В Москве прошла пресс-конференция, посвященная предстоящим в январе гастролям театра им. Г.Камала...

«Татар-информ», 11 Декабря 2012

Юрий Соломин - о сегодняшнем русском театре

Виктория Пешкова, «Труд», 4 декабря 2012 года

«ПЕРЕД ИСКРЕННИМИ ЧУВСТВАМИ ВСЕ ОТСТУПАЕТ НА ВТОРОЙ ПЛАН»

Юрий Соломин - о сегодняшнем русском театре

Юрий Мефодьевич часто повторяет слова своего педагога, выдающейся русской актрисы Веры Николаевны Пашенной: когда ты уходишь со цены, на ней должен оставаться кусочек твоего сердца. Так он и играет все 55 лет, что служит в Малом. Но разговор, приуроченный к юбилейной дате, зашел не о ролях, прошлых и будущих, а о судьбах русского театра.

- Все больше чиновников от культуры и даже некоторые художественные руководители в последнее время стали говорить о необходимости закрыть и перепрофилировать так называемые нерентабельные театры. Неужели это единственный выход?

— Не только не единственный, но самый непродуктивный из всех возможных. Ситуация из разряда тех, когда дай палец — всю руку откусят: стоит закрыть один театр в Москве, как появится соблазн сделать то же самое с десятками других. А в провинции еще катастрофичнее: даже в областном центре, не говоря уж о районном городе, сделать театр прибыльным крайне сложно, если вообще возможно. Закрой репертуарный коллектив — люди просто останутся без театра, потому что в прокатный зал на заезжих гастролеров с баснословными ценами на билеты рядовой зритель в провинции ходить в принципе не может. Такое «перепрофилирование» ради коммерчески выгодных проектов — это стратегия оболванивания нации. Повторю вслед за Островским: без театра нет нации.

— Антрепризу, то есть те самые коммерчески выгодные проекты, вы театром не считаете?

— Давайте поставим вопрос иначе: назовите мне хоть один антрепризный спектакль, который по уровню профессионализма можно было бы сопоставить со спектаклями достойного репертуарного театра. Никто не оспаривает у антрепризы права на существование, но почему она должна развиваться за счет театра репертуарного? На том лишь основании, что в Москве плохо со свободными помещениями, а большинство театров расположено в центре города, что вполне устраивает оборотистых продюсеров: денежная публика ради самого разудалого шоу на окраину города не поедет.

— И все же, положа руку на сердце, далеко не в каждом театре, даже столичном, можно наблюдать ежевечерний аншлаг.

— А что такое успешный театр? Как и чем этот успех измерять? У каждого театра свой зритель. Вот из этого и нужно исходить. Каждый театр надо рассматривать отдельно: как там обстоят дела с режиссурой, с репертуаром, с актерами, и думать о том, как его поднять, а не как утопить.

— Но ведь не секрет, что многие худруки неохотно пускают на свою вотчину молодых режиссеров, а уж раздутые труппы, где половина актеров вообще на сцену не выходит, давно стали притчей во языцех.

— Взаимоотношения поколений — вопрос, конечно, болезненный, и тут тоже нужен индивидуальный подход. Дело ведь не только в своеволии худруков, но и в том, способен ли молодой режиссер доказать, что чего-то стоит. А что касается больших трупп, то тут еще сложнее. Сколько в каждом театре актеров, которые всю жизнь выходят на сцену с репликой «Кушать подано»! Вроде бы, зачем они театру? Уволить, и дело с концом. А я к таким отношусь с большим уважением. Им в жизни и так достается: и от семьи, и от коллег. Но среди них встречаются совершенно блестящие артисты. Есть у нас актер, который в «Бесприданнице» играет слугу, выносит на сцену поднос с шампанским и бокалами. Как он открывает бутылку, как расставляет бокалы, как управляется с крахмальной салфеткой — каждый жест выверен до нюансов! Вот без этого «кушать подано» спектакля не будет.

— У Малого театра как-то не складываются отношения с современной драматургией. Почему?

— Когда мне задают этот вопрос, я отвечаю: принесите пьесу, которую вы считаете достойной, и дайте мне в руки. Все, что я видел из так называемой современной драматургии, было банальной переделкой классики с переодеванием персонажей в современные костюмы и переносом действия в современные интерьеры. Сегодня любая пьеса Островского — современней некуда. «Свои люди, сочтемся», «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты», «Последняя жертва» — что ни фраза, то крылатая. Ну и зачем нам, скажите на милость, надевать на героинь короткие юбки? На сцене можно делать что угодно, можно даже, простите, на горшок ходить. Вопрос в том, зачем и для чего. Чтобы таким образом доказать зрителю актуальность пьесы? Так классики за нас это уже сделали. Имеющий глаза увидит. У нас всегда много молодежи в зале, и она прекрасно без таких трюков обходится.

— Вы считаете, что выросшие у компьютеров дети способны верить в простую, не навороченную спецэффектами магию театра?

— Могут. Перед искренними чувствами любая искусственность, тем более техническая, отступает. Шел у нас «Вишневый сад». Фирса играл Валерий Носик. После спектакля за кулисы привела женщина мальчика лет восьми, который чуть не плакал от того, что забытый в доме дедушка умер. И никакие доводы, что это театр, не помогали. Успокоить ребенка было невозможно. Пришлось Валере снова гримироваться, чтобы показаться мальчику: он и есть тот самый дедушка... Чуткость восприятия в детях есть, несмотря ни на какие компьютеры. И это взрослые, не поддерживающие в своих детях человеческие порывы, повинны в том, что с возрастом они угасают. Да дети потому в интернет и лезут, что без общения не могут, а с реальными людьми их общаться никто не научил. Трудно это — сострадать, проявлять искренний интерес к чужим горестям и радостям. Это умение надо воспитывать и поддерживать, а не пускать на самотек, чтобы потом не ужасаться жестокости собственных детей.

— Здание на Театральной площади затянуто строительными лесами. Ремонт легче начать, чем закончить. Не вырастет ли у нас поколение, которое повзрослеет, так и не узнав, что такое Малый театр?

— Надеюсь, что нет. Реконструкция идет уже почти год, а театр не закрыт — мы смогли доказать, что этого делать нельзя. Сейчас занимаемся нашими фундаментами, которые сильно пострадали, особенно в результате реконструкции соседнего Большого театра. Второй этап — стены и инженерные коммуникации, третий — зрительный зал и театральные технологии. На основной сцене будем работать до 1 апреля и надеемся вернуться на нее 1 декабря. До того спектакли будут идти в филиале. Ищем и другие площадки. Уже есть предварительная договоренность с ДК МЭЛЗ. А кроме того, отправимся по регионам. Уже составлен график гастролей: Петербург, Самара, Саратов, Курск, Сургут, Омск.

— Нынешнее положение отечественного театра — это кризис или переход в какое-то новое состояние?

— Точно не кризис. Во всяком случае не кризис только лишь театра. Искусство отражает состояние страны. Я уверен в одном: не надо топить современный театр. И нужно-то всего лишь одно: им должны заниматься профессионалы, понимающие его сложную природу. Новации не должны расцветать на руинах традиций. Никто же не предлагает выбросить из музеев полотна Айвазовского или Коровина и оставить только квадрат Малевича. В современном театре «квадратов» и так хватает. Малый театр часто сравнивают с музеем. Наши обижаются, а я говорю: хорошо, что с музеем, а не с туалетом, считайте себя Эрмитажем. А с теми, для кого «музей» — слово ругательное, нам разговаривать не о чем.

Виктория Пешкова
«Труд», 4 декабря 2012 года

Смотреть репортаж на канале МАЛЫЙ-ТВ

На днях художественный руководитель Малого театра Народный артист СССР Юрий Соломин собрал в синем зале журналистов, угощал их фирменными пирожками и поделился своими сокровенными мыслями: что он думает по поводу предстоящих театральных реформ, почему общественность молчит и не предпринимает никаких действий, а нынешнее Министерство культуры занимается совсем другими проблемами.

55 ЛЕТ НА ИМПЕРАТОРСКОЙ СЦЕНЕ

На днях художественный руководитель Малого театра Народный артист СССР Юрий Соломин собрал в синем зале журналистов, угощал их фирменными пирожками и поделился своими сокровенными мыслями: что он думает по поводу предстоящих театральных реформ, почему общественность молчит и не предпринимает никаких действий, а нынешнее Министерство культуры занимается совсем другими проблемами.

Вопросы, которые задавались Юрию Мефодьевичу, носили технический характер типа, что будет делать театр, когда в апреле на большой сцене начнется капитальный ремонт? Ну, конечно же, выступать на Малой сцене Ордынки и много гастролировать. Ведь прошел через такие испытания чеховский МХТ и ничего справился, а тут тем более, где есть сильный кулак во главе с Соломиным. И хотя два столичных театра отказали им в аренде, они не обижаются, понимают: дружба дружбой, а план надо выполнять и по количеству спектаклей, и по зрителю.

Именно с этих обязательств и начал свою тронную, но тихую речь Юрий СОЛОМИН:

– Сейчас Министерство культуры в основном занято цифрами: сколько сыграли спектаклей, сколько обслужили зрителей, совсем не вникая в качество постановок. Большая заполняемость зала, значит, театр успешный, поэтому, если рассматривать деятельность коллектива с этой точки зрения, то антреприза должна быть самой успешной, другой вопрос, какую чепуху они играют, и мы никогда не возьмем эти гламурные пьесы в репертуар. Кстати, известно тем же чиновникам, что у нас аншлаги на «Ревизоре» и «Горе от ума», и с этими спектаклями мы хотим поехать во время ремонта в спальные районы? Для этого уже сейчас ищем подходящие площадки.

Многие могут сказать, что такой наплыв зрителей происходит за счет школьной аудитории. Пусть так, но мы рады восполнять пробелы в школьном образовании, где в неделю дается два часа на литературу. Это форменное безобразие, по сути, уничтожение русской культуры, поэтому, перефразируя слова Островского «Без театра нет нации», могу сказать: «Без культуры не может быть других реформ» как в просвещении, так и в военном ведомстве. Я очень рад, что наконец-то появился боевой министр обороны. Я знаю Сергея Шойгу с 90-х годов и, думаю, с его приходом в наших войсках будет наведен порядок и прекращен беспредел. Малый театр всегда дружил с нашей армией, постоянно давал шефские спектакли. Поэтому, если заняться подсчетом этих представлений на стационаре, то не грех было бы подключить к ним и благотворительные спектакли для больных детей, которые мы нигде не афишируем. А оказывается, надо афишировать и пиарить себя, таково веяние коммерческого времени.

Если кто-то забыл, то хочу напомнить: в 1991 году уже был принят закон о театре, и нынешний – это никакое не ноу-хау. Только тогда – прежде, чем принять какой-то пункт, мы ездили по провинции и советовались с профессионалами. Сегодня никто с нами не советуется, видно, считает это ниже своего достоинства. А зря. Ведь уничтожение репертуарного театра (недавно такой случай произошел) и создание прокатных площадок ни к чему хорошему не приведет, только будет играть на руку шоу-бизнесу и увеличению количества неофитов. Выиграв в деньгах, мы проиграем в главном – нравственном воспитании нашей молодежи.

Конечно, дисциплина в театре должна быть более жесткой, нельзя допускать замены спектакля из-за болезни артиста, поэтому надо заранее готовить два-три исполнительских состава. Только в трагических случаях можно опускать занавес и прекращать спектакль. Как это произошло у нас, когда после первого акта я вышел на сцену и сказал, что из-за тяжелого состояния Виталия Соломина мы не можем продолжать спектакль, и поэтому зрители могут вернуть билеты в кассу. Таких любителей прекрасного оказалось примерно пятьдесят процентов в зале, они получили свои деньги за билеты…

Могу сказать одно: при любой реформе не боюсь, что меня съедят – подавятся. Так как выбирал меня коллектив, и только после этого утверждали президенты и Министерство культуры… Я, по сути, уже все сделал и мне нечего страшиться. Прослужив на сцене Малого театра 55 лет, чувствую себя сейчас на этот возраст и не годом больше.

Автор: Любовь ЛЕБЕДИНА
«Трибуна», 19 ноября 2012 года

Смотреть видеорепортаж на канале МАЛЫЙ-ТВ

Творческий юбилей Юрия Соломина

Репортаж Первого канала

Репортаж канала ТВЦ

Репортаж Вести.ru

Народный артист уверен, что все режиссеры-защитники антрепризы втайне мечтают о своем театре

Елена Губайдуллина, «Известия», 19 ноября 2012 года

ЮРИЙ СОЛОМИН ВСТАЛ НА ЗАЩИТУ РЕПЕРТУАРНОГО ТЕАТРА

Народный артист уверен, что все режиссеры-защитники антрепризы втайне мечтают о своем театре

55-летний юбилей творческой деятельности Соломина стал поводом для серьезного разговора о проблемах российской культуры встрече с критиками и журналистами Соломин высказал свои опасения по поводу театральной реформы.

— О преобразованиях говорят как о случившемся факте, но что происходит на самом деле — не ясно. Слово «реформа» на слуху, но ничего не делается. Кто должен этим заниматься? Союз театральных деятелей? Министерство культуры? Почему мы об этом молчим? — спросил худрук старейшего театра.

Перефразировав Островского («Без культуры нет нации»), высказал убеждение, что реформы должны подчиняться единому закону, проводиться на высоком профессиональном уровне, и не только в сфере культуры, а повсеместно — в медицине, в армии, в других областях.

Вспомнив свою деятельность на посту министра культуры РФ, Юрий Соломин рассказал, что тогда, в начале 1990-х, закон о театре разрабатывали, советуясь с практиками театра всей страны.

— Сегодня никто никого ни о чем не спрашивает. Но перепрофилировать театр — все равно что вместо детского сада открыть какое-нибудь сомнительное заведение. Сокращение финансирования опасно, чревато сокращением людских ресурсов. В такой ситуации многим не выжить, — предупреждает Соломин.

Юрий Мефодиевич считает, что в труппе Малого театра ценен каждый.

— Есть актеры, всю жизнь играющие «кушать подано», но они делают это так, как будто самого Островского обслуживают, — восхищается худрук. — И когда такие уходят, понимаешь, что заменить их некем. В непростой ситуации 1990-х проблему сокращения кадров удалось решить, никого не уволив. Вызвали ведущих актрис, наших выдающихся старух, получающих пенсию, и предложили им перейти на полставки. Все до одной согласились. Так мы сохранили места для молодых. Контрактной системы в Малом театре нет. Краткосрочные договоры касаются только выпускников Щепкинского училища, но впоследствии, в зависимости от дальнейших успехов, их переводят в постоянный штат.

Рассказывая о труппе, Соломин не скрывал восхищения долгожителями Малого. Так, старейшей актрисе Татьяне Александровне Еремеевой летом будет 100 лет. На сцену она уже не выходит, но продолжает трудиться, пишет мемуары.

Сомнения в жизнеспособности репертуарного театра Соломин считает несостоятельными, уверяя, что «все режиссеры мечтают работать в репертуарном театре: по сравнению с антрепризой в нем совершенно другие условия».

На вопрос, почему Малый игнорирует современную драматургию, Соломин ответил без промедления.

— В пьесах Островского сам ход мысли современен. У нас шел «Делец» Бальзака. Звучало так, будто некоторые реплики вписали сейчас.

В этом сезоне Малый выпустил уже три премьеры: «Бесприданницу», «Священные чудовища» и «Пиковую даму». В скором времени выйдут «Сирано де Бержерак» и «Дети Ванюшина». До начала апреля основное здание на Театральной площади, несмотря на реконструкцию, работает в полную силу. Генеральный директор Малого театра Тамара Михайлова сказала на встрече, что театр нельзя останавливать на долгое время. Ради этого скорректировали проектную документацию. Намечены три основных этапа реконструкции: укрепление фундамента, ремонт и замена коммуникаций, реконструкция зала и сцены. С апреля по декабрь 2013 года, пока театр будет закрыт, запланированы гастроли по городам России, выступления в ДК в спальных районах Москвы. Филиал на Ордынке работает без изменений.

За время реконструкции Малый театр выиграл несколько судов. Отстоял недвижимость в Колобовском переулке, отбился от нечестных проектировщиков. Судя по всему, трагедии, разразившиеся по ходу реконструкции Большого театра, Малому не грозят.

Елена Губайдуллина
«Известия», 19 ноября 2012 года

Фоторепортаж Николая Антипова

Фоторепортаж Николая Антипова

ЮРИЙ СОЛОМИН: ДАВАЙТЕ ПОМОЖЕМ

Дорогие друзья, коллеги и зрители!

Мы все слышали о несчастье, случившемся несколько дней назад в приюте для бездомных животных «Альма», который подожгли какие-то живодеры. Хорошо, что нашлись неравнодушные люди, которые начали оказывать помощь приюту – и деньгами, и продуктами, и делами.

Хотелось бы, чтобы этот порыв творить добрые дела для наших братьев меньших не угас слишком быстро. И «Альма», и многие другие приюты для животных не получают никаких дотаций от государства и существуют только на энтузиазме своих создателей. Если мы с вами – хотя бы иногда – будем вспоминать о них, оказывать посильную помощь, мы сделаем этот мир немножко добрее. А лучше всего — взять себе четвероногого друга, потому что этим животным, конечно, нужна жизнь в доме. Я сам подбирал бездомных собак и кошек, и знаю не понаслышке, что дворняги – самые умные и верные.

Друзья, в Интернете очень легко найти адреса этих приютов. Давайте поможем им.

Вокруг столько жестокости – мы можем бороться с нею только любовью и милосердием.

Юрий Соломин

Художественный руководитель Государственного академического Малого театра народный артист СССР Юрий Соломин награжден медалью имени Михаила Чехова «за выдающиеся достижения в области кинематографии и театрального искусства». Награждение прошло во время торжественной церемонии открытия VI Международного кинофестиваля «Русское Зарубежье». Медаль имени выдающегося русского актера, режиссера и педагога Михаила Александровича Чехова была учреждена в 2008 году Домом Русского Зарубежья имени Александра Солженицына и киностудией «Русский путь».

17 ноября Малый театр отметит 55-летие творческой деятельности народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. В этот день художественный руководитель театра выйдет на сцену в роли Фамусова в комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума». Начало – в 18:00.

Елена Францева, «Известия в Украине», 2 октября 2012

ЮРИЙ СОЛОМИН — О НЕКОММЕРЧЕСКИХ ПОСТАНОВКАХ И БОРЬБЕ СО СКРОМНОСТЬЮ

В Киеве проходят гастроли Малого театра России. Старейший в Москве коллектив привез два спектакля-долгожителя «Горе от ума» и «На всякого мудреца довольно простоты», а также премьеру «Наследники Рабурдена». Художественный руководитель театра Юрий Соломин, известный телезрителям по фильмам «Адъютант его превосходительства», «ТАСС уполномочен заявить», «Московская сага», рассказал «Известиям в Украине», почему не интересуется коммерческим успехом спектаклей, как борется со скромностью Ирины Муравьевой и почему сам себе не дает ролей.

Хождение по труппе

Вас не обижает, что Малый театр называют традиционным?

Традиционно — не означает плохо. Украинские галушки, сибирские пельмени — это ведь тоже традиционные блюда. А пирожки, борщ украинский? Вот у вас в Украине отличная традиционная кухня, вы же ею гордитесь? У меня теща из Львова, так я никогда ее борща не забуду! Кто бы ни пытался сварить такой в Москве, все не то.

Почему же театр не должен быть традиционным? У нас ведь тоже хорошая кухня, театральная. Да, мы за традиционность. Все хорошее, что у нас есть, просто необходимо сохранять. А эксперименты мне не по душе.

Режиссер Георгий Александрович Товстоногов утверждал, что «традиция — это хорошо сохранившийся труп». Что вы предпринимаете для того, чтобы в театр с 250-летней историей приходил зритель?

Малый театр — не мавзолей, в трупы мы никого не превращаем. Каждый вечер два зала Малого театра забиты. А это 1700 зрительских мест. Почему к нам идут люди? Почему они идут в Эрмитаж или в Третьяковскую галерею смотреть, почему смотрят картины Рембрандта, который писал упитанных женщин, когда сейчас мода на худобу? То есть мода меняется, а традиция остается.

Если вы напишите, что Малый театр — это музей, я вам скажу спасибо. Разница только в том, что в музеях нанимают охрану, чтобы ценности не разворовали, а мы просто сохраняем традиции, школу. Да, у нас не ругаются матом. На наших сценах не появляются полуголые артисты, потому что я считаю: чтобы снять штаны и бегать перед зрителем, много ума не надо. У нас в репертуаре 12 произведений Островского и почти весь Чехов, но мы практически не сокращаем их пьесы. И «Ревизор» у нас идет без малого четыре часа. Но зритель приходит и высиживает до конца. Как-то я спросил одного современного режиссера, почему в его спектакле герои Островского в пиджаках и с золотыми цепями. Он говорит: «Иначе зритель не поймет». Да поймет зритель Островского, он не понимает только, зачем ты это делаешь.

Отбирая спектакли для гастролей, вы нарочно остановились на тех, в которых играют популярные актеры, знакомые зрителю по кино: Ирину Муравьеву, Людмилу Полякову, Бориса Клюева?

Я не склонен делить актеров на популярных и непопулярных. В труппе Малого театра немало актеров, снимающихся в кино, но далеко не все роли они могут играть, даже в силу своего возраста. Поэтому Софью в «Горе от ума» играет Полина Долинская, совсем молодая актриса, работающая в театре всего второй сезон. Мы не играем на лицах, мы играем на качестве, хотя и молодежь сейчас активно снимается. Сейчас телевизионных проектов столько развелось, что своих учеников (я преподаю в Щепкинском) иногда просто не могу поймать.

И все-таки, для вас как для художественного руководителя важно, чтобы в спектакле были узнаваемые лица?

Это важно только для зрителя, которого к этому приучили. Театр приезжает на гастроли, и первый вопрос у публики: «А кто там играет?» Почему-то для многих важно увидеть живьем артиста, который играл в том или ином сериале. Да, в нашем театре снимаются многие, но мы не делаем на этом рекламу. Не пишем, что Хлестову в «Горе от ума» играет та самая Людмила Полякова, которая снялась в «Бумере», а Мамаеву в «На всякого мудреца довольно простоты» — Ирина Муравьева, сыгравшая маму в «Не родись красивой».

Роли от ума

А внутри театра, в труппе к артистам, избалованным любовью зрителей, отношение особенное?

Конкретно в нашем театре — нет, такое же, как к остальным. Та же Ирина Муравьева не тот человек, чтобы строить из себя звезду. Ее в театре уважают и любят именно за то, что она человечна. Она никогда ничего для себя не требует. Он очень скромная, иногда даже слишком. Говорю: «Ир, да ты что? Давай, смелее, не скромничай». Она улыбнется, засмущается. Такой человек. Но есть и другие, которые подчеркивают свою исключительность. Их в театре не любят. Проявляют уважение к возрасту, но не более. И так везде, на любой работе. В ансамблевом театре, как в оркестре, если играем Чайковского, то играем Чайковского, а не первые скрипки.

Как Юрий Соломин актер уживается Юрием Соломиным художественным руководителем?

Трудно стало... Понимаете, я должен иметь моральное право делать то или иное замечание своим актерам. Должен отвечать за каждый свой поступок. Это правило касается любого художественного руководителя, но если он еще и артист, то должен быть готовым на собственном примере показать, как нужно. Руководство театром — огромная ответственность, нужно отдавать себе отчет в том, что тебе верят люди.

Руководя театром, вы лишаете себя чего-то в основной профессии?

Да, вы правы, причем с годами это дается все труднее. Все-таки возраст, а сутки остаются все такими же, 24 часа. Я действительно стал мало играть. Не могу каждый сезон выходить в премьере, как думаете, почему?

Потому что кому-то это может показаться нескромным?

Совершенно верно. Я сам установил для себя лимит: одна роль в три года. Поэтому сейчас играю в спектаклях, которые идут в театре годами. Благо, того же Фамусова в «Горе от ума», с которым мы приехали в Киев, я могу играть, пока буду стоять на ногах, потому что роль не требует четкого возраста.

Странно, что в вас не срабатывает актерский эгоизм.

Совершенно верно. Если я сам буду себя назначать на роли, то мне если не в глаза, так за спиной свое недовольство выскажут. Я же знаю нашего брата артиста! Тем не менее бросить этот пост не могу. Моя задача за то время, которое мне отпущено, сохранить театр таким, каким он есть, каким я получил его почти 25 лет назад, когда был выбран коллективом на эту должность, каким знаю его вот уже 55 лет.

Бело-красное кино

Популярным артистом кино вы стали благодаря ролям настоящих людей с кристально чистой репутацией: хирург Градов, полковник Славин, разведчик Кольцов. Нарочно отказывались играть отрицательных персонажей?

Да нет, я играл и злодеев, просто эти фильмы не стали столь популярными. Как-то я играл белогвардейца, такого, как положено, плохого офицера. В фильме «И был вечер, и было утро» играл капитана Штубе. Это одна из лучших моих ролей. В принципе, этот человек был антигероем, но я не играл его отрицательным. Просто задался вопросом: почему командир военного корабля должен подчиняться выборному матросу (там было противостояние белых и красных)? Мой герой заканчивал академию, я командую кораблем, а он, этот матрос — никто. Так я оправдывал для себя поступки своего героя. Потом критики писали, что мой персонаж получился очень человечным. Эта же тема встретилась мне в «Адъютанте его превосходительства», в тех же «Хождениях по мукам».

Актер Николай Хмелев, репетируя роль Алексея Турбина, постоянно мыл руки. Ощущение чистых рук помогало ему перевоплощаться в белогвардейского офицера. Что помогало вам сыграть капитана Кольцова в «Адъютанте»?

Ничего особенного я не делал. В то время, когда я учился в школе, это была наша жизнь, наша история. Мы получали много отрицательной информации о белых и положительной — о красных. Развалился СССР, и историки начали говорить, что все наоборот. Материала было предостаточно. Эту картину ведь выпустили не сразу. Некоторое время она лежала на полке, потому что белые там были не отрицательными персонажами. Фильм спасли наши консультанты — генералы госбезопасности, которые посмотрели этот фильм и защитили его.

Чем запомнился съемочный процесс?

Ой, работали очень серьезно и много. Иногда я снимался по две смены, и когда выходил из поезда, не всегда понимал, в каком городе нахожусь: в Москве или Киеве. Ведь значительную часть фильма мы снимали здесь, у вас. Практически всю натуру, все проходы мальчика, все, что было связано с Гриценко, несколько моих сцен. Помню, как выбирали подходящие улицы... А всю историю с поездами снимали под Киевом. Так что ваш город я знаю довольно хорошо, здесь провел тогда целое лето. Мне и сейчас Киев очень нравится. Он очень похорошел, особенно центр. Хорошо, что нет «вставных челюстей» — этих новых зданий из стекла и бетона. Может, где-то они и есть, но размещены так локально, что их не видно.

Еще как видно. Наверное, вы мало в этот раз погуляли по Киеву.

Могу сказать, что из окошка моего номера в гостинице «Украина» (майдан Независимости. — «Известия в Украине») ни одной «стекляшки» замечено не было. А погулял я действительно мало. На пешие прогулки, к сожалению, времени нет, но когда меня везут куда-то, я сморю в окошко и узнаю знакомые места. Мы ведь дружим с Русской драмой им. Леси Украинки давно. Наши театры многое связывает: и актер Малого Вячеслав Езепов, который каждый месяц приезжает в Киев играть Чехова в «Насмешливом моем счастье», и Резникович, в свое время работавший в Москве с нашей актрисой Поляковой. Но эта дружба началась задолго до того, как мы стали художественными руководителями. Константин Хохлов — основатель этого театра в свое время работал в Малом, поэтому еще в середине прошлого века наши артисты — Царев, Ильинский, Жаров, Владиславский, Светловидов, Любезнов, Доронин, Шатров тесно общались с киевскими.

Слышала, в былые времена Малый театр с Русской драмой даже футбольные турниры устраивали?

Да, было дело. Правда, давно. Лет 25—30 назад мы действительно устраивали такие неофициальные встречи, альтернативу фестивалям. В футбол мы играем до сих пор, в прошлом году команда Малого театра даже завоевала какой-то кубок. Но в Киев на матчи уже не ездим и не потому, что желание пропало, просто теперь вы — заграница. С поездкой театра в Украину связано множество преград. Как подумаешь, сколько будет связанной с этим волокиты, думаешь, да ну это все к черту! Я уже не говорю о финансовой составляющей. Вообще, развал Союза не пошел на пользу народу. Это было на руку горстке конкретных людей. Мне так кажется, хотя я не политик.

Как же не политик, если вы экс-министр культуры? Кстати, чиновничий опыт оставил в вас какой-то отпечаток?

Нет. Чиновников я никогда не понимал и не буду понимать, сам себя чиновником не считаю. В Кабинете министров я работал как профессионал в своей области. Вот если бы я был министром здравоохранения, в котором ничего не понимаю, тогда мог бы именоваться чиновником. Ведь теперь зачастую руководящие должности занимают те, кто ничего не понимает в том, чем руководит. Логика здесь бессильна. Я вот до сих пор не понимаю, как у милиции может быть план, сколько человек нужно оштрафовать?

Почему вы занимали пост министра так недолго?

Это было при Ельцине. Я выступил против объединения министерств культуры и туризма, тем более что у нас нет туризма. А культура есть. Я выразил свой протест, написал заявление и больше там не появлялся.

Елена Францева

2 октября 2012

«Известия в Украине»

ЮРИЙ СОЛОМИН: «ВКУСНЕЕ БОРЩА, КОТОРЫЙ ГОТОВИЛА МОЯ ТЕЩА-ЛЬВОВЯНКА, НИЧЕГО В ЖИЗНИ НЕ ЕЛ»

В Киеве закончились гастроли российского Малого театра, художественным руководителем которого является известный актер

Вчера на сцене Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки блистали российские актеры Борис Клюев, Вячеслав Езепов и Людмила Титова. Комедией Эмиля Золя «Наследники Рабурдена» в Киеве завершились гастроли российского Малого театра. Его художественный руководитель Юрий Соломин покинул столицу Украины еще в выходные, выйдя на сцену в роли Фамусова в спектакле «Горе от ума». За ее блестящее исполнение Юрий Мефодьевич был награжден Государственной премией. 77-летний актер уже давно не снимается в кино, хотя именно ему обязан своей популярностью. Сыграв в картине «Адъютант его превосходительства», Соломин стал известен на весь Советский Союз. При этом съемки в кино никогда не были для Юрия Мефодьевича важнее работы в театре. Он признается, что болен сценой всю жизнь и не хотел бы вылечиться от этого недуга. Сохраняя импозантность, Юрий Соломин до сих пор смущается, когда говорят о его достоинствах. Он все чаще и чаще вспоминает прожитые годы и людей, с которыми ему пришлось встретиться. Говорит, что не верит в знаки судьбы, но уже долгие годы не снимает кольцо, однажды подаренное ему женой Ольгой...

— У меня на каждой руке по кольцу, — рассказал Юрий Соломин. — Но перстень с черным камнем, который не снимаю с правой руки, особенно дорог. Он как талисман. Лет десять назад я перенес серьезную болезнь. Никто не мог определить диагноз, а меня постоянно лихорадило. Это длилось несколько месяцев, пока один из докторов не посоветовал просто уехать на дачу. И знаете, произошло чудо — я стал поправляться. Вот тогда жена подарила этот перстень, сказав, что он старинный и содержит в себе сильную энергетику. Думаю, это правда. По крайней мере, я поправился, а кольцо решил никогда не снимать. Разве оно не прекрасно?

— Восхитительно!

— Хотя, надо признать, я никогда не придавал значения предметам своего гардероба. Как-то внучка подарила простенькое колечко, которое я носил с такой же любовью и трепетом, как дорогой перстень. У меня никогда не хватало времени на то, чтобы интересоваться чем-то, кроме театра. Единственная моя слабость — собаки. У меня в рабочем кабинете хранится даже коллекция всевозможных собачьих фигурок. Больше никакую слабость я себе позволить не могу. Главная забота моей жизни — Малый театр, которому я отдал 55 лет.

— Вы ведь появились на его сцене еще на втором курсе Щепкинского училища.

— Прекрасно помню, как меня ввели в спектакль «Иван Грозный». Это была моя практика. Роль махонькая — я играл второго ремесленника. Хотя на самом деле нас, учеников, всегда уверяли, что нет маленьких ролей, есть маленькие артисты. Но я с этим в корне не согласен. Кажется, я переиграл на сцене Малого театра практически все возможные мужские роли. Сейчас выхожу в роли Фамусова в «Горе от ума» и счастлив, что ничего в этом спектакле за многие годы не изменилось. К сожалению, к вам на гастроли в Киев мы смогли привезти только три своих спектакля. Экономика иногда идет во вред культуре.

— Тем не менее, говорят, вы затеяли в театре большой ремонт.

— Восстанавливаем наши стены. Как-никак театру в этом году исполнилось 257 лет. Он стоит на Театральной площади в Москве и, думаю, будет стоять еще очень-очень долго, пока чья-то рука не коснется его... Хотя, надеюсь, это невозможно. Ведь театр у нас потрясающий, в нем было столько великих артистов. Я прекрасно помню Михаила Царева, который сохранил структуру и историю Малого театра. Мне посчастливилось работать с Верой Пашенной, Еленой Гоголевой, Еленой Шатровой. Мы сохраняем память о наших стариках, которые еще живы, не увольняем их и не говорим, что хотим создать новый экспериментальный театр. Малый всегда был и будет психологическим русским театром.

— Многие сейчас с удовольствием обращаются к слову «экспериментальный».

— А я считаю, что традиции — это отлично. Если кому-то нравятся перемены — вперед. Я не из их числа. Почему мы должны идти на поводу у веяния моды? Ведь это как в кулинарии. Вы же любите украинский борщ, вареники и пирожки, несмотря на то, что позволяете себе суши и пасту. Боже, сказал сейчас об украинском борще, и аж слюнки потекли...

— Ведь ваша жена родом из Украины?

— Моя теща со Львова. И я на всю жизнь запомнил ее борщ, в котором были большие куски мяса. Помню, однажды по молодости я был приглашен на роскошный банкет. Это было где-то в 70-х годах. Стояли майские дни, жена с дочерью уехали к знакомым на дачу, а я остался дома с тещей. Должен сказать, что Феодосия Степановна была моей преданной поклонницей и всегда лучшие куски отдавала не дочке и внучке, а мне. Она прекрасно знала, что я обожаю ее борщ. И вот я говорю: «Феодосия Степановна, я собираюсь на банкет, обедать не буду». А она: «Юрочка, как это так, я ведь только приготовила борщ!» Смотрю, на плите стоит огромная кастрюля с борщом, а в ней аппетитные куски красного мяса, чесночинки, зеленушечка. Я был не в состоянии удержаться: «Была не была, наливайте». Выел тарелку до дна, не могу остановиться. Пришел на банкет, где столы ломились от невиданных яств, но есть уже ничего не хотел. Просто наблюдал за тем, как люди все это поедают. Честно сказать, малоприятное зрелище. С тех пор, когда иду на банкет, всегда плотно ем дома.

— Говорят, на всю Москву славится ваш театральный буфет.

— За это надо сказать спасибо нашему известному режиссеру Андрею Житинкину. Он очень импозантный мужчина. Однажды написал статью для одной из московских газет, где подробно осветил, как проводит свой день, где завтракает, обедает, ужинает. В ней Житинкин расхвалил наш буфет. Как только заходит в Малый театр, сразу направляется туда. Мол, у нас очень хорошая кухня. Написал: «Мне так понравилась еда в Малом, что, наверное, придется делать там еще одну постановку». Кстати, от нашей кухни были в восторге и актеры театра из Милана, с которыми мы поддерживаем творческие отношения. Наш театр славится пирожками. Приезжая, итальянцы каждый раз спрашивают: «А пирожки с капустой есть?» И им тут же несут из буфета теплые, с пылу с жару. Господи, к чему я вам все рассказываю?

— Это к слову, про традиции в театре.

— Точно-точно! Думаю, вы меня поняли. Мне нравятся борщ и пирожки, а если кому-то иное — милости просим.

— Правда, что благодаря вам Инну Чурикову приняли в Щепкинское училище?

— Инна сама об этом недавно рассказала. Ну, значит, теперь можно и мне. Когда Чурикова поступала в Щепкинское, я был молодым актером, который прослушивал студентов на первых турах. Инну тогда «срезали». Помню, я шел по коридору Щепкинского. И вдруг смотрю — стоит смешная до невозможности девчонка. Талант из нее просто прет! Слезы льются ручьем, и она говорит: «Меня не допустили к экзаменам». Для показа девушка выбрала какой-то трагический текст, душа ведь у нее всегда была на изломе. Внешне слова текста никак не сочетались с ее смешной мордашкой. Я подошел к знакомым актерам в приемной комиссии и говорю: «Ребята, порвите бумажку, в которой говорится, что Чурикова не допускается. Завтра она вам прочитает другой репертуар».

На следующий день ее приняли, а уж потом художественные руководители театров ухватились за Инну. Надо отдать должное Щепкинскому училищу, которое заканчивали многие мои любимые актеры. Вот и ваш Павел Луспекаев учился там. Это был уникальный артист. Помню, он ходил по училищу, весь такой полублатной, прошедший войну. Говорят, руководитель курса Константин Зубов принял его в Щепкинское без аттестата об окончании школы. Не знаю, было ли это правдой, но Луспекаев действительно великий артист, которого, видимо, сумел рассмотреть Зубов.

— Луспекаев был известен своим неукротимым нравом.

— Помню, о нем в Щепкинском рассказывали историю. У нас преподавала танец актриса из Большого театра — маленькая, худенькая женщина, всегда скромно стоявшая в сторонке. И вот представьте себе Луспекаева, молодого, здорового, который занимается у станка. Ему надо было отвести руку в сторону, а рядом стояла преподавательница. И Паша произносит: «Мамаша, отойдите...» Все просто упали от смеха и потом еще долго вспоминали Луспекаеву эту историю.

— Вы как-то сказали, что гордитесь, когда ваш Малый театр называют музеем.

— Более того, говорю за эти слова всем спасибо. Да, мы сохраняем свой музей. И я горжусь тем, что у нас не ругаются матом. И зрителя своего мы любим. Я знаком с одним, который ходил к нам, когда был еще мальчиком. А теперь стал министром. Помню, как в 1986 году к нам в театр приехал Михаил Горбачев. Он был так увлечен спектаклем «Сирано де Бержерак», что буквально вываливался из ложи, аплодируя от переизбытка чувств! Театр как школа, ему надо учиться с детского садика.

— Вы со своей дочкой именно так и поступали?

— И с внучкой тоже. Припоминаю, Сашеньке было года полтора. Внучка жила у нас тогда на даче и на ночь я традиционно рассказывал ей сказки, пел. Придумал историю про кузнечика Кузю, которая превратилась в многосерийную сказку. В конце концов я иссяк. Кузя у меня летал в Африку, Америку, Европу. А внучка просила: «Деда, давай еще про Кузю». Когда уже ничего не мог придумать, тихонечко запел: «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат...» И Саша уснула. Через два дня я приехал вновь на дачу. Укладывая внучку, стал ей что-то рассказывать, а она: «Спой». — «Что?» — «Про птичку». И потом много раз пел ей про эту птичку. Я счастлив, что и дочь, и внучка моя выросли в понимании вечных ценностей. Увы, сегодня это встретишь не так часто. Тем более, у молодых людей, которые заняты работой, семьей, бытовыми проблемами. А если они еще и актеры...

— Вас уже давно не было видно в новых киноработах.

— Всем отказываю. Не хочу выбирать между кино и театром. Вернее, свой выбор в пользу театра я сделал давным-давно. В молодости я снимался в Севастополе и параллельно играл в театре в «Макбете». В роли Макбета был художественный руководитель нашего театра великий Михаил Царев. Моя роль была крошечной: я выходил на сцену вместе с Макбетом и произносил: «Луна зашла, я боя часов совсем не слышу...» И вот я снимаюсь в Севастополе, но должен улетать в Москву, чтобы сыграть в «Макбете». А съемочная группа не отпускает. Мне сказали: «Да не переживай, мы купим весь этот спектакль». Я тогда возмутился: «Что вы, да меня сразу уволят из театра». В конце концов меня отпустили, я улетел в Москву, вышел один раз на сцену и вернулся на съемочную площадку. Не мог себе представить, что ради какой-то роли в кино смогу изменить театру. И до сих пор не представляю...

Таисия БАХАРЕВА, «ФАКТЫ» 03.10.2012

Народный артист СССР Юрий Соломин собрал в «стекляшке» горисполкома весь брестский бомонд. В зрительном зале сидели должностные лица с женами, представители интеллигенции, руководители предприятий и достаточно много дам преклонных лет в торжественных нарядах. Ждали… Какой он нынче, 77-летний Адъютант Его Превосходительства?

«АДЪЮТАНТ»: 40 ЛЕТ СПУСТЯ

Народный артист СССР Юрий Соломин собрал в «стекляшке» горисполкома весь брестский бомонд. В зрительном зале сидели должностные лица с женами, представители интеллигенции, руководители предприятий и достаточно много дам преклонных лет в торжественных нарядах. Ждали… Какой он нынче, 77-летний Адъютант Его Превосходительства?

Юрий Мефодьевич ожиданий не обманул. В светлых брюках и темно-синем пиджаке любимец женщин смотрелся очень элегантно.

- Отключите этого коллегу, — указал он на экран с крупным планом Юрия Соломина. – Раз я в Бресте, начну со смешного: много лет назад мы возвращались через ваш город из-за рубежа. Пока меняли колеса поезда, стояли на границе, и вдруг подбегают пограничники. Где Соломин? Выходите! Я спрашиваю: «С вещами?» «Нет, вещи можете оставить». Но с поезда ссадили.

Так у меня состоялась незапланированная встреча с пограничниками. А ведь в вагоне ехали такие маститые артисты, как Жаров, Царев, Гоголева… С одной стороны, мне было смешно, с другой – неудобно перед очень заслуженными коллегами.

В этот момент Юрию Мефодьевичу деликатно предложили стул.

- Нет, нет, — поспешил он отказаться. – Я еще стою на ногах. И уж если стул, то, наверное, надо бы и раскладушку. Будем общаться как пойдет, — обратился он к публике. – Я никогда ни к чему заранее не готовлюсь. Даже жене объяснился один раз. Случайно. И теперь 58 лет вместе.

Вообще, о юморе Юрия Соломина ходят легенды. Он всегда любил пошутить, и годы тягу юморить не убавили. Самоирония – прекрасное качество интеллигентного, умного человека, но мягким Соломина не назовешь. Он умеет говорить «нет!», когда этого требует дело. 24 года Юрий Мефодьевич стоит во главе художественного совета Государственного академического Малого театра. Так как жизнь прошла в одном театральном коллективе, многие называют его Юрой. Бывает, «по-родственному» какая-нибудь актриса придет на аудиенцию к художественному руководителю и просит содействия, мол, хорошо сохранилась и могла бы претендовать на роль… Юрий Мефодьевич непреклонен: «Сохранилась, но Джульетту сыграть не сможешь». Сам народный артист занят нынче только в одном спектакле – играет старика Фамусова в «Горе от ума».

Юрий Соломин прошел советскую школу «творческих встреч» и мог бы говорить с залом, даже если бы публика реагировала лишь мелким хохотком. Но не таков брестский зритель. Зал засыпал Адъютанта вопросами.

***
Театральный анекдот от Соломина

Режиссер собирается ставить пьесу. Ему говорят: «Возьмите, пожалуйста, такого-то народного артиста, и еще такого-то заслуженного артиста, и еще одну заслуженную». «Ладно, — говорит режиссер, — возьму всех. Только найдите, пожалуйста, еще хотя бы одного хорошего артиста».

***


Вы сказали, что Малый театр откроет 257-й сезон. Значит ли это, что театр работал и во время военных действий?

Да. Одну историю вспоминаю, которую рассказывали мои учителя. В Москве революционные события, а в Малом идет репетиция. Вбегает молодой артист и кричит: «Там революция, революция!» Все выбежали на улицу, за артистами вышел режиссер. Посмотрел: стреляют, люди бегут, улицы в огне… Сказал: «Революция – это прекрасно. Но давайте репетировать». Каждый день в залы Малого театра – у нас их несколько — приходит около полутора тысяч человек. При этом мы не допускаем школьных «культпоходов». Людей, которые хотят увидеть спектакль Малого театра, нельзя обмануть.


***

Народная любовь

Ранней весной простуженный Соломин встретил на пустынной улице человека. Человек показался «типичным»: вязаная шапочка, куртка из искусственной кожи, черные брюки. Поначалу они разминулись, но потом этот «в шапочке» повернулся и бесцеремонно спросил: «Ты артист?» «Да». «Болен, что ли?» «Немножко, а ты – приезжий?» «Нет, меня только что выпустили». И пошел дальше. Потом обернулся и окликнул: «Отец! Ты не болей! Ты нам нужен».

***


Вы смотрите свои фильмы?

Нет времени что-то смотреть. Разве что случайно. Жена иногда разбудит: иди, посмотри на себя.

Как вы относитесь к «современному прочтению» классики?

Мне не понятно, что это такое. Наш театр устраивает такие показы – приглашаем театры из российской глубинки. Вот смотрим классическое произведение «Свои люди, сочтемся». Первый акт играют в традиционном стиле, во втором на сцену выходят те же актеры – в свитерах, цепях, «распальцованные». А зачем? Режиссер говорит: «Чтобы зритель понял». Раневскую в чеховском «Вишневом саде» модно теперь преподносить наркоманкой, ссылаясь на то, что по пьесе ей слуга подает лекарство. Я за Чехова драться готов. Помню, как Чехов для меня открылся, когда моя бабушка читала «Каштанку». Света не было, огонь в печи давал отблеск, и мы сидели возле тепла. Мне запомнились слова о собаке: «Если бы Каштанка была человеком, то, наверное, подумала бы: «Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!»

Встреча с любимым артистом давно перешагнула за регламент, а диалог все не иссякал, Наконец Юрий Мефодьевич напомнил, что сегодня в программе «Белой Вежи» — спектакль Малого театра в постановке его жены, заслуженного деятеля искусств России, профессора Ольги Соломиной. Но и после официальной точки дамы взяли в кольцо любимого артиста и долго не отпускали. Журналисты попытались оттеснить женскую компанию и задать Юрию Мефодьевичу серьезные вопросы о судьбе современного театра и его коммерческой составляющей. Но силы были неравны.

Автор: Татьяна Шеламова
«Вечерний Брест», 14.09.2012

Фестиваль «Белая вежа» собрал известные коллективы из 11 стран

ТЕАТРУ СОЛОМИНА АПЛОДИРОВАЛИ СТОЯ

Фестиваль «Белая вежа» собрал известные коллективы из 11 стран

Уже неделю все сценические площадки Бреста заняты театральными коллективами. Это неизменная традиция сентября на протяжении почти двух десятилетий. В городе проходит XVII Международный театральный фестиваль «Белая вежа».

В нынешнем году организаторы смогли завлечь в Брест самый что ни на есть классический коллектив из Москвы — Государственный академический Малый театр, художественным руководителем которого без малого четверть века является народный артист СССР Юрий Соломин. Юрий Мефодьевич нашел время встретиться с брестскими театралами. И первым делом поделился впечатлениями:

- Мои ребята сходили в Брестскую крепость. Пришли потрясенные. Это для них будет дополнительным стимулом в работе. Мы ехали к вам с удовольствием, хотя времени не хватает: 6 сентября был сбор труппы — открываем 257-й сезон, а 7-го уже ехали в Брест...

Сам народный артист, как оказалось, в Бресте бывал не только проездом. Точнее, его сняли с поезда в середине 80-х прошлого века, когда с театром ехал в Европу на гастроли.

Он с удовольствием вспомнил:

- Зашел пограничник. Говорит: «Соломин, пожалуйста, выйдите из поезда». Меня провели в помещение, где собрался коллектив таможенников и пограничников. Интересная получилась творческая встреча, пока поезду меняли колеса. Мне было приятно, конечно. Тем более что в вагоне ехали такие легендарные личности, как Михаил Царев и Михаил Жаров...

Зрители поинтересовались у Юрия Мефодьевича, как он относится к классике «по-современному», имея в виду чеховского «Дядю Ваню» в прочтении Андрея Кончаловского. Юрий Соломин был сдержан и не стал пространно анализировать работу коллеги:

- Я не согласен с трактовой, потому что очень люблю Чехова. У меня к Чехову особое отношение. И я за Чехова буду даже драться. Чехов мне понятен, потому что он сердечен, ироничен, он даже возмущается со смехом. Чехов — уникальное явление. И в мире нет театра, в котором не ставили бы его пьесы...

Но в Брест Юрий Соломин привез не Чехова, а современного автора Валентина Распутина. «Последний срок» — постановка супруги Ольги Николаевны Соломиной.

- Мы в театре очень бережем правильность и чистоту языка, а современные пьесы предполагают сленг, который мы не хотим произносить со сцены. Валентин Распутин — один из живых классиков, порядочный человек. Дипломная работа выпускников Щукинского училища — пьеса «Последний срок» — вызывает много эмоций у зрителя. Они даже благодарят за спектакль, — представил брестчанам работу супруги Юрий Соломин.

Ученики курса Юрия Мефодьевича и Ольги Николаевны Соломиных отыграли почти два часа без антракта. Возможно, некоторые зрители узнали в персонажах себя. Обычная, к сожалению, нередкая история распада семьи, растворения в житейских реалиях семейных ценностей. После этого спектакля у многих останется «послевкусие». Потому аплодировали стоя. Брестская публика за годы существования фестиваля «Белая вежа» научилась хорошо разбираться в уровне представляемого. И за кулисами послышался возглас: «Победа!»

Впрочем, имя победителя мы узнаем только завтра, в день завершения фестиваля.

Валентина Козлович, valentinak3@mail.ru
«Российская газета», 13 сентября 2012 года

6 сентября в 11:00 в Государственном академическом Малом театре пройдет традиционный сбор труппы. Открывается 257-й театральный сезон. Художественный руководитель театра Юрий Соломин расскажет о творческих планах (премьерах Андрея Житинкина, Антона Яковлева, Виталия Иванова, планах сотрудничества с европейскими театрами), генеральный директор Тамара Михайлова – о предстоящей реконструкции театра.

1 августа сразу пять актёров Малого театра отмечают свои трудовые юбилеи:

ПОЗДРАВЛЯЕМ С ТРУДОВЫМ ЮБИЛЕЕМ!

1 августа сразу пять актёров Малого театра отмечают свои трудовые юбилеи:

Народный артист СССР Юрий Соломин – 55 лет на сцене Малого театра

Народный артист России Александр Потапов – 50 лет на сцене Малого театра

Актриса Людмила Пашкова – 45 лет на сцене Малого театра

Заслуженный артист России Сергей Вещев – 30 лет на сцене Малого театра

Народная артистка России Ольга Пашкова – 25 лет на сцене Малого театра

Четверг, вечер, только что прошел сильный ливень. Улица Радищева на время превратилась в «реку». Народный артист СССР Юрий Соломин, пытаясь найти участок посуше, то шел вдоль проезжей части, то, видимо, решив пожертвовать обувью, намеревался отправиться вброд, но в последний момент передумывал...

ЗВЕЗДЫ МАЛОГО ТЕАТРА ОБ «АВАНГАРДЕ» И КОРЕННОЙ ПУСТЫНИ

Четверг, вечер, только что прошел сильный ливень. Улица Радищева на время превратилась в «реку». Народный артист СССР Юрий Соломин, пытаясь найти участок посуше, то шел вдоль проезжей части, то, видимо, решив пожертвовать обувью, намеревался отправиться вброд, но в последний момент передумывал...

Курская публика артистов не разочаровала

Удивительно, но никто из прохожих не узнавал именитого актера. Видимо, сыграл эффект неожиданности: не каждый день вот так запросто, посреди курских луж, увидишь знаменитость такой величины. А Соломин спешил на спектакль: в конце июня в Курске проходили гастроли Малого театра.

Почти целую неделю курская театральная публика пребывала в эйфории. На сцене драмтеатра шла классика: «Горе от ума» Грибоедова, «Правда – хорошо, а счастье лучше» и «На всякого мудреца довольно простоты» Островского в исполнении основной труппы старейшего театра страны. Билеты разобрали еще в мае, на каждой постановке в зале был аншлаг.

Юрий Соломин, Людмила Полякова, Глеб Подгородинский, Виктор Низовой, Борис Клюев, Ирина Муравьева – такой концентрации именитых артистов курские подмостки, пожалуй, не вспомнят. Но Малый не делал ставку исключительно на громкие имена. В наш город приехало более ста сотрудников московского театра: актеры, директор, режиссер, руководитель литературной части, фотограф, врачи, водители, суфлеры, музыканты оркестра, художники, костюмеры, гримеры, реквизиторы... Декорации, музыка, грим, костюмы – все оригинальное, чтобы зритель мог полностью прочувствовать атмосферу классического театра.

«Я еще не знаю, как буду играть, – признавался Юрий Соломин журналистам перед первым выходом на курскую сцену. – То есть я помню слова, куда выйти, уйти. Это все техника. Но именно зритель дает очень большой стимул. Когда мы одеваемся в гримерной, слышим включенное радио, то уже понимаем, кто придет в зрительный зал». Курская публика артистов не разочаровала. «Во время самого спектакля зал был довольно сдержан. Вначале прислушивался, присматривался, что происходит. А потом уже стали реагировать, – поделился впечатлениями Глеб Подгородинский. – В конце спектакля все вставали, хлопали так долго! Это, конечно же, очень приятно. Мы с коллегами, обмениваясь впечатлениями, не смогли вспомнить, чтобы где-то был еще такой прием, такая реакция».

Подгородинский вначале предстал перед зрителями в образе грибоедовского Чацкого, но уже через два дня сменил фрак и цилиндр на пиджак с картузом. В спектакле по пьесе Островского «Правда – хорошо, а счастье – лучше» он снова исполнил главную роль – Платона Зыбкина. Обе постановки имеют богатую историю – на сцене Малого театра они идут с 2000 года. «Мы выбрали именно эти спектакли, потому что они любимы и зрителями, и театральной общественностью, много гастролировали по России – поясняет руководитель литературно-драматургической части Ольга Буткова. – При этом в них участвуют как признанные артисты, так и наша молодежь».

– Мы тут посчитали, в Курске 203-й раз сыграю Чацкого, – заметил Подгородинский.

– Не устали от этой роли?

– Каждый раз я нахожу в ней что-то новое. У меня был опыт с современной драматургией. Но после двух-трех показов спектакль исчерпывает себя. А «Горе от ума» – это вечная пьеса и вечные герои.

Сходные чувства испытывают и остальные актеры. «Грибоедов актуален во все времена. Вот куряне нашли намек на Фурсенко и реформу образования, – рассказывает исполнитель роли Скалозуба Виктор Низовой. – У моего героя такие слова: «Я вас обрадую: всеобщая молва, что есть проект насчет лицеев, школ, гимназий. Там будут лишь учить по-нашему: раз, два. А книги сохранят так: для больших оказий». И зал взорвался аплодисментами. О чем это, если не о нашей жизни».

«Ищите меня на трибунах «Трудовых резервов»

Как и многие актеры Малого, Виктор Низовой успешно совмещает театр, гастроли и съемки в сериалах. Нам он признался, что несмотря на десятки ролей, на улице его до сих пор узнают как учителя физкультуры из телепроекта десятилетней давности «Простые истины». Актер и в реальной жизни дружит со спортом, даже выступает за футбольную команду своего театра. Футбол – это еще одна его страсть, помимо театра и оперы. «Недавно вернулся с Евро-2012, – признался Низовой. – Но после таких матчей, что показала наша команда, лучше вообще туда не ездить. Обидно за тех людей, которые летели из Сахалина, Норильска в Варшаву, чтобы поддержать свою любимую команду. А команда вышла – и... помолчу, не хочется заводиться». Вот и в Курске он в первую очередь разузнал все о местном футболе. «Клуб «Авангард» – я уже за него болею. Новый тренер – Сергей Францев. Первая игра – 16 июля с «Металлургом» из города Выкса. Видите, я подготовился! – смеется актер. – Ищите меня на трибунах «Трудовых резервов»!

Остальные артисты тоже не теряли время зря и в перерывах между спектаклями знакомились с Курском и окрестностями. Побывали в Коренной пустыни, добрались до Прохоровки, по пути заехав на родину актера Михаила Щепкина. Последний пункт был особенно важен, ведь практически все – «щепкинцы», выпускники театрального училища, носящего имя нашего земляка.

«Коренная пустынь – это что-то особенное, – восхищается Виктор Низовой. – А какая вода в источниках! Вот в Карловых Варах вода тоже хорошая, но у вас все же лучше. А сам Курск похож на Краснодар – светлый, чистый, зеленый. И много красивых девушек на улицах!» Коренная пустынь очаровала и Людмилу Полякову. «Незабываемое впечатление оставила эта поездка, – поделилась Народная артистка России. – Удивительный монастырь, храм. И цвет его, лазоревый, так хорошо подобрали! Это ощущение прозрачности, чистоты и какой-то высоты создает».

«Намоленная» сцена Малого театра

Подводя итог шестидневному гастрольному марафону, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин сдержанно отметил, что курский зритель пришелся ему по душе и оказался значительно лучше московского. «Столичная публика избалована новыми решениями в постановке спектаклей, – пожаловался народный артист. – Я не могу в «Горе от ума» бегать по сцене за Лизой без штанов. Смеяться надо над смыслом, а не над ужимками. А классиков «трогать» нужно очень осторожно. Наш театр не подменяет авторское слово его современным эквивалентом, а костюмы той эпохи – джинсами и футболками. История есть история. Фаина Раневская в «Вишневом саде» не может быть наркоманкой. Чехов сам был врачом, и, если бы он хотел, то и написал бы, что героиня принимает наркотическую таблетку». Кстати, Юрию Соломину, который недавно отметил день рождения, в Курске преподнесли приятный сюрприз – икону преподобного Серафима Саровского.

Актеры Курского драматического театра готовятся к ответным гастролям. В конце сентября им предстоит выйти на сцену Малого театра. В столице куряне покажут спектакли «Ханума», «Семь криков в океане», «Слуга двух господ», «Жертвы века», «Тартюф» и «В день свадьбы». Юрий Соломин не скрывал, что волнуется за коллег: «Театр находится в центре Москвы, а выступать на основной сцене очень ответственно. Она у нас «намоленная», действует на актеров особенным образом. Шутка ли – без малого два столетия театру. Есть даже традиция, когда артисты, первый раз выходя на эти подмостки, целуют их». Тут Соломин хитро заулыбался: «Я, конечно, не против, сам поощряю: «Целуйте, целуйте». И никому не говорю, что когда тут в 1993 году делали ремонт, весь настил сменили».

Ирина ВЛАДИМИРОВА
Еженедельник «Друг для друга», 10 июля 2012 года

Почему во все времена театру трудно быть современным

«НЕЛЬЗЯ ПОДМИНАТЬ КЛАССИКУ ПОД СЕБЯ»

Почему во все времена театру трудно быть современным

Нет для театра более актуальной проблемы, чем поиск современной драматургии. И даже если репертуар сформирован сплошь из классики (как в Малом театре) – все равно классика должна звучать актуально.
На первый взгляд, это простая истина. Однако, как выясняется, соблюдать ее очень сложно – здесь много скрытых течений и внутренних проблем. О том, как театру идти в ногу со временем и при этом не потерять свое лицо, рассуждают герои «Директорской ложи» – худруки совершенно разных по своей стилистике театров – Юрий Соломин (Малый театр) и Эдуард Бояков (театр «Практика» и «Политеатр»).

Юрий Соломин:

– Я категорический противник того, когда на сцене коверкают классические произведения и превращают Аркадину в шлюху, Раневскую в наркоманку, а Глумова – в человека, который лезет бабам под юбку. Нельзя подминать классику под себя. Надо сначала достичь их масштабов и попытаться понять, что они хотели сказать. Тогда и произведения зазвучат совсем по-другому. Рахманинов, Глинка, Чайковский написали так, как написали, в этом выразилась их личность, их душа. Уважайте их, попробуйте понять, а это не так уж просто!

– Островский, Пушкин, Гоголь писали в XIX веке, и в их произведениях во многом отразились быт и нравы эпохи. Не может ведь театр все время жить интересами былых времен…

– Во-первых, классика потому и классика, что она по сути своей не стареет. А во-вторых, из любого произведения театр обязан выуживать современные смыслы. Это можно делать с душой, тактом, пониманием. И не важно, что на сцене герои одеты на старорусский манер и обитают в бревенчатых домах или дворцах с колоннами. Гораздо важнее другое. Зритель с тонким слухом обратит внимание на текст: «Нас куда-то ведут, мы куда-то идем, но никто не знает, куда нас ведут и зачем мы идем». При грамотной режиссерской интерпретации эта фраза может прозвучать очень актуально – как отражение, например, общественных настроений. Но во многих постановках этот текст почему-то «промахивается» – режиссеры сегодня словно не замечают этой фразы, а ведь она ключевая.

– Современные режиссеры предпочитают больше работать с формой: где только не приходилось видеть героев Островского – и в бане, и на корабле, и в офисе…

– Меня это только расстраивает. Понимаете, Островского не нужно «домысливать». Он был тонким наблюдателем, глубоким человеком с чувством юмора. Если бы он хотел четче прописать «предлагаемые обстоятельства», то сделал бы это не дрогнув. Поэтому чтобы играть в пьесах Островского, мало прочесть всего Островского, надо знать весь XIX век, надо контекст понимать и чувствовать. И в Малом театре эти традиции сохраняются. К нам приходят за грамотно разобранными постановками, и мы должны соответствовать, не обмануть, не посрамить. Тут становится актуальным вопрос профессии – то, что отличает современный театр от старого, традиционного, где умели и еще умеют вести себя на сцене, сидеть, ходить, танцевать. Глубокое освоение профессии рано выматывает: много уходит из жизни артистов, едва перешагнув 40-летний рубеж. О них не пишут газеты, а они настоящие труженики традиционного русского театра.

– И все же, вы допускаете, что классические пьесы в современном театре могут поддаваться неким «трактовкам»?

– Ставить классику и подминать ее под себя – воля ваша, но это изнасилование, и оно должно караться как уголовное преступление. Простой пример. В усадьбе Рахманинова Ивановка Тамбовской области директор хранит сад, который видел великого композитора. В пруд запустил несколько килограммов мальков. Но едва на берегу появился горе-рыболов с удочкой, директор, не вызывая охраны, сам выбежал к пруду и… сломал рыболову удочку. И он прав, ведь защищал не столько рыбу, сколько национальное достояние, каким является рахманиновский пруд. То же должно быть и в отношении классических пьес: этот репертуар надо свято беречь, ведь произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Островского, Чехова – вершины литературы, без которых немыслима духовность нации.

Эдуард Бояков:

– Ни один театр в мире не может развиваться без современной драматургии. Любая академическая постановка Чехова или Шекспира должна соотносить себя с актуальным языком, ориентироваться на смыслы, темы и стиль современности. Если режиссер ставит Фонвизина, он все равно работает в сегодняшнем символическом поле. Это банальная истина. Но сегодня она, увы, не осознана большинством государственных театров. Поэтому любой, даже самый мегаакадемический театр должен учиться работать с современной пьесой.

– Здесь, кстати, интересная ситуация: многие «театры с колоннами», стремясь к осовремениванию репертуара, обращаются к сериальным историям, весьма примитивным сюжетам – лишь бы в зал пришла молодежь. Но в итоге скатываются в пошлость…

– Этого можно избежать, если деятели сцены поймут, что в современном театральном произведении важны три вещи – сюжет, тема и язык. Поэтому не столь важно, какая пьеса лежит в основе спектакля (классическая или современная). Главное, чтобы эти три составляющие работали. Мы существуем в пространстве архетипических сюжетов. Читая Кальдерона, Шекспира, Эсхила, мы неизбежно соотносим себя с их сюжетами. И эти же сюжеты проявляются в современном сериале или в новодрамовской постановке. Например, у Шекспира описана Троянская война. Но наш современник служил в Чечне, и соотносит пьесу с теми военными действиями, о которых знает. Или пример другого рода: мы не цари Эдипы, но и у нас бывают конфликты с родителями.

– В таком случае, как из сонма архетипических сюжетов выбрать сюжет острый и актуальный?

– Это один из самых трудных вопросов современного театра. Но его должен ставить перед собой каждый режиссер. И вот когда ответ на него будет получен – определится и тема спектакля. Иными словами, сюжет может быть архаичным, но если тема звучит актуально и сделано это на хорошем сценическом языке, то постановка получается созвучной времени.

– Вы говорите о современном языке. Но он, наверное, мало отличается от того, каким был, допустим, полвека назад?

– Не скажите. Драматургу необходимо как можно чаще фиксировать современную речь. Поэтому в «Практике» и «Политеатре» так много поэтических спектаклей. Синтаксис, междометия, звучание, цезуры могут многое. В романе они передают авторскую речь, а драматургический текст передает речь наших современников. Поэтому в потоке приходящих ко мне текстов я ищу, прежде всего, точную фактуру, языковую правду. Есть современные драматурги, языку которых я верю. Это Клавдиев, Вырыпаев, Пряжко, Курочкин, Никифорова, Ретров, Крапивина. У них музыкальный, поэтический слух. Ведь фиксация современной речи – далеко не функция диктофона. Это очень сложно – написать пьесу языком, на котором говорят. Но музыкальный слух нужен не только авторам. Современный театр – это еще и новые требования к актерам. И настоящего успеха добиваются те, кто свой опыт и традиционную школу может столкнуть с новыми реалиями, с новым языком. Дапкунайте, Смоляков, Агуреева, Хазанова, Смехов, Филиппенко – большие актеры, которые играют в наших спектаклях. Я уверен, что они и дают много, и получают... Это настоящий обмен энергиями...

– И все же современный театр всегда сталкивается с острой проблемой: попадает ли он в нерв нынешнего дня. В этом отношении практика классического репертуарного театра много выгоднее…

– Риск работы с современными текстами объективен. Ведь мы действительно работаем с материалом, не зная ничего о его ценности и сроке хранения. Мы впервые взяли его в руки. Орешки можно месяц держать на столе, персик – день. Но мы пока этого не знаем, пока нет информации. Конечно, пытаешься угадать, в этом и есть наша профессия, но только время поставит все на места. И бывают здесь непредсказуемые повороты. Например, спектакль по пьесе Симонова «Небожители» в год премьеры в 2007 году был жестким, ярким спектаклем про нашу жизнь. Пять героев – нефтяной олигарх, замглавы президентской администрации, три девушки-телеведущие. Через пару лет после премьеры мы пересмотрели с Симоновым спектакль, собираясь его закрыть, мол, история устарела. Но увидели, что в зале сильная энергия, зрители реагируют тоньше, глубже. Так выяснилось, что в 2007 году эта пьеса была пьесой про текущий момент, а потом стала пьесой про эпоху, стала, к сожалению, актуальнее…

Екатерина Васенина, «Театрал», июль 2012 года