12.04.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
«Листая старые подшивки»
БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
В век режиссуры — что не только является общепризнанным, но и вызывает уже заметное раздражение и сопротивление у представителей других театральных цехов — Малый театр стойко сохраняет первенство актера...
БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
В век режиссуры — что не только является общепризнанным, но и вызывает уже заметное раздражение и сопротивление у представителей других театральных цехов — Малый театр стойко сохраняет первенство актера...
«Листая старые подшивки»
БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
В век режиссуры — что не только является общепризнанным, но и вызывает уже заметное раздражение и сопротивление у представителей других театральных цехов — Малый театр стойко сохраняет первенство актера. Разумеется, это не означает игнорирование режиссерской профессии как таковой, что было бы в наше время просто абсурдным. Тем не менее, несмотря на то, что здесь работали выдающиеся мастера, Малый никогда не называли ни «театром Варпаховского», ни «театром Равенских», ни «театром Хейфеца» по аналогии, скажем, с «театром Любимова» или «театром Эфроса». Для всех во все времена Малый театр — это прежде всего крупные актерские имена, и сегодня главные удачи связаны в первую очередь именно с работами актеров. Попытки же подчинить их самодовлеющей режиссуре или самодостаточной сценографии к успеху не приводят. Очевидно, сама вековая традиция сопротивляется подобному новаторству. Постановочными экспериментами, коих, впрочем, сегодня и так достаточно, Малый не славился никогда. Пользуясь современной телевизионной терминологией, его основной принцип можно определить так: хороший актер — «сам себе режиссер». Ведь исторически сложившаяся и долгие годы существовавшая система актерских бенефисов — не что иное, как саморежиссура, правда, соединенная продолжительный период с режиссурой автора. Бенефисность, разумеется, уже в ином качестве, явление сегодня достаточно распространенное и не только на сцене Малого. Эта форма, конечно, имеет свои «за» и «против», поскольку вольное или невольное выдвижение того или иного актера на первый план в условиях утвердившегося «ансамблевого театра» далеко не всегда кажется правомерным. Однако традиция эта, идущая от театра XIX века, и в значительной степени — Малого, славившегося бенефисами М. Щепкина, П. Мочалова, В. Живокини, П. Садовского, Г. Федотовой, А. Ленского, М. Ермоловой, то и дело дает о себе знать.
По всей видимости, от актерских бенефисов берет начало и другая, по сей день весьма живучая и устойчивая традиция Малого театра: актеров-режиссеров. Здесь их список достаточно внушителен: начиная с А. П. Ленского и А. И. Южина и позднее — А.Д. Дикий, П.М. Садовский, Б.А. Бабочкин, М.И. Жаров, В.Н. Пашенная, И.В. Ильинский, Е.Я. Весник, М. И. Царев, В.И. Хохряков, К.А. Зубов, В.В. Кенигсон, В.И. Коршунов, В.М. Соломин, Э.Е. Марцевич, Ю.М. Соломин, А.В. Коршунов... Конечно, по преимуществу это режиссура особого рода — не постановочно-концептуальная, а, если можно так сказать, драматургически-актерская. Режиссура, целью которой изначально является не столько неожиданность и новизна прочтения, сколько попытка максимально приблизиться к авторскому варианту текста, соединенная с подробной актерской разработкой характеров. Однако нельзя не отметить и достаточно парадоксальные ситуации, одна из которых сложилась, к примеру, на рубеже 60-х годов. Именно неожиданное прочтение «Иванова» Борисом Бабочкиным, одновременно исполнившим в спектакле главную роль, по сути, положило начало периоду «жестокого», концептуального Чехова последующих десятилетий, ознаменованных режиссерским монологизмом, активным интересом к «новым формам» и подчеркнутой актуализацией классики.
В целом же «актерская режиссура» Малого театра решает иные задачи, и решает их в первую очередь через актера, отводя остальным компонентам спектакля вспомогательную роль. В этом тоже есть как сильные, так и слабые стороны. При интересной разработке отдельных характеров не всегда удается привести их к общему знаменателю, отчего страдает целостность спектакля. Что же касается соотношения постановочных изысканий и исполнительского искусства, то приоритет последнего кажется вполне оправданным, поскольку первенство актера является одной из главных составляющих общей культурной традиции Малого театра, определяющих его стиль и его эстетику.
Надо сказать, что и в последних премьерах Малого театра «актерская тема» в разных ее ипостасях дает определенный повод для размышления. Так, в спектакле «Лес» по пьесе А.Н. Островского (постановка Юрия Соломина) она выходит на первый план и в тематическом, и в исполнительском отношении. «Это диплом моей любви к актерам», — признался Виктор Павлов, принимая Приз Фонда К. С. Станиславского «Московская премьера», присужденный за роль Счастливцева. Его герой действительно актер по призванию, а не только по житейской необходимости. И актер явно талантливый, что редко акцентировалось во множестве известных интерпретаций. Здесь же в том можно убедиться «наглядно». Счастливцев, а одновременно и сам исполнитель роли, словно выступает в качестве бенефицианта, демонстрируя свои возможности в разных жанрах и амплуа. И опять возникает историческая параллель с бенефисами прошлого века.
В пьесе Счастливцев явно к знаменитостям не принадлежит. Провинциальный актер, кочующий из Вологды в Керчь, о котором, по словам Несчастливцева, в немногочисленных рецензиях пишут далеко не лестно. Виктор Павлов, как будто вступая в спор с этой оценкой, демонстрирует потенциальные артистические возможности своего героя, проигрывая каждую из «актерских баек» как отдельный, вполне законченный спектакль. Так известная история с заигравшимся трагиком, представленная в лицах, приобретает дополнительную объемность и многомерность. Тут и колоритно сыгранные характеры участников этой занимательной сценки, и комизм ситуации, и актерская обида. Счастливцев — Павлов «инсценирует» житейские сюжеты так, что, не видя его «в работе», зрители вполне могут представить себе его сценические образы. Не прошел незамеченным и переход в комики из героев-любовников, одного из которых он полушутя проиграл во время ночного свидания с Улитой. Счастливцев может изобразить и важного, надменного господина, и послушного слугу, сохраняющего чувство собственного достоинства. Его актерское и человеческое амплуа не ограничивается узкими рамками. А маска шута — это своего рода самозащита. К тому же если вспомнить шекспировских шутов, то они всегда были талантливы и мудры. Счастливцев — Павлов смешон и одновременно трагичен, но отнюдь не жалок. В нем чувствуется и нереализованность талантливого актера, и бесприютность бедного человека, уставшего от постоянной необходимости заботиться о хлебе насущном и в то же время не способного жить скучной жизнью тихого обывателя. Это становится вполне очевидным после такого же театрализованного рассказа о невыносимо благополучном, размеренном существовании у родственников, от которого он бежал без оглядки. Бежал от сонной жизни, лишившей его свободы, возможности импровизировать, играть. А игра — это его стихия, его призвание и его крест, от которого ему никуда не убежать, как и его собрату по профессии — трагику Несчастливцеву.
Впрочем, Несчастливцев — Александр Ермаков мало чем напоминает «классического трагика» с поставленным басом и громогласными речами. В его интонациях порой проскальзывает избыточный пафос, но в целом это человек, вполне реально осознающий свое положение. Его фамилия — это не только сценическое амплуа, но и человеческая судьба, что для него, собственно, почти едино. Тоже, прежде всего, талантливый актер, чья творческая нереализованность воплощается в разыгрывании всевозможных жизненных ситуаций и мечтах о собственной, пусть малочисленной, труппе. Сегодня, когда актерские объединения на разовых постановках опять приобретают все большую актуальность, остается предположить, что спектакль, сыгранный Аксюшей (И. Рахвалова), Счастливцевым и Несчастливцевым, не стал бы одной из скоропалительных коммерческих поделок, а оказался среди тех счастливых исключений, которые пока не очень часто, но встречаются в так называемых современных антрепризах. Но поскольку этой мечте еще не суждено осуществиться, Несчастливцев — Ермаков, «сойдя со сцены героем», живет в соответствии со своим амплуа, практически не ощущая границы между игрой и реальностью. Преображение в шекспировского героя или шиллеровского благородного разбойника для него столь органично, что и ни у кого из окружающих не возникает сомнения в подлинности его игры. Более того, вольно или невольно Несчастливцеву начинают подыгрывать, а он словно бы «режиссирует» ту или иную житейскую ситуацию. Так, к примеру, Гурмыжская (И. Муравьева) вынуждена мгновенно сменить барское высокомерие на притворное послушание, покорность и доброжелательность. Впрочем, элемент игры, как формы существования, присутствует в спектакле и у ряда других персонажей. Каждый как будто примеряет на себя какую-то роль, и чаще всего в этой «игре» гораздо меньше искренности и таланта, чем в игре актерской. Актерство как профессия и как форма существования — две грани одной темы возникают в спектакле в некоем единстве противоположностей. Игра как призвание, судьба и игра как способ достижения мелких, прагматических целей. Это противопоставление особенно ощутимо в финальном монологе об актерах и комедиантах, который произносит Несчастливцев, обращаясь к Гурмыжской и ее гостям. Монолог, так же выстроенный, как отдельный спектакль, с солирующим актером и сидящими поодаль «зрителями». Солирующая роль, отведенная Счастливцеву и Несчастливцеву, подчеркивается и несколько театрально эффектным финалом, когда актеры, гордо покидающие царство «комедиантов», удаляются в глубь сцены, а им навстречу торжественно опускаются яркие цветные софиты, как символ театра, символ подлинного искусства.
То, что «Лес» прежде всего спектакль актерский не только по теме, но и по форме постановки, наделяет его теми же плюсами и минусами, которые, очевидно, неизбежны при подобном подходе. С одной стороны, особая тщательность в разработке характеров, выдвинутых на первый план, придает им дополнительную значимость, с другой — эпизоды, выстроенные как отдельные моноспектакли, порой кажутся самодостаточными и излишне превалирующими над остальным действием. Бенефисность, дающая актеру возможность раскрыться в полной мере, в то же время иногда оказывается в ущерб целостности постановки.
Еще один вариант «актерского спектакля» — «Чайка» А. Чехова (режиссер В. Драгунов, руководитель постановки (Ю.Соломин). Выделить «бенефициантов» здесь намного труднее, поскольку можно сказать, что таковыми являются практически все. Разработка ролей подробна и точна, каждый характер по-своему интересен, хотя и несколько обособлен, а потому определенная дробность и распадение «на отдельные составляющие» присутствуют и в этом спектакле. «Чайка» Малого театра, словно вопреки многочисленным режиссерским изысканиям, выпавшим на долю пьесы, в частности, и в последние десятилетия, откровенно не претендует на некую сверхоригинальную концепцию и «новую форму». В то же время многие персонажи кажутся довольно неожиданными, во многом благодаря индивидуальности того или иного актера. Так, Медведенко — В. Богин не просто нелепый и жалкий недотепа, что нередко бывает, а загнанный жизнью в угол интеллигент, тонкий, деликатный и глубоко трагичный в осознании безысходности своего существования. Скромный, выдержанный доктор Дорн — А. Михайлов выглядит здесь своего рода исповедником, утешителем, миротворцем. Сорин — В. Коршунов не только «человек, который хотел», но человек, на склоне лет вдруг понявший, что у него «пропала жизнь», и страдающий от невозвратности ушедших лет, от невозможности наверстать упущенное...
Однако все же главные герои чеховской пьесы — люди театра и литературы. Кстати сказать, и две центральные фигуры, издавна первенствовавшие в Малом театре — актер и драматург, так что «предмет разговора» достаточно близок. Несостоявшаяся актриса в «Лесе» — И. Рахвалова — она же Нина Заречная, актрисой ставшая. Романтический трагик Несчастливцев обещал Аксюше радость и восторги творчества. Нине пришлось постичь и другую сторону актерской судьбы. Романтизм Заречной — Рахваловой переплавился в фанатизм, детская наивность сменилась ожесточенностью. В конфузливой провинциальной девочке-простушке, одетой в белую вышитую рубашку и деревенский сарафан, ничто не предвещает будущей актрисы. И ее дебют в пьесе Треплева тому подтверждение — нарочитый пафос в произнесении текста, излишняя суетливость в движениях, откровенная беспомощность и неумелость. Лишь в финале, после истерических и жестоких откровений и обвинений, адресованных прежде всего к себе самой, усталая, измученная Нина скажет спокойно и твердо: «Я уже настоящая актриса...» Но чего в этих словах больше — правды или фантазии больного воображения, с уверенностью сказать нельзя. Собственно, это многоточие заложено в самой пьесе, потому Заречную и играют то победительницей, утвердившейся в своем призвании и имеющей право на него, то предательницей, изменившей не только Треплеву, но и своему таланту, то сломавшейся полубезумной, а то и вовсе изначально не состоятельной дилетанткой, чьи мечты о высоком пути в искусстве имеют под собой слишком мало оснований.
Но похоже, что на сей раз создателей спектакля занимает не столько степень таланта и профессиональной состоятельности того или иного представителя мира искусства, сколько проявление их человеческих качеств в самых обыденных, житейских ситуациях. «Чайка» Малого театра — это спектакль не о «жизни в искусстве», а о жизни людей, которые волею судьбы оказались в мире искусства, быть может, отчасти случайно, как могли бы оказаться и в каком-то другом. О том, какая актриса Аркадина — И. Муравьева, наверное, можно сказать лишь одно — комическая, а еще точнее — водевильная. В остальном же она, пожалуй, ближе к провинциальным актрисам Островского, конечно, не к Негиной или Кручининой, а к Смельской или Коринкиной. Только те хитрее, циничнее и находчивее. Аркадина — Муравьева напориста, беспардонна, хамовата, но открыта. И перепады ее настроений — от раздражения к смеху, от материнской нежности к ожесточению — выглядят столь органичными и естественными, что определение, данное ей сыном, — «психологический курьез», кажется здесь не совсем уместным. Она абсолютно проста, даже простовата. Гурмыжская Муравьевой, пожалуй, в большей степени актриса, чем Аркадина. Когда же последняя пытается играть в жизни, то эти попытки отдают таким наигрышем, что выглядят невероятно нелепыми и смешными. И тут оказывается прав Треплев, обвинявший мать в том, что она играет «в жалких, бездарных пьесах». Очевидно, штампы, приобретенные ею на сцене, она и пускает в ход в жизни. Объяснение с Тригориным выглядит наглядной иллюстрацией подобного забавно легкомысленного водевиля. Никаких тонких психологических «пристроек» и полутонов. «Штурм» Тригорина Аркадина — Муравьева проводит с невероятным напором и комическим энтузиазмом. Откровенное восхваление приправлено дикими воплями, сумбурной беготней, и кажется, вот-вот перейдет в рукоприкладство.
Совершенно естественно, что после подобной кутерьмы Тригорин — Ю. Соломин, принимающий эту сцену как нечто привычно-неизбежное, сидит с всклокоченными волосами и кислым выражением лица, усталый и усмиренный. Собственно, и свою писательскую деятельность он как будто принимает как привычную неизбежность. В его монологе о муках творчества и профессиональном долге звучит некая ерническая насмешка над тем высшим предназначением и величием, которые приписывает ему юная восторженная поклонница — Нина Заречная, трепетно просящая автограф у знаменитости. Он и разговаривает с ней, как с наивным ребенком, которому еще неведома усталость от бессмысленной суеты, неудовлетворенности, разочарования, скрытых за видимым благополучием «прекрасной, светлой, интересной жизни». В это придуманное Ниной благоденствие известного писателя Тригорин — Соломин не только не верит, он смеется и над своей славой, и над теми высокими словами, которые сам произносит. Его ирония — своего рода самозащита усталого человека, в котором окружающие хотят видеть нечто иное, чем есть на самом деле. Впрочем, иронический тон в целом свойствен «разговорам о литературе» в постановках «Чайки» последних лет. Как и все большее тяготение к комедийности — жанру, обозначенному самим автором. Актерско-писательские проблемы редко выносятся в центр спектаклей, гораздо чаще они сознательно растворяются в других темах или являются основой для более широких обобщений, выходящих за рамки искусства.
И в «Чайке» Малого (в отличие от «Леса») тема театра не кажется особенно рельефной и подчеркнуто превалирующей над всеми прочими. И все же здесь есть человек театра — не потому, что его «жизнь в искусстве» удалась, скорее, напротив, но он — дитя театра, хочет он того или нет, это — его судьба. Треплев — А. Коршунов отнюдь не выдвигается специально на первый план, наоборот, он скромен, тих и мало похож на юного максималиста-фанатика, жаждущего самоутверждения путем отрицания всего и вся. Он слишком хорошо знает театр, в котором играет его мать, знает не только его минусы, но и плюсы. Быть может, поэтому в его спектакле абстрактность текста и мистическое звучание музыки соединяется с вполне реалистической декорацией. Конечно, он тоже ищет свои «новые формы», раздражается, обижается, сердится на Аркадину и Тригорина, но им руководит не «бес разрушения» и желание противопоставить себя всем остальным, а стремление отыскать свое место в том мире, в который он погружен с детства и из которого ему никуда не уйти. Треплев — Коршунов изначально мудрее и самокритичнее. После провала спектакля он приходит к Нине раздавленным, несчастным, каким-то затихшим, но не истерично озлобленным. И с матерью он нежный, мягкий, жалкий. Вспышки ревности и обиды кратковременны, а болезненный самоанализ, переходящий в самоедство, постоянен. В последнем разговоре с Заречной Треплев — Коршунов кажется сильно постаревшим, усталым, потерянным, как будто давно готовым к своему финальному решению. Он так и не нашел своего места в том мире, в котором живет, а другого у него нет.
В двух спектаклях Малого о людях театра на последних смотрят как бы с разных сторон, в одном случае больше акцентируя внимание на профессиональной принадлежности, в другом — на человеческих проявлениях. И отношение к ним во многом разное: в первом случае чуть приподнятое, даже несколько романтическое, во втором — ироническое или же сочувственное. Да и тема «актерского театра» имеет разные грани и ракурсы. То, что XX век — век режиссерских, сценографических и прочих экспериментов, ни у кого не вызывает ни сомнений, ни возражений. Но вряд ли кому-нибудь придет в голову требовать от «Кабуки» или «Комеди Франсез» чего-либо сверхавангардного. Русский реалистический театр с его актерскими традициями — это то, что заложено генетически, в остальном же дело за профессионализмом и способностью принять тригоринский постулат: «Всем хватит места — и старым и новым формам. Зачем толкаться?»
МАРИНА ГАЕВСКАЯ
«Театральная жизнь», 1998, №7
БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
В век режиссуры — что не только является общепризнанным, но и вызывает уже заметное раздражение и сопротивление у представителей других театральных цехов — Малый театр стойко сохраняет первенство актера. Разумеется, это не означает игнорирование режиссерской профессии как таковой, что было бы в наше время просто абсурдным. Тем не менее, несмотря на то, что здесь работали выдающиеся мастера, Малый никогда не называли ни «театром Варпаховского», ни «театром Равенских», ни «театром Хейфеца» по аналогии, скажем, с «театром Любимова» или «театром Эфроса». Для всех во все времена Малый театр — это прежде всего крупные актерские имена, и сегодня главные удачи связаны в первую очередь именно с работами актеров. Попытки же подчинить их самодовлеющей режиссуре или самодостаточной сценографии к успеху не приводят. Очевидно, сама вековая традиция сопротивляется подобному новаторству. Постановочными экспериментами, коих, впрочем, сегодня и так достаточно, Малый не славился никогда. Пользуясь современной телевизионной терминологией, его основной принцип можно определить так: хороший актер — «сам себе режиссер». Ведь исторически сложившаяся и долгие годы существовавшая система актерских бенефисов — не что иное, как саморежиссура, правда, соединенная продолжительный период с режиссурой автора. Бенефисность, разумеется, уже в ином качестве, явление сегодня достаточно распространенное и не только на сцене Малого. Эта форма, конечно, имеет свои «за» и «против», поскольку вольное или невольное выдвижение того или иного актера на первый план в условиях утвердившегося «ансамблевого театра» далеко не всегда кажется правомерным. Однако традиция эта, идущая от театра XIX века, и в значительной степени — Малого, славившегося бенефисами М. Щепкина, П. Мочалова, В. Живокини, П. Садовского, Г. Федотовой, А. Ленского, М. Ермоловой, то и дело дает о себе знать.
По всей видимости, от актерских бенефисов берет начало и другая, по сей день весьма живучая и устойчивая традиция Малого театра: актеров-режиссеров. Здесь их список достаточно внушителен: начиная с А. П. Ленского и А. И. Южина и позднее — А.Д. Дикий, П.М. Садовский, Б.А. Бабочкин, М.И. Жаров, В.Н. Пашенная, И.В. Ильинский, Е.Я. Весник, М. И. Царев, В.И. Хохряков, К.А. Зубов, В.В. Кенигсон, В.И. Коршунов, В.М. Соломин, Э.Е. Марцевич, Ю.М. Соломин, А.В. Коршунов... Конечно, по преимуществу это режиссура особого рода — не постановочно-концептуальная, а, если можно так сказать, драматургически-актерская. Режиссура, целью которой изначально является не столько неожиданность и новизна прочтения, сколько попытка максимально приблизиться к авторскому варианту текста, соединенная с подробной актерской разработкой характеров. Однако нельзя не отметить и достаточно парадоксальные ситуации, одна из которых сложилась, к примеру, на рубеже 60-х годов. Именно неожиданное прочтение «Иванова» Борисом Бабочкиным, одновременно исполнившим в спектакле главную роль, по сути, положило начало периоду «жестокого», концептуального Чехова последующих десятилетий, ознаменованных режиссерским монологизмом, активным интересом к «новым формам» и подчеркнутой актуализацией классики.
В целом же «актерская режиссура» Малого театра решает иные задачи, и решает их в первую очередь через актера, отводя остальным компонентам спектакля вспомогательную роль. В этом тоже есть как сильные, так и слабые стороны. При интересной разработке отдельных характеров не всегда удается привести их к общему знаменателю, отчего страдает целостность спектакля. Что же касается соотношения постановочных изысканий и исполнительского искусства, то приоритет последнего кажется вполне оправданным, поскольку первенство актера является одной из главных составляющих общей культурной традиции Малого театра, определяющих его стиль и его эстетику.
Надо сказать, что и в последних премьерах Малого театра «актерская тема» в разных ее ипостасях дает определенный повод для размышления. Так, в спектакле «Лес» по пьесе А.Н. Островского (постановка Юрия Соломина) она выходит на первый план и в тематическом, и в исполнительском отношении. «Это диплом моей любви к актерам», — признался Виктор Павлов, принимая Приз Фонда К. С. Станиславского «Московская премьера», присужденный за роль Счастливцева. Его герой действительно актер по призванию, а не только по житейской необходимости. И актер явно талантливый, что редко акцентировалось во множестве известных интерпретаций. Здесь же в том можно убедиться «наглядно». Счастливцев, а одновременно и сам исполнитель роли, словно выступает в качестве бенефицианта, демонстрируя свои возможности в разных жанрах и амплуа. И опять возникает историческая параллель с бенефисами прошлого века.
В пьесе Счастливцев явно к знаменитостям не принадлежит. Провинциальный актер, кочующий из Вологды в Керчь, о котором, по словам Несчастливцева, в немногочисленных рецензиях пишут далеко не лестно. Виктор Павлов, как будто вступая в спор с этой оценкой, демонстрирует потенциальные артистические возможности своего героя, проигрывая каждую из «актерских баек» как отдельный, вполне законченный спектакль. Так известная история с заигравшимся трагиком, представленная в лицах, приобретает дополнительную объемность и многомерность. Тут и колоритно сыгранные характеры участников этой занимательной сценки, и комизм ситуации, и актерская обида. Счастливцев — Павлов «инсценирует» житейские сюжеты так, что, не видя его «в работе», зрители вполне могут представить себе его сценические образы. Не прошел незамеченным и переход в комики из героев-любовников, одного из которых он полушутя проиграл во время ночного свидания с Улитой. Счастливцев может изобразить и важного, надменного господина, и послушного слугу, сохраняющего чувство собственного достоинства. Его актерское и человеческое амплуа не ограничивается узкими рамками. А маска шута — это своего рода самозащита. К тому же если вспомнить шекспировских шутов, то они всегда были талантливы и мудры. Счастливцев — Павлов смешон и одновременно трагичен, но отнюдь не жалок. В нем чувствуется и нереализованность талантливого актера, и бесприютность бедного человека, уставшего от постоянной необходимости заботиться о хлебе насущном и в то же время не способного жить скучной жизнью тихого обывателя. Это становится вполне очевидным после такого же театрализованного рассказа о невыносимо благополучном, размеренном существовании у родственников, от которого он бежал без оглядки. Бежал от сонной жизни, лишившей его свободы, возможности импровизировать, играть. А игра — это его стихия, его призвание и его крест, от которого ему никуда не убежать, как и его собрату по профессии — трагику Несчастливцеву.
Впрочем, Несчастливцев — Александр Ермаков мало чем напоминает «классического трагика» с поставленным басом и громогласными речами. В его интонациях порой проскальзывает избыточный пафос, но в целом это человек, вполне реально осознающий свое положение. Его фамилия — это не только сценическое амплуа, но и человеческая судьба, что для него, собственно, почти едино. Тоже, прежде всего, талантливый актер, чья творческая нереализованность воплощается в разыгрывании всевозможных жизненных ситуаций и мечтах о собственной, пусть малочисленной, труппе. Сегодня, когда актерские объединения на разовых постановках опять приобретают все большую актуальность, остается предположить, что спектакль, сыгранный Аксюшей (И. Рахвалова), Счастливцевым и Несчастливцевым, не стал бы одной из скоропалительных коммерческих поделок, а оказался среди тех счастливых исключений, которые пока не очень часто, но встречаются в так называемых современных антрепризах. Но поскольку этой мечте еще не суждено осуществиться, Несчастливцев — Ермаков, «сойдя со сцены героем», живет в соответствии со своим амплуа, практически не ощущая границы между игрой и реальностью. Преображение в шекспировского героя или шиллеровского благородного разбойника для него столь органично, что и ни у кого из окружающих не возникает сомнения в подлинности его игры. Более того, вольно или невольно Несчастливцеву начинают подыгрывать, а он словно бы «режиссирует» ту или иную житейскую ситуацию. Так, к примеру, Гурмыжская (И. Муравьева) вынуждена мгновенно сменить барское высокомерие на притворное послушание, покорность и доброжелательность. Впрочем, элемент игры, как формы существования, присутствует в спектакле и у ряда других персонажей. Каждый как будто примеряет на себя какую-то роль, и чаще всего в этой «игре» гораздо меньше искренности и таланта, чем в игре актерской. Актерство как профессия и как форма существования — две грани одной темы возникают в спектакле в некоем единстве противоположностей. Игра как призвание, судьба и игра как способ достижения мелких, прагматических целей. Это противопоставление особенно ощутимо в финальном монологе об актерах и комедиантах, который произносит Несчастливцев, обращаясь к Гурмыжской и ее гостям. Монолог, так же выстроенный, как отдельный спектакль, с солирующим актером и сидящими поодаль «зрителями». Солирующая роль, отведенная Счастливцеву и Несчастливцеву, подчеркивается и несколько театрально эффектным финалом, когда актеры, гордо покидающие царство «комедиантов», удаляются в глубь сцены, а им навстречу торжественно опускаются яркие цветные софиты, как символ театра, символ подлинного искусства.
То, что «Лес» прежде всего спектакль актерский не только по теме, но и по форме постановки, наделяет его теми же плюсами и минусами, которые, очевидно, неизбежны при подобном подходе. С одной стороны, особая тщательность в разработке характеров, выдвинутых на первый план, придает им дополнительную значимость, с другой — эпизоды, выстроенные как отдельные моноспектакли, порой кажутся самодостаточными и излишне превалирующими над остальным действием. Бенефисность, дающая актеру возможность раскрыться в полной мере, в то же время иногда оказывается в ущерб целостности постановки.
Еще один вариант «актерского спектакля» — «Чайка» А. Чехова (режиссер В. Драгунов, руководитель постановки (Ю.Соломин). Выделить «бенефициантов» здесь намного труднее, поскольку можно сказать, что таковыми являются практически все. Разработка ролей подробна и точна, каждый характер по-своему интересен, хотя и несколько обособлен, а потому определенная дробность и распадение «на отдельные составляющие» присутствуют и в этом спектакле. «Чайка» Малого театра, словно вопреки многочисленным режиссерским изысканиям, выпавшим на долю пьесы, в частности, и в последние десятилетия, откровенно не претендует на некую сверхоригинальную концепцию и «новую форму». В то же время многие персонажи кажутся довольно неожиданными, во многом благодаря индивидуальности того или иного актера. Так, Медведенко — В. Богин не просто нелепый и жалкий недотепа, что нередко бывает, а загнанный жизнью в угол интеллигент, тонкий, деликатный и глубоко трагичный в осознании безысходности своего существования. Скромный, выдержанный доктор Дорн — А. Михайлов выглядит здесь своего рода исповедником, утешителем, миротворцем. Сорин — В. Коршунов не только «человек, который хотел», но человек, на склоне лет вдруг понявший, что у него «пропала жизнь», и страдающий от невозвратности ушедших лет, от невозможности наверстать упущенное...
Однако все же главные герои чеховской пьесы — люди театра и литературы. Кстати сказать, и две центральные фигуры, издавна первенствовавшие в Малом театре — актер и драматург, так что «предмет разговора» достаточно близок. Несостоявшаяся актриса в «Лесе» — И. Рахвалова — она же Нина Заречная, актрисой ставшая. Романтический трагик Несчастливцев обещал Аксюше радость и восторги творчества. Нине пришлось постичь и другую сторону актерской судьбы. Романтизм Заречной — Рахваловой переплавился в фанатизм, детская наивность сменилась ожесточенностью. В конфузливой провинциальной девочке-простушке, одетой в белую вышитую рубашку и деревенский сарафан, ничто не предвещает будущей актрисы. И ее дебют в пьесе Треплева тому подтверждение — нарочитый пафос в произнесении текста, излишняя суетливость в движениях, откровенная беспомощность и неумелость. Лишь в финале, после истерических и жестоких откровений и обвинений, адресованных прежде всего к себе самой, усталая, измученная Нина скажет спокойно и твердо: «Я уже настоящая актриса...» Но чего в этих словах больше — правды или фантазии больного воображения, с уверенностью сказать нельзя. Собственно, это многоточие заложено в самой пьесе, потому Заречную и играют то победительницей, утвердившейся в своем призвании и имеющей право на него, то предательницей, изменившей не только Треплеву, но и своему таланту, то сломавшейся полубезумной, а то и вовсе изначально не состоятельной дилетанткой, чьи мечты о высоком пути в искусстве имеют под собой слишком мало оснований.
Но похоже, что на сей раз создателей спектакля занимает не столько степень таланта и профессиональной состоятельности того или иного представителя мира искусства, сколько проявление их человеческих качеств в самых обыденных, житейских ситуациях. «Чайка» Малого театра — это спектакль не о «жизни в искусстве», а о жизни людей, которые волею судьбы оказались в мире искусства, быть может, отчасти случайно, как могли бы оказаться и в каком-то другом. О том, какая актриса Аркадина — И. Муравьева, наверное, можно сказать лишь одно — комическая, а еще точнее — водевильная. В остальном же она, пожалуй, ближе к провинциальным актрисам Островского, конечно, не к Негиной или Кручининой, а к Смельской или Коринкиной. Только те хитрее, циничнее и находчивее. Аркадина — Муравьева напориста, беспардонна, хамовата, но открыта. И перепады ее настроений — от раздражения к смеху, от материнской нежности к ожесточению — выглядят столь органичными и естественными, что определение, данное ей сыном, — «психологический курьез», кажется здесь не совсем уместным. Она абсолютно проста, даже простовата. Гурмыжская Муравьевой, пожалуй, в большей степени актриса, чем Аркадина. Когда же последняя пытается играть в жизни, то эти попытки отдают таким наигрышем, что выглядят невероятно нелепыми и смешными. И тут оказывается прав Треплев, обвинявший мать в том, что она играет «в жалких, бездарных пьесах». Очевидно, штампы, приобретенные ею на сцене, она и пускает в ход в жизни. Объяснение с Тригориным выглядит наглядной иллюстрацией подобного забавно легкомысленного водевиля. Никаких тонких психологических «пристроек» и полутонов. «Штурм» Тригорина Аркадина — Муравьева проводит с невероятным напором и комическим энтузиазмом. Откровенное восхваление приправлено дикими воплями, сумбурной беготней, и кажется, вот-вот перейдет в рукоприкладство.
Совершенно естественно, что после подобной кутерьмы Тригорин — Ю. Соломин, принимающий эту сцену как нечто привычно-неизбежное, сидит с всклокоченными волосами и кислым выражением лица, усталый и усмиренный. Собственно, и свою писательскую деятельность он как будто принимает как привычную неизбежность. В его монологе о муках творчества и профессиональном долге звучит некая ерническая насмешка над тем высшим предназначением и величием, которые приписывает ему юная восторженная поклонница — Нина Заречная, трепетно просящая автограф у знаменитости. Он и разговаривает с ней, как с наивным ребенком, которому еще неведома усталость от бессмысленной суеты, неудовлетворенности, разочарования, скрытых за видимым благополучием «прекрасной, светлой, интересной жизни». В это придуманное Ниной благоденствие известного писателя Тригорин — Соломин не только не верит, он смеется и над своей славой, и над теми высокими словами, которые сам произносит. Его ирония — своего рода самозащита усталого человека, в котором окружающие хотят видеть нечто иное, чем есть на самом деле. Впрочем, иронический тон в целом свойствен «разговорам о литературе» в постановках «Чайки» последних лет. Как и все большее тяготение к комедийности — жанру, обозначенному самим автором. Актерско-писательские проблемы редко выносятся в центр спектаклей, гораздо чаще они сознательно растворяются в других темах или являются основой для более широких обобщений, выходящих за рамки искусства.
И в «Чайке» Малого (в отличие от «Леса») тема театра не кажется особенно рельефной и подчеркнуто превалирующей над всеми прочими. И все же здесь есть человек театра — не потому, что его «жизнь в искусстве» удалась, скорее, напротив, но он — дитя театра, хочет он того или нет, это — его судьба. Треплев — А. Коршунов отнюдь не выдвигается специально на первый план, наоборот, он скромен, тих и мало похож на юного максималиста-фанатика, жаждущего самоутверждения путем отрицания всего и вся. Он слишком хорошо знает театр, в котором играет его мать, знает не только его минусы, но и плюсы. Быть может, поэтому в его спектакле абстрактность текста и мистическое звучание музыки соединяется с вполне реалистической декорацией. Конечно, он тоже ищет свои «новые формы», раздражается, обижается, сердится на Аркадину и Тригорина, но им руководит не «бес разрушения» и желание противопоставить себя всем остальным, а стремление отыскать свое место в том мире, в который он погружен с детства и из которого ему никуда не уйти. Треплев — Коршунов изначально мудрее и самокритичнее. После провала спектакля он приходит к Нине раздавленным, несчастным, каким-то затихшим, но не истерично озлобленным. И с матерью он нежный, мягкий, жалкий. Вспышки ревности и обиды кратковременны, а болезненный самоанализ, переходящий в самоедство, постоянен. В последнем разговоре с Заречной Треплев — Коршунов кажется сильно постаревшим, усталым, потерянным, как будто давно готовым к своему финальному решению. Он так и не нашел своего места в том мире, в котором живет, а другого у него нет.
В двух спектаклях Малого о людях театра на последних смотрят как бы с разных сторон, в одном случае больше акцентируя внимание на профессиональной принадлежности, в другом — на человеческих проявлениях. И отношение к ним во многом разное: в первом случае чуть приподнятое, даже несколько романтическое, во втором — ироническое или же сочувственное. Да и тема «актерского театра» имеет разные грани и ракурсы. То, что XX век — век режиссерских, сценографических и прочих экспериментов, ни у кого не вызывает ни сомнений, ни возражений. Но вряд ли кому-нибудь придет в голову требовать от «Кабуки» или «Комеди Франсез» чего-либо сверхавангардного. Русский реалистический театр с его актерскими традициями — это то, что заложено генетически, в остальном же дело за профессионализмом и способностью принять тригоринский постулат: «Всем хватит места — и старым и новым формам. Зачем толкаться?»
МАРИНА ГАЕВСКАЯ
«Театральная жизнь», 1998, №7
11.04.2006
Подробнее
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «СЧАСТЬЕ ВНУТРИ НАС!»
24 и 25 апреля блистательная Ирина Муравьева еще раз удивит и обрадует рижского зрителя...
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «СЧАСТЬЕ ВНУТРИ НАС!»
- Ирина Вадимовна, многие величают вас легендой советского кинематографа. Как вы к такому титулу относитесь?
- А разве можно к нему относиться серьезно? Есть понятие «великий артист», а есть - «популярный», то есть любимый народом. Так вот я - и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!» Значит, узнали. Конечно, становится неловко - знаете, такая простота, которая хуже воровства. Надо это пережить и понять, что люди не хотели тебя обидеть. Просто издержки профессии. Но вот легендой меня называть рано, мне же не 100 лет, а всего лишь 55.
- Вы так легко говорите о возрасте?
- А что скрывать, если он у меня на лице написан? Вот если бы я «вела борьбу» за внешность, каждую морщинку на учет ставила и бегала на пластические операции, можно было говорить, что мне 35. Но подтяжки я, скорее всего, делать не стану. Есть тут и еще одна опасность: если тщательно скрывать свой возраст, люди могут подумать, что тебе больше, чем есть на самом деле. Так что лучше уж правду скажу.
- Ваши героини, как правило, девушки из провинции, приехавшие покорять столицу.
- До сих пор не могу понять, почему именно меня выбирали на эти роли. Дело в том, что я - коренная москвичка. Более того, в жизни никуда и никогда из дому не уезжала, даже в пионерском лагере не была - абсолютно домашняя девочка, мамина и папина дочка. Хорошо училась, иначе было нельзя, нас с сестрой родители даже за «четверки» ругали. Была какая-то планка, на которую надо было равняться. Других детей хвалят, а меня в жизни никогда никто не хвалил. Да и столицу покорять я никогда не стремилась. Мечтала поступить в театральный институт, стать артисткой. А там уж, думала я, уеду в маленький городок, поступлю в театр, буду, как героини Островского, играть большие и маленькие роли. Конечно же, стану примой!
- Но хоть характером вы похожи на Людмилу из картины «Москва слезам не верит» или на Нину Соломатину из «Карнавала»?
- Ни капельки! В жизни я тихая, спокойная, покладистая - просто «мышь под веником». И к тому же очень послушная. Мне вообще кажется, что женское счастье - в послушании. Это же такое удовольствие - за кем- то идти, кого-то слушаться. Мне никогда не хотелось куда-то ехать, чего-то добиваться. Я не лидер, а ведомая. Просто я актриса и должна уметь сыграть любой характер, даже абсолютно чуждый моей внутренней сути. И вообще, не надо искать сходства между актером и его персонажем, как правило, его нет. Хотя понимаю, что зрителям такие аналогии всегда интересны.
- Вы производите впечатление волевой женщины.
- Что вы, я абсолютно безвольная! И на съемочной площадке беспрекословно подчиняюсь режиссеру. Если он разрешит, охотно импровизирую. А нет - так нет. Например, режиссер картины «Самая обаятельная и привлекательная» Геральд Бежанов не позволял добавить ни слова отсебятины. И объяснял почему: только в таком случае фильм будет звучать как анекдот - коротко, ясно и смешно.
- «Самая обаятельная и привлекательная» - просто наглядное пособие для неуверенных в себе девушек. А вы как к этой картине относитесь?
- Поначалу ужасно! Очень стеснялась своей работы в ней. Только название кто-нибудь произносил, а я уже красными пятнами покрывалась. Думала: решаются проблемы какого- то дурацкого конструкторского бюро, просто история «из жизни насекомых»! В то время уже был Сокуров, авторское кино, а у нас что-то незамысловатое, житейское. Но вот прошло время и стало понятно: такое кино тоже имеет право на существование.
- Правда, что после фильма «Карнавал» вам прочили славу фигуристки?
- Это шутка, конечно, но некоторая доля правды в ней все-таки есть. Я ведь до этой картины абсолютно не умела кататься на роликах. Хотя, в принципе, способна к спорту, к движению. Вот меня и учили во время съемок, в Киеве. За мной приехал ансамбль «Ритмы планеты», в танец которого я должна была вписаться на своих роликах, и тренер. Деваться было некуда, а уроки эти проходили на киностудии Довженко.
- Падали?
- И много раз! Это же не современные роликовые коньки, на которых любой ребенок может научиться кататься. У них полозья и маленькие колесики - очень удобно! А у моих было четыре больших колеса, это значит - никакой маневренности. Ни в коем случае нельзя было наступать на пятки: колеса моментально улетают назад и ты падаешь. Но несмотря на все синяки и ссадины, я научилась очень прилично кататься. Правда, по роли это надо было делать плохо, вот я и подыгрывала.
- Как вы относитесь к себе на экране?
- Честно? Когда я себя вижу, меня тошнит. Как физически, так и морально. Много лет назад, когда только начали выходить мои картины и я впервые увидела себя на экране, мне казалось, что это не я. Вообще это какое-то патологическое зрелище.
- ?!
- Представьте, что вы видите себя на пленке: там вы ходите, сидите, разговариваете. И в это же время перед экраном сидите... тоже вы. Это же настоящее раздвоение личности! Все мы привыкли считать себя лучше, чем мы есть на самом деле. Я еще не видела ни одного человека, полностью довольного тем, как он получается на видео или фотографиях.
Прошло время, и я уже не похожа на себя молодую. Вижу, что там что-то юное ходит, но как к себе я к этому не отношусь.
- В финале двух самых любимых наших картин - «Карнавал» и «Москва слезам не верит» - ваши героини остаются, что называется, у разбитого корыта. Как вы считаете, они побеждены?
- Ни в коем случае! Не такими я их сыграла, чтобы они так легко сдались на милость обстоятельств. Я верю, что Нина Соломатина обязательно станет актрисой, а Людмила встретит своего генерала! После премьеры картины «Москва слезам не верит» ее бурно обсуждали. И многие пеняли режиссеру: дескать, как же так, Людмила у вас такая боевая, а в отличие от своих подруг оказалась типичной неудачницей! И тогда один критик - сейчас уже и не помню кто - сказал: «Ничего, эта свое еще возьмет!» Я тоже так думаю.
За роль Людмилы актриса получила Государственную премию СССР.
В последнее время Ирина почти не снималась. И вот прошлым летом наконец-то появилась на экране в сериале «Спас под березами», который снял Леонид Эйдлин.
Муравьевой досталась роль женщины, ведающей церковной палаткой и свечным ящиком. Во многом картина отвечает нынешнему мировоззрению актрисы.
- Вы считаете себя счастливой?
- Для того чтобы быть счастливой, у меня очень много грехов.
- Вы верующий человек?
- Да, и пришла к этому сознательно, в достаточно взрослом возрасте. В церковь хожу. Но, как говорят, и рада душа в рай, да грехи не пускают. Грехи мешают жить, а простить их себе я не могу.
- Считается, что служить и Богу, и театру нельзя. Артист проживает множество других жизней и забывает, где он сам, а где игра...
- Если бы я всерьез проживала чужие жизни, я бы сошла с ума! Актеры как дети. Те тоже играют в мам и пап, во врача. В древности были запрещены скоморохи, которые высмеивали, «кривляли» Божьи создания. Но сейчас мы играем по-другому. Я борюсь и с пороками, и с честолюбием. Пока меня благословили работать, я работаю.
- Не стань вы актрисой, какую профессию выбрали бы?
- Вообще-то я мечтала стать учительницей. Хотела взять детей и вести их с первого класса по десятый. Хотя, думаю, вдалеке от театра я была бы несчастным человеком.
- Если бы у вас была возможность прожить жизнь сначала, вы бы повторили свой путь или изменили его?
- Часто приходится слышать, как люди уверяют: прожил бы так же. А вот я все сделала бы абсолютно по-другому и очень многих ошибок не совершила бы. Это сейчас я такая умная, потому что много раз обжигалась.
- Какая вы жена и мать?
- Без ложной скромности могу сказать: образцовая. Я полностью погружена в свою семью и ни сил, ни времени для нее не жалею.
- Что бы вы пожелали вашим зрителям?
- Желаю всем счастливой жизни! А счастье внутри нас!
24 и 25 апреля блистательная Ирина Муравьева еще раз удивит и обрадует рижского зрителя. Ее Клеопатра Львовна, озорная девчонка, неожиданно для себя превратившаяся в «тетку», с чем она никак не может смириться, - один из самых ярких образов в спектакле Малого театра «На всякого мудреца довольно простоты». Увидимся в театре!
«Вести сегодня», 06.04.2006
- Ирина Вадимовна, многие величают вас легендой советского кинематографа. Как вы к такому титулу относитесь?
- А разве можно к нему относиться серьезно? Есть понятие «великий артист», а есть - «популярный», то есть любимый народом. Так вот я - и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!» Значит, узнали. Конечно, становится неловко - знаете, такая простота, которая хуже воровства. Надо это пережить и понять, что люди не хотели тебя обидеть. Просто издержки профессии. Но вот легендой меня называть рано, мне же не 100 лет, а всего лишь 55.
- Вы так легко говорите о возрасте?
- А что скрывать, если он у меня на лице написан? Вот если бы я «вела борьбу» за внешность, каждую морщинку на учет ставила и бегала на пластические операции, можно было говорить, что мне 35. Но подтяжки я, скорее всего, делать не стану. Есть тут и еще одна опасность: если тщательно скрывать свой возраст, люди могут подумать, что тебе больше, чем есть на самом деле. Так что лучше уж правду скажу.
- Ваши героини, как правило, девушки из провинции, приехавшие покорять столицу.
- До сих пор не могу понять, почему именно меня выбирали на эти роли. Дело в том, что я - коренная москвичка. Более того, в жизни никуда и никогда из дому не уезжала, даже в пионерском лагере не была - абсолютно домашняя девочка, мамина и папина дочка. Хорошо училась, иначе было нельзя, нас с сестрой родители даже за «четверки» ругали. Была какая-то планка, на которую надо было равняться. Других детей хвалят, а меня в жизни никогда никто не хвалил. Да и столицу покорять я никогда не стремилась. Мечтала поступить в театральный институт, стать артисткой. А там уж, думала я, уеду в маленький городок, поступлю в театр, буду, как героини Островского, играть большие и маленькие роли. Конечно же, стану примой!
- Но хоть характером вы похожи на Людмилу из картины «Москва слезам не верит» или на Нину Соломатину из «Карнавала»?
- Ни капельки! В жизни я тихая, спокойная, покладистая - просто «мышь под веником». И к тому же очень послушная. Мне вообще кажется, что женское счастье - в послушании. Это же такое удовольствие - за кем- то идти, кого-то слушаться. Мне никогда не хотелось куда-то ехать, чего-то добиваться. Я не лидер, а ведомая. Просто я актриса и должна уметь сыграть любой характер, даже абсолютно чуждый моей внутренней сути. И вообще, не надо искать сходства между актером и его персонажем, как правило, его нет. Хотя понимаю, что зрителям такие аналогии всегда интересны.
- Вы производите впечатление волевой женщины.
- Что вы, я абсолютно безвольная! И на съемочной площадке беспрекословно подчиняюсь режиссеру. Если он разрешит, охотно импровизирую. А нет - так нет. Например, режиссер картины «Самая обаятельная и привлекательная» Геральд Бежанов не позволял добавить ни слова отсебятины. И объяснял почему: только в таком случае фильм будет звучать как анекдот - коротко, ясно и смешно.
- «Самая обаятельная и привлекательная» - просто наглядное пособие для неуверенных в себе девушек. А вы как к этой картине относитесь?
- Поначалу ужасно! Очень стеснялась своей работы в ней. Только название кто-нибудь произносил, а я уже красными пятнами покрывалась. Думала: решаются проблемы какого- то дурацкого конструкторского бюро, просто история «из жизни насекомых»! В то время уже был Сокуров, авторское кино, а у нас что-то незамысловатое, житейское. Но вот прошло время и стало понятно: такое кино тоже имеет право на существование.
- Правда, что после фильма «Карнавал» вам прочили славу фигуристки?
- Это шутка, конечно, но некоторая доля правды в ней все-таки есть. Я ведь до этой картины абсолютно не умела кататься на роликах. Хотя, в принципе, способна к спорту, к движению. Вот меня и учили во время съемок, в Киеве. За мной приехал ансамбль «Ритмы планеты», в танец которого я должна была вписаться на своих роликах, и тренер. Деваться было некуда, а уроки эти проходили на киностудии Довженко.
- Падали?
- И много раз! Это же не современные роликовые коньки, на которых любой ребенок может научиться кататься. У них полозья и маленькие колесики - очень удобно! А у моих было четыре больших колеса, это значит - никакой маневренности. Ни в коем случае нельзя было наступать на пятки: колеса моментально улетают назад и ты падаешь. Но несмотря на все синяки и ссадины, я научилась очень прилично кататься. Правда, по роли это надо было делать плохо, вот я и подыгрывала.
- Как вы относитесь к себе на экране?
- Честно? Когда я себя вижу, меня тошнит. Как физически, так и морально. Много лет назад, когда только начали выходить мои картины и я впервые увидела себя на экране, мне казалось, что это не я. Вообще это какое-то патологическое зрелище.
- ?!
- Представьте, что вы видите себя на пленке: там вы ходите, сидите, разговариваете. И в это же время перед экраном сидите... тоже вы. Это же настоящее раздвоение личности! Все мы привыкли считать себя лучше, чем мы есть на самом деле. Я еще не видела ни одного человека, полностью довольного тем, как он получается на видео или фотографиях.
Прошло время, и я уже не похожа на себя молодую. Вижу, что там что-то юное ходит, но как к себе я к этому не отношусь.
- В финале двух самых любимых наших картин - «Карнавал» и «Москва слезам не верит» - ваши героини остаются, что называется, у разбитого корыта. Как вы считаете, они побеждены?
- Ни в коем случае! Не такими я их сыграла, чтобы они так легко сдались на милость обстоятельств. Я верю, что Нина Соломатина обязательно станет актрисой, а Людмила встретит своего генерала! После премьеры картины «Москва слезам не верит» ее бурно обсуждали. И многие пеняли режиссеру: дескать, как же так, Людмила у вас такая боевая, а в отличие от своих подруг оказалась типичной неудачницей! И тогда один критик - сейчас уже и не помню кто - сказал: «Ничего, эта свое еще возьмет!» Я тоже так думаю.
За роль Людмилы актриса получила Государственную премию СССР.
В последнее время Ирина почти не снималась. И вот прошлым летом наконец-то появилась на экране в сериале «Спас под березами», который снял Леонид Эйдлин.
Муравьевой досталась роль женщины, ведающей церковной палаткой и свечным ящиком. Во многом картина отвечает нынешнему мировоззрению актрисы.
- Вы считаете себя счастливой?
- Для того чтобы быть счастливой, у меня очень много грехов.
- Вы верующий человек?
- Да, и пришла к этому сознательно, в достаточно взрослом возрасте. В церковь хожу. Но, как говорят, и рада душа в рай, да грехи не пускают. Грехи мешают жить, а простить их себе я не могу.
- Считается, что служить и Богу, и театру нельзя. Артист проживает множество других жизней и забывает, где он сам, а где игра...
- Если бы я всерьез проживала чужие жизни, я бы сошла с ума! Актеры как дети. Те тоже играют в мам и пап, во врача. В древности были запрещены скоморохи, которые высмеивали, «кривляли» Божьи создания. Но сейчас мы играем по-другому. Я борюсь и с пороками, и с честолюбием. Пока меня благословили работать, я работаю.
- Не стань вы актрисой, какую профессию выбрали бы?
- Вообще-то я мечтала стать учительницей. Хотела взять детей и вести их с первого класса по десятый. Хотя, думаю, вдалеке от театра я была бы несчастным человеком.
- Если бы у вас была возможность прожить жизнь сначала, вы бы повторили свой путь или изменили его?
- Часто приходится слышать, как люди уверяют: прожил бы так же. А вот я все сделала бы абсолютно по-другому и очень многих ошибок не совершила бы. Это сейчас я такая умная, потому что много раз обжигалась.
- Какая вы жена и мать?
- Без ложной скромности могу сказать: образцовая. Я полностью погружена в свою семью и ни сил, ни времени для нее не жалею.
- Что бы вы пожелали вашим зрителям?
- Желаю всем счастливой жизни! А счастье внутри нас!
24 и 25 апреля блистательная Ирина Муравьева еще раз удивит и обрадует рижского зрителя. Ее Клеопатра Львовна, озорная девчонка, неожиданно для себя превратившаяся в «тетку», с чем она никак не может смириться, - один из самых ярких образов в спектакле Малого театра «На всякого мудреца довольно простоты». Увидимся в театре!
«Вести сегодня», 06.04.2006
28.02.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» «ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
«Листая старые подшивки»
«ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
Третий по счету фестиваль «Островский в Доме Островского» откроется 10 апреля, разумеется, в Малом театре и. естественно, премьерой «Леса», поставленного лично Юрием Соломиным...
«ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
Третий по счету фестиваль «Островский в Доме Островского» откроется 10 апреля, разумеется, в Малом театре и. естественно, премьерой «Леса», поставленного лично Юрием Соломиным...
«Листая старые подшивки»
«ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
Третий по счету фестиваль «Островский в Доме Островского» откроется 10 апреля, разумеется, в Малом театре и. естественно, премьерой «Леса», поставленного лично Юрием Соломиным.
«Земную жизнь пройдя до половины, / Я очутился в сумрачном лесу...» — актер Несчастливцев наверняка вспоминал Данте, покидая поместье своей богатой тетушки. А приятель его, комик Счастливцев скорее горевал по тысяче рублей, уплывшей прямо из рук...
Помещицу Гурмыжскую в одном составе играет Ирина Муравьева, в другом — Лилия Юдина. В программке заявлена еще и Элина Быстрицкая, но пока она ни разу в этой роли не появлялась. Ирина Муравьева ввелась в спектакль за несколько дней до премьеры. Текст подучить не успела, в результате, перечисляя города, откуда племянничек посылал ей презенты, она заодно назвала и Куйбышев... Муравьева по-прежнему роскошная цветущая женщина, и на старуху, которой «за пятьдесят по самому дамскому счету», она не тянет. Особенно когда бегает с утра вокруг фонтана в белом пеньюаре делает зарядку. Зато в паре с недорослем-гимназистом она смотрится отлично. Когда Гурмыжская заявляет, что «до семидесяти лет будет влюбляться», как-то сразу верится, что так и будет, и непременно взаимно, а вовсе не по расчету, как у Островского задумано. Там, где надо пококетничать язычок высунуть, на округлую руку опереться, там, где надо быть женщиной слабой и одновременно стервозной позволить купцу себя одурачить, не дать бедной девушке приданого, послушавшись молодого мужа, тут актриса, как всегда, и обаятельна, и привлекательна.
Что касается Лилии Юдиной, она немного манерна, но через какое-то время совершенно входит в роль злой волшебницы, которой как раз и место в этом заколдованном лесу.
Юного любовника Гурмыжской блистательно сыграл дебютант Алексей Фаддеев (студент Щепкинского училища, в театральном просторечии — «Щепки»). Этот Буланов — долговязый, как журавль, угловатый, немного нескладный, с черными завитками прилизанных волос, вроде совсем еще мальчик, но уже вырос в такого подлеца, расчетливого подхалима и деспота, что просто плюнуть хочется...
В спектакле дебютировал и еще один «щепкинец». Дмитрий Жулин сыграл купеческого сынка. Тонкой, скорее дворянской кости, с бледным лицом, он только одет «под мужика». Пляшет, подбоченившись, изображая, как они с любезной Аксюшей вниз по Волге поедут... Но вообще, эта парочка какая-то отмороженная. Страсти у них на дне души осели. А так глаза «на мокром месте». В сцене решающей встречи на полянке Аксюша с Петей очень похожи на васнецовских персонажей. Да и пейзаж знакомый.
Декорации художника Стенберга это отдельная песня. На сцене стеной стоят высоченные сосны с гладкими стволами. Посередине — цветущая полянка. кустики да пеньки... На один из них и присядет Геннадий Гурмыжский, он же трагик Несчастливцев (Александр
Ермаков). С Аркашкой Счастливцевым (Виктор Павлов) они составляют классическую пару: длинный и маленький, худой и толстый...
Конечно, душа спектакля Счастливцев. Не жалкий, но именно комик, который играет жалкого. В спадающих штанах, в детском картузике, отдувающийся, краснолицый, пропитой, с плаксивым голосом, он прыгает по сцене, напевает водевильные мотивчики, рожи корчит, вызывая зрительский хохот. Они с Несчастливцевым скорее не лед и пламень, а лед и шаровая молния...
И есть в спектакле еще одно действующее лицо, которое невозможно опустить. Евгений Самойлов играет Карпа, лакея. В Малом все старики чудо. Ну а уж Карп (осетр, сазан) у Самойлова такой уютный получился, домашний. Только он и склеивал воедино своей добротой и преданностью всех персонажей...
По итогам прошлого театрального сезона провели опрос театральных критиков. «Самым большим потрясением» они назвали «Гамлета» Някрошюса, а на втором месте стояла «Свадьба Кречинского» в Малом театре... Все, что появляется на этой сцене, сделано очень добротно. Что вовсе не синоним слова «скучно».
Юлия Немцова,
«Новые Известия»,10.04.1998
«ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
Третий по счету фестиваль «Островский в Доме Островского» откроется 10 апреля, разумеется, в Малом театре и. естественно, премьерой «Леса», поставленного лично Юрием Соломиным.
«Земную жизнь пройдя до половины, / Я очутился в сумрачном лесу...» — актер Несчастливцев наверняка вспоминал Данте, покидая поместье своей богатой тетушки. А приятель его, комик Счастливцев скорее горевал по тысяче рублей, уплывшей прямо из рук...
Помещицу Гурмыжскую в одном составе играет Ирина Муравьева, в другом — Лилия Юдина. В программке заявлена еще и Элина Быстрицкая, но пока она ни разу в этой роли не появлялась. Ирина Муравьева ввелась в спектакль за несколько дней до премьеры. Текст подучить не успела, в результате, перечисляя города, откуда племянничек посылал ей презенты, она заодно назвала и Куйбышев... Муравьева по-прежнему роскошная цветущая женщина, и на старуху, которой «за пятьдесят по самому дамскому счету», она не тянет. Особенно когда бегает с утра вокруг фонтана в белом пеньюаре делает зарядку. Зато в паре с недорослем-гимназистом она смотрится отлично. Когда Гурмыжская заявляет, что «до семидесяти лет будет влюбляться», как-то сразу верится, что так и будет, и непременно взаимно, а вовсе не по расчету, как у Островского задумано. Там, где надо пококетничать язычок высунуть, на округлую руку опереться, там, где надо быть женщиной слабой и одновременно стервозной позволить купцу себя одурачить, не дать бедной девушке приданого, послушавшись молодого мужа, тут актриса, как всегда, и обаятельна, и привлекательна.
Что касается Лилии Юдиной, она немного манерна, но через какое-то время совершенно входит в роль злой волшебницы, которой как раз и место в этом заколдованном лесу.
Юного любовника Гурмыжской блистательно сыграл дебютант Алексей Фаддеев (студент Щепкинского училища, в театральном просторечии — «Щепки»). Этот Буланов — долговязый, как журавль, угловатый, немного нескладный, с черными завитками прилизанных волос, вроде совсем еще мальчик, но уже вырос в такого подлеца, расчетливого подхалима и деспота, что просто плюнуть хочется...
В спектакле дебютировал и еще один «щепкинец». Дмитрий Жулин сыграл купеческого сынка. Тонкой, скорее дворянской кости, с бледным лицом, он только одет «под мужика». Пляшет, подбоченившись, изображая, как они с любезной Аксюшей вниз по Волге поедут... Но вообще, эта парочка какая-то отмороженная. Страсти у них на дне души осели. А так глаза «на мокром месте». В сцене решающей встречи на полянке Аксюша с Петей очень похожи на васнецовских персонажей. Да и пейзаж знакомый.
Декорации художника Стенберга это отдельная песня. На сцене стеной стоят высоченные сосны с гладкими стволами. Посередине — цветущая полянка. кустики да пеньки... На один из них и присядет Геннадий Гурмыжский, он же трагик Несчастливцев (Александр
Ермаков). С Аркашкой Счастливцевым (Виктор Павлов) они составляют классическую пару: длинный и маленький, худой и толстый...
Конечно, душа спектакля Счастливцев. Не жалкий, но именно комик, который играет жалкого. В спадающих штанах, в детском картузике, отдувающийся, краснолицый, пропитой, с плаксивым голосом, он прыгает по сцене, напевает водевильные мотивчики, рожи корчит, вызывая зрительский хохот. Они с Несчастливцевым скорее не лед и пламень, а лед и шаровая молния...
И есть в спектакле еще одно действующее лицо, которое невозможно опустить. Евгений Самойлов играет Карпа, лакея. В Малом все старики чудо. Ну а уж Карп (осетр, сазан) у Самойлова такой уютный получился, домашний. Только он и склеивал воедино своей добротой и преданностью всех персонажей...
По итогам прошлого театрального сезона провели опрос театральных критиков. «Самым большим потрясением» они назвали «Гамлета» Някрошюса, а на втором месте стояла «Свадьба Кречинского» в Малом театре... Все, что появляется на этой сцене, сделано очень добротно. Что вовсе не синоним слова «скучно».
Юлия Немцова,
«Новые Известия»,10.04.1998
08.02.2006
Подробнее
ИРИНА МУРАВЬЕВА: БОРЮСЬ С ПОРОКАМИ И ЧЕСТОЛЮБИЕМ
ИРИНА МУРАВЬЕВА: БОРЮСЬ С ПОРОКАМИ И ЧЕСТОЛЮБИЕМ
В сериале СТС «Не родись красивой» Ирина Муравьева играет маму главной героини. Накануне дня рождения (8 февраля) Ирина Вадимовна согласилась встретиться с корреспондентом «Собеседника».
В сериале СТС «Не родись красивой» Ирина Муравьева играет маму главной героини. Накануне дня рождения (8 февраля) Ирина Вадимовна согласилась встретиться с корреспондентом «Собеседника».
ИРИНА МУРАВЬЕВА: БОРЮСЬ С ПОРОКАМИ И ЧЕСТОЛЮБИЕМ
В сериале СТС «Не родись красивой» Ирина Муравьева играет маму главной героини. Накануне дня рождения (8 февраля) Ирина Вадимовна согласилась встретиться с корреспондентом «Собеседника».
– Между вами и Катей Пушкаревой есть общее? Вы тоже были примерной девочкой, отличницей...
– В начальных классах да, была отличницей. А потом просто хорошо училась... Меня в строгости держали. Встречали на остановках. Так же, как родители в сериале опекают Катю, мама с папой заботились и обо мне.
– Как вам вообще работа в сериале? Вы ведь впервые в подобном проекте участвуете?
– Все это новое искусство… Это не театр, не кино. Мы играем зарисовки. Драматических сцен там нет. От зарисовочки к зарисовочке. Давно, когда я была совсем молодая, играла в сериале «Разные люди» про школу рабочей молодежи. Моя роль – бойкая девочка-малярша. А здесь у меня ощущение, что нет никакой роли. Хотя если учесть, что там еще больше сотни серий, то, может быть, так и должно быть? Нельзя же в каждой из этих многочисленных сцен, в каждой серии что-то играть...
– Многие актеры сетуют, что сериалы их выматывают, это ведь конвейер.
– У меня все не так. Я не торопясь прихожу, мне доставляет удовольствие явиться на площадку, посмотреть, как проходят съемки...
– «Молодая поросль» спрашивает совета?
– Нет, они сами… Они хорошие и соображают.
– С кем-то из них подружились?
– Мы не дружим, но, похоже, рады друг друга видеть.
– Актеры – люди суеверные, ваша героиня в сериале тоже – видит вещие сны, верит в приметы. А вы лично?
– Не положено верующему человеку в приметы верить. Ни в приметы, ни в гороскопы. Меня еще в детстве крестили, сразу после войны, в Новодевичьем монастыре – моя семья жила там неподалеку. Сейчас у меня квартира в другом районе, но иногда я возвращаюсь туда... Когда мой папа уходил на фронт, бабушка в подкладку гимнастерки вшила молитву «Живые помощи» (ее читают при бедствии и нападении врагов). Так папа вернулся с войны без единого ранения! Бабушкина молитва его сохранила. А вы говорите: приметы. Я и когда в театральный поступала, тоже молилась.
– А если бы стали не актрисой?
– Вдалеке от театра я была бы несчастным человеком.
– Считается, что служить и Богу, и театру нельзя. Артист проживает множество других жизней и забывает, где он сам, а где игра...
– Если бы я всерьез проживала чужие жизни, я бы сошла с ума! Актеры, как дети. Те тоже играют в мам и пап, во врача. В древности были запрещены скоморохи, которые высмеивали, «кривляли» Божьи создания. Но сейчас мы играем по-другому. Я борюсь и с пороками, и с честолюбием. Пока меня благословили работать, я работаю.
– Три года вы никому интервью не давали. За что журналистов не любите?
– Я не люблю не журналистов, а интервью. И никогда их не любила. Зачем? В основном вас интересует, кто что варит и что дарит, маринует и печет…
– Еще хобби упустили.
– Я ничего не собираю, не клею и не вяжу. Вот хочу начать вышивать, но, наверное, так и не соберусь.
– Чтобы вышивать, нужно нарисовать что-то сначала?
– Да все нарисовано уже, надо только нитку в иголку вставить. Сесть и расслабиться, а я все бегу, бегу…
Автор: Суранова Марина
«Собеседник», 07.02.2006
В сериале СТС «Не родись красивой» Ирина Муравьева играет маму главной героини. Накануне дня рождения (8 февраля) Ирина Вадимовна согласилась встретиться с корреспондентом «Собеседника».
– Между вами и Катей Пушкаревой есть общее? Вы тоже были примерной девочкой, отличницей...
– В начальных классах да, была отличницей. А потом просто хорошо училась... Меня в строгости держали. Встречали на остановках. Так же, как родители в сериале опекают Катю, мама с папой заботились и обо мне.
– Как вам вообще работа в сериале? Вы ведь впервые в подобном проекте участвуете?
– Все это новое искусство… Это не театр, не кино. Мы играем зарисовки. Драматических сцен там нет. От зарисовочки к зарисовочке. Давно, когда я была совсем молодая, играла в сериале «Разные люди» про школу рабочей молодежи. Моя роль – бойкая девочка-малярша. А здесь у меня ощущение, что нет никакой роли. Хотя если учесть, что там еще больше сотни серий, то, может быть, так и должно быть? Нельзя же в каждой из этих многочисленных сцен, в каждой серии что-то играть...
– Многие актеры сетуют, что сериалы их выматывают, это ведь конвейер.
– У меня все не так. Я не торопясь прихожу, мне доставляет удовольствие явиться на площадку, посмотреть, как проходят съемки...
– «Молодая поросль» спрашивает совета?
– Нет, они сами… Они хорошие и соображают.
– С кем-то из них подружились?
– Мы не дружим, но, похоже, рады друг друга видеть.
– Актеры – люди суеверные, ваша героиня в сериале тоже – видит вещие сны, верит в приметы. А вы лично?
– Не положено верующему человеку в приметы верить. Ни в приметы, ни в гороскопы. Меня еще в детстве крестили, сразу после войны, в Новодевичьем монастыре – моя семья жила там неподалеку. Сейчас у меня квартира в другом районе, но иногда я возвращаюсь туда... Когда мой папа уходил на фронт, бабушка в подкладку гимнастерки вшила молитву «Живые помощи» (ее читают при бедствии и нападении врагов). Так папа вернулся с войны без единого ранения! Бабушкина молитва его сохранила. А вы говорите: приметы. Я и когда в театральный поступала, тоже молилась.
– А если бы стали не актрисой?
– Вдалеке от театра я была бы несчастным человеком.
– Считается, что служить и Богу, и театру нельзя. Артист проживает множество других жизней и забывает, где он сам, а где игра...
– Если бы я всерьез проживала чужие жизни, я бы сошла с ума! Актеры, как дети. Те тоже играют в мам и пап, во врача. В древности были запрещены скоморохи, которые высмеивали, «кривляли» Божьи создания. Но сейчас мы играем по-другому. Я борюсь и с пороками, и с честолюбием. Пока меня благословили работать, я работаю.
– Три года вы никому интервью не давали. За что журналистов не любите?
– Я не люблю не журналистов, а интервью. И никогда их не любила. Зачем? В основном вас интересует, кто что варит и что дарит, маринует и печет…
– Еще хобби упустили.
– Я ничего не собираю, не клею и не вяжу. Вот хочу начать вышивать, но, наверное, так и не соберусь.
– Чтобы вышивать, нужно нарисовать что-то сначала?
– Да все нарисовано уже, надо только нитку в иголку вставить. Сесть и расслабиться, а я все бегу, бегу…
Автор: Суранова Марина
«Собеседник», 07.02.2006
Подробнее
8 февраля день рождения народной артистки России Ирины Вадимовны Муравьевой. Пожелаем Ирине Вадимовне крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
8 февраля день рождения народной артистки России Ирины Вадимовны Муравьевой.
Пожелаем Ирине Вадимовне крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
Пожелаем Ирине Вадимовне крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
8 февраля день рождения народной артистки России Ирины Вадимовны Муравьевой.
Нет нужды представлять народную любимицу. Ее участие в фильмах «Чисто английское убийство», «Карнавал», «Дуэнья», «Самая обаятельная и привлекательная», «Год теленка» обозначило приход в кино новой героини - решительной и неунывающей несмотря ни на что, и во многом предопределило
широкую популярность этих картин. Актриса яркого синтетического дарования, жизнерадостного таланта и поистине беспредельных творческих возможностей, самая обаятельная и привлекательная отметит свой день рождения сегодня
выходом на сцену в спектакле «Чайка». Пожелаем Ирине Муравьевой крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
Нет нужды представлять народную любимицу. Ее участие в фильмах «Чисто английское убийство», «Карнавал», «Дуэнья», «Самая обаятельная и привлекательная», «Год теленка» обозначило приход в кино новой героини - решительной и неунывающей несмотря ни на что, и во многом предопределило
широкую популярность этих картин. Актриса яркого синтетического дарования, жизнерадостного таланта и поистине беспредельных творческих возможностей, самая обаятельная и привлекательная отметит свой день рождения сегодня
выходом на сцену в спектакле «Чайка». Пожелаем Ирине Муравьевой крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
Подробнее
СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ИРИНЫ МУРАВЬЕВОЙ
СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ИРИНЫ МУРАВЬЕВОЙ
Ее поздравляет кинорежиссер Геральд Бежанов...
Ее поздравляет кинорежиссер Геральд Бежанов...
СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ИРИНЫ МУРАВЬЕВОЙ
Ее поздравляет кинорежиссер Геральд Бежанов:
– Люблю Ирочку и мечтаю снова поработать с ней. Считаю Иру Муравьеву одной из самых тонких российских актрис, и очень жаль, что она долго оставалась невостребованной. Для такой актрисы, как она, мне кажется, надо специально писать сценарии и пьесы. Если посчастливится, я еще раз с удовольствием встретился бы с ней на съемочной площадке. Поздравляю, желаю всяческих успехов в театре и в кино и трепетно жду творческого и человеческого общения с Ирой. С восточным поцелуем, Бежанов.
«КоммерсантЪ», 08.02.2006
Ее поздравляет кинорежиссер Геральд Бежанов:
– Люблю Ирочку и мечтаю снова поработать с ней. Считаю Иру Муравьеву одной из самых тонких российских актрис, и очень жаль, что она долго оставалась невостребованной. Для такой актрисы, как она, мне кажется, надо специально писать сценарии и пьесы. Если посчастливится, я еще раз с удовольствием встретился бы с ней на съемочной площадке. Поздравляю, желаю всяческих успехов в театре и в кино и трепетно жду творческого и человеческого общения с Ирой. С восточным поцелуем, Бежанов.
«КоммерсантЪ», 08.02.2006
26.01.2006
Подробнее
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я ПРОСТАЯ, КАК ТАБУРЕТКА»
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я ПРОСТАЯ, КАК ТАБУРЕТКА»
С 17 по 19 января на сцене Камчатского областного театра драмы и комедии с успехом прошли гастроли любимой многими зрителями актрисы Ирины Муравьевой. Вместе с коллегами, актерами столичных театров, Ирина Вадимовна представила камчадалам водевиль «Жена- интриганка или Актеры меж собой»...
С 17 по 19 января на сцене Камчатского областного театра драмы и комедии с успехом прошли гастроли любимой многими зрителями актрисы Ирины Муравьевой. Вместе с коллегами, актерами столичных театров, Ирина Вадимовна представила камчадалам водевиль «Жена- интриганка или Актеры меж собой»...
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я ПРОСТАЯ, КАК ТАБУРЕТКА»
С 17 по 19 января на сцене Камчатского областного театра драмы и комедии с успехом прошли гастроли любимой многими зрителями актрисы Ирины Муравьевой. Вместе с коллегами, актерами столичных театров, Ирина Вадимовна представила камчадалам водевиль «Жена- интриганка или Актеры меж собой». Перед одним из спектаклей я побеседовала с народной артисткой России, награжденной орденом «Знак Почета» , лауреатом Государственной премии СССР, актрисой Государственного академического Малого театра и нашей гостьей Ириной Муравьевой.
- Ирина Вадимовна, почему вы так долго к нам не приезжали?
- А нас никто не звал! Просто ждали, что мы как туристы приедем, а мы ждали, что приедем как командированные.
- Скажите, пожалуйста, чем был обусловлен выбор именно этого спектакля «Жена-интриганка»?
- Мы начали репетировать этот водевиль 10 лет назад, в такое смурное хмурое время, для того, чтобы как-то порадовать зрителя. Вообще, водевиль — это достаточно сложный жанр и сейчас в театрах практически не ставится. «Жена-интриганка» — старинный русский водевиль, написанный еще для сцены Малого театра задолго до революции. Его осовременили поэт Сухарев и композитор Никитин, а поставил мой муж (супруг Ирины Муравьевой — кинорежиссер-постановщик Леонид Эйдлин. — Прим. ред. )
- В этом спектакле вы, как и ваши партнеры по сцене, очень много поете, танцуете. Делаете вы это, надо сказать, с большой легкостью. Насколько вам самой нравится петь и танцевать, или вы делаете это просто потому, что это ваша работа?
- Действительно, во всех спектаклях, которые мне предлагали, начиная с детского театра (Ирина Муравьева в 1967 году поступила в драматическую студию при Центральном детском театре, куда по прошествии трех лет учебы была принята на работу. Она прослужила в этом театре 7 лет. — Прим. ред. ), были песни, танцы. А потом и в фильмах тоже. Наверное, я просто способная к движению. Хотя специально я никогда ни спортом, ни танцами не занималась.
- А на роликах научились кататься?
- Ну вы видели?
- В фильме только.
- И все, больше я на ролики не вставала. Сейчас на современных роликах проще кататься. А раньше они были не такие, и на них очень трудно было делать какой-либо финт.
- Давайте вернемся к спектаклю, который вы привезли на Камчатку. Вам, кроме того, что вы танцуете и поете, часто приходится строить смешные рожицы. А в жизни вы не боитесь быть смешной? И часто ли приходится играть вне сцены?
- Играть — нет. Но шутить — да. Вы знаете, артисты — они те же дети. Стоит нам собраться всей компанией вместе, когда летим куда-нибудь на самолете или едем на поезде, никто не может тихо, спокойно, как взрослые люди, сидеть. Тут же что-то начинает происходить, какие-то шутки, розыгрыши... Вроде глупость, кажется, но это такой тренаж для нас, он нам подсознательно нужен.
- А еще какая вы в жизни?
- Да я простая, как табуретка! Ничего интересного, абсолютно!
- Один актер Камчатского театра рассказал мне первое впечатление о вас: вы вошли с такой искренней улыбкой, что сразу очень легко с вами стало общаться. Точно такое же впечатление и у меня сложилось, когда раздвинули занавес и вы вышли на сцену. В вас все же больше говорит профессиональное, или вы и в жизни такой же открытый человек?
- Нет, вы — что меня в чем-то хотите поймать, да? Нет, ну что ты улыбалась?! Сама как сквалыга сидела, злилась, а тут разулыбалась! Знаете, кино — это иллюзион, иллюзия. Люди сидят в зрительном зале, а на стене, на белом экране, вдруг возникает жизнь, живые люди, которых как будто можно потрогать. Но все кончается, опять тряпка висит, все уходят... Что это было? И вдруг очеловечивается тот, кого ты видел на этом экране! Хочется сразу к нему прикоснуться: а какой ты, а что ты? Да обыкновенный! И вас также снять, показать на экране в кино или по телевизору, и вас также захотят люди потрогать руками. Интересно же, только что в телевизоре был и раз — живой человек! Это чудо такое!
- А вам не доводилось видеть работу нашего Камчатского театра?
- Нет, но хотела бы. Потому что, вы знаете, когда мы пришли в ваш театр, то сразу видно было, что здесь жизнь идет полным ходом, что это живой театр. Даже потому, как организована работа, какие гримерные, какие фотографии висят, какие тут люди работают, по всему этому понимаешь, какой театр. Если артисты приветливые, веселые, встречают так же тебя, то в этом театре все хорошо. А если замкнутые, глаза вниз, то все плохо в этом театре. Вот у вас как раз наоборот.
- Ирина Вадимовна, а вы часто говорите себе: «Я самая обаятельная и привлекательная?»
- Никогда!
- А что вы себе говорите, какие у вас ключевые слова по жизни, которыми вы можете себя настроить на нужный лад, подбодрить, если нужно?
- Ой, я этими тайнами и всякими манипуляциями не владею. Меня всегда родители воспитывали в строгости. (Кстати, у самой Ирины Вадимовны двое сыновей: Даниил, 1975 года рождения, и Евгений, 1983 года рождения. — Прим. ред). Пятерка? — хорошо. Не молодец, какая умница, а просто — хорошо. Четверка? Почему не пять? То есть все время была какая-то планка, на которую надо было ровняться. Других детей хвалят, а меня в жизни никогда никто не хвалил. Ни меня, ни мою сестру. А сейчас я думаю, что как здорово, как это правильно педагогически! Поэтому я себе говорю: «Плохо! Надо вперед!». Если что-то получилось, так и должно было получиться! Труд вложен, теперь надо что-то другое делать! Понимаете, у каждого конца есть начало. Главное — за начало конца не приняться. Так что, только вперед и вперед!
- Я не знаю, как другие зрители, но думаю, что так же, как и я, они вас открыли для себя и полюбили после фильмов «Москва слезам не верит» (роль Людмилы) и «Карнавал» (роль Нины Соломатиной). Замечательные фильмы, их часто повторяют, и каждый раз снова смотришь с удовольствием. Вы по прошествии стольких лет как сегодня оцениваете свои работы? (За исполнение роли Людмилы в фильме «Москва слезам не верит» Ирина Муравьева была удостоена Государственной премии СССР. -Прим. ред. )
- Мне уже многое не нравится. Иногда я думаю: «Боже, как я могла так сказать?» Неправильная интонация, неправильно вообще фразу сказала! Мне и сначала не нравилось ужасно, я плакала: «Ужас какой, кошмар!» Вдруг оказалось, что всем нравится, ну ладно, я согласилась. А вот фильмы, которые очень редко идут и которые мне раньше не нравились, сейчас смотрю, вроде ничего.
- А откройте нам, пожалуйста, секрет...
- Какие вы хитрые, еще секрет вам открой!
- Да, для всех камчатских поклонников телесериалов. Станет ли Катя Пушкарева из «Не родись красивой» все-таки красавицей, выйдет ли замуж за Андрея?
- А вот скажите, а зрители как думают?
- Думают, что да...
- Ну что вам сказать? Если правду, может быть, вы даже не поверите. Я не знаю. Потому что сериал начал сниматься в сентябре, и изначально должно быть 169 серий. Сейчас уже решили, что, так как такой большой у него рейтинг, будет 200 серий. И мы будем сниматься аж до июня. Когда я пришла на съемки в сентябре, то на столе у меня лежало 4 серии, дальше все писалось. Этот сериал не эксклюзив, он уже прошел в Америке, еще в других странах, и у нас на эту канву пишется свой сценарий. Поэтому что там будет — я не знаю. Вот я сейчас приеду и буду спрашивать, а что там произошло? Главное, чтоб родители остались все те же, и то слава Богу!
- Спасибо большое вам за интервью. И напоследок, ваши пожелания всем читателям газеты «Вести».
- Желаю всем счастливой жизни! А счастье внутри нас!
Беседовала Наталия ПИГАРЕВА
« Вести», 18.01.2006
С 17 по 19 января на сцене Камчатского областного театра драмы и комедии с успехом прошли гастроли любимой многими зрителями актрисы Ирины Муравьевой. Вместе с коллегами, актерами столичных театров, Ирина Вадимовна представила камчадалам водевиль «Жена- интриганка или Актеры меж собой». Перед одним из спектаклей я побеседовала с народной артисткой России, награжденной орденом «Знак Почета» , лауреатом Государственной премии СССР, актрисой Государственного академического Малого театра и нашей гостьей Ириной Муравьевой.
- Ирина Вадимовна, почему вы так долго к нам не приезжали?
- А нас никто не звал! Просто ждали, что мы как туристы приедем, а мы ждали, что приедем как командированные.
- Скажите, пожалуйста, чем был обусловлен выбор именно этого спектакля «Жена-интриганка»?
- Мы начали репетировать этот водевиль 10 лет назад, в такое смурное хмурое время, для того, чтобы как-то порадовать зрителя. Вообще, водевиль — это достаточно сложный жанр и сейчас в театрах практически не ставится. «Жена-интриганка» — старинный русский водевиль, написанный еще для сцены Малого театра задолго до революции. Его осовременили поэт Сухарев и композитор Никитин, а поставил мой муж (супруг Ирины Муравьевой — кинорежиссер-постановщик Леонид Эйдлин. — Прим. ред. )
- В этом спектакле вы, как и ваши партнеры по сцене, очень много поете, танцуете. Делаете вы это, надо сказать, с большой легкостью. Насколько вам самой нравится петь и танцевать, или вы делаете это просто потому, что это ваша работа?
- Действительно, во всех спектаклях, которые мне предлагали, начиная с детского театра (Ирина Муравьева в 1967 году поступила в драматическую студию при Центральном детском театре, куда по прошествии трех лет учебы была принята на работу. Она прослужила в этом театре 7 лет. — Прим. ред. ), были песни, танцы. А потом и в фильмах тоже. Наверное, я просто способная к движению. Хотя специально я никогда ни спортом, ни танцами не занималась.
- А на роликах научились кататься?
- Ну вы видели?
- В фильме только.
- И все, больше я на ролики не вставала. Сейчас на современных роликах проще кататься. А раньше они были не такие, и на них очень трудно было делать какой-либо финт.
- Давайте вернемся к спектаклю, который вы привезли на Камчатку. Вам, кроме того, что вы танцуете и поете, часто приходится строить смешные рожицы. А в жизни вы не боитесь быть смешной? И часто ли приходится играть вне сцены?
- Играть — нет. Но шутить — да. Вы знаете, артисты — они те же дети. Стоит нам собраться всей компанией вместе, когда летим куда-нибудь на самолете или едем на поезде, никто не может тихо, спокойно, как взрослые люди, сидеть. Тут же что-то начинает происходить, какие-то шутки, розыгрыши... Вроде глупость, кажется, но это такой тренаж для нас, он нам подсознательно нужен.
- А еще какая вы в жизни?
- Да я простая, как табуретка! Ничего интересного, абсолютно!
- Один актер Камчатского театра рассказал мне первое впечатление о вас: вы вошли с такой искренней улыбкой, что сразу очень легко с вами стало общаться. Точно такое же впечатление и у меня сложилось, когда раздвинули занавес и вы вышли на сцену. В вас все же больше говорит профессиональное, или вы и в жизни такой же открытый человек?
- Нет, вы — что меня в чем-то хотите поймать, да? Нет, ну что ты улыбалась?! Сама как сквалыга сидела, злилась, а тут разулыбалась! Знаете, кино — это иллюзион, иллюзия. Люди сидят в зрительном зале, а на стене, на белом экране, вдруг возникает жизнь, живые люди, которых как будто можно потрогать. Но все кончается, опять тряпка висит, все уходят... Что это было? И вдруг очеловечивается тот, кого ты видел на этом экране! Хочется сразу к нему прикоснуться: а какой ты, а что ты? Да обыкновенный! И вас также снять, показать на экране в кино или по телевизору, и вас также захотят люди потрогать руками. Интересно же, только что в телевизоре был и раз — живой человек! Это чудо такое!
- А вам не доводилось видеть работу нашего Камчатского театра?
- Нет, но хотела бы. Потому что, вы знаете, когда мы пришли в ваш театр, то сразу видно было, что здесь жизнь идет полным ходом, что это живой театр. Даже потому, как организована работа, какие гримерные, какие фотографии висят, какие тут люди работают, по всему этому понимаешь, какой театр. Если артисты приветливые, веселые, встречают так же тебя, то в этом театре все хорошо. А если замкнутые, глаза вниз, то все плохо в этом театре. Вот у вас как раз наоборот.
- Ирина Вадимовна, а вы часто говорите себе: «Я самая обаятельная и привлекательная?»
- Никогда!
- А что вы себе говорите, какие у вас ключевые слова по жизни, которыми вы можете себя настроить на нужный лад, подбодрить, если нужно?
- Ой, я этими тайнами и всякими манипуляциями не владею. Меня всегда родители воспитывали в строгости. (Кстати, у самой Ирины Вадимовны двое сыновей: Даниил, 1975 года рождения, и Евгений, 1983 года рождения. — Прим. ред). Пятерка? — хорошо. Не молодец, какая умница, а просто — хорошо. Четверка? Почему не пять? То есть все время была какая-то планка, на которую надо было ровняться. Других детей хвалят, а меня в жизни никогда никто не хвалил. Ни меня, ни мою сестру. А сейчас я думаю, что как здорово, как это правильно педагогически! Поэтому я себе говорю: «Плохо! Надо вперед!». Если что-то получилось, так и должно было получиться! Труд вложен, теперь надо что-то другое делать! Понимаете, у каждого конца есть начало. Главное — за начало конца не приняться. Так что, только вперед и вперед!
- Я не знаю, как другие зрители, но думаю, что так же, как и я, они вас открыли для себя и полюбили после фильмов «Москва слезам не верит» (роль Людмилы) и «Карнавал» (роль Нины Соломатиной). Замечательные фильмы, их часто повторяют, и каждый раз снова смотришь с удовольствием. Вы по прошествии стольких лет как сегодня оцениваете свои работы? (За исполнение роли Людмилы в фильме «Москва слезам не верит» Ирина Муравьева была удостоена Государственной премии СССР. -Прим. ред. )
- Мне уже многое не нравится. Иногда я думаю: «Боже, как я могла так сказать?» Неправильная интонация, неправильно вообще фразу сказала! Мне и сначала не нравилось ужасно, я плакала: «Ужас какой, кошмар!» Вдруг оказалось, что всем нравится, ну ладно, я согласилась. А вот фильмы, которые очень редко идут и которые мне раньше не нравились, сейчас смотрю, вроде ничего.
- А откройте нам, пожалуйста, секрет...
- Какие вы хитрые, еще секрет вам открой!
- Да, для всех камчатских поклонников телесериалов. Станет ли Катя Пушкарева из «Не родись красивой» все-таки красавицей, выйдет ли замуж за Андрея?
- А вот скажите, а зрители как думают?
- Думают, что да...
- Ну что вам сказать? Если правду, может быть, вы даже не поверите. Я не знаю. Потому что сериал начал сниматься в сентябре, и изначально должно быть 169 серий. Сейчас уже решили, что, так как такой большой у него рейтинг, будет 200 серий. И мы будем сниматься аж до июня. Когда я пришла на съемки в сентябре, то на столе у меня лежало 4 серии, дальше все писалось. Этот сериал не эксклюзив, он уже прошел в Америке, еще в других странах, и у нас на эту канву пишется свой сценарий. Поэтому что там будет — я не знаю. Вот я сейчас приеду и буду спрашивать, а что там произошло? Главное, чтоб родители остались все те же, и то слава Богу!
- Спасибо большое вам за интервью. И напоследок, ваши пожелания всем читателям газеты «Вести».
- Желаю всем счастливой жизни! А счастье внутри нас!
Беседовала Наталия ПИГАРЕВА
« Вести», 18.01.2006
04.01.2006
Подробнее
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я АБСОЛЮТНО НЕ ПОХОЖА НА СВОИХ ГЕРОИНЬ»
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я АБСОЛЮТНО НЕ ПОХОЖА НА СВОИХ ГЕРОИНЬ»
Есть понятие «великий артист», а есть — «популярный», то есть любимый народом. Так вот, я — и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!». Значит, узнали.
Есть понятие «великий артист», а есть — «популярный», то есть любимый народом. Так вот, я — и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!». Значит, узнали.
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я АБСОЛЮТНО НЕ ПОХОЖА НА СВОИХ ГЕРОИНЬ»
Наверное, если бы можно было составить список самых популярных и любимых зрителями артистов, Ирина Муравьева заняла бы в нем одно из первых мест. Она завоевала наши сердца ролью бесшабашной Людмилы в картине «Москва слезам не верит» и закрепила свой успех, сыграв в «Карнавале» и «Самой обаятельной и привлекательной». Сейчас она почти не снимается, но в Малом театре у нее замечательные роли в «Чайке», «Вишневом саде», «Лесе»...
— Ирина Вадимовна, многие величают вас легендой советского кинематографа. Как вы к такому титулу относитесь?
— А разве можно к нему относиться серьезно? Есть понятие «великий артист», а есть — «популярный», то есть любимый народом. Так вот, я — и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!». Значит, узнали. Конечно, становится неловко — знаете, такая простота, которая хуже воровства. Надо это пережить и понять, что люди не хотели тебя обидеть. Просто издержки профессии. Но вот легендой меня называть рано, мне же не 100 лет, а всего лишь 55.
— Вы так легко говорите о возрасте?
— А что скрывать, если он у меня на лице написан? Вот если бы я «вела борьбу» за внешность, каждую морщинку на учет ставила и бегала на пластические операции, можно было говорить, что мне 35. Но подтяжки я, скорее всего, делать не стану. Есть тут и еще одна опасность: если тщательно скрывать свой возраст, люди могут подумать, что тебе больше, чем есть на самом деле. Так что лучше уж правду скажу.
— Ваши героини, как правило, девушки из провинции, приехавшие покорять столицу.
— До сих пор не могу понять, почему именно меня выбирали на эти роли. Дело в том, что я — коренная москвичка. Более того, в жизни никуда и никогда из дому не уезжала, даже в пионерском лагере не была — абсолютно домашняя девочка, мамина и папина дочка. Хорошо училась, иначе было нельзя, нас с сестрой родители даже за четверки ругали. Да и столицу покорять я никогда не стремилась.
Мечтала поступить в театральный институт, стать артисткой. А там уж, думала я, уеду в маленький городок, поступлю в театр, буду, как героини Островского, играть большие и маленькие роли. Конечно же, стану примой! А потом создадут что-то вроде нового Художественного театра с новым Станиславским во главе и меня пригласят туда. Этому театру я посвящу всю свою жизнь! Моей любимой книгой была тогда «Моя жизнь в искусстве» все того же Станиславского.
— Это идеалы вашего поколения или лично ваши?
— В то время был театральный бум: люди часто и с удовольствием ходили в театры, и профессия актера была в большом почете. Мы задумывались над смыслом жизни, о том, как быть полезным обществу, но... Я живу не прошлым, а сегодняшним и завтрашним днем.
—Жизнью своих детей?
— Ну, я еще не так стара. Конечно, будущее детей для меня очень много значит, но и мой собственный завтрашний день мне небезразличен.
Из нашего досье: После окончания школы Ирина Муравьева подала заявления во все театральные училища Москвы и... ни в одно не поступила. На следующий год ситуация повторилась. Ее приняли только в студию при Детском театре, конкурс там был меньше и принимали только абитуриентов с московской пропиской. После окончания студии Муравьева несколько лет работала в Детском театре — играла зайцев и пионеров, а ее дебютом стала роль деревенской бабы в массовке. Свой первый эпизод в кино она сыграла в 1973 году, а через год ей предложили первую большую роль — Сюзанну в картине «Чисто английское убийство». В 1977 году Муравьева перешла на работу в Театр Моссовета, тогда же поступила на заочное отделение ГИТИСа. По-настоящему знаменитой она стала в 1980 году, когда на экраны страны вышла картина Владимира Меньшова «Москва слезам не верит».
— Но хоть характером вы похожи на Людмилу из картины «Москва слезам не верит» или Нину Соломатину из «Карнавала»?
— Ни капельки! В жизни я тихая, спокойная, покладистая — просто «мышь под веником». И к тому же очень послушная. Мне вообще кажется, что женское счастье — в послушании. Это же такое удовольствие — за кем-то идти, кого-то слушаться. Мне никогда не хотелось куда-то ехать, чего-то добиваться. Я не лидер, а ведомая. Просто я — актриса и должна уметь сыграть любой характер, даже абсолютно чуждый моей внутренней сути. И вообще, не надо искать сходства между актером и его персонажем, как правило, его нет. Хотя понимаю, что зрителям такие аналогии всегда интересны.
— Странно, а производите впечатление волевой женщины.
— Что вы, я абсолютно безвольная! И на съемочной площадке беспрекословно подчиняюсь режиссеру. Если он разрешит, охотно импровизирую. А нет — так нет. Например, режиссер картины «Самая обаятельная и привлекательная» Геральд Бежанов не позволял добавить ни слова отсебятины. И объяснял почему: только в таком случае фильм будет звучать, как анекдот, — коротко, ясно и смешно.
— А журналисты на вас жалуются: говорят, что строптивая.
— Все мы становимся строптивыми, когда нам навязывают что-либо, нам несвойственное. Наверное, о многих людях, именуемых звездами, судят как раз по таким моментам. И в этом смысле я действительно строптива: не люблю чувствовать себя в неестественном, неорганичном для меня положении. В таких случаях меня одолевает дух противоречия, и я настаиваю на своем. Вплоть до конфликта. Что же касается журналистов, то я не люблю не столько их, сколько пристального внимания к моей особе и личной жизни. К тому же многие ваши коллеги зачастую бывают невнимательны: вопросы задают, а ответы на них не слушают...
— «Самая обаятельная и привлекательная» — просто наглядное пособие для неуверенных в себе девушек. А вы как к этой картине относитесь?
— Поначалу ужасно! Очень стеснялась своей работы в ней. Только название кто-нибудь произносил, а я уже красными пятнами покрывалась. Думала: решаются проблемы какого-то дурацкого конструкторского бюро, просто история «из жизни насекомых»! В то время уже был Сокуров, авторское кино, а у нас что-то незамысловатое, житейское. Но вот прошло время и стало понятно: такое кино тоже имеет право на существование.
— Правда, что после фильма «Карнавал» вам прочили славу фигуристки?
— Это шутка, конечно, но некоторая доля правды в ней все-таки есть. Я ведь до этой картины абсолютно не умела кататься на роликах. Хотя, в принципе, способна к спорту, к движению. Вот меня и учили во время съемок, причем училась я у вас, в Киеве. Там были гастроли Театра Моссовета, в котором я тогда работала. И за мной приехал ансамбль «Ритмы планеты», в танец которого я должна была вписаться на своих роликах, и тренер. Деваться было некуда, а уроки эти проходили на киностудии Довженко.
— Падали?
— И много раз! Это не же современные роликовые коньки, на которых любой ребенок может научиться кататься. У них полозья и маленькие колесики — очень удобно! А у моих было четыре больших колеса, это значит — никакой маневренности. Ни в коем случае нельзя было наступать на пятки: колеса моментально улетают назад, и ты падаешь. Но, несмотря на все синяки и ссадины, я научилась очень прилично кататься. Правда, по роли это надо было делать плохо, вот я и подыгрывала.
— Как вы относитесь к себе на экране?
— Честно? Когда я себя вижу, меня тошнит. Как физически, так и морально. Много лет назад, когда только начали выходить мои картины и я впервые увидела себя на экране, мне казалось, что это не я. Вообще, это какое-то патологическое зрелище.
— ?!
— Представьте, что вы видите себя на пленке: там вы ходите, сидите, разговариваете. И в это же время перед экраном сидите... тоже вы. Это же настоящее раздвоение личности! Все мы привыкли считать себя лучше, чем мы есть на самом деле. Я еще не видела ни одного человека, полностью довольного тем, как получается на видео или фотографиях.
Прошло время, и я уже не похожа на себя молодую. Вижу, что там что-то юное ходит, но как к себе я к этому не отношусь. Вообще, если кто-то думает, что я специально сажусь перед телевизором, чтобы посмотреть на себя, то это не так. У меня дома есть только одна кассета с записью фильма с моим участием, да и ту сын переписал с телевизора.
— В финале двух самых любимых наших картин — «Карнавал» и «Москва слезам не верит» — ваши героини остаются, что называется, у разбитого корыта. Как вы считаете, они побеждены?
— Ни в коем случае! Не такими я их сыграла, чтобы они так легко сдались на милость обстоятельств. Я верю, что Нина Соломатина обязательно станет актрисой, а Людмила встретит своего генерала! После премьеры «Москва слезам не верит» картину бурно обсуждали. И многие пеняли режиссеру: дескать, как же так, Людмила у вас такая боевая, а в отличие от своих подруг оказалась типичной неудачницей. И тогда один критик — сейчас уже и не помню кто — сказал: «Ничего, эта свое еще возьмет!». Я тоже так думаю.
— Некоторые ваши поклонники ваши картины «Карнавал» и «Москва слезам не верит» смотрели по 10-15 раз.
— Бедняги! Могу им только посочувствовать.
Из нашего досье: Фильм «Москва слезам не верит» имел оглушительный успех — в прокате 1980 года он собрал почти 85 миллионов зрителей. Согласно рейтингу журнала «Советский экран», он был назван лучшим фильмом года, получил награды на фестивалях в Португалии и Бельгии, в США был удостоен «Оскара». Ирине Муравьевой картина поначалу... ужасно не понравилась. После просмотра рабочего материала актриса расплакалась, ее героиня Людмила показалась ей олицетворением всего того, что Муравьева не любила в людях: хамства, наглости, грубости, бесцеремонности.
На премьере в Доме кино она сидела, вжавшись в кресло, и боялась даже посмотреть в зрительный зал. Когда же коллеги начали ее поздравлять, подумала: «Конечно, а что же им еще делать?». И только потом с удивлением поняла, что фильм действительно понравился зрителям. За роль Людмилы Муравьева получила Государственную премию СССР.
— Не стань вы актрисой, какую профессию выбрали бы?
— Вообще-то, я мечтала стать учительницей. Хотела взять детей и вести их с первого класса по десятый. Очень любила в детстве в куклы играть, от этого, наверное, и тяга к учительству. Когда оканчивала школу, попросила родителей купить мне куклу. Последнюю. Понимала, что с этими увлечениями покончено и скоро начнется новая — взрослая жизнь.
— Если бы у вас была возможность прожить жизнь сначала, вы бы повторили свой путь или изменили его?
— Часто приходится слышать, как люди уверяют: прожил бы так же. А вот я все сделала бы абсолютно по-другому и очень многих ошибок не совершила бы. Это сейчас я такая умная, потому что много раз обжигалась.
— Какая вы жена и мать?
— Без ложной скромности могу сказать: образцовая. Я полностью погружена в свою семью и ни сил, ни времени для нее не жалею.
— Наверное, трудно при актерском графике воспитывать детей?
— Да по-разному получается. Слава Богу, у меня была возможность растить детей дома, а не таскать их в театр и не укладывать спать за кулисами. Многие считают такое детство романтичным. Но мне кажется, что все это от бедности, когда бабушки нет, а на няню денег не хватает. У моих детей (а у меня два сына) было нормальное, не закулисное детство. Кстати, моя мама тоже воспитывала нас с сестрой дома.
— Не жалеете, что у вас нет дочери?
— Знаете, когда я рожала, как-то над этим не задумывалась. Просто хотелось ребенка, чтобы можно было его нянчить, кормить, пеленать — в общем, заботиться. А уж мальчик это будет или девочка, абсолютно все равно. Но теперь я понимаю, что было бы очень хорошо, если бы у меня была еще и дочка. А то у меня дома исключительно мужская компания, даже кот и собака мужского пола. Ну, ничего, буду любить невесток, а там, может быть, внучка появится...
— Каков типичный день знаменитой артистки?
— Все начинается с того, что не успею я лечь, как уже звонит будильник. Встаю рано — в семь часов утра уже на ногах. Потом готовлю завтрак. Не для себя — я по утрам почти не ем — для сыновей. Учтите, никаких бутербродов на скорую руку — каша, яйца, чай. После завтрака отправляюсь в театр, там я должна быть к 11 утра... Поскольку у меня разорванный рабочий день, прихожу домой на обед. Если вечером у меня спектакль, к семи возвращаюсь в театр. Если нет, то целый день свободна! Делай что хочешь! Знаете, как в том анекдоте: дома я царица, что хочу, то и делаю: хочу — стираю, хочу — полы мою.
— Готовить любите?
— Люблю не люблю — я себе таких вопросов не задаю. Надо, вот и готовлю.
Причем делаю все быстро, но без суеты. Говорят же мудрые люди, что поспешать надо не торопясь. Семья все время кушать хочет.
— А женские радости в виде шитья, вязания, вышивания вас привлекают?
— Ужасно всего этого не люблю, даже в детстве не смогла ничему такому научиться. Разве что шарфик могу связать, да и то только потому, что он абсолютно прямой. А вот моя мама очень хорошо шила и вязала, поэтому мы с сестрой всегда были хорошо одеты.
Из нашего досье: Уже 32 года Ирина Муравьева замужем за режиссером Леонидом Эйдлиным, они поженились еще в те времена, когда оба работали в Детском театре. У них два сына. Интересно, что в этой семье все родились в феврале: 2 февраля — Эйдлин, 6-го — младший сын, 8-го — сама Ирина Вадимовна, 15-го — старший сын.
Несколько лет назад муж подарил актрисе машину, и с тех пор езда за рулем — ее самое любимое занятие. «Только там я могу по-настоящему отдохнуть, — говорит она, — побыть наедине с собой».
В последнее время Ирина почти не снималась. И вот прошлым летом наконец-то появилась на эк ране в сериале «Спас под березами», который снял Леонид Эйдлин. Муравьевой досталась роль женщины, ведающей церковной палаткой и свечным ящиком. Во многом картина отвечает нынешнему мировоззрению актрисы.
— Вы считаете себя счастливой?
— Для того чтобы быть счастливой, у меня очень много грехов.
— Вы верующий человек?
— Да, и пришла к этому сознательно, в достаточно взрослом возрасте. В церковь хожу. Но, как говорят, и рада душа в рай, да грехи не пускают. Грехи мешают жить, а простить их себе я не могу.
Людмила ГРАБЕНКО
«Бульвар Гордона», 04.12.2006
Наверное, если бы можно было составить список самых популярных и любимых зрителями артистов, Ирина Муравьева заняла бы в нем одно из первых мест. Она завоевала наши сердца ролью бесшабашной Людмилы в картине «Москва слезам не верит» и закрепила свой успех, сыграв в «Карнавале» и «Самой обаятельной и привлекательной». Сейчас она почти не снимается, но в Малом театре у нее замечательные роли в «Чайке», «Вишневом саде», «Лесе»...
— Ирина Вадимовна, многие величают вас легендой советского кинематографа. Как вы к такому титулу относитесь?
— А разве можно к нему относиться серьезно? Есть понятие «великий артист», а есть — «популярный», то есть любимый народом. Так вот, я — и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!». Значит, узнали. Конечно, становится неловко — знаете, такая простота, которая хуже воровства. Надо это пережить и понять, что люди не хотели тебя обидеть. Просто издержки профессии. Но вот легендой меня называть рано, мне же не 100 лет, а всего лишь 55.
— Вы так легко говорите о возрасте?
— А что скрывать, если он у меня на лице написан? Вот если бы я «вела борьбу» за внешность, каждую морщинку на учет ставила и бегала на пластические операции, можно было говорить, что мне 35. Но подтяжки я, скорее всего, делать не стану. Есть тут и еще одна опасность: если тщательно скрывать свой возраст, люди могут подумать, что тебе больше, чем есть на самом деле. Так что лучше уж правду скажу.
— Ваши героини, как правило, девушки из провинции, приехавшие покорять столицу.
— До сих пор не могу понять, почему именно меня выбирали на эти роли. Дело в том, что я — коренная москвичка. Более того, в жизни никуда и никогда из дому не уезжала, даже в пионерском лагере не была — абсолютно домашняя девочка, мамина и папина дочка. Хорошо училась, иначе было нельзя, нас с сестрой родители даже за четверки ругали. Да и столицу покорять я никогда не стремилась.
Мечтала поступить в театральный институт, стать артисткой. А там уж, думала я, уеду в маленький городок, поступлю в театр, буду, как героини Островского, играть большие и маленькие роли. Конечно же, стану примой! А потом создадут что-то вроде нового Художественного театра с новым Станиславским во главе и меня пригласят туда. Этому театру я посвящу всю свою жизнь! Моей любимой книгой была тогда «Моя жизнь в искусстве» все того же Станиславского.
— Это идеалы вашего поколения или лично ваши?
— В то время был театральный бум: люди часто и с удовольствием ходили в театры, и профессия актера была в большом почете. Мы задумывались над смыслом жизни, о том, как быть полезным обществу, но... Я живу не прошлым, а сегодняшним и завтрашним днем.
—Жизнью своих детей?
— Ну, я еще не так стара. Конечно, будущее детей для меня очень много значит, но и мой собственный завтрашний день мне небезразличен.
Из нашего досье: После окончания школы Ирина Муравьева подала заявления во все театральные училища Москвы и... ни в одно не поступила. На следующий год ситуация повторилась. Ее приняли только в студию при Детском театре, конкурс там был меньше и принимали только абитуриентов с московской пропиской. После окончания студии Муравьева несколько лет работала в Детском театре — играла зайцев и пионеров, а ее дебютом стала роль деревенской бабы в массовке. Свой первый эпизод в кино она сыграла в 1973 году, а через год ей предложили первую большую роль — Сюзанну в картине «Чисто английское убийство». В 1977 году Муравьева перешла на работу в Театр Моссовета, тогда же поступила на заочное отделение ГИТИСа. По-настоящему знаменитой она стала в 1980 году, когда на экраны страны вышла картина Владимира Меньшова «Москва слезам не верит».
— Но хоть характером вы похожи на Людмилу из картины «Москва слезам не верит» или Нину Соломатину из «Карнавала»?
— Ни капельки! В жизни я тихая, спокойная, покладистая — просто «мышь под веником». И к тому же очень послушная. Мне вообще кажется, что женское счастье — в послушании. Это же такое удовольствие — за кем-то идти, кого-то слушаться. Мне никогда не хотелось куда-то ехать, чего-то добиваться. Я не лидер, а ведомая. Просто я — актриса и должна уметь сыграть любой характер, даже абсолютно чуждый моей внутренней сути. И вообще, не надо искать сходства между актером и его персонажем, как правило, его нет. Хотя понимаю, что зрителям такие аналогии всегда интересны.
— Странно, а производите впечатление волевой женщины.
— Что вы, я абсолютно безвольная! И на съемочной площадке беспрекословно подчиняюсь режиссеру. Если он разрешит, охотно импровизирую. А нет — так нет. Например, режиссер картины «Самая обаятельная и привлекательная» Геральд Бежанов не позволял добавить ни слова отсебятины. И объяснял почему: только в таком случае фильм будет звучать, как анекдот, — коротко, ясно и смешно.
— А журналисты на вас жалуются: говорят, что строптивая.
— Все мы становимся строптивыми, когда нам навязывают что-либо, нам несвойственное. Наверное, о многих людях, именуемых звездами, судят как раз по таким моментам. И в этом смысле я действительно строптива: не люблю чувствовать себя в неестественном, неорганичном для меня положении. В таких случаях меня одолевает дух противоречия, и я настаиваю на своем. Вплоть до конфликта. Что же касается журналистов, то я не люблю не столько их, сколько пристального внимания к моей особе и личной жизни. К тому же многие ваши коллеги зачастую бывают невнимательны: вопросы задают, а ответы на них не слушают...
— «Самая обаятельная и привлекательная» — просто наглядное пособие для неуверенных в себе девушек. А вы как к этой картине относитесь?
— Поначалу ужасно! Очень стеснялась своей работы в ней. Только название кто-нибудь произносил, а я уже красными пятнами покрывалась. Думала: решаются проблемы какого-то дурацкого конструкторского бюро, просто история «из жизни насекомых»! В то время уже был Сокуров, авторское кино, а у нас что-то незамысловатое, житейское. Но вот прошло время и стало понятно: такое кино тоже имеет право на существование.
— Правда, что после фильма «Карнавал» вам прочили славу фигуристки?
— Это шутка, конечно, но некоторая доля правды в ней все-таки есть. Я ведь до этой картины абсолютно не умела кататься на роликах. Хотя, в принципе, способна к спорту, к движению. Вот меня и учили во время съемок, причем училась я у вас, в Киеве. Там были гастроли Театра Моссовета, в котором я тогда работала. И за мной приехал ансамбль «Ритмы планеты», в танец которого я должна была вписаться на своих роликах, и тренер. Деваться было некуда, а уроки эти проходили на киностудии Довженко.
— Падали?
— И много раз! Это не же современные роликовые коньки, на которых любой ребенок может научиться кататься. У них полозья и маленькие колесики — очень удобно! А у моих было четыре больших колеса, это значит — никакой маневренности. Ни в коем случае нельзя было наступать на пятки: колеса моментально улетают назад, и ты падаешь. Но, несмотря на все синяки и ссадины, я научилась очень прилично кататься. Правда, по роли это надо было делать плохо, вот я и подыгрывала.
— Как вы относитесь к себе на экране?
— Честно? Когда я себя вижу, меня тошнит. Как физически, так и морально. Много лет назад, когда только начали выходить мои картины и я впервые увидела себя на экране, мне казалось, что это не я. Вообще, это какое-то патологическое зрелище.
— ?!
— Представьте, что вы видите себя на пленке: там вы ходите, сидите, разговариваете. И в это же время перед экраном сидите... тоже вы. Это же настоящее раздвоение личности! Все мы привыкли считать себя лучше, чем мы есть на самом деле. Я еще не видела ни одного человека, полностью довольного тем, как получается на видео или фотографиях.
Прошло время, и я уже не похожа на себя молодую. Вижу, что там что-то юное ходит, но как к себе я к этому не отношусь. Вообще, если кто-то думает, что я специально сажусь перед телевизором, чтобы посмотреть на себя, то это не так. У меня дома есть только одна кассета с записью фильма с моим участием, да и ту сын переписал с телевизора.
— В финале двух самых любимых наших картин — «Карнавал» и «Москва слезам не верит» — ваши героини остаются, что называется, у разбитого корыта. Как вы считаете, они побеждены?
— Ни в коем случае! Не такими я их сыграла, чтобы они так легко сдались на милость обстоятельств. Я верю, что Нина Соломатина обязательно станет актрисой, а Людмила встретит своего генерала! После премьеры «Москва слезам не верит» картину бурно обсуждали. И многие пеняли режиссеру: дескать, как же так, Людмила у вас такая боевая, а в отличие от своих подруг оказалась типичной неудачницей. И тогда один критик — сейчас уже и не помню кто — сказал: «Ничего, эта свое еще возьмет!». Я тоже так думаю.
— Некоторые ваши поклонники ваши картины «Карнавал» и «Москва слезам не верит» смотрели по 10-15 раз.
— Бедняги! Могу им только посочувствовать.
Из нашего досье: Фильм «Москва слезам не верит» имел оглушительный успех — в прокате 1980 года он собрал почти 85 миллионов зрителей. Согласно рейтингу журнала «Советский экран», он был назван лучшим фильмом года, получил награды на фестивалях в Португалии и Бельгии, в США был удостоен «Оскара». Ирине Муравьевой картина поначалу... ужасно не понравилась. После просмотра рабочего материала актриса расплакалась, ее героиня Людмила показалась ей олицетворением всего того, что Муравьева не любила в людях: хамства, наглости, грубости, бесцеремонности.
На премьере в Доме кино она сидела, вжавшись в кресло, и боялась даже посмотреть в зрительный зал. Когда же коллеги начали ее поздравлять, подумала: «Конечно, а что же им еще делать?». И только потом с удивлением поняла, что фильм действительно понравился зрителям. За роль Людмилы Муравьева получила Государственную премию СССР.
— Не стань вы актрисой, какую профессию выбрали бы?
— Вообще-то, я мечтала стать учительницей. Хотела взять детей и вести их с первого класса по десятый. Очень любила в детстве в куклы играть, от этого, наверное, и тяга к учительству. Когда оканчивала школу, попросила родителей купить мне куклу. Последнюю. Понимала, что с этими увлечениями покончено и скоро начнется новая — взрослая жизнь.
— Если бы у вас была возможность прожить жизнь сначала, вы бы повторили свой путь или изменили его?
— Часто приходится слышать, как люди уверяют: прожил бы так же. А вот я все сделала бы абсолютно по-другому и очень многих ошибок не совершила бы. Это сейчас я такая умная, потому что много раз обжигалась.
— Какая вы жена и мать?
— Без ложной скромности могу сказать: образцовая. Я полностью погружена в свою семью и ни сил, ни времени для нее не жалею.
— Наверное, трудно при актерском графике воспитывать детей?
— Да по-разному получается. Слава Богу, у меня была возможность растить детей дома, а не таскать их в театр и не укладывать спать за кулисами. Многие считают такое детство романтичным. Но мне кажется, что все это от бедности, когда бабушки нет, а на няню денег не хватает. У моих детей (а у меня два сына) было нормальное, не закулисное детство. Кстати, моя мама тоже воспитывала нас с сестрой дома.
— Не жалеете, что у вас нет дочери?
— Знаете, когда я рожала, как-то над этим не задумывалась. Просто хотелось ребенка, чтобы можно было его нянчить, кормить, пеленать — в общем, заботиться. А уж мальчик это будет или девочка, абсолютно все равно. Но теперь я понимаю, что было бы очень хорошо, если бы у меня была еще и дочка. А то у меня дома исключительно мужская компания, даже кот и собака мужского пола. Ну, ничего, буду любить невесток, а там, может быть, внучка появится...
— Каков типичный день знаменитой артистки?
— Все начинается с того, что не успею я лечь, как уже звонит будильник. Встаю рано — в семь часов утра уже на ногах. Потом готовлю завтрак. Не для себя — я по утрам почти не ем — для сыновей. Учтите, никаких бутербродов на скорую руку — каша, яйца, чай. После завтрака отправляюсь в театр, там я должна быть к 11 утра... Поскольку у меня разорванный рабочий день, прихожу домой на обед. Если вечером у меня спектакль, к семи возвращаюсь в театр. Если нет, то целый день свободна! Делай что хочешь! Знаете, как в том анекдоте: дома я царица, что хочу, то и делаю: хочу — стираю, хочу — полы мою.
— Готовить любите?
— Люблю не люблю — я себе таких вопросов не задаю. Надо, вот и готовлю.
Причем делаю все быстро, но без суеты. Говорят же мудрые люди, что поспешать надо не торопясь. Семья все время кушать хочет.
— А женские радости в виде шитья, вязания, вышивания вас привлекают?
— Ужасно всего этого не люблю, даже в детстве не смогла ничему такому научиться. Разве что шарфик могу связать, да и то только потому, что он абсолютно прямой. А вот моя мама очень хорошо шила и вязала, поэтому мы с сестрой всегда были хорошо одеты.
Из нашего досье: Уже 32 года Ирина Муравьева замужем за режиссером Леонидом Эйдлиным, они поженились еще в те времена, когда оба работали в Детском театре. У них два сына. Интересно, что в этой семье все родились в феврале: 2 февраля — Эйдлин, 6-го — младший сын, 8-го — сама Ирина Вадимовна, 15-го — старший сын.
Несколько лет назад муж подарил актрисе машину, и с тех пор езда за рулем — ее самое любимое занятие. «Только там я могу по-настоящему отдохнуть, — говорит она, — побыть наедине с собой».
В последнее время Ирина почти не снималась. И вот прошлым летом наконец-то появилась на эк ране в сериале «Спас под березами», который снял Леонид Эйдлин. Муравьевой досталась роль женщины, ведающей церковной палаткой и свечным ящиком. Во многом картина отвечает нынешнему мировоззрению актрисы.
— Вы считаете себя счастливой?
— Для того чтобы быть счастливой, у меня очень много грехов.
— Вы верующий человек?
— Да, и пришла к этому сознательно, в достаточно взрослом возрасте. В церковь хожу. Но, как говорят, и рада душа в рай, да грехи не пускают. Грехи мешают жить, а простить их себе я не могу.
Людмила ГРАБЕНКО
«Бульвар Гордона», 04.12.2006
27.12.2005
Подробнее
«Листая старые подшивки» ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
«Листая старые подшивки»
ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
В дни празднования столетия Государственного русского театра драмы имени Горького Астану посетила «самая обаятельная и привлекательная» актриса бывшего Союза народная артистка Российской Федерации Ирина Муравьева.
ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
В дни празднования столетия Государственного русского театра драмы имени Горького Астану посетила «самая обаятельная и привлекательная» актриса бывшего Союза народная артистка Российской Федерации Ирина Муравьева.
«Листая старые подшивки»
ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
В дни празднования столетия Государственного русского театра драмы имени Горького Астану посетила «самая обаятельная и привлекательная» актриса бывшего Союза народная артистка Российской Федерации Ирина Муравьева. На сцене старейшего казахстанского театра она сыграла роль Раневской в спектакле «Вишневый сад».
В зале театра в этот день яблоку негде было упасть. Столичные зрители долго аплодировали российской актрисе, многократно вызывали ее на бис. Хотя, делясь впечатлениями с актерами сразу после спектакля, Ирина Вадимовна заметила, что они играли не совсем хорошо, «не было подъема», посчитала она.
Это ее второй приезд в столицу Казахстана. Два года назад она также играла в этом чеховском спектакле на сцене театра имени Горького. Дирекция театра предупредила журналистов, что никаких интервью с Муравьевой не будет — известная актриса не любит прессы, и она не очень открытая.
- Мы организовали в ее честь банкет, а она даже не присоединилась к нам и ушла к себе в гостиничный номер, — заметил один из работников театра.
Тем не менее корреспонденты «ЭК», узнав номер ее гримерки, решили подарить букет цветов после спектакля и попытаться с ней поговорить.
Ирина Вадимовна согласилась ответить на наши два вопроса. Однако через пару минут ее начали раздражать «обывательские» вопросы местных журналистов. Одной из них «показалось, что на одной из передач по телевидению Муравьева вела себя скованно». Другой мой коллега неожиданно начал загружать ее вопросами типа: «Что было бы, если бы Раневская жила после революции?». Муравьева делала удивленные глаза и недовольно парировала:
- Ну и что вы этим вопросом хотите сказать? Что за вопросы «дабы-кабы»?
Местная журналистская братия терялась, но продолжала в том же духе задавать неинтересные и глупые, на взгляд Муравьевой, вопросы.
О казахстанских партнерах по сцене Ирина Муравьева отзывалась очень тепло. Самое главное — это замечательные люди, считает она.
- Это хорошие люди, что очень важно. Для меня важно, чтобы на сцене со мной был хороший человек. Если он человек приятный, значит, и артист замечательный из него получается. Энергетический посыл доброго человека я очень чувствую, — сказала Ирина Вадимовна.
Популярная актриса призналась, как когда-то она с большим трепетом ожидала наступления нового века и 2001 года. И вот долгожданный год наконец-то наступает, а ничего необычного не произошло в истории человечества, никаких глобальных изменений — тоже. Она вспомнила эпизод из своей жизни, когда была начинающей актрисой. В Центральном детском театре она играла роль мальчика Феди Дружинина по пьесе Сергея Михалкова «2001 год». Это был 1970 год. Тогда известный детский писатель сказал, что в 2001 году дети полетят в космос.
- Мы играли пионеров, летали в космос и решали какие-то нравственные проблемы. Вот подошел 2001 год, и оказывается, что дети не летят в космос и как будто ничего не произошло. Все ждали чего-то глобального. Но пока это глобальное микроскопической величины.
Актриса призналась, что стала верить в Бога, придерживается поста, однако в приметы не верит. Она категорично заявляет, что при коммунистах было всем плохо. Журналистов она называет комсомольцами, и поэтому их недолюбливает. Она никому не рассказывает о своей семье.
- В личной жизни у меня все нормально, — говорит она и игнорирует всякие вопросы о семье, детях...
По словам Муравьевой, она также отклоняет многие предложения сниматься в кино, потому что считает сценарии неинтересными. Но телезрители смогут ее увидеть на телеэкране под Новый год в сериале «С новым счастьем!». Где она даже поет песню: «Когда я пьян, а пьян всегда я». Но большая часть времени пятидесятилетней актрисы проходит на сцене Малого академического театра Москвы, где она задействована в спектаклях «Лес», «Вишневый сад», «Чайка» и «Волки и овцы».
Астанинским зрителям представится возможность еще не раз встретиться с Ириной Муравьевой. Директор русского театра Валерий Тарасов после спектакля с ее участием раскрыл небольшой секрет зрителям, сказав, что она зачислена в штат театра и будет иногда приезжать в казахстанскую столицу, чтобы сыграть на сцене театра имени Горького.
На вопрос, в каких спектаклях она будет занята, актриса ответила:
- Вы не узнаете. Ни к чему сейчас об этом говорить.
Ее коллеги по казахстанской сцене сказали нам, что, возможно, она будет играть только в тех спектаклях, которые идут в Малом театре. Для этого нужно, чтобы репертуар астанинского театра совпадал с репертуаром московского. Владимир Авраменко, игравший в «Вишневом саде» вместе с Муравьевой роль Ермолая Лопахина, рассказал корреспонденту «ЭК», что Ирина Вадимовна очень внимательный партнер на сцене и работает с полной отдачей сил.
- У Муравьевой и у меня в театральной школе разницы большой нет, хотя она работает в московском театре. Наш театр не хуже. И репертуар не хуже. Мы благодарны ей за то, что она есть, и за то, что приехала к нам. Она мягкая, добрая, но и жесткая тоже бывает во время репетиции.
Приезд известной российской актрисы не только порадовал тысячи ее поклонников, но и вдохновил многих актеров астанинского театра, которые считают за честь играть вместе с ней в одном спектакле, наблюдать за ее игрой и учиться у нее. Они надеются, что не только Муравьева будет приезжать на спектакли в Астану, но и они будут ездить в Москву, чтобы также в одной из постановок показать свое мастерство, которое, как они считают, не хуже, чем у москвичей.
Гульбану АБЕНОВА. Астана
«Экспресс-К», 13.12.2000
ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
В дни празднования столетия Государственного русского театра драмы имени Горького Астану посетила «самая обаятельная и привлекательная» актриса бывшего Союза народная артистка Российской Федерации Ирина Муравьева. На сцене старейшего казахстанского театра она сыграла роль Раневской в спектакле «Вишневый сад».
В зале театра в этот день яблоку негде было упасть. Столичные зрители долго аплодировали российской актрисе, многократно вызывали ее на бис. Хотя, делясь впечатлениями с актерами сразу после спектакля, Ирина Вадимовна заметила, что они играли не совсем хорошо, «не было подъема», посчитала она.
Это ее второй приезд в столицу Казахстана. Два года назад она также играла в этом чеховском спектакле на сцене театра имени Горького. Дирекция театра предупредила журналистов, что никаких интервью с Муравьевой не будет — известная актриса не любит прессы, и она не очень открытая.
- Мы организовали в ее честь банкет, а она даже не присоединилась к нам и ушла к себе в гостиничный номер, — заметил один из работников театра.
Тем не менее корреспонденты «ЭК», узнав номер ее гримерки, решили подарить букет цветов после спектакля и попытаться с ней поговорить.
Ирина Вадимовна согласилась ответить на наши два вопроса. Однако через пару минут ее начали раздражать «обывательские» вопросы местных журналистов. Одной из них «показалось, что на одной из передач по телевидению Муравьева вела себя скованно». Другой мой коллега неожиданно начал загружать ее вопросами типа: «Что было бы, если бы Раневская жила после революции?». Муравьева делала удивленные глаза и недовольно парировала:
- Ну и что вы этим вопросом хотите сказать? Что за вопросы «дабы-кабы»?
Местная журналистская братия терялась, но продолжала в том же духе задавать неинтересные и глупые, на взгляд Муравьевой, вопросы.
О казахстанских партнерах по сцене Ирина Муравьева отзывалась очень тепло. Самое главное — это замечательные люди, считает она.
- Это хорошие люди, что очень важно. Для меня важно, чтобы на сцене со мной был хороший человек. Если он человек приятный, значит, и артист замечательный из него получается. Энергетический посыл доброго человека я очень чувствую, — сказала Ирина Вадимовна.
Популярная актриса призналась, как когда-то она с большим трепетом ожидала наступления нового века и 2001 года. И вот долгожданный год наконец-то наступает, а ничего необычного не произошло в истории человечества, никаких глобальных изменений — тоже. Она вспомнила эпизод из своей жизни, когда была начинающей актрисой. В Центральном детском театре она играла роль мальчика Феди Дружинина по пьесе Сергея Михалкова «2001 год». Это был 1970 год. Тогда известный детский писатель сказал, что в 2001 году дети полетят в космос.
- Мы играли пионеров, летали в космос и решали какие-то нравственные проблемы. Вот подошел 2001 год, и оказывается, что дети не летят в космос и как будто ничего не произошло. Все ждали чего-то глобального. Но пока это глобальное микроскопической величины.
Актриса призналась, что стала верить в Бога, придерживается поста, однако в приметы не верит. Она категорично заявляет, что при коммунистах было всем плохо. Журналистов она называет комсомольцами, и поэтому их недолюбливает. Она никому не рассказывает о своей семье.
- В личной жизни у меня все нормально, — говорит она и игнорирует всякие вопросы о семье, детях...
По словам Муравьевой, она также отклоняет многие предложения сниматься в кино, потому что считает сценарии неинтересными. Но телезрители смогут ее увидеть на телеэкране под Новый год в сериале «С новым счастьем!». Где она даже поет песню: «Когда я пьян, а пьян всегда я». Но большая часть времени пятидесятилетней актрисы проходит на сцене Малого академического театра Москвы, где она задействована в спектаклях «Лес», «Вишневый сад», «Чайка» и «Волки и овцы».
Астанинским зрителям представится возможность еще не раз встретиться с Ириной Муравьевой. Директор русского театра Валерий Тарасов после спектакля с ее участием раскрыл небольшой секрет зрителям, сказав, что она зачислена в штат театра и будет иногда приезжать в казахстанскую столицу, чтобы сыграть на сцене театра имени Горького.
На вопрос, в каких спектаклях она будет занята, актриса ответила:
- Вы не узнаете. Ни к чему сейчас об этом говорить.
Ее коллеги по казахстанской сцене сказали нам, что, возможно, она будет играть только в тех спектаклях, которые идут в Малом театре. Для этого нужно, чтобы репертуар астанинского театра совпадал с репертуаром московского. Владимир Авраменко, игравший в «Вишневом саде» вместе с Муравьевой роль Ермолая Лопахина, рассказал корреспонденту «ЭК», что Ирина Вадимовна очень внимательный партнер на сцене и работает с полной отдачей сил.
- У Муравьевой и у меня в театральной школе разницы большой нет, хотя она работает в московском театре. Наш театр не хуже. И репертуар не хуже. Мы благодарны ей за то, что она есть, и за то, что приехала к нам. Она мягкая, добрая, но и жесткая тоже бывает во время репетиции.
Приезд известной российской актрисы не только порадовал тысячи ее поклонников, но и вдохновил многих актеров астанинского театра, которые считают за честь играть вместе с ней в одном спектакле, наблюдать за ее игрой и учиться у нее. Они надеются, что не только Муравьева будет приезжать на спектакли в Астану, но и они будут ездить в Москву, чтобы также в одной из постановок показать свое мастерство, которое, как они считают, не хуже, чем у москвичей.
Гульбану АБЕНОВА. Астана
«Экспресс-К», 13.12.2000
12.04.2006
«Листая старые подшивки» БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
«Листая старые подшивки»
БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
В век режиссуры — что не только является общепризнанным, но и вызывает уже заметное раздражение и сопротивление у представителей других театральных цехов — Малый театр стойко сохраняет первенство актера...
БЕНЕФИС ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
В век режиссуры — что не только является общепризнанным, но и вызывает уже заметное раздражение и сопротивление у представителей других театральных цехов — Малый театр стойко сохраняет первенство актера...
11.04.2006
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «СЧАСТЬЕ ВНУТРИ НАС!»
24 и 25 апреля блистательная Ирина Муравьева еще раз удивит и обрадует рижского зрителя...
28.02.2006
«Листая старые подшивки» «ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
«Листая старые подшивки»
«ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
Третий по счету фестиваль «Островский в Доме Островского» откроется 10 апреля, разумеется, в Малом театре и. естественно, премьерой «Леса», поставленного лично Юрием Соломиным...
«ЛЕС» РУБЯТ «ЩЕПКИ» ЛЕТЯТ
Третий по счету фестиваль «Островский в Доме Островского» откроется 10 апреля, разумеется, в Малом театре и. естественно, премьерой «Леса», поставленного лично Юрием Соломиным...
08.02.2006
ИРИНА МУРАВЬЕВА: БОРЮСЬ С ПОРОКАМИ И ЧЕСТОЛЮБИЕМ
ИРИНА МУРАВЬЕВА: БОРЮСЬ С ПОРОКАМИ И ЧЕСТОЛЮБИЕМ
В сериале СТС «Не родись красивой» Ирина Муравьева играет маму главной героини. Накануне дня рождения (8 февраля) Ирина Вадимовна согласилась встретиться с корреспондентом «Собеседника».
В сериале СТС «Не родись красивой» Ирина Муравьева играет маму главной героини. Накануне дня рождения (8 февраля) Ирина Вадимовна согласилась встретиться с корреспондентом «Собеседника».
08.02.2006
8 февраля день рождения народной артистки России Ирины Вадимовны Муравьевой. Пожелаем Ирине Вадимовне крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
8 февраля день рождения народной артистки России Ирины Вадимовны Муравьевой.
Пожелаем Ирине Вадимовне крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
Пожелаем Ирине Вадимовне крепкого здоровья, радости и успеха и нетерпеливо будем ожидать новых ролей!
08.02.2006
СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ИРИНЫ МУРАВЬЕВОЙ
СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ИРИНЫ МУРАВЬЕВОЙ
Ее поздравляет кинорежиссер Геральд Бежанов...
Ее поздравляет кинорежиссер Геральд Бежанов...
26.01.2006
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я ПРОСТАЯ, КАК ТАБУРЕТКА»
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я ПРОСТАЯ, КАК ТАБУРЕТКА»
С 17 по 19 января на сцене Камчатского областного театра драмы и комедии с успехом прошли гастроли любимой многими зрителями актрисы Ирины Муравьевой. Вместе с коллегами, актерами столичных театров, Ирина Вадимовна представила камчадалам водевиль «Жена- интриганка или Актеры меж собой»...
С 17 по 19 января на сцене Камчатского областного театра драмы и комедии с успехом прошли гастроли любимой многими зрителями актрисы Ирины Муравьевой. Вместе с коллегами, актерами столичных театров, Ирина Вадимовна представила камчадалам водевиль «Жена- интриганка или Актеры меж собой»...
04.01.2006
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я АБСОЛЮТНО НЕ ПОХОЖА НА СВОИХ ГЕРОИНЬ»
ИРИНА МУРАВЬЕВА: «Я АБСОЛЮТНО НЕ ПОХОЖА НА СВОИХ ГЕРОИНЬ»
Есть понятие «великий артист», а есть — «популярный», то есть любимый народом. Так вот, я — и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!». Значит, узнали.
Есть понятие «великий артист», а есть — «популярный», то есть любимый народом. Так вот, я — и популярная, и любимая, и своя в доску. Иногда иду по улице, и вдруг кто-нибудь по плечу как хлопнет: «Здорово!». Значит, узнали.
27.12.2005
«Листая старые подшивки» ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
«Листая старые подшивки»
ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
В дни празднования столетия Государственного русского театра драмы имени Горького Астану посетила «самая обаятельная и привлекательная» актриса бывшего Союза народная артистка Российской Федерации Ирина Муравьева.
ИРИНА МУРАВЬЕВА. АКТРИСА ДРАМТЕАТРА АСТАНЫ
В дни празднования столетия Государственного русского театра драмы имени Горького Астану посетила «самая обаятельная и привлекательная» актриса бывшего Союза народная артистка Российской Федерации Ирина Муравьева.
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
