09.01.2007
Подробнее
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА, ДОРОГАЯ, Я ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ»
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007 года, актриса Малого театра Татьяна Панкова...
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА, ДОРОГАЯ, Я ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ»
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007, актриса Малого театра Татьяна Панкова
Творческая жизнь Панковой связана именно с этим коллективом. В труппу Малого актриса пришла сразу после окончания училища имени Щепкина в 1943 году.
Сама Татьяна Панкова признается, что ее актерская судьба сложилась удачно. Она сыграла на любимой сцене около 100 ролей. В том числе, в спектаклях «Горе от ума», «Царь Федор Иоаннович», «Власть тьмы», «Свадьба Кречинского». Актриса также много играла и в пьесах Островского. Своей популярностью Татьяна Панкова обязана и кинематографу. Она снялась в 30 фильмах. А среди своих любимых картин называет «Звезду пленительного счастья» и «Медовый месяц».
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравил актер и режиссер Малого театра Александр Коршунов:
«Татьяна Петровна, дорогая, я Вас безумно люблю! Я счастлив, что судьба свела меня с Вами, что я с Вами служу в одном театре и имею возможность играть с Вами на сцене, начиная с «Холопов» Бориса Львова-Анохина, в которых мы с Вами играли внука и бабушку. С той поры я с Вами сроднился. Вы для меня очень дорогой, близкий человек. Я желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья, счастливой работы в Малом театре. Я очень Вас люблю!»
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравила также актриса Малого театра Людмила Титова:
«Дорогая Татьяна Петровна! Я поздравляю Вас с Днем рождения! Большое счастье — знать Вас, еще большее — видеть Вас на сцене, но мне кажется, что ни с чем не сравнимое — играть вместе с Вами. У меня было и есть такое счастье. Я восхищаюсь Вашим талантом, преданностью театру, желанию работать, отсутствию каких-либо амбиций и вечными сомнениями в работе над ролью. Каждый день играть, репетировать и держать в голове десятки ролей, помнить, что было 50 лет назад в такой-то день, такой-то час… Я не знаю даже, кто на такое способен. Я мечтаю еще много-много ролей сыграть вместе с Вами, просто увидеть Вас на сцене. И не только на сцене. Просто видеть Вас в театре, каждый раз говорить Вам, что я Вас очень-очень люблю!»
Юбилей Татьяны Панковой в Малом театре отметят 27 января. Актриса выйдет на сцену в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты».
Радио «Культура», 9.01.2007
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007, актриса Малого театра Татьяна Панкова
Творческая жизнь Панковой связана именно с этим коллективом. В труппу Малого актриса пришла сразу после окончания училища имени Щепкина в 1943 году.
Сама Татьяна Панкова признается, что ее актерская судьба сложилась удачно. Она сыграла на любимой сцене около 100 ролей. В том числе, в спектаклях «Горе от ума», «Царь Федор Иоаннович», «Власть тьмы», «Свадьба Кречинского». Актриса также много играла и в пьесах Островского. Своей популярностью Татьяна Панкова обязана и кинематографу. Она снялась в 30 фильмах. А среди своих любимых картин называет «Звезду пленительного счастья» и «Медовый месяц».
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравил актер и режиссер Малого театра Александр Коршунов:
«Татьяна Петровна, дорогая, я Вас безумно люблю! Я счастлив, что судьба свела меня с Вами, что я с Вами служу в одном театре и имею возможность играть с Вами на сцене, начиная с «Холопов» Бориса Львова-Анохина, в которых мы с Вами играли внука и бабушку. С той поры я с Вами сроднился. Вы для меня очень дорогой, близкий человек. Я желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья, счастливой работы в Малом театре. Я очень Вас люблю!»
В эфире радио «Культура» Татьяну Панкову поздравила также актриса Малого театра Людмила Титова:
«Дорогая Татьяна Петровна! Я поздравляю Вас с Днем рождения! Большое счастье — знать Вас, еще большее — видеть Вас на сцене, но мне кажется, что ни с чем не сравнимое — играть вместе с Вами. У меня было и есть такое счастье. Я восхищаюсь Вашим талантом, преданностью театру, желанию работать, отсутствию каких-либо амбиций и вечными сомнениями в работе над ролью. Каждый день играть, репетировать и держать в голове десятки ролей, помнить, что было 50 лет назад в такой-то день, такой-то час… Я не знаю даже, кто на такое способен. Я мечтаю еще много-много ролей сыграть вместе с Вами, просто увидеть Вас на сцене. И не только на сцене. Просто видеть Вас в театре, каждый раз говорить Вам, что я Вас очень-очень люблю!»
Юбилей Татьяны Панковой в Малом театре отметят 27 января. Актриса выйдет на сцену в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты».
Радио «Культура», 9.01.2007
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОНА ВЕЛА НАС, КАК НАПОЛЕОН»
Татьяну Петровну я знаю как актрису более 50 лет...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОНА ВЕЛА НАС, КАК НАПОЛЕОН»
Татьяну Петровну я знаю как актрису более 50 лет. Еще студентом я восхищался ее мастерством. Тогда Панкова была дублером таких знаменитых артисток, как Пашенная, Массалитинова. А потом, когда меня взяли в театр, во многих пьесах мы играли вместе.
Вообще для каждого артиста самым большим счастьем является хороший партнер. Чем сильнее, талантливее партнер, тем лучше твоя работа. Если на беговой дорожке рядом с тобой несколько человек, достоинства которых ты знаешь и, не напрягаясь, будешь первым, – это одно дело. И другое – если рядом бежит более сильный спортсмен, чем ты. То же самое относится и к актерам. Это неподвластно тебе, таков человеческий организм. Поэтому сильный, мощный партнер всегда заставляет тебя работать лучше. Не на 82-м бензине, а на каком-нибудь сверхъестественном. Панкова обогнала все бензиновые номинации. И вышла на такой уровень актерского мастерства, что не знаю с чем и сравнить. Такого бензина больше нет. Разве что для особо важных персон или уникальных автомобилей. Прошу извинить за сравнение, но топливо – это наше достояние. Как и таланты.
Большая гордость для коллектива то, что Татьяна Петровна сегодня служит в Малом театре. Она – очень активный человек и не мыслит себя без работы. Сколько я сижу в кабинете художественного руководителя театра, она никогда не заводила речь о зарплате, но довольно-таки часто заходит и спрашивает: «Юрочка, ты подумал, что я буду делать дальше? Я же еще в силах играть».
Татьяна Петровна много снималась. Достаточно назвать фильм Мотыля «Звезда пленительного счастья», где она играет мать главного героя. В ней – и Кабаниха, и княгиня Тугоуховская… Это не самая главная роль в фильме, но она сделала ее главной. Я недавно смотрел фильм и думал: «А есть ли сегодня, кроме нашей Татьяны Петровны, актриса, которая смогла бы создать такой образ?» Сыграют, наверное, по-своему, но так мощно, так точно, учитывая время – вряд ли… Когда она была студенткой и молодой актрисой, ей посчастливилось играть с великими актрисами – Массалитиновой, Пашенной, Турчаниновой, Рыжовой. Этих имен много, и они на слуху у каждого артиста, у каждого театрального зрителя, их тогда знал весь Советский Союз. Этих актрис у нас в театре любовно называли «великими старухами». Им не обязательно было сниматься в кино. Все, что они заслуживали как мастера, они получали от руководства страны. Сегодня Татьяна Петровна занимает их место. Насколько мне известно, ни в одном московском, ни в петербургском театре нет такой актрисы, как Панкова. Хочется пожелать ей здоровья и счастья, а ролей у нее навалом!
И еще. Когда за рубеж, выезжали единицы, она была в Малом театре движущей силой, которая вывозила туристические группы за рубеж. Многие наши актеры тогда, благодаря ей побывали в Германии, Франции, Венгрии, Румынии, Чехословакии, Польше, Испании. Она нас заматывала музеями. Помню, как мы с Юрой Васильевым, осилив полтора французских музея, не выдержали, устали, сбежали, сели на лавочку, смотрели, как ходит народ… А она вела остальную группу, как Наполеон! Я, конечно, очень признателен Татьяне Петровне: благодаря ей я, как и другие артисты, посмотрел если не весь мир, то уж полмира точно. Она сама разрабатывала маршрут, а иногда и заставляла менять его. В Швейцарии мы проезжали мимо городка Веве, где был похоронен Чарли Чаплин. И она убедительно объяснила водителю, что туда непременно нужно поехать. Мы попали в пургу, снегопад, но зато побывали на могиле Чарли Чаплина. Такие вещи не забываются. Я и сегодня готов ехать с ней в любую поездку!
Татьяну Петровну я знаю как актрису более 50 лет. Еще студентом я восхищался ее мастерством. Тогда Панкова была дублером таких знаменитых артисток, как Пашенная, Массалитинова. А потом, когда меня взяли в театр, во многих пьесах мы играли вместе.
Вообще для каждого артиста самым большим счастьем является хороший партнер. Чем сильнее, талантливее партнер, тем лучше твоя работа. Если на беговой дорожке рядом с тобой несколько человек, достоинства которых ты знаешь и, не напрягаясь, будешь первым, – это одно дело. И другое – если рядом бежит более сильный спортсмен, чем ты. То же самое относится и к актерам. Это неподвластно тебе, таков человеческий организм. Поэтому сильный, мощный партнер всегда заставляет тебя работать лучше. Не на 82-м бензине, а на каком-нибудь сверхъестественном. Панкова обогнала все бензиновые номинации. И вышла на такой уровень актерского мастерства, что не знаю с чем и сравнить. Такого бензина больше нет. Разве что для особо важных персон или уникальных автомобилей. Прошу извинить за сравнение, но топливо – это наше достояние. Как и таланты.
Большая гордость для коллектива то, что Татьяна Петровна сегодня служит в Малом театре. Она – очень активный человек и не мыслит себя без работы. Сколько я сижу в кабинете художественного руководителя театра, она никогда не заводила речь о зарплате, но довольно-таки часто заходит и спрашивает: «Юрочка, ты подумал, что я буду делать дальше? Я же еще в силах играть».
Татьяна Петровна много снималась. Достаточно назвать фильм Мотыля «Звезда пленительного счастья», где она играет мать главного героя. В ней – и Кабаниха, и княгиня Тугоуховская… Это не самая главная роль в фильме, но она сделала ее главной. Я недавно смотрел фильм и думал: «А есть ли сегодня, кроме нашей Татьяны Петровны, актриса, которая смогла бы создать такой образ?» Сыграют, наверное, по-своему, но так мощно, так точно, учитывая время – вряд ли… Когда она была студенткой и молодой актрисой, ей посчастливилось играть с великими актрисами – Массалитиновой, Пашенной, Турчаниновой, Рыжовой. Этих имен много, и они на слуху у каждого артиста, у каждого театрального зрителя, их тогда знал весь Советский Союз. Этих актрис у нас в театре любовно называли «великими старухами». Им не обязательно было сниматься в кино. Все, что они заслуживали как мастера, они получали от руководства страны. Сегодня Татьяна Петровна занимает их место. Насколько мне известно, ни в одном московском, ни в петербургском театре нет такой актрисы, как Панкова. Хочется пожелать ей здоровья и счастья, а ролей у нее навалом!
И еще. Когда за рубеж, выезжали единицы, она была в Малом театре движущей силой, которая вывозила туристические группы за рубеж. Многие наши актеры тогда, благодаря ей побывали в Германии, Франции, Венгрии, Румынии, Чехословакии, Польше, Испании. Она нас заматывала музеями. Помню, как мы с Юрой Васильевым, осилив полтора французских музея, не выдержали, устали, сбежали, сели на лавочку, смотрели, как ходит народ… А она вела остальную группу, как Наполеон! Я, конечно, очень признателен Татьяне Петровне: благодаря ей я, как и другие артисты, посмотрел если не весь мир, то уж полмира точно. Она сама разрабатывала маршрут, а иногда и заставляла менять его. В Швейцарии мы проезжали мимо городка Веве, где был похоронен Чарли Чаплин. И она убедительно объяснила водителю, что туда непременно нужно поехать. Мы попали в пургу, снегопад, но зато побывали на могиле Чарли Чаплина. Такие вещи не забываются. Я и сегодня готов ехать с ней в любую поездку!
Подробнее
ИРИНА ЛИКСО: «ХАРАКТЕР У НЕЕ БОЕВОЙ И ДОБРЫЙ»
С Татьяной Петровной связана вся моя жизнь, начиная со студенческих лет.
ИРИНА ЛИКСО: «ХАРАКТЕР У НЕЕ БОЕВОЙ И ДОБРЫЙ»
С Татьяной Петровной связана вся моя жизнь, начиная со студенческих лет. Панкова поступила в училище на год позже меня, училась у Зубова, а я у Судакова. Мы с ней вместе жили в одной комнате в общежитии, где нас и застигло начало войны. А потом мы встретились в эвакуации, в Челябинске. То есть уже более шести десятилетий мы работаем рядом. А когда столько лет – почти с самого детства – проводишь вместе, то уже ощущаешь родство. Тем более, что из нашего поколения почти никого не осталось.
Татьяна Петровна всегда была энергичной, всегда руководила. Это желание у нее есть и теперь — она академик. С юношеских лет выполняла очень много работы во Всероссийском театральном обществе, потом в СТД. Мы с Панковой одно время состояли в соцбытовой комиссии, председателем которой была Турчанинова, а потом Шатрова. С тех пор Татьяна мне запомнилась как руководитель: у нее в природе решительность и даже немножко безапелляционность. Но она очень добрый человек. Если у кого-то неприятности, болезни, она тут же вступает в бой. Куда-то звонит, находит врачей, советует, в какую поликлинику пойти, с кем проконсультироваться.
И в спектаклях мы с ней встречались нередко – «Утренняя фея», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Самый последний день», сейчас «Горе от ума». Это большой кусок нашей совместной жизни. Мне далеко до ее энергии, у нее потенциал громадный, несмотря на возраст. Я считаю, что в «Гроше» она играла просто блестяще, а когда ушла из этого спектакля, он много потерял. Они с Галиной Деминой – пара была редкая.
В первые годы своего пребывания в Малом театре она играла много маленьких ролей. А когда время пришло, стала нужна театру своей яркой, сильной индивидуальностью. Теперь Татьяна Петровна очень много играет, переходит из спектакля в спектакль, у нее премьера за премьерой… Она до сих пор занимается общественной работой, очень любит давать интервью, выступать, – это у нее замечательно получается.
Желаю ей в первую очередь крепкого здоровья, и новой, интересной для нее работы.
С Татьяной Петровной связана вся моя жизнь, начиная со студенческих лет. Панкова поступила в училище на год позже меня, училась у Зубова, а я у Судакова. Мы с ней вместе жили в одной комнате в общежитии, где нас и застигло начало войны. А потом мы встретились в эвакуации, в Челябинске. То есть уже более шести десятилетий мы работаем рядом. А когда столько лет – почти с самого детства – проводишь вместе, то уже ощущаешь родство. Тем более, что из нашего поколения почти никого не осталось.
Татьяна Петровна всегда была энергичной, всегда руководила. Это желание у нее есть и теперь — она академик. С юношеских лет выполняла очень много работы во Всероссийском театральном обществе, потом в СТД. Мы с Панковой одно время состояли в соцбытовой комиссии, председателем которой была Турчанинова, а потом Шатрова. С тех пор Татьяна мне запомнилась как руководитель: у нее в природе решительность и даже немножко безапелляционность. Но она очень добрый человек. Если у кого-то неприятности, болезни, она тут же вступает в бой. Куда-то звонит, находит врачей, советует, в какую поликлинику пойти, с кем проконсультироваться.
И в спектаклях мы с ней встречались нередко – «Утренняя фея», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Самый последний день», сейчас «Горе от ума». Это большой кусок нашей совместной жизни. Мне далеко до ее энергии, у нее потенциал громадный, несмотря на возраст. Я считаю, что в «Гроше» она играла просто блестяще, а когда ушла из этого спектакля, он много потерял. Они с Галиной Деминой – пара была редкая.
В первые годы своего пребывания в Малом театре она играла много маленьких ролей. А когда время пришло, стала нужна театру своей яркой, сильной индивидуальностью. Теперь Татьяна Петровна очень много играет, переходит из спектакля в спектакль, у нее премьера за премьерой… Она до сих пор занимается общественной работой, очень любит давать интервью, выступать, – это у нее замечательно получается.
Желаю ей в первую очередь крепкого здоровья, и новой, интересной для нее работы.
Подробнее
ВИКТОР КОРШУНОВ: «ОНА – НЕОТЪЕМЛЕМАЯ ЧАСТЬ МАЛОГО ТЕАТРА»
ВИКТОР КОРШУНОВ: «ОНА – НЕОТЪЕМЛЕМАЯ ЧАСТЬ МАЛОГО ТЕАТРА»
О Татьяне Петровне трудно говорить – и в то же время просто. Можно рассказывать часами, а можно в нескольких словах: ведущая актриса Малого театра, талантливейший мастер, прекраснейший, добрый, хороший человек. Продолжательница лучших традиций наших «великих старух», принявшая от них эстафету. Дай Бог ей здоровья, чтобы она еще не раз порадовала нас новыми работами!
С Татьяной Петровной я впервые встретился в самом начале своего творческого пути. Это были пятидесятые годы. Мы с ней вместе играли в постановке Бориса Равенских – спектакле «Иван Рыбаков», который стал важной вехой в жизни Малого театра. С самого начала Татьяна Петровна запомнилась мне своей добротой и точными советами. После этого мы на протяжении десятилетий были партнерами в самых разных спектаклях, и каждая встреча - это радостное событие для меня как для актера и человека.
Татьяна Петровна Панкова – удивительно разносторонняя личность. Ее все интересует, буквально все на свете. Она много занимается общественными делами, живет интересами коллектива, театра, очень помогает другим людям. Панкову всегда волнует то, что происходит в театральной жизни не только Москвы, но и России – поистине неугомонный, неуемный человек. И это прекрасно.
И еще хочется сказать, что Татьяна Петровна – неотъемлемая часть Малого театра. Как памятник Островскому у нашего входа.
О Татьяне Петровне трудно говорить – и в то же время просто. Можно рассказывать часами, а можно в нескольких словах: ведущая актриса Малого театра, талантливейший мастер, прекраснейший, добрый, хороший человек. Продолжательница лучших традиций наших «великих старух», принявшая от них эстафету. Дай Бог ей здоровья, чтобы она еще не раз порадовала нас новыми работами!
С Татьяной Петровной я впервые встретился в самом начале своего творческого пути. Это были пятидесятые годы. Мы с ней вместе играли в постановке Бориса Равенских – спектакле «Иван Рыбаков», который стал важной вехой в жизни Малого театра. С самого начала Татьяна Петровна запомнилась мне своей добротой и точными советами. После этого мы на протяжении десятилетий были партнерами в самых разных спектаклях, и каждая встреча - это радостное событие для меня как для актера и человека.
Татьяна Петровна Панкова – удивительно разносторонняя личность. Ее все интересует, буквально все на свете. Она много занимается общественными делами, живет интересами коллектива, театра, очень помогает другим людям. Панкову всегда волнует то, что происходит в театральной жизни не только Москвы, но и России – поистине неугомонный, неуемный человек. И это прекрасно.
И еще хочется сказать, что Татьяна Петровна – неотъемлемая часть Малого театра. Как памятник Островскому у нашего входа.
Подробнее
АЛЕКСАНДР ВЕРШИНИН: «ОНА ПОДАЕТ НАМ ПРИМЕР ЖИЗНЕЛЮБИЯ»
Работать с Татьяной Петровной Панковой необычайно интересно. Когда режиссер «бросает нас в воду» и она плывет рядом с тобой...
АЛЕКСАНДР ВЕРШИНИН: «ОНА ПОДАЕТ НАМ ПРИМЕР ЖИЗНЕЛЮБИЯ»
Работать с Татьяной Петровной Панковой необычайно интересно. Когда режиссер «бросает нас в воду» и она плывет рядом с тобой, ты, чувствуя, что она рядом, начинаешь плыть самостоятельно, ощущаешь себя единицей. Другими словами: ты оживаешь на сцене, потому что она здесь живет. Ты дышишь, видишь, слышишь, понимаешь, думаешь на сцене вместе с ней.
Мы с Татьяной Петровной играли вместе в «Князе Серебряном», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Волках и овцах», «Воскресении», «Горе от ума», «На всякого мудреца довольно простоты»… Я всегда удивлялся не только ее творческому, но и голосовому диапазону. Интонации Панковой – это настоящие партитуры. Их можно записывать на нотный стан. Помню, моя преподавательница Елизавета Михайловна Солодова говорила: «У Островского ноты написаны, но каждый играет в своей тональности». Вот тональность Татьяны Петровны совершенно неповторима. Повторить ее может только она. И в каждой роли – разная.
Татьяна Петровна Панкова – эпоха русского театра, живая легенда, ее воплощение. При этом обладает на сцене такой детскостью, которую даже хочется назвать хулиганством! Одно ее слово или взгляд могут вызвать бурную реакцию в зале. Помните ее реплику в «Горе от ума»: «От женщин бегает, и даже от меня!» А как ее Манефа в «Мудреце» ворует чашку! «Святыми-то руками доходчивее, чем грешными!» И прячет чашку. Мне кажется, это Панкова сама придумала – во всяком случае, с удовольствием приняла эту находку. Сколько ни смотришь не нее – не надоедает.
А как Татьяна Петровна любит путешествовать! Ездить с ней на гастроли – одно удовольствие. На завтраке в гостинице она с таким чувством, не торопясь, кушает булочки, намазывает их маслом… Все заботятся о фигуре, о здоровье, едят салатики, овощи, фрукты, а она по-русски, по-купечески – булочки с медком…
Панкова — хранитель традиций, наследия Малого театра. Она передает их нам своим примером. Татьяна Петровна никогда не говорит: «Вот так нужно делать, так работать над ролью» Но смотришь на нее и понимаешь, как надо относиться к сцене и даже к жизни. Любовь к жизни – это, наверное, одно из главных качеств Татьяны Петровны. Она любит жизнь во всех ее проявлениях, и все ее героини любят жизнь, любят людей… И эта любовь передается со сцены в зал!
Хочется пожелать себе совместных премьер с Татьяной Петровной, потому что когда она на сцене – успех обеспечен. А еще очень хочется дать интервью к столетию Татьяны Петровны!
Работать с Татьяной Петровной Панковой необычайно интересно. Когда режиссер «бросает нас в воду» и она плывет рядом с тобой, ты, чувствуя, что она рядом, начинаешь плыть самостоятельно, ощущаешь себя единицей. Другими словами: ты оживаешь на сцене, потому что она здесь живет. Ты дышишь, видишь, слышишь, понимаешь, думаешь на сцене вместе с ней.
Мы с Татьяной Петровной играли вместе в «Князе Серебряном», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Волках и овцах», «Воскресении», «Горе от ума», «На всякого мудреца довольно простоты»… Я всегда удивлялся не только ее творческому, но и голосовому диапазону. Интонации Панковой – это настоящие партитуры. Их можно записывать на нотный стан. Помню, моя преподавательница Елизавета Михайловна Солодова говорила: «У Островского ноты написаны, но каждый играет в своей тональности». Вот тональность Татьяны Петровны совершенно неповторима. Повторить ее может только она. И в каждой роли – разная.
Татьяна Петровна Панкова – эпоха русского театра, живая легенда, ее воплощение. При этом обладает на сцене такой детскостью, которую даже хочется назвать хулиганством! Одно ее слово или взгляд могут вызвать бурную реакцию в зале. Помните ее реплику в «Горе от ума»: «От женщин бегает, и даже от меня!» А как ее Манефа в «Мудреце» ворует чашку! «Святыми-то руками доходчивее, чем грешными!» И прячет чашку. Мне кажется, это Панкова сама придумала – во всяком случае, с удовольствием приняла эту находку. Сколько ни смотришь не нее – не надоедает.
А как Татьяна Петровна любит путешествовать! Ездить с ней на гастроли – одно удовольствие. На завтраке в гостинице она с таким чувством, не торопясь, кушает булочки, намазывает их маслом… Все заботятся о фигуре, о здоровье, едят салатики, овощи, фрукты, а она по-русски, по-купечески – булочки с медком…
Панкова — хранитель традиций, наследия Малого театра. Она передает их нам своим примером. Татьяна Петровна никогда не говорит: «Вот так нужно делать, так работать над ролью» Но смотришь на нее и понимаешь, как надо относиться к сцене и даже к жизни. Любовь к жизни – это, наверное, одно из главных качеств Татьяны Петровны. Она любит жизнь во всех ее проявлениях, и все ее героини любят жизнь, любят людей… И эта любовь передается со сцены в зал!
Хочется пожелать себе совместных премьер с Татьяной Петровной, потому что когда она на сцене – успех обеспечен. А еще очень хочется дать интервью к столетию Татьяны Петровны!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
9 января народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполняется 90 лет. От всего сердца желаем актрисе крепкого здоровья, хорошего настроения и новых творческих предложений!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
9 января народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполняется 90 лет. Многим из нас сложно себе даже представить, что актриса была принята в Малый театр в 1943 году и вот уже 64 года играет на проставленной сцене. Сейчас в репертуаре Татьяны Петровны три роли — Анфуса Тихоновна, княгиня Тугоуховская и Манефа. А сколько их прошло перед глазами многих поколений зрителей?! Несть им числа. И нет меры тому огромному удовольствию, какое доставляет Татьяна Петровна своим мастерством тем, кто видит ее на сцене. Благодаря Татьяне Петровне нам, ее современникам, дано понять и в полной мере представить себе, что такое «старуха Малого театра» — самое традиционное и, наверное, самое интересное амплуа в «Доме Островского». Уже с самых первых дней судьба поставила Татьяну Петровну в один ряд с Пашенной, Турчаниновой и Рыжовой. Выходить на замену этих актрис – дело ответственное и во многом неблагодарное, но Татьяне Панковой удалось найти свой тон и с честью справиться с задачей. Несмотря на годы, актриса не теряет бодрости духа и своей замечательной непосредственности. 27 января у поклонников таланта Татьяны Панковой будет возможность не только еще раз увидеть ее в роли Манефы в комедии А.Н.Островского «На всякого мудреца довольно простоты», но и поздравить актрису с юбилеем. В этот день Татьяна Петровна будет принимать поздравления от друзей и коллег по сцене. Сегодня же мы от всего сердца желаем актрисе крепкого здоровья, хорошего настроения и новых творческих предложений!
9 января народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполняется 90 лет. Многим из нас сложно себе даже представить, что актриса была принята в Малый театр в 1943 году и вот уже 64 года играет на проставленной сцене. Сейчас в репертуаре Татьяны Петровны три роли — Анфуса Тихоновна, княгиня Тугоуховская и Манефа. А сколько их прошло перед глазами многих поколений зрителей?! Несть им числа. И нет меры тому огромному удовольствию, какое доставляет Татьяна Петровна своим мастерством тем, кто видит ее на сцене. Благодаря Татьяне Петровне нам, ее современникам, дано понять и в полной мере представить себе, что такое «старуха Малого театра» — самое традиционное и, наверное, самое интересное амплуа в «Доме Островского». Уже с самых первых дней судьба поставила Татьяну Петровну в один ряд с Пашенной, Турчаниновой и Рыжовой. Выходить на замену этих актрис – дело ответственное и во многом неблагодарное, но Татьяне Панковой удалось найти свой тон и с честью справиться с задачей. Несмотря на годы, актриса не теряет бодрости духа и своей замечательной непосредственности. 27 января у поклонников таланта Татьяны Панковой будет возможность не только еще раз увидеть ее в роли Манефы в комедии А.Н.Островского «На всякого мудреца довольно простоты», но и поздравить актрису с юбилеем. В этот день Татьяна Петровна будет принимать поздравления от друзей и коллег по сцене. Сегодня же мы от всего сердца желаем актрисе крепкого здоровья, хорошего настроения и новых творческих предложений!
30.12.2006
Подробнее
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
В предновогодние дни в Малом театре отпразднуют два знатных актерских юбилей. а поскольку сами юбиляры своего возраста не скрывают, то можно уточнить: 27 декабря Татьяна Панкова отметила свое 90-летие, 29 декабря исполнится 70 лет Эдуарду Марцевичу.
Их творческие биографии слегка разнятся, но сходятся в главном - в преданности и верности Малому театру, его традициям. Правда, Татьяна Панкова в юности, не слишком «доверяя» своей внешности, успела окончить отделение металлургии Ленинградского политехнического института. И все же страсть к театру победила все сомнения, причем именно к театру Малому. В 1939 году она перебралась в Москву и поступила в Щепкинское училище, откуда и была зачислена в труппу Малого, где служит уже более 60 лет. Татьяне Нанковой довелось выходить на сцену рядом с выдающимися актерами, сыграть огромное количество ролей и заслужить на сегодняшний день почетное право называться «старухой» Малого театра, К «старухам» же этим обычно добавляют эпитет «великие».
А вот Эдуард Марцевич, происходя из театральной семьи, с призванием определился сразу. Но в начале карьеры Малому театру «изменил» на целых десять лет. По уважительной причине - какой актер откажется в 22 года сыграть Гамлета? А именно на эту роль молодого артиста режиссер Николай Охлопков позвал в Театр имени Маяковского. Зато впоследствии Малый стал для него настоящим домом, а Марцевич сегодня - один из лидеров уже «старшего» поколения театра. И самое важное, что, несмотря на почтенные годы, Татьяна Панкова и Эдуард Марцевич остаются основательно занятыми в репертуаре.
Сегодня на страницах «Культуры» артисты вспоминают яркие события своей биографии. То, что более всего запомнилось, - дебюты, успехи, провалы. Среди этих эпизодов есть забавные, а есть и печальные. И тем не менее пребывать только в зоне воспоминаний им обоим категорически не хотелось. Ведь современное состояние театра, которому они отдали не одно десятилетие своей жизни, действующего актера не может не волновать прежде всего.
Курьезы дебютантов
Татьяна Панкова. Я очень хорошо запомнила свой первый выход на сцену Малого. Константин Александрович Зубов, блистательный актер и великолепный педагог, всех студентов начиная с первого курса заставлял ходить в массовках. В тот вечер игралась премьера спектакля «Отелло» в постановке режиссера Радлова. Со сцены в зрительный зал спускались две лесенки, а площадка между ними предназначалась для игры.
Мы, студентки-»турчанки» сидели на этих лесенках. Перед началом знаменитой сцены Отелло и Яго с платком нам полагалось потихоньку встать и уйти, после чего Отелло - Остужев говорил: «Мы здесь одни. Ну, начинай...» Но я настолько увлеклась спектаклем, что так и осталась сидеть. И вдруг с ужасом вижу как Яго - Терехов из-за спины жестами пытается показать мне, что надо уходить. Но его жест не был направлен в сторону кулис, где мне давно полагалось быть, а указывал в зрительный зал. И я пошла туда. Когда спустилась по лестнице, то обнаружила, что идти негде, кроме как по самой авансцене перед Отелло и Яго. Первое, что я тоща поняла: насколько по-другому идет время на сцене. Я шла мелкими турецкими шажками, ощущая, что не дойду, так это далеко и так долго. И когда Терехов - Яго, устав от ожидания, хотел начать диалог, Остужев закрыл ему рот рукой. Он все это обыграл.
Потом я подошла к нему, чтобы извиниться, а он был настроен благожелательно: «Ну что вы, девочка! Какие пустяки!» Но Зубов меня не простил. Меня сняли с должности старосты курса и понизили стипендию.
Это был 1940 год. Малый театр выпустил «Отелло» а через два дня состоялась премьера «Трех сестер» Немировича-Данченко. Отыграв «Отелло» я пошла на спектакль в Художественный театр. И была очень горда тем, что хотя «Три сестры» были блистательной постановкой, но все говорили только об Остужеве. Остужев в моем представлении - гений. Этот актер непонятно какими средствами каждый раз «брал» весь зрительный зап. Так что у меня здесь были и горе, и радость великая: я побывала на сцене вместе с Остужевым и так при этом опозорилась.
Эдуард Марцевич. У меня тоже случился курьез во время первого выступления на сцене Малого театра. Я пришел сюда после десяти лет служения в Театре имени Маяковского. Хотя я окончил Щепкинское училище и меня брали сюда сразу. Михаил Иванович Царев обещал роль Чацкого. Но так случилось, что я пошел к Николаю Охлопкову, потому что был болен Гамлетом. После смерти Охлопкова удачи закончились, я не нашел общего языка с Андреем Гончаровым, а тут еще начались съемки фильма «Красная палатка» И я вернулся в Малый.
Меня туда как блудного сына приняли, но предложили поначалу совсем другой репертуар - массовые похождения. Я был весьма смущен, ведь за плечами - и Гамлет, и Эдип. Но мне сказали: «Будешь вести себя правильно - сыграешь вскоре роль Мешема в «Стакане воды» Скриба».
И действительно, первой моей большой ролью в Малом театре стал Мешем. За пять дней до спектакля мне пришлось выучить 25 страниц текста. Я, конечно, учил. Но, сами понимаете, волнение, да и коллектив другой. И потом, сама сцена Малого театра, эта божественная сцена...
Меня одели в роскошный костюм. Единственное, что я попросил, так это наклеить мне усики, чтобы отличаться от других Мешемов. Я вышел, сел в кресло, открылся занавес. Болингброка играл Евгений Велихов. Он, простившись с испанским послом, обращается ко мне, и после двух-трех фраз должен начаться мой очень длинный монолог И в этот момент вдруг наступает пауза - и темнота в моих глазах. Я ничего не помню! У меня от страха все ушло куда-то глубоко в грудь. Я только успел подумать: «Зачем я ушел из Театра Маяковского?» Какой позор! Я вскочил, заметался по сцене, пытаясь вспомнить текст. Велихов стоял совершенно потрясенный, он такого никогда не видел в Малом театре. Потом он сел в кресло и стал наблюдать за моими безмолвными метаниями. И тут я слышу шепот: «Закрывайте занавес!» Катастрофа! И в этот момент я вдруг все вспомнил, и дальше весь спектакль играл на каком-то бешеном нерве. Все партнеры дивились: почему он так обезумел, что с ним случилось? Вот это я запомнил.
Но, знаете, все отнеслись к этому как-то... хорошо. Царев при встрече сказал: «Говорят, большой успех у вас вчера был». Валерий Бабятинский, Ярослав Барышев называли меня «молодцом» Для меня все это немножко странно было. И только сейчас я стал догадываться о том, что если бы я действительно блистательно тоща сыграл эту роль, то, может быть, и поднялась бы против меня какая-то волна: вот, мол, появился здесь «гений»! А от того, что подобный казус приключился, все вроде бы «уравнялись» Все ко мне расположились, и я потом довольно долго играл Мешема. Я теперь, по прошествии многих лет, вспоминаю это как доброе начало.
«Бабушку - убрать!»
Т.П. Самое лучшее, что я здесь сделала, - это роль старухи Тинкер в «Ярмарке тщеславия» Теккерея. У меня была большая картина, вся моя. И, конечно, прелестные партнеры: Виктор Шарлахов - сэр Пит, великолепный актер, Танечка Еремеева - Бекки Шарп. Эта роль была настолько мною любима, что я просто ждала момента, когда надо выходить на сцену.
И вторая роль, конечно, более ответственная, удачу в которой я приписываю случаю. Это была Кукушкина в «Доходном месте» Островского, которую играла Пашенная, а я ждала своей очереди. Но случилось так, что Вера Николаевна должна была остаться на выпуске другого спектакля в Москве, а «Доходное место» надо было играть в Орехово-Зуеве. Я, конечно, и текст знала, и мизансцены, хотя Пашенная очень многое в них изменила.И вот я впервые сыграла Кукушкину в Подмосковье, все было как во сне, но главное, что я успела понять, - я сыграла ее иначе. И аплодисменты у меня были совсем в других местах, чем в спектаклях с участием Пашенной. У меня получилась «своя» Кукушкина. С Верой Николаевной у нас были дивные отношения. Она мне сказала потом: «Спрашиваю: «Как репетирует Панкова?» - «Плохо, очень плохо» - «Вот хорошо-то!» А потом вдруг узнаю, что сыграла прекрасно и в прямую очередь со мной поставлена. Танечка, я вас поздравляю!».
В общем, я сыграла очень много - и больших, и маленьких, но ролей. У меня не было эпизодов, были эпизодические роли. Как, например, Пошлепкина в гоголевском «Ревизоре» за которую в свое время Ольга Садовская буквально дралась. Это такой образ, который можно насытить всеми полагающимися ему чертами, и он станет живым человеком. А эта роль - всего-то на три с половиной минуты. Но за нее Шаляпин когда-то назвал Ольгу Осиповну «архигениальной».
Э.М. Малый театр подарил мне такую палитру ролей, которых я никогда бы не имел в другом коллективе. Огромной удачей стала роль Веточкина в спектакле «Холопы» Гнедича. Мы играли с Татьяной Петровной. Помню, как я с удовольствием кричал: «Бабушку - убрать!» Когда я смотрел недавно запись спектакля, мне показалось, что это было неплохо.
Есть и другие любимые роли. Например, Кисельников в «Пучине» Островского. Я даже сына своего назвал Кирюшей в честь персонажа. Сегодня я играю Хлопова в «Ревизоре» Небольшая роль, но там столько хулиганства придумано, что я получаю огромное удовольствие. Чебутыкин в «Трех сестрах» Чехова, Дугин в «Рядовых» Дударева, очень люблю водевиль «Таинственный ящик» Каратыгина Как-то Татьяна Петровна пришла смотреть спектакль, а я так разволновался, что мне стало плохо на сцене. Закрыли занавес, второй акт не играли. Хотя я, конечно, хотел продолжать, но Юрий Мефодьевич сказал: «Хватит с нас неприятностей, иди лечись».
Я очень люблю сцену. Каждый раз прихожу сюда как на любовное свидание. Поэтому мне трудно назвать «самое-самое». Я просто благодарен Богу за то, что работаю в Малом театре, где ко мне очень нежно относятся как к актеру и режиссеру. Я ведь в свое время закончил в Паневежисе режиссерские курсы у Мильтиниса. А когда Соломин возглавил Малый театр, он мне позволил поставить «Отца» Стриндберга, «Не было ни гроша да вдруг алтын» Островского, «Воскресение» Толстого.
«Карло, прости меня!»
Т.П. Полным провалом у меня был спектакль «Бабьи сплетни» по Гольдони. Господи, ведь и парики были, наверное, метра полтора на головах, и костюмы роскошные. Но все в результате вышло так бездарно, что, когда спектакль сняли, я просто благодарила Бога. Я говорила: «Господи, как мне стыдно перед Гольдони!» Когда мы очутились в Венеции, мне показали памятник Гольдони. Я тут же встала перед ним на колени и сказала: «Карло, прости меня, я так опозорилась!» И мне даже как-то полегчало после этого. После премьеры актеры, не занятые в спектакле, завидев нас, быстренько сворачивали в сторону, лишь бы не пришлось поздравлять. Но что делать, без этого не научишься нашему мастерству, наверное.
Чем и отличается наш театр, так это тем, что он все-таки соблюдает автора, его задачи, задумки. А классика, которой мы придерживаемся, всегда может быть современной. Вот, например, «Волки и овцы» Островского, которых мы будем сегодня играть. Раньше Пашенная играла Мурзавецкую этаким «секретарем обкома»: вся губерния была в ее власти. А сегодня она у нас - явная мафиози, не стесняющаяся в средствах, то есть играется совершенно по-другому И совсем не нужно переписывать текст Островского или раздеваться догола.
Э.М. Я бы назвал провалом своим спектакль «Агония» югославского автора Крлежи. Был очень срочный ввод, и, кстати, первый спектакль я очень хорошо сыграл. Но потом роль куда-то ушла от меня. Была сильная горечь от того, что мне пришлось заменить безвременно ушедшего из жизни Никиту Подгорного, поэтому я играл без удовольствия.
Никто никого не ест
Э.М. Сегодня у нас собранная труппа, дисциплинированная. Все-таки она свято относится к сцене. Я вчера читал книгу Ленского, где есть его обращение к труппе после назначения главным режиссером Малого театра. Что там, оказывается, творилось! Они его за год съели! Он ушел из театра и через год умер.
Т.П. А сейчас атмосфера в Малом театре прекрасная - ни сплетен, ни интриг, ничего этого у нас, слава богу, нет. Никто никого не подсиживает, не подъедает.
Э.М. Наоборот Соломин может попросить: «Сыграй сегодня за меня». Или я вдруг плохо себя почувствую. Помню, я полгода ходить не мог, ногу поломал, так он за меня играл. Какая-то в этом смысле у нас семья.
Т.П. Может быть, потому, что почти все актеры - ученики одной школы. Они учились этой высокой морали, а сегодня ее от них требуют независимо от дарования.
Э.М. Мне кажется, наша молодежь охотно поддерживает традиции реализма, романтизма. А не тот авангард, когда правой ногой чешут за левым ухом. Или матом со сцены ругаются.
Т.П. Я однажды смотрела наш спектакль из зала. Выхожу в антракте в фойе, передо мной идут две молоденькие девочки. И одна другой говорит: «Как я тебе благодарна за то, что ты меня все-таки заставила пойти в Малый театр, я теперь буду ходить только сюда».
Э.М. Приходят ведь и школьники - на «Ревизора» «Горе от ума». И реакции у них очень точные на какие-то современные темы, которые «забирают» молодежь. Но помимо современных тем, есть еще и декорации, и костюмы. Все говорит о том, что это - театр, который проникает во все времена.
Т.П. Со зрителем вообще надо считаться. Самый хороший зритель - в пятницу. У него впереди выходные, не надо рано вставать, можно отдохнуть. В субботу тоже публика нормальная. Но в воскресенье этого зрителя рассмешить и «взять» гораздо труднее, потому что у него в голове уже - следующая трудовая неделя.
Актер - художник, а не краска
Э.М. Я работал в свое время с разными режиссерами. Охлопков был, конечно, гений, великий человечище, и я судьбе благодарен за встречу с ним. Он меня в несколько спектаклей ввел, следил за моими успехами. Но все-таки он был постановщиком, а мы - исполнителями. Потом пришел Андрей Гончаров и сказал: «Если не сладится в Малом, возвращайтесь, я год буду вас ждать. Вы - нужная краска в моей палитре» Для меня последняя фраза прозвучала оскорбительно.
Вот в Малом театре актер - художник, а не краска. Да, он - инструмент, но сам же на нем и играет, сам его настраивает. Ты можешь фантазировать и что-то предлагать режиссеру. Например, в «Ревизоре» Юрий Соломин меня «подправлял» но очень многое я сам ему предлагал, какие-то хулиганские вещи. И он это брал. Никто в Малом театре не насилует артиста.
Т.П. Здесь режиссер слушает актера, актер - режиссера. Только тогда получается произведение, достойное этой сцены.
Э.М. Я прошел очень хорошую школу Мильтиниса. Я знаю, что только через духовные структуры, человеческие взаимоотношения можно добиться «дива» театрального. А когда короля Лира в какие-то сетки заворачивают, лицо ему гримом уродуют - это ужас. Отвращение появляется к этому королю.
Т.П. Немного осталось учеников нашего величайшего гримера Николая Сорокина. Он с тринадцати лет работал в Малом театре, поначалу разносил бороды и усы. Ход мыслей у него был потрясающий. Он говорил: в идеале, когда артист овладеет ролью, нужны только цвет лица и прическа. Никаких раскосых глаз, другой формы губ - ничего этого не надо. Он как-то зашел в мою гримуборную и спросил о моей героине: «Что она любит есть?» Я растерялась и отвечаю: «Ну, капусту, наверное» - «Нет, свеклу Поэтому румянец у нее должен быть свекольного цвета» Это иногда казалось смешным и даже нелепым, но на самом деле он глубоко «копал» по-настоящему. У нас и по сей день никто из актеров никаких фортелей с гримом не выкидывает.
Э.М. Да, на сцене должен быть живой человек. Любой. Но жить ему нужно, слыша «музыку» автора. Драматург ведь почему-то это написал, у него была своя боль, которая подсказала эти слова. Слова - это как лепестки цветов или листья деревьев, а дальше идут длинные стебли и стволы, переходящие в корни. Корни - в земле, а земля-то - это прах тысяч поколений. И актеру все это нужно попытаться ощутить, но суметь выразить притом еще и «свое» потому что он живет сегодня.
Что такое человек? Он был когда-то маленьким ребенком - беззащитным, ранимым и открытым. Жизнь его потом «закроет» Но актеры всегда остаются детьми. И их беззащитность и ранимость проникают в детскую душу публики, выстраивая мост. Тогда-то и появляется полное доверие.
Т.П. А теперь я бы хотела, пользуясь случаем, поздравить вас, Эдуард Евгеньевич. 29 декабря у вас будет очень хороший юбилей. Я уже давно поняла: когда ты играешь молодая, у тебя просто сил больше. На самом-то деле частенько получается хуже. И если мы в молодые годы выплескиваем на сцену весь свой темперамент, это не всегда бывает хорошо. Ведь только опытный актер понимает, что такое сцена, образ и в чем его актерская задача.
Э.М. Мне тоже хочется поздравить вас, Татьяна Петровна, с юбилеем, пожелать еще долгих лет жизни и здоровья. Ведь вы - наследница таких великих актрис, как Пашенная, Гоголева и многих других. Все «старухи» Малого театра вошли в вашу душу, и поэтому сегодня и они находятся рядом с вами и с нами. А значит, история продолжается.
Подготовила Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 28.12.2006
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
В предновогодние дни в Малом театре отпразднуют два знатных актерских юбилей. а поскольку сами юбиляры своего возраста не скрывают, то можно уточнить: 27 декабря Татьяна Панкова отметила свое 90-летие, 29 декабря исполнится 70 лет Эдуарду Марцевичу.
Их творческие биографии слегка разнятся, но сходятся в главном - в преданности и верности Малому театру, его традициям. Правда, Татьяна Панкова в юности, не слишком «доверяя» своей внешности, успела окончить отделение металлургии Ленинградского политехнического института. И все же страсть к театру победила все сомнения, причем именно к театру Малому. В 1939 году она перебралась в Москву и поступила в Щепкинское училище, откуда и была зачислена в труппу Малого, где служит уже более 60 лет. Татьяне Нанковой довелось выходить на сцену рядом с выдающимися актерами, сыграть огромное количество ролей и заслужить на сегодняшний день почетное право называться «старухой» Малого театра, К «старухам» же этим обычно добавляют эпитет «великие».
А вот Эдуард Марцевич, происходя из театральной семьи, с призванием определился сразу. Но в начале карьеры Малому театру «изменил» на целых десять лет. По уважительной причине - какой актер откажется в 22 года сыграть Гамлета? А именно на эту роль молодого артиста режиссер Николай Охлопков позвал в Театр имени Маяковского. Зато впоследствии Малый стал для него настоящим домом, а Марцевич сегодня - один из лидеров уже «старшего» поколения театра. И самое важное, что, несмотря на почтенные годы, Татьяна Панкова и Эдуард Марцевич остаются основательно занятыми в репертуаре.
Сегодня на страницах «Культуры» артисты вспоминают яркие события своей биографии. То, что более всего запомнилось, - дебюты, успехи, провалы. Среди этих эпизодов есть забавные, а есть и печальные. И тем не менее пребывать только в зоне воспоминаний им обоим категорически не хотелось. Ведь современное состояние театра, которому они отдали не одно десятилетие своей жизни, действующего актера не может не волновать прежде всего.
Курьезы дебютантов
Татьяна Панкова. Я очень хорошо запомнила свой первый выход на сцену Малого. Константин Александрович Зубов, блистательный актер и великолепный педагог, всех студентов начиная с первого курса заставлял ходить в массовках. В тот вечер игралась премьера спектакля «Отелло» в постановке режиссера Радлова. Со сцены в зрительный зал спускались две лесенки, а площадка между ними предназначалась для игры.
Мы, студентки-»турчанки» сидели на этих лесенках. Перед началом знаменитой сцены Отелло и Яго с платком нам полагалось потихоньку встать и уйти, после чего Отелло - Остужев говорил: «Мы здесь одни. Ну, начинай...» Но я настолько увлеклась спектаклем, что так и осталась сидеть. И вдруг с ужасом вижу как Яго - Терехов из-за спины жестами пытается показать мне, что надо уходить. Но его жест не был направлен в сторону кулис, где мне давно полагалось быть, а указывал в зрительный зал. И я пошла туда. Когда спустилась по лестнице, то обнаружила, что идти негде, кроме как по самой авансцене перед Отелло и Яго. Первое, что я тоща поняла: насколько по-другому идет время на сцене. Я шла мелкими турецкими шажками, ощущая, что не дойду, так это далеко и так долго. И когда Терехов - Яго, устав от ожидания, хотел начать диалог, Остужев закрыл ему рот рукой. Он все это обыграл.
Потом я подошла к нему, чтобы извиниться, а он был настроен благожелательно: «Ну что вы, девочка! Какие пустяки!» Но Зубов меня не простил. Меня сняли с должности старосты курса и понизили стипендию.
Это был 1940 год. Малый театр выпустил «Отелло» а через два дня состоялась премьера «Трех сестер» Немировича-Данченко. Отыграв «Отелло» я пошла на спектакль в Художественный театр. И была очень горда тем, что хотя «Три сестры» были блистательной постановкой, но все говорили только об Остужеве. Остужев в моем представлении - гений. Этот актер непонятно какими средствами каждый раз «брал» весь зрительный зап. Так что у меня здесь были и горе, и радость великая: я побывала на сцене вместе с Остужевым и так при этом опозорилась.
Эдуард Марцевич. У меня тоже случился курьез во время первого выступления на сцене Малого театра. Я пришел сюда после десяти лет служения в Театре имени Маяковского. Хотя я окончил Щепкинское училище и меня брали сюда сразу. Михаил Иванович Царев обещал роль Чацкого. Но так случилось, что я пошел к Николаю Охлопкову, потому что был болен Гамлетом. После смерти Охлопкова удачи закончились, я не нашел общего языка с Андреем Гончаровым, а тут еще начались съемки фильма «Красная палатка» И я вернулся в Малый.
Меня туда как блудного сына приняли, но предложили поначалу совсем другой репертуар - массовые похождения. Я был весьма смущен, ведь за плечами - и Гамлет, и Эдип. Но мне сказали: «Будешь вести себя правильно - сыграешь вскоре роль Мешема в «Стакане воды» Скриба».
И действительно, первой моей большой ролью в Малом театре стал Мешем. За пять дней до спектакля мне пришлось выучить 25 страниц текста. Я, конечно, учил. Но, сами понимаете, волнение, да и коллектив другой. И потом, сама сцена Малого театра, эта божественная сцена...
Меня одели в роскошный костюм. Единственное, что я попросил, так это наклеить мне усики, чтобы отличаться от других Мешемов. Я вышел, сел в кресло, открылся занавес. Болингброка играл Евгений Велихов. Он, простившись с испанским послом, обращается ко мне, и после двух-трех фраз должен начаться мой очень длинный монолог И в этот момент вдруг наступает пауза - и темнота в моих глазах. Я ничего не помню! У меня от страха все ушло куда-то глубоко в грудь. Я только успел подумать: «Зачем я ушел из Театра Маяковского?» Какой позор! Я вскочил, заметался по сцене, пытаясь вспомнить текст. Велихов стоял совершенно потрясенный, он такого никогда не видел в Малом театре. Потом он сел в кресло и стал наблюдать за моими безмолвными метаниями. И тут я слышу шепот: «Закрывайте занавес!» Катастрофа! И в этот момент я вдруг все вспомнил, и дальше весь спектакль играл на каком-то бешеном нерве. Все партнеры дивились: почему он так обезумел, что с ним случилось? Вот это я запомнил.
Но, знаете, все отнеслись к этому как-то... хорошо. Царев при встрече сказал: «Говорят, большой успех у вас вчера был». Валерий Бабятинский, Ярослав Барышев называли меня «молодцом» Для меня все это немножко странно было. И только сейчас я стал догадываться о том, что если бы я действительно блистательно тоща сыграл эту роль, то, может быть, и поднялась бы против меня какая-то волна: вот, мол, появился здесь «гений»! А от того, что подобный казус приключился, все вроде бы «уравнялись» Все ко мне расположились, и я потом довольно долго играл Мешема. Я теперь, по прошествии многих лет, вспоминаю это как доброе начало.
«Бабушку - убрать!»
Т.П. Самое лучшее, что я здесь сделала, - это роль старухи Тинкер в «Ярмарке тщеславия» Теккерея. У меня была большая картина, вся моя. И, конечно, прелестные партнеры: Виктор Шарлахов - сэр Пит, великолепный актер, Танечка Еремеева - Бекки Шарп. Эта роль была настолько мною любима, что я просто ждала момента, когда надо выходить на сцену.
И вторая роль, конечно, более ответственная, удачу в которой я приписываю случаю. Это была Кукушкина в «Доходном месте» Островского, которую играла Пашенная, а я ждала своей очереди. Но случилось так, что Вера Николаевна должна была остаться на выпуске другого спектакля в Москве, а «Доходное место» надо было играть в Орехово-Зуеве. Я, конечно, и текст знала, и мизансцены, хотя Пашенная очень многое в них изменила.И вот я впервые сыграла Кукушкину в Подмосковье, все было как во сне, но главное, что я успела понять, - я сыграла ее иначе. И аплодисменты у меня были совсем в других местах, чем в спектаклях с участием Пашенной. У меня получилась «своя» Кукушкина. С Верой Николаевной у нас были дивные отношения. Она мне сказала потом: «Спрашиваю: «Как репетирует Панкова?» - «Плохо, очень плохо» - «Вот хорошо-то!» А потом вдруг узнаю, что сыграла прекрасно и в прямую очередь со мной поставлена. Танечка, я вас поздравляю!».
В общем, я сыграла очень много - и больших, и маленьких, но ролей. У меня не было эпизодов, были эпизодические роли. Как, например, Пошлепкина в гоголевском «Ревизоре» за которую в свое время Ольга Садовская буквально дралась. Это такой образ, который можно насытить всеми полагающимися ему чертами, и он станет живым человеком. А эта роль - всего-то на три с половиной минуты. Но за нее Шаляпин когда-то назвал Ольгу Осиповну «архигениальной».
Э.М. Малый театр подарил мне такую палитру ролей, которых я никогда бы не имел в другом коллективе. Огромной удачей стала роль Веточкина в спектакле «Холопы» Гнедича. Мы играли с Татьяной Петровной. Помню, как я с удовольствием кричал: «Бабушку - убрать!» Когда я смотрел недавно запись спектакля, мне показалось, что это было неплохо.
Есть и другие любимые роли. Например, Кисельников в «Пучине» Островского. Я даже сына своего назвал Кирюшей в честь персонажа. Сегодня я играю Хлопова в «Ревизоре» Небольшая роль, но там столько хулиганства придумано, что я получаю огромное удовольствие. Чебутыкин в «Трех сестрах» Чехова, Дугин в «Рядовых» Дударева, очень люблю водевиль «Таинственный ящик» Каратыгина Как-то Татьяна Петровна пришла смотреть спектакль, а я так разволновался, что мне стало плохо на сцене. Закрыли занавес, второй акт не играли. Хотя я, конечно, хотел продолжать, но Юрий Мефодьевич сказал: «Хватит с нас неприятностей, иди лечись».
Я очень люблю сцену. Каждый раз прихожу сюда как на любовное свидание. Поэтому мне трудно назвать «самое-самое». Я просто благодарен Богу за то, что работаю в Малом театре, где ко мне очень нежно относятся как к актеру и режиссеру. Я ведь в свое время закончил в Паневежисе режиссерские курсы у Мильтиниса. А когда Соломин возглавил Малый театр, он мне позволил поставить «Отца» Стриндберга, «Не было ни гроша да вдруг алтын» Островского, «Воскресение» Толстого.
«Карло, прости меня!»
Т.П. Полным провалом у меня был спектакль «Бабьи сплетни» по Гольдони. Господи, ведь и парики были, наверное, метра полтора на головах, и костюмы роскошные. Но все в результате вышло так бездарно, что, когда спектакль сняли, я просто благодарила Бога. Я говорила: «Господи, как мне стыдно перед Гольдони!» Когда мы очутились в Венеции, мне показали памятник Гольдони. Я тут же встала перед ним на колени и сказала: «Карло, прости меня, я так опозорилась!» И мне даже как-то полегчало после этого. После премьеры актеры, не занятые в спектакле, завидев нас, быстренько сворачивали в сторону, лишь бы не пришлось поздравлять. Но что делать, без этого не научишься нашему мастерству, наверное.
Чем и отличается наш театр, так это тем, что он все-таки соблюдает автора, его задачи, задумки. А классика, которой мы придерживаемся, всегда может быть современной. Вот, например, «Волки и овцы» Островского, которых мы будем сегодня играть. Раньше Пашенная играла Мурзавецкую этаким «секретарем обкома»: вся губерния была в ее власти. А сегодня она у нас - явная мафиози, не стесняющаяся в средствах, то есть играется совершенно по-другому И совсем не нужно переписывать текст Островского или раздеваться догола.
Э.М. Я бы назвал провалом своим спектакль «Агония» югославского автора Крлежи. Был очень срочный ввод, и, кстати, первый спектакль я очень хорошо сыграл. Но потом роль куда-то ушла от меня. Была сильная горечь от того, что мне пришлось заменить безвременно ушедшего из жизни Никиту Подгорного, поэтому я играл без удовольствия.
Никто никого не ест
Э.М. Сегодня у нас собранная труппа, дисциплинированная. Все-таки она свято относится к сцене. Я вчера читал книгу Ленского, где есть его обращение к труппе после назначения главным режиссером Малого театра. Что там, оказывается, творилось! Они его за год съели! Он ушел из театра и через год умер.
Т.П. А сейчас атмосфера в Малом театре прекрасная - ни сплетен, ни интриг, ничего этого у нас, слава богу, нет. Никто никого не подсиживает, не подъедает.
Э.М. Наоборот Соломин может попросить: «Сыграй сегодня за меня». Или я вдруг плохо себя почувствую. Помню, я полгода ходить не мог, ногу поломал, так он за меня играл. Какая-то в этом смысле у нас семья.
Т.П. Может быть, потому, что почти все актеры - ученики одной школы. Они учились этой высокой морали, а сегодня ее от них требуют независимо от дарования.
Э.М. Мне кажется, наша молодежь охотно поддерживает традиции реализма, романтизма. А не тот авангард, когда правой ногой чешут за левым ухом. Или матом со сцены ругаются.
Т.П. Я однажды смотрела наш спектакль из зала. Выхожу в антракте в фойе, передо мной идут две молоденькие девочки. И одна другой говорит: «Как я тебе благодарна за то, что ты меня все-таки заставила пойти в Малый театр, я теперь буду ходить только сюда».
Э.М. Приходят ведь и школьники - на «Ревизора» «Горе от ума». И реакции у них очень точные на какие-то современные темы, которые «забирают» молодежь. Но помимо современных тем, есть еще и декорации, и костюмы. Все говорит о том, что это - театр, который проникает во все времена.
Т.П. Со зрителем вообще надо считаться. Самый хороший зритель - в пятницу. У него впереди выходные, не надо рано вставать, можно отдохнуть. В субботу тоже публика нормальная. Но в воскресенье этого зрителя рассмешить и «взять» гораздо труднее, потому что у него в голове уже - следующая трудовая неделя.
Актер - художник, а не краска
Э.М. Я работал в свое время с разными режиссерами. Охлопков был, конечно, гений, великий человечище, и я судьбе благодарен за встречу с ним. Он меня в несколько спектаклей ввел, следил за моими успехами. Но все-таки он был постановщиком, а мы - исполнителями. Потом пришел Андрей Гончаров и сказал: «Если не сладится в Малом, возвращайтесь, я год буду вас ждать. Вы - нужная краска в моей палитре» Для меня последняя фраза прозвучала оскорбительно.
Вот в Малом театре актер - художник, а не краска. Да, он - инструмент, но сам же на нем и играет, сам его настраивает. Ты можешь фантазировать и что-то предлагать режиссеру. Например, в «Ревизоре» Юрий Соломин меня «подправлял» но очень многое я сам ему предлагал, какие-то хулиганские вещи. И он это брал. Никто в Малом театре не насилует артиста.
Т.П. Здесь режиссер слушает актера, актер - режиссера. Только тогда получается произведение, достойное этой сцены.
Э.М. Я прошел очень хорошую школу Мильтиниса. Я знаю, что только через духовные структуры, человеческие взаимоотношения можно добиться «дива» театрального. А когда короля Лира в какие-то сетки заворачивают, лицо ему гримом уродуют - это ужас. Отвращение появляется к этому королю.
Т.П. Немного осталось учеников нашего величайшего гримера Николая Сорокина. Он с тринадцати лет работал в Малом театре, поначалу разносил бороды и усы. Ход мыслей у него был потрясающий. Он говорил: в идеале, когда артист овладеет ролью, нужны только цвет лица и прическа. Никаких раскосых глаз, другой формы губ - ничего этого не надо. Он как-то зашел в мою гримуборную и спросил о моей героине: «Что она любит есть?» Я растерялась и отвечаю: «Ну, капусту, наверное» - «Нет, свеклу Поэтому румянец у нее должен быть свекольного цвета» Это иногда казалось смешным и даже нелепым, но на самом деле он глубоко «копал» по-настоящему. У нас и по сей день никто из актеров никаких фортелей с гримом не выкидывает.
Э.М. Да, на сцене должен быть живой человек. Любой. Но жить ему нужно, слыша «музыку» автора. Драматург ведь почему-то это написал, у него была своя боль, которая подсказала эти слова. Слова - это как лепестки цветов или листья деревьев, а дальше идут длинные стебли и стволы, переходящие в корни. Корни - в земле, а земля-то - это прах тысяч поколений. И актеру все это нужно попытаться ощутить, но суметь выразить притом еще и «свое» потому что он живет сегодня.
Что такое человек? Он был когда-то маленьким ребенком - беззащитным, ранимым и открытым. Жизнь его потом «закроет» Но актеры всегда остаются детьми. И их беззащитность и ранимость проникают в детскую душу публики, выстраивая мост. Тогда-то и появляется полное доверие.
Т.П. А теперь я бы хотела, пользуясь случаем, поздравить вас, Эдуард Евгеньевич. 29 декабря у вас будет очень хороший юбилей. Я уже давно поняла: когда ты играешь молодая, у тебя просто сил больше. На самом-то деле частенько получается хуже. И если мы в молодые годы выплескиваем на сцену весь свой темперамент, это не всегда бывает хорошо. Ведь только опытный актер понимает, что такое сцена, образ и в чем его актерская задача.
Э.М. Мне тоже хочется поздравить вас, Татьяна Петровна, с юбилеем, пожелать еще долгих лет жизни и здоровья. Ведь вы - наследница таких великих актрис, как Пашенная, Гоголева и многих других. Все «старухи» Малого театра вошли в вашу душу, и поэтому сегодня и они находятся рядом с вами и с нами. А значит, история продолжается.
Подготовила Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 28.12.2006
29.12.2006
Подробнее
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
28.11.2006
Подробнее
ТАТЬЯНУ ПЕТРОВНУ ПАНКОВУ НАГРАДИЛИ ОРДЕНОМ
Президент Российской Федерации Владимир Путин своим указом наградил орденом «За заслуги перед Отечеством»...
ТАТЬЯНУ ПЕТРОВНУ ПАНКОВУ НАГРАДИЛИ ОРДЕНОМ
Президент Российской Федерации Владимир Путин своим указом наградил орденом «За заслуги перед Отечеством» 4 степени артистку Государственного академического Малого театра России Татьяну Панкову. Об этом сообщила в понедельник пресс-служба Кремля.
Как отмечается в указе, награда присвоена Татьяне Панковой за большой вклад в развитие театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность.
ИТАР-ТАСС
27.11.2006
Президент Российской Федерации Владимир Путин своим указом наградил орденом «За заслуги перед Отечеством» 4 степени артистку Государственного академического Малого театра России Татьяну Панкову. Об этом сообщила в понедельник пресс-служба Кремля.
Как отмечается в указе, награда присвоена Татьяне Панковой за большой вклад в развитие театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность.
ИТАР-ТАСС
27.11.2006
10.11.2006
Подробнее
ОБЪЯСНЕНИЕ В ПРИСТРАСТИИ ТАТЬЯНЕ ПЕТРОВНЕ ПАНКОВОЙ
Даже среди удивительных актерских судеб встречаются уникальные. Как у Татьяны Петровны Панковой, актрисы редчайшего и, пожалуй, самого чтимого в Малом театре амплуа...
ОБЪЯСНЕНИЕ В ПРИСТРАСТИИ ТАТЬЯНЕ ПЕТРОВНЕ ПАНКОВОЙ
Даже среди удивительных актерских судеб встречаются уникальные. Как у Татьяны Петровны Панковой, актрисы редчайшего и, пожалуй, самого чтимого в Малом театре амплуа. Причем только и именно в Малом. Имя этому амплуа — «Великая старуха». А имена: Ольга Осиповна Садовская, Варвара Николаевна Рыжова, Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Александра Александровна Яблочкина, Вера Николаевна Пашенная, Елена Митрофановна Шатрова. И она — Татьяна Петровна Панкова.
Замечательно написал много и хорошо поработавший в Малом театре режиссер Леонид Хейфец: «Великие старухи!.. До нынешних поколений вряд ли дошла их музыка. Музыка их жизни, музыка их речи, музыка их душевного, сердечного, неподражаемого, искреннего поведения на сцене Великого Малого театра. И время не то и песни не те. Всё это так. А вот ведь Москвин — Федор на радиопленке зовет жену: «Аринушка!..» И сквозь грохот и толщу десятилетий музыка его души пробивается и бессмертна потому, что искренность и боль не имеют временных границ. Они сквозь века. Убежден, что музыка Рыжовой и Турчаниновой, Шатровой и Зеркаловой ни на секунду не устарела. Не устарел же Рахманинов или Скрябин, наконец!»
Среди Великих Старух есть те, что смолоду играли молодых и лишь в старости восходили на вершины этого амплуа. А есть единицы, которые старух играли совсем молодыми. В Малом — это Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина и Татьяна Петровна Панкова.
С двадцатилетнего возраста она играет старух. И так блистательно, что трудно представить ее в другом амплуа. Не только сейчас, когда актрисе под девяносто, но и более шести десятилетий назад. На амплуа «работает» все: низкий басовитый голос, несуетность сценического поведения, бешеный темперамент и резкие черты лица, про которое сама Панкова, обладающая отвагой и юмором, шутит:
— Я очень некрасива. Да-да, не смотрите на меня так. Сейчас я Полина Виардо или Наталья Гончарова в сравнении с той, какой была в молодости.
В 23 года она сыграла, например, сложнейшую роль Ефросиньи Старицкой в «Иване Грозном». Сыграла после двух (!) дней репетиций - с лету, с ходу, когда Вера Николаевна Пашенная сломала ногу. И как сыграла! Ни в чем не скопировав великую предшественницу. В своей мрачно-честолюбивой героине актриса не подчеркивала ни религиозного фанатизма, ни боярской спеси, ни исступленной ненависти к Грозному. Она была прежде всего и более всего — корыстолюбива. Расчетливая, сметливая, хитрая, она не верила ни в Бога, ни в черта, была неразборчива в средствах и очень искусна в дворцовых интригах. «Волчица овцеобразная», — называл ее Грозный. Пашенная была более «волчицей». Панкова — «овцеобразной», но от этого не становилась менее страшной — до оторопи, до жути в зале.
С Панковой и ее ролями часто приключалось нечто мистическое -дар актрисы провоцирует, что ли? И Татьяна Петровна, отменнейшая рассказчица, на целую книгу наговорила сюжетов. И быть бестселлеру, коли рискнет издательство. Вот вам про Ефросинью:
Т.П.: С этой ролью связан самый сильный испуг в моей жизни. Дело было так: 2 мая 1945 года я играла вместо заболевшей Пашенной. А спектакль этот очень любил Сталин.
Смотрел его шесть или семь раз. Вдруг приезжает снова. Меня за два дня ввели на роль — и сразу такой зритель! Мы сыграли первый акт, и вдруг антракт затягивается на целых 45 минут, чего в театральной практике никогда не бывает. Я в ужасе — решила, что все наверняка из-за меня, вот скажет: «Я приехал, а мне подсунули девчонку на роль семидесятилетней героини». Постепенно беспокойство стало овладевать всем руководством театра, ситуация становилась зловещей. Но в этот момент пришли из ложи и сказали, что можно продолжать. Оказалось, Сталин во время антракта подписывал приказ по салюту Победы 9 мая.
У Панковой потрясающая судьба. Не только сценическая. Но мне бы успеть здесь хоть о нескольких ее ролях бегло рассказать. Потому что все ее работы уникальны.
...Нинетту в «Евгении Гранде» Панкова играла с тем грациозным очарованием, круто замешанном на решительном бытовом правдоподобии, что доступно, похоже, только ей, ее индивидуальности, ее темпераменту и победительному сценическому обаянию.
...Роль кормилицы и наперсницы Федры — Эноны в трагедии Расина традиционно предполагала некую безликость: наперснице трагической героини надлежит оставаться «в тени». Но Панкова и в этой роли сыграла могучую личность, трагическую судьбу человека, ослепленного язычески неистовой, фанатичной преданностью, страстью почти религиозного служения, стирающей границы между добром и злом, между долгом и преступлением.
...Бубнова, содержательница притона в «Униженных и оскорбленных» по Достоевскому, была сыграна актрисой с наглой и отчаянной характерностью, с тем сценическим бесстыдством, которое граничит с отвагой.
...Вы знаете, что за роль в гоголевском «Ревизоре» — Февронья Петровна Пошлепкина? Как говорят в театре, «без ниточки». То есть так мала, что умещается на страничке, и не надо нитки, чтоб ее скрепить.
И вот на крошечном пространстве роли актриса показала всю судьбу человека. Несчастной бабы, вздорной, ругательницы, бьющейся отчаянно в поисках правды, управы на притеснителей — и все бесполезно. А как сыграла Панкова Матрену в спектакле — шедевре Малого театра «Власть тьмы» Л. Толстого! Сыграла темную, хитрую, злобную старуху, легко и уверенно, со знанием дела «организующую» все — вплоть до убийства. Мрачный тягостный ужас охватывал от одного только знакомства с ее «героиней», взгляда на нее, как охватывал и от знакомства с ее Кабанихой из «Грозы» Островского. ...И — играла Епишкину тоже в Островском, в пьесе «Не было ни гроша, да вдруг алтын» — бабу глупую, по-своему сердечную, но еще более — занозистую, из тех, что сидят день-деньской на лавочке да перемывают косточки всей округе. Панкова с еще одной, увы, ушедшей недавно Великой Старухой Малого Галиной Яковлевной Деминой, игравшей Мигачеву, изрядно озоровали, несмотря на почтенный возраст и свой, и своих героинь. Выпивали, сосватав в одночасье детей, и хмельно запевали: «Шумел ка-а-мыш». Начинала Демина тоненьким своим чистеньким голоском, а потом подхватывала басом профундо Панкова: «А ночка те-о-мная была». Зал рыдал от хохота, а две замечательные актрисы строили умильно-невинные рожицы, едва не начиная хохотать вместе с публикой.
Кино тоже любит Панкову. Начиная с «Анны на шее», где режиссер Анненский специально дописывал дебютантке роль, Татьяна Петровна стала, как говорил сам Анненский, его «автографом»: «Княжна Мэри», «День рождения», «Екатерина Воронина»...
И иные постановщики жаловали актрису. Но из множества самой любимой ее ролью стала княгиня Анненкова в кинохите «Звезда пленительного счастья». Но Панкова не была бы Панковой, не утверждая:
— Начала я карьеру в кино с массовок, с озвучивания. Например, у меня низкий голос, и я горжусь тем, что ржание лошади под Ворошиловым в «Первой конной» — это моя запись!
А недавно ввелась Татьяна Петровна на роль Анфусы Тихоновны в «Волки и овцы» Островского — роль смешной и нелепой старушки, у которой текста-то «Уж бы» да «Бы уж», — а восторженный зритель посвятил ей стихи:
В Татьяне Панковой
Все с блеском, все ново.
С талантом безмерным
И классике верным
Играет так броско,
Что даже Островский
Ей крикнул бы: «Браво!»
А зрители, право,
Запомнят надолго, Как «овцы» и «волки»
Играли чудесно,
Но всех интересней —
Поверьте на слово — ТАТЬЯНА ПАНКОВА.
Что добавить к этим восторженным словам? Только одно, пожалуй. Пока на сцену Малого выходит Татьяна Петровна Панкова, театр этот жив вопреки любым временам и неурядицам.
Светлана Овчинникова
«Планета красота»
Даже среди удивительных актерских судеб встречаются уникальные. Как у Татьяны Петровны Панковой, актрисы редчайшего и, пожалуй, самого чтимого в Малом театре амплуа. Причем только и именно в Малом. Имя этому амплуа — «Великая старуха». А имена: Ольга Осиповна Садовская, Варвара Николаевна Рыжова, Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Александра Александровна Яблочкина, Вера Николаевна Пашенная, Елена Митрофановна Шатрова. И она — Татьяна Петровна Панкова.
Замечательно написал много и хорошо поработавший в Малом театре режиссер Леонид Хейфец: «Великие старухи!.. До нынешних поколений вряд ли дошла их музыка. Музыка их жизни, музыка их речи, музыка их душевного, сердечного, неподражаемого, искреннего поведения на сцене Великого Малого театра. И время не то и песни не те. Всё это так. А вот ведь Москвин — Федор на радиопленке зовет жену: «Аринушка!..» И сквозь грохот и толщу десятилетий музыка его души пробивается и бессмертна потому, что искренность и боль не имеют временных границ. Они сквозь века. Убежден, что музыка Рыжовой и Турчаниновой, Шатровой и Зеркаловой ни на секунду не устарела. Не устарел же Рахманинов или Скрябин, наконец!»
Среди Великих Старух есть те, что смолоду играли молодых и лишь в старости восходили на вершины этого амплуа. А есть единицы, которые старух играли совсем молодыми. В Малом — это Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина и Татьяна Петровна Панкова.
С двадцатилетнего возраста она играет старух. И так блистательно, что трудно представить ее в другом амплуа. Не только сейчас, когда актрисе под девяносто, но и более шести десятилетий назад. На амплуа «работает» все: низкий басовитый голос, несуетность сценического поведения, бешеный темперамент и резкие черты лица, про которое сама Панкова, обладающая отвагой и юмором, шутит:
— Я очень некрасива. Да-да, не смотрите на меня так. Сейчас я Полина Виардо или Наталья Гончарова в сравнении с той, какой была в молодости.
В 23 года она сыграла, например, сложнейшую роль Ефросиньи Старицкой в «Иване Грозном». Сыграла после двух (!) дней репетиций - с лету, с ходу, когда Вера Николаевна Пашенная сломала ногу. И как сыграла! Ни в чем не скопировав великую предшественницу. В своей мрачно-честолюбивой героине актриса не подчеркивала ни религиозного фанатизма, ни боярской спеси, ни исступленной ненависти к Грозному. Она была прежде всего и более всего — корыстолюбива. Расчетливая, сметливая, хитрая, она не верила ни в Бога, ни в черта, была неразборчива в средствах и очень искусна в дворцовых интригах. «Волчица овцеобразная», — называл ее Грозный. Пашенная была более «волчицей». Панкова — «овцеобразной», но от этого не становилась менее страшной — до оторопи, до жути в зале.
С Панковой и ее ролями часто приключалось нечто мистическое -дар актрисы провоцирует, что ли? И Татьяна Петровна, отменнейшая рассказчица, на целую книгу наговорила сюжетов. И быть бестселлеру, коли рискнет издательство. Вот вам про Ефросинью:
Т.П.: С этой ролью связан самый сильный испуг в моей жизни. Дело было так: 2 мая 1945 года я играла вместо заболевшей Пашенной. А спектакль этот очень любил Сталин.
Смотрел его шесть или семь раз. Вдруг приезжает снова. Меня за два дня ввели на роль — и сразу такой зритель! Мы сыграли первый акт, и вдруг антракт затягивается на целых 45 минут, чего в театральной практике никогда не бывает. Я в ужасе — решила, что все наверняка из-за меня, вот скажет: «Я приехал, а мне подсунули девчонку на роль семидесятилетней героини». Постепенно беспокойство стало овладевать всем руководством театра, ситуация становилась зловещей. Но в этот момент пришли из ложи и сказали, что можно продолжать. Оказалось, Сталин во время антракта подписывал приказ по салюту Победы 9 мая.
У Панковой потрясающая судьба. Не только сценическая. Но мне бы успеть здесь хоть о нескольких ее ролях бегло рассказать. Потому что все ее работы уникальны.
...Нинетту в «Евгении Гранде» Панкова играла с тем грациозным очарованием, круто замешанном на решительном бытовом правдоподобии, что доступно, похоже, только ей, ее индивидуальности, ее темпераменту и победительному сценическому обаянию.
...Роль кормилицы и наперсницы Федры — Эноны в трагедии Расина традиционно предполагала некую безликость: наперснице трагической героини надлежит оставаться «в тени». Но Панкова и в этой роли сыграла могучую личность, трагическую судьбу человека, ослепленного язычески неистовой, фанатичной преданностью, страстью почти религиозного служения, стирающей границы между добром и злом, между долгом и преступлением.
...Бубнова, содержательница притона в «Униженных и оскорбленных» по Достоевскому, была сыграна актрисой с наглой и отчаянной характерностью, с тем сценическим бесстыдством, которое граничит с отвагой.
...Вы знаете, что за роль в гоголевском «Ревизоре» — Февронья Петровна Пошлепкина? Как говорят в театре, «без ниточки». То есть так мала, что умещается на страничке, и не надо нитки, чтоб ее скрепить.
И вот на крошечном пространстве роли актриса показала всю судьбу человека. Несчастной бабы, вздорной, ругательницы, бьющейся отчаянно в поисках правды, управы на притеснителей — и все бесполезно. А как сыграла Панкова Матрену в спектакле — шедевре Малого театра «Власть тьмы» Л. Толстого! Сыграла темную, хитрую, злобную старуху, легко и уверенно, со знанием дела «организующую» все — вплоть до убийства. Мрачный тягостный ужас охватывал от одного только знакомства с ее «героиней», взгляда на нее, как охватывал и от знакомства с ее Кабанихой из «Грозы» Островского. ...И — играла Епишкину тоже в Островском, в пьесе «Не было ни гроша, да вдруг алтын» — бабу глупую, по-своему сердечную, но еще более — занозистую, из тех, что сидят день-деньской на лавочке да перемывают косточки всей округе. Панкова с еще одной, увы, ушедшей недавно Великой Старухой Малого Галиной Яковлевной Деминой, игравшей Мигачеву, изрядно озоровали, несмотря на почтенный возраст и свой, и своих героинь. Выпивали, сосватав в одночасье детей, и хмельно запевали: «Шумел ка-а-мыш». Начинала Демина тоненьким своим чистеньким голоском, а потом подхватывала басом профундо Панкова: «А ночка те-о-мная была». Зал рыдал от хохота, а две замечательные актрисы строили умильно-невинные рожицы, едва не начиная хохотать вместе с публикой.
Кино тоже любит Панкову. Начиная с «Анны на шее», где режиссер Анненский специально дописывал дебютантке роль, Татьяна Петровна стала, как говорил сам Анненский, его «автографом»: «Княжна Мэри», «День рождения», «Екатерина Воронина»...
И иные постановщики жаловали актрису. Но из множества самой любимой ее ролью стала княгиня Анненкова в кинохите «Звезда пленительного счастья». Но Панкова не была бы Панковой, не утверждая:
— Начала я карьеру в кино с массовок, с озвучивания. Например, у меня низкий голос, и я горжусь тем, что ржание лошади под Ворошиловым в «Первой конной» — это моя запись!
А недавно ввелась Татьяна Петровна на роль Анфусы Тихоновны в «Волки и овцы» Островского — роль смешной и нелепой старушки, у которой текста-то «Уж бы» да «Бы уж», — а восторженный зритель посвятил ей стихи:
В Татьяне Панковой
Все с блеском, все ново.
С талантом безмерным
И классике верным
Играет так броско,
Что даже Островский
Ей крикнул бы: «Браво!»
А зрители, право,
Запомнят надолго, Как «овцы» и «волки»
Играли чудесно,
Но всех интересней —
Поверьте на слово — ТАТЬЯНА ПАНКОВА.
Что добавить к этим восторженным словам? Только одно, пожалуй. Пока на сцену Малого выходит Татьяна Петровна Панкова, театр этот жив вопреки любым временам и неурядицам.
Светлана Овчинникова
«Планета красота»
25.09.2006
Подробнее
ГРОЗНОЕ АМПЛУА
ГРОЗНОЕ АМПЛУА
Пропустить гастроли Малого театра в Минске, не увидеть Панкову? Да вы потом себе этого никогда не простите!
Пропустить гастроли Малого театра в Минске, не увидеть Панкову? Да вы потом себе этого никогда не простите!
ГРОЗНОЕ АМПЛУА
В кино Татьяна Панкова появлялась нечасто. Но ее старуху–княгиню из фильма «Звезда пленительного счастья», мать декабриста Анненкова, грозно сверкающую очами и бросающую в адрес сына категоричное «прокляну!», забыть решительно невозможно. Как и заговорщицу Ефросинью Старицкую, властную тетку Ивана Грозного из легендарного фильма Сергея Эйзенштейна. Кстати, актрисе в то время было всего 28 лет... Свою актерскую карьеру она начинала на одних подмостках с легендами русского театра. Сегодня Татьяна Петровна — сама легенда. Пропустить гастроли Малого театра в Минске, не увидеть Панкову? Да вы потом себе этого никогда не простите!
— Когда вы впервые вышли на сцену Малого театра, недавно отметившего свой 250–летний юбилей, она была на 60 лет моложе. Сильно ли отличается от прежнего ваш театр сегодня?
— Если совсем точно, это было 63 года назад. Когда в театре были все наши великие старики, был слаженный репертуар... К сожалению, сейчас нет современных пьес, которые хотелось бы играть. А тогда такие пьесы были. Например, «Пушкин» Паустовского пользовался колоссальным успехом и у зрителей, и у актеров. Корнейчука много ставили... Конечно, приходилось делать спектакли и по приказу, но в основном Малый театр шел своим путем.
— Помните свой первый спектакль?
— Ну конечно! Я вышла в роли Кузькиной матери в пьесе Погодина «Сотворение мира» (у моей героини был сын Кузька, поэтому ее так и прозвали). Великолепнейшая современная пьеса! Все ждали окончания войны, думали, что будет легче, оказалось — куда труднее... Помню свое безумное волнение... И я вам должна сказать, оно и сейчас охватывает меня каждый раз, когда выхожу на сцену. Видимо, это нормально. Если я не буду волноваться — не заволнуется и зритель, не сумею я ему сказать в спокойном состоянии то, что хочется...
— Когда вы пришли в Малый, там были актеры, каждый из которых уже стал отдельной эпохой, — Пашенная, Садовский...
— Рыжова, Музиль — это были целые актерские династии. И знаете, они никогда не учили нас, молодежь, словами — учили, как говорится, делами. Расскажу, как мне пришлось играть за Турчанинову диалог с Рыжовой. Евдокия Дмитриевна неожиданно заболела, я была назначена во втором составе, естественно, подошла к Рыжовой. Говорю: «Варвара Николаевна, давайте порепетируем, повторим текст». А она: «Зачем, душка моя? Выйдем на сцену, там светло, там и поговорим». Я подумала: ну не хочет она со мной заниматься... А когда вышла на сцену и посмотрела в ее глаза, все поняла. Она глазами помогала мне так, что трудно даже передать словами. Когда глаза Рыжовой становились строгими, я знала, что надо задать вопрос вот так, потом в глазах у нее появлялась обида — и я понимала, что моя следующая фраза должна ее обидеть... То есть молодого актера они несли в профессию буквально на своих руках. И эта помощь, взаимоподдержка, в каких бы человеческих отношениях ты ни был с партнером, она в Малом театре осталась.
— Говорят, во время войны Малому театру порой доводилось играть для одного–единственного зрителя...
— Сама это помню. Вообще, когда началась война, в первый же день труппа нашего театра выехала в Подмосковье, где стояли солдаты перед отправлением на фронт. Позже Малый театр организовал свой фронтовой филиал: мы брали специальные пьесы, делали специальные декорации, которые можно перевозить, и играли спектакли на фронте, в госпиталях, в домах офицеров. Бывало так, что, к примеру, на подводной лодке мог поместиться единственный актер... Выступали в палате для одного человека, который был тяжело ранен... Со мной был случай: я читала тяжелораненому сказку итальянскую, и вдруг он говорит: «Не надо... Вы лучше напишите письмо моей жене. Напишите, в каком виде вы меня застали, — а у него не было руки, — и пусть она мне пришлет ответ. Какой бы ни прислала, я не буду ее ни в чем винить»... Буквально через 2 дня она приехала и забрала его домой... Может, к театру это и не имеет прямого отношения, но иногда нам приходилось и таким вот образом участвовать в судьбе своих зрителей...
— Вы с юности играли старух, в то время как других актрис осыпали признаниями в любви, баловали поклонением. Чувства досады никогда не возникало?
— По–старому это называлось амплуа; всю жизнь играли старух актриса Александринского театра Корчагина–Александровская, актриса Малого театра Блюменталь–Тамарина — в 23 года она играла 70–летнюю... И я, выходя на сцену даже в свои 22 года, сразу становилась старше. Часто потом ко мне подходили и восклицали: «Боже мой, вы такая молодая! А ведь настоящая старуха на сцене!» И я никогда не чувствовала ущербности. Просто такое у меня амплуа.
— В Минске вы выйдете на сцену в роли Анфусы Тихоновны в спектакле «Волки и овцы»...
— К сожалению, в Минске я выйду только в роли Тугоуховской в «Горе от ума». Я очень люблю свою Анфусу, но к вам не успеваю. 23 сентября мы играем «Горе от ума» в Петербурге, 24–го я сажусь в поезд и еду в Минск. Хотя Анфусу у вас очень хотела бы сыграть! Вообще, я люблю все свои роли. Все равно какие — большие или маленькие. Маленькие роли — это даже более ответственно. Слов мало, а все равно надо сыграть живую плоть, наполнить ее кровью.
— Вы достаточно плотно заняты в репертуаре Малого...
— Слава Богу.
— Постоянно ездите на гастроли, а для этого нужно иметь здоровье молодой женщины. Знаете какие–то особые приемы?
— Никаких приемов, утром гимнастика — и все... Конечно, очень жаль, что я так постарела (все–таки в декабре мне будет уже 90 лет), конечно, хотелось бы стать моложе, но... что Господь дал, то дал.
— Вы так говорите о своем возрасте, что я вспоминаю Раневскую, которая досадовала: «Когда все считают, что тебе 70, как объяснить, что на самом деле тебе — 18?»
— Ха, бывает и так...
Ирина Завадская
«Беларусь сегодня», 23.09.2006
В кино Татьяна Панкова появлялась нечасто. Но ее старуху–княгиню из фильма «Звезда пленительного счастья», мать декабриста Анненкова, грозно сверкающую очами и бросающую в адрес сына категоричное «прокляну!», забыть решительно невозможно. Как и заговорщицу Ефросинью Старицкую, властную тетку Ивана Грозного из легендарного фильма Сергея Эйзенштейна. Кстати, актрисе в то время было всего 28 лет... Свою актерскую карьеру она начинала на одних подмостках с легендами русского театра. Сегодня Татьяна Петровна — сама легенда. Пропустить гастроли Малого театра в Минске, не увидеть Панкову? Да вы потом себе этого никогда не простите!
— Когда вы впервые вышли на сцену Малого театра, недавно отметившего свой 250–летний юбилей, она была на 60 лет моложе. Сильно ли отличается от прежнего ваш театр сегодня?
— Если совсем точно, это было 63 года назад. Когда в театре были все наши великие старики, был слаженный репертуар... К сожалению, сейчас нет современных пьес, которые хотелось бы играть. А тогда такие пьесы были. Например, «Пушкин» Паустовского пользовался колоссальным успехом и у зрителей, и у актеров. Корнейчука много ставили... Конечно, приходилось делать спектакли и по приказу, но в основном Малый театр шел своим путем.
— Помните свой первый спектакль?
— Ну конечно! Я вышла в роли Кузькиной матери в пьесе Погодина «Сотворение мира» (у моей героини был сын Кузька, поэтому ее так и прозвали). Великолепнейшая современная пьеса! Все ждали окончания войны, думали, что будет легче, оказалось — куда труднее... Помню свое безумное волнение... И я вам должна сказать, оно и сейчас охватывает меня каждый раз, когда выхожу на сцену. Видимо, это нормально. Если я не буду волноваться — не заволнуется и зритель, не сумею я ему сказать в спокойном состоянии то, что хочется...
— Когда вы пришли в Малый, там были актеры, каждый из которых уже стал отдельной эпохой, — Пашенная, Садовский...
— Рыжова, Музиль — это были целые актерские династии. И знаете, они никогда не учили нас, молодежь, словами — учили, как говорится, делами. Расскажу, как мне пришлось играть за Турчанинову диалог с Рыжовой. Евдокия Дмитриевна неожиданно заболела, я была назначена во втором составе, естественно, подошла к Рыжовой. Говорю: «Варвара Николаевна, давайте порепетируем, повторим текст». А она: «Зачем, душка моя? Выйдем на сцену, там светло, там и поговорим». Я подумала: ну не хочет она со мной заниматься... А когда вышла на сцену и посмотрела в ее глаза, все поняла. Она глазами помогала мне так, что трудно даже передать словами. Когда глаза Рыжовой становились строгими, я знала, что надо задать вопрос вот так, потом в глазах у нее появлялась обида — и я понимала, что моя следующая фраза должна ее обидеть... То есть молодого актера они несли в профессию буквально на своих руках. И эта помощь, взаимоподдержка, в каких бы человеческих отношениях ты ни был с партнером, она в Малом театре осталась.
— Говорят, во время войны Малому театру порой доводилось играть для одного–единственного зрителя...
— Сама это помню. Вообще, когда началась война, в первый же день труппа нашего театра выехала в Подмосковье, где стояли солдаты перед отправлением на фронт. Позже Малый театр организовал свой фронтовой филиал: мы брали специальные пьесы, делали специальные декорации, которые можно перевозить, и играли спектакли на фронте, в госпиталях, в домах офицеров. Бывало так, что, к примеру, на подводной лодке мог поместиться единственный актер... Выступали в палате для одного человека, который был тяжело ранен... Со мной был случай: я читала тяжелораненому сказку итальянскую, и вдруг он говорит: «Не надо... Вы лучше напишите письмо моей жене. Напишите, в каком виде вы меня застали, — а у него не было руки, — и пусть она мне пришлет ответ. Какой бы ни прислала, я не буду ее ни в чем винить»... Буквально через 2 дня она приехала и забрала его домой... Может, к театру это и не имеет прямого отношения, но иногда нам приходилось и таким вот образом участвовать в судьбе своих зрителей...
— Вы с юности играли старух, в то время как других актрис осыпали признаниями в любви, баловали поклонением. Чувства досады никогда не возникало?
— По–старому это называлось амплуа; всю жизнь играли старух актриса Александринского театра Корчагина–Александровская, актриса Малого театра Блюменталь–Тамарина — в 23 года она играла 70–летнюю... И я, выходя на сцену даже в свои 22 года, сразу становилась старше. Часто потом ко мне подходили и восклицали: «Боже мой, вы такая молодая! А ведь настоящая старуха на сцене!» И я никогда не чувствовала ущербности. Просто такое у меня амплуа.
— В Минске вы выйдете на сцену в роли Анфусы Тихоновны в спектакле «Волки и овцы»...
— К сожалению, в Минске я выйду только в роли Тугоуховской в «Горе от ума». Я очень люблю свою Анфусу, но к вам не успеваю. 23 сентября мы играем «Горе от ума» в Петербурге, 24–го я сажусь в поезд и еду в Минск. Хотя Анфусу у вас очень хотела бы сыграть! Вообще, я люблю все свои роли. Все равно какие — большие или маленькие. Маленькие роли — это даже более ответственно. Слов мало, а все равно надо сыграть живую плоть, наполнить ее кровью.
— Вы достаточно плотно заняты в репертуаре Малого...
— Слава Богу.
— Постоянно ездите на гастроли, а для этого нужно иметь здоровье молодой женщины. Знаете какие–то особые приемы?
— Никаких приемов, утром гимнастика — и все... Конечно, очень жаль, что я так постарела (все–таки в декабре мне будет уже 90 лет), конечно, хотелось бы стать моложе, но... что Господь дал, то дал.
— Вы так говорите о своем возрасте, что я вспоминаю Раневскую, которая досадовала: «Когда все считают, что тебе 70, как объяснить, что на самом деле тебе — 18?»
— Ха, бывает и так...
Ирина Завадская
«Беларусь сегодня», 23.09.2006
05.09.2006
Подробнее
«К 250-летию Малого театра» «МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
«К 250-летию Малого театра»
«МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
Предлагаем Вашему вниманию полную запись спектакля, с участием Е.Н.Гоголевой, В.М.Соломина, Е.К.Глушенко и Е.Я.Весника и других артистов Малого театра… [link Lvov-AnohinB">
«МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
Предлагаем Вашему вниманию полную запись спектакля, с участием Е.Н.Гоголевой, В.М.Соломина, Е.К.Глушенко и Е.Я.Весника и других артистов Малого театра… [link Lvov-AnohinB">
«К 250-летию Малого театра»
«МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
Предлагаем Вашему вниманию полную запись спектакля, с участием Е.Н.Гоголевой, В.М.Соломина, Е.К.Глушенко и Е.Я.Весника и других артистов Малого театра…
Часть 1 (13,9 Мб)
Часть 2 (14,6 Мб)
Часть 3 (14,8 Мб)
Часть 4 (11,6 Мб)
Часть 5 (18,6 Мб)
Часть 6 (17,2 Мб)
Часть 7 (19,1 Мб)
ФОТОГАЛЕРЕЯ
Селина Муре – Е.Гоголева
Франкёр – В.Соломин
Мари-Жозеф – Е.Глушенко
Элоиза – Т.Панкова
Эспри – К.Мякишев
Викторина – В.Обухова
Антуан – Е.Весник
Армандина – Э.Далматова
Фердинанд – Г.Карнович-Валуа
Орас – А.Торопов
Альфонс – В.Сафронов
Кюре – А.Смирнов
Фотограф – П.Складчиков
Грациелла – Л.Щербинина
Постановка – [link Lvov-AnohinB">Б.А.Львова-Анохина
1978 год.
ПУБЛИКАЦИИ
Е.Н.Гоголева «Мамуре» — глава из книги «На сцене и в жизни»
Запись предоставлена «Клубом любителей аудиокниг».
«МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
Предлагаем Вашему вниманию полную запись спектакля, с участием Е.Н.Гоголевой, В.М.Соломина, Е.К.Глушенко и Е.Я.Весника и других артистов Малого театра…
Часть 1 (13,9 Мб)
Часть 2 (14,6 Мб)
Часть 3 (14,8 Мб)
Часть 4 (11,6 Мб)
Часть 5 (18,6 Мб)
Часть 6 (17,2 Мб)
Часть 7 (19,1 Мб)
ФОТОГАЛЕРЕЯ
Селина Муре – Е.Гоголева
Франкёр – В.Соломин
Мари-Жозеф – Е.Глушенко
Элоиза – Т.Панкова
Эспри – К.Мякишев
Викторина – В.Обухова
Антуан – Е.Весник
Армандина – Э.Далматова
Фердинанд – Г.Карнович-Валуа
Орас – А.Торопов
Альфонс – В.Сафронов
Кюре – А.Смирнов
Фотограф – П.Складчиков
Грациелла – Л.Щербинина
Постановка – [link Lvov-AnohinB">Б.А.Львова-Анохина
1978 год.
ПУБЛИКАЦИИ
Е.Н.Гоголева «Мамуре» — глава из книги «На сцене и в жизни»
Запись предоставлена «Клубом любителей аудиокниг».
06.07.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
«Листая старые подшивки»
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
Народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполнилось 80 лет. Исполнилось 55 лет ее служения сцене Малого театра...
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
Народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполнилось 80 лет. Исполнилось 55 лет ее служения сцене Малого театра...
«Листая старые подшивки»
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
Народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполнилось 80 лет. Исполнилось 55 лет ее служения сцене Малого театра. Да, да - она из той великой плеяды актеров, которые не просто работают в театре, а служат высоким идеалам русского драматического искусства. За ее спиной - более ста работ в театре и двадцати в кино. А в наше творческое безвременье в свои восемьдесят она снимается в фильмах и занята в шести спектаклях текущего репертуара. Последний из них - мюзикл «Свадьба Кречинского», где в роли тетушки Атуевой она поет и танцует... И остается только воскликнуть по-грибоедовски: «Вы, нынешние, ну-тка!»
-Актрисой я мечтала стать с того самого дня, когда мой старший брат впервые пошел в театр. Он соблазнял меня своими рассказами. Но я ведь очень некрасива: не смотрите так, сейчас я Полина Виардо или Наталья Гончарова в сравнении с тем, что было. Поэтому я и не могла поверить, что смогу стать актрисой, и не могла с этим примириться. После школы поступила в ленинградский университет на физико-математический. Отец сказал: сначала положи мне диплом на стол, а потом делай, что хочешь. Но я решила: если я и не буду актрисой, то должна сказать себе, что, по крайней мере, пыталась. И диплом я уже писала, курсируя из Москвы в Ленинград: поступала во все московские театральные вузы, но мечтала о Щепкинском при Малом. К своему удивлению, была принята везде, а когда узнала, что принята в Щепкинское,- счастью моему не было предела! Шел тридцать девятый год. Моим учителем стал великолепный актер и педагог Константин Александрович Зубов.
- Студентам в те годы жилось труднее, чем сегодня...
- Нас выручал «Мосфильм»: массовки, озвучание. Тогда технология озвучания была другая... У меня голос грубый и я, например, копировала ржание лошади под Ворошиловым в «Первой конной». Это моя запись! Где-то как-то что-то перепадало. Каждое лето помогала заработать Елена Николаевна Гоголева: устраивала в военно-шефскую комиссию, где платили небольшие суточные. Что-то собирали к зиме. Но училище я окончила на сплошные долги. Последние деньги - 300 рублей - я отдала Игорю Ильинскому, который никому не давал в долг, но меня выручал, поскольку я всегда была очень точна: если обещала отдать во вторник днем, то это было во вторник днем, а не вечером.
- Насколько известно, ваша творческая биография началась во фронтовом театре?
- Да, после окончания Щепкинского училища я сразу была принята во фронтовой филиал Малого театра. Мы с начала войны были связаны с фронтом - так решили наши старики: Пашенная, Рыжова, Ильинский, Остужев, Климов, Яковлев... Они одними из первых выехали с бригадами на фронт, а потом организовался фронтовой филиал, в котором я провела два года. Мы были на передовых, очень близко от линии огня. Солдаты мастерили нам в лесу сцену, а мы играли. Как только зажигался свет - летели мессершмиты, артисты прятались под сцену, все гасилось. Спектакли шли часов по семь-восемь. В декабре сорок четвертого года меня отозвали на роль в Москву. Это была пьеса Погодина «Сотворение мира».
- Расскажите о ваших первых работах в Малом театре. Вам довелось работать со многими корифеями - как вы вспоминаете об этих годах?
- Тогда на мое счастье в труппе был очень большой возрастной разрыв между стариками и молодежью. Среднего поколения почти не было. Я не думаю, что старики не допускали - им бояться было нечего. Кого можно бояться великой Пашенной? Они просто не любили вторые составы. «Я не боюсь, что кто-то еще будет играть мою роль,- говорила мне Вера Николаевна Пашенная.- Это даже хорошо, потому что не всегда есть вдохновение (а она была актрисой вдохновения), но я перестаю любить роль. Словно она мне изменила. Для меня роль - всегда живой человек, и вот она ушла к другой... Ну и уходи! И я начинаю играть все хуже и хуже...»
- Но ведь это была идея Веры Николаевны, чтобы в Малом театре никогда не было отмен спектаклей?
- Конечно, они все понимали, что должно быть два состава. Я никогда не играла молодых, как Блюменталь-Тамарина, которая сызмальства играла роли старух. Но я никогда не делала ни специальной походки, ни голоса. Никогда не играла возраст, а просто работала над ролью по существу. И, выходя на сцену, становилась старше. Я только сейчас играю свой возраст, а раньше - лет на сорок - пятьдесят старше себя. Не могу сказать, что мне не удалась моя первая роль в «Сотворении мира» - я ее очень люблю. А первым огромным счастьем была следующая - роль Ефросиньи Старицкой, которую я играла в очередь с Верой Николаевной. Мне был 21 год, а моей героине 70. Пашенная сломала ногу в щиколотке, как электрическую лампочку разбила. Это было надолго. А спектакль этот очень любил Сталин - смотрел шесть или семь раз. В те времена не оставляли без внимания желания правительства. Вот я и играла Ефросинью. Роль принимали Яковлев, Садовский, Рыжова, Турчанинова - я горжусь, что они поставили меня в прямую очередь с Пашенной. Третья роль - Степанида в «Мещанах» Горького. Премьера... Столики других участниц спектакля завалены цветами, только мой пустует. Приходит Зубов: чей это пустой столик? Это, говорят, Панковой. Он вышел, послал знакомую: сходите, купите хоть что-нибудь, это же неприлично. И мне какие-то цветы поставили на стол. Но вдруг к концу спектакля приносят в кадке огромный куст сирени. Разворачивают - Панковой от Михоэлса. Он был на спектакле. Эти три роли были моим становлением в театре.
- И у вас никогда не было провалов?
- Почему? Я так плохо играла в пьесе Гольдони «Бабьи сплетни», что, когда приехала в Венецию, сказала: наверное, здесь есть памятник Гольдони, и я хоть попрошу у него прощения за то, как я его опозорила. Впрочем, никогда не страдаю, когда роль не выйдет, и опять же вспоминаю слова моего учителя Константина Александровича Зубова: Таня, поймите, растут не на успехе, растут на провалах. Растут, когда начинают думать, от чего надо избавиться немедленно, от чего скоро не избавишься... Не бойтесь провалов! И я их действительно не боюсь - только ужасно трудно играть. Со лба течет пот, думаешь: скорее бы кончился спектакль... Когда хорошо - во всем легкость, какой бы тяжести ни был костюм. Но никогда не отказываюсь от роли, не даю себе поблажки. Мол, давай, мучайся, ты не сделала, ты и мучайся. - Какими партнерами на сцене были ваши великие учителя? - Я очень много играла в театре срочно. Ведь наши старухи были люди неверные - им было по восемьдесят, по восемьдесят девять лет. Однажды я играла за Турчанинову. Подхожу к Рыжовой: «Варвара Николаевна, давайте повторим текст, я что-то волнуюсь». Она отвечает: «Душка моя, зачем повторять? Здесь темно. Выйдем на сцену, там светло, увидим друг друга и сделаем все как надо». Потом я вспоминала эту фразу как великое учение. Когда я говорила с Варварой Николаевной, ее глаза были заняты только мной, партнером. Этому научили старики. Вспоминаю еще один случай. Мы были на гастролях в Ленинграде - привезли туда три спектакля. Внезапно заболела артистка, игравшая няньку в спектакле по Островскому «Правда - хорошо, а счастье лучше». Я в этом спектакле не участвовала и со спокойной душой ушла в гости. Меня нашли за полтора часа до начала представления и сказали, что буду играть няньку. Роли я не знала, спектакля давно не видела. Очень разволновалась: «Дайте мне десять минут, если не успокоюсь, играть не буду». Заставила себя успокоиться и согласилась. Взяла книгу, и вся роль будто запечатлелась у меня в мозгу. Моей партнершей по сцене была Турчанинова. Как только она видит, что я волнуюсь, сразу же возьмет за руку, погладит. А в последнем акте я, как требовалось в спектакле, пошла в пляс. Слышу - аплодисменты. Думаю: Турчанинова вышла, ее всегда встречают аплодисментами. Оглянулась - нет. Значит, мне аплодируют. На следующий день мне в пять утра позвонил Зубов. Сказал: «Знаю, что ты все равно не спишь (конечно, после такого волнения не спится!). Тебе благодарность в личное дело - ты выручила спектакль». Но я хотела рассказать не о том, как я выручила спектакль, а о том, как Турчанинова и другие наши старики заботились о партнере. Главное на сцене - партнер. Как только забываешь об этом и начинаешь заботиться о себе - зритель теряет к тебе интерес. Сейчас это не все артисты понимают и часто пытаются переиграть друг друга.
- Татьяна Петровна, вы не могли бы рассказать случай из вашей творческой жизни, который вам больше всего запомнился?
- Наверное, это был последний спектакль Веры Николаевны Пашенной. Когда она болела и долго не приходила в театр, я встретила ее дочь и спросила: Вера Николаевна не будет играть? Она ответила: «Таня, у нее очень мало сил, она боится, что недоиграет». И тогда я предложила, что буду сидеть за кулисами в гриме, в костюме. Пусть она играет, а если не сможет, то выйду и доиграю я. (Речь шла о спектакле «Гроза» в постановке Пашенной, где мы в очередь играли Кабаниху.) Вера Николаевна приехала и стала играть. Сначала она мне сказала, что гримироваться не надо. Через некоторое время попросила: Танечка, загримируйтесь, но костюма не надевайте, успеем. Еще через некоторое время говорит: будьте в полной форме. Я в гриме и костюме стою за кулисами. Она отыграла два акта, а потом, тяжело дыша, попросила: Таня, идите на сцену, больше не могу. Я ей говорю: Вера Николаевна, я пойду, я готова, но ведь если вы сейчас не выйдете, то больше никогда не выйдете на сцену... И предложила, что буду стоять у занавеса: «Возьмите платок в руку. Если вы бросите его - дам занавес». Она вышла на сцену, начала играть - задыхается. Потом смотрю - одышка проходит. Она доиграла спектакль. Когда я снова попыталась уговорить ее играть, то в ответ услышала: «Нет, я же на вашей воле доиграла. Но я вам благодарна за то, что я сыграла, а зритель ничего не заметил». И это еще одна традиция Малого театра: что бы ни было, зритель не должен отвлекаться от игры.
- Расскажите, пожалуйста, о вашей работе в кино.
- Первая моя работа в кино - маленькая роль портнихи в знаменитом фильме Анненского «Анна на шее». Сначала я должна была играть девочку, которая приносит от портнихи платье. Я пришла, сделала какой-то реверанс... И вдруг Анненский говорит - стоп, перерывчик! Тут же написал мне текст и сказал: вы будете портнихой, будете примеривать даме платье и говорить ей комплименты. И я ей говорю: «Не женщина - фея!» Есть такой фильм «Мимолетные шедевры» - в нем поет Раневская и в него же вошел мой кусочек из «Анны на шее». С тех пор Анненский всегда занимал меня в своих фильмах. Я никогда не смотрю - маленькая роль или большая. Если образ интересен - я за него берусь. Недавно я закончила сниматься в шестнадцатисерийном фильме для телевидения. Сейчас играю очень смешную роль в картине молодого режиссера Попова «Все красное» - двух теток. Одна из них сумасшедшая, а другая нормальная. Следующая работа мне предстоит в картине «Дом для богатых» режиссера Фокина. Это очень современная и трагическая история.
- У вас есть несыгранная роль?
- У меня была мечта, которая чуть ли не исполнилась... Несколько лет тому назад один американский продюсер предложил режиссеру Худякову сделать к юбилею Достоевского фильм «Игрок». Там должны были сниматься очень большие зарубежные актеры, и в их числе Настасья Кински. Даже русского Алешу должен был играть очень хороший немецкий актер. Меня Худяков пригласил на роль Бабуленьки. Я прошла пробы, которые утвердили американцы. И в один прекрасный день мы все едем в Баден-Баден. Там обращаемся в банк, где должны были получить деньги, а счет этого американца оказался арестованным. Все вернулись назад - не состоялось. Потом я подошла к режиссеру Львову-Анохину, который тогда работал в Малом театре, и спросила, не будет ли он ставить «Игрока» - очень хочется сыграть Бабуленьку. Борис Александрович ответил, что его будет ставить молодой режиссер Федоров, а он будет курировать. Почему так? Потому что он не может ставить спектакли, которые где-то видел. Над ним тяготеет виденное. И только мы решили, а Юрий Мефодиевич Соломин нас поддержал, как Львов-Анохин ушел из театра. Так что мечта моя пока не состоялась... Но еще надеюсь.
- Ваша любимая роль?
- Я люблю все свои роли. Но больше всего, как правило, последнюю. Ее восприятие свежее. Сейчас это тетушка Атуева в мюзикле Александра Колкера по пьесе Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского».
- Вам трудно было войти в эстетику мюзикла?
- Нет. Он ведь не поставлен авангардистски. Сухово-Кобылин сохранен. Просто в пьесу введены музыкальные номера. Приходится петь и танцевать. Малый театр и раньше ставил водевили, что вовсе не зазорно. Эта постановка Виталия Соломина выходит из общего ряда, но она все равно в традициях Малого. Нам доступно и это, причем в таком качестве, что даже Ленком может позавидовать.
Беседу вела Татьяна СЕМАШКО. (C) «РОССИЙСКИЕ ВЕСТИ» N 218(1385) 22/11/97
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
Народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполнилось 80 лет. Исполнилось 55 лет ее служения сцене Малого театра. Да, да - она из той великой плеяды актеров, которые не просто работают в театре, а служат высоким идеалам русского драматического искусства. За ее спиной - более ста работ в театре и двадцати в кино. А в наше творческое безвременье в свои восемьдесят она снимается в фильмах и занята в шести спектаклях текущего репертуара. Последний из них - мюзикл «Свадьба Кречинского», где в роли тетушки Атуевой она поет и танцует... И остается только воскликнуть по-грибоедовски: «Вы, нынешние, ну-тка!»
-Актрисой я мечтала стать с того самого дня, когда мой старший брат впервые пошел в театр. Он соблазнял меня своими рассказами. Но я ведь очень некрасива: не смотрите так, сейчас я Полина Виардо или Наталья Гончарова в сравнении с тем, что было. Поэтому я и не могла поверить, что смогу стать актрисой, и не могла с этим примириться. После школы поступила в ленинградский университет на физико-математический. Отец сказал: сначала положи мне диплом на стол, а потом делай, что хочешь. Но я решила: если я и не буду актрисой, то должна сказать себе, что, по крайней мере, пыталась. И диплом я уже писала, курсируя из Москвы в Ленинград: поступала во все московские театральные вузы, но мечтала о Щепкинском при Малом. К своему удивлению, была принята везде, а когда узнала, что принята в Щепкинское,- счастью моему не было предела! Шел тридцать девятый год. Моим учителем стал великолепный актер и педагог Константин Александрович Зубов.
- Студентам в те годы жилось труднее, чем сегодня...
- Нас выручал «Мосфильм»: массовки, озвучание. Тогда технология озвучания была другая... У меня голос грубый и я, например, копировала ржание лошади под Ворошиловым в «Первой конной». Это моя запись! Где-то как-то что-то перепадало. Каждое лето помогала заработать Елена Николаевна Гоголева: устраивала в военно-шефскую комиссию, где платили небольшие суточные. Что-то собирали к зиме. Но училище я окончила на сплошные долги. Последние деньги - 300 рублей - я отдала Игорю Ильинскому, который никому не давал в долг, но меня выручал, поскольку я всегда была очень точна: если обещала отдать во вторник днем, то это было во вторник днем, а не вечером.
- Насколько известно, ваша творческая биография началась во фронтовом театре?
- Да, после окончания Щепкинского училища я сразу была принята во фронтовой филиал Малого театра. Мы с начала войны были связаны с фронтом - так решили наши старики: Пашенная, Рыжова, Ильинский, Остужев, Климов, Яковлев... Они одними из первых выехали с бригадами на фронт, а потом организовался фронтовой филиал, в котором я провела два года. Мы были на передовых, очень близко от линии огня. Солдаты мастерили нам в лесу сцену, а мы играли. Как только зажигался свет - летели мессершмиты, артисты прятались под сцену, все гасилось. Спектакли шли часов по семь-восемь. В декабре сорок четвертого года меня отозвали на роль в Москву. Это была пьеса Погодина «Сотворение мира».
- Расскажите о ваших первых работах в Малом театре. Вам довелось работать со многими корифеями - как вы вспоминаете об этих годах?
- Тогда на мое счастье в труппе был очень большой возрастной разрыв между стариками и молодежью. Среднего поколения почти не было. Я не думаю, что старики не допускали - им бояться было нечего. Кого можно бояться великой Пашенной? Они просто не любили вторые составы. «Я не боюсь, что кто-то еще будет играть мою роль,- говорила мне Вера Николаевна Пашенная.- Это даже хорошо, потому что не всегда есть вдохновение (а она была актрисой вдохновения), но я перестаю любить роль. Словно она мне изменила. Для меня роль - всегда живой человек, и вот она ушла к другой... Ну и уходи! И я начинаю играть все хуже и хуже...»
- Но ведь это была идея Веры Николаевны, чтобы в Малом театре никогда не было отмен спектаклей?
- Конечно, они все понимали, что должно быть два состава. Я никогда не играла молодых, как Блюменталь-Тамарина, которая сызмальства играла роли старух. Но я никогда не делала ни специальной походки, ни голоса. Никогда не играла возраст, а просто работала над ролью по существу. И, выходя на сцену, становилась старше. Я только сейчас играю свой возраст, а раньше - лет на сорок - пятьдесят старше себя. Не могу сказать, что мне не удалась моя первая роль в «Сотворении мира» - я ее очень люблю. А первым огромным счастьем была следующая - роль Ефросиньи Старицкой, которую я играла в очередь с Верой Николаевной. Мне был 21 год, а моей героине 70. Пашенная сломала ногу в щиколотке, как электрическую лампочку разбила. Это было надолго. А спектакль этот очень любил Сталин - смотрел шесть или семь раз. В те времена не оставляли без внимания желания правительства. Вот я и играла Ефросинью. Роль принимали Яковлев, Садовский, Рыжова, Турчанинова - я горжусь, что они поставили меня в прямую очередь с Пашенной. Третья роль - Степанида в «Мещанах» Горького. Премьера... Столики других участниц спектакля завалены цветами, только мой пустует. Приходит Зубов: чей это пустой столик? Это, говорят, Панковой. Он вышел, послал знакомую: сходите, купите хоть что-нибудь, это же неприлично. И мне какие-то цветы поставили на стол. Но вдруг к концу спектакля приносят в кадке огромный куст сирени. Разворачивают - Панковой от Михоэлса. Он был на спектакле. Эти три роли были моим становлением в театре.
- И у вас никогда не было провалов?
- Почему? Я так плохо играла в пьесе Гольдони «Бабьи сплетни», что, когда приехала в Венецию, сказала: наверное, здесь есть памятник Гольдони, и я хоть попрошу у него прощения за то, как я его опозорила. Впрочем, никогда не страдаю, когда роль не выйдет, и опять же вспоминаю слова моего учителя Константина Александровича Зубова: Таня, поймите, растут не на успехе, растут на провалах. Растут, когда начинают думать, от чего надо избавиться немедленно, от чего скоро не избавишься... Не бойтесь провалов! И я их действительно не боюсь - только ужасно трудно играть. Со лба течет пот, думаешь: скорее бы кончился спектакль... Когда хорошо - во всем легкость, какой бы тяжести ни был костюм. Но никогда не отказываюсь от роли, не даю себе поблажки. Мол, давай, мучайся, ты не сделала, ты и мучайся. - Какими партнерами на сцене были ваши великие учителя? - Я очень много играла в театре срочно. Ведь наши старухи были люди неверные - им было по восемьдесят, по восемьдесят девять лет. Однажды я играла за Турчанинову. Подхожу к Рыжовой: «Варвара Николаевна, давайте повторим текст, я что-то волнуюсь». Она отвечает: «Душка моя, зачем повторять? Здесь темно. Выйдем на сцену, там светло, увидим друг друга и сделаем все как надо». Потом я вспоминала эту фразу как великое учение. Когда я говорила с Варварой Николаевной, ее глаза были заняты только мной, партнером. Этому научили старики. Вспоминаю еще один случай. Мы были на гастролях в Ленинграде - привезли туда три спектакля. Внезапно заболела артистка, игравшая няньку в спектакле по Островскому «Правда - хорошо, а счастье лучше». Я в этом спектакле не участвовала и со спокойной душой ушла в гости. Меня нашли за полтора часа до начала представления и сказали, что буду играть няньку. Роли я не знала, спектакля давно не видела. Очень разволновалась: «Дайте мне десять минут, если не успокоюсь, играть не буду». Заставила себя успокоиться и согласилась. Взяла книгу, и вся роль будто запечатлелась у меня в мозгу. Моей партнершей по сцене была Турчанинова. Как только она видит, что я волнуюсь, сразу же возьмет за руку, погладит. А в последнем акте я, как требовалось в спектакле, пошла в пляс. Слышу - аплодисменты. Думаю: Турчанинова вышла, ее всегда встречают аплодисментами. Оглянулась - нет. Значит, мне аплодируют. На следующий день мне в пять утра позвонил Зубов. Сказал: «Знаю, что ты все равно не спишь (конечно, после такого волнения не спится!). Тебе благодарность в личное дело - ты выручила спектакль». Но я хотела рассказать не о том, как я выручила спектакль, а о том, как Турчанинова и другие наши старики заботились о партнере. Главное на сцене - партнер. Как только забываешь об этом и начинаешь заботиться о себе - зритель теряет к тебе интерес. Сейчас это не все артисты понимают и часто пытаются переиграть друг друга.
- Татьяна Петровна, вы не могли бы рассказать случай из вашей творческой жизни, который вам больше всего запомнился?
- Наверное, это был последний спектакль Веры Николаевны Пашенной. Когда она болела и долго не приходила в театр, я встретила ее дочь и спросила: Вера Николаевна не будет играть? Она ответила: «Таня, у нее очень мало сил, она боится, что недоиграет». И тогда я предложила, что буду сидеть за кулисами в гриме, в костюме. Пусть она играет, а если не сможет, то выйду и доиграю я. (Речь шла о спектакле «Гроза» в постановке Пашенной, где мы в очередь играли Кабаниху.) Вера Николаевна приехала и стала играть. Сначала она мне сказала, что гримироваться не надо. Через некоторое время попросила: Танечка, загримируйтесь, но костюма не надевайте, успеем. Еще через некоторое время говорит: будьте в полной форме. Я в гриме и костюме стою за кулисами. Она отыграла два акта, а потом, тяжело дыша, попросила: Таня, идите на сцену, больше не могу. Я ей говорю: Вера Николаевна, я пойду, я готова, но ведь если вы сейчас не выйдете, то больше никогда не выйдете на сцену... И предложила, что буду стоять у занавеса: «Возьмите платок в руку. Если вы бросите его - дам занавес». Она вышла на сцену, начала играть - задыхается. Потом смотрю - одышка проходит. Она доиграла спектакль. Когда я снова попыталась уговорить ее играть, то в ответ услышала: «Нет, я же на вашей воле доиграла. Но я вам благодарна за то, что я сыграла, а зритель ничего не заметил». И это еще одна традиция Малого театра: что бы ни было, зритель не должен отвлекаться от игры.
- Расскажите, пожалуйста, о вашей работе в кино.
- Первая моя работа в кино - маленькая роль портнихи в знаменитом фильме Анненского «Анна на шее». Сначала я должна была играть девочку, которая приносит от портнихи платье. Я пришла, сделала какой-то реверанс... И вдруг Анненский говорит - стоп, перерывчик! Тут же написал мне текст и сказал: вы будете портнихой, будете примеривать даме платье и говорить ей комплименты. И я ей говорю: «Не женщина - фея!» Есть такой фильм «Мимолетные шедевры» - в нем поет Раневская и в него же вошел мой кусочек из «Анны на шее». С тех пор Анненский всегда занимал меня в своих фильмах. Я никогда не смотрю - маленькая роль или большая. Если образ интересен - я за него берусь. Недавно я закончила сниматься в шестнадцатисерийном фильме для телевидения. Сейчас играю очень смешную роль в картине молодого режиссера Попова «Все красное» - двух теток. Одна из них сумасшедшая, а другая нормальная. Следующая работа мне предстоит в картине «Дом для богатых» режиссера Фокина. Это очень современная и трагическая история.
- У вас есть несыгранная роль?
- У меня была мечта, которая чуть ли не исполнилась... Несколько лет тому назад один американский продюсер предложил режиссеру Худякову сделать к юбилею Достоевского фильм «Игрок». Там должны были сниматься очень большие зарубежные актеры, и в их числе Настасья Кински. Даже русского Алешу должен был играть очень хороший немецкий актер. Меня Худяков пригласил на роль Бабуленьки. Я прошла пробы, которые утвердили американцы. И в один прекрасный день мы все едем в Баден-Баден. Там обращаемся в банк, где должны были получить деньги, а счет этого американца оказался арестованным. Все вернулись назад - не состоялось. Потом я подошла к режиссеру Львову-Анохину, который тогда работал в Малом театре, и спросила, не будет ли он ставить «Игрока» - очень хочется сыграть Бабуленьку. Борис Александрович ответил, что его будет ставить молодой режиссер Федоров, а он будет курировать. Почему так? Потому что он не может ставить спектакли, которые где-то видел. Над ним тяготеет виденное. И только мы решили, а Юрий Мефодиевич Соломин нас поддержал, как Львов-Анохин ушел из театра. Так что мечта моя пока не состоялась... Но еще надеюсь.
- Ваша любимая роль?
- Я люблю все свои роли. Но больше всего, как правило, последнюю. Ее восприятие свежее. Сейчас это тетушка Атуева в мюзикле Александра Колкера по пьесе Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского».
- Вам трудно было войти в эстетику мюзикла?
- Нет. Он ведь не поставлен авангардистски. Сухово-Кобылин сохранен. Просто в пьесу введены музыкальные номера. Приходится петь и танцевать. Малый театр и раньше ставил водевили, что вовсе не зазорно. Эта постановка Виталия Соломина выходит из общего ряда, но она все равно в традициях Малого. Нам доступно и это, причем в таком качестве, что даже Ленком может позавидовать.
Беседу вела Татьяна СЕМАШКО. (C) «РОССИЙСКИЕ ВЕСТИ» N 218(1385) 22/11/97
29.04.2006
Подробнее
АКТЕРЫ МАЛОГО ТЕАТРА НА ЮБИЛЕЕ ДОМА-МУЗЕЯ М.Н.ЕРМОЛОВОЙ
20 февраля 2006 года Дом-музей М.Н.Ермоловой, что на Тверском бульваре, отметил двадцатилетие. Почетными гостями на вечере были актеры Малого театра…
АКТЕРЫ МАЛОГО ТЕАТРА НА ЮБИЛЕЕ ДОМА-МУЗЕЯ М.Н.ЕРМОЛОВОЙ
20 февраля 2006 года Дом-музей М.Н.Ермоловой, что на Тверском бульваре, отметил двадцатилетие. Почетными гостями на вечере были актеры Малого театра…
ФОТОГАЛЕРЕЯ
20 февраля 2006 года Дом-музей М.Н.Ермоловой, что на Тверском бульваре, отметил двадцатилетие. Почетными гостями на вечере были актеры Малого театра…
ФОТОГАЛЕРЕЯ
18.04.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
«Листая старые подшивки»
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
(Монологи и диалоги нашего корреспондента Юрия Ройтмана и Виталия Соломина)...
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
(Монологи и диалоги нашего корреспондента Юрия Ройтмана и Виталия Соломина)...
«Листая старые подшивки»
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
(Монологи и диалоги нашего корреспондента Юрия Ройтмана и Виталия Соломина)
Собираясь в Малый театр на «Свадьбу Кречинского», основательно готовился: узнал, что именно на его сцене пьеса А. В. Сухово-Кобылина была впервые сыграна 28 ноября 1855 года в бенефис С. В. Шуйского - первого исполнителя роли Михаила Васильевича Кречинского, что в спектакле играли М. Щепкин, Н. Рыкалова, В. Дмитревский, П. Садовский, что впоследствии спектакль много раз возобновлялся, ставился заново, что Кречинского играли Н. Милославский, А. Южин, М. Ленин, Ю. Юрьев, Н. Рыбников, В. Кенигсон. Сухово-Кобылин стал постоянным, традиционным автором Малого театра. С большими или меньшими перерывами «Свадьба Кречинского» на основной ли сцене или в филиале игралась почти постоянно, и роль Кречинского была притягательна для многих основных героев труппы.
Афиша у входа в филиал на Б. Ордынке преподнесла первый сюрприз: предстояло, оказывается, смотреть не оригинал, а мюзикл А. Колкера с тем же названием по мотивам пьесы Сухово-Кобылина, написанный некогда композитором и либреттистом К. Рыжовым для театра оперетты (было такое течение в истории советской оперетты, когда ее «американизировали» с помощью русской классики).
Что ж, музыкальные спектакли на драматической сцене с современной аппаратурой явление весьма модное, и то, что Малый театр, всегда в общем-то сторонившийся новомодных веяний, решился не просто на мюзикл, но по произведению, вошедшему в «обойму» традиционных названий его репертуара, возбудило еще больший интерес к предстоящему зрелищу. К тому же режиссером спектакля (вместе с А. Четверкиным) и исполнителем роли Кречинского значился, ко всему прочему, и ас кинооперетты Виталий Соломин.
Позже я обратился к Виталию Мефодьевичу с вопросом, был ли выбор мюзикла вместо оригинальной пьесы запланированным стремлением нарушить традицию, противопоставить ей нечто иное, непривычное для Малого театра и в то же время не имеющее ничего общего с привычными постановками мюзиклов на музыкальной и драматической сцене.
- Своих планов постановки «Свадьбы Кречинского» у меня не было. А уж желания нарушить какие-то традиции и подавно. Традиции на то и существуют, чтобы их хранить. Идея исходила от дирекции театра. Мне предложили поставить пьесу Сухово-Кобылина и сыграть в ней Кречинского. Я сказал, что подумаю, и начал думать. Перечитывал пьесу, хотя знал ее почти наизусть (в последней постановке режиссера Л. Хейфеца я играл Нелькина), попытался взглянуть на пьесу глазами сегодняшнего, явно помолодевшего зрителя. Собственно говоря, «Свадьба Кречинского» - криминальная история. И сегодня, когда личности, подобные герою пьесы и даже более мелкие, проделывают такие махинации и с такими баснословными суммами, какие Кречинскому с Расплюевым и присниться не могли, вся эта история с женитьбой и тридцатитысячным солитером представляется с криминальной точки зрения детским лепетом. Да, пожалуй, и полтораста лет назад, во времена Сухово-Кобылина, для такого матерого волчищи, как Кречинский, человека опытного, образованного, по-своему, безусловно, талантливого, знающего свет, женщин, большую игру, имеющего наверняка и преступный опыт, махинация с солитером и женитьба на скромной провинциалке как способ вновь оказаться «на коне», кажется маловероятной. Не так уж и богаты Муромские. Как выясняется в «Деле», для них и выкупить заложенный солитер не так-то просто. Поэтому в качестве криминальной истории пьеса меня не заинтересовала. Да и сложившийся за полтора века стереотип Кречинского - жесткого и ловкого антигероя, без зазрения совести подминающего всех и вся, мало привлекал. Да и не соответствую я ему как актер.
И действительно, Кречинский В. Соломина не то, чтобы мягок, но как-то неожиданно совестлив, лишен бесшабашного напора, непоколебимой решимости облапошить провинциалов. Операция с солитером его увлекает, скорее, как великолепный ход игрока, как игра, ценная сама по себе, интересная не столько выигрышем, сколько процессом «надувания» противника-ростовщика. И на мой вопрос, откуда такой Кречинский: только ли оттого, что актер Соломин - не роковой герой, режиссер ответил:
- Хорошая, тем более классическая пьеса всегда многослойна. Один слой криминальный – Кречинский - мошенник. В другом (что поглубже) - человек, не чуждый нормальных и даже добропорядочных черт. Решение жениться на Лидочке пришло к нему вдруг, сразу, в момент, когда он оказался на мели. Но ведь до этого он в течение нескольких месяцев постоянно бывал в доме Муромских. Почему? По тогдашним светским правилам холостяк, регулярно посещающий дом с девицей на выданье, обязательно считался претендентом на ее руку. Зачем это было Кречинскому, еще имевшему возможность заниматься любимым делом - игрой по-крупному, снимать прекрасную квартиру, вращаться в свете и отвергать посягательства богатых красавиц на свою свободу? Может быть, он действительно увлекся провинциальной девицей и уговаривал себя, этим смущенного, что она «нуль», «пареная репа»? Есть свидетельство человеческой порядочности Кречинского и в следующей пьесе трилогии - «Деле».
М-да. Если в первом акте, в доме Муромского, Кречинский и выглядит эдаким великосветским фатом, то впоследствии, в частности - в сцене, где он пишет письмо Лидочке, и особенно в финале, где, замаливая свою вину, опускается перед нею на колени, первое о нем впечатление значительно изменяется. Тут уж он, скорее, человек, неожиданно для себя самого, вернувшийся из криминального в обычный человеческий мир. И кажется, что вся ситуация разоблачения обидна для этого Кречинского тем, что помешала ему жениться на желанной девушке. Да и Лидочка в исполнении Л. Титовой - отнюдь не глупенькая провинциалка, клюнувшая на светский лоск Кречинского, а, скорее, девушка, увидевшая за этим лоском нечто большее. К концу же спектакля она и вовсе благороднейшее создание, гордая женщина, весьма достойная своего раскаявшегося избранника. Не от отчаяния, не от стыда отдает она солитер ростовщику, а из осознанного стремления спасти любимого человека.
Плутовская комедия превращается в мелодраму?
- Есть и еще слой: Кречинский - игрок. Страстный, самозабвенный. Ведь и женитьба ему вроде бы нужна не для того, чтобы зажить припеваючи, а чтобы снова вступить в большую (не с купчишками) игру, вернуться в общество, где за карточными столами рискуют целыми состояниями. Взлетают ввысь, падают в преисподнюю, отыгрываются, проигравшись, стреляются, отчаиваются от полной безвыходности, торжествуют над противниками, радуются их унижению, легко спускают выигрыши и снова играют, играют... Тешат дьявола, одним словом.
Игра как некая фантасмагория тесно связывает первую пьесу трилогии с остальными, фантасмагоричность которых возрастает от одной к другой - от гражданской гибели игрока Кречинского, через смерть Муромского к вурдалачеству Тарелкина. Ставя сегодня первую пьесу, невозможно не учесть остальные. Столь же, если не более, фантасмагорична и наша сегодняшняя действительность. Игроки «по-крупному» - не столько в многочисленных казино, сколько в теленовостях: сегодня некто - на верхнем этаже власти, завтра - в Матросской тишине, послезавтра - избранник народный. Взяточники - в таких чинах, какие Муромскому и не снились. А уж перевертышами, что всегда «впереди прогресса» - от самого верха до низу - пруд пруди. Конечно, тут не следует рассчитывать на знание зрителями трилогии Сухово-Кобылина. Много ли таких? Учитывать нужно прежде всего их опыт и знание современной жизни, их способ, особенность восприятия искусства, воспитанную маскультом. Вот тут-то и появилась идея музыкального спектакля. Сегодня музыка - самый прямой и емкий способ донесения мысли, образа. Хорошая музыка. Такая, в общем-то, уже была написана композитором Александром Колкером.
С этой родившейся после нескольких недель «думанья» идеей постановки «Свадьбы Кречинского» я и пришел в дирекцию театра. И получил согласие. Музыка открыла возможность наиболее полно раскрыть заинтересовавшие меня второй и третий пласты пьесы. И с самого начала.
Так все и начинается. С музыкальной сцены. Под черным, звездным, определенно московским небом, за громадным, но каким-то призрачным столом, чем-то, однако, напоминающим «круглые столы» нынешних политических шоу, идет большая игра. С десяток людей-масок в черном во главе с арлекином ли, с паяцем в домино мечут карты. Азартно, увлеченно, в стремительном музыкальном темпе, напряженном ритме. Здесь же Кречинский, поет вместе со всеми и сольно - и все об игре. Общий какой-то бесовский танец: то ли явь, то ли сон. Впоследствии эта черная, пляшущая и поющая массовка и этот арлекин-искуситель будут инфернально вклиниваться в действие пьесы.
Особенно обращает на себя внимание явно современная аранжировка и ритмический рисунок музыкального номера (программка сообщает и имя аранжировщика - Николай Парфенюк). Звучит фонограмма, и сразу не разберешь - живьем поют артисты или имитируют пение. Но вот у Кречинского что-то приклеено к левой щеке. Микрофон! Значит, поет здесь, сейчас. Что ж, в такой почти компьютерной виртуальной сцене демонстрируемый как часть костюма микрофон вполне уместен. Но вот начинается собственно пьеса, и с микрофонами на щеках предстают все персонажи Сухово-Кобылина. А у Лидочки, которая в первой сцене неглиже, провод от микрофона и вовсе болтается за затылком.
Конечно, микрофон на драматической сцене таит в себе много возможностей. Звук, им усиленный, акустически измененный, но скрытно, тайно, режиссеры давно используют в отдельных моментах спектакля. Но чтобы так открыто не только в музыкальных номерах, но и в диалогах использовать его на протяжении всего спектакля - видеть еще не приходилось. Тем более - у представителей XIX века. И «картины прошедшаго», писанные «съ натуры» вдруг превращаются в картинки виртуального мира, легко сопрягаемые с фантасмагорией пролога к спектаклю.
Как пришла мысль использовать микрофоны таким образом?
- Хотелось избежать звукового контраста между музыкой, пением и речью не только по силе звука, но и по характеру звучания. К тому же микрофон, хорошая аппаратура делают голос еще более тонким и богатым инструментом артиста. В действие включаются и едва слышное дыхание, и шелестящий шепот, и все разнообразие обертонов. И еще хотелось уйти от штампа мюзикла на наших сценах, где артист как бы делится натрое: вот он поет, вот танцует, вот разговаривает. Да и от мюзикла как такового вообще. Наш спектакль назван мюзиклом потому, что иначе использовать музыку А. Колкера по параграфам авторского права невозможно. Текст же пьесы мы восстановили почти без купюр. Да и сама музыка в новой аранжировке обрела иной характер. Включили мы в спектакль и другую музыку. Иными словами, все приспособили к нашему решению, а не наоборот. И в результате автор с нами согласился, и играем мы не «по мотивам», а подлинного Сухово-Кобылина. Но с музыкой, с вокалом, танцами. Хотели было использовать в спектакле живой оркестр - не вышло. Записали фонограмму, но поем «живьем». А микрофоны не маскируем, потому что они неотъемлемая часть общего визуального решения, деталь грима, костюма, сценографического образа спектакля.
Сценография, костюмы Юрия Харикова - особая статья. Не только зрелищная, но и глубоко содержательная. Художник создает на сцене мир сугубо театральный, вещный, но почти не пересекающийся с реальностью - лишь с мыслью, чувством, идеей, - как в музыке.
Московский дом Муромского - мягкое бело-розово-голубое гнездышко каких-то невинно-нежных птичек, явленных в пушистых образах Атуевой (Т. Панкова), Лидочки, Петра Константиновича (А. Потапов), но по объемам в то же время ассоциирующихся со слепленными в их родной Ярославской губернии снеговиками. Тут же Кречинский - хищный кречет и матадор (бычка привел), но в плаще Дон Гуана. Ассоциации, впрочем, могут быть и иные, ибо - ничего прямолинейного, лобового.
Нетопленая квартира Кречинского - некое ледяное царство или сверкающая карстовая пещера со сталактитами и сталагмитами, в которой весьма уместен Федор (А. Ермаков) в золотом парике, в какой-то рвани-дряни, со звериной шкурой поверху и с громадной лохматой крысой-куклой, все вылезающей из-за пазухи и заталкиваемой обратно. Тут же побитый Расплюев (В. Бочкарев), вроде бы и в сюртуке, но невероятной формы и расцветки. Кречинский - то ли в серебряном халате, то ли в платье Снежной Королевы. Соответственно и ритм, и накал страстей как бы заморожен, замедлен, даже в танце Кречинского «Эврика!» - сначала под оркестр, потом под русскую гармонь.
Но вот появились деньги, и застуженная «плохая квартира» к приему гостей превращается в райский сад с зеленью, луной, золотыми колоннами, с Кречинским - то ли фараоном, то ли Мидасом, то ли магом и волшебником, которого выносят на сцену - в паланкине ли, в египетской ли ладье - дюжие молодцы (игроки начала спектакля). «Паланкин-ладья» становится архитектоническим центром действия или попросту театральным станком, на который в финале и взойдет всепрощающая Лидочка Муромская. Магия и волшебство не Кречинского уже, а художника - не только форма, но и содержание действия. Постановочные, иллюзионистские, цирковые трюки тесно переплетаются со сценографией. Вот золотые колонны ближе к финалу, развернувшись, превращаются в трубы каких-то адских печей с ярко пылающими топками, вокруг которых суетятся все те же игроки-черти. Из труб валит дым. С колесами по бокам они вдруг напоминают школьные рисунки машины Ползунова, опередившего, согласно теории приоритетов, какого-то англичанина в своем изобретении, но, как всегда на Руси, преклонявшейся время от времени перед Западом, позабытого. Тут и снег повалил. Вспомнили, что ли?.. Ну, это слишком уж далекая от «Свадьбы Кречинского» ассоциация. Просто, очевидно, сгорает в этих печах все нечистое, что сопутствовало жизни героя пьесы. Вот и черный фрак Михаила Васильевича прямо на глазах превращается в красный. И никаких «разоблачений» по Булгакову. Чистая фантасмагория.
Право же, возникает ощущение, что безграничная фантазия Юрия Харикова прежде всего и определила образную содержательность спектакля. Так ли это?
- Нет, не так. Хариков появился, когда мы уже вовсю репетировали, предполагая нечто подобное. К нему я обратился уже после того, как поработал с другими
художниками, не удовлетворившими наших требований. Хариков живо откликнулся, понял, что нам нужно, и мы быстро нашли с ним общий язык. Последний вы слышали и видели. Художник овеществил режиссерский замысел. Откуда, например, взялась столь впечатлившая вас сценография и все решение третьего акта? Кречинский, проигравшийся в пух и прах, весь в долгах, бедный, как церковная крыса (Не та ли, что у Федора за пазухой? - Ю. Р.), заложив последнее - часы, устраивает прием. И какой! Наказывает Федору истопить печи, но не «как в пёкле» (Варравин, как помните, кричит в конце трилогии Тарелкину: «Ступай к черту, провались в ад... прямо в пёкло!..»), зажечь «карсели», накурить духами и чтоб «трансапаранты везде», «услуга в черных фраках: галстуки и жилеты белые», внести «портрет екатерининского генерала из коридора - для генеалогии», и «чтоб все было отлично»!
Да это же абсолютная калька всех наших дел. Сколько шикарных приемов, юбилейных к «- летию» и неюбилейных празднеств, карнавалов, фестивалей, парадов, банкетов, фейерверков на всех уровнях - от столичного до районного; сколько пыли в глаза всевозможным гостям, чтобы прикрыть, простите, голый зад, да и себя успокоить: все отлично. Сколько средств, превращаясь в дым, вылетают в золоченую трубу при том, что полстраны - на голодном пайке. Насколько возможно в обстоятельствах пьесы это и вылилось на сцену. Может быть, и в большей мере следовало бы.
Откуда трюки, фокусы? Из пьесы. От Расплюева: «Был здесь в Москве профессор натуральной магии и египетских таинств господин Боско... ну, этакой теперь штуки... исполнить он не мог; и выходит он, Боско, против Михаила Васильевича мальчишка и щенок». А уж «магом и волшебником» называет Кречинского поминутно. Так что все фантазии, режиссерские, сценографические, - из пьесы, из жизни, а если и от лукавого, то в той мере, в какой он является нам в реальной действительности. А последняя, если мы хотим соответствовать времени, должна отразиться и может дойти до привыкающего уже ко всему зрителя - в многократно укрупненном образе.
Как в том громадном глазу Кречинского сквозь увеличительную линзу-кристалл во втором «замороженном» акте? «Театр не зеркало, а увеличительное стекло»?
- Можно и так.
- И после этого вы опять будете настаивать, что не покушались на традиции Малого театра?
- Дались вам эти традиции!
Малый театр - классическая русская театральная школа, и основная сцена должна достойно ее представлять во все времена. Это театр с четко выраженной ориентацией на классическую драматургию, русскую, мировую; с безусловным пиететом к автору, к слову драматурга, со стремлением ставить, играть, трактовать пьесы так именно, как этого хотели их авторы, со ставкой на актера прежде всего. В труппе такого театра должны быть артисты отличной фактуры, с четко выраженными в соответствии с требованиями драматургии амплуа: герои, героини всех видов и подвидов, комики, неврастеники, простаки, инженю, характерные, старухи и т. д. с хорошо поставленными (не одни тенора и сопрано) голосами, совершенной дикцией и со всем прочим, чего требуют роли классического репертуара. И в Малом театре такие актеры есть. Но при всем желании занять всех (труппа-то безразмерная) на основной сцене невозможно. Да, эта сцена - лицо Малого театра. Свое, особенное. Но есть ведь и филиал, который, на мой взгляд, должен быть не дополнительной площадкой, дублирующей главную (зачем две одинаковые?), а сценой с иными функциями. Не только занимающей свободную часть труппы, но и ищущей, использующей иные театральные формы, иную драматургию. Есть ведь у нас отличные артисты, и не обладающие упомянутыми качествами для основного репертуара, не имеющие четко выраженного амплуа. В иной драматургии, с иным способом существования на сцене они достойно, в лучшем качестве смогут себя проявить. Здесь можно и нужно, на мой взгляд, ставить современные и авангардистские пьесы, и рок-оперы, и даже балеты – не с приглашенными, а со своими артистами. Наше училище подготовило уже два курса превосходных по пластическому мастерству артистов, владеющих едва ли не всеми необходимыми для любого современного театра выразительными средствами. Часть из них играет в «Свадьбе Кречинского». Первый курс уже разобран другими театрами. Второй обязательно должен влиться в нашу труппу, и если театр не использует их возможности в полную силу - зачем мы их так учили? Именно сцена филиала может дать им реализоваться. У нас ведь нет разделения: эти актеры - основной сцены, а эти - филиала. Сегодня здесь, завтра там. И вот там актеры могут и должны получать заряд иного театра, который, безусловно, обогатит их традиционную работу на основной сцене. Не использовать такую возможность просто неразумно, нерасчетливо. Закрытость, отгороженность, замкнутость никому еще пользы не приносила.
- Что ж, можно сказать, что важный шаг к обновленному филиалу «Свадьбой Кречинского» - явлением безусловно новым, неожиданным и ярким, пусть, может быть, не до конца совершенным по совпадению всех актерских работ с общим решением - Малый театр сделал.
Каким-то будет второй?
— Шаг этот был длиной в два года. Пришлось преодолевать не только технические трудности (а они были немалые), но и все остальные, свойственные театральному производству, устоявшимся представлениям. И хоть в результате все оказались довольны, боюсь, что я сделать второй шаг в обозримом будущем не смогу.
- А жаль, право.
«Театральная жизнь», 1998, №7
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
(Монологи и диалоги нашего корреспондента Юрия Ройтмана и Виталия Соломина)
Собираясь в Малый театр на «Свадьбу Кречинского», основательно готовился: узнал, что именно на его сцене пьеса А. В. Сухово-Кобылина была впервые сыграна 28 ноября 1855 года в бенефис С. В. Шуйского - первого исполнителя роли Михаила Васильевича Кречинского, что в спектакле играли М. Щепкин, Н. Рыкалова, В. Дмитревский, П. Садовский, что впоследствии спектакль много раз возобновлялся, ставился заново, что Кречинского играли Н. Милославский, А. Южин, М. Ленин, Ю. Юрьев, Н. Рыбников, В. Кенигсон. Сухово-Кобылин стал постоянным, традиционным автором Малого театра. С большими или меньшими перерывами «Свадьба Кречинского» на основной ли сцене или в филиале игралась почти постоянно, и роль Кречинского была притягательна для многих основных героев труппы.
Афиша у входа в филиал на Б. Ордынке преподнесла первый сюрприз: предстояло, оказывается, смотреть не оригинал, а мюзикл А. Колкера с тем же названием по мотивам пьесы Сухово-Кобылина, написанный некогда композитором и либреттистом К. Рыжовым для театра оперетты (было такое течение в истории советской оперетты, когда ее «американизировали» с помощью русской классики).
Что ж, музыкальные спектакли на драматической сцене с современной аппаратурой явление весьма модное, и то, что Малый театр, всегда в общем-то сторонившийся новомодных веяний, решился не просто на мюзикл, но по произведению, вошедшему в «обойму» традиционных названий его репертуара, возбудило еще больший интерес к предстоящему зрелищу. К тому же режиссером спектакля (вместе с А. Четверкиным) и исполнителем роли Кречинского значился, ко всему прочему, и ас кинооперетты Виталий Соломин.
Позже я обратился к Виталию Мефодьевичу с вопросом, был ли выбор мюзикла вместо оригинальной пьесы запланированным стремлением нарушить традицию, противопоставить ей нечто иное, непривычное для Малого театра и в то же время не имеющее ничего общего с привычными постановками мюзиклов на музыкальной и драматической сцене.
- Своих планов постановки «Свадьбы Кречинского» у меня не было. А уж желания нарушить какие-то традиции и подавно. Традиции на то и существуют, чтобы их хранить. Идея исходила от дирекции театра. Мне предложили поставить пьесу Сухово-Кобылина и сыграть в ней Кречинского. Я сказал, что подумаю, и начал думать. Перечитывал пьесу, хотя знал ее почти наизусть (в последней постановке режиссера Л. Хейфеца я играл Нелькина), попытался взглянуть на пьесу глазами сегодняшнего, явно помолодевшего зрителя. Собственно говоря, «Свадьба Кречинского» - криминальная история. И сегодня, когда личности, подобные герою пьесы и даже более мелкие, проделывают такие махинации и с такими баснословными суммами, какие Кречинскому с Расплюевым и присниться не могли, вся эта история с женитьбой и тридцатитысячным солитером представляется с криминальной точки зрения детским лепетом. Да, пожалуй, и полтораста лет назад, во времена Сухово-Кобылина, для такого матерого волчищи, как Кречинский, человека опытного, образованного, по-своему, безусловно, талантливого, знающего свет, женщин, большую игру, имеющего наверняка и преступный опыт, махинация с солитером и женитьба на скромной провинциалке как способ вновь оказаться «на коне», кажется маловероятной. Не так уж и богаты Муромские. Как выясняется в «Деле», для них и выкупить заложенный солитер не так-то просто. Поэтому в качестве криминальной истории пьеса меня не заинтересовала. Да и сложившийся за полтора века стереотип Кречинского - жесткого и ловкого антигероя, без зазрения совести подминающего всех и вся, мало привлекал. Да и не соответствую я ему как актер.
И действительно, Кречинский В. Соломина не то, чтобы мягок, но как-то неожиданно совестлив, лишен бесшабашного напора, непоколебимой решимости облапошить провинциалов. Операция с солитером его увлекает, скорее, как великолепный ход игрока, как игра, ценная сама по себе, интересная не столько выигрышем, сколько процессом «надувания» противника-ростовщика. И на мой вопрос, откуда такой Кречинский: только ли оттого, что актер Соломин - не роковой герой, режиссер ответил:
- Хорошая, тем более классическая пьеса всегда многослойна. Один слой криминальный – Кречинский - мошенник. В другом (что поглубже) - человек, не чуждый нормальных и даже добропорядочных черт. Решение жениться на Лидочке пришло к нему вдруг, сразу, в момент, когда он оказался на мели. Но ведь до этого он в течение нескольких месяцев постоянно бывал в доме Муромских. Почему? По тогдашним светским правилам холостяк, регулярно посещающий дом с девицей на выданье, обязательно считался претендентом на ее руку. Зачем это было Кречинскому, еще имевшему возможность заниматься любимым делом - игрой по-крупному, снимать прекрасную квартиру, вращаться в свете и отвергать посягательства богатых красавиц на свою свободу? Может быть, он действительно увлекся провинциальной девицей и уговаривал себя, этим смущенного, что она «нуль», «пареная репа»? Есть свидетельство человеческой порядочности Кречинского и в следующей пьесе трилогии - «Деле».
М-да. Если в первом акте, в доме Муромского, Кречинский и выглядит эдаким великосветским фатом, то впоследствии, в частности - в сцене, где он пишет письмо Лидочке, и особенно в финале, где, замаливая свою вину, опускается перед нею на колени, первое о нем впечатление значительно изменяется. Тут уж он, скорее, человек, неожиданно для себя самого, вернувшийся из криминального в обычный человеческий мир. И кажется, что вся ситуация разоблачения обидна для этого Кречинского тем, что помешала ему жениться на желанной девушке. Да и Лидочка в исполнении Л. Титовой - отнюдь не глупенькая провинциалка, клюнувшая на светский лоск Кречинского, а, скорее, девушка, увидевшая за этим лоском нечто большее. К концу же спектакля она и вовсе благороднейшее создание, гордая женщина, весьма достойная своего раскаявшегося избранника. Не от отчаяния, не от стыда отдает она солитер ростовщику, а из осознанного стремления спасти любимого человека.
Плутовская комедия превращается в мелодраму?
- Есть и еще слой: Кречинский - игрок. Страстный, самозабвенный. Ведь и женитьба ему вроде бы нужна не для того, чтобы зажить припеваючи, а чтобы снова вступить в большую (не с купчишками) игру, вернуться в общество, где за карточными столами рискуют целыми состояниями. Взлетают ввысь, падают в преисподнюю, отыгрываются, проигравшись, стреляются, отчаиваются от полной безвыходности, торжествуют над противниками, радуются их унижению, легко спускают выигрыши и снова играют, играют... Тешат дьявола, одним словом.
Игра как некая фантасмагория тесно связывает первую пьесу трилогии с остальными, фантасмагоричность которых возрастает от одной к другой - от гражданской гибели игрока Кречинского, через смерть Муромского к вурдалачеству Тарелкина. Ставя сегодня первую пьесу, невозможно не учесть остальные. Столь же, если не более, фантасмагорична и наша сегодняшняя действительность. Игроки «по-крупному» - не столько в многочисленных казино, сколько в теленовостях: сегодня некто - на верхнем этаже власти, завтра - в Матросской тишине, послезавтра - избранник народный. Взяточники - в таких чинах, какие Муромскому и не снились. А уж перевертышами, что всегда «впереди прогресса» - от самого верха до низу - пруд пруди. Конечно, тут не следует рассчитывать на знание зрителями трилогии Сухово-Кобылина. Много ли таких? Учитывать нужно прежде всего их опыт и знание современной жизни, их способ, особенность восприятия искусства, воспитанную маскультом. Вот тут-то и появилась идея музыкального спектакля. Сегодня музыка - самый прямой и емкий способ донесения мысли, образа. Хорошая музыка. Такая, в общем-то, уже была написана композитором Александром Колкером.
С этой родившейся после нескольких недель «думанья» идеей постановки «Свадьбы Кречинского» я и пришел в дирекцию театра. И получил согласие. Музыка открыла возможность наиболее полно раскрыть заинтересовавшие меня второй и третий пласты пьесы. И с самого начала.
Так все и начинается. С музыкальной сцены. Под черным, звездным, определенно московским небом, за громадным, но каким-то призрачным столом, чем-то, однако, напоминающим «круглые столы» нынешних политических шоу, идет большая игра. С десяток людей-масок в черном во главе с арлекином ли, с паяцем в домино мечут карты. Азартно, увлеченно, в стремительном музыкальном темпе, напряженном ритме. Здесь же Кречинский, поет вместе со всеми и сольно - и все об игре. Общий какой-то бесовский танец: то ли явь, то ли сон. Впоследствии эта черная, пляшущая и поющая массовка и этот арлекин-искуситель будут инфернально вклиниваться в действие пьесы.
Особенно обращает на себя внимание явно современная аранжировка и ритмический рисунок музыкального номера (программка сообщает и имя аранжировщика - Николай Парфенюк). Звучит фонограмма, и сразу не разберешь - живьем поют артисты или имитируют пение. Но вот у Кречинского что-то приклеено к левой щеке. Микрофон! Значит, поет здесь, сейчас. Что ж, в такой почти компьютерной виртуальной сцене демонстрируемый как часть костюма микрофон вполне уместен. Но вот начинается собственно пьеса, и с микрофонами на щеках предстают все персонажи Сухово-Кобылина. А у Лидочки, которая в первой сцене неглиже, провод от микрофона и вовсе болтается за затылком.
Конечно, микрофон на драматической сцене таит в себе много возможностей. Звук, им усиленный, акустически измененный, но скрытно, тайно, режиссеры давно используют в отдельных моментах спектакля. Но чтобы так открыто не только в музыкальных номерах, но и в диалогах использовать его на протяжении всего спектакля - видеть еще не приходилось. Тем более - у представителей XIX века. И «картины прошедшаго», писанные «съ натуры» вдруг превращаются в картинки виртуального мира, легко сопрягаемые с фантасмагорией пролога к спектаклю.
Как пришла мысль использовать микрофоны таким образом?
- Хотелось избежать звукового контраста между музыкой, пением и речью не только по силе звука, но и по характеру звучания. К тому же микрофон, хорошая аппаратура делают голос еще более тонким и богатым инструментом артиста. В действие включаются и едва слышное дыхание, и шелестящий шепот, и все разнообразие обертонов. И еще хотелось уйти от штампа мюзикла на наших сценах, где артист как бы делится натрое: вот он поет, вот танцует, вот разговаривает. Да и от мюзикла как такового вообще. Наш спектакль назван мюзиклом потому, что иначе использовать музыку А. Колкера по параграфам авторского права невозможно. Текст же пьесы мы восстановили почти без купюр. Да и сама музыка в новой аранжировке обрела иной характер. Включили мы в спектакль и другую музыку. Иными словами, все приспособили к нашему решению, а не наоборот. И в результате автор с нами согласился, и играем мы не «по мотивам», а подлинного Сухово-Кобылина. Но с музыкой, с вокалом, танцами. Хотели было использовать в спектакле живой оркестр - не вышло. Записали фонограмму, но поем «живьем». А микрофоны не маскируем, потому что они неотъемлемая часть общего визуального решения, деталь грима, костюма, сценографического образа спектакля.
Сценография, костюмы Юрия Харикова - особая статья. Не только зрелищная, но и глубоко содержательная. Художник создает на сцене мир сугубо театральный, вещный, но почти не пересекающийся с реальностью - лишь с мыслью, чувством, идеей, - как в музыке.
Московский дом Муромского - мягкое бело-розово-голубое гнездышко каких-то невинно-нежных птичек, явленных в пушистых образах Атуевой (Т. Панкова), Лидочки, Петра Константиновича (А. Потапов), но по объемам в то же время ассоциирующихся со слепленными в их родной Ярославской губернии снеговиками. Тут же Кречинский - хищный кречет и матадор (бычка привел), но в плаще Дон Гуана. Ассоциации, впрочем, могут быть и иные, ибо - ничего прямолинейного, лобового.
Нетопленая квартира Кречинского - некое ледяное царство или сверкающая карстовая пещера со сталактитами и сталагмитами, в которой весьма уместен Федор (А. Ермаков) в золотом парике, в какой-то рвани-дряни, со звериной шкурой поверху и с громадной лохматой крысой-куклой, все вылезающей из-за пазухи и заталкиваемой обратно. Тут же побитый Расплюев (В. Бочкарев), вроде бы и в сюртуке, но невероятной формы и расцветки. Кречинский - то ли в серебряном халате, то ли в платье Снежной Королевы. Соответственно и ритм, и накал страстей как бы заморожен, замедлен, даже в танце Кречинского «Эврика!» - сначала под оркестр, потом под русскую гармонь.
Но вот появились деньги, и застуженная «плохая квартира» к приему гостей превращается в райский сад с зеленью, луной, золотыми колоннами, с Кречинским - то ли фараоном, то ли Мидасом, то ли магом и волшебником, которого выносят на сцену - в паланкине ли, в египетской ли ладье - дюжие молодцы (игроки начала спектакля). «Паланкин-ладья» становится архитектоническим центром действия или попросту театральным станком, на который в финале и взойдет всепрощающая Лидочка Муромская. Магия и волшебство не Кречинского уже, а художника - не только форма, но и содержание действия. Постановочные, иллюзионистские, цирковые трюки тесно переплетаются со сценографией. Вот золотые колонны ближе к финалу, развернувшись, превращаются в трубы каких-то адских печей с ярко пылающими топками, вокруг которых суетятся все те же игроки-черти. Из труб валит дым. С колесами по бокам они вдруг напоминают школьные рисунки машины Ползунова, опередившего, согласно теории приоритетов, какого-то англичанина в своем изобретении, но, как всегда на Руси, преклонявшейся время от времени перед Западом, позабытого. Тут и снег повалил. Вспомнили, что ли?.. Ну, это слишком уж далекая от «Свадьбы Кречинского» ассоциация. Просто, очевидно, сгорает в этих печах все нечистое, что сопутствовало жизни героя пьесы. Вот и черный фрак Михаила Васильевича прямо на глазах превращается в красный. И никаких «разоблачений» по Булгакову. Чистая фантасмагория.
Право же, возникает ощущение, что безграничная фантазия Юрия Харикова прежде всего и определила образную содержательность спектакля. Так ли это?
- Нет, не так. Хариков появился, когда мы уже вовсю репетировали, предполагая нечто подобное. К нему я обратился уже после того, как поработал с другими
художниками, не удовлетворившими наших требований. Хариков живо откликнулся, понял, что нам нужно, и мы быстро нашли с ним общий язык. Последний вы слышали и видели. Художник овеществил режиссерский замысел. Откуда, например, взялась столь впечатлившая вас сценография и все решение третьего акта? Кречинский, проигравшийся в пух и прах, весь в долгах, бедный, как церковная крыса (Не та ли, что у Федора за пазухой? - Ю. Р.), заложив последнее - часы, устраивает прием. И какой! Наказывает Федору истопить печи, но не «как в пёкле» (Варравин, как помните, кричит в конце трилогии Тарелкину: «Ступай к черту, провались в ад... прямо в пёкло!..»), зажечь «карсели», накурить духами и чтоб «трансапаранты везде», «услуга в черных фраках: галстуки и жилеты белые», внести «портрет екатерининского генерала из коридора - для генеалогии», и «чтоб все было отлично»!
Да это же абсолютная калька всех наших дел. Сколько шикарных приемов, юбилейных к «- летию» и неюбилейных празднеств, карнавалов, фестивалей, парадов, банкетов, фейерверков на всех уровнях - от столичного до районного; сколько пыли в глаза всевозможным гостям, чтобы прикрыть, простите, голый зад, да и себя успокоить: все отлично. Сколько средств, превращаясь в дым, вылетают в золоченую трубу при том, что полстраны - на голодном пайке. Насколько возможно в обстоятельствах пьесы это и вылилось на сцену. Может быть, и в большей мере следовало бы.
Откуда трюки, фокусы? Из пьесы. От Расплюева: «Был здесь в Москве профессор натуральной магии и египетских таинств господин Боско... ну, этакой теперь штуки... исполнить он не мог; и выходит он, Боско, против Михаила Васильевича мальчишка и щенок». А уж «магом и волшебником» называет Кречинского поминутно. Так что все фантазии, режиссерские, сценографические, - из пьесы, из жизни, а если и от лукавого, то в той мере, в какой он является нам в реальной действительности. А последняя, если мы хотим соответствовать времени, должна отразиться и может дойти до привыкающего уже ко всему зрителя - в многократно укрупненном образе.
Как в том громадном глазу Кречинского сквозь увеличительную линзу-кристалл во втором «замороженном» акте? «Театр не зеркало, а увеличительное стекло»?
- Можно и так.
- И после этого вы опять будете настаивать, что не покушались на традиции Малого театра?
- Дались вам эти традиции!
Малый театр - классическая русская театральная школа, и основная сцена должна достойно ее представлять во все времена. Это театр с четко выраженной ориентацией на классическую драматургию, русскую, мировую; с безусловным пиететом к автору, к слову драматурга, со стремлением ставить, играть, трактовать пьесы так именно, как этого хотели их авторы, со ставкой на актера прежде всего. В труппе такого театра должны быть артисты отличной фактуры, с четко выраженными в соответствии с требованиями драматургии амплуа: герои, героини всех видов и подвидов, комики, неврастеники, простаки, инженю, характерные, старухи и т. д. с хорошо поставленными (не одни тенора и сопрано) голосами, совершенной дикцией и со всем прочим, чего требуют роли классического репертуара. И в Малом театре такие актеры есть. Но при всем желании занять всех (труппа-то безразмерная) на основной сцене невозможно. Да, эта сцена - лицо Малого театра. Свое, особенное. Но есть ведь и филиал, который, на мой взгляд, должен быть не дополнительной площадкой, дублирующей главную (зачем две одинаковые?), а сценой с иными функциями. Не только занимающей свободную часть труппы, но и ищущей, использующей иные театральные формы, иную драматургию. Есть ведь у нас отличные артисты, и не обладающие упомянутыми качествами для основного репертуара, не имеющие четко выраженного амплуа. В иной драматургии, с иным способом существования на сцене они достойно, в лучшем качестве смогут себя проявить. Здесь можно и нужно, на мой взгляд, ставить современные и авангардистские пьесы, и рок-оперы, и даже балеты – не с приглашенными, а со своими артистами. Наше училище подготовило уже два курса превосходных по пластическому мастерству артистов, владеющих едва ли не всеми необходимыми для любого современного театра выразительными средствами. Часть из них играет в «Свадьбе Кречинского». Первый курс уже разобран другими театрами. Второй обязательно должен влиться в нашу труппу, и если театр не использует их возможности в полную силу - зачем мы их так учили? Именно сцена филиала может дать им реализоваться. У нас ведь нет разделения: эти актеры - основной сцены, а эти - филиала. Сегодня здесь, завтра там. И вот там актеры могут и должны получать заряд иного театра, который, безусловно, обогатит их традиционную работу на основной сцене. Не использовать такую возможность просто неразумно, нерасчетливо. Закрытость, отгороженность, замкнутость никому еще пользы не приносила.
- Что ж, можно сказать, что важный шаг к обновленному филиалу «Свадьбой Кречинского» - явлением безусловно новым, неожиданным и ярким, пусть, может быть, не до конца совершенным по совпадению всех актерских работ с общим решением - Малый театр сделал.
Каким-то будет второй?
— Шаг этот был длиной в два года. Пришлось преодолевать не только технические трудности (а они были немалые), но и все остальные, свойственные театральному производству, устоявшимся представлениям. И хоть в результате все оказались довольны, боюсь, что я сделать второй шаг в обозримом будущем не смогу.
- А жаль, право.
«Театральная жизнь», 1998, №7
29.03.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
«Листая старые подшивки»
НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
Татьяна ПАНКОВА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»
НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
Татьяна ПАНКОВА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»
«Листая старые подшивки»
НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
Татьяна ПАНКОВА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»
Самое главное в моей жизни это, конечно, то, что я стала актрисой Малого театра. Впервые на его сцену я вышла еще студенткой 1 курса училища в сезон 1939/40 гг. В «Отелло» вместе с такой же ученицей изображала прислужницу-турчанку. Мы сидели на лестницах по краям сцены, а посредине шла сцена Отелло и Яго, где последний убеждает мавра в измене Дездемоны. В какой-то момент мы должны были покинуть сцену. Напарница моя это сделала, а я... Дело в том, что Отелло играл Остужев, и я, завороженная его игрой, забыв обо всем, осталась на месте. И тогда, Царство Небесное им обоим, Терехов, игравший Яго, сделал знак рукой: уходи! И я, вместо того чтобы ускользнуть в ближайшую кулису (а Яго по мизансцене не мог мне указать в нужную сторону), пошла к противоположной, через всю сцену, впереди игравших актеров. Тут я поняла, что такое сценическое время, в отличие от обычного. Я шла, шла и думала, что никогда уже не дойду до спасительной кулисы...
Потом я подошла к Александру Алексеевичу и извинилась, но Остужев сочувственно сказал: «Ничего страшного». Как мне рассказали, он великолепно обыграл мой промах: зажал рукой рот Яго и не отпускал его, пока я не исчезла.
Игра Остужева в Отелло и в Акосте - мои самые сильные впечатления в сценической жизни. Когда я вижу великолепные актерские работы, то всегда стараюсь понять, как это сделано. То, что делал Остужев, - для меня всегда было непонятно, не знаю, не понимаю, как он этого достигал. Потому что это была не игра, а какое-то волшебство.
Придя в Малый театр совсем молодыми, мы всегда работали со «стариками» и учились у них. Мой педагог по училищу, он же художественный руководитель театра Константин Александрович Зубов говорил: «Я, Таня, всегда могу дать вам роль в первом составе. Но со мной вы прошли школу, а с нашими «старухами» вы пройдете университеты».
Однажды мне, еще совсем молодой актрисе, пришлось заменить не кого-нибудь, а Варвару Николаевну Рыжову в роли Фелицаты в спектакле «Правда - хорошо, а счастье лучше». Было это на гастролях в Ленинграде в 1952 году. О том, что мне предстоит играть, я узнала за полтора часа до начала спектакля. А роль-то огромная! Учила ее в автобусе по дороге в Выборгский дом культуры, где мы должны были играть. Наш суфлер Владич (царство ей Небесное) потребовала, чтобы на сцене вырезали люк и сделали суфлерскую будку. Главными моими помощниками были Турчанинова Евдокия Дмитриевна и Яковлев Николай Капитонович. Они играли со мной так заботливо - будто за руку водили. В последнем акте была сцена, где Фелицата пляшет от радости. А у меня была двойная радость: ведь роль-то я сыграла. Вдруг слышу - аплодисменты. Это, оказывается, мне аплодировали... Главным для меня в этом эпизоде был урок, преподнесенный нашими «стариками»: не играй свою роль, а играй партнера.
«Театральная жизнь», 1998, №7
НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
Татьяна ПАНКОВА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»
Самое главное в моей жизни это, конечно, то, что я стала актрисой Малого театра. Впервые на его сцену я вышла еще студенткой 1 курса училища в сезон 1939/40 гг. В «Отелло» вместе с такой же ученицей изображала прислужницу-турчанку. Мы сидели на лестницах по краям сцены, а посредине шла сцена Отелло и Яго, где последний убеждает мавра в измене Дездемоны. В какой-то момент мы должны были покинуть сцену. Напарница моя это сделала, а я... Дело в том, что Отелло играл Остужев, и я, завороженная его игрой, забыв обо всем, осталась на месте. И тогда, Царство Небесное им обоим, Терехов, игравший Яго, сделал знак рукой: уходи! И я, вместо того чтобы ускользнуть в ближайшую кулису (а Яго по мизансцене не мог мне указать в нужную сторону), пошла к противоположной, через всю сцену, впереди игравших актеров. Тут я поняла, что такое сценическое время, в отличие от обычного. Я шла, шла и думала, что никогда уже не дойду до спасительной кулисы...
Потом я подошла к Александру Алексеевичу и извинилась, но Остужев сочувственно сказал: «Ничего страшного». Как мне рассказали, он великолепно обыграл мой промах: зажал рукой рот Яго и не отпускал его, пока я не исчезла.
Игра Остужева в Отелло и в Акосте - мои самые сильные впечатления в сценической жизни. Когда я вижу великолепные актерские работы, то всегда стараюсь понять, как это сделано. То, что делал Остужев, - для меня всегда было непонятно, не знаю, не понимаю, как он этого достигал. Потому что это была не игра, а какое-то волшебство.
Придя в Малый театр совсем молодыми, мы всегда работали со «стариками» и учились у них. Мой педагог по училищу, он же художественный руководитель театра Константин Александрович Зубов говорил: «Я, Таня, всегда могу дать вам роль в первом составе. Но со мной вы прошли школу, а с нашими «старухами» вы пройдете университеты».
Однажды мне, еще совсем молодой актрисе, пришлось заменить не кого-нибудь, а Варвару Николаевну Рыжову в роли Фелицаты в спектакле «Правда - хорошо, а счастье лучше». Было это на гастролях в Ленинграде в 1952 году. О том, что мне предстоит играть, я узнала за полтора часа до начала спектакля. А роль-то огромная! Учила ее в автобусе по дороге в Выборгский дом культуры, где мы должны были играть. Наш суфлер Владич (царство ей Небесное) потребовала, чтобы на сцене вырезали люк и сделали суфлерскую будку. Главными моими помощниками были Турчанинова Евдокия Дмитриевна и Яковлев Николай Капитонович. Они играли со мной так заботливо - будто за руку водили. В последнем акте была сцена, где Фелицата пляшет от радости. А у меня была двойная радость: ведь роль-то я сыграла. Вдруг слышу - аплодисменты. Это, оказывается, мне аплодировали... Главным для меня в этом эпизоде был урок, преподнесенный нашими «стариками»: не играй свою роль, а играй партнера.
«Театральная жизнь», 1998, №7
09.01.2007
АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА, ДОРОГАЯ, Я ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ»
Девяностолетие отмечает сегодня, 9 января 2007 года, актриса Малого театра Татьяна Панкова...
09.01.2007
ИРИНА ЛИКСО: «ХАРАКТЕР У НЕЕ БОЕВОЙ И ДОБРЫЙ»
С Татьяной Петровной связана вся моя жизнь, начиная со студенческих лет.
09.01.2007
АЛЕКСАНДР ВЕРШИНИН: «ОНА ПОДАЕТ НАМ ПРИМЕР ЖИЗНЕЛЮБИЯ»
Работать с Татьяной Петровной Панковой необычайно интересно. Когда режиссер «бросает нас в воду» и она плывет рядом с тобой...
09.01.2007
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
9 января народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполняется 90 лет. От всего сердца желаем актрисе крепкого здоровья, хорошего настроения и новых творческих предложений!
30.12.2006
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
29.12.2006
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
28.11.2006
ТАТЬЯНУ ПЕТРОВНУ ПАНКОВУ НАГРАДИЛИ ОРДЕНОМ
Президент Российской Федерации Владимир Путин своим указом наградил орденом «За заслуги перед Отечеством»...
10.11.2006
ОБЪЯСНЕНИЕ В ПРИСТРАСТИИ ТАТЬЯНЕ ПЕТРОВНЕ ПАНКОВОЙ
Даже среди удивительных актерских судеб встречаются уникальные. Как у Татьяны Петровны Панковой, актрисы редчайшего и, пожалуй, самого чтимого в Малом театре амплуа...
25.09.2006
ГРОЗНОЕ АМПЛУА
ГРОЗНОЕ АМПЛУА
Пропустить гастроли Малого театра в Минске, не увидеть Панкову? Да вы потом себе этого никогда не простите!
Пропустить гастроли Малого театра в Минске, не увидеть Панкову? Да вы потом себе этого никогда не простите!
05.09.2006
«К 250-летию Малого театра» «МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
«К 250-летию Малого театра»
«МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
Предлагаем Вашему вниманию полную запись спектакля, с участием Е.Н.Гоголевой, В.М.Соломина, Е.К.Глушенко и Е.Я.Весника и других артистов Малого театра… [link Lvov-AnohinB">
«МАМУРЕ» Ж.САРМАНА
Предлагаем Вашему вниманию полную запись спектакля, с участием Е.Н.Гоголевой, В.М.Соломина, Е.К.Глушенко и Е.Я.Весника и других артистов Малого театра… [link Lvov-AnohinB">
06.07.2006
«Листая старые подшивки» ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
«Листая старые подшивки»
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
Народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполнилось 80 лет. Исполнилось 55 лет ее служения сцене Малого театра...
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ЛЮБЛЮ ВСЕ СВОИ РОЛИ…»
Народной артистке России Татьяне Петровне Панковой исполнилось 80 лет. Исполнилось 55 лет ее служения сцене Малого театра...
29.04.2006
АКТЕРЫ МАЛОГО ТЕАТРА НА ЮБИЛЕЕ ДОМА-МУЗЕЯ М.Н.ЕРМОЛОВОЙ
20 февраля 2006 года Дом-музей М.Н.Ермоловой, что на Тверском бульваре, отметил двадцатилетие. Почетными гостями на вечере были актеры Малого театра…
18.04.2006
«Листая старые подшивки» МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
«Листая старые подшивки»
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
(Монологи и диалоги нашего корреспондента Юрия Ройтмана и Виталия Соломина)...
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ИГРАЕТ, ТАНЦУЕТ, ПОЕТ И ФОКУСНИЧАЕТ
(Монологи и диалоги нашего корреспондента Юрия Ройтмана и Виталия Соломина)...
29.03.2006
«Листая старые подшивки» НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
«Листая старые подшивки»
НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
Татьяна ПАНКОВА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»
НЕ ИГРАЙ СВОЮ РОЛЬ, А ИГРАЙ ПАРТНЕРА
Татьяна ПАНКОВА отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
