для молодёжи?
— Фактически именно это и выходит. Своего рода герой нашего времени, которому стоит подражать.
— Но так не воспитать настоящих героев, про необходимость которых нынче вроде бы тоже говорится. В то время, когда мы росли, совсем иные были для нас примеры. Скажем, я видел, что моим родителям, скромным музыкантам, нелегко приходится зарабатывать свой кусок хлеба. Но зарабатывался он честно, и это было важнее всего. В обществе существовал неколебимый авторитет честности, на чём только и может взрасти героизм истинный, а не криминальных «авторитетов», которые ныне господствуют на телеэкране и, соответственно, в жизни.
Впрочем, я вижу ведь и жизнь других людей. Знаете, нам, будущим актёрам, в Щепкинском училище настоятельно советовали и даже задания давали – внимательно наблюдать, как люди ведут себя в отношениях друг с другом. На улице, в магазине, где-нибудь в ресторане или кафе. Чтобы какие-то особенно выразительные наблюдения можно было потом использовать в работе над ролью. И я невольно продолжаю делать это сегодня.
Недавнее впечатление. Молодые муж и жена с малышом перед витриной игрушек. Маленькому очень хочется, чтоб ему купили что-то приглянувшееся, но… родителям это явно не по карману. И вот надо было видеть, с какой тщательно скрываемой болью (у меня аж сердце сжалось!) мама в ответ на умоляющие просьбы объясняла сынишке, что они эту игрушку ему купят, обязательно купят, только пусть он немного подождёт.
А я вспомнил того миллиардера, который всех «послал». Вот бы обсмеялся, наверное, над такой сценой. Да они и обсмеиваются…
Разрушать легче, нежели строить
— Что ещё остро задевает и беспокоит вас в сегодняшней жизни?
— Положение в образовании. Недопустимое, нетерпимое! Уже много лет я твержу об этом. Потому что мне это представляется исключительно важным. Но вот я-то твержу, некоторые очень уважаемые мною люди — тоже, а положение не меняется.
— Как определили бы суть?
— Названное реформой образования привело не к лучшему, а к худшему. Это вообще удивительная странность: почти все (если не все!) реформы, проводившиеся с 90-х годов, обернулись именно таким образом. Но зачем их тогда проводить? В принципе я не против реформ, какие-то необходимые изменения в разных сферах со временем сама жизнь диктует. Однако недаром я обратился в «Правде» к «реформаторам»: «Если вознамерились что-то изменять, то улучшайте, а не ухудшайте!» К сожалению, не очень меня услышали.
— Хотя у вас есть обоснованное право судить и высказываться на данную тему. Как-никак полвека преподаёте в Высшем театральном училище (институте) имени М.С.Щепкина, профессор, член-корреспондент Российской академии образования…
— Вот потому и берусь судить, потому и высказываюсь или прямо-таки кричу, что непосредственно сталкиваюсь с результатами «реформы», которой подверглась наша отечественная школа, признанная в советское время лучшей в мире. С тех пор, как эта «реформа» началась, год от года абитуриенты, приходящие к нам, всё хуже и хуже знают литературу, всё хуже знают русский язык. Есть среди них и способные, но – нет кругозора, мозги не работают, речь скатывается к сленгу…
И мне понятно: неразумное сокращение часов на преподавание литературы и русского языка, отмена экзаменов по этим предметам, отмена сочинений и введение ужасающего ЕГЭ, то есть всё, против чего я рьяно выступал, делает своё чёрное дело.
А ведь культура артиста, его духовная наполненность много значат. Смотришь иной раз: внешние данные налицо, но чувствуется, что внутренне человек пуст.
— Вы это чувствуете?
— Да. Но и не только же для будущих актёров нужно то, что я отстаиваю. Кем бы ты ни стал – инженером, врачом, рабочим, важно при этом, какой ты человек, насколько богат твой внутренний мир и широк круг твоих интересов. А это закладывается в школе, и вот в годы нашей учёбы закладывалось, по-моему, неплохо.
— Сейчас вроде бы заговорили о сохранении и даже возвращении лучших традиций…
— Что я всей душой поддерживаю. Но тут же утверждаю: нельзя возвращать лучшее кусочками! Один раз, будьте добры, верните русский язык, отмените вреднейший ЕГЭ, и пусть будут нормальные экзамены и нормальные сочинения, которые, как мы знаем, хорошо служили развитию молодого человека.
— Насчёт «кусочков» вы правы. Как-то странно получается: в прошлом учебном году объявили о возвращении сочинения в школы, но не на постоянной основе, как было раньше, а единожды в год. Что это даёт — одно сочинение?
— Это лишь видимость. Создаётся обманное впечатление, будто что-то полезное предпринимается. И, по-моему, слишком много подобного создания видимости. А более всего беспокоит меня, о чём не перестаю твердить, состояние нашей медицины, образования и культуры. Потому что вопрос о них — это вопрос о здоровье человека, физическом и нравственном, духовном. Это главное, от чего зависит, какими будут следующие наши поколения. Однако именно по главному наносятся и наносятся удары – все эти «оптимизации» и псевдомодернизации.
Что сотворили с медициной в Москве? Сколько предупреждений было, очень весомых и убедительных! Ну, если уж захотелось перемен, взяли бы да проэкспериментировали сначала в одном районе, в пределах каких-нибудь пяти-шести больниц. И посмотрели бы, каков результат. Нет же, давай резать сразу и сокращать всё подряд…
Разрушать легко. Восстанавливать труднее. Вот и болит душа, когда видишь, что доброе, по-настоящему хорошее, необходимое людям – разрушается.
Оставаясь верными себе
— Над Малым театром, по-моему, тоже висела такая угроза. Спасибо вам и Виктору Ивановичу Коршунову, что устояли. Вот ушёл он, Виктор Иванович…
— Да, 22 года мы работали с ним бок о бок, рука об руку. Он – директор, я – художественный руководитель. Делали одно дело, прямо скажу, в труднейшее время. Но иначе не могли.
Суть не только в том, что я с 18 лет здесь, в Малом театре. Суть в огромной исторической значимости этого художественного явления для русской национальной да и мировой культуры. Знаете, бесчисленное количество раз слышал я от иностранных послов и прочих дипломатов разного ранга: «Мы учились русскому языку в Малом театре». Так неужели заменить нам теперь этот язык матом, к чему многие, как ни странно, призывают?
— Злые и до крайности несправедливые рецензии, которые приходилось читать о ваших спектаклях, конечно же, были вызваны тем, что вы не хотели следовать заданному «тренду», то есть кем-то установленной моде. Прежде всего — на извращение классики. Уж слишком бережное у вас к ней отношение…
— Согласен, не прощали нам да и сейчас кое-кто не прощает, что Островский остаётся у нас Островским, а Чехов – Чеховым. Но мы принципиально не соучаствовали и не будем соучаствовать в уничтожении величайшего достояния нашей культуры. Ибо классика отечественная, как и зарубежная, – это действительно бесценное богатство русской культуры, русского театра. На её основе он достиг поразительных высот, и сползать в некую помойную яму нам не пристало. Как бы кто этого ни желал.
— Но всё-таки бьёт по творческому самочувствию несправедливость писаний в адрес Малого театра? Помню, вы говорили об этом.
— В самом деле, сильно переживал. Возмущался. Зрители тоже возмущались и выражали сочувствие. Но постепенно у меня выработался иммунитет. А зрители своё отношение к нам выражают тем, что приходят на наши спектакли. И здесь, в Москве, и на гастролях, которых, к счастью, стало больше. Зал, как правило, полон.
— Я был в апреле на спектаклях Всероссийского театрального фестиваля «Островский в Доме Островского», который у вас регулярно проходит. А вы, как я узнал, улетели тогда с частью труппы на гастроли в Новосибирск. Сами там тоже играли?
— Конечно. В «Филумене Мартурано». А теперь летим в Севастополь. Туда среди трёх спектаклей везём наше знаковое, можно сказать, «Горе от ума». И тут без меня не обошлось: я же Фамусов. В сентябре планируем отправиться в мою родную Читу, где я уже 25 лет не был…
— Ну, наверное, они вам устроят юбилей!
— Не знаю. Но собираюсь с волнением. Там могила отца, там моё детство.
— А как в столице юбилей пройдёт?
— Никаких пышных торжеств. Коллеги мои по театру отобрали пять спектаклей из поставленных мною, и они один за другим будут показаны. То есть отмечу юбилей вместе с коллективом и нашим главным другом – зрителем. Думаю, правильно, если театр – дом.
— Вы со своими зрителями отметили недавно и юбилей Победы?
— Святой праздник проходит у нас так ежегодно. Готовим специальную программу: песни военных лет, стихи, воспоминания о Малом театре в годы войны. На экране возникали кадры, запечатлевшие фронтовые бригады наших артистов, эскадрилью истребителей «Малый театр – фронту», которая была построена на собранные в коллективе средства. А когда ведущие этого вечера – актёры Людмила Титова и Василий Бочкарёв стали называть имена погибших, зал встал.
— В преддверии 70-летия Победы на телеканале «Культура» появилась рубрика «Написано войной». Потрясающе вы читали Константина Симонова — «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Но как жаль, что под такие бессмертные стихи даже перед великим юбилеем отводилось на телевидении всего лишь пять минут в сутки! Да и недолго рубрика эта продолжалась.
— Времени, видно, не находится для Симонова, Твардовского, Исаковского, на поэзии которых мы росли.
— Зато для скандального олигарха Полонского время есть…
— Что ж, это весьма показательно.
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
Государственный академический Малый театр… Думаю, не только в моём восприятии это звучит торжественно и вместе с тем очень обязывающе. Нести через столетия завещанное Гоголем и Островским, Щепкиным и Мочаловым само собой предполагает особую ответственность. А если к тому же выпало более четверти века руководить таким уникальным художественным коллективом? Юрию Мефодьевичу Соломину, достойно исполняющему столь высокий и нелёгкий долг, 18 июня грядёт 80. И это, согласитесь, повод встретиться с выдающимся деятелем отечественной культуры и поговорить с ним.
От имени поколения «детей войны»
— Юрий Мефодьевич, поскольку родились мы с вами в одном году, каждый раз, отмечая свой день, невольно вспоминаю, что вот через четыре месяца и вам это предстоит. Поколение «детей войны», как нынче выражаются, имеет свою биографию и свой жизненный опыт. Имеет и взгляд на культуру – на её задачи, развитие, достижения и провалы. Конечно, говорить о взгляде целого поколения можно в значительной мере условно, ибо разные люди объединяются общим понятием. А всё-таки что-то главное выделяете?
— Мы росли во время войны. Ни у кого не возникало ни малейших сомнений, что для нашей страны это война справедливая. Теперь-то вон дошло до того, что Советский Союз был агрессором…
— Жуть до чего дошло.
— Нет, наша Родина отстаивала себя от злейших врагов, воевала за высшую правду, и, как бы ни были мы малы, понимание этого было твёрдое. И ощущение единства – вот что очень важно!
Я жил в Чите. Казалось бы, так далеко от фронта. Но для нас главное сосредоточивалось на новостях оттуда, и происходящее там мы переживали, как и в любом месте страны. К тому же в 400 километрах была граница с государством Маньчжоу-Го, прояпонский режим которого находился в союзе с фашистской Германией.
Трудности разделяла вся страна. И у нас было голодновато, холодновато, однако душами властвовало нечто гораздо более высокое.
— Что скажете о воспитании того времени?
— Воспитывала вся атмосфера жизни. Вот мы бегали, играли в войну – и это было воспитание. Читали хорошие книги. Смотрели взахлёб патриотические фильмы, спектакли, слышали по радио прекрасные песни.
Ну и, конечно, школа. Я уже не раз в беседах с вами вспоминал родную свою читинскую школу № 5, однако и сейчас не могу не сказать о ней, хотя вряд ли она для своего времени была какой-то особенной. Я начал учиться в 1943 году, а до сих пор помню всех своих учителей. Замечательные учителя: в начальных классах – Наталья Павловна Большакова, в старших – классный руководитель Елизавета Михайловна Гувакова… Они же не только знания по своим предметам нам давали, но и наставляли на путь истинный.
— Сегодня может показаться удивительным, что в такое невероятно трудное время об эстетическом воспитании тоже не забывали. Даже в моей сельской школе на Рязанщине были и драмкружок, и танцевальный коллектив, и хор…
— Про наш хор я вам когда-то, по-моему, рассказывал. Организовал его учитель физики Роман Васильевич Мочалов (ударение в фамилии – на последнем слоге). Он воевал, комиссован был с фронта по контузии. Поселился в комнатке прямо в школе, поскольку квартиры не было. И мы слышали, как в свободное время вечерами он настойчиво учится играть на большом таком трофейном аккордеоне.
А потом возникла у него эта идея: хор! Всех ребят – школа наша была тогда мужская – вовлёк и зажёг энтузиазмом. Мало того, физику к нашей художественной самодеятельности подключил. Когда началась подготовка к областному самодеятельному смотру, придумал изготовить электрифицированное панно из разноцветных лампочек, и трудились над ним опять же всеми классами, всем миром. Зато какое зрелище возникло на сцене Дома офицеров, когда запели мы «Как у Волги у реки…», а за нашими спинами стали переливаться красочные огни большой картины-панорамы, изображающей восстановленный Днепрогэс и потоки искрящейся у плотины воды.
— Над подъездом Центрального телеграфа в Москве по праздникам устраивали похожую картину?
— Именно! Масштаб, разумеется, побольше. Но когда меня, приехавшего в столицу, попробовали этим удивить, я сказал: «Да у нас в Чите было такое же».
Как привлекается внимание
— Я подумал сейчас вот о чём. Ваш великолепный физик Роман Васильевич, который, судя по всему, был поэтом в душе, искал вместе с вами способ действительно по-хорошему удивить зрителей и слушателей, привлечь их внимание. Наверное, это присуще любому художнику. Вопрос только в том, как привлечь. Почему за последнее время всё шире распространяется по театральным подмосткам эпатаж путём скандала? Например, в Большом театре героиню «Руслана и Людмилы» Глинки показывают в борделе, а в Новосибирском театре оперы и балета, ставя вагнеровского «Тангейзера», привели в бордель уже и Христа. Чем это объяснить?
— Может быть, лёгкостью достижения цели. Внимание, конечно, привлекается: скандал есть скандал. Многие только из-за этого побегут смотреть. Да к тому же соответствующая реклама обеспечена. Но ущерб – и нравственный, и художественный – очевиден! Причём меня особенно травмирует, что, как правило, всё подобное происходит за счёт классики.
— В самом деле, упражнения над классикой чудовищные. И чем дальше, тем больше. Переделка до неузнаваемости!
— Раньше подобное и в голову не могло прийти. А теперь под видом творческой свободы – пожалуйста, что угодно. Есть закон о защите памятников истории и культуры, но пьесы Гоголя или Чехова, Шекспира или Оскара Уайльда под него не подпадают. Так же как инсценировки по прозе Бальзака, Достоевского или Льва Толстого. В результате надругательство над классическими произведениями приняло уже характер эпидемии.
Это считается модным, однако наносит колоссальный удар по нашей культуре. Молодёжь не имеет возможности встречаться в театре с истинной классикой, постигать её глубину и красоту. Зрителям предлагают подмену, а для молодых это особенно губительно. Конечно, раскрыть современное звучание произведения, созданного много лет назад, труднее, чем просто «дописать» текст за автора или прибегнуть к скандальным фокусам, о которых вы сейчас говорили. Но многие театры, к сожалению, идут по этому пути.
— И захватывает такая эпидемия кино, телевидение… Вообще, во всех сферах искусства – явный крен на развлекательность. В чём видите причину?
— Я сформулировал её так: бизнес и культура несовместимы. Между тем культуру вынуждают жить по законам бизнеса. Например, как можно меньше затрат и как можно больше прибыли. На первый план выдвигаются деньги, которые учреждения культуры должны приносить. Хотя задача у них совсем другая: воспитание человека! Но теперь, обратите внимание, в кино главным стал уже не режиссёр, а продюсер, то есть не художник, а лицо, обеспечивающее денежные отношения в связи со съёмками и прокатом фильма. Бизнес подминает под себя культуру, деформирует её — отнюдь не в лучшую сторону, а, в конечном счёте, сводит на нет.
И кто же теперь герой?
— Деньги, деньги… Они определяют нынче всё – не только в искусстве, но и в жизни.
— Определяют и развращают! Когда человек, которому невесть за какие заслуги свалились вдруг несметные богатства, может купить буквально всё на свете, какая у него психология?
Помню, если такого богача показывали на телеэкране, мама моя говорила: «Ну зачем ему столько?» Да я и сам иногда думаю: в самом деле, зачем… Но вы посмотрите, как быстро обрастают бешеными деньгами некоторые губернаторы. Побыл на высокой должности совсем недолго, и глядь – уже гора из денежных купюр у него, а недвижимость, «схваченную» не только в России, трудно даже подсчитать.
— Как вам показался владелец камбоджийского острова господин Полонский? Видели его в телевизоре?
— Это которого в трусах привезли? Не понимаю, для чего надо вот такие сюжеты крутить на экране изо дня в день. Пропаганда получается. Но кого и что пропагандируют!
— Действительно, этот самый Сергей Полонский больше всего прославился эпатажным своим афоризмом: «У кого нет миллиарда, пусть идёт в ж…» То есть почти всех «послал». А сам-то свои миллиарды получил, обманув тысячи человек.
— Показывают же его как героя. И он ещё куражится при этом, выхваляется. Хотят таким образом представить пример для молодёжи?
— Фактически именно это и выходит. Своего рода герой нашего времени, которому стоит подражать.
— Но так не воспитать настоящих героев, про необходимость которых нынче вроде бы тоже говорится. В то время, когда мы росли, совсем иные были для нас примеры. Скажем, я видел, что моим родителям, скромным музыкантам, нелегко приходится зарабатывать свой кусок хлеба. Но зарабатывался он честно, и это было важнее всего. В обществе существовал неколебимый авторитет честности, на чём только и может взрасти героизм истинный, а не криминальных «авторитетов», которые ныне господствуют на телеэкране и, соответственно, в жизни.
Впрочем, я вижу ведь и жизнь других людей. Знаете, нам, будущим актёрам, в Щепкинском училище настоятельно советовали и даже задания давали – внимательно наблюдать, как люди ведут себя в отношениях друг с другом. На улице, в магазине, где-нибудь в ресторане или кафе. Чтобы какие-то особенно выразительные наблюдения можно было потом использовать в работе над ролью. И я невольно продолжаю делать это сегодня.
Недавнее впечатление. Молодые муж и жена с малышом перед витриной игрушек. Маленькому очень хочется, чтоб ему купили что-то приглянувшееся, но… родителям это явно не по карману. И вот надо было видеть, с какой тщательно скрываемой болью (у меня аж сердце сжалось!) мама в ответ на умоляющие просьбы объясняла сынишке, что они эту игрушку ему купят, обязательно купят, только пусть он немного подождёт.
А я вспомнил того миллиардера, который всех «послал». Вот бы обсмеялся, наверное, над такой сценой. Да они и обсмеиваются…
Разрушать легче, нежели строить
— Что ещё остро задевает и беспокоит вас в сегодняшней жизни?
— Положение в образовании. Недопустимое, нетерпимое! Уже много лет я твержу об этом. Потому что мне это представляется исключительно важным. Но вот я-то твержу, некоторые очень уважаемые мною люди — тоже, а положение не меняется.
— Как определили бы суть?
— Названное реформой образования привело не к лучшему, а к худшему. Это вообще удивительная странность: почти все (если не все!) реформы, проводившиеся с 90-х годов, обернулись именно таким образом. Но зачем их тогда проводить? В принципе я не против реформ, какие-то необходимые изменения в разных сферах со временем сама жизнь диктует. Однако недаром я обратился в «Правде» к «реформаторам»: «Если вознамерились что-то изменять, то улучшайте, а не ухудшайте!» К сожалению, не очень меня услышали.
— Хотя у вас есть обоснованное право судить и высказываться на данную тему. Как-никак полвека преподаёте в Высшем театральном училище (институте) имени М.С.Щепкина, профессор, член-корреспондент Российской академии образования…
— Вот потому и берусь судить, потому и высказываюсь или прямо-таки кричу, что непосредственно сталкиваюсь с результатами «реформы», которой подверглась наша отечественная школа, признанная в советское время лучшей в мире. С тех пор, как эта «реформа» началась, год от года абитуриенты, приходящие к нам, всё хуже и хуже знают литературу, всё хуже знают русский язык. Есть среди них и способные, но – нет кругозора, мозги не работают, речь скатывается к сленгу…
И мне понятно: неразумное сокращение часов на преподавание литературы и русского языка, отмена экзаменов по этим предметам, отмена сочинений и введение ужасающего ЕГЭ, то есть всё, против чего я рьяно выступал, делает своё чёрное дело.
А ведь культура артиста, его духовная наполненность много значат. Смотришь иной раз: внешние данные налицо, но чувствуется, что внутренне человек пуст.
— Вы это чувствуете?
— Да. Но и не только же для будущих актёров нужно то, что я отстаиваю. Кем бы ты ни стал – инженером, врачом, рабочим, важно при этом, какой ты человек, насколько богат твой внутренний мир и широк круг твоих интересов. А это закладывается в школе, и вот в годы нашей учёбы закладывалось, по-моему, неплохо.
— Сейчас вроде бы заговорили о сохранении и даже возвращении лучших традиций…
— Что я всей душой поддерживаю. Но тут же утверждаю: нельзя возвращать лучшее кусочками! Один раз, будьте добры, верните русский язык, отмените вреднейший ЕГЭ, и пусть будут нормальные экзамены и нормальные сочинения, которые, как мы знаем, хорошо служили развитию молодого человека.
— Насчёт «кусочков» вы правы. Как-то странно получается: в прошлом учебном году объявили о возвращении сочинения в школы, но не на постоянной основе, как было раньше, а единожды в год. Что это даёт — одно сочинение?
— Это лишь видимость. Создаётся обманное впечатление, будто что-то полезное предпринимается. И, по-моему, слишком много подобного создания видимости. А более всего беспокоит меня, о чём не перестаю твердить, состояние нашей медицины, образования и культуры. Потому что вопрос о них — это вопрос о здоровье человека, физическом и нравственном, духовном. Это главное, от чего зависит, какими будут следующие наши поколения. Однако именно по главному наносятся и наносятся удары – все эти «оптимизации» и псевдомодернизации.
Что сотворили с медициной в Москве? Сколько предупреждений было, очень весомых и убедительных! Ну, если уж захотелось перемен, взяли бы да проэкспериментировали сначала в одном районе, в пределах каких-нибудь пяти-шести больниц. И посмотрели бы, каков результат. Нет же, давай резать сразу и сокращать всё подряд…
Разрушать легко. Восстанавливать труднее. Вот и болит душа, когда видишь, что доброе, по-настоящему хорошее, необходимое людям – разрушается.
Оставаясь верными себе
— Над Малым театром, по-моему, тоже висела такая угроза. Спасибо вам и Виктору Ивановичу Коршунову, что устояли. Вот ушёл он, Виктор Иванович…
— Да, 22 года мы работали с ним бок о бок, рука об руку. Он – директор, я – художественный руководитель. Делали одно дело, прямо скажу, в труднейшее время. Но иначе не могли.
Суть не только в том, что я с 18 лет здесь, в Малом театре. Суть в огромной исторической значимости этого художественного явления для русской национальной да и мировой культуры. Знаете, бесчисленное количество раз слышал я от иностранных послов и прочих дипломатов разного ранга: «Мы учились русскому языку в Малом театре». Так неужели заменить нам теперь этот язык матом, к чему многие, как ни странно, призывают?
— Злые и до крайности несправедливые рецензии, которые приходилось читать о ваших спектаклях, конечно же, были вызваны тем, что вы не хотели следовать заданному «тренду», то есть кем-то установленной моде. Прежде всего — на извращение классики. Уж слишком бережное у вас к ней отношение…
— Согласен, не прощали нам да и сейчас кое-кто не прощает, что Островский остаётся у нас Островским, а Чехов – Чеховым. Но мы принципиально не соучаствовали и не будем соучаствовать в уничтожении величайшего достояния нашей культуры. Ибо классика отечественная, как и зарубежная, – это действительно бесценное богатство русской культуры, русского театра. На её основе он достиг поразительных высот, и сползать в некую помойную яму нам не пристало. Как бы кто этого ни желал.
— Но всё-таки бьёт по творческому самочувствию несправедливость писаний в адрес Малого театра? Помню, вы говорили об этом.
— В самом деле, сильно переживал. Возмущался. Зрители тоже возмущались и выражали сочувствие. Но постепенно у меня выработался иммунитет. А зрители своё отношение к нам выражают тем, что приходят на наши спектакли. И здесь, в Москве, и на гастролях, которых, к счастью, стало больше. Зал, как правило, полон.
— Я был в апреле на спектаклях Всероссийского театрального фестиваля «Островский в Доме Островского», который у вас регулярно проходит. А вы, как я узнал, улетели тогда с частью труппы на гастроли в Новосибирск. Сами там тоже играли?
— Конечно. В «Филумене Мартурано». А теперь летим в Севастополь. Туда среди трёх спектаклей везём наше знаковое, можно сказать, «Горе от ума». И тут без меня не обошлось: я же Фамусов. В сентябре планируем отправиться в мою родную Читу, где я уже 25 лет не был…
— Ну, наверное, они вам устроят юбилей!
— Не знаю. Но собираюсь с волнением. Там могила отца, там моё детство.
— А как в столице юбилей пройдёт?
— Никаких пышных торжеств. Коллеги мои по театру отобрали пять спектаклей из поставленных мною, и они один за другим будут показаны. То есть отмечу юбилей вместе с коллективом и нашим главным другом – зрителем. Думаю, правильно, если театр – дом.
— Вы со своими зрителями отметили недавно и юбилей Победы?
— Святой праздник проходит у нас так ежегодно. Готовим специальную программу: песни военных лет, стихи, воспоминания о Малом театре в годы войны. На экране возникали кадры, запечатлевшие фронтовые бригады наших артистов, эскадрилью истребителей «Малый театр – фронту», которая была построена на собранные в коллективе средства. А когда ведущие этого вечера – актёры Людмила Титова и Василий Бочкарёв стали называть имена погибших, зал встал.
— В преддверии 70-летия Победы на телеканале «Культура» появилась рубрика «Написано войной». Потрясающе вы читали Константина Симонова — «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Но как жаль, что под такие бессмертные стихи даже перед великим юбилеем отводилось на телевидении всего лишь пять минут в сутки! Да и недолго рубрика эта продолжалась.
— Времени, видно, не находится для Симонова, Твардовского, Исаковского, на поэзии которых мы росли.
— Зато для скандального олигарха Полонского время есть…
— Что ж, это весьма показательно.
22.06.2015
«ЗВЕЗДЫ КОНТИНЕНТОВ» — ЮРИЮ СОЛОМИНУ
Музыкальное поздравление к юбилею народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина
Авторы идеи: Ольга Жевакина и Григорий Скряпкин
Режиссер: Денис Курочка
Оператор: Алексей Галкин
В ролях: Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Роман Виктюк, Геннадий Хазанов, Сергей Женовач, Евгений Писарев, Константин Райкин, Алексей Бородин, Евгений Каменькович, Александр Коршунов, Иосиф Райхельгауз
Авторы идеи: Ольга Жевакина и Григорий Скряпкин
Режиссер: Денис Курочка
Оператор: Алексей Галкин
В ролях: Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Роман Виктюк, Геннадий Хазанов, Сергей Женовач, Евгений Писарев, Константин Райкин, Алексей Бородин, Евгений Каменькович, Александр Коршунов, Иосиф Райхельгауз
22.06.2015
«ЮРИЙ СОЛОМИН. БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ»
Автор сценария – Дарья Виолина
Режиссёр – Сергей Павловский
Телеканал «Культура», 2015 год
Режиссёр – Сергей Павловский
Телеканал «Культура», 2015 год
19.06.2015
ОДНОЛЮБ МАЛОГО. ЮРИЮ СОЛОМИНУ — 80
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
18.06.2015
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
18.06.2015
18.06.2015
ЮРИЙ СОЛОМИН: ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ДУМАЮ
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
17.06.2015
«БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ» — ПРЕМЬЕРА НА КАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
Трейлер фильма
16.06.2015
АНОНС – «ЮРИЙ СОЛОМИН. ВЛАСТЬ ТАЛАНТА»
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Смотреть трейлер
11.06.2015
ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА» - К 80-ЛЕТИЮ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
05.06.2015
БИЗНЕС И КУЛЬТУРА НЕСОВМЕСТИМЫ
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
