02.07.2010
Подробнее
ИСКУССТВО САМОУВАЖЕНИЯ
Театр – это отражение национальных традиций, считает Юрий Соломин
ИСКУССТВО САМОУВАЖЕНИЯ
Театр – это отражение национальных традиций, считает Юрий Соломин
Юрию Соломину исполнилось 75 лет. Он снимается в кино, играет на сцене, руководит Малым театром. Кроме того, знаменитый артист занимается педагогикой и режиссурой. Об этом мы с ним и говорили.
– Про Малый театр иногда говорят, что в нём культивируют устаревшие формы, но вы, несмотря ни на что, продолжаете эту академическую линию. Почему вы это делаете, в чём видите обаяние академизма?
– Академичность – это точность. Есть ведь академические научные институты, есть консерватория – тоже академия. И академические театры сохраняют какие-то устои, традиции, которые, к счастью, ещё остались в нашей культурной жизни. По-моему, совершенно очевидно, что их нужно беречь, не давать им разрушаться. Ведь из традиции возникает что-то новое. Существуют национальные культуры. Это не связано, конечно, ни с какой национальной принадлежностью конкретного человека. В каждой из этих культур – огромное богатство. Они проникают друг в друга естественным образом, но их надо сохранять, оберегать, чтобы оставалось что-то своё. Вот у меня был в Щепкинском училище, где я преподаю уже почти пятьдесят лет, корейский курс – студенты из Южной Кореи четыре года учились у нас. И я всё время говорил им: ни в коем случае вы не должны отказываться от своего национального. Пожалуйста, впитывайте в себя культуру Запада, западноевропейского театра, русского театра, но не забывайте, что вы – корейцы. Вы должны всё это перемолоть в себе и рассчитать, что нужно зрителю, который будет вас смотреть. А ставить в Корее спектакли так, как ставят их в Германии или в США, – зачем?
Ещё академизм – это уважение к автору, к драматургу, которого вы играете. Мы уверены, что с текстом, который переносится на сцену, нужно обращаться бережно, нужно в него вдумываться, ни в коем случае нельзя приносить его в жертву собственным амбициям. А то, например, ставят «Без вины виноватых» Островского, где все персонажи раздеты донага. Всё прекрасно, но Островский ничего такого не писал. Как-то я смотрел «Вишнёвый сад» в одном театре. Там есть два персонажа – слуги. И они занимаются там на сцене тем, чем публично заниматься не принято. Спрашивается, для чего это? Ведь Чехов не писал о том, кто с кем живёт. У него совершенно другая тема. А в том спектакле она не прочитывается, оказывается вытесненной. Вот академизм в театре предполагает, что написанное классиком переносится на сцену так, как оно задумано.
– В начале карьеры вы оказались среди корифеев театра. Как вам с ними работалось?
– О знаменитостях Малого театра чего только теперь не говорят. Да, театр был, что называется, придворный, сюда ходило правительство. Актёров принимали на самом высоком уровне. Сейчас я вспоминаю их и думаю, что более доброжелательных и отзывчивых людей я пока не встречал. И это я так думаю не потому, что человеку свойственно идеализировать своё прошлое. Я вспоминаю, как они относились к молодым актёрам, как помогали, как сочувствовали. Мне посчастливилось играть с Ильинским, Царёвым, Жаровым, Гоголевой, Шатровой, Бабочкиным. Очень яркие артисты, очень популярные тогда, и люди очень значительные. Существовала такая традиция: когда в театре появлялся новый актёр, то эти корифеи ему обязательно что-то дарили: книгу или какую-нибудь фотографию. Это были знаки внимания, очень драгоценные для молодого человека.
– Сегодня статус профессии актёра, конечно, изменился, но всё же она остаётся популярной. Как вы думаете, почему молодые люди по-прежнему рвутся на сцену?
– Честно говоря, сам не очень понимаю. И всё время задаю абитуриентам этот вопрос. Чего вы сюда ломитесь? Говорю им, что ведь у нас в театре не разбогатеешь, слава приходит лишь к некоторым, очень немногим. А здоровье теряют все без исключения, нервы у всех потрёпаны. И надо быть готовым к тому, что всю жизнь можешь играть только «кушать подано». И надо тысячу раз, прежде чем поступать, подумать, силы свои рассчитать.
– Что сегодня читают абитуриенты на экзаменах? Репертуар изменился за последние десятилетия?
– Не принципиально. Кое-что изменилось, но в целом всё как было. У девушек по-прежнему в моде стихи Ахматовой и Цветаевой, читают Блока, иногда Пушкина. Раньше очень часто читали Твардовского и Симонова, теперь они почти исчезли из репертуара. Мне кажется, что они вернутся. Это ведь настоящие поэты, их никогда не забудут. Кроме того, раньше Горького много читали, а теперь перестали почему-то. А заодно перестали и Толстого читать. Вообще, надо сказать, что молодые люди совершенно не знают русской литературы.
– Кроме педагогики вы занимаетесь ещё и режиссурой. Как вы пришли к этому?
– Да я не могу сказать, что пришёл к режиссуре. Я прежде всего актёр. Но как руководитель театра иногда вынужден браться за постановки. Как правило, не от хорошей жизни. То не можем найти режиссёра для нового спектакля, то режиссёр обещает и подводит нас. А началась моя режиссёрская работа совершенно неожиданно. Когда-то я снимался в советско-японском фильме «Дерсу Узала». Его постановщик – великий режиссёр Акира Куросава. Куросава попросил показать ему фильмы с русскими актёрами. Ему показали «Адъютант его превосходительства», он сказал, что хватит и двух серий. Показали две, и вдруг он просит показать и остальные. Тогда всё и было решено, и я практически не пробовался – только костюмы примерял. Потом мы больше месяца репетировали за столом, оговаривали, как он будет снимать. Потом мы просто подружились. И тридцать лет до его смерти переписывались и встречались, когда была возможность. Обсуждали и какие-то планы совместной работы, но, к сожалению, больше не получилось. Но он меня некоторым образом благословил на режиссёрскую работу. В каком-то интервью сказал, что у меня есть способности к режиссуре. Я этого тогда не читал, но вдруг во время гастролей Малого театра в Болгарии ко мне подходят и приглашают поставить «Лес» Островского. Я очень удивился, а мне на это ответили, что Куросава думает – вы справитесь. С тех пор я иногда действительно ставлю спектакли. И некоторые имеют успех у зрителей.
– В перестройку вы были министром культуры. Этот опыт оказался полезным?
– Наверное, но очень тяжёлым. Кое-что, однако, удалось сделать. Например, отстоять детские музыкальные школы, которые собирались все сделать платными. Я доказывал, что тогда у нас не будет лауреатов международных конкурсов. И, к счастью, музыкальные школы работают для детей до сих пор. Ещё при мне из бюджета на культуру стало выделяться 2% денежных средств. Это мало, конечно. Но ведь раньше и того не было.
– Почему вы ушли из министерства?
– Потому что в один прекрасный момент я ехал в машине и услышал по радио, что в единое учреждение слили Министерство культуры и Министерство туризма. Я был уверен, что это совершенно невозможно. Сразу развернул машину и больше в министерство не возвращался.
Беседовал Олег Афанасьев.
ТРИБУНА, 2 июля 2010 года
Театр – это отражение национальных традиций, считает Юрий Соломин
Юрию Соломину исполнилось 75 лет. Он снимается в кино, играет на сцене, руководит Малым театром. Кроме того, знаменитый артист занимается педагогикой и режиссурой. Об этом мы с ним и говорили.
– Про Малый театр иногда говорят, что в нём культивируют устаревшие формы, но вы, несмотря ни на что, продолжаете эту академическую линию. Почему вы это делаете, в чём видите обаяние академизма?
– Академичность – это точность. Есть ведь академические научные институты, есть консерватория – тоже академия. И академические театры сохраняют какие-то устои, традиции, которые, к счастью, ещё остались в нашей культурной жизни. По-моему, совершенно очевидно, что их нужно беречь, не давать им разрушаться. Ведь из традиции возникает что-то новое. Существуют национальные культуры. Это не связано, конечно, ни с какой национальной принадлежностью конкретного человека. В каждой из этих культур – огромное богатство. Они проникают друг в друга естественным образом, но их надо сохранять, оберегать, чтобы оставалось что-то своё. Вот у меня был в Щепкинском училище, где я преподаю уже почти пятьдесят лет, корейский курс – студенты из Южной Кореи четыре года учились у нас. И я всё время говорил им: ни в коем случае вы не должны отказываться от своего национального. Пожалуйста, впитывайте в себя культуру Запада, западноевропейского театра, русского театра, но не забывайте, что вы – корейцы. Вы должны всё это перемолоть в себе и рассчитать, что нужно зрителю, который будет вас смотреть. А ставить в Корее спектакли так, как ставят их в Германии или в США, – зачем?
Ещё академизм – это уважение к автору, к драматургу, которого вы играете. Мы уверены, что с текстом, который переносится на сцену, нужно обращаться бережно, нужно в него вдумываться, ни в коем случае нельзя приносить его в жертву собственным амбициям. А то, например, ставят «Без вины виноватых» Островского, где все персонажи раздеты донага. Всё прекрасно, но Островский ничего такого не писал. Как-то я смотрел «Вишнёвый сад» в одном театре. Там есть два персонажа – слуги. И они занимаются там на сцене тем, чем публично заниматься не принято. Спрашивается, для чего это? Ведь Чехов не писал о том, кто с кем живёт. У него совершенно другая тема. А в том спектакле она не прочитывается, оказывается вытесненной. Вот академизм в театре предполагает, что написанное классиком переносится на сцену так, как оно задумано.
– В начале карьеры вы оказались среди корифеев театра. Как вам с ними работалось?
– О знаменитостях Малого театра чего только теперь не говорят. Да, театр был, что называется, придворный, сюда ходило правительство. Актёров принимали на самом высоком уровне. Сейчас я вспоминаю их и думаю, что более доброжелательных и отзывчивых людей я пока не встречал. И это я так думаю не потому, что человеку свойственно идеализировать своё прошлое. Я вспоминаю, как они относились к молодым актёрам, как помогали, как сочувствовали. Мне посчастливилось играть с Ильинским, Царёвым, Жаровым, Гоголевой, Шатровой, Бабочкиным. Очень яркие артисты, очень популярные тогда, и люди очень значительные. Существовала такая традиция: когда в театре появлялся новый актёр, то эти корифеи ему обязательно что-то дарили: книгу или какую-нибудь фотографию. Это были знаки внимания, очень драгоценные для молодого человека.
– Сегодня статус профессии актёра, конечно, изменился, но всё же она остаётся популярной. Как вы думаете, почему молодые люди по-прежнему рвутся на сцену?
– Честно говоря, сам не очень понимаю. И всё время задаю абитуриентам этот вопрос. Чего вы сюда ломитесь? Говорю им, что ведь у нас в театре не разбогатеешь, слава приходит лишь к некоторым, очень немногим. А здоровье теряют все без исключения, нервы у всех потрёпаны. И надо быть готовым к тому, что всю жизнь можешь играть только «кушать подано». И надо тысячу раз, прежде чем поступать, подумать, силы свои рассчитать.
– Что сегодня читают абитуриенты на экзаменах? Репертуар изменился за последние десятилетия?
– Не принципиально. Кое-что изменилось, но в целом всё как было. У девушек по-прежнему в моде стихи Ахматовой и Цветаевой, читают Блока, иногда Пушкина. Раньше очень часто читали Твардовского и Симонова, теперь они почти исчезли из репертуара. Мне кажется, что они вернутся. Это ведь настоящие поэты, их никогда не забудут. Кроме того, раньше Горького много читали, а теперь перестали почему-то. А заодно перестали и Толстого читать. Вообще, надо сказать, что молодые люди совершенно не знают русской литературы.
– Кроме педагогики вы занимаетесь ещё и режиссурой. Как вы пришли к этому?
– Да я не могу сказать, что пришёл к режиссуре. Я прежде всего актёр. Но как руководитель театра иногда вынужден браться за постановки. Как правило, не от хорошей жизни. То не можем найти режиссёра для нового спектакля, то режиссёр обещает и подводит нас. А началась моя режиссёрская работа совершенно неожиданно. Когда-то я снимался в советско-японском фильме «Дерсу Узала». Его постановщик – великий режиссёр Акира Куросава. Куросава попросил показать ему фильмы с русскими актёрами. Ему показали «Адъютант его превосходительства», он сказал, что хватит и двух серий. Показали две, и вдруг он просит показать и остальные. Тогда всё и было решено, и я практически не пробовался – только костюмы примерял. Потом мы больше месяца репетировали за столом, оговаривали, как он будет снимать. Потом мы просто подружились. И тридцать лет до его смерти переписывались и встречались, когда была возможность. Обсуждали и какие-то планы совместной работы, но, к сожалению, больше не получилось. Но он меня некоторым образом благословил на режиссёрскую работу. В каком-то интервью сказал, что у меня есть способности к режиссуре. Я этого тогда не читал, но вдруг во время гастролей Малого театра в Болгарии ко мне подходят и приглашают поставить «Лес» Островского. Я очень удивился, а мне на это ответили, что Куросава думает – вы справитесь. С тех пор я иногда действительно ставлю спектакли. И некоторые имеют успех у зрителей.
– В перестройку вы были министром культуры. Этот опыт оказался полезным?
– Наверное, но очень тяжёлым. Кое-что, однако, удалось сделать. Например, отстоять детские музыкальные школы, которые собирались все сделать платными. Я доказывал, что тогда у нас не будет лауреатов международных конкурсов. И, к счастью, музыкальные школы работают для детей до сих пор. Ещё при мне из бюджета на культуру стало выделяться 2% денежных средств. Это мало, конечно. Но ведь раньше и того не было.
– Почему вы ушли из министерства?
– Потому что в один прекрасный момент я ехал в машине и услышал по радио, что в единое учреждение слили Министерство культуры и Министерство туризма. Я был уверен, что это совершенно невозможно. Сразу развернул машину и больше в министерство не возвращался.
Беседовал Олег Афанасьев.
ТРИБУНА, 2 июля 2010 года
30.06.2010
Подробнее
«ЖИЗНЬ В ТЕАТРЕ»
«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре...
«ЖИЗНЬ В ТЕАТРЕ»
«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре
Произведения Мольера пусть и редко, но все же попадали в афишу этого коллектива — взять хотя бы «Плутни Скапена», в постановке Евгения Весника (1977) или до сих пор идущего «Мнимого больного» в режиссуре Сергея Женовача (2005). Мольер же в качестве действующего лица спектакля вышел на сцену Малого театра впервые. Соответственно в первый раз появились в его репертуаре посвященная классику французской и мировой драматургии пьеса и имя ее автора — Михаила Булгакова. Все это дает основание считать спектакль режиссера Владимира Драгунова событием для «Дома Островского».
А для играющего Мольера худрука театра Юрия Соломина — событием вдвойне. Ведь впервые за шесть лет он выступил в новой роли.
Кстати, предыдущим героем Юрия Соломина тоже был служитель Мельпомены — трогательно мечтавший о своем «маленьком театрике» скромный артист Сен-Феликс из выпущенного самим Соломиным спектакля «Таинственный ящик» (2003). Так что при всем различии «предлагаемых обстоятельств» булгаковской драмы и водевиля Петра Каратыгина, образ Мольера позволяет Соломину продолжить разговор, начатый им ролью Сен-Феликса, попытаться на сей раз при помощи пьесы Булгакова сказать нам нечто важное о деле, которому отдана большая часть его жизни.
Однако данное решение нельзя отнести к разряду оригинальных. Все-таки к подобному способу уже прибегали многие коллеги Соломина. В том числе: Сергей Юрский в осуществленной им в питерском БДТ собственной режиссерской версии пьесы Булгакова (1974), Юрий Любимов в телефильме Анатолия Эфроса «Всего несколько слов в честь господина де Мольера» (1973), Олег Ефремов и Олег Табаков во мхатовских спектаклях Адольфа Шапиро (1989, 2001), Сергей Арцибашев в Театре на Покровке (2000) и Александр Ширвиндт в Театре Сатиры (режиссер — Юрий Еремин, 2009).
Для большинства этих крупных творческих личностей — актеров, режиссеров, руководителей театров, — едва ли не ведущим в пьесе был «мотив» противостояния художника и власти. И это казалось естественным, если принять во внимание и их отнюдь не простые, личные судьбы, и трагическую биографию самого Михаила Афанасьевича Булгакова (зная о которой мы имеем полное право ассоциировать Булгакова с Мольером). И — многострадальный путь его датированного 1929-ым годом драматургического творения, с трудом «пробивавшего» себе «дорогу» на сценические подмостки (один только мучительный выпуск спектакля МХАТа в 1936-ом чего стоит!). А — иногда согласно чьему-то злому умыслу сопутствующего печальным «страницам» истории российского театрального искусства (например, историю со снятием Анатолия Эфроса с поста главного режиссера столичного Театра имени Ленинского Комсомола в 1966-ом)…
Владимир Драгунов, известный своим неизменным уважением к любому литературному материалу, все авторские акценты, безусловно, сохраняет. Правда, в его спектакле некогда очень громко «звучавший» социальный аспект сюжета несколько смикширован.
Спектакль Драгунова — о театре (поэтому для заголовка настоящей рецензии как нельзя лучше подошло название пьесы американца Дэвида Мэмета), о театральном закулисье. С его бесконечными романами, непрекращающимися интригами и необычной на взгляд стороннего наблюдателя как будто специально «наэлектризованной» атмосферой.
Избранный режиссером «ракурс» объясняет и подчеркнутую театральность оформления спектакля (основными элементами декорации Станислава Бенедиктова становятся различной фактуры занавеси — от тяжелого «супера» до легких полотнищ, являющихся и фоном для разворачивающихся на сцене событий и их полноправными «участниками»), и красочность придуманных Валентиной Комоловой костюмов. А — главное энтузиазм, который на протяжении двух с половиной часов удается сохранить артистам, не часто имеющим возможность сыграть, по сути, самих себя.
И тут стоит особо отметить молодых — Марию Андрееву (обаятельная, лукавая Арманда Бежар), Алексея Фаддеева (играющего талантливого, но склонного к компромиссам Захарию Муаррона). Заметен и Максим Хрусталев в роли Бутона — тушильщика свечей и слуги Мольера.
Но как бы достойно ни выглядела в спектакле молодежь Малого, основную «нагрузку» несут все-таки мастера старшего (а в этом спектакле в небольшой роли Ренэ — няньки Мольера, занята Елизавета Солодова, в 2008-отметившая шестидесятилетие служения старейшей отечественной сцене) и среднего поколений театра. Среди них — Александр Клюквин (сдержанно, без каких-либо дополнительных эффектов играющий Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа), Татьяна Лебедева (которая с большим чувством проводит «партию» Мадлены Бежар), Борис Клюев (его изысканный, ироничный Людовик Великий, Король Франции становится подлинным украшением спектакля). И, конечно, - Юрий Соломин, чьим уставшим, моментами даже каким-то обреченным Мольером во всех ситуациях движет, прежде всего, долг.
Долг перед Армандой и их будущим ребенком, перед Мадленой (доверительными отношениями с ней Мольер-Соломин дорожит, думается, не меньше, чем любовью к Арманде). Наконец, — перед своими товарищами по театру, об ответственности за которых, равно как и о тщетности борьбы с теми, от кого зависят наиболее важные решения (недаром в 1990-1991 он был министром культуры РСФСР) Юрий Соломин знает не понаслышке.
Но при этом, несмотря на доминирующие в «партитуре» роли Мольера личностные, сокровенные «ноты», Соломин, чтобы публика впрямую не идентифицировала его с Мольером, оставляет крохотный «зазор» между собой и своим персонажем.
А в финале спектакля артист и вовсе разрешает себе совсем уж откровенный «апарт» к зрительному залу. Именно он (а не Лагранж - Александр Ермаков, как это положено тексту Булгакова) сняв парик, произносит заключительные реплики пьесы, рассказывая нам о том, как умирал Мольер.
Соломин делает это размеренно, без лишнего ажиотажа, констатируя конкретные факты и одновременно сочувствуя булгаковскому герою. Так, наверное, человеку театра и подобает говорить о своем собрате по профессии.
Майя Фолкинштейн.
«Современная драматургия» № 2 за 2010 год.
«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре
Произведения Мольера пусть и редко, но все же попадали в афишу этого коллектива — взять хотя бы «Плутни Скапена», в постановке Евгения Весника (1977) или до сих пор идущего «Мнимого больного» в режиссуре Сергея Женовача (2005). Мольер же в качестве действующего лица спектакля вышел на сцену Малого театра впервые. Соответственно в первый раз появились в его репертуаре посвященная классику французской и мировой драматургии пьеса и имя ее автора — Михаила Булгакова. Все это дает основание считать спектакль режиссера Владимира Драгунова событием для «Дома Островского».
А для играющего Мольера худрука театра Юрия Соломина — событием вдвойне. Ведь впервые за шесть лет он выступил в новой роли.
Кстати, предыдущим героем Юрия Соломина тоже был служитель Мельпомены — трогательно мечтавший о своем «маленьком театрике» скромный артист Сен-Феликс из выпущенного самим Соломиным спектакля «Таинственный ящик» (2003). Так что при всем различии «предлагаемых обстоятельств» булгаковской драмы и водевиля Петра Каратыгина, образ Мольера позволяет Соломину продолжить разговор, начатый им ролью Сен-Феликса, попытаться на сей раз при помощи пьесы Булгакова сказать нам нечто важное о деле, которому отдана большая часть его жизни.
Однако данное решение нельзя отнести к разряду оригинальных. Все-таки к подобному способу уже прибегали многие коллеги Соломина. В том числе: Сергей Юрский в осуществленной им в питерском БДТ собственной режиссерской версии пьесы Булгакова (1974), Юрий Любимов в телефильме Анатолия Эфроса «Всего несколько слов в честь господина де Мольера» (1973), Олег Ефремов и Олег Табаков во мхатовских спектаклях Адольфа Шапиро (1989, 2001), Сергей Арцибашев в Театре на Покровке (2000) и Александр Ширвиндт в Театре Сатиры (режиссер — Юрий Еремин, 2009).
Для большинства этих крупных творческих личностей — актеров, режиссеров, руководителей театров, — едва ли не ведущим в пьесе был «мотив» противостояния художника и власти. И это казалось естественным, если принять во внимание и их отнюдь не простые, личные судьбы, и трагическую биографию самого Михаила Афанасьевича Булгакова (зная о которой мы имеем полное право ассоциировать Булгакова с Мольером). И — многострадальный путь его датированного 1929-ым годом драматургического творения, с трудом «пробивавшего» себе «дорогу» на сценические подмостки (один только мучительный выпуск спектакля МХАТа в 1936-ом чего стоит!). А — иногда согласно чьему-то злому умыслу сопутствующего печальным «страницам» истории российского театрального искусства (например, историю со снятием Анатолия Эфроса с поста главного режиссера столичного Театра имени Ленинского Комсомола в 1966-ом)…
Владимир Драгунов, известный своим неизменным уважением к любому литературному материалу, все авторские акценты, безусловно, сохраняет. Правда, в его спектакле некогда очень громко «звучавший» социальный аспект сюжета несколько смикширован.
Спектакль Драгунова — о театре (поэтому для заголовка настоящей рецензии как нельзя лучше подошло название пьесы американца Дэвида Мэмета), о театральном закулисье. С его бесконечными романами, непрекращающимися интригами и необычной на взгляд стороннего наблюдателя как будто специально «наэлектризованной» атмосферой.
Избранный режиссером «ракурс» объясняет и подчеркнутую театральность оформления спектакля (основными элементами декорации Станислава Бенедиктова становятся различной фактуры занавеси — от тяжелого «супера» до легких полотнищ, являющихся и фоном для разворачивающихся на сцене событий и их полноправными «участниками»), и красочность придуманных Валентиной Комоловой костюмов. А — главное энтузиазм, который на протяжении двух с половиной часов удается сохранить артистам, не часто имеющим возможность сыграть, по сути, самих себя.
И тут стоит особо отметить молодых — Марию Андрееву (обаятельная, лукавая Арманда Бежар), Алексея Фаддеева (играющего талантливого, но склонного к компромиссам Захарию Муаррона). Заметен и Максим Хрусталев в роли Бутона — тушильщика свечей и слуги Мольера.
Но как бы достойно ни выглядела в спектакле молодежь Малого, основную «нагрузку» несут все-таки мастера старшего (а в этом спектакле в небольшой роли Ренэ — няньки Мольера, занята Елизавета Солодова, в 2008-отметившая шестидесятилетие служения старейшей отечественной сцене) и среднего поколений театра. Среди них — Александр Клюквин (сдержанно, без каких-либо дополнительных эффектов играющий Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа), Татьяна Лебедева (которая с большим чувством проводит «партию» Мадлены Бежар), Борис Клюев (его изысканный, ироничный Людовик Великий, Король Франции становится подлинным украшением спектакля). И, конечно, - Юрий Соломин, чьим уставшим, моментами даже каким-то обреченным Мольером во всех ситуациях движет, прежде всего, долг.
Долг перед Армандой и их будущим ребенком, перед Мадленой (доверительными отношениями с ней Мольер-Соломин дорожит, думается, не меньше, чем любовью к Арманде). Наконец, — перед своими товарищами по театру, об ответственности за которых, равно как и о тщетности борьбы с теми, от кого зависят наиболее важные решения (недаром в 1990-1991 он был министром культуры РСФСР) Юрий Соломин знает не понаслышке.
Но при этом, несмотря на доминирующие в «партитуре» роли Мольера личностные, сокровенные «ноты», Соломин, чтобы публика впрямую не идентифицировала его с Мольером, оставляет крохотный «зазор» между собой и своим персонажем.
А в финале спектакля артист и вовсе разрешает себе совсем уж откровенный «апарт» к зрительному залу. Именно он (а не Лагранж - Александр Ермаков, как это положено тексту Булгакова) сняв парик, произносит заключительные реплики пьесы, рассказывая нам о том, как умирал Мольер.
Соломин делает это размеренно, без лишнего ажиотажа, констатируя конкретные факты и одновременно сочувствуя булгаковскому герою. Так, наверное, человеку театра и подобает говорить о своем собрате по профессии.
Майя Фолкинштейн.
«Современная драматургия» № 2 за 2010 год.
28.06.2010
Подробнее
«МОЛОДОЙ СТАРЫЙ» ЮРИЙ СОЛОМИН
Видеорепортаж телеканала «Культура»
Юрий Соломин всегда будет помнить свой первый «гонорар» – кусочек сахара, полученный за выступление в читинском госпитале в годы Великой Отечественной войны. Возможно, именно в тот момент и сформировалось его профессиональное кредо...
Юрий Соломин всегда будет помнить свой первый «гонорар» – кусочек сахара, полученный за выступление в читинском госпитале в годы Великой Отечественной войны. Возможно, именно в тот момент и сформировалось его профессиональное кредо...
«МОЛОДОЙ СТАРЫЙ» ЮРИЙ СОЛОМИН
Видеорепортаж телеканала «Культура»
Юрий Соломин всегда будет помнить свой первый «гонорар» – кусочек сахара, полученный за выступление в читинском госпитале в годы Великой Отечественной войны. Возможно, именно в тот момент и сформировалось его профессиональное кредо: «Талантливый человек должен нести ответственность за свой талант. В творчестве есть своя честь». Многие десятилетия Юрий Мефодиевич является «честью и совестью» Малого театра. А сегодня он принимает поздравления с 75-летием. Рассказывают «Новости культуры».
С десяти утра и до поздней ночи Юрий Соломин в Малом театре, и так уже двадцать третий сезон.
«Когда я был избран в 1988 году художественным руководителем, первое, что я сделал, я извинился, но распустил художественный совет Малого театра. И сказал: если я чем-то не буду устраивать, коллектив меня может переизбрать», – говорит он.
Юрий Соломин – и демократ, и консерватор. Понятие «учитель» для актеров Малого, как и для выпускников Щепки, святое.
«Слева портрет Веры Пашенной. Это моя учительница, а это – Ленский Александр Павлович, ее учитель», – показывает он.
Соломин считает похвалой, когда его театр называют музеем. Ведь в Малый, как в Эрмитаж или в Третьяковку, ходят смотреть на старое, традиционное искусство.
«На сегодняшний день у нас с речью в обиходе не очень хорошо. Во-первых, забыты очень красивые слова. Они выкинуты из обихода, они существуют только в драмтеатре. Поэтому многие иностранцы, послы говорят, что учились русскому языку, когда ходили на спектакли Малого театра», – замечает худрук.
В зале Малого сохарнилась аура Пушкина и Гоголя, Лермонтова, Чехова и Островского… Юрий Мефодьевич рассказывает: два десятилетия назад, когда он только начинал руководить театром, уходящее поколение актеров просило об одном – сохранять традиции русского национального театра.
«Они нам говорили: при любом ремонте берегите зрительный зал. Не ремонтируйте крышу, не открывайте, а то души улетят», – рассказывает мастер.
Более пятидесяти ролей в театре: от Ревизора и Сирано де Бержерака, Войницкого и Фамусова до Федора Иоанновича и Николая Второго. И не меньше в кино – Телегин в «Хождении по мукам», капитан Кольцов в «Адъютанте его превосходительства», Арсеньев в «Дерсу Узала»...
Работу с Куросавой Соломин считает одной из самых важных в жизни. Кстати, именно он первым увидел в Соломине кинорежиссера. После этого Юрий Мефодьевич снял три фильма. Впрочем, снимать кино в 1990-х оказалось невероятно сложно.
«Мне приходилось работать и за режиссера, и сниматься в одной небольшой роли, и бои ставить на мечах, и я надорвался. С тех пор я дал себе слово не заниматься больше в кино этим делом», – признается он.
Сегодня Соломин гордится тем, что на сцене Малого играют те, кому за девяносто, и тем, что в традиционном театре из ста двадцати актеров труппы тридцать человек – молодые актеры.
«Что касается 70-75, это нормальное явление. Вот, вы пришли, чтобы запечатлеть, как я выгляжу в свои 75 лет. Смотрите: вот так в фас, вот так в профиль – все нормально. Нас называют «молодыми старыми»«, – поясняет Юрий Мефодьевич.
«Молодой старый» Юрий Соломин признается, что счастлив. И добавляет: счастлив оттого, что у него были настоящие встречи с по-настоящему великими людьми.
Телеканал «Культура», 18 июня 2010 года
Видеорепортаж телеканала «Культура»
Юрий Соломин всегда будет помнить свой первый «гонорар» – кусочек сахара, полученный за выступление в читинском госпитале в годы Великой Отечественной войны. Возможно, именно в тот момент и сформировалось его профессиональное кредо: «Талантливый человек должен нести ответственность за свой талант. В творчестве есть своя честь». Многие десятилетия Юрий Мефодиевич является «честью и совестью» Малого театра. А сегодня он принимает поздравления с 75-летием. Рассказывают «Новости культуры».
С десяти утра и до поздней ночи Юрий Соломин в Малом театре, и так уже двадцать третий сезон.
«Когда я был избран в 1988 году художественным руководителем, первое, что я сделал, я извинился, но распустил художественный совет Малого театра. И сказал: если я чем-то не буду устраивать, коллектив меня может переизбрать», – говорит он.
Юрий Соломин – и демократ, и консерватор. Понятие «учитель» для актеров Малого, как и для выпускников Щепки, святое.
«Слева портрет Веры Пашенной. Это моя учительница, а это – Ленский Александр Павлович, ее учитель», – показывает он.
Соломин считает похвалой, когда его театр называют музеем. Ведь в Малый, как в Эрмитаж или в Третьяковку, ходят смотреть на старое, традиционное искусство.
«На сегодняшний день у нас с речью в обиходе не очень хорошо. Во-первых, забыты очень красивые слова. Они выкинуты из обихода, они существуют только в драмтеатре. Поэтому многие иностранцы, послы говорят, что учились русскому языку, когда ходили на спектакли Малого театра», – замечает худрук.
В зале Малого сохарнилась аура Пушкина и Гоголя, Лермонтова, Чехова и Островского… Юрий Мефодьевич рассказывает: два десятилетия назад, когда он только начинал руководить театром, уходящее поколение актеров просило об одном – сохранять традиции русского национального театра.
«Они нам говорили: при любом ремонте берегите зрительный зал. Не ремонтируйте крышу, не открывайте, а то души улетят», – рассказывает мастер.
Более пятидесяти ролей в театре: от Ревизора и Сирано де Бержерака, Войницкого и Фамусова до Федора Иоанновича и Николая Второго. И не меньше в кино – Телегин в «Хождении по мукам», капитан Кольцов в «Адъютанте его превосходительства», Арсеньев в «Дерсу Узала»...
Работу с Куросавой Соломин считает одной из самых важных в жизни. Кстати, именно он первым увидел в Соломине кинорежиссера. После этого Юрий Мефодьевич снял три фильма. Впрочем, снимать кино в 1990-х оказалось невероятно сложно.
«Мне приходилось работать и за режиссера, и сниматься в одной небольшой роли, и бои ставить на мечах, и я надорвался. С тех пор я дал себе слово не заниматься больше в кино этим делом», – признается он.
Сегодня Соломин гордится тем, что на сцене Малого играют те, кому за девяносто, и тем, что в традиционном театре из ста двадцати актеров труппы тридцать человек – молодые актеры.
«Что касается 70-75, это нормальное явление. Вот, вы пришли, чтобы запечатлеть, как я выгляжу в свои 75 лет. Смотрите: вот так в фас, вот так в профиль – все нормально. Нас называют «молодыми старыми»«, – поясняет Юрий Мефодьевич.
«Молодой старый» Юрий Соломин признается, что счастлив. И добавляет: счастлив оттого, что у него были настоящие встречи с по-настоящему великими людьми.
Телеканал «Культура», 18 июня 2010 года
25.06.2010
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» «ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
«Звуковой архив Малого театра»
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
Предлагаем Вашему вниманию запись спектакля, в котором роль поручика Ярового исполнял Юрий Мефодьевич Соломин. Режиссер-постановщик – Петр Фоменко, запись 1978 года…
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
Предлагаем Вашему вниманию запись спектакля, в котором роль поручика Ярового исполнял Юрий Мефодьевич Соломин. Режиссер-постановщик – Петр Фоменко, запись 1978 года…
«Звуковой архив Малого театра»
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
Предлагаем Вашему вниманию запись спектакля, в котором роль поручика Ярового исполнял Юрий Мефодьевич Соломин. Режиссер-постановщик – Петр Фоменко, запись 1978 года…
К.Тренев
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ»
Пьеса в 2 действиях
Часть 1 (58 Мб)
Часть 2 (68 Мб)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:
Любовь Яровая – Руфина Нифонтова
Михаил Яровой – Юрий Соломин
Павла Петровна Панова – Элина Быстрицкая
Роман Кошкин – Виктор Коршунов
Швандя — Виталий Соломин
Хрущ – Евгений Буренков
Татьяна Хрущ – Лариса Кичанова
Мазухин – Петр Складчиков
Грозной – Ярослав Барышев
Максим Горностаев – Георгий Куликов
Елена Горностаева – Татьяна Панкова
Малинин – Геннадий Карнович-Валуа
Кутов – Борис Горбатов
Аркадий Елисатов – Владимир Кенигсон
Александр Дремин – Николай Верещенко
Главнокомандующий – Борис Клюев
Дунька – Галина Буканова
Марья – Ольга Хорькова
Семен – Виталий Коняев
Григорий – Георгий Оболенский
Пикалов – Алексей Эйбоженко
Фольгин – Николай Афанасьев
Барон – Константин Мякишев
Депутат от помещиков — Сергей Харченко
Чир – Иван Любезнов
Закатов – Николай Рыжов
Матушка – Варвара Обухова
Костюмов — Сергей Ефремов
Конвойный — Сергей Сергеев
Дирижер танцев — Владимир Колосов
Офицер — Валентин Ткаченко
Продавец газет – Андрей Манке
Продавец папирос — Павел Калинин
Юнкер — Олег Штефанко
Продавщица папирос – Галина Микшун
Ведущий – Эдуард Марцевич
В эпизодах и массовых сценах заняты артисты театра и студенты театрального училища им. М. С. Щепкина.
Режиссер-постановщик П.Н. Фоменко
Режиссер А.С. Юнников
Художник Е.И. Куманьков
Костюмы В. Кривошеиной
Композитор А.А. Николаев
Премьера – 6 ноября 1977 года
Запись 1978 года.
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
Предлагаем Вашему вниманию запись спектакля, в котором роль поручика Ярового исполнял Юрий Мефодьевич Соломин. Режиссер-постановщик – Петр Фоменко, запись 1978 года…
К.Тренев
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ»
Пьеса в 2 действиях
Часть 1 (58 Мб)
Часть 2 (68 Мб)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:
Любовь Яровая – Руфина Нифонтова
Михаил Яровой – Юрий Соломин
Павла Петровна Панова – Элина Быстрицкая
Роман Кошкин – Виктор Коршунов
Швандя — Виталий Соломин
Хрущ – Евгений Буренков
Татьяна Хрущ – Лариса Кичанова
Мазухин – Петр Складчиков
Грозной – Ярослав Барышев
Максим Горностаев – Георгий Куликов
Елена Горностаева – Татьяна Панкова
Малинин – Геннадий Карнович-Валуа
Кутов – Борис Горбатов
Аркадий Елисатов – Владимир Кенигсон
Александр Дремин – Николай Верещенко
Главнокомандующий – Борис Клюев
Дунька – Галина Буканова
Марья – Ольга Хорькова
Семен – Виталий Коняев
Григорий – Георгий Оболенский
Пикалов – Алексей Эйбоженко
Фольгин – Николай Афанасьев
Барон – Константин Мякишев
Депутат от помещиков — Сергей Харченко
Чир – Иван Любезнов
Закатов – Николай Рыжов
Матушка – Варвара Обухова
Костюмов — Сергей Ефремов
Конвойный — Сергей Сергеев
Дирижер танцев — Владимир Колосов
Офицер — Валентин Ткаченко
Продавец газет – Андрей Манке
Продавец папирос — Павел Калинин
Юнкер — Олег Штефанко
Продавщица папирос – Галина Микшун
Ведущий – Эдуард Марцевич
В эпизодах и массовых сценах заняты артисты театра и студенты театрального училища им. М. С. Щепкина.
Режиссер-постановщик П.Н. Фоменко
Режиссер А.С. Юнников
Художник Е.И. Куманьков
Костюмы В. Кривошеиной
Композитор А.А. Николаев
Премьера – 6 ноября 1977 года
Запись 1978 года.
24.06.2010
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МОЙ ПУТЬ В МОСКВУ ПРОЛЕГАЛ ПО ТРАНССИБУ»
Юрий Соломин, которому на днях исполнилось 75 лет, – из тех актеров, которых принято называть народными любимцами. И в таком добром и уважительном отношении к нему разных людей нет ни слащавости, ни лицемерия. Его роли, сыгранные на сцене Малого театра, как и киногерои, всегда были близки зрителям. Главное в творчестве Юрия Соломина – это воплощение идеала сильной личности.
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МОЙ ПУТЬ В МОСКВУ ПРОЛЕГАЛ ПО ТРАНССИБУ»
Юрий Соломин, которому на днях исполнилось 75 лет, – из тех актеров, которых принято называть народными любимцами. И в таком добром и уважительном отношении к нему разных людей нет ни слащавости, ни лицемерия. Его роли, сыгранные на сцене Малого театра, как и киногерои, всегда были близки зрителям. Главное в творчестве Юрия Соломина – это воплощение идеала сильной личности.
– Уважаемый Юрий Мефодиевич! Мы с вами «дети войны». В год 65-летия Победы вам, наверное, не раз вспоминались и военное лихолетье, и 9 Мая 1945 года?
– Да, конечно. И в моей родной Чите, которая была далеко от линии фронта, что такое война, сохранено в памяти навсегда. Замечательный день 9 Мая 1945 года помню; не забыть, как у нас отмечали этот праздник – со слезами на глазах. Были погибшие и раненые на фронтах и у нас.
– И, конечно, помните родной дом.
– Никогда не забываю. Атмосфера родного дома, семья интеллигентов и любителей художественной самодеятельности влияли на меня и в детстве, и в юности. Мы часто разговаривали о книгах, о театре, в целом о культуре.
В юности рождалась моя любовь к сцене, когда участвовал в школьной самодеятельности. Без малого шесть десятилетий назад мы с отцом Мефодием Викторовичем отправились в Москву. Ехали с одной целью, – чтобы я поступил в училище имени М.С.Щепкина при Малом театре.
На всю жизнь запомнилось, как набирала курс народная артистка СССР Вера Николаевна Пашенная. Это имя для меня очень дорого уже более полувека. Я прошел ее школу и навсегда благодарен Вере Николаевне.
– Щепкинское училище и теперь с вами?
– Точнее, я с ним. Являюсь профессором «Щепки». Руковожу курсом, который носит имя Пашенной.
– «Дом Островского» – Малый театр – единственный в вашей творческой судьбе?
– Да. Вся творческая жизнь, почти 55 лет, связана с этим старейшим драматическим театром России.
– Вы – Актер. И с первых лет работы в Малом театре вы стали исполнителем ролей в классическом репертуаре – Фонвизин, Грибоедов, Островский, Толстой, Горький…
– И я рад был тому, что мне поручались роли в пьесах классиков. Тогда же участвовал в спектаклях по пьесам Розова, Мдивани, Гусева. Это мне позволяло расширять актерскую палитру.
– Знаменитым на всю страну, да и за рубежом вас сделал фильм «Адъютант его превосходительства», не так ли? Как удалось превратить созданный вами образ чекиста Кольцова во всенародного любимца?
– Режиссер Евгений Пашков пригласил меня вначале на роль Осипова, но потом он же переиграл на роль Кольцова. Фильм этот вышел почти 40 лет назад, в 1972 году. Уже не одно поколение с огромным интересом встречает «Адъютанта…».
Благородство, смелость, порядочность всегда были, есть и будут главными качествами человека. И не важно, «белый» ты или «красный». Это я и хотел сказать, играя роль Кольцова.
– По тому, как зрители восприняли вашего героя, вам это удалось.
– Главное, что движет Кольцовым, – это безраздельная любовь к Родине, настоящий, осознанный патриотизм. Особенно потому, что «Адъютанта» мы делали чистыми руками. Выражали то, что думали. Между прочим, сериал не сразу вышел на экран. Но зато с успехом шел за границей. Когда потом встречались с зарубежными зрителями, большинство из которых не питали любви к Советской власти, они тем не менее с теплотой отзывались о картине. В ней подкупала честность.
– Как вы относитесь к развенчанию и отрицанию того, что происходило в стране в течение более 70 лет прошлого века?
– Эта тема заслуживает особого разговора. Скажу, что в то время все было не так плохо, как это пытаются навязать, представить некоторые, чтобы сделать себя «передовыми».
Мы все были пионерами. И я тоже был, и комсомольцем. И что, мы должны смеяться над собой?!
Горжусь, что и макулатуру, и металлолом собирал, когда был мальчишкой. Выражаясь словами поэта, был в «гуще боевой и кипучей» и ничуть не жалею, сохраняю память об этом.
К слову, я и по сей день участвую в общественной жизни. Возглавляемый мною благотворительный фонд «Покровский собор» помог реставрации собора Василия Блаженного, других храмов в Московии.
– Вернемся к творчеству. Малый театр, в котором вы служите многие десятилетия, является национальным русским театром, национальным достоянием. Закреплено за ним определение «Дом Островского». Что есть национальный театр?
– Начну с «Дома Островского». Великий наш драматург Александр Николаевич Островский по мере того, как создавал свои пьесы, право первой постановки отдавал Малому театру, был в большой дружбе с коллективом. Не случайно поэтому и «Дом Островского», и замечательный памятник писателю у нашего театра. Национальный театр – тот, который умеет сохранять, беречь национальные традиции, заложенные мастерами за более чем 250-летнюю историю Малого театра.
Существуют традиционные вещи и в музыке, и в театре, и в целом в культуре, не зависимые от веяний и течений, переходящие от поколений поколениям. Поэтому, когда говорят «традиционно», – для нас это самая большая похвала. Значит, наш театр является хранителем национального театра. Меня возмущает, когда некоторые режиссеры берут пьесу Чехова или Островского и дают им другие названия.
Ставят на сцене нечто, ничего общего не имеющее с тем, что написано у автора, как теперь говорят, ставят «на тему». Талант Чехова, Островского, Толстого, Шекспира доказан веками. Театр – древнейшее из искусств – не нуждается в модернизации. Мы должны донести до зрителей то, что написали великие писатели, драматурги. Я за то, чтобы классические произведения ставились по тем параметрам, по которым их создавали авторы.
– Что такое русский актер?
– У меня в памяти сохранились слова выдающейся актрисы Татьяны Дорониной: «Русский актер – это всегда выбор темы, выбор литературы и реалистическое воплощение»...
Я и наш театр полностью разделяем сказанное Татьяной Васильевной.
– Вы, Юрий Мефодиевич, прежде всего актер театра. Незабываемы созданные вами образы в спектаклях «Царь Федор Иоаннович», «Дядя Ваня», «И аз воздам» и другие. Вы и сегодня играете на сцене родного театра?
– В закончившемся 254-м сезоне я занят в трех спектаклях. Это классические произведения. Сыграл Фамусова в «Горе от ума» Грибоедова, Тригорина в «Чайке» Чехова, Мольера в пьесе Булгакова «Кабала святош».
– Традиции Малого театра, конечно, развивались и после 1917 года?
– Безусловно. Актерская школа Малого театра всегда состояла в мощном эмоциональном токе жизненной правды. Наши артисты не боятся сильных страстей, абсолютно справедливых внутренне. Наши корифеи Яблочкина, Турчанинова, Рыжова, Пашенная, Гоголева, Шатрова, Садовская, Бабочкин, Жаров, Самойлов, Ильинский, Весник и другие, игравшие в театре многие десятилетия, создали образы, которые не меркнут и теперь. И сейчас в нашем коллективе работают Быстрицкая, Марцевич, Коршунов, Носик, Каюров – мастера, гордость театра.
– Что бы вы хотели пожелать московским железнодорожникам?
– Почти шесть десятилетий назад по Транссибу из родной Читы начался мой путь в Москву. И с тех пор по железной дороге проехал многие сотни тысяч километров. «Железка» – любимый вид транспорта. Приветливость с пассажирами, комфорт в пути и точность графика – мои пожелания московским железнодорожникам…
– Буквально в эти дни у вас юбилей. Поздравляем с 75-летием! Будьте здоровы! Новых творческих достижений вам и Малому театру!..
Автор: Виктор Беленький
«Московский железнодорожник», 23 июня 2010 года
Юрий Соломин, которому на днях исполнилось 75 лет, – из тех актеров, которых принято называть народными любимцами. И в таком добром и уважительном отношении к нему разных людей нет ни слащавости, ни лицемерия. Его роли, сыгранные на сцене Малого театра, как и киногерои, всегда были близки зрителям. Главное в творчестве Юрия Соломина – это воплощение идеала сильной личности.
– Уважаемый Юрий Мефодиевич! Мы с вами «дети войны». В год 65-летия Победы вам, наверное, не раз вспоминались и военное лихолетье, и 9 Мая 1945 года?
– Да, конечно. И в моей родной Чите, которая была далеко от линии фронта, что такое война, сохранено в памяти навсегда. Замечательный день 9 Мая 1945 года помню; не забыть, как у нас отмечали этот праздник – со слезами на глазах. Были погибшие и раненые на фронтах и у нас.
– И, конечно, помните родной дом.
– Никогда не забываю. Атмосфера родного дома, семья интеллигентов и любителей художественной самодеятельности влияли на меня и в детстве, и в юности. Мы часто разговаривали о книгах, о театре, в целом о культуре.
В юности рождалась моя любовь к сцене, когда участвовал в школьной самодеятельности. Без малого шесть десятилетий назад мы с отцом Мефодием Викторовичем отправились в Москву. Ехали с одной целью, – чтобы я поступил в училище имени М.С.Щепкина при Малом театре.
На всю жизнь запомнилось, как набирала курс народная артистка СССР Вера Николаевна Пашенная. Это имя для меня очень дорого уже более полувека. Я прошел ее школу и навсегда благодарен Вере Николаевне.
– Щепкинское училище и теперь с вами?
– Точнее, я с ним. Являюсь профессором «Щепки». Руковожу курсом, который носит имя Пашенной.
– «Дом Островского» – Малый театр – единственный в вашей творческой судьбе?
– Да. Вся творческая жизнь, почти 55 лет, связана с этим старейшим драматическим театром России.
– Вы – Актер. И с первых лет работы в Малом театре вы стали исполнителем ролей в классическом репертуаре – Фонвизин, Грибоедов, Островский, Толстой, Горький…
– И я рад был тому, что мне поручались роли в пьесах классиков. Тогда же участвовал в спектаклях по пьесам Розова, Мдивани, Гусева. Это мне позволяло расширять актерскую палитру.
– Знаменитым на всю страну, да и за рубежом вас сделал фильм «Адъютант его превосходительства», не так ли? Как удалось превратить созданный вами образ чекиста Кольцова во всенародного любимца?
– Режиссер Евгений Пашков пригласил меня вначале на роль Осипова, но потом он же переиграл на роль Кольцова. Фильм этот вышел почти 40 лет назад, в 1972 году. Уже не одно поколение с огромным интересом встречает «Адъютанта…».
Благородство, смелость, порядочность всегда были, есть и будут главными качествами человека. И не важно, «белый» ты или «красный». Это я и хотел сказать, играя роль Кольцова.
– По тому, как зрители восприняли вашего героя, вам это удалось.
– Главное, что движет Кольцовым, – это безраздельная любовь к Родине, настоящий, осознанный патриотизм. Особенно потому, что «Адъютанта» мы делали чистыми руками. Выражали то, что думали. Между прочим, сериал не сразу вышел на экран. Но зато с успехом шел за границей. Когда потом встречались с зарубежными зрителями, большинство из которых не питали любви к Советской власти, они тем не менее с теплотой отзывались о картине. В ней подкупала честность.
– Как вы относитесь к развенчанию и отрицанию того, что происходило в стране в течение более 70 лет прошлого века?
– Эта тема заслуживает особого разговора. Скажу, что в то время все было не так плохо, как это пытаются навязать, представить некоторые, чтобы сделать себя «передовыми».
Мы все были пионерами. И я тоже был, и комсомольцем. И что, мы должны смеяться над собой?!
Горжусь, что и макулатуру, и металлолом собирал, когда был мальчишкой. Выражаясь словами поэта, был в «гуще боевой и кипучей» и ничуть не жалею, сохраняю память об этом.
К слову, я и по сей день участвую в общественной жизни. Возглавляемый мною благотворительный фонд «Покровский собор» помог реставрации собора Василия Блаженного, других храмов в Московии.
– Вернемся к творчеству. Малый театр, в котором вы служите многие десятилетия, является национальным русским театром, национальным достоянием. Закреплено за ним определение «Дом Островского». Что есть национальный театр?
– Начну с «Дома Островского». Великий наш драматург Александр Николаевич Островский по мере того, как создавал свои пьесы, право первой постановки отдавал Малому театру, был в большой дружбе с коллективом. Не случайно поэтому и «Дом Островского», и замечательный памятник писателю у нашего театра. Национальный театр – тот, который умеет сохранять, беречь национальные традиции, заложенные мастерами за более чем 250-летнюю историю Малого театра.
Существуют традиционные вещи и в музыке, и в театре, и в целом в культуре, не зависимые от веяний и течений, переходящие от поколений поколениям. Поэтому, когда говорят «традиционно», – для нас это самая большая похвала. Значит, наш театр является хранителем национального театра. Меня возмущает, когда некоторые режиссеры берут пьесу Чехова или Островского и дают им другие названия.
Ставят на сцене нечто, ничего общего не имеющее с тем, что написано у автора, как теперь говорят, ставят «на тему». Талант Чехова, Островского, Толстого, Шекспира доказан веками. Театр – древнейшее из искусств – не нуждается в модернизации. Мы должны донести до зрителей то, что написали великие писатели, драматурги. Я за то, чтобы классические произведения ставились по тем параметрам, по которым их создавали авторы.
– Что такое русский актер?
– У меня в памяти сохранились слова выдающейся актрисы Татьяны Дорониной: «Русский актер – это всегда выбор темы, выбор литературы и реалистическое воплощение»...
Я и наш театр полностью разделяем сказанное Татьяной Васильевной.
– Вы, Юрий Мефодиевич, прежде всего актер театра. Незабываемы созданные вами образы в спектаклях «Царь Федор Иоаннович», «Дядя Ваня», «И аз воздам» и другие. Вы и сегодня играете на сцене родного театра?
– В закончившемся 254-м сезоне я занят в трех спектаклях. Это классические произведения. Сыграл Фамусова в «Горе от ума» Грибоедова, Тригорина в «Чайке» Чехова, Мольера в пьесе Булгакова «Кабала святош».
– Традиции Малого театра, конечно, развивались и после 1917 года?
– Безусловно. Актерская школа Малого театра всегда состояла в мощном эмоциональном токе жизненной правды. Наши артисты не боятся сильных страстей, абсолютно справедливых внутренне. Наши корифеи Яблочкина, Турчанинова, Рыжова, Пашенная, Гоголева, Шатрова, Садовская, Бабочкин, Жаров, Самойлов, Ильинский, Весник и другие, игравшие в театре многие десятилетия, создали образы, которые не меркнут и теперь. И сейчас в нашем коллективе работают Быстрицкая, Марцевич, Коршунов, Носик, Каюров – мастера, гордость театра.
– Что бы вы хотели пожелать московским железнодорожникам?
– Почти шесть десятилетий назад по Транссибу из родной Читы начался мой путь в Москву. И с тех пор по железной дороге проехал многие сотни тысяч километров. «Железка» – любимый вид транспорта. Приветливость с пассажирами, комфорт в пути и точность графика – мои пожелания московским железнодорожникам…
– Буквально в эти дни у вас юбилей. Поздравляем с 75-летием! Будьте здоровы! Новых творческих достижений вам и Малому театру!..
Автор: Виктор Беленький
«Московский железнодорожник», 23 июня 2010 года
23.06.2010
Подробнее
ЮРИЯ СОЛОМИНА ПОЗДРАВЛЯЮТ ЗРИТЕЛИ
ЮРИЯ СОЛОМИНА ПОЗДРАВЛЯЮТ ЗРИТЕЛИ
Татьяна Волчкова — домохозяйка: Мне сразу вспоминается оперетта «Летучая мышь». А еще я не так давно видела выступление Юрия Соломина на каком-то канале, и он сказал, что Малый театр отправляется на гастроли по Волге. Захотелось отправиться вслед за ними, так как в этом сезоне я ни разу не была в Малом. Буду с нетерпением ждать, когда они вернуться. Удачи! Простого человеческого счастья!
Катерина — экономист: Юрий Соломин — это наше всё. Мне кажется, что я бы сразу впала в ступор, если бы его увидела на улице. Это актёр из моего детства.
Катя — москвичка: Я сейчас просто прилипла к экрану телевизора: повторяют «Московскую сагу», великолепная игра всех. И конечно же, притягательный доктор Градов... Получаю удовольствие.
Татьяна — учитель танцев: Я, конечно, прежде всего, как творческий человек творческому человеку, хочу пожелать нескончаемого вдохновения и ювелирного мастерства, чтобы сохранить традиции театра, но не впасть в застой. В моей семье Вас, Юрий Мефодьевич, очень ценят.
Лариса Георгиевна — актриса (пенсионерка изСанкт-Петербурга): Обожаю этого человека. Мудрый, тонкий, умиротворяющий человек. Актер потрясающий, честный. Очень люблю его и, увы, ушедшего от нас его брата. Прекрасная актёрская семья. Спасибо!
«Театральный мир», №6 2010
Татьяна Волчкова — домохозяйка: Мне сразу вспоминается оперетта «Летучая мышь». А еще я не так давно видела выступление Юрия Соломина на каком-то канале, и он сказал, что Малый театр отправляется на гастроли по Волге. Захотелось отправиться вслед за ними, так как в этом сезоне я ни разу не была в Малом. Буду с нетерпением ждать, когда они вернуться. Удачи! Простого человеческого счастья!
Катерина — экономист: Юрий Соломин — это наше всё. Мне кажется, что я бы сразу впала в ступор, если бы его увидела на улице. Это актёр из моего детства.
Катя — москвичка: Я сейчас просто прилипла к экрану телевизора: повторяют «Московскую сагу», великолепная игра всех. И конечно же, притягательный доктор Градов... Получаю удовольствие.
Татьяна — учитель танцев: Я, конечно, прежде всего, как творческий человек творческому человеку, хочу пожелать нескончаемого вдохновения и ювелирного мастерства, чтобы сохранить традиции театра, но не впасть в застой. В моей семье Вас, Юрий Мефодьевич, очень ценят.
Лариса Георгиевна — актриса (пенсионерка изСанкт-Петербурга): Обожаю этого человека. Мудрый, тонкий, умиротворяющий человек. Актер потрясающий, честный. Очень люблю его и, увы, ушедшего от нас его брата. Прекрасная актёрская семья. Спасибо!
«Театральный мир», №6 2010
Подробнее
ЮРИЯ СОЛОМИНА ПОЗДРАВЛЯЮТ ДРУЗЬЯ И КОЛЛЕГИ
ЮРИЯ СОЛОМИНА ПОЗДРАВЛЯЮТ ДРУЗЬЯ И КОЛЛЕГИ
«В театральных рецензиях редко содержится вдумчивый анализ актерской работы, особенно если это касается каких-то негативных сторон. Рецензенты, на мой взгляд, излишне щедры на похвалы. Не успевает молодой актер сыграть успешно две-три роли, как его награждают всеми имеющимися в русском языке похвальными эпитетами. Актеру просто уже некуда и незачем стремиться, все вершины покорены.
Нужно иметь большую силу воли и очень критически относиться к себе, чтобы не полюбить себя, столь любимого.»
Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН, «Театральная жизнь», 1983, №6
Мы решили избежать хвалебных юбилейных статей в честь 75-летия Юрия Мефодьевича Соломина, чтобы у него остались возможности для роста и для взятия непокоренных вершин (если такие остались). И поэтому просто предоставили слово для поздравления его друзьям, коллегам и просто москвичам.
Татьяна ДОРОНИНА — художественный руководитель МХАТ им. М. Горького, народная артистка СССР
Глубокоуважаемый, дорогой, несравненный Юрий Мефодьевич!
Примите самые высокие слова почтения, самые светлые и сердечные поздравления в день Вашего славного Юбилея!
Вы — талантливейший актер, тонкий режиссер, мудрый наставник молодого театрального поколения, художественный руководитель театра, человек истинно преданный своей профессии.
Образы, созданные Вами на сцене и в кино - незабвенны.
Я восхищаюсь Вашим талантом, дарованным Вам Богом! Будьте долгие годы счастливы, энергичны, творчески заряжены! Пусть будут радостны люди, Вам дорогие и близкие! Желаю Вам крепкого j здоровья, бодрости духа, воплощения заветной мечты.
Храни Вас Господь.
Владимир ЗЕЛЬДИН — народный артист СССР:
Со своей студенческой театральной жизни я всегда ходил в Малый театр, потому что для меня Малый театр — это была ещё такая своеобразная академия, где я видел выдающихся, великих актёров — Пашенную, Садовского, Зубова... так не хочется никого забыть.... Ильинского и Анненкову... Гоголеву... Это огромная школа.
Я считаю, что Ю.Соломин как актер - выдающийся. Он не только украшение Малого театра, а гордость русской сцены. Я знаю, как трудно руководить таким организмом, как Малый театр. Успеха! Малый театр наша гордость была и остаётся по сей день.
Я видел в кино его блистательные роли. Он играл адъютанта, помните, такой интеллигентный аристократ, это редкая такая порода сейчас, большое обаяние, здесь не притворишься, не сыграешь — это богом данное человеческое качество.(«Адъютант его превосходительства» ред.)
Не так давно я его видел в спектакле «Горе от ума» Очень мне понравился и спектакль, и его игра. Он играл Фамусова, очень интересно играл. Потом, я помню, необыкновенно радостное и приятное откровение для меня было, они играли водевиль! Запамятовал, как он назывался... («Чудак-покойник, или Таинственный ящик» ред.) Он играл характерную роль. Это было такое перевоплощение, и водевиль был так хорошо поставлен. Там знаете оркестр на сцене ... Он имел успех, я не знаю, его сейчас играют или нет? И конечно же я всегда вспоминаю его слова «лучшее лекарство для актёра — это роль».
Поэтому мне хочется просто сердечно поздравить! Жить до скончания времён!
Марк ЗАХАРОВ — режиссёр, руководитель театра «Ленком», народный артист СССР:
Юрий Мефодьевич Соломин очень светлая личность, очень добрый, веселый, доброжелательный человек. И замечательно то, что когда попадаешь в Малый театр, в эти стены, он несет здоровый и бесценный консерватизм, сами сцены. И то, что происходит на сцене, никак не диссонирует, там нет никаких излишних резкостей и нескладностей по линии вкуса, всё очень сбалансировано, всё очень достойно представлено. Поэтому он по праву возглавляет этот один из главнейших театров страны. Я ему желаю многих лет радостной вдохновенной жизни, памятуя о том, что он подарил мне совершенно блистательную работу в моём кинофильме «Обыкновенное чудо», где он был замечателен, бесподобен. Кроме того, он был нашим министром культуры, правда, когда он был министром культуры , его слишком часто стали показывать в легкомысленном дуэте с актрисой Васильевой, я думаю, что это немножко укоротило его министерскую судьбу, но он не унывает и остается веселым, легким и добрыми человеком. Счастья ему и здоровья!
Эдуард МАРЦЕВИЧ — народный артист России:
75 лет — это большая дата его жизни, его интересного творческого пути. Были огромные взлёты и малые падения, настоящая борьба, чтобы театр нёс своё Я. Юра является истинным продолжателем наших предшественников, проповедуя реалистическую школу, романтическую школу. Уже несколько десятилетий он несёт на себе миссию того, что наш театр является своеобразным большим кораблем в океане московских театральных кораблей, который идет своим путём, продолжая заветы наших предшественников — Щепкина, и Мочалова, и Ермоловой - и близких уже к нам Остужева, Царёва, Ильинского, Пашенной, и это, конечно, дает ему право оставаться художественным руководителем. Его любят в театре, на него надеются. Он очень внимателен к жизни людей, очень внимателен к творческим начинаниям, творческим порывам. Это — истинный человек Малого театра.
Юра, я тебя обожаю, люблю. И благодарю за всё, что ты сделал в моем творческом пути и в моей личной жизни для моей семьи, детей. Здоровья и долгих-долгих лет жизни и работы на благо Малого театра.
«Театральный мир», №6 2010
«В театральных рецензиях редко содержится вдумчивый анализ актерской работы, особенно если это касается каких-то негативных сторон. Рецензенты, на мой взгляд, излишне щедры на похвалы. Не успевает молодой актер сыграть успешно две-три роли, как его награждают всеми имеющимися в русском языке похвальными эпитетами. Актеру просто уже некуда и незачем стремиться, все вершины покорены.
Нужно иметь большую силу воли и очень критически относиться к себе, чтобы не полюбить себя, столь любимого.»
Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН, «Театральная жизнь», 1983, №6
Мы решили избежать хвалебных юбилейных статей в честь 75-летия Юрия Мефодьевича Соломина, чтобы у него остались возможности для роста и для взятия непокоренных вершин (если такие остались). И поэтому просто предоставили слово для поздравления его друзьям, коллегам и просто москвичам.
Татьяна ДОРОНИНА — художественный руководитель МХАТ им. М. Горького, народная артистка СССР
Глубокоуважаемый, дорогой, несравненный Юрий Мефодьевич!
Примите самые высокие слова почтения, самые светлые и сердечные поздравления в день Вашего славного Юбилея!
Вы — талантливейший актер, тонкий режиссер, мудрый наставник молодого театрального поколения, художественный руководитель театра, человек истинно преданный своей профессии.
Образы, созданные Вами на сцене и в кино - незабвенны.
Я восхищаюсь Вашим талантом, дарованным Вам Богом! Будьте долгие годы счастливы, энергичны, творчески заряжены! Пусть будут радостны люди, Вам дорогие и близкие! Желаю Вам крепкого j здоровья, бодрости духа, воплощения заветной мечты.
Храни Вас Господь.
Владимир ЗЕЛЬДИН — народный артист СССР:
Со своей студенческой театральной жизни я всегда ходил в Малый театр, потому что для меня Малый театр — это была ещё такая своеобразная академия, где я видел выдающихся, великих актёров — Пашенную, Садовского, Зубова... так не хочется никого забыть.... Ильинского и Анненкову... Гоголеву... Это огромная школа.
Я считаю, что Ю.Соломин как актер - выдающийся. Он не только украшение Малого театра, а гордость русской сцены. Я знаю, как трудно руководить таким организмом, как Малый театр. Успеха! Малый театр наша гордость была и остаётся по сей день.
Я видел в кино его блистательные роли. Он играл адъютанта, помните, такой интеллигентный аристократ, это редкая такая порода сейчас, большое обаяние, здесь не притворишься, не сыграешь — это богом данное человеческое качество.(«Адъютант его превосходительства» ред.)
Не так давно я его видел в спектакле «Горе от ума» Очень мне понравился и спектакль, и его игра. Он играл Фамусова, очень интересно играл. Потом, я помню, необыкновенно радостное и приятное откровение для меня было, они играли водевиль! Запамятовал, как он назывался... («Чудак-покойник, или Таинственный ящик» ред.) Он играл характерную роль. Это было такое перевоплощение, и водевиль был так хорошо поставлен. Там знаете оркестр на сцене ... Он имел успех, я не знаю, его сейчас играют или нет? И конечно же я всегда вспоминаю его слова «лучшее лекарство для актёра — это роль».
Поэтому мне хочется просто сердечно поздравить! Жить до скончания времён!
Марк ЗАХАРОВ — режиссёр, руководитель театра «Ленком», народный артист СССР:
Юрий Мефодьевич Соломин очень светлая личность, очень добрый, веселый, доброжелательный человек. И замечательно то, что когда попадаешь в Малый театр, в эти стены, он несет здоровый и бесценный консерватизм, сами сцены. И то, что происходит на сцене, никак не диссонирует, там нет никаких излишних резкостей и нескладностей по линии вкуса, всё очень сбалансировано, всё очень достойно представлено. Поэтому он по праву возглавляет этот один из главнейших театров страны. Я ему желаю многих лет радостной вдохновенной жизни, памятуя о том, что он подарил мне совершенно блистательную работу в моём кинофильме «Обыкновенное чудо», где он был замечателен, бесподобен. Кроме того, он был нашим министром культуры, правда, когда он был министром культуры , его слишком часто стали показывать в легкомысленном дуэте с актрисой Васильевой, я думаю, что это немножко укоротило его министерскую судьбу, но он не унывает и остается веселым, легким и добрыми человеком. Счастья ему и здоровья!
Эдуард МАРЦЕВИЧ — народный артист России:
75 лет — это большая дата его жизни, его интересного творческого пути. Были огромные взлёты и малые падения, настоящая борьба, чтобы театр нёс своё Я. Юра является истинным продолжателем наших предшественников, проповедуя реалистическую школу, романтическую школу. Уже несколько десятилетий он несёт на себе миссию того, что наш театр является своеобразным большим кораблем в океане московских театральных кораблей, который идет своим путём, продолжая заветы наших предшественников — Щепкина, и Мочалова, и Ермоловой - и близких уже к нам Остужева, Царёва, Ильинского, Пашенной, и это, конечно, дает ему право оставаться художественным руководителем. Его любят в театре, на него надеются. Он очень внимателен к жизни людей, очень внимателен к творческим начинаниям, творческим порывам. Это — истинный человек Малого театра.
Юра, я тебя обожаю, люблю. И благодарю за всё, что ты сделал в моем творческом пути и в моей личной жизни для моей семьи, детей. Здоровья и долгих-долгих лет жизни и работы на благо Малого театра.
«Театральный мир», №6 2010
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН ВСТРЕТИЛСЯ С АСКО САРКОЛА
Вчера, 22 июня, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин и генеральный директор Малого театра Геннадий Аничкин встретились с художественным руководителем Хельсинкского городского театра Аско Саркола, а также с критиком и переводчиком Виктором Деревицким. Аско Саркола прибыл в Москву, чтобы поздравить своего коллегу с юбилеем, а также, чтобы обсудить совместные планы двух театров на будущее. На встрече обсуждались возможные обменные гастроли в сезоне 2011-2012 годов.
Подробнее
ЕСЛИ В ИСКУССТВЕ НЕТ ДУШИ, ОНО ЛЮДЕЙ НЕ УЛУЧШИТ
Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в диалоге с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
ЕСЛИ В ИСКУССТВЕ НЕТ ДУШИ, ОНО ЛЮДЕЙ НЕ УЛУЧШИТ
Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в диалоге с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра народному артисту СССР Юрию Мефодьевичу Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Он стал всенародно известным после многосерийного телефильма «Адъютант его превосходительства», снялся и во многих других фильмах, в том числе у великого японца Куросавы в «Дерсу Узала», удостоенном премии «Оскар».
Но главным делом своей жизни Юрий Соломин считал и считает Малый театр. Стоит отметить самую основную его заслугу не только перед родным коллективом, но и перед всей отечественной культурой: вместе с Виктором Коршуновым, который в 90-е годы и в начале 2000-х был директором Малого, Юрию Соломину удалось сохранить лицо этой гордости русской сцены. Во время повального разрушения основ национального искусства спасение Малого театра трудно переоценить.
Но начался мой разговор с выдающимся русским актёром, а теперь и режиссёром воспоминаниями о более далёких годах — о времени Великой Отечественной войны.
Родом из военного детства
— Мы с вами, Юрий Мефодьевич, родились в одном году, и я по себе знаю, что значила Великая Отечественная для нашего поколения. Детство прошло в эту суровую пору. Ехал сейчас к вам и подумал: 18 июня 1941-го родители отпраздновали шестилетие ваше, а через четыре дня — чёрное 22 июня… По многим признакам чувствую, что война вас не отпускает. Вот перед 65-летием Победы открыли в Малом театре мемориальную доску, посвящённую лётчикам эскадрильи, которая была построена на личные средства коллектива театра. Вот вы сейчас организовали трёхнедельные благотворительные гастроли по волжским городам как творческий подарок ветеранам. Могли бы что-то сказать о ваших ощущениях войны?
— Они, конечно, связаны с детством и с произведениями искусства, которые вошли в душу уже тогда. Например, на меня очень сильно действовала поэзия военных лет, особенно стихи Симонова и Твардовского. Помню, «Василия Тёркина» печатали в газете…
— «Правда» печатала. А в мае 1993 года, в самое трудное для нашей газеты время, мы всё-таки устроили вечер в честь дня рождения «Правды». И вы откликнулись на приглашение выступить, а читали как раз фрагменты из «Тёркина».
— «Тёркин» был в моём репертуаре и при поступлении в Щепкинское училище… Но расскажу про сравнительно недавний факт. Пять лет назад, когда приближалось 60-летие Победы, решил я обратиться к ещё одному великому произведению Александра Трифоновича Твардовского — «Я убит подо Ржевом». Подготовил. Наступил день выступления. И вот вышел я на сцену, прочитал первые восемь строк — и всё: не могу дальше! Перехватило горло…
В зале установилась невероятная тишина. Видно, люди почувствовали моё состояние. Не аплодировали, замерли. А я так и не смог читать. Извинился и ушёл.
Это к вопросу об ощущении войны. Конечно, пронзающий душу голос убитого солдата, который обращается к нам, живым, гениально передан великим поэтом. И вообще в литературе того времени многое потрясает. Но не знаю, было бы у меня столь острое её восприятие, если бы не военное детство.
— С детства ведь и русская классика к нам приходила…
— Одно из сильнейших впечатлений: бабушка читает нам с братом чеховскую «Каштанку». Я рыдал…
— А в школе как было у вас?
— Замечательные учителя! В начальной школе была Наталья Павловна Большакова, которая успокаивала моих родителей по поводу того, что я не отличник. Уверяла: «Всё у него будет хорошо». И, знаете, она до последних дней своей жизни писала мне письма, открытки и… выставляла оценки за каждую мою роль в кино.
— Да, видно, ей не безразличны были её ученики… А фронтовики среди ваших учителей были?
— Конечно. Вот, например, Роман Васильевич Мочалов, который преподавал физику. Он пришёл с войны контуженый, высшее образование у него было незаконченное, а затем, я знаю, стал профессором.
Так вот, квартиры у него не было, жил в комнатке прямо в школе, и мы слышали, как он упорно учился играть на трофейном аккордеоне. Наша читинская школа № 5 была мужская. Однажды приходит и говорит: «Ребята, я видел сон. Мы организовали хор — и вот я играю на аккордеоне, вы все на сцене поёте, а сзади лампочками сияет панно Днепрогэса…»
Это он так нас увлекал! И действительно, хор был создан. И мы сами под его руководством соорудили в физическом кабинете это совершенно необычное по тем временам электрифицированное панно.
Представьте: на заключительном концерте областного смотра художественной самодеятельности в Чите, в Доме офицеров, стоит хор мальчиков в сто человек, я и мой друг запеваем: «Как у Волги у реки…» — и тут же на сцене вспыхивают, начинают переливаться лампочки большой картины-панорамы...
— Словом, фурор полный?
— Первое место на областном смотре. Но дело даже не в этом. Какая великолепная коллективистская атмосфера была! Нельзя это забыть. Вообще от тех лет у меня остались самые тёплые, самые сердечные воспоминания.
— Действительно, казалось бы, суровое время и тяжёлая жизнь, когда всего не хватало, а дети чувствовали постоянную заботу о себе.
— Для детей делалось всё возможное! В первом классе, в 1943 году, нам каждый день приносили противень ливерных пирожков, и Наталья Павловна в переменку устраивала чаепитие с сахарином. Запах этих пирожков остался в душе на всю жизнь. Когда в 1953 году я приехал в Москву поступать в Щепкинское училище, покупал пирожки с ливером везде, где они встречались. Но таких вкусных, как тогда, в школе, всё-таки не было…
Театр, ставший незаменимым навсегда
— В ответ на воспоминания, подобные вашим, зачастую слышишь: ну, это ностальгия по молодости. А если так, значит, необъективно, то есть неправдиво. Что на это скажете?
— Наоборот, по-моему, с годами я стараюсь только правду говорить. Может, она в чём-то и необъективна, но это моя правда. Я сейчас оставляю за скобками то тяжёлое, что стране пришлось пережить и о чём нынче много пишется, говорится. Но ведь факт, например, что за советское время, после революции, у нас было создано колоссальное искусство, появились и творили величайшие таланты в литературе, музыке, театре, кино… И мы в такую эпоху жили. Это же объективно!
Возьмите Малый театр, с которым связана вся моя творческая жизнь. Недаром говорят: великие старики Малого. В самом же деле это было собрание великих артистов. Я играл с Ильинским, Жаровым, Любезновым… Всех не перечислишь.
Но вот вам один показательный факт. На восьмом году своей работы в театре сыграл я Хлестакова. И заметил, что после этого ко мне в гримёрку гораздо чаще стали наведываться наши старики. Причём с какими-нибудь подарками, сувенирами. А говорили так: «Поздравляю, вас приняли в театре».
Вас! Представляете? Между тем до этого я уже сыграл вроде бы очень заметные роли, имел большую хвалебную прессу. Однако мастера Малого именно после «Ревизора» стали приносить мне особые поздравления.
— То есть приняли как вполне своего?
— Да, да, в этом суть. «Ревизор» — из основ театра, и вот я в их глазах выдержал экзамен.
Память сохранила много дорогого, что греет до сих пор. В 1974 году Михаил Иванович Царёв, который тогда руководил театром, почти на год отпустил меня сниматься в фильме «Дерсу Узала». И неожиданно туда, на Дальний Восток, мне стала писать Елена Николаевна Гоголева. Ведущая актриса, безусловный авторитет коллектива. Она рассказывала о том, что происходит в театре, отмечала, что меня, дескать, очень не хватает, сетовала, что я слишком много стал сниматься в кино — в ущерб театру.
— Воспитывающие письма?
— Был такой смысл. А главное — никто же не заставлял её, очень занятого и весьма не молодого уже человека, эти письма писать. Значит, возник какой-то внутренний позыв, исходивший из размышлений о театре и моём месте в нём. Было неравнодушие.
Куда уходит сердечность?
— Однако время летит, и многое меняется. Вы по-прежнему (более полувека!) играете в Малом театре, уже два с лишним десятка лет руководите им. По-прежнему преподаёте в училище, которое когда-то окончили. Но какие перемены вокруг вызывают у вас озабоченность?
— Пожалуй, в первую очередь это касается молодёжи. Каждый год, как и раньше, в училище к нам приходят юноши и девушки, мечтающие работать в искусстве. Наверное, нельзя сказать, что талантливых среди них становится меньше. Но поводы для озабоченности есть, причём серьёзные.
Вот, скажем, какова у нынешних абитуриентов гуманитарная подготовка, насколько они знают литературу, поэзию, театр. На собеседовании задаю десяти ребятам подряд совсем вроде несложный вопрос: кто написал рассказ «Каштанка»? И, представьте себе, ни один не может ответить! Задаю ещё десятку человек — результат тот же самый…
— В годы, когда вы учились, подобное было исключено?
— Разумеется. Нет, я не хочу сказать, что они хуже нас. Лучше разбираются в компьютерах, мобильных телефонах, массе других современных вещей. Но, кроме вещей, есть душа, есть сердце, без чего русское искусство не существует.
К сожалению, начиная работать с очередным курсом, я всё чаще вынужден обращаться почти в отчаянии: «Куда ушла сердечность?» И это — вопрос ко всей нынешней жизни, ибо из неё молодые приходят вот такими, какими я их вижу. Очевидно засилье в жизни сегодня прагматизма, холодной расчётливости, жёсткости, вплоть до жестокости, а сердечность и душевность — в большом дефиците.
— Но удаётся как-то чувства добрые в своих студентах пробудить?
— Я стараюсь. С помощью той же нашей классики. Или вызовешь, например, воспоминания о доме и родителях, которых они оставили где-то далеко, и вдруг видишь — слеза на глазах блеснула…
По-моему, дефицит добрых чувств в нынешнем обществе болезненно ощущают многие. Тянутся за этими чувствами в театр, но, увы, зачастую не находят. Как и телевидение, театр всё больше развлекает, нежели трогает сердце, душу. А искусство, если оно без души и не доходит до сердца людей, вряд ли их улучшит.
— Малый театр стремится сохранять и развивать то, что всегда было главным в нашей великой русской литературе и на русской сцене. Однако театральная критика, насколько я замечаю, не очень поддерживает вас в этом стремлении…
— «Не очень поддерживает» — это мягко сказано. Вы же помните массу статей, в которых нас просто уничтожали. Думаю, со временем кому-то из авторов стыдно станет.
— Атмосфера межтеатральная, как и в целом общественная, на ваш взгляд, тоже изменилась не к лучшему?
— Считаю, да. Раньше была дружба у актёров Малого театра и, скажем, МХАТа, театра имени Маяковского, имени Моссовета. Был взаимный интерес. Ходили на спектакли друг к другу, радовались успехам коллег, дружили домами. Теперь это редкость. Почему — не знаю, может, та же критика с её злым натравливанием друг на друга сыграла свою роль.
Во всяком случае, мне приятно бывает слышать от моих младших товарищей: вот вчера смотрели там-то новый спектакль, понравилось. Хочется верить, что лучшее из наших прежних отношений, как в театральной жизни, так и во всём обществе, рано или поздно всё-таки вернётся.
Не допустить катастрофы!
— Извините, Юрий Мефодьевич, но трудно сегодня обойти один неюбилейный вопрос, о котором мы раньше с вами тоже говорили и от которого, кажется, во многом зависит будущее нашего отечественного театра. Имею в виду закон, коротко называемый законом об автономных учреждениях. Что он означает, на ваш взгляд, для культуры страны, то есть для театров, музеев и т.д.?
— Это — катастрофа! И таково не только моё мнение. Состоялось экстренное заседание правления Союза театральных деятелей, где многие уважаемые люди прямо заявляли о смертоносности нового законодательства для культуры и искусства. В законодательстве этом не сразу разберёшься, оно, видимо, намеренно невнятное, запутанное и противоречивое, но суть всё-таки понятна. Культуру выталкивают в рынок, на самовыживание, а это для неё губительно.
— Чем обернётся?
— Многих театров, как и музеев, библиотек, школ, мы можем просто лишиться. Замечу, что в сфере образования тоже создаётся серьёзная угроза. Я член-корреспондент Академии образования и здесь слышал крайне тревожные выступления на сей счёт.
— Да, судя по всему, государство снимает с себя бремя финансовой поддержки образования, здравоохранения, культуры. Ясно, что варился новый закон в ведомстве министра Кудрина. Но ваше-то мнение — тех, кто в культуре работает, учитывалось или нет?
— Увы, мы ощущаем какое-то демонстративное пренебрежение. Вспомните наш с вами разговор несколько лет назад. Уже тогда, прослышав о готовящихся разрушительных нововведениях, я бил тревогу и требовал: поинтересуйтесь, что думают об этой затее специалисты! Считал и считаю, начинать надо было именно с обстоятельного совета со специалистами, которые, как никто другой, знают положение, особенности и специфику в этой тонкой сфере. Если бы речь шла о законе, касающемся, скажем, металлургов или горняков, там меня не обязательно слушать. Но как же здесь без учёта мнений театральных работников!
Пока, насколько я понимаю, удалось лишь оттянуть срок введения в действие этого крайне опасного закона. Но ряд его положений надо менять в принципе. Если общими силами не добьёмся этого, я уверен, будет огромная беда.
— Всё же позвольте от себя и от «Правды» поздравить вас с юбилеем.
— Большое спасибо. Хотя, честно говоря, настроение не праздничное.
Виктор Кожемяко
«Правда», 17 июня 2010 года
Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в диалоге с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра народному артисту СССР Юрию Мефодьевичу Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Он стал всенародно известным после многосерийного телефильма «Адъютант его превосходительства», снялся и во многих других фильмах, в том числе у великого японца Куросавы в «Дерсу Узала», удостоенном премии «Оскар».
Но главным делом своей жизни Юрий Соломин считал и считает Малый театр. Стоит отметить самую основную его заслугу не только перед родным коллективом, но и перед всей отечественной культурой: вместе с Виктором Коршуновым, который в 90-е годы и в начале 2000-х был директором Малого, Юрию Соломину удалось сохранить лицо этой гордости русской сцены. Во время повального разрушения основ национального искусства спасение Малого театра трудно переоценить.
Но начался мой разговор с выдающимся русским актёром, а теперь и режиссёром воспоминаниями о более далёких годах — о времени Великой Отечественной войны.
Родом из военного детства
— Мы с вами, Юрий Мефодьевич, родились в одном году, и я по себе знаю, что значила Великая Отечественная для нашего поколения. Детство прошло в эту суровую пору. Ехал сейчас к вам и подумал: 18 июня 1941-го родители отпраздновали шестилетие ваше, а через четыре дня — чёрное 22 июня… По многим признакам чувствую, что война вас не отпускает. Вот перед 65-летием Победы открыли в Малом театре мемориальную доску, посвящённую лётчикам эскадрильи, которая была построена на личные средства коллектива театра. Вот вы сейчас организовали трёхнедельные благотворительные гастроли по волжским городам как творческий подарок ветеранам. Могли бы что-то сказать о ваших ощущениях войны?
— Они, конечно, связаны с детством и с произведениями искусства, которые вошли в душу уже тогда. Например, на меня очень сильно действовала поэзия военных лет, особенно стихи Симонова и Твардовского. Помню, «Василия Тёркина» печатали в газете…
— «Правда» печатала. А в мае 1993 года, в самое трудное для нашей газеты время, мы всё-таки устроили вечер в честь дня рождения «Правды». И вы откликнулись на приглашение выступить, а читали как раз фрагменты из «Тёркина».
— «Тёркин» был в моём репертуаре и при поступлении в Щепкинское училище… Но расскажу про сравнительно недавний факт. Пять лет назад, когда приближалось 60-летие Победы, решил я обратиться к ещё одному великому произведению Александра Трифоновича Твардовского — «Я убит подо Ржевом». Подготовил. Наступил день выступления. И вот вышел я на сцену, прочитал первые восемь строк — и всё: не могу дальше! Перехватило горло…
В зале установилась невероятная тишина. Видно, люди почувствовали моё состояние. Не аплодировали, замерли. А я так и не смог читать. Извинился и ушёл.
Это к вопросу об ощущении войны. Конечно, пронзающий душу голос убитого солдата, который обращается к нам, живым, гениально передан великим поэтом. И вообще в литературе того времени многое потрясает. Но не знаю, было бы у меня столь острое её восприятие, если бы не военное детство.
— С детства ведь и русская классика к нам приходила…
— Одно из сильнейших впечатлений: бабушка читает нам с братом чеховскую «Каштанку». Я рыдал…
— А в школе как было у вас?
— Замечательные учителя! В начальной школе была Наталья Павловна Большакова, которая успокаивала моих родителей по поводу того, что я не отличник. Уверяла: «Всё у него будет хорошо». И, знаете, она до последних дней своей жизни писала мне письма, открытки и… выставляла оценки за каждую мою роль в кино.
— Да, видно, ей не безразличны были её ученики… А фронтовики среди ваших учителей были?
— Конечно. Вот, например, Роман Васильевич Мочалов, который преподавал физику. Он пришёл с войны контуженый, высшее образование у него было незаконченное, а затем, я знаю, стал профессором.
Так вот, квартиры у него не было, жил в комнатке прямо в школе, и мы слышали, как он упорно учился играть на трофейном аккордеоне. Наша читинская школа № 5 была мужская. Однажды приходит и говорит: «Ребята, я видел сон. Мы организовали хор — и вот я играю на аккордеоне, вы все на сцене поёте, а сзади лампочками сияет панно Днепрогэса…»
Это он так нас увлекал! И действительно, хор был создан. И мы сами под его руководством соорудили в физическом кабинете это совершенно необычное по тем временам электрифицированное панно.
Представьте: на заключительном концерте областного смотра художественной самодеятельности в Чите, в Доме офицеров, стоит хор мальчиков в сто человек, я и мой друг запеваем: «Как у Волги у реки…» — и тут же на сцене вспыхивают, начинают переливаться лампочки большой картины-панорамы...
— Словом, фурор полный?
— Первое место на областном смотре. Но дело даже не в этом. Какая великолепная коллективистская атмосфера была! Нельзя это забыть. Вообще от тех лет у меня остались самые тёплые, самые сердечные воспоминания.
— Действительно, казалось бы, суровое время и тяжёлая жизнь, когда всего не хватало, а дети чувствовали постоянную заботу о себе.
— Для детей делалось всё возможное! В первом классе, в 1943 году, нам каждый день приносили противень ливерных пирожков, и Наталья Павловна в переменку устраивала чаепитие с сахарином. Запах этих пирожков остался в душе на всю жизнь. Когда в 1953 году я приехал в Москву поступать в Щепкинское училище, покупал пирожки с ливером везде, где они встречались. Но таких вкусных, как тогда, в школе, всё-таки не было…
Театр, ставший незаменимым навсегда
— В ответ на воспоминания, подобные вашим, зачастую слышишь: ну, это ностальгия по молодости. А если так, значит, необъективно, то есть неправдиво. Что на это скажете?
— Наоборот, по-моему, с годами я стараюсь только правду говорить. Может, она в чём-то и необъективна, но это моя правда. Я сейчас оставляю за скобками то тяжёлое, что стране пришлось пережить и о чём нынче много пишется, говорится. Но ведь факт, например, что за советское время, после революции, у нас было создано колоссальное искусство, появились и творили величайшие таланты в литературе, музыке, театре, кино… И мы в такую эпоху жили. Это же объективно!
Возьмите Малый театр, с которым связана вся моя творческая жизнь. Недаром говорят: великие старики Малого. В самом же деле это было собрание великих артистов. Я играл с Ильинским, Жаровым, Любезновым… Всех не перечислишь.
Но вот вам один показательный факт. На восьмом году своей работы в театре сыграл я Хлестакова. И заметил, что после этого ко мне в гримёрку гораздо чаще стали наведываться наши старики. Причём с какими-нибудь подарками, сувенирами. А говорили так: «Поздравляю, вас приняли в театре».
Вас! Представляете? Между тем до этого я уже сыграл вроде бы очень заметные роли, имел большую хвалебную прессу. Однако мастера Малого именно после «Ревизора» стали приносить мне особые поздравления.
— То есть приняли как вполне своего?
— Да, да, в этом суть. «Ревизор» — из основ театра, и вот я в их глазах выдержал экзамен.
Память сохранила много дорогого, что греет до сих пор. В 1974 году Михаил Иванович Царёв, который тогда руководил театром, почти на год отпустил меня сниматься в фильме «Дерсу Узала». И неожиданно туда, на Дальний Восток, мне стала писать Елена Николаевна Гоголева. Ведущая актриса, безусловный авторитет коллектива. Она рассказывала о том, что происходит в театре, отмечала, что меня, дескать, очень не хватает, сетовала, что я слишком много стал сниматься в кино — в ущерб театру.
— Воспитывающие письма?
— Был такой смысл. А главное — никто же не заставлял её, очень занятого и весьма не молодого уже человека, эти письма писать. Значит, возник какой-то внутренний позыв, исходивший из размышлений о театре и моём месте в нём. Было неравнодушие.
Куда уходит сердечность?
— Однако время летит, и многое меняется. Вы по-прежнему (более полувека!) играете в Малом театре, уже два с лишним десятка лет руководите им. По-прежнему преподаёте в училище, которое когда-то окончили. Но какие перемены вокруг вызывают у вас озабоченность?
— Пожалуй, в первую очередь это касается молодёжи. Каждый год, как и раньше, в училище к нам приходят юноши и девушки, мечтающие работать в искусстве. Наверное, нельзя сказать, что талантливых среди них становится меньше. Но поводы для озабоченности есть, причём серьёзные.
Вот, скажем, какова у нынешних абитуриентов гуманитарная подготовка, насколько они знают литературу, поэзию, театр. На собеседовании задаю десяти ребятам подряд совсем вроде несложный вопрос: кто написал рассказ «Каштанка»? И, представьте себе, ни один не может ответить! Задаю ещё десятку человек — результат тот же самый…
— В годы, когда вы учились, подобное было исключено?
— Разумеется. Нет, я не хочу сказать, что они хуже нас. Лучше разбираются в компьютерах, мобильных телефонах, массе других современных вещей. Но, кроме вещей, есть душа, есть сердце, без чего русское искусство не существует.
К сожалению, начиная работать с очередным курсом, я всё чаще вынужден обращаться почти в отчаянии: «Куда ушла сердечность?» И это — вопрос ко всей нынешней жизни, ибо из неё молодые приходят вот такими, какими я их вижу. Очевидно засилье в жизни сегодня прагматизма, холодной расчётливости, жёсткости, вплоть до жестокости, а сердечность и душевность — в большом дефиците.
— Но удаётся как-то чувства добрые в своих студентах пробудить?
— Я стараюсь. С помощью той же нашей классики. Или вызовешь, например, воспоминания о доме и родителях, которых они оставили где-то далеко, и вдруг видишь — слеза на глазах блеснула…
По-моему, дефицит добрых чувств в нынешнем обществе болезненно ощущают многие. Тянутся за этими чувствами в театр, но, увы, зачастую не находят. Как и телевидение, театр всё больше развлекает, нежели трогает сердце, душу. А искусство, если оно без души и не доходит до сердца людей, вряд ли их улучшит.
— Малый театр стремится сохранять и развивать то, что всегда было главным в нашей великой русской литературе и на русской сцене. Однако театральная критика, насколько я замечаю, не очень поддерживает вас в этом стремлении…
— «Не очень поддерживает» — это мягко сказано. Вы же помните массу статей, в которых нас просто уничтожали. Думаю, со временем кому-то из авторов стыдно станет.
— Атмосфера межтеатральная, как и в целом общественная, на ваш взгляд, тоже изменилась не к лучшему?
— Считаю, да. Раньше была дружба у актёров Малого театра и, скажем, МХАТа, театра имени Маяковского, имени Моссовета. Был взаимный интерес. Ходили на спектакли друг к другу, радовались успехам коллег, дружили домами. Теперь это редкость. Почему — не знаю, может, та же критика с её злым натравливанием друг на друга сыграла свою роль.
Во всяком случае, мне приятно бывает слышать от моих младших товарищей: вот вчера смотрели там-то новый спектакль, понравилось. Хочется верить, что лучшее из наших прежних отношений, как в театральной жизни, так и во всём обществе, рано или поздно всё-таки вернётся.
Не допустить катастрофы!
— Извините, Юрий Мефодьевич, но трудно сегодня обойти один неюбилейный вопрос, о котором мы раньше с вами тоже говорили и от которого, кажется, во многом зависит будущее нашего отечественного театра. Имею в виду закон, коротко называемый законом об автономных учреждениях. Что он означает, на ваш взгляд, для культуры страны, то есть для театров, музеев и т.д.?
— Это — катастрофа! И таково не только моё мнение. Состоялось экстренное заседание правления Союза театральных деятелей, где многие уважаемые люди прямо заявляли о смертоносности нового законодательства для культуры и искусства. В законодательстве этом не сразу разберёшься, оно, видимо, намеренно невнятное, запутанное и противоречивое, но суть всё-таки понятна. Культуру выталкивают в рынок, на самовыживание, а это для неё губительно.
— Чем обернётся?
— Многих театров, как и музеев, библиотек, школ, мы можем просто лишиться. Замечу, что в сфере образования тоже создаётся серьёзная угроза. Я член-корреспондент Академии образования и здесь слышал крайне тревожные выступления на сей счёт.
— Да, судя по всему, государство снимает с себя бремя финансовой поддержки образования, здравоохранения, культуры. Ясно, что варился новый закон в ведомстве министра Кудрина. Но ваше-то мнение — тех, кто в культуре работает, учитывалось или нет?
— Увы, мы ощущаем какое-то демонстративное пренебрежение. Вспомните наш с вами разговор несколько лет назад. Уже тогда, прослышав о готовящихся разрушительных нововведениях, я бил тревогу и требовал: поинтересуйтесь, что думают об этой затее специалисты! Считал и считаю, начинать надо было именно с обстоятельного совета со специалистами, которые, как никто другой, знают положение, особенности и специфику в этой тонкой сфере. Если бы речь шла о законе, касающемся, скажем, металлургов или горняков, там меня не обязательно слушать. Но как же здесь без учёта мнений театральных работников!
Пока, насколько я понимаю, удалось лишь оттянуть срок введения в действие этого крайне опасного закона. Но ряд его положений надо менять в принципе. Если общими силами не добьёмся этого, я уверен, будет огромная беда.
— Всё же позвольте от себя и от «Правды» поздравить вас с юбилеем.
— Большое спасибо. Хотя, честно говоря, настроение не праздничное.
Виктор Кожемяко
«Правда», 17 июня 2010 года
22.06.2010
Подробнее
ИНТЕНДАНТ «ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА»
Юбилей Юрия Соломина
ИНТЕНДАНТ «ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА»
Юбилей Юрия Соломина
Не так давно Юрий Соломин вышел на сцену Малого театра в роли булгаковского Мольера. Тема «художник и власть», всегда выходившая на первый план в тоталитарную эпоху, вряд ли когда-нибудь утратит актуальность, поскольку «хозяева жизни» в сфере политической или коммерческой неизменно «заказывают музыку». Однако личностный аспект сегодня все же оказывается важнее социального. А сам выбор пьесы отчасти становится поводом для исповедального разговора о том, что понятно и близко, поскольку такие ипостаси творческой деятельности, как актерство, режиссура, педагогика и руководство театром, знакомы исполнителю главной роли не понаслышке.
Юрий Соломин прежде всего играет драму творческой личности. Лишь пройдя через страх одиночества, горечь разочарований и боль утрат, его герой обретает мудрое великодушие, гордое достоинство и умение ценить короткие мгновения театрального братства. Ведь судьба творца зависит не только от тирании сильных мира сего, но и от предательства близких людей, и от проявлений собственного необузданного характера. Вовлеченный в житейскую суету и ослепленный страстями, Мольер Соломина может быть преданным и неблагодарным, нежным и взрывным, волевым и ранимым, восторженным и гневным. Простодушно веря в доброту властелина, он восхваляет его с благоговейным пафосом, а, испытав болезненное прозрение, искренне корит себя за льстивое подобострастие.
Люди искусства с их неоднозначностью и противоречивостью в исполнении Юрия Соломина всегда весьма убедительны. Успешные или не избалованные удачей творцы, восторженные романтики или уставшие от бессмысленной суеты кумиры публики - все они фанатики или заложники своего дара. Среди них бедный актер Сен-Феликс из «Таинственного ящика» П.Каратыгина, простодушно и истово мечтающий о собственном театре, бескомпромиссный бунтарь Треплев из чеховской «Чайки», сыгранный еще в годы учебы, и не скрывающий горькой иронии писатель Тригорин. Круг профессий героев-современников тоже был весьма широк: кинорежиссер Крымов в «Игре» Ю.Бондарева, художник Астахов в «Картине» Д.Гранина, музыкант Илья в фильме «Мелодии белой ночи». Знаменитый же ростановский поэт Сирано де Бержерак, наделенный всеми чертами романтического героя, выглядел и абсолютно реальным человеком, чьи твердость и бескомпромиссность сочетались с нежностью и беззащитностью.
Будничная узнаваемость и возвышенная романтичность соединяются во многих героях Юрия Соломина. Правда, одни сохраняют стойкость и верность себе, а других утрата иллюзии и внутренней гармонии приводит к трагическому саморазрушению. Так, тяжелый душевный слом сближал чистого, ранимого Кисельникова в «Пучине» А.Островского с благородным защитником чужой чести Иваном Петровичем, сыгранным Соломиным в телефильме «Униженные и оскорбленные» Ф.Достоевского. А совестливый интеллигент Протасов из «Живого трупа» Л.Толстого, лишенный открытого бунтарства и безмерно уставший от окружающего равнодушия, казался сродни чеховским героям. При этом между Войницкими из двух разных спектаклей было мало общего. Язвительный, озлобившийся герой «Лешего» изначально жил на пределе отчаяния и, лишь приняв последнее решение, обретал долгожданные спокойствие и твердость. Войницкий в «Дяде Ване», напротив, поначалу выглядел мягким и добрым шутником, но тем сильнее оказывалось его разочарование в сотворенных им кумирах, тем страшнее становился переход от веселья и нежности к тоске и отчаянию, тем неожиданнее был болезненный срыв, словно приводивший его к параличу души.
Многие герои Юрия Соломина - романтики, идеалисты, интеллигенты с драматической судьбой. И потому его появление в роли Фамусова в грибоедовском «Горе от ума», уже почти десять лет идущем на сцене Малого, стало неожиданностью как для публики, так и для самого актера. Хотя его темпераментный, энергичный Павел Афанасьевич, словно излучающий уверенность и жизнестойкость, - фигура отнюдь не чисто сатирическая. Бодрый ловелас, не уступающий в пылкости молодым, и заботливый отец, искренне уверенный в своей правоте, является своеобразным мотором сценического действия. Его речи больше похожи на дружеский совет, чем на старческое ворчание. Хотя, как и должно, слова и поступки Фамусова говорят сами за себя, а его ласковое дружелюбие легко сменяется раздражением и досадой. И все же именно он правит бал в спектакле. А искрометно феерическая роль, по сути, не столь уж неожиданна в биографии артиста, сыгравшего на экране забавно изворотливого Генриха Айзенштайна в оперетте «Летучая мышь» и вдохновенного, но осмотрительного жулика Подхалюзина в телеспектакле «Свои люди - сочтемся» А.Островского. Да и первый серьезный сценический успех пришел к актеру в переломной для него роли гоголевского Хлестакова. Ведь до этого артист с данными лирического героя, принятый в Малый театр в 1958 году, играл в основном юных, порывистых максималистов.
Однако, как ни парадоксально, но после столь явной удачи в «Ревизоре» у Соломина в течение семи лет не было новых ролей. И он, помня завет своего педагога Веры Николаевны Пашенной, вел поиски в смежных видах искусства.
На протяжении многих лет Юрий Мефодиевич Соломин руководит Малым театром. На Западе такая должность называется «интендант». Неожиданно для нашего романтического героя? Но и эта роль, по общему мнению, Соломину вполне удалась.
Экранная работа в телефильме «Адъютант его превосходительства», по словам самого актера, хоть и «не стала главной» в его жизни, но вывела «на новую творческую орбиту». Картина и ныне не сходит с экрана, прежде всего потому, что в центре ее не классовое противостояние, а созданный Соломиным образ незаурядного, благородного человека - не только решительного и смелого, но доброго и интеллигентного. Сегодня иначе воспринимался бы и сыгранный в театре поручик Яровой в пьесе К.Тренева, ведь и тогда артиста упрекали в том, что в образе «врага» он видел человека, пережившего тяжелую душевную драму, предательство подчиненных, отчуждение любимой женщины, но верного кодексу офицерской чести. Идеалам уже другого времени был верен и трепетный лейтенант Княжко в спектакле Малого театра по роману Ю.Бондарева «Берег». Среди экранных героев актера также немало людей в военной форме: запомнившийся своей вдумчивостью и непоказной надежностью Телегин в телефильме «Хождение по мукам» или мужественный, прямодушный Звягинцев из киноэпопеи «Блокада».
Автобиографическая книга Юрия Соломина называется «От адъютанта до его превосходительства». Играя царственных особ, актер, по его словам, всегда видел в герое прежде всего человека «с его силой и слабостью, сомнениями и душевной болью». Потому его Федор из спектакля «Царь Федор Иоаннович» А.Толстого, на роль которого он ввелся в течение десяти дней, был наивным мечтателем, не щадившим себя в борьбе с жестокостью и властолюбием. А Николай Александрович Романов в постановке «И аз воздам» С.Кузнецова, несмотря на определенный схематизм пьесы, становился живым, мудрым и выдержанным человеком, до конца сохраняющим чувство собственного достоинства. Когда в начале 90-х Юрий Соломин пришел во власть, став министром культуры, его новая роль и сценические образы наверняка влияли друг на друга, и даже надежды и разочарования были в чем-то схожими. Потому пребывание в министерском кресле оказалось недолгим, в отличие от должности художественного руководителя Малого или педагогической деятельности в Щепкинском училище.
Студенты, попавшие на курс Юрия Мефодьевича и Ольги Николаевны Соломиных, уже вытягивают у судьбы счастливый билет, особенно те, особо одаренные и работоспособные, кто становится артистами Малого. Ведь они не остаются без поддержки своих педагогов, внимательно направляющих их сценическую судьбу. Для самого же Юрия Соломина именно педагогика стала шагом к режиссуре. Правда, до этого он уже успел получить благословение от знаменитого Акиры Куросавы, у которого играл в фильме «Дерсу Узала», и снять фильм «Скандальное происшествие в Брикмилле» по пьесе Дж.Пристли, где выступил и в роли взбунтовавшегося правдолюбца мистера Кэттла. Ныне Соломин чаще разграничивает две профессии, утверждая при этом, что «режиссура в корне своем должна быть актерской». В век радикальной концептуальности это утверждение спорно и уязвимо, но абсолютно созвучно традиции Малого театра, исповедующего приоритет актерского искусства над постановочными изысками.
Неслучайно романтическое отношение к актеру четко заявлено Соломиным в особенно любимом им «Лесе» А.Островского, утверждающем торжество благородных лицедеев над расчетливыми комедиантами, и в уже упомянутом спектакле «Таинственный ящик», поставленном в жанре водевиля, часто гостившего когда-то на подмостках Малого. Как и в актерской профессии, в режиссуре Юрий Соломин работает в разных жанрах. Так, «Коварство и любовь» Ф.Шиллера отсылает зрителя к не очень модному ныне классическому романтизму с его высокими чувствами и бурными страстями. Чеховские «Три сестры» становятся трагической историей заблуждений, заставляющих людей жить лишь воспоминаниями или верить в то, что «хорошо там, где их нет». В знаковом для Малого театра гоголевском «Ревизоре» создается целая сатирическая галерея разнообразных проявлений человеческого страха, который оказывается единственным средством, способным разбудить сонное царство, погрязшее в безделье и лени. А в толстовской «Власти тьмы» открываются параллели с сегодняшним миром наживы, выглядящим порой совсем не темным, а внешне привлекательным и оттого еще более опасным. Соломин никогда не препарирует пьесу, останавливаясь на подробном исследовании взаимоотношений героев и утверждая, что «главное для режиссера - это концепция автора».
Вопреки веяниям моды и на посту художественного руководителя Юрий Соломин стойко хранит традиции старейшего театра, который отнюдь не изолирован от остального театрального мира: в его стенах проходят международные фестивали национальных театров Европы и Всероссийский фестиваль «Островский в Доме Островского». Одновременно здесь берегут и оспариваемые ныне принципы театра-дома. А потому на сборах труппы не только чтят актеров-мастеров и по-отечески принимают молодую поросль, но не забывают о старейшинах всех театральных цехов, способных создать любой спектакль, не выходя за стены старинного дома. Управление театром требует заботы о вещах самых разных - от реконструкции основного здания и практически полного преображения филиала до организации фестивалей и гастролей, доступных сегодня немногим. Между тем и свой нынешний юбилей худрук встречает в одном из волжских городов, где Малый театр дает серию концертов и спектаклей, посвященных 65-летию Победы и 150-летию со дня рождения А.П.Чехова. Отвечать же за сохранность театра, которому уже официально, указом Президента России присвоен статус национального достояния, - задача, много лет остающаяся одной из самых непростых в творческой биографии Юрия Соломина.
Марина ГАЕВСКАЯ
«Культура», №22 2010 г.
Юбилей Юрия Соломина
Не так давно Юрий Соломин вышел на сцену Малого театра в роли булгаковского Мольера. Тема «художник и власть», всегда выходившая на первый план в тоталитарную эпоху, вряд ли когда-нибудь утратит актуальность, поскольку «хозяева жизни» в сфере политической или коммерческой неизменно «заказывают музыку». Однако личностный аспект сегодня все же оказывается важнее социального. А сам выбор пьесы отчасти становится поводом для исповедального разговора о том, что понятно и близко, поскольку такие ипостаси творческой деятельности, как актерство, режиссура, педагогика и руководство театром, знакомы исполнителю главной роли не понаслышке.
Юрий Соломин прежде всего играет драму творческой личности. Лишь пройдя через страх одиночества, горечь разочарований и боль утрат, его герой обретает мудрое великодушие, гордое достоинство и умение ценить короткие мгновения театрального братства. Ведь судьба творца зависит не только от тирании сильных мира сего, но и от предательства близких людей, и от проявлений собственного необузданного характера. Вовлеченный в житейскую суету и ослепленный страстями, Мольер Соломина может быть преданным и неблагодарным, нежным и взрывным, волевым и ранимым, восторженным и гневным. Простодушно веря в доброту властелина, он восхваляет его с благоговейным пафосом, а, испытав болезненное прозрение, искренне корит себя за льстивое подобострастие.
Люди искусства с их неоднозначностью и противоречивостью в исполнении Юрия Соломина всегда весьма убедительны. Успешные или не избалованные удачей творцы, восторженные романтики или уставшие от бессмысленной суеты кумиры публики - все они фанатики или заложники своего дара. Среди них бедный актер Сен-Феликс из «Таинственного ящика» П.Каратыгина, простодушно и истово мечтающий о собственном театре, бескомпромиссный бунтарь Треплев из чеховской «Чайки», сыгранный еще в годы учебы, и не скрывающий горькой иронии писатель Тригорин. Круг профессий героев-современников тоже был весьма широк: кинорежиссер Крымов в «Игре» Ю.Бондарева, художник Астахов в «Картине» Д.Гранина, музыкант Илья в фильме «Мелодии белой ночи». Знаменитый же ростановский поэт Сирано де Бержерак, наделенный всеми чертами романтического героя, выглядел и абсолютно реальным человеком, чьи твердость и бескомпромиссность сочетались с нежностью и беззащитностью.
Будничная узнаваемость и возвышенная романтичность соединяются во многих героях Юрия Соломина. Правда, одни сохраняют стойкость и верность себе, а других утрата иллюзии и внутренней гармонии приводит к трагическому саморазрушению. Так, тяжелый душевный слом сближал чистого, ранимого Кисельникова в «Пучине» А.Островского с благородным защитником чужой чести Иваном Петровичем, сыгранным Соломиным в телефильме «Униженные и оскорбленные» Ф.Достоевского. А совестливый интеллигент Протасов из «Живого трупа» Л.Толстого, лишенный открытого бунтарства и безмерно уставший от окружающего равнодушия, казался сродни чеховским героям. При этом между Войницкими из двух разных спектаклей было мало общего. Язвительный, озлобившийся герой «Лешего» изначально жил на пределе отчаяния и, лишь приняв последнее решение, обретал долгожданные спокойствие и твердость. Войницкий в «Дяде Ване», напротив, поначалу выглядел мягким и добрым шутником, но тем сильнее оказывалось его разочарование в сотворенных им кумирах, тем страшнее становился переход от веселья и нежности к тоске и отчаянию, тем неожиданнее был болезненный срыв, словно приводивший его к параличу души.
Многие герои Юрия Соломина - романтики, идеалисты, интеллигенты с драматической судьбой. И потому его появление в роли Фамусова в грибоедовском «Горе от ума», уже почти десять лет идущем на сцене Малого, стало неожиданностью как для публики, так и для самого актера. Хотя его темпераментный, энергичный Павел Афанасьевич, словно излучающий уверенность и жизнестойкость, - фигура отнюдь не чисто сатирическая. Бодрый ловелас, не уступающий в пылкости молодым, и заботливый отец, искренне уверенный в своей правоте, является своеобразным мотором сценического действия. Его речи больше похожи на дружеский совет, чем на старческое ворчание. Хотя, как и должно, слова и поступки Фамусова говорят сами за себя, а его ласковое дружелюбие легко сменяется раздражением и досадой. И все же именно он правит бал в спектакле. А искрометно феерическая роль, по сути, не столь уж неожиданна в биографии артиста, сыгравшего на экране забавно изворотливого Генриха Айзенштайна в оперетте «Летучая мышь» и вдохновенного, но осмотрительного жулика Подхалюзина в телеспектакле «Свои люди - сочтемся» А.Островского. Да и первый серьезный сценический успех пришел к актеру в переломной для него роли гоголевского Хлестакова. Ведь до этого артист с данными лирического героя, принятый в Малый театр в 1958 году, играл в основном юных, порывистых максималистов.
Однако, как ни парадоксально, но после столь явной удачи в «Ревизоре» у Соломина в течение семи лет не было новых ролей. И он, помня завет своего педагога Веры Николаевны Пашенной, вел поиски в смежных видах искусства.
На протяжении многих лет Юрий Мефодиевич Соломин руководит Малым театром. На Западе такая должность называется «интендант». Неожиданно для нашего романтического героя? Но и эта роль, по общему мнению, Соломину вполне удалась.
Экранная работа в телефильме «Адъютант его превосходительства», по словам самого актера, хоть и «не стала главной» в его жизни, но вывела «на новую творческую орбиту». Картина и ныне не сходит с экрана, прежде всего потому, что в центре ее не классовое противостояние, а созданный Соломиным образ незаурядного, благородного человека - не только решительного и смелого, но доброго и интеллигентного. Сегодня иначе воспринимался бы и сыгранный в театре поручик Яровой в пьесе К.Тренева, ведь и тогда артиста упрекали в том, что в образе «врага» он видел человека, пережившего тяжелую душевную драму, предательство подчиненных, отчуждение любимой женщины, но верного кодексу офицерской чести. Идеалам уже другого времени был верен и трепетный лейтенант Княжко в спектакле Малого театра по роману Ю.Бондарева «Берег». Среди экранных героев актера также немало людей в военной форме: запомнившийся своей вдумчивостью и непоказной надежностью Телегин в телефильме «Хождение по мукам» или мужественный, прямодушный Звягинцев из киноэпопеи «Блокада».
Автобиографическая книга Юрия Соломина называется «От адъютанта до его превосходительства». Играя царственных особ, актер, по его словам, всегда видел в герое прежде всего человека «с его силой и слабостью, сомнениями и душевной болью». Потому его Федор из спектакля «Царь Федор Иоаннович» А.Толстого, на роль которого он ввелся в течение десяти дней, был наивным мечтателем, не щадившим себя в борьбе с жестокостью и властолюбием. А Николай Александрович Романов в постановке «И аз воздам» С.Кузнецова, несмотря на определенный схематизм пьесы, становился живым, мудрым и выдержанным человеком, до конца сохраняющим чувство собственного достоинства. Когда в начале 90-х Юрий Соломин пришел во власть, став министром культуры, его новая роль и сценические образы наверняка влияли друг на друга, и даже надежды и разочарования были в чем-то схожими. Потому пребывание в министерском кресле оказалось недолгим, в отличие от должности художественного руководителя Малого или педагогической деятельности в Щепкинском училище.
Студенты, попавшие на курс Юрия Мефодьевича и Ольги Николаевны Соломиных, уже вытягивают у судьбы счастливый билет, особенно те, особо одаренные и работоспособные, кто становится артистами Малого. Ведь они не остаются без поддержки своих педагогов, внимательно направляющих их сценическую судьбу. Для самого же Юрия Соломина именно педагогика стала шагом к режиссуре. Правда, до этого он уже успел получить благословение от знаменитого Акиры Куросавы, у которого играл в фильме «Дерсу Узала», и снять фильм «Скандальное происшествие в Брикмилле» по пьесе Дж.Пристли, где выступил и в роли взбунтовавшегося правдолюбца мистера Кэттла. Ныне Соломин чаще разграничивает две профессии, утверждая при этом, что «режиссура в корне своем должна быть актерской». В век радикальной концептуальности это утверждение спорно и уязвимо, но абсолютно созвучно традиции Малого театра, исповедующего приоритет актерского искусства над постановочными изысками.
Неслучайно романтическое отношение к актеру четко заявлено Соломиным в особенно любимом им «Лесе» А.Островского, утверждающем торжество благородных лицедеев над расчетливыми комедиантами, и в уже упомянутом спектакле «Таинственный ящик», поставленном в жанре водевиля, часто гостившего когда-то на подмостках Малого. Как и в актерской профессии, в режиссуре Юрий Соломин работает в разных жанрах. Так, «Коварство и любовь» Ф.Шиллера отсылает зрителя к не очень модному ныне классическому романтизму с его высокими чувствами и бурными страстями. Чеховские «Три сестры» становятся трагической историей заблуждений, заставляющих людей жить лишь воспоминаниями или верить в то, что «хорошо там, где их нет». В знаковом для Малого театра гоголевском «Ревизоре» создается целая сатирическая галерея разнообразных проявлений человеческого страха, который оказывается единственным средством, способным разбудить сонное царство, погрязшее в безделье и лени. А в толстовской «Власти тьмы» открываются параллели с сегодняшним миром наживы, выглядящим порой совсем не темным, а внешне привлекательным и оттого еще более опасным. Соломин никогда не препарирует пьесу, останавливаясь на подробном исследовании взаимоотношений героев и утверждая, что «главное для режиссера - это концепция автора».
Вопреки веяниям моды и на посту художественного руководителя Юрий Соломин стойко хранит традиции старейшего театра, который отнюдь не изолирован от остального театрального мира: в его стенах проходят международные фестивали национальных театров Европы и Всероссийский фестиваль «Островский в Доме Островского». Одновременно здесь берегут и оспариваемые ныне принципы театра-дома. А потому на сборах труппы не только чтят актеров-мастеров и по-отечески принимают молодую поросль, но не забывают о старейшинах всех театральных цехов, способных создать любой спектакль, не выходя за стены старинного дома. Управление театром требует заботы о вещах самых разных - от реконструкции основного здания и практически полного преображения филиала до организации фестивалей и гастролей, доступных сегодня немногим. Между тем и свой нынешний юбилей худрук встречает в одном из волжских городов, где Малый театр дает серию концертов и спектаклей, посвященных 65-летию Победы и 150-летию со дня рождения А.П.Чехова. Отвечать же за сохранность театра, которому уже официально, указом Президента России присвоен статус национального достояния, - задача, много лет остающаяся одной из самых непростых в творческой биографии Юрия Соломина.
Марина ГАЕВСКАЯ
«Культура», №22 2010 г.
20.06.2010
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН ИГРАЕТ СЕРДЦЕМ
Художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР, любимцу многих поколений отечественных зрителей Юрию Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Специально для «Известий» с юбиляром встретилась Ольга Завьялова.
ЮРИЙ СОЛОМИН ИГРАЕТ СЕРДЦЕМ
Художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР, любимцу многих поколений отечественных зрителей Юрию Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Специально для «Известий» с юбиляром встретилась Ольга Завьялова.
известия: Говорят, вы всегда хотели стать актером. Это правда?
Юрий Соломин: Действительно, понятие о будущей профессии сложилось у меня довольно рано, когда я был пятиклассником. Я рос в Чите, где главными «очагами культуры» были Дом пионеров и клуб железнодорожников. Там было очень много кружков, в том числе кукольный и драматический. Я сначала пришел в кукольный театр, и первой в моей жизни ролью стала роль барсука... Потом была организована младшая группа в драматическом кружке, и была уже серьезная работа — в «Бежином луге» Тургенева. После окончания школы я послал документы в Москву — в Театральное училище имени Щепкина. И прошел все круги ада, положенные абитуриентам.
и: Вы попали в класс к Вере Николаевне Пашенной. Какие воспоминания остались от работы с ней?
Соломин: Есть один эпизод, связанный с Верой Николаевной, который я запомнил на всю жизнь. Однажды на репетиции она сказала студентке: «Надя, у тебя должны лучи из глаз идти, искры». В то время я еще не понимал, как это может быть. Но когда сама Вера Николаевна, которой было уже около 70, встала и отыграла тот же эпизод, я увидел эти самые лучи. Этот свет шел изнутри. Я счастлив, что мне повезло встретиться с этой великой актрисой и прекрасным человеком. Она всегда приучала нас к эмоциональным затратам. Говорила: «Вы должны работать на сцене так, чтобы кишки болели, чтобы после спектакля вы ничего не хотели...» И я пронес эти уроки через всю жизнь. Мне иногда говорят, что уже возраст не тот, чтобы так выкладываться, но я не могу иначе, меня с детства натаскали. В этом и заключается настоящая русская школа. Вера Николаевна всегда повторяла: «Ты должен оставить кусочек своего сердца на сцене». Именно ради этого и стоит работать. К сожалению, сейчас многие актеры считают, что достаточно выучить текст, надеть костюмы, загримироваться и грамотно говорить. Но без «кусочка сердца» настоящего русского театра не будет, мы превратимся в определенный тип западного театра, который может каждый день в течение месяца давать спектакли по контракту...
и: В чьих пьесах вы больше всего любите играть?
Соломин: Я выпускался из училища с ролью Треплева из «Чайки» в постановке Пашенной. С тех пор Антон Павлович Чехов стал для меня любимым автором. Я сыграл во всех его пьесах, кроме «Иванова».
и: Есть ли у вас какая-нибудь неосуществленная актерская мечта?
Соломин: Конечно, есть. Остались роли, которые я еще могу сыграть. Знаменитый французский актер Жерар Филип сказал: «Каждая роль требует своего возраста». Я это помню и всегда учитываю. Мне иногда говорят: «Перестань, ты хорошо выглядишь». Но не внешний вид имеет главное значение. Уходят силы, а вместе с ними пропадают и какие-то эмоциональные моменты, потому что на первый план выходят разум и мудрость. Есть роли, от которых пришло уже время отказываться, потому что там должна быть другая физика, эмоциональность. Но, например, в спектакле «Горе от ума» я смогу играть, пока буду стоять на ногах. Роль Фамусова без возраста.
и: Что для вас важнее — кино или театр?
Соломин: Театр. В театре ты работаешь ежедневно. Это можно сравнить с балетом или спортом: балерина каждый день занимается у станка независимо от того, танцует она сегодня или нет. И спортсмены тренируются не только в день соревнований. В кино же работа техническая. Ты можешь посмотреть отснятый кадр и что-то потом переделать. При этом в кино наиболее важна работа оператора и монтажера, все зависит от того, как тебя сняли и поместили в кадр. В кино и собаки играют. А вот в театре это невозможно.
и: Какие-нибудь съемки в ближайшем будущем запланированы?
Соломин: Пока нет. Мне хватает работы в театре, даже если я не каждый год играю новые роли. Последней моей большой работой стала картина «Московская сага». Были еще промежуточные работы. Я понял, что в небольших ролях сниматься надо только у тех режиссеров, которым ты доверяешь. Интереснее всего в этом плане была работа с Олегом Погодиным в фильме «Родина ждет». С ним стоит сотрудничать, если даже в роли будет всего несколько слов. Но таких режиссеров сейчас очень мало.
и: Вы довольны своими режиссерскими работами?
Соломин: Я никогда не рвался в режиссуру. Думаю, что провалов, связанных с режиссерскими опытами, у меня не было. Спектакли, которые я ставил, сейчас идут, я получаю приглашения из-за рубежа. Но в России мне надоело слушать рассуждения о так называемой актерской режиссуре. Я не понимаю одного: что люди вкладывают в это понятие? Кем изначально были Мейерхольд, Вахтангов, Щепкин, Садовский, Ленский, Царев? Прежде всего — актерами. Чтобы стать художественным руководителем театра или режиссером, необходимо познать профессию артиста во всех ее тонкостях.
и: Вы уже 22 года занимаете пост художественного руководителя Малого театра. Как изменилась ваша альма матер за это время?
Соломин: Все меняется вместе с самой жизнью. Я с молодости входил в худсовет, знал изнутри многие проблемы. Когда меня избрали руководителем, мы с коллективом решили, что наш театр должен сохранить академическую позицию. В филиале мы решили проводить всякие эксперименты, а за основной сценой необходимо было закрепить исключительно классические постановки. Мы сохраняем тот стиль театра, который был в XIX веке. Мы категорически против переработок классики на сегодняшний лад. Пока нам это удается, и зритель нам благодарен.
и: Ваш младший брат — Виталий Соломин был замечательным актером. Он пошел по вашим стопам?
Соломин: Мне трудно рассуждать о его выборе сейчас, когда его уже нет с нами, но мне кажется, что я все-таки повлиял на его выбор. Виталий был моложе меня на семь лет. Когда он заканчивал школу, я уже снимался и преподавал в Щепкинском училище. Когда он приехал поступать, председателем комиссии была Вера Николаевна Пашенная. Виталий вышел читать, она спросила: «Ты Соломин?» — «Да». Тогда она поинтересовалась: «Откуда?». Виталик сказал: «Из Читы». Пауза. Потом Вера Николаевна спросила: «Ты что, брат что ли?» — «Да, младший». Этим уже многое было решено. Курс, на котором учился Виталик, был уникальным. Олег Даль, Михаил Кононов, Виктор Павлов, Вячеслав Барышев...
и: Ваша жена, Ольга Соломина, тоже актриса и преподаватель. Между вами часто возникают разногласия в профессиональных вопросах?
Соломин: Если между мной и Ольгой происходит спор, то чаще всего он возникает из-за различия во взглядах, связанных с училищем и подходами к преподаванию. Еще мы можем разругаться, например, из-за вопроса принадлежности старинной мебели к той или иной эпохе. В такие моменты мы оба приходим в бешенство. Со стороны, наверное, на это смешно смотреть.
и: Театр и педагогика отнимают львиную долю вашего времени. Остаются силы на какие-нибудь увлечения?
Соломин: На хобби у меня никогда не было времени. Но я очень люблю животных. Это, конечно, не увлечение, а часть моей жизни. Сейчас у нас в доме живут три собаки и шесть кошек. Ни одно лекарство не может так успокоить, как общение с ними...
Ольга Завьялова
«Известия», 18 июня 2010
Художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР, любимцу многих поколений отечественных зрителей Юрию Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Специально для «Известий» с юбиляром встретилась Ольга Завьялова.
известия: Говорят, вы всегда хотели стать актером. Это правда?
Юрий Соломин: Действительно, понятие о будущей профессии сложилось у меня довольно рано, когда я был пятиклассником. Я рос в Чите, где главными «очагами культуры» были Дом пионеров и клуб железнодорожников. Там было очень много кружков, в том числе кукольный и драматический. Я сначала пришел в кукольный театр, и первой в моей жизни ролью стала роль барсука... Потом была организована младшая группа в драматическом кружке, и была уже серьезная работа — в «Бежином луге» Тургенева. После окончания школы я послал документы в Москву — в Театральное училище имени Щепкина. И прошел все круги ада, положенные абитуриентам.
и: Вы попали в класс к Вере Николаевне Пашенной. Какие воспоминания остались от работы с ней?
Соломин: Есть один эпизод, связанный с Верой Николаевной, который я запомнил на всю жизнь. Однажды на репетиции она сказала студентке: «Надя, у тебя должны лучи из глаз идти, искры». В то время я еще не понимал, как это может быть. Но когда сама Вера Николаевна, которой было уже около 70, встала и отыграла тот же эпизод, я увидел эти самые лучи. Этот свет шел изнутри. Я счастлив, что мне повезло встретиться с этой великой актрисой и прекрасным человеком. Она всегда приучала нас к эмоциональным затратам. Говорила: «Вы должны работать на сцене так, чтобы кишки болели, чтобы после спектакля вы ничего не хотели...» И я пронес эти уроки через всю жизнь. Мне иногда говорят, что уже возраст не тот, чтобы так выкладываться, но я не могу иначе, меня с детства натаскали. В этом и заключается настоящая русская школа. Вера Николаевна всегда повторяла: «Ты должен оставить кусочек своего сердца на сцене». Именно ради этого и стоит работать. К сожалению, сейчас многие актеры считают, что достаточно выучить текст, надеть костюмы, загримироваться и грамотно говорить. Но без «кусочка сердца» настоящего русского театра не будет, мы превратимся в определенный тип западного театра, который может каждый день в течение месяца давать спектакли по контракту...
и: В чьих пьесах вы больше всего любите играть?
Соломин: Я выпускался из училища с ролью Треплева из «Чайки» в постановке Пашенной. С тех пор Антон Павлович Чехов стал для меня любимым автором. Я сыграл во всех его пьесах, кроме «Иванова».
и: Есть ли у вас какая-нибудь неосуществленная актерская мечта?
Соломин: Конечно, есть. Остались роли, которые я еще могу сыграть. Знаменитый французский актер Жерар Филип сказал: «Каждая роль требует своего возраста». Я это помню и всегда учитываю. Мне иногда говорят: «Перестань, ты хорошо выглядишь». Но не внешний вид имеет главное значение. Уходят силы, а вместе с ними пропадают и какие-то эмоциональные моменты, потому что на первый план выходят разум и мудрость. Есть роли, от которых пришло уже время отказываться, потому что там должна быть другая физика, эмоциональность. Но, например, в спектакле «Горе от ума» я смогу играть, пока буду стоять на ногах. Роль Фамусова без возраста.
и: Что для вас важнее — кино или театр?
Соломин: Театр. В театре ты работаешь ежедневно. Это можно сравнить с балетом или спортом: балерина каждый день занимается у станка независимо от того, танцует она сегодня или нет. И спортсмены тренируются не только в день соревнований. В кино же работа техническая. Ты можешь посмотреть отснятый кадр и что-то потом переделать. При этом в кино наиболее важна работа оператора и монтажера, все зависит от того, как тебя сняли и поместили в кадр. В кино и собаки играют. А вот в театре это невозможно.
и: Какие-нибудь съемки в ближайшем будущем запланированы?
Соломин: Пока нет. Мне хватает работы в театре, даже если я не каждый год играю новые роли. Последней моей большой работой стала картина «Московская сага». Были еще промежуточные работы. Я понял, что в небольших ролях сниматься надо только у тех режиссеров, которым ты доверяешь. Интереснее всего в этом плане была работа с Олегом Погодиным в фильме «Родина ждет». С ним стоит сотрудничать, если даже в роли будет всего несколько слов. Но таких режиссеров сейчас очень мало.
и: Вы довольны своими режиссерскими работами?
Соломин: Я никогда не рвался в режиссуру. Думаю, что провалов, связанных с режиссерскими опытами, у меня не было. Спектакли, которые я ставил, сейчас идут, я получаю приглашения из-за рубежа. Но в России мне надоело слушать рассуждения о так называемой актерской режиссуре. Я не понимаю одного: что люди вкладывают в это понятие? Кем изначально были Мейерхольд, Вахтангов, Щепкин, Садовский, Ленский, Царев? Прежде всего — актерами. Чтобы стать художественным руководителем театра или режиссером, необходимо познать профессию артиста во всех ее тонкостях.
и: Вы уже 22 года занимаете пост художественного руководителя Малого театра. Как изменилась ваша альма матер за это время?
Соломин: Все меняется вместе с самой жизнью. Я с молодости входил в худсовет, знал изнутри многие проблемы. Когда меня избрали руководителем, мы с коллективом решили, что наш театр должен сохранить академическую позицию. В филиале мы решили проводить всякие эксперименты, а за основной сценой необходимо было закрепить исключительно классические постановки. Мы сохраняем тот стиль театра, который был в XIX веке. Мы категорически против переработок классики на сегодняшний лад. Пока нам это удается, и зритель нам благодарен.
и: Ваш младший брат — Виталий Соломин был замечательным актером. Он пошел по вашим стопам?
Соломин: Мне трудно рассуждать о его выборе сейчас, когда его уже нет с нами, но мне кажется, что я все-таки повлиял на его выбор. Виталий был моложе меня на семь лет. Когда он заканчивал школу, я уже снимался и преподавал в Щепкинском училище. Когда он приехал поступать, председателем комиссии была Вера Николаевна Пашенная. Виталий вышел читать, она спросила: «Ты Соломин?» — «Да». Тогда она поинтересовалась: «Откуда?». Виталик сказал: «Из Читы». Пауза. Потом Вера Николаевна спросила: «Ты что, брат что ли?» — «Да, младший». Этим уже многое было решено. Курс, на котором учился Виталик, был уникальным. Олег Даль, Михаил Кононов, Виктор Павлов, Вячеслав Барышев...
и: Ваша жена, Ольга Соломина, тоже актриса и преподаватель. Между вами часто возникают разногласия в профессиональных вопросах?
Соломин: Если между мной и Ольгой происходит спор, то чаще всего он возникает из-за различия во взглядах, связанных с училищем и подходами к преподаванию. Еще мы можем разругаться, например, из-за вопроса принадлежности старинной мебели к той или иной эпохе. В такие моменты мы оба приходим в бешенство. Со стороны, наверное, на это смешно смотреть.
и: Театр и педагогика отнимают львиную долю вашего времени. Остаются силы на какие-нибудь увлечения?
Соломин: На хобби у меня никогда не было времени. Но я очень люблю животных. Это, конечно, не увлечение, а часть моей жизни. Сейчас у нас в доме живут три собаки и шесть кошек. Ни одно лекарство не может так успокоить, как общение с ними...
Ольга Завьялова
«Известия», 18 июня 2010
19.06.2010
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НАГРАДОЙ!
Президент РФ Дмитрий Медведев подписал указ о награждении Орденом Почета художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. От души поздравляем Юрия Мефодьевича с этим знаменательным событием!
Подробнее
«О ЮРИИ СОЛОМИНЕ В «МОЛЬЕРЕ» И РУССКОМ ТЕАТРЕ РЕАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ»
К 75-летию Артиста щепкинской школы
«О ЮРИИ СОЛОМИНЕ В «МОЛЬЕРЕ» И РУССКОМ ТЕАТРЕ РЕАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ»
К 75-летию Артиста щепкинской школы
В живой репертуар Малого театра России выразительным художественным жестом вошла пьеса Михаила Афанасьевича Булгакова «Мольер» («Кабала Святош»). Высвободившись из волнений премьеры, спектакль уже обрел свое движение, растет и будет расти, потому как Малый нашел и обнажил в пьесе то, что именно этот театр должно волновать и действительно волнует.
Юрий Соломин сыграл Мольера (режиссер спектакля В. Драгунов, художник С. Бенедиктов). И так сыграл, так играет, являясь на сцене оберегаемого им родного театра в каждом очередном спектакле, что открывает ход жизни Артиста в мире искусства и мире личного существования.
С Мольером Юрий Соломин переступает рубеж 75-летия, а это дата непростая.
В очерке Бориса Пастернака «Поездка в армию» (1943) читаем такие строки: «… дух русской неподдельности – высшее, что у нас есть».
Юрий Соломин причастен духу русской неподдельности. И он сам, и его Мольер неподдельны.
Соломин сыграл не только Мольера-булгаковского персонажа, но и героя всемирного театра, как о том некогда мечтал Станиславский, искренне желая поставить пьесу в МХТ и размышляя-дискутируя с высоко ценимым им автором о главном герое («…Мне все время не хватает в пьесе некоторых черт в образе Мольера. Для меня вопрос идет не о переделке текста, а о том, чтобы вся фигура Мольера встала на ноги»).
О булгаковском «Мольере» написано не так мало. Есть выразительная характеристика Вениамина Каверина в его предисловии к первому в советское время томику драматургии Булгакова. Чуткий писатель акцентирует любовь Булгакова к Мольеру. И он прав. Любовь к Мольеру – открытое театральное чувство Михаила Афанасьевича, его высокий внутренний артистизм, стремление в историческом персонаже, великом драматурге найти нечто глубоко близкое самому себе. Может быть, здесь и не было осознанного или подсознательного стремления поставить самого себя в ряд с Мольером, но понять что-то важное в самом себе благодаря Мольеру, взять Мольера в помощь, в исторические проводники, сделать своим Вергилием в путешествии по земному миру – этим страдательным чувством любовь Булгакова к «Мольеру» все же высветлена. Пьеса «Мольер» важна как характеристика творческого мира Булгакова с его любовью к театру, его уникальным «Театральным романом» и таким понятным самосжигающим стремлением утвердить себя в Театре и тем, может быть, обессмертить.
Легко задаться вопросом: «А зачем Малый театр взял эту пьесу?».
Культурная память хранит блистательный телевизионный опыт Анатолия Васильевича Эфроса с Юрием Любимовым в роли Мольера и Леонидом Броневым в роли Людовика Великого, короля Франции (виртуозное структурирование Эфросом «крупных планов» открыло тогда некую личную содержательность в булгаковских «страстях по Мольеру»). Хорошо помню и МХТовский спектакль Олега Николаевича Ефремова (Мольер) и Иннокентия Михайловича Смоктуновского: его Король – это пир красивой актерской самоупоенности, в которой могучая ирония и обольстительная свобода рождали нечто узнаваемое и при этом неведомое. А Мольер Ефремова был как само Сочувствие! Как-то не возникала мысль, похож ли он на Мольера и каким был Мольер. Это был Олег Николаевич Ефремов с его тембром, пластикой, «говорящим» ростом. Все в спектакле звучало органично и замыкалось на личности и облике Актеров в предложенных драматургом обстоятельствах.
…Сегодня, после того как к булгаковскому «Мольеру» обратился Малый театр и с Героем в его растревоженном до разорванности образе вышел на сцену Юрий Соломин, иных журналистов, специализирующихся на переложении событий театральной жизни, заинтересовал, прежде всего, один определенный аспект не столько «мольеровской», сколько «булгаковской» проблемы: если авторская идея пьесы «художник и власть» (один из уважаемых исследователей, сопоставляя год создания «Мольера» и высказанное в этот же год желание Булгакова создать пьесу о Сталине, не исключает, что черты вождя есть уже и в образе Людовика XIV из «Мольера») и это главный импульс обращаться к булгаковской пьесе, то - не правда ли, занимательно! – понятно, наконец, зачем и почему в роли Мольера в разные периоды сценической истории пьесы выступали именно художественные руководители театров, на себе познавшие если не все, то многие стороны общения с властью, пусть и в отдельно взятой культурной сфере (Любимов, Ефремов, не так давно Александр Ширвиндт в театре Сатиры и, наконец, Юрий Соломин в Малом театре).
Малый театр стоит особняком в современном театральном процессе, и в его «Мольере» конфликт «художник и власть», разумеется, никуда не испарился, однако, и главным себя не ощущает. Он здесь в сущности не главный. «Зачем же тогда ставить? Спектакль ни о чем?»
Но тут позвольте решительно не согласиться.
Спектакль Малого театра оказался (что естественно, и в то же время, всякий раз этому удивляешься) как бы продолжением других спектаклей Малого театра. Он вписывается не просто в репертуар, но в естественную стихию нынешнего существования театра. Здесь сознают: зритель приходит в его золотые стены, веря и надеясь, что перед ним предстанет иная - высокая жизнь. Иная, нежели за стенами театра - важная, сущностная жизнь. Зритель приходит в Малый театр, чтобы еще что-то почувствовать, полюбить, познать. И, познавая, оказаться в Искусстве, оказаться во власти правдивого актера, звучащего и расслышанного русского слова.
Зритель приходит в Малый театр в надежде испытать «божественную тревогу». Это великий русский композитор Георгий Васильевич Свиридов, написавший для Малого театра чудесную музыку к трилогии Алексея Константиновича Толстого, высочайше ценивший сценический дар Юрия Соломина, заметил в одной из самых последних наших с ним бесед: «Искусство несет в себе божественную тревогу!..».
Пьеса Булгакова «Мольер» – поучительная пьеса. Она не просто о жизни Мольера, но о жизни Мольера в действии, непосредственном сценическом существовании - и в том, мольеровском театре, и в театре нынешнем. Пьесы Мольера идут в Малом – «Мнимый больной» с Василием Бочкаревым в главной роли. А ныне и пьеса о самом Мольере – с Юрием Соломиным в главной роли.
Он предстает здесь прежде всего как уникальный актер русского театра. Как человек и актер удивительно честный, нервный, волнующийся по существу происходящего, бесконечно задающий сам себе вопросы, все новые и новые. Ответы возникают или не возникают, но они непременно рождают еще новые вопросы. И в этом – движение жизни, движение души драматурга. И души самого актера и руководителя Малого театра Юрия Соломина.
Но в «Мольере» этот необычайной открытости и колоссального коммуникативного дара артист предстает еще и как «Первый актер» театра - точно по образу и формуле Н. В. Гоголя, вкладывавшего в это свое определение смысл, самый близкий к нынешнему представлению о художественном руководителе театра.
Примечательно: насколько не был Олег Ефремов визуально похож на Мольера, настолько Юрий Соломин на Мольера похож. В гриме он - просто памятник Мольеру, что в Париже близ Комеди Франсез – будто то же лицо в парике, вглядывающееся в вас.
В Соломине есть тот нерв, без которого не мог бы существовать Мольер и без которого не может существовать Соломин.
Речь не идет о некоем полном перевоплощении. Но Соломин приблизился к Мольеру. И к нам Мольера приблизил.
«Мольер» Малого театра воспринимается цельно, пространственно, почти эпически - при мощном исходе лирического чувства и настоящей страсти в каждый миг сценического проживания слова, характера и объединяющего сцену и зал состояния.
Мольер Соломина – это душа спектакля. Она проникает собой все: и полотно сценическое, и полотно зала.
Что же играет Соломин? Конфликт с властью? До известной степени, но не это главное.
Он играет актерскую повседневность, соединение человеческого и профессионального, где профессия отодвигает человеческое, проникает человеческое и в то же время не может существовать без человеческого начала, без личностного присутствия. Потому актер и такое удивляющее существо: должно уйти от себя, раствориться в образе и при этом непременно себя сохранить. Это удивительные сообщающиеся сосуды – актер и образ. И Соломин эти сообщающиеся сосуды мне открыто являет. Едва ли не более открыто, чем в других своих работах.
Здесь Булгаков дает актеру возможность побыть Мольером и остаться самим собой - человеком, для которого искусство – самое главное в жизни. Но сама по себе жизнь порою сильнее - убивает.
«Тема судьбы» пронизывает всю сценическую жизнь Мольера-Соломина. Перед нами образ человека Театра. Он - полностью театр. Весь - театр. Он – автор этих актеров, руководитель этой труппы, он автор пьес. Он должен обеспечить своей труппе жизнь. А для этого нужно общение с Королем. Все в один узел, и сил не хватает.
Соломин играет Усталость Мольера. Усталость от бремени забот, от бремени таланта, усталость от бремени ответственности, той самой ответственности, которая одновременно и вина.
О нераздельности вины и ответственности писал выдающийся ученый, филолог М. Бахтин. В спектакле Малого театра вина выступает в образе таинственной истории женитьбы Мольера на молодой актрисе. Вина наступает на Мольера, который уже не может сохранить труппу, оказавшись в уязвимой ситуации перед Королем.
Король в спектакле – замечательный Борис Клюев - он эффектен, насмешлив, умен, он характерен и внешне, и по-своему неповторим в интонационном строе своих реплик. Король по-своему исследует Мольера. Ему кажется, что он способен его понять, но в итоге он сознает лишь то, что способен его уничтожить. Во всяком случае, архиепископ Парижа Маркиз де Шаррон (в высшей степени изощренный в интонациях «управления судьбами», дьявол, как характеризует его Булгаков в перечне «действующих»), невероятно старательно подготовил всю эту операцию (эта партия у Александра Клюквина - уже многоопытного и чуткого к реалиям текста артиста).
Роль одного из членов Кабалы Святых Дорог – «брат Верность» - театр доверил артисту Вадиму Демину. И эта работа, может быть неожиданно, стала, на мой взгляд, одной из впечатляющих «высоких нот» в картине характеров и нравов, предложенных Булгаковым театру и по-своему воспринятых и воссозданных театром. Возглашения В. Демина на допросе маркиза де’Орсиньи по кличке «одноглазый, помолись!» – отрезвляюще мощны: разного рода допросы из разных времен с их ужасающим подавлением не оставляют возбужденное воображение…
Мольер умирает. О его гибели в спектакле Малого театра Мольер объявляет сам (вполне убеждающее режиссерское отклонение от автора). Соломин снимает парик и произносит итоговые слова. Актер, ставший на время спектакля Мольером, прощается с ним, возвращаясь в свою повседневную актерскую Действительность.
Соломин сыграл актерскую судьбу. Он не играет гения (как и хотел Булгаков, отстаивая свою позицию перед Станиславским). Соломин играет актерскую историю, историю театра и проявляет ее в разных ипостасях, но в одном своем лице. Вот тема для Малого театра.
Для Малого театра, который сегодня не до конца понят театральной средой, но бесконечно любим публикой. Для Малого театра, который стоит перед выбором – вписаться ли в общий поток или этот общий поток все-таки пропускать через свое сердце, душу, сохраняя разум.
Всякий спектакль Малого театра с участием Соломина будет считаться спектаклем Соломина. И тут ничего не поделаешь, так жизнь устроена. Он будет отвечать за все, а не только за свою роль.
И надо поблагодарить Соломина, и Драгунова, и Малый театр за то, что был приглашен на этот спектакль художник Станислав Бенедиктов, создавший на редкость выразительное театральное решение. Зал, словно продолжается на сцене, и сцена решена таким образом, что мы как бы присутствуем и за кулисами театра, и в каких-то интерьерах, и в покоях Короля, и в неких церковных казематах.
И в то же время, мы все время находимся в театре. Эти занавесы, которыми так искусно работает Бенедиктов, нас все время держат в обстановке театра, где мы вправе верить и не верить, доверять и не доверять, поддаваться волшебству сцены или остаться в своем судейском воображаемом одеянии и говорить: это хорошо, а это – плохо, это удачно, а это – неудачно, это так, а это –не так. Бенедиктов, на мой взгляд, сделал одну из своих лучших работ. И актерам удобно в этой обстановке существовать - рассказывать о жизни, находясь в театре, рассказывать о театре, который лишь легким занавесом отделен от жизни…
Таков этот спектакль о Мольере, спектакль об актерской судьбе, о судьбе театра; театра, который может быть разрушен и внутренними интригами, и вмешательством внешних сил, отношением с публикой, с обществом. А может быть и воссоздан, может быть жив только самой актерской сущностью.
Уже давно не встречаю, чтобы цитировали трактат Гоголя о театре из «Выбранных мест из переписки с друзьями». А ведь даже само его название – «О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности» – просто характеристика современного состояния суждений о театре.
В трактате Гоголя есть удивительные слова: «Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра».
Этот спектакль говорит Слово добра со своей Кафедры, потому как искусство многое может дать людям, но оно и ждет доброго слова, ждет милости - не от природы, но от человека.
В недавнем своем интервью («Аргументы и факты» №24, 2010) Юрий Соломин напомнил слова Александра Николаевича Островского: «Без театра нет нации». И продолжил: «Театр – это слово. Театр – это мысль. Театр – это музыка русского языка».
Музыка русского языка, как и дух русской неподдельности, - это поистине высшее, что у нас есть. В Малом театре это создают и переживают.
Вот почему 75-летие Актера щепкинской школы Юрия Мефодьевича Соломина хоть и непростая для него дата, но день счастливый: с ним его дар, его культура и вдохновляющая совесть.
Проф. Андрей Золотов
Заслуженный деятель искусств,
Действительный член Российской академии художеств
К 75-летию Артиста щепкинской школы
В живой репертуар Малого театра России выразительным художественным жестом вошла пьеса Михаила Афанасьевича Булгакова «Мольер» («Кабала Святош»). Высвободившись из волнений премьеры, спектакль уже обрел свое движение, растет и будет расти, потому как Малый нашел и обнажил в пьесе то, что именно этот театр должно волновать и действительно волнует.
Юрий Соломин сыграл Мольера (режиссер спектакля В. Драгунов, художник С. Бенедиктов). И так сыграл, так играет, являясь на сцене оберегаемого им родного театра в каждом очередном спектакле, что открывает ход жизни Артиста в мире искусства и мире личного существования.
С Мольером Юрий Соломин переступает рубеж 75-летия, а это дата непростая.
В очерке Бориса Пастернака «Поездка в армию» (1943) читаем такие строки: «… дух русской неподдельности – высшее, что у нас есть».
Юрий Соломин причастен духу русской неподдельности. И он сам, и его Мольер неподдельны.
Соломин сыграл не только Мольера-булгаковского персонажа, но и героя всемирного театра, как о том некогда мечтал Станиславский, искренне желая поставить пьесу в МХТ и размышляя-дискутируя с высоко ценимым им автором о главном герое («…Мне все время не хватает в пьесе некоторых черт в образе Мольера. Для меня вопрос идет не о переделке текста, а о том, чтобы вся фигура Мольера встала на ноги»).
О булгаковском «Мольере» написано не так мало. Есть выразительная характеристика Вениамина Каверина в его предисловии к первому в советское время томику драматургии Булгакова. Чуткий писатель акцентирует любовь Булгакова к Мольеру. И он прав. Любовь к Мольеру – открытое театральное чувство Михаила Афанасьевича, его высокий внутренний артистизм, стремление в историческом персонаже, великом драматурге найти нечто глубоко близкое самому себе. Может быть, здесь и не было осознанного или подсознательного стремления поставить самого себя в ряд с Мольером, но понять что-то важное в самом себе благодаря Мольеру, взять Мольера в помощь, в исторические проводники, сделать своим Вергилием в путешествии по земному миру – этим страдательным чувством любовь Булгакова к «Мольеру» все же высветлена. Пьеса «Мольер» важна как характеристика творческого мира Булгакова с его любовью к театру, его уникальным «Театральным романом» и таким понятным самосжигающим стремлением утвердить себя в Театре и тем, может быть, обессмертить.
Легко задаться вопросом: «А зачем Малый театр взял эту пьесу?».
Культурная память хранит блистательный телевизионный опыт Анатолия Васильевича Эфроса с Юрием Любимовым в роли Мольера и Леонидом Броневым в роли Людовика Великого, короля Франции (виртуозное структурирование Эфросом «крупных планов» открыло тогда некую личную содержательность в булгаковских «страстях по Мольеру»). Хорошо помню и МХТовский спектакль Олега Николаевича Ефремова (Мольер) и Иннокентия Михайловича Смоктуновского: его Король – это пир красивой актерской самоупоенности, в которой могучая ирония и обольстительная свобода рождали нечто узнаваемое и при этом неведомое. А Мольер Ефремова был как само Сочувствие! Как-то не возникала мысль, похож ли он на Мольера и каким был Мольер. Это был Олег Николаевич Ефремов с его тембром, пластикой, «говорящим» ростом. Все в спектакле звучало органично и замыкалось на личности и облике Актеров в предложенных драматургом обстоятельствах.
…Сегодня, после того как к булгаковскому «Мольеру» обратился Малый театр и с Героем в его растревоженном до разорванности образе вышел на сцену Юрий Соломин, иных журналистов, специализирующихся на переложении событий театральной жизни, заинтересовал, прежде всего, один определенный аспект не столько «мольеровской», сколько «булгаковской» проблемы: если авторская идея пьесы «художник и власть» (один из уважаемых исследователей, сопоставляя год создания «Мольера» и высказанное в этот же год желание Булгакова создать пьесу о Сталине, не исключает, что черты вождя есть уже и в образе Людовика XIV из «Мольера») и это главный импульс обращаться к булгаковской пьесе, то - не правда ли, занимательно! – понятно, наконец, зачем и почему в роли Мольера в разные периоды сценической истории пьесы выступали именно художественные руководители театров, на себе познавшие если не все, то многие стороны общения с властью, пусть и в отдельно взятой культурной сфере (Любимов, Ефремов, не так давно Александр Ширвиндт в театре Сатиры и, наконец, Юрий Соломин в Малом театре).
Малый театр стоит особняком в современном театральном процессе, и в его «Мольере» конфликт «художник и власть», разумеется, никуда не испарился, однако, и главным себя не ощущает. Он здесь в сущности не главный. «Зачем же тогда ставить? Спектакль ни о чем?»
Но тут позвольте решительно не согласиться.
Спектакль Малого театра оказался (что естественно, и в то же время, всякий раз этому удивляешься) как бы продолжением других спектаклей Малого театра. Он вписывается не просто в репертуар, но в естественную стихию нынешнего существования театра. Здесь сознают: зритель приходит в его золотые стены, веря и надеясь, что перед ним предстанет иная - высокая жизнь. Иная, нежели за стенами театра - важная, сущностная жизнь. Зритель приходит в Малый театр, чтобы еще что-то почувствовать, полюбить, познать. И, познавая, оказаться в Искусстве, оказаться во власти правдивого актера, звучащего и расслышанного русского слова.
Зритель приходит в Малый театр в надежде испытать «божественную тревогу». Это великий русский композитор Георгий Васильевич Свиридов, написавший для Малого театра чудесную музыку к трилогии Алексея Константиновича Толстого, высочайше ценивший сценический дар Юрия Соломина, заметил в одной из самых последних наших с ним бесед: «Искусство несет в себе божественную тревогу!..».
Пьеса Булгакова «Мольер» – поучительная пьеса. Она не просто о жизни Мольера, но о жизни Мольера в действии, непосредственном сценическом существовании - и в том, мольеровском театре, и в театре нынешнем. Пьесы Мольера идут в Малом – «Мнимый больной» с Василием Бочкаревым в главной роли. А ныне и пьеса о самом Мольере – с Юрием Соломиным в главной роли.
Он предстает здесь прежде всего как уникальный актер русского театра. Как человек и актер удивительно честный, нервный, волнующийся по существу происходящего, бесконечно задающий сам себе вопросы, все новые и новые. Ответы возникают или не возникают, но они непременно рождают еще новые вопросы. И в этом – движение жизни, движение души драматурга. И души самого актера и руководителя Малого театра Юрия Соломина.
Но в «Мольере» этот необычайной открытости и колоссального коммуникативного дара артист предстает еще и как «Первый актер» театра - точно по образу и формуле Н. В. Гоголя, вкладывавшего в это свое определение смысл, самый близкий к нынешнему представлению о художественном руководителе театра.
Примечательно: насколько не был Олег Ефремов визуально похож на Мольера, настолько Юрий Соломин на Мольера похож. В гриме он - просто памятник Мольеру, что в Париже близ Комеди Франсез – будто то же лицо в парике, вглядывающееся в вас.
В Соломине есть тот нерв, без которого не мог бы существовать Мольер и без которого не может существовать Соломин.
Речь не идет о некоем полном перевоплощении. Но Соломин приблизился к Мольеру. И к нам Мольера приблизил.
«Мольер» Малого театра воспринимается цельно, пространственно, почти эпически - при мощном исходе лирического чувства и настоящей страсти в каждый миг сценического проживания слова, характера и объединяющего сцену и зал состояния.
Мольер Соломина – это душа спектакля. Она проникает собой все: и полотно сценическое, и полотно зала.
Что же играет Соломин? Конфликт с властью? До известной степени, но не это главное.
Он играет актерскую повседневность, соединение человеческого и профессионального, где профессия отодвигает человеческое, проникает человеческое и в то же время не может существовать без человеческого начала, без личностного присутствия. Потому актер и такое удивляющее существо: должно уйти от себя, раствориться в образе и при этом непременно себя сохранить. Это удивительные сообщающиеся сосуды – актер и образ. И Соломин эти сообщающиеся сосуды мне открыто являет. Едва ли не более открыто, чем в других своих работах.
Здесь Булгаков дает актеру возможность побыть Мольером и остаться самим собой - человеком, для которого искусство – самое главное в жизни. Но сама по себе жизнь порою сильнее - убивает.
«Тема судьбы» пронизывает всю сценическую жизнь Мольера-Соломина. Перед нами образ человека Театра. Он - полностью театр. Весь - театр. Он – автор этих актеров, руководитель этой труппы, он автор пьес. Он должен обеспечить своей труппе жизнь. А для этого нужно общение с Королем. Все в один узел, и сил не хватает.
Соломин играет Усталость Мольера. Усталость от бремени забот, от бремени таланта, усталость от бремени ответственности, той самой ответственности, которая одновременно и вина.
О нераздельности вины и ответственности писал выдающийся ученый, филолог М. Бахтин. В спектакле Малого театра вина выступает в образе таинственной истории женитьбы Мольера на молодой актрисе. Вина наступает на Мольера, который уже не может сохранить труппу, оказавшись в уязвимой ситуации перед Королем.
Король в спектакле – замечательный Борис Клюев - он эффектен, насмешлив, умен, он характерен и внешне, и по-своему неповторим в интонационном строе своих реплик. Король по-своему исследует Мольера. Ему кажется, что он способен его понять, но в итоге он сознает лишь то, что способен его уничтожить. Во всяком случае, архиепископ Парижа Маркиз де Шаррон (в высшей степени изощренный в интонациях «управления судьбами», дьявол, как характеризует его Булгаков в перечне «действующих»), невероятно старательно подготовил всю эту операцию (эта партия у Александра Клюквина - уже многоопытного и чуткого к реалиям текста артиста).
Роль одного из членов Кабалы Святых Дорог – «брат Верность» - театр доверил артисту Вадиму Демину. И эта работа, может быть неожиданно, стала, на мой взгляд, одной из впечатляющих «высоких нот» в картине характеров и нравов, предложенных Булгаковым театру и по-своему воспринятых и воссозданных театром. Возглашения В. Демина на допросе маркиза де’Орсиньи по кличке «одноглазый, помолись!» – отрезвляюще мощны: разного рода допросы из разных времен с их ужасающим подавлением не оставляют возбужденное воображение…
Мольер умирает. О его гибели в спектакле Малого театра Мольер объявляет сам (вполне убеждающее режиссерское отклонение от автора). Соломин снимает парик и произносит итоговые слова. Актер, ставший на время спектакля Мольером, прощается с ним, возвращаясь в свою повседневную актерскую Действительность.
Соломин сыграл актерскую судьбу. Он не играет гения (как и хотел Булгаков, отстаивая свою позицию перед Станиславским). Соломин играет актерскую историю, историю театра и проявляет ее в разных ипостасях, но в одном своем лице. Вот тема для Малого театра.
Для Малого театра, который сегодня не до конца понят театральной средой, но бесконечно любим публикой. Для Малого театра, который стоит перед выбором – вписаться ли в общий поток или этот общий поток все-таки пропускать через свое сердце, душу, сохраняя разум.
Всякий спектакль Малого театра с участием Соломина будет считаться спектаклем Соломина. И тут ничего не поделаешь, так жизнь устроена. Он будет отвечать за все, а не только за свою роль.
И надо поблагодарить Соломина, и Драгунова, и Малый театр за то, что был приглашен на этот спектакль художник Станислав Бенедиктов, создавший на редкость выразительное театральное решение. Зал, словно продолжается на сцене, и сцена решена таким образом, что мы как бы присутствуем и за кулисами театра, и в каких-то интерьерах, и в покоях Короля, и в неких церковных казематах.
И в то же время, мы все время находимся в театре. Эти занавесы, которыми так искусно работает Бенедиктов, нас все время держат в обстановке театра, где мы вправе верить и не верить, доверять и не доверять, поддаваться волшебству сцены или остаться в своем судейском воображаемом одеянии и говорить: это хорошо, а это – плохо, это удачно, а это – неудачно, это так, а это –не так. Бенедиктов, на мой взгляд, сделал одну из своих лучших работ. И актерам удобно в этой обстановке существовать - рассказывать о жизни, находясь в театре, рассказывать о театре, который лишь легким занавесом отделен от жизни…
Таков этот спектакль о Мольере, спектакль об актерской судьбе, о судьбе театра; театра, который может быть разрушен и внутренними интригами, и вмешательством внешних сил, отношением с публикой, с обществом. А может быть и воссоздан, может быть жив только самой актерской сущностью.
Уже давно не встречаю, чтобы цитировали трактат Гоголя о театре из «Выбранных мест из переписки с друзьями». А ведь даже само его название – «О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности» – просто характеристика современного состояния суждений о театре.
В трактате Гоголя есть удивительные слова: «Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра».
Этот спектакль говорит Слово добра со своей Кафедры, потому как искусство многое может дать людям, но оно и ждет доброго слова, ждет милости - не от природы, но от человека.
В недавнем своем интервью («Аргументы и факты» №24, 2010) Юрий Соломин напомнил слова Александра Николаевича Островского: «Без театра нет нации». И продолжил: «Театр – это слово. Театр – это мысль. Театр – это музыка русского языка».
Музыка русского языка, как и дух русской неподдельности, - это поистине высшее, что у нас есть. В Малом театре это создают и переживают.
Вот почему 75-летие Актера щепкинской школы Юрия Мефодьевича Соломина хоть и непростая для него дата, но день счастливый: с ним его дар, его культура и вдохновляющая совесть.
Проф. Андрей Золотов
Заслуженный деятель искусств,
Действительный член Российской академии художеств
18.06.2010
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР Юрию Мефодьевичу Соломину исполняется 75 лет. От души поздравляем Юрия Мефодьевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа, хорошего настроения и еще многих встреч с благодарным зрителем на сцене и в кино!
Подробнее
«Я НЕ МОЛЬЕР, НО В ЛЮДЯХ РАЗБИРАЮСЬ»
Большой юбилей Его Превосходительства Юрия Соломина не такая уж радостная дата для самого мастера, но для почитателей его таланта – радостная, как и для коллектива Малого театра, которым он руководит с 1988 года и не дает ему опуститься ниже императорской планки.
«Я НЕ МОЛЬЕР, НО В ЛЮДЯХ РАЗБИРАЮСЬ»
Большой юбилей Его Превосходительства Юрия Соломина не такая уж радостная дата для самого мастера, но для почитателей его таланта – радостная, как и для коллектива Малого театра, которым он руководит с 1988 года и не дает ему опуститься ниже императорской планки.
Да и телевидение на этот раз «снизошло» до академического уровня, решив показать классическое наследие 75-летнего актера в виде телесериала «Адьютант Его Превосходительства», а также театрального «Горе от ума», где он играет хозяина Москвы Фамусова.
Ровно десять лет назад Юрий Мефодьевич согласился стать хозяином Министерства культуры РФ, но его хватило только на два года. Врожденное чувство справедливости, взращенное сибирским характером (родился он в Чите в семье музыкантов), не стыковалось с должностью чиновника, да и Малый театр не давал забывать о себе, надо было постоянно держать руку на пульсе живого организма. Это только кажется, что царствовать на троне худрука приятно и почетно, на самом деле механизмы власти те же, что и везде, – успевай только «соломку подстилать». Думаю, именно накопившийся опыт «разделяй и властвуй» помог в последней работе народного артиста СССР – Мольере из спектакля «Кабала святош». Зайдя после премьеры, чтобы поздравить, я спросила Соломина: «Чувство паники было, когда начали репетировать великого драматурга? Предполагали, что критики вам не простят ни одной ошибки?»
– Сказать, чтобы я паниковал, то этого не было. К тому же тема власти прописана в пьесе, чего ее играть, а вот тема человека, затравленного жизнью, меня сильно волнует. Взять хотя бы последний монолог Мольера, где он говорит, что лизал шпоры высокочтимых вельмож, только бы ему разрешили делать то, что хочется. Ведь мы тоже часто обманываем и улыбаемся, не желая того. И я бы некоторым руки не подавал, но обстоятельства заставляют… Жена ругает меня, будто я игнорирую высокие приемы, но я заранее знаю, что там будет. Конечно, я не Мольер, но в психологии людей разбираюсь хорошо.
– Будь по-другому, вы не смогли бы более 20 лет руководить Малым?
– На эту должность очень многие положили глаз, ведь когда лев стареет – его начинают травить. И вообще, все эти разговоры о новой смене руководителей, которые будут работать лучше предыдущих, – меня бесят, не потому, что я старый, просто уверен: не будь рядом со мной на сцене великих стариков – я бы никогда не стал тем, кто есть. Я также не понимаю, когда некоторые критики пишут, что русский психологический театр устарел, отстал от Европы. Да помилуйте, на гастролях за рубежом нас носят на руках…
И это правда. Я видела кассеты с записью спектаклей Малого театра в Японии, застывшие лица зрителей, ловящие каждое слово, каждую паузу. Надо сказать, что после картины Акиры Куросавы «Дерсу Узала» Соломин стал национальным героем в Стране восходящего солнца и в 1993 году был награжден орденом Академии искусств Японии «За вклад в мировую культуру». При этом мало кто знает, что Соломин стал и лауреатом премии «Оскар» за роль Арсеньева в фильме прославленного мастера, только он его не получал, ему не рукоплескала голливудская богема, артиста даже не известили об этом, приз доверили взять какому-то чиновнику из посольства. Такова была советская идеология: нечего нашим артистам делать за океаном… Однажды я спросила у Соломина: «О чем вы больше всего жалеете?» – «О том, что я сам не получил приз американской киноакадемии. Ведь тогда моя актерская судьба могла бы сложиться совсем иначе»… Я не стала травмировать Юрия Мефодьевича напоминанием о другом случае, когда по рекомендации великой Гоголевой он должен был сыграть у Бондарчука в «Войне и мире» князя Болконского, но, увы, не сложилось, сыграл Тихонов. Хотя его Телегин в телесериале «Хождение по мукам» явно говорит о том, что у этого артиста большой интеллектуальный потенциал, и военный мундир, фрак он умеет носить, как никто другой.
Вообще с определением амплуа Соломина постоянно происходят какие-то проколы. Кто-то говорит, что он явно чеховский герой. И это правда, потому что его Войницкий в «Дяде Ване», Тригорин в «Чайке» – это реальное воплощение интеллигента-мученика, вечно сомневающегося и не знающего, как обрести покой и счастье. Кто-то настаивает, что он комический артист, и это тоже правда, потому что его Хлестаков в спектакле Игоря Ильинского мог заткнуть за пояс любого корифея МХАТа. А как он был смешон в картине Марка Захарова «Обыкновенное чудо» или телефильме «Летучая мышь»… К тому же вокальные данные мэтра тоже удивляют, но это, видно, от мамы досталось, у которой было меццо-сопрано. Да что там говорить, родители Соломины одарили талантом двух своих сыновей. Младший, Виталий, тоже отдал Малому театру без малого сорок лет, а потом… А потом лучше не вспоминать. 27 мая 2002 года в Малом был глубокий траур, вереница людей, пришедших проститься с любимым артистом, растянулась на километры, старший Соломин стоял на сцене у гроба брата и, казалось, ничего не видел и не слышал. Мы никогда не говорили с ним на эту тему, это и по сей день запретная тема, потому что боль столь велика, что выразить ее в словах невозможно, да и не надо. А вот о своих собаках он может рассуждать часами. Помню, как Юрий Мефодьевич не спал ночами, когда у него пропала та самая овчарка, которая «играет» в телесериале «Московская сага». И когда сейчас я с упоением пересматриваю этот удивительный фильм, где уровень актерского мастерства так высок, что просто диву даешься, в одном из диалогов с артистом Смирновым Соломин произносит свой текст: «С этим другом (имея в виду собаку) мне порой бывает разговаривать намного интереснее, чем с некоторыми людьми, ибо он меня понимает». Поэтому в канун юбилея большого артиста редакция нашей газеты желает Юрию Мефодьевичу главного – понимания!
Любовь Лебедина
«Трибуна», 17 июня 2010 года
Большой юбилей Его Превосходительства Юрия Соломина не такая уж радостная дата для самого мастера, но для почитателей его таланта – радостная, как и для коллектива Малого театра, которым он руководит с 1988 года и не дает ему опуститься ниже императорской планки.
Да и телевидение на этот раз «снизошло» до академического уровня, решив показать классическое наследие 75-летнего актера в виде телесериала «Адьютант Его Превосходительства», а также театрального «Горе от ума», где он играет хозяина Москвы Фамусова.
Ровно десять лет назад Юрий Мефодьевич согласился стать хозяином Министерства культуры РФ, но его хватило только на два года. Врожденное чувство справедливости, взращенное сибирским характером (родился он в Чите в семье музыкантов), не стыковалось с должностью чиновника, да и Малый театр не давал забывать о себе, надо было постоянно держать руку на пульсе живого организма. Это только кажется, что царствовать на троне худрука приятно и почетно, на самом деле механизмы власти те же, что и везде, – успевай только «соломку подстилать». Думаю, именно накопившийся опыт «разделяй и властвуй» помог в последней работе народного артиста СССР – Мольере из спектакля «Кабала святош». Зайдя после премьеры, чтобы поздравить, я спросила Соломина: «Чувство паники было, когда начали репетировать великого драматурга? Предполагали, что критики вам не простят ни одной ошибки?»
– Сказать, чтобы я паниковал, то этого не было. К тому же тема власти прописана в пьесе, чего ее играть, а вот тема человека, затравленного жизнью, меня сильно волнует. Взять хотя бы последний монолог Мольера, где он говорит, что лизал шпоры высокочтимых вельмож, только бы ему разрешили делать то, что хочется. Ведь мы тоже часто обманываем и улыбаемся, не желая того. И я бы некоторым руки не подавал, но обстоятельства заставляют… Жена ругает меня, будто я игнорирую высокие приемы, но я заранее знаю, что там будет. Конечно, я не Мольер, но в психологии людей разбираюсь хорошо.
– Будь по-другому, вы не смогли бы более 20 лет руководить Малым?
– На эту должность очень многие положили глаз, ведь когда лев стареет – его начинают травить. И вообще, все эти разговоры о новой смене руководителей, которые будут работать лучше предыдущих, – меня бесят, не потому, что я старый, просто уверен: не будь рядом со мной на сцене великих стариков – я бы никогда не стал тем, кто есть. Я также не понимаю, когда некоторые критики пишут, что русский психологический театр устарел, отстал от Европы. Да помилуйте, на гастролях за рубежом нас носят на руках…
И это правда. Я видела кассеты с записью спектаклей Малого театра в Японии, застывшие лица зрителей, ловящие каждое слово, каждую паузу. Надо сказать, что после картины Акиры Куросавы «Дерсу Узала» Соломин стал национальным героем в Стране восходящего солнца и в 1993 году был награжден орденом Академии искусств Японии «За вклад в мировую культуру». При этом мало кто знает, что Соломин стал и лауреатом премии «Оскар» за роль Арсеньева в фильме прославленного мастера, только он его не получал, ему не рукоплескала голливудская богема, артиста даже не известили об этом, приз доверили взять какому-то чиновнику из посольства. Такова была советская идеология: нечего нашим артистам делать за океаном… Однажды я спросила у Соломина: «О чем вы больше всего жалеете?» – «О том, что я сам не получил приз американской киноакадемии. Ведь тогда моя актерская судьба могла бы сложиться совсем иначе»… Я не стала травмировать Юрия Мефодьевича напоминанием о другом случае, когда по рекомендации великой Гоголевой он должен был сыграть у Бондарчука в «Войне и мире» князя Болконского, но, увы, не сложилось, сыграл Тихонов. Хотя его Телегин в телесериале «Хождение по мукам» явно говорит о том, что у этого артиста большой интеллектуальный потенциал, и военный мундир, фрак он умеет носить, как никто другой.
Вообще с определением амплуа Соломина постоянно происходят какие-то проколы. Кто-то говорит, что он явно чеховский герой. И это правда, потому что его Войницкий в «Дяде Ване», Тригорин в «Чайке» – это реальное воплощение интеллигента-мученика, вечно сомневающегося и не знающего, как обрести покой и счастье. Кто-то настаивает, что он комический артист, и это тоже правда, потому что его Хлестаков в спектакле Игоря Ильинского мог заткнуть за пояс любого корифея МХАТа. А как он был смешон в картине Марка Захарова «Обыкновенное чудо» или телефильме «Летучая мышь»… К тому же вокальные данные мэтра тоже удивляют, но это, видно, от мамы досталось, у которой было меццо-сопрано. Да что там говорить, родители Соломины одарили талантом двух своих сыновей. Младший, Виталий, тоже отдал Малому театру без малого сорок лет, а потом… А потом лучше не вспоминать. 27 мая 2002 года в Малом был глубокий траур, вереница людей, пришедших проститься с любимым артистом, растянулась на километры, старший Соломин стоял на сцене у гроба брата и, казалось, ничего не видел и не слышал. Мы никогда не говорили с ним на эту тему, это и по сей день запретная тема, потому что боль столь велика, что выразить ее в словах невозможно, да и не надо. А вот о своих собаках он может рассуждать часами. Помню, как Юрий Мефодьевич не спал ночами, когда у него пропала та самая овчарка, которая «играет» в телесериале «Московская сага». И когда сейчас я с упоением пересматриваю этот удивительный фильм, где уровень актерского мастерства так высок, что просто диву даешься, в одном из диалогов с артистом Смирновым Соломин произносит свой текст: «С этим другом (имея в виду собаку) мне порой бывает разговаривать намного интереснее, чем с некоторыми людьми, ибо он меня понимает». Поэтому в канун юбилея большого артиста редакция нашей газеты желает Юрию Мефодьевичу главного – понимания!
Любовь Лебедина
«Трибуна», 17 июня 2010 года
Подробнее
ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО ЮРИЯ СОЛОМИНА
Каким бы талантливым не был театральный актер, широко известным и популярным его делает все же, кино. И в этом смысле, народный артист СССР Юрий Соломин, которому 18 июня исполняется 75 лет, не является исключением.
ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО ЮРИЯ СОЛОМИНА
Каким бы талантливым не был театральный актер, широко известным и популярным его делает все же, кино. И в этом смысле, народный артист СССР Юрий Соломин, которому 18 июня исполняется 75 лет, не является исключением.
«Скажите, Павел Андреевич, вы шпион? — Видите ли, Юра...» Именно Соломин приучил зрителей к тому, что из всех белогвардейцев самым интеллигентным и умным может быть только советский разведчик, как это произошло с его самой знаменитой ролью – капитана Павла Кольцова в телефильме «Адъютант его превосходительства» (1969). Аудитория и не подозревала, что реальный прототип отважного Кольцова, адъютант командующего Добровольческой армией Май-Маевского, штабс-капитан Павел Макаров на самом деле не блистал ни образованием, ни манерами, как не был и засланным чекистом-нелегалом.
60-70-ые потребовали нового героя. Интеллигента-романтика, «комиссара в пыльном шлеме», по образному выражению Окуджавы. Социалиста с человеческим лицом, который пришел в революцию по убеждению. Таким, например, изобразил красноармейца Некрасова в фильме «Служили два товарища» (1968) Олег Янковский, наследственный дворянин по отцу. Таков одержимый идеей нового революционного театра режиссер Владимир Искремас в исполнении Олега Табакова в ленте «Гори, гори моя звезда» (1969).
Соломин же сыграл не столько профессионала разведки, действующего во враждебном окружении, сколько обычного человека, со всеми присущими ему слабостями. Но, тем не менее, в его Кольцове чувствовался скрытый стержень, благородный мужской характер, не позволяющий ему в трудный момент струсить или пойти на сделку с совестью. Его герой пожертвовал собой ради общей победы над врагом.
Любопытно, что это был блестящий экспромт режиссера-постановщика фильма Евгения Ташкова, который чуть ли не в последний момент заменил Михаила Ножкина на Юрия Соломина. «Мы как-то привыкли, чтобы герой, играющий подобные кинороли, и выглядел «героически» — был высоким, широкоплечим. А здесь невысокого роста человек, неброский внешне», — пояснял позднее Ташков мотивы своего решения, когда внимательнее вгляделся в лицо будущего исполнителя главной роли. Впрочем, судьбе было угодно свести через несколько лет обоих актеров в одном проекте о гражданской войне – «Хождении по мукам» Ордынского.
В чем причина такого решения? На мой скромный взгляд, в обаянии личности. Черта, которая необходима не только разведчику, но и актеру. В чем-то Кольцов Соломина похож на Штирлица Тихонова, еще одного знаменитого киноразведчика, который появился спустя несколько лет после «Адъютанта его превосходительства». Творческое пересечение двух именитых актеров представляется мне неслучайным – они являют похожий тип человека. Надо отметить, что знаменитая актриса Вера Пашенная некогда рекомендовала Сергею Бондарчуку попробовать Юрия Соломина на роль князя Болконского в фильме «Война и мир», которую позже сыграл Тихонов. Характерно, что оба потом сыграли современных чекистов в фильме «ТАСС уполномочен заявить» (1984), как бы продолжив «генеалогическую» линию своих популярных героев, а в сериале «Исаев» (2009) Соломин сыграл отца Всеволода Владимирова, будущего Штирлица.
Во многом благороден и другой известный киногерой Соломина, Иван Телегин, из телефильма «Хождения по мукам» (1977), на фоне остальных героев являющийся наиболее цельным и демократическим персонажем. Если и Катя, и Даша, и Рощин (лучшая, на мой взгляд, кинороль Михаила Ножкина) мечутся в кровавом вихре революции, то инженер, а затем, офицер-окопник, Иван Ильич добр, прост, прям и честен. Как говорит ему один персонаж: «Ты на ладошке: долг, преданная любовь и самокритика. Честнейший служака и добрейший парень. И жена тебя будет обожать, когда перебесится. И потому еще тебе жизнь легка, что ты старомодный тип…»
Русский интеллигент. Увы, несовременный и почти вымирающий. Именно таков путешественник Николай Миклухо-Маклай из «Берега его жизни» (1985), советский композитор в мелодраме «Мелодии белой ночи» (1977), майор Алексей Звягинцев из ленты «Блокада» (1977). Не говоря уже о роли исследователя Дальнего Востока писателя Владимира Арсеньева в оскароносном фильме Курасавы «Дерсу Узала» (1975), благодаря которому Соломина узнали в 96 странах мира, куда в свое время был продан фильм.
Впрочем, он многоплановый актер, в его «багаже» имеются и острохарактерные герои. Таков, например, его весьма эксцентричный банкир Генрих Айзенштайн, браконьер и ловелас, обманщик и вместе с тем, ревнивый муж из музыкального фильма «Летучая мышь» (1979).
Был он и министром культуры России, но главная его роль уже много лет – художественный руководитель старейшего и уважаемого в России Малого театра, одного из немногих, где артисты говорят на нормальном русском языке, а произведения классиков играются не по мотивам. Неудивительно, что, несмотря на успех в кино, у Соломина никогда не было острого желания уйти из театра, в котором он служит с 1957 года.
Он старомодный тип.
Сергей Варшавчик, обозреватель РИА Новости
Каким бы талантливым не был театральный актер, широко известным и популярным его делает все же, кино. И в этом смысле, народный артист СССР Юрий Соломин, которому 18 июня исполняется 75 лет, не является исключением.
«Скажите, Павел Андреевич, вы шпион? — Видите ли, Юра...» Именно Соломин приучил зрителей к тому, что из всех белогвардейцев самым интеллигентным и умным может быть только советский разведчик, как это произошло с его самой знаменитой ролью – капитана Павла Кольцова в телефильме «Адъютант его превосходительства» (1969). Аудитория и не подозревала, что реальный прототип отважного Кольцова, адъютант командующего Добровольческой армией Май-Маевского, штабс-капитан Павел Макаров на самом деле не блистал ни образованием, ни манерами, как не был и засланным чекистом-нелегалом.
60-70-ые потребовали нового героя. Интеллигента-романтика, «комиссара в пыльном шлеме», по образному выражению Окуджавы. Социалиста с человеческим лицом, который пришел в революцию по убеждению. Таким, например, изобразил красноармейца Некрасова в фильме «Служили два товарища» (1968) Олег Янковский, наследственный дворянин по отцу. Таков одержимый идеей нового революционного театра режиссер Владимир Искремас в исполнении Олега Табакова в ленте «Гори, гори моя звезда» (1969).
Соломин же сыграл не столько профессионала разведки, действующего во враждебном окружении, сколько обычного человека, со всеми присущими ему слабостями. Но, тем не менее, в его Кольцове чувствовался скрытый стержень, благородный мужской характер, не позволяющий ему в трудный момент струсить или пойти на сделку с совестью. Его герой пожертвовал собой ради общей победы над врагом.
Любопытно, что это был блестящий экспромт режиссера-постановщика фильма Евгения Ташкова, который чуть ли не в последний момент заменил Михаила Ножкина на Юрия Соломина. «Мы как-то привыкли, чтобы герой, играющий подобные кинороли, и выглядел «героически» — был высоким, широкоплечим. А здесь невысокого роста человек, неброский внешне», — пояснял позднее Ташков мотивы своего решения, когда внимательнее вгляделся в лицо будущего исполнителя главной роли. Впрочем, судьбе было угодно свести через несколько лет обоих актеров в одном проекте о гражданской войне – «Хождении по мукам» Ордынского.
В чем причина такого решения? На мой скромный взгляд, в обаянии личности. Черта, которая необходима не только разведчику, но и актеру. В чем-то Кольцов Соломина похож на Штирлица Тихонова, еще одного знаменитого киноразведчика, который появился спустя несколько лет после «Адъютанта его превосходительства». Творческое пересечение двух именитых актеров представляется мне неслучайным – они являют похожий тип человека. Надо отметить, что знаменитая актриса Вера Пашенная некогда рекомендовала Сергею Бондарчуку попробовать Юрия Соломина на роль князя Болконского в фильме «Война и мир», которую позже сыграл Тихонов. Характерно, что оба потом сыграли современных чекистов в фильме «ТАСС уполномочен заявить» (1984), как бы продолжив «генеалогическую» линию своих популярных героев, а в сериале «Исаев» (2009) Соломин сыграл отца Всеволода Владимирова, будущего Штирлица.
Во многом благороден и другой известный киногерой Соломина, Иван Телегин, из телефильма «Хождения по мукам» (1977), на фоне остальных героев являющийся наиболее цельным и демократическим персонажем. Если и Катя, и Даша, и Рощин (лучшая, на мой взгляд, кинороль Михаила Ножкина) мечутся в кровавом вихре революции, то инженер, а затем, офицер-окопник, Иван Ильич добр, прост, прям и честен. Как говорит ему один персонаж: «Ты на ладошке: долг, преданная любовь и самокритика. Честнейший служака и добрейший парень. И жена тебя будет обожать, когда перебесится. И потому еще тебе жизнь легка, что ты старомодный тип…»
Русский интеллигент. Увы, несовременный и почти вымирающий. Именно таков путешественник Николай Миклухо-Маклай из «Берега его жизни» (1985), советский композитор в мелодраме «Мелодии белой ночи» (1977), майор Алексей Звягинцев из ленты «Блокада» (1977). Не говоря уже о роли исследователя Дальнего Востока писателя Владимира Арсеньева в оскароносном фильме Курасавы «Дерсу Узала» (1975), благодаря которому Соломина узнали в 96 странах мира, куда в свое время был продан фильм.
Впрочем, он многоплановый актер, в его «багаже» имеются и острохарактерные герои. Таков, например, его весьма эксцентричный банкир Генрих Айзенштайн, браконьер и ловелас, обманщик и вместе с тем, ревнивый муж из музыкального фильма «Летучая мышь» (1979).
Был он и министром культуры России, но главная его роль уже много лет – художественный руководитель старейшего и уважаемого в России Малого театра, одного из немногих, где артисты говорят на нормальном русском языке, а произведения классиков играются не по мотивам. Неудивительно, что, несмотря на успех в кино, у Соломина никогда не было острого желания уйти из театра, в котором он служит с 1957 года.
Он старомодный тип.
Сергей Варшавчик, обозреватель РИА Новости
Подробнее
АКТЕР, ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей...
АКТЕР, ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей
Дни рождения Юрия Мефодьевича обычно выпадают на дни театральных гастролей. Нынешний юбилей артиста совпал с юбилейным турне, посвященным 65-летию нашей великой Победы.
И то, что руководство страны помогло Малому сделать поездку по городам Поволжья благотворительной, наверное, хороший подарок и самому юбиляру. Благо, что он старше Победы на 10 лет.
Юрий Соломин: Очень горжусь тем, что я - ребенок войны, того героического времени, - признался Юрий Мефодьевич в нашей предъюбилейной беседе. - Вспоминаю, как в родной Чите забинтовывал себе руку, представляя себя раненым бойцом. И первый свой гонорар получил от раненого в госпитале, где выступал. Это был кусочек сахара.
Российская газета: Знаю, что в детстве вы особо отличились, читая стихи перед маршалом Рокоссовским.
Соломин: Это было, когда закончилась война с Германией и началась с Японией и наши войска проходили через Читу. Однажды в Доме офицеров мы, пионеры, приветствовали воинов. После нашего выступления какой-то высокий дяденька вышел на сцену: кого по щеке похлопал, кого по голове погладил. И только потом нам сказали, что это был Рокоссовский.
РГ: На юбилейной гастрольной афише - ваше фото при полных регалиях.
Соломин: В этом, наверное, видится знак непреложной преемственности поколений, наша безграничная благодарность ветеранам, которые в самый святой день в году надевают свои победные награды. А моя фотография взята с юбилейного фото театра. Когда 4 года назад мы отмечали его 250-летие, я попросил всех артистов быть при всех регалиях. Ведь к наградам, думаю, надо почтительно относиться - если ты их действительно заслужил. Так вот, когда во время торжеств занавес поднялся, а на сцене сидел весь коллектив и блестел, зал встал.
РГ: Среди ваших многочисленных наград есть японский орден «За вклад в мировую культуру». И есть медаль «Слава Читы» за номером 1. Что вам дороже?
Соломин: Дороже мое первое звание лауреата Государственной премии имени братьев Васильевых за «Адъютанта его превосходительства», который в этом году тоже отмечает юбилей - 40 лет. Это была очень почетная премия, сейчас ее уже нет. А медаль «Слава Читы» - это совершенно другое. Это - моя родина, земля, из которой я появился. Купеческая деревянная Чита с сопками вокруг, с багульником, который зацветает в конце апреля, еще в снегу. Бревенчатый дом с большими окнами, где в одной комнате, перегороженной на две, мы семьей жили... Вообще детство с огромной нежностью вспоминаю. Школу вспоминаю, хотя не был отличником: у меня и двойки были, и колы. Ведь мы с приятелями с уроков сбегали в кино, чтобы в двадцатый раз посмотреть «Кубанских казаков» или «Семеро смелых». Вместе с актерами песни пели, раньше них их реплики выкрикивали.
РГ: А однажды вы посмотрели фильм «Малый театр и его мастера» и, потрясенный, твердо решили, что станете мастером прославленной сцены. Но как в 14 лет можно сделать выбор на всю жизнь?
Соломин: Да никаких твердых решений я не принимал! Просто посмотрел на экран и всем своим нутром почувствовал: хочу туда, в этот завораживающий мир. И сразу запомнил адрес Щепкинского училища: Неглинная, 6.
РГ: Потом были восемь суток пути в поезде Чита-Москва. Какие воспоминания от этого судьбоносного путешествия остались?
Соломин: Запомнился только страх. Как это: Ильинский, Жаров, Гоголева, Яблочкина, Турчанинова, Рыжова, Светловидов, Царев... И вдруг рядом с ними я?!
РГ: Но вначале рядом с вами оказалась Вера Николаевна Пашенная.
Соломин: Веру Николаевну я каждый день вспоминаю. Во мне живет безграничная благодарность - чувство, которое должно соединять поколения.
РГ: Когда на первом туре вы, худенький, закопченный паровозным дымом, героически читали Маяковского, Твардовского, Вера Николаевна падала от хохота.
Соломин: И вся комиссия хохотала. А Вера Николаевна стала меня останавливать и давать советы. Это теперь я знаю, что то был добрый знак. Но тогда добром все не сразу закончилось. Перед третьим туром у сопровождавшего меня отца украли все деньги и документы. Когда чудом ему выписали обратный билет, он сказал: «Иди к Пашенной: если она тебя берет, пусть берет, а нет - мы уезжаем». Я пошел. После моего мычания про то, что с нами приключилось, Пашенная помолчала и сказала: «Ну, оставайся».
РГ: С тех пор в Малом вы - более полувека и 22 года им руководите.
Настоящий русский интеллигент доктор Градов в телесериале Соломин: «Причина тому - судьба». Так говорю я в финале премьерного спектакля театра «Мольер» (пьеса Михаила Булгакова) про своего героя - великого драматурга и актера, который жил во имя одного - искусства театра, и умер на сцене...
РГ: Михаил Иванович Царев, при котором вы пришли в Малый и кто передал вам «жезл» (благо, что Малый театр по рождению - императорский) худрука, говорил: «Малый театр - это большой корабль. Пока повернет направо, все изменится. Пока налево - тоже. Поэтому ему всегда надо идти только прямо». Что значит сегодня для Малого «идти прямо»?
Соломин: Прямо - значит, сохраняя то, что оставлено нам предыдущими поколениями. Речь идет о традициях реалистического, психологического театра. Со временем они могут видоизменяться. Но ни в коем случае их нельзя «законодательно» отменять.
РГ: В чем конкретно эти традиции проявляются?
Соломин: О них Александр Николаевич Островский очень хорошо сказал: «Без театра нет нации». Без театра - значит, без языка в первую очередь, без литературы. Язык - это основа существования нации. Меня потрясает, что Елизавета Петровна, основав университет и императорские театры в Москве и Петербурге, издала указ о том, чтобы на их сценах шли русские пьесы - до этого ставились французские и немецкие. Вот как императрица, не очень-то русская, стала заботиться о русском языке! На базе великой русской литературы и возникла русская театральная школа. Так что традиции Малого театра проявляются сегодня в том, что наши артисты говорят (и тем самым учат говорить зрителей) на правильном русском языке. В том, что мы играем произведения великих русских и зарубежных авторов по оригинальным текстам, а не представляем «мотивы», которые на поверку оказываются маловразумительным передергиванием.
РГ: Но ведь жизнь беспрестанно идет вперед. У новых людей появляется новое мировосприятие. А новые режиссеры неисчерпаемость классики сегодня видят в том, чтобы поставить ее задом наперед, вверх ногами...
Соломин: Да пусть себе ставят! Все это уже было в 20-30-е годы прошлого века. И у многих старых актеров нашего театра это на памяти. Тем не менее выкрутасам они предпочли реалистический театр. Я за то, чтобы расцветали все цветы. Красиво, когда на хорошей лужайке цветут и розы, и одуванчики. Но ухоженный газон, где нет цветов, тоже радует. В нем - сила, чистота природы. И классики на то и классики, чтобы всегда быть современными. Именно в этом их неисчерпаемость.
РГ: Но не боитесь ли вы, строго почитая традиции, в музей превратиться?
Cоломин: А наш театр и называют музеем, с оскорбительным подтекстом. На что я отвечаю: «Спасибо большое: хоть один живой театральный музей должен же быть».
РГ: Ваш зритель - тоже традиционен? В смысле передающий традиции от бабушек к внукам?
Соломин: Да. К нам многие приходят с детьми. Поэтому мы первыми выдвинули инициативу «Всей семьей в театр». И проводим акцию: если папа с мамой идут в театр, то ребенка, хоть двухмесячного, могут взять бесплатно. Все чаще в зрительном зале я вижу много современной молодежи. И классический вариант они воспринимают с удовольствием. Правда, иногда такое удовольствие выражается дикими криками и свистом. Однажды такая реакция заставила меня во время спектакля выйти на сцену и прочитать маленькую лекцию о том, как надобно вести себя в театре, тем более историческом. Не знаю, почему, но это безобразие прекратилось.
РГ: Наверное, благодаря тому, что в вас заговорил педагог. А каково вам было неоперившимся артистом, в 26 лет, пойти преподавать в выпустившую вас «Щепку»?
Cоломин: Боязно. Представляете, один мой студент был на год старше меня! Преподавать же меня пригласили, наверное, потому, что заприметили в училище: когда мы репетировали, я всегда что-то объяснял. Педагогика меня спасла в тяжелое время, когда у меня семь лет не было ролей.
РГ: Каков ваш нынешний студент? Внушает ли доверие на достойное будущее театра?
Соломин: Внушает. Но при условии, если его образовывать, закрывая школьные пробелы. Вот пришел ко мне курс, 40 человек. И на первом занятии я спросил: «Кто знает, кто такой Игорь Ильинский?» Догадайтесь, сколько человек подняли руки.
РГ: 30.
Соломин: Ну, вы - оптимистка! Три. Но остальные 37 без вины виноватые: коли по телевизору показывают «Рембо», а не «Волга-Волга», откуда же им знать, что Ильинский круче Шварценеггера? И учителя их не виноваты. Причина в тех, кто над ними стоит. Но как можно проводить школьную реформу, не уделяя первостепенного значения преподаванию русского языка и литературы?
РГ: А теперь в вас заговорил бывший и первый в нынешней России министр культуры. Что-то министерское в вас осталось?
Соломин: А ничего и не появлялось. Тогда, в 90-х, я просто больше освоил техники - в смысле указов, приказов, постановлений. А так, продолжая играть в театре, и жил не как министр, а как обличенный особыми полномочиями артист. У меня, как и сейчас, никаких приемных часов не было.
РГ: За что вас помнят как министра?
Соломин: За то, что сразу уничтожил безумное количество спектаклей - 500, которые театры должны были за 365 дней в году «вырабатывать».
РГ: Юрий Мефодьевич, а как случилось, что вы стали первым в истории театра избранным, а не назначенным худруком? Неужто все, кто «за» голосовали, за исключением троих противников, так вас любили?
Cоломин: Нет.
РГ: За что же избрали?
Соломин: Наверное, верили, что я, хороший ученик великих мастеров школы Малого театра, эту школу не закрою.
РГ: Так давайте к ней вернемся. Когда более полувека назад вы в Малом оказались, каково было пробираться сквозь великий «старческий» строй? Ваши коллеги-одногодки признавались, что, когда шли «старики», вы все по стеночке стояли. Боялись - не признают?
Cоломин: Нет. Это было исключительно уважение. Они ведь, великие, молодых никогда не унижали, хотя соревнование было исключено. Нам помогали, с нами на «вы» разговаривали. В спектакле «Ярмарка тщеславия» я, второкурсник, вывозил Яблочкину в кресле. Ей было 92 года. Перед спектаклем у помощника режиссера она непременно спрашивала: «С кем я сегодня играю?» Заметьте: не «кто меня сегодня вывозит?». Ей отвечали: «Студент такой-то». Я подходил: «Здрасьте, Александра Александровна!» Она обязательно спрашивала, как у меня дела, над какими ролями тружусь. Потом подходило время, актриса подносила палец к губам: «Тсс...», и помощник режиссера командовал: «Поехали!» А Татьяна Александровна Еремеева, жена Игоря Владимировича Ильинского, перед моим «Дядей Ваней» подарила мне васильковый галстук Игоря Владимировича. В свои 96 лет Татьяна Александровна по-прежнему в театре.
РГ: Все, о чем вы мне рассказали, живет и сейчас? Молодые так же по стеночке стоят?
Соломин: Нет. Но с пивными бутылками по театру не ходят, в шортах, даже если очень жарко, тоже. К тому же если молодые в театре будут стараться по стеночке стоять, а выходя на улицу кому-то пинком под зад давать, то у театральной стеночки долго не продержатся. Творческие традиции должны непременно подкрепляться человеческими.
РГ: Само понятие «старики» в театре сохранилось? Вы ведь, наверное, тоже «старик»?
Соломин: Нет, я - младший старый. А главные у нас - Татьяна Александровна Еремеева, Татьяна Петровна Панкова, Елизавета Михайловна Солодова, Юрий Иванович Каюров, Ирина Анатольевна Ликсо...
РГ: Юрий Мефодьевич, не опасаетесь ли, что современный стремительный технологический прорыв, в том числе в искусстве, сметет традиционный театр? Что в театре, как и в нынешних 3D кинозалах, нам вместо биноклей будут выдавать стереоочки?
Соломин: Технологии к настоящему искусству не имеют никакого отношения. Красивее того, что есть сама жизнь, не сделаешь. А если попытаешься, получишь безжизненную картинку. И ведь стереокинотеатры мы уже проходили. Туда шли смотреть на чудо. А надо-то - на жизнь. В фильме для меня важен не долби-звук - то, как пронзительно смотрит на тебя актер, когда за душу берет. Актер, как собака, должен быть натаскан не на технический - эмоциональный, психологический эффект.
РГ: Свою книгу вы назвали «От адъютанта до его Превосходительства». Положа руку на сердце, вы действительно себя «его Превосходительством» ощущаете?
Соломин: Нет, конечно. Ощущаю возраст, должность, звания, награды и, безусловно, работы. А на названии книги настояла редакция, которая думала о рыночном эффекте.
РГ: Нет ли у вас ощущения, что у большинства зрителей Юрий Соломин ассоциируется в основном с легендарным Павлом Кольцовым из знаменитого «Адъютанта»?
Соломин: Нет. Ведь у меня больше 50 ролей в театре и больше 50 в кино. В кино это и «Красная палатка», и «Хождение по мукам», и «Летучая мышь», и «Обыкновенное чудо», и «Дерсу Узала».
РГ: Правда, что создателя «Дерсу» - знаменитого японца Акиру Куросаву вы считаете своим учителем в режиссуре?
Соломин: Да. Первый раз заняться режиссурой мне предложили болгарские коллеги с подачи Куросавы. В театре города Толбухина я поставил «Лес» Островского.
РГ: С Куросавой вы дружили. Ваш учитель что-нибудь оставил вам на память о себе?
Соломин: Потрясающий портрет тигра, который во время съемок «Дерсу» он сам написал ко дню моего рождения. Два дня не выходил на съемочную площадку. Подарок сопроводил подписью: «Соломин-сан - Куросава-сан», тем самым как бы нас уравняв.
РГ: «Дерсу Узала» получил «Оскара». Но наше тогдашнее киноруководство не только не отправило вас на церемонию в Лос-Анджелес, а и вообще не сочло нужным сообщить вам о награде. Обиду держите?
Соломин: Уже успокоился. Но тогда было обидно до слез. Знакомый критик, присутствовавший на награждении, рассказал мне, как весь зал встал, когда назвали наши имена. А позже в зале «Россия» устроили прямую трансляцию очередной церемонии вручения киноприза, собрав всех наших «оскароносцев». От обиды я не смог ее досмотреть и вышел на Красную площадь с таким гадким ощущением, будто...
РГ: ...кошки в душу нагадили?
Соломин: Нет, не кошки, кошек - у меня их, кстати, шесть, да еще три собаки - я люблю. Когда человек гадит, это гораздо хуже.
РГ: Откуда такая любовь к живности, Юрий Мефодьевич? Вот ведь и в вашем кабинете, среди старинной мебели и портретов великих «стариков» устроился верещащий попугайчик.
Соломин: Это Федя, названный в честь моего знаменитого сценического героя Царя Федора Иоанновича. А любовь к живности с детства. Когда мама, музыкальный педагог читинского Дома пионеров, в нотах принесла щенка. Тогда вышел фильм «Джульбарс» о замечательной пограничной овчарке. Вот я и назвал мамин подарок Джульбарсом. Вскоре он оказался девочкой и был переименован в Джульбу. А на мой 60-летний юбилей прямо в театр принесли щенка немецкой овчарки. Назвали Маклаем - в честь моего любимого героя Миклухо-Маклая, о котором в свое время снял фильм. Увы, Маклай в прошлом году умер. А был тоже известным артистом - снялся вместе со мной в телесериале «Московская сага».
РГ: Юрий Мефодьевич, и еще раз о судьбе. У Александра Твардовского, стихи которого вы читали на вступительных экзаменах, есть такие про нее строчки: «А что такое жить с умом? Понять свою планиду. Найти себя в себе самом. И не терять из виду». Вы свою планиду поняли?
Соломин: Даже никогда не думал об этом. Попав, например, в этот кабинет, я прежде всего думал о том, чем могу помочь людям театра. А проблем много: у кого-то ролей нет, кто-то заболел. (В этом убедилась сама, когда, прервав нашу беседу, Юрий Мефодьевич стал по телефону договариваться с главным врачом одной из больниц о лечении ветерана театра. - Е.К.). Даже если 10 человек из ста, которым я помог, потом об этом вспомнят и тоже станут помогать, уже хорошо. Как и мне когда-то помогли. Помогать, кстати, - тоже традиции Малого театра.
РГ: Вы помогаете не только людям театра. Вот уже 10 лет являетесь председателем Совета попечителей Международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. А в вашем театре традиционно проходят гала-концерты ее лауреатов.
Соломин: Я преклоняюсь перед силой духа этих людей. Преодоление - это их жизнь. И я уверен: больше, чем лекарства, продлить эту жизнь им помогает творчество. Примечательно, что 5 лет назад «Филантроп» вошел в перечень общих международных и российских премий. Тем самым государство официально признало, что эти люди могут принести много пользы обществу, только нужно их поддержать. А это и есть возрождение подлинно гуманного отношения друг к другу.
РГ: Юрий Мефодьевич, вас в театре любят?
Соломин: Я не особо верю в такого рода любовь. Скорее хочу, чтобы мне доверяли. Преданно. Самое главное - знать, что люди вокруг тебя не предадут.
РГ: Кем себя ощущаете в Доме Островского, как называют Малый театр? Хозяином?
Соломин: Я даже со своими собаками не чувствую себя хозяином - веду себя на равных и даже пытаюсь их в чем-то убеждать. Иногда, правда, кричу. А потом вижу, как песик, забившись куда-нибудь, снисходительно так на меня смотрит: «Ну, что, отошел?»
РГ: Так кто вы в театре?
Соломин: Никогда не думал, не знаю. Наверное, рачительный папа.
из досье «РГ»
Адъютант его превосходительства, капитан Кольцов стал народынм кумиром.Юрий Мефодьевич Соломин родился 18 июня 1935 года в Чите, в семье музыкантов. В 1957 году, окончив Высшее театральное училище им. М.С. Щепкина, поступает в труппу Малого театра. А четыре года спустя начинает преподавать в родном училище, профессором которого является и ныне. В 1988 году Юрий Соломин становится первым в истории театра не назначенным, а выбранным художественным руководителем Малого театра. В 1990-1992 гг. занимал пост министра культуры Российской Федерации. В Малом театре актер сыграл более полусотни ролей. Особо любимыми среди них он считает Войницкого в чеховском «Дяде Ване» и Сирано де Бержерака в одноименной пьесе Э. Ростана. Так же более полусотни ролей насчитывает фильмография актера, наибольшую известность ему принесла роль капитана Кольцова в многосерийном телефильме «Адъютант его превосходительства».
Путевку в режиссуру Юрию Соломину дал великий японский кинорежиссер Акира Куросава, в фильме которого «Дерсу Узала» он снялся.
Ю.М. Соломин - народный артист СССР, лауреат Государственной премии России, лауреат премии за выдающийся вклад в развитие отечественного кино, президент Ассоциации русских драматических театров, кавалер многих орденов. «10054 Соломин» - такое имя в честь народного артиста получил астероид.
Елена Калядина
«Российская газета» - Федеральный выпуск №5209 (130) от 17 июня 2010 г.
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей
Дни рождения Юрия Мефодьевича обычно выпадают на дни театральных гастролей. Нынешний юбилей артиста совпал с юбилейным турне, посвященным 65-летию нашей великой Победы.
И то, что руководство страны помогло Малому сделать поездку по городам Поволжья благотворительной, наверное, хороший подарок и самому юбиляру. Благо, что он старше Победы на 10 лет.
Юрий Соломин: Очень горжусь тем, что я - ребенок войны, того героического времени, - признался Юрий Мефодьевич в нашей предъюбилейной беседе. - Вспоминаю, как в родной Чите забинтовывал себе руку, представляя себя раненым бойцом. И первый свой гонорар получил от раненого в госпитале, где выступал. Это был кусочек сахара.
Российская газета: Знаю, что в детстве вы особо отличились, читая стихи перед маршалом Рокоссовским.
Соломин: Это было, когда закончилась война с Германией и началась с Японией и наши войска проходили через Читу. Однажды в Доме офицеров мы, пионеры, приветствовали воинов. После нашего выступления какой-то высокий дяденька вышел на сцену: кого по щеке похлопал, кого по голове погладил. И только потом нам сказали, что это был Рокоссовский.
РГ: На юбилейной гастрольной афише - ваше фото при полных регалиях.
Соломин: В этом, наверное, видится знак непреложной преемственности поколений, наша безграничная благодарность ветеранам, которые в самый святой день в году надевают свои победные награды. А моя фотография взята с юбилейного фото театра. Когда 4 года назад мы отмечали его 250-летие, я попросил всех артистов быть при всех регалиях. Ведь к наградам, думаю, надо почтительно относиться - если ты их действительно заслужил. Так вот, когда во время торжеств занавес поднялся, а на сцене сидел весь коллектив и блестел, зал встал.
РГ: Среди ваших многочисленных наград есть японский орден «За вклад в мировую культуру». И есть медаль «Слава Читы» за номером 1. Что вам дороже?
Соломин: Дороже мое первое звание лауреата Государственной премии имени братьев Васильевых за «Адъютанта его превосходительства», который в этом году тоже отмечает юбилей - 40 лет. Это была очень почетная премия, сейчас ее уже нет. А медаль «Слава Читы» - это совершенно другое. Это - моя родина, земля, из которой я появился. Купеческая деревянная Чита с сопками вокруг, с багульником, который зацветает в конце апреля, еще в снегу. Бревенчатый дом с большими окнами, где в одной комнате, перегороженной на две, мы семьей жили... Вообще детство с огромной нежностью вспоминаю. Школу вспоминаю, хотя не был отличником: у меня и двойки были, и колы. Ведь мы с приятелями с уроков сбегали в кино, чтобы в двадцатый раз посмотреть «Кубанских казаков» или «Семеро смелых». Вместе с актерами песни пели, раньше них их реплики выкрикивали.
РГ: А однажды вы посмотрели фильм «Малый театр и его мастера» и, потрясенный, твердо решили, что станете мастером прославленной сцены. Но как в 14 лет можно сделать выбор на всю жизнь?
Соломин: Да никаких твердых решений я не принимал! Просто посмотрел на экран и всем своим нутром почувствовал: хочу туда, в этот завораживающий мир. И сразу запомнил адрес Щепкинского училища: Неглинная, 6.
РГ: Потом были восемь суток пути в поезде Чита-Москва. Какие воспоминания от этого судьбоносного путешествия остались?
Соломин: Запомнился только страх. Как это: Ильинский, Жаров, Гоголева, Яблочкина, Турчанинова, Рыжова, Светловидов, Царев... И вдруг рядом с ними я?!
РГ: Но вначале рядом с вами оказалась Вера Николаевна Пашенная.
Соломин: Веру Николаевну я каждый день вспоминаю. Во мне живет безграничная благодарность - чувство, которое должно соединять поколения.
РГ: Когда на первом туре вы, худенький, закопченный паровозным дымом, героически читали Маяковского, Твардовского, Вера Николаевна падала от хохота.
Соломин: И вся комиссия хохотала. А Вера Николаевна стала меня останавливать и давать советы. Это теперь я знаю, что то был добрый знак. Но тогда добром все не сразу закончилось. Перед третьим туром у сопровождавшего меня отца украли все деньги и документы. Когда чудом ему выписали обратный билет, он сказал: «Иди к Пашенной: если она тебя берет, пусть берет, а нет - мы уезжаем». Я пошел. После моего мычания про то, что с нами приключилось, Пашенная помолчала и сказала: «Ну, оставайся».
РГ: С тех пор в Малом вы - более полувека и 22 года им руководите.
Настоящий русский интеллигент доктор Градов в телесериале Соломин: «Причина тому - судьба». Так говорю я в финале премьерного спектакля театра «Мольер» (пьеса Михаила Булгакова) про своего героя - великого драматурга и актера, который жил во имя одного - искусства театра, и умер на сцене...
РГ: Михаил Иванович Царев, при котором вы пришли в Малый и кто передал вам «жезл» (благо, что Малый театр по рождению - императорский) худрука, говорил: «Малый театр - это большой корабль. Пока повернет направо, все изменится. Пока налево - тоже. Поэтому ему всегда надо идти только прямо». Что значит сегодня для Малого «идти прямо»?
Соломин: Прямо - значит, сохраняя то, что оставлено нам предыдущими поколениями. Речь идет о традициях реалистического, психологического театра. Со временем они могут видоизменяться. Но ни в коем случае их нельзя «законодательно» отменять.
РГ: В чем конкретно эти традиции проявляются?
Соломин: О них Александр Николаевич Островский очень хорошо сказал: «Без театра нет нации». Без театра - значит, без языка в первую очередь, без литературы. Язык - это основа существования нации. Меня потрясает, что Елизавета Петровна, основав университет и императорские театры в Москве и Петербурге, издала указ о том, чтобы на их сценах шли русские пьесы - до этого ставились французские и немецкие. Вот как императрица, не очень-то русская, стала заботиться о русском языке! На базе великой русской литературы и возникла русская театральная школа. Так что традиции Малого театра проявляются сегодня в том, что наши артисты говорят (и тем самым учат говорить зрителей) на правильном русском языке. В том, что мы играем произведения великих русских и зарубежных авторов по оригинальным текстам, а не представляем «мотивы», которые на поверку оказываются маловразумительным передергиванием.
РГ: Но ведь жизнь беспрестанно идет вперед. У новых людей появляется новое мировосприятие. А новые режиссеры неисчерпаемость классики сегодня видят в том, чтобы поставить ее задом наперед, вверх ногами...
Соломин: Да пусть себе ставят! Все это уже было в 20-30-е годы прошлого века. И у многих старых актеров нашего театра это на памяти. Тем не менее выкрутасам они предпочли реалистический театр. Я за то, чтобы расцветали все цветы. Красиво, когда на хорошей лужайке цветут и розы, и одуванчики. Но ухоженный газон, где нет цветов, тоже радует. В нем - сила, чистота природы. И классики на то и классики, чтобы всегда быть современными. Именно в этом их неисчерпаемость.
РГ: Но не боитесь ли вы, строго почитая традиции, в музей превратиться?
Cоломин: А наш театр и называют музеем, с оскорбительным подтекстом. На что я отвечаю: «Спасибо большое: хоть один живой театральный музей должен же быть».
РГ: Ваш зритель - тоже традиционен? В смысле передающий традиции от бабушек к внукам?
Соломин: Да. К нам многие приходят с детьми. Поэтому мы первыми выдвинули инициативу «Всей семьей в театр». И проводим акцию: если папа с мамой идут в театр, то ребенка, хоть двухмесячного, могут взять бесплатно. Все чаще в зрительном зале я вижу много современной молодежи. И классический вариант они воспринимают с удовольствием. Правда, иногда такое удовольствие выражается дикими криками и свистом. Однажды такая реакция заставила меня во время спектакля выйти на сцену и прочитать маленькую лекцию о том, как надобно вести себя в театре, тем более историческом. Не знаю, почему, но это безобразие прекратилось.
РГ: Наверное, благодаря тому, что в вас заговорил педагог. А каково вам было неоперившимся артистом, в 26 лет, пойти преподавать в выпустившую вас «Щепку»?
Cоломин: Боязно. Представляете, один мой студент был на год старше меня! Преподавать же меня пригласили, наверное, потому, что заприметили в училище: когда мы репетировали, я всегда что-то объяснял. Педагогика меня спасла в тяжелое время, когда у меня семь лет не было ролей.
РГ: Каков ваш нынешний студент? Внушает ли доверие на достойное будущее театра?
Соломин: Внушает. Но при условии, если его образовывать, закрывая школьные пробелы. Вот пришел ко мне курс, 40 человек. И на первом занятии я спросил: «Кто знает, кто такой Игорь Ильинский?» Догадайтесь, сколько человек подняли руки.
РГ: 30.
Соломин: Ну, вы - оптимистка! Три. Но остальные 37 без вины виноватые: коли по телевизору показывают «Рембо», а не «Волга-Волга», откуда же им знать, что Ильинский круче Шварценеггера? И учителя их не виноваты. Причина в тех, кто над ними стоит. Но как можно проводить школьную реформу, не уделяя первостепенного значения преподаванию русского языка и литературы?
РГ: А теперь в вас заговорил бывший и первый в нынешней России министр культуры. Что-то министерское в вас осталось?
Соломин: А ничего и не появлялось. Тогда, в 90-х, я просто больше освоил техники - в смысле указов, приказов, постановлений. А так, продолжая играть в театре, и жил не как министр, а как обличенный особыми полномочиями артист. У меня, как и сейчас, никаких приемных часов не было.
РГ: За что вас помнят как министра?
Соломин: За то, что сразу уничтожил безумное количество спектаклей - 500, которые театры должны были за 365 дней в году «вырабатывать».
РГ: Юрий Мефодьевич, а как случилось, что вы стали первым в истории театра избранным, а не назначенным худруком? Неужто все, кто «за» голосовали, за исключением троих противников, так вас любили?
Cоломин: Нет.
РГ: За что же избрали?
Соломин: Наверное, верили, что я, хороший ученик великих мастеров школы Малого театра, эту школу не закрою.
РГ: Так давайте к ней вернемся. Когда более полувека назад вы в Малом оказались, каково было пробираться сквозь великий «старческий» строй? Ваши коллеги-одногодки признавались, что, когда шли «старики», вы все по стеночке стояли. Боялись - не признают?
Cоломин: Нет. Это было исключительно уважение. Они ведь, великие, молодых никогда не унижали, хотя соревнование было исключено. Нам помогали, с нами на «вы» разговаривали. В спектакле «Ярмарка тщеславия» я, второкурсник, вывозил Яблочкину в кресле. Ей было 92 года. Перед спектаклем у помощника режиссера она непременно спрашивала: «С кем я сегодня играю?» Заметьте: не «кто меня сегодня вывозит?». Ей отвечали: «Студент такой-то». Я подходил: «Здрасьте, Александра Александровна!» Она обязательно спрашивала, как у меня дела, над какими ролями тружусь. Потом подходило время, актриса подносила палец к губам: «Тсс...», и помощник режиссера командовал: «Поехали!» А Татьяна Александровна Еремеева, жена Игоря Владимировича Ильинского, перед моим «Дядей Ваней» подарила мне васильковый галстук Игоря Владимировича. В свои 96 лет Татьяна Александровна по-прежнему в театре.
РГ: Все, о чем вы мне рассказали, живет и сейчас? Молодые так же по стеночке стоят?
Соломин: Нет. Но с пивными бутылками по театру не ходят, в шортах, даже если очень жарко, тоже. К тому же если молодые в театре будут стараться по стеночке стоять, а выходя на улицу кому-то пинком под зад давать, то у театральной стеночки долго не продержатся. Творческие традиции должны непременно подкрепляться человеческими.
РГ: Само понятие «старики» в театре сохранилось? Вы ведь, наверное, тоже «старик»?
Соломин: Нет, я - младший старый. А главные у нас - Татьяна Александровна Еремеева, Татьяна Петровна Панкова, Елизавета Михайловна Солодова, Юрий Иванович Каюров, Ирина Анатольевна Ликсо...
РГ: Юрий Мефодьевич, не опасаетесь ли, что современный стремительный технологический прорыв, в том числе в искусстве, сметет традиционный театр? Что в театре, как и в нынешних 3D кинозалах, нам вместо биноклей будут выдавать стереоочки?
Соломин: Технологии к настоящему искусству не имеют никакого отношения. Красивее того, что есть сама жизнь, не сделаешь. А если попытаешься, получишь безжизненную картинку. И ведь стереокинотеатры мы уже проходили. Туда шли смотреть на чудо. А надо-то - на жизнь. В фильме для меня важен не долби-звук - то, как пронзительно смотрит на тебя актер, когда за душу берет. Актер, как собака, должен быть натаскан не на технический - эмоциональный, психологический эффект.
РГ: Свою книгу вы назвали «От адъютанта до его Превосходительства». Положа руку на сердце, вы действительно себя «его Превосходительством» ощущаете?
Соломин: Нет, конечно. Ощущаю возраст, должность, звания, награды и, безусловно, работы. А на названии книги настояла редакция, которая думала о рыночном эффекте.
РГ: Нет ли у вас ощущения, что у большинства зрителей Юрий Соломин ассоциируется в основном с легендарным Павлом Кольцовым из знаменитого «Адъютанта»?
Соломин: Нет. Ведь у меня больше 50 ролей в театре и больше 50 в кино. В кино это и «Красная палатка», и «Хождение по мукам», и «Летучая мышь», и «Обыкновенное чудо», и «Дерсу Узала».
РГ: Правда, что создателя «Дерсу» - знаменитого японца Акиру Куросаву вы считаете своим учителем в режиссуре?
Соломин: Да. Первый раз заняться режиссурой мне предложили болгарские коллеги с подачи Куросавы. В театре города Толбухина я поставил «Лес» Островского.
РГ: С Куросавой вы дружили. Ваш учитель что-нибудь оставил вам на память о себе?
Соломин: Потрясающий портрет тигра, который во время съемок «Дерсу» он сам написал ко дню моего рождения. Два дня не выходил на съемочную площадку. Подарок сопроводил подписью: «Соломин-сан - Куросава-сан», тем самым как бы нас уравняв.
РГ: «Дерсу Узала» получил «Оскара». Но наше тогдашнее киноруководство не только не отправило вас на церемонию в Лос-Анджелес, а и вообще не сочло нужным сообщить вам о награде. Обиду держите?
Соломин: Уже успокоился. Но тогда было обидно до слез. Знакомый критик, присутствовавший на награждении, рассказал мне, как весь зал встал, когда назвали наши имена. А позже в зале «Россия» устроили прямую трансляцию очередной церемонии вручения киноприза, собрав всех наших «оскароносцев». От обиды я не смог ее досмотреть и вышел на Красную площадь с таким гадким ощущением, будто...
РГ: ...кошки в душу нагадили?
Соломин: Нет, не кошки, кошек - у меня их, кстати, шесть, да еще три собаки - я люблю. Когда человек гадит, это гораздо хуже.
РГ: Откуда такая любовь к живности, Юрий Мефодьевич? Вот ведь и в вашем кабинете, среди старинной мебели и портретов великих «стариков» устроился верещащий попугайчик.
Соломин: Это Федя, названный в честь моего знаменитого сценического героя Царя Федора Иоанновича. А любовь к живности с детства. Когда мама, музыкальный педагог читинского Дома пионеров, в нотах принесла щенка. Тогда вышел фильм «Джульбарс» о замечательной пограничной овчарке. Вот я и назвал мамин подарок Джульбарсом. Вскоре он оказался девочкой и был переименован в Джульбу. А на мой 60-летний юбилей прямо в театр принесли щенка немецкой овчарки. Назвали Маклаем - в честь моего любимого героя Миклухо-Маклая, о котором в свое время снял фильм. Увы, Маклай в прошлом году умер. А был тоже известным артистом - снялся вместе со мной в телесериале «Московская сага».
РГ: Юрий Мефодьевич, и еще раз о судьбе. У Александра Твардовского, стихи которого вы читали на вступительных экзаменах, есть такие про нее строчки: «А что такое жить с умом? Понять свою планиду. Найти себя в себе самом. И не терять из виду». Вы свою планиду поняли?
Соломин: Даже никогда не думал об этом. Попав, например, в этот кабинет, я прежде всего думал о том, чем могу помочь людям театра. А проблем много: у кого-то ролей нет, кто-то заболел. (В этом убедилась сама, когда, прервав нашу беседу, Юрий Мефодьевич стал по телефону договариваться с главным врачом одной из больниц о лечении ветерана театра. - Е.К.). Даже если 10 человек из ста, которым я помог, потом об этом вспомнят и тоже станут помогать, уже хорошо. Как и мне когда-то помогли. Помогать, кстати, - тоже традиции Малого театра.
РГ: Вы помогаете не только людям театра. Вот уже 10 лет являетесь председателем Совета попечителей Международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. А в вашем театре традиционно проходят гала-концерты ее лауреатов.
Соломин: Я преклоняюсь перед силой духа этих людей. Преодоление - это их жизнь. И я уверен: больше, чем лекарства, продлить эту жизнь им помогает творчество. Примечательно, что 5 лет назад «Филантроп» вошел в перечень общих международных и российских премий. Тем самым государство официально признало, что эти люди могут принести много пользы обществу, только нужно их поддержать. А это и есть возрождение подлинно гуманного отношения друг к другу.
РГ: Юрий Мефодьевич, вас в театре любят?
Соломин: Я не особо верю в такого рода любовь. Скорее хочу, чтобы мне доверяли. Преданно. Самое главное - знать, что люди вокруг тебя не предадут.
РГ: Кем себя ощущаете в Доме Островского, как называют Малый театр? Хозяином?
Соломин: Я даже со своими собаками не чувствую себя хозяином - веду себя на равных и даже пытаюсь их в чем-то убеждать. Иногда, правда, кричу. А потом вижу, как песик, забившись куда-нибудь, снисходительно так на меня смотрит: «Ну, что, отошел?»
РГ: Так кто вы в театре?
Соломин: Никогда не думал, не знаю. Наверное, рачительный папа.
из досье «РГ»
Адъютант его превосходительства, капитан Кольцов стал народынм кумиром.Юрий Мефодьевич Соломин родился 18 июня 1935 года в Чите, в семье музыкантов. В 1957 году, окончив Высшее театральное училище им. М.С. Щепкина, поступает в труппу Малого театра. А четыре года спустя начинает преподавать в родном училище, профессором которого является и ныне. В 1988 году Юрий Соломин становится первым в истории театра не назначенным, а выбранным художественным руководителем Малого театра. В 1990-1992 гг. занимал пост министра культуры Российской Федерации. В Малом театре актер сыграл более полусотни ролей. Особо любимыми среди них он считает Войницкого в чеховском «Дяде Ване» и Сирано де Бержерака в одноименной пьесе Э. Ростана. Так же более полусотни ролей насчитывает фильмография актера, наибольшую известность ему принесла роль капитана Кольцова в многосерийном телефильме «Адъютант его превосходительства».
Путевку в режиссуру Юрию Соломину дал великий японский кинорежиссер Акира Куросава, в фильме которого «Дерсу Узала» он снялся.
Ю.М. Соломин - народный артист СССР, лауреат Государственной премии России, лауреат премии за выдающийся вклад в развитие отечественного кино, президент Ассоциации русских драматических театров, кавалер многих орденов. «10054 Соломин» - такое имя в честь народного артиста получил астероид.
Елена Калядина
«Российская газета» - Федеральный выпуск №5209 (130) от 17 июня 2010 г.
17.06.2010
Подробнее
ЮБИЛЕЙ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА ТЕЛЕВИДЕНИИ
Народному артисту СССР Юрию Соломину 18 июня исполнится 75 лет. На «Первом канале» этому событию посвящен документальный фильм...
ЮБИЛЕЙ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА ТЕЛЕВИДЕНИИ
Народному артисту СССР Юрию Соломину 18 июня исполнится 75 лет. На «Первом канале» этому событию посвящен документальный фильм «Юрий Соломин. Я всегда прав», в котором принимают участие Александр Балуев, Марк Захаров, Борис Клюев, Борис Невзоров, Ирина Муравьева, Людмила Максакова, а также жена юбиляра Ольга и внучка Саша (19 июня, 12.10).
Юрий Соломин станет и героем программы «Линия жизни», где расскажет, как приехал из Читы с целью непременно поступить в Театральное училище им. Щепкина, о многолетней службе в Малом театре, о великих учителях и партнерах — Вере Пашенной, Игоре Ильинском, Михаиле Цареве, о ролях в кино и работе с режиссером Акирой Куросавой («Культура», 18 июня, 22.35).
К юбилею артиста канал «Культура» покажет также телеверсию спектакля «Горе от ума» в постановке Государственного академического Малого театра (запись 2002 года). Режиссер Сергей Женовач. В ролях: Юрий Соломин, Элина Быстрицкая, Евгений Самойлов, Татьяна Панкова (19 июня, 15.40).
18 июня канал ТВ Центр покажет передачу «Академия Юрия Соломина» (начало в 10:20).
По материалам газеты «Известия»
Народному артисту СССР Юрию Соломину 18 июня исполнится 75 лет. На «Первом канале» этому событию посвящен документальный фильм «Юрий Соломин. Я всегда прав», в котором принимают участие Александр Балуев, Марк Захаров, Борис Клюев, Борис Невзоров, Ирина Муравьева, Людмила Максакова, а также жена юбиляра Ольга и внучка Саша (19 июня, 12.10).
Юрий Соломин станет и героем программы «Линия жизни», где расскажет, как приехал из Читы с целью непременно поступить в Театральное училище им. Щепкина, о многолетней службе в Малом театре, о великих учителях и партнерах — Вере Пашенной, Игоре Ильинском, Михаиле Цареве, о ролях в кино и работе с режиссером Акирой Куросавой («Культура», 18 июня, 22.35).
К юбилею артиста канал «Культура» покажет также телеверсию спектакля «Горе от ума» в постановке Государственного академического Малого театра (запись 2002 года). Режиссер Сергей Женовач. В ролях: Юрий Соломин, Элина Быстрицкая, Евгений Самойлов, Татьяна Панкова (19 июня, 15.40).
18 июня канал ТВ Центр покажет передачу «Академия Юрия Соломина» (начало в 10:20).
По материалам газеты «Известия»
16.06.2010
Подробнее
КРУЧЕ! И БЕЗ СТЕСНЕНИЯ. ЮРИЙ СОЛОМИН О ВОЙНЕ, БЮРОКРАТИИ И СЧАСТЬЕ
«Мы, Россия, слишком скромно себя ведём. Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа от этого не будет», - считает Юрий Соломин. 18 июня худруку Малого театра - 75 лет
КРУЧЕ! И БЕЗ СТЕСНЕНИЯ. ЮРИЙ СОЛОМИН О ВОЙНЕ, БЮРОКРАТИИ И СЧАСТЬЕ
«Мы, Россия, слишком скромно себя ведём. Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа от этого не будет», - считает Юрий Соломин. 18 июня худруку Малого театра - 75 лет
Зла на былое нет
«АиФ»: - Юрий Мефодьевич, 2010 год стал своеобразным рубежом: 65 лет Победы, почти четверть века новой, постперестроечной России. Скажите, вы эту новую жизнь приняли?
Ю.С.: - Принял я её или нет? Частично. Мне грех жаловаться - я и при прошлой власти жил хорошо. Тогда достаточно было одного звонка по телефону - и мне отремонтировали бы крышу. Теперь же крыша течёт уже десять лет, и найти концов - кто всё-таки отвечает за ремонт - я не могу. Так что в войне мы победили. А вот победим ли бюрократию… Не знаю!
Хотя, если уж речь зашла о войне, тогда было совсем другое время и совсем другие люди. Войну я помню очень хорошо - мне ведь было уже 10 лет, когда она закончилась. Совсем взрослый мужчина! Помню своё первое выступление. Мы с родителями тогда жили в Чите. В школе учительница отбирала участников для концерта в госпитале 7 ноября. Мы - а я учился тогда классе в первом-втором - подготовили маленькие номера. Даже сейчас до мелочей помню ту палату в госпитале: кто-то лежал, кто-то сидел, опершись на костыли. Тогда я получил свой первый гонорар - кусок сахара, который мне подарил один из раненых. Этот кусочек я зажал в варежке и бережно донёс до дома.
Если же говорить серьёзно, то тогда все жили с ощущением, что Россия - очень мощная сила. Даже мы, третьеклассники, понимали это. Кто-то может назвать это чувство идеологией. Но разве ж плохо, когда у государства, нации есть какая-то идеология? Та идеология, которая существовала в СССР, - да, она была неидеальна, но плохому она нас не учила. Безусловно, о многом тогда предпочитали молчать. Я только в 1953 году узнал подробности о своём деде. Его забрали прямо в новогоднюю ночь с 1937 на 1938 год. Помню, как дед стоял в дверях… Больше мы его не видели. Так что наша семья тоже попала в эту мясорубку.
«АиФ»: - Куда же сегодня эта сила делась? Рынок её растворил?
Ю.С.: - Слово «рынок» я почему-то с детства не люблю. Может, потому, что у нас дома говорили: «Что ты кричишь? Ты же не на рынке!» Однако не могу сказать, что рынок - это совсем уж плохо. В начале 90-х те люди, которых уволили с закрывающихся предприятий, не отчаялись, а подхватили сумки и, став «челноками», спасли нас всех: одевали, обували, кормили страну. Пусть это была дешёвка, но всё равно она была лучше пустых полок.
Да, слава богу, сегодня у нас есть право сказать всё, и в данный момент я говорю то, что думаю. Но многое мне и не нравится. Не нравится то, что ветераны, о которых мы так много говорим в этом году, всё-таки живут гораздо хуже по сравнению с теми, кто на самом-то деле должен носить их на руках. Если уж ветеранам пообещали к юбилею Победы дать квартиры, то нельзя говорить, что квартиры получат лишь те, кто успел встать в очередь до такого-то года. А остальные - что, они хуже воевали и этих квартир не заслужили? Теперь обещают всем остальным дать. Но я не знаю, как там разговаривают с миллионерами. На мой взгляд, их надо было бы вызвать и сказать: «Родной! Вот тебе под опеку такое-то количество ветеранов, и будь любезен, обеспечь их достойным жильём».
Что может в этой ситуации сделать культура? Больше, чем делает сейчас. Не хочу хвалить собственный театр, но мы к юбилею Победы подготовили гастрольный тур - весь июнь ездим с концертами по городам Поволжья: Ярославль, Волгоград, Иваново, Казань, Кострома, Самара, Саратов и Нижний Новгород. Наши концерты с песнями военных лет и спектакли бесплатные. Кроме головной боли, никакой материальной выгоды мы от этих гастролей не получили. Это не бизнес - это сердце. Это память, о сохранении которой мы так много говорим и так мало делаем. Мы хотим, чтобы эта память осталась не только у ветеранов, но и у их внуков, которые придут на концерт.
Без мата и блата
«АиФ»: - Концертов к Дню Победы прозвучало много. А фильмов новых не сняли, пьес не поставили. Боль войны перегорела? Или запутались: кто победил и победили ли вообще?
Ю.С.: - То, что победили именно мы, ясно всем, даже врагам нашим. Второй фронт был открыт лишь в 1943 году. А наши войска всю Европу прошли. «И на последней улице название прочли». Эта гениальная песня не с неба же свалилась - она была написана автором, который сам исколесил фронтовые дороги. Поэтому не надо умалять наши заслуги! И почему, кстати, забыли про бойцов Сопротивления в Югославии, Варшаве, а муссируют только историю Катыни? Повторю: моя семья тоже пострадала от сталинских репрессий, но у меня не осталось злобы на кого-то! По-моему, мы, Россия, вообще себя слишком скромно ведём. Скромно! Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа не будет.
Да и стыдно, когда накануне 9 Мая у молодёжи на Красной площади спрашивали про памятник Жукову: знают ли они, кто это такой? Ребята начинали глупо улыбаться, что-то мямлить...
«АиФ»: - Вот тут-то бы нашим творцам и карты в руки, чтобы напомнить молодым, кто и какой ценой победил.
Ю.С.: - Напоминают, да мало. Не надо забывать, что помимо комедий и шоу существует ещё и великая культура - вокал, музыка, театр. Как сказал Островский ещё в ХIХ веке, «без театра нет нации». Театр - это слово. Театр - это мысль. Театр - это музыка русского языка. Меня иногда спрашивают: почему вы не ставите современную драматургию? Я спрашиваю в ответ: а про что ставить современное? «Про любовь», - отвечают. Но, погодите, есть же Островский! «Гроза», «Бесприданница» - какие страсти там бушуют! Экономика? Опять Островский! «Свои люди - сочтёмся», «Волки и овцы», «Последняя жертва». Политика? Его исторические хроники о Василии Шуйском, Лжедмитрии. Всё есть! Так зачем же я буду брать полуматерщинные сцены, когда можно без мата сказать то же самое хорошим русским языком!
«АиФ»: - Вы один из немногих, кто нынешнюю реформу образования может, что называется, руками пощупать - к вам в театральное училище приходят абитуриенты уже после ЕГЭ. Какое у вас от этих реформ впечатление?
Ю.С.: - Плохое! Я ведь член-корреспондент Российской академии образования. Ещё три года назад я призывал коллег поднять голос против вышестоящего министерства. Моя внучка-выпускница тогда долго объясняла мне, в чём суть нового экзамена. А я смеялся и говорил, что единственный плюс этих изменений - взятки теперь будет брать не московская профессура с абитуриентов, а школьные учителя за баллы на ЕГЭ. А если серьёзно... Я не понимаю, для чего эти реформы. Ведь если я увижу талантливого студента, то сделаю всё, всех обману, но его возьму, несмотря на все эти ЕГЭ! В нашей профессии правда и талант значат больше, чем блат и баллы.
«АиФ»: - К вопросу о блате: почему вас не утвердили на роль князя Андрея в «Войне и мире»? Ведь за вас просили именитые артисты!
Ю.С.: - Я тогда и сам чувствовал, что не пройду пробы. А много позже мы поехали на кинофестиваль в Югославию - Сергей Бондарчук, Людмила Гурченко и я. Дня через два все эти официальные банкеты надоели, и Сергей Фёдорович предложил: «Пойдёмте вечером посидим у меня в номере». Разговор этот я никогда не забуду. Бондарчук вдруг сам заговорил о «Войне и мире»: «Почему ты не спрашиваешь, из-за чего я тогда не утвердил тебя на князя Андрея?» Я ответил: «Я лучше спрошу по-другому: а кто меня рекомендовал?» - «Вера Пашенная». Она должна была сниматься, но, к сожалению, не дожила до начала съёмок. Бондарчук помолчал и добавил: «Знаешь, ты был очень молод тогда!» Действительно, я выпадал из той колоды актёров, даже несмотря на рекомендацию Пашенной.
После этих посиделок мы с Бондарчуком подружились. Однажды я спросил: «Сергей Фёдорович, а не поставить ли вам в Малом пьесу?» Он загорелся: «Сейчас в Большом хочу «Бориса Годунова» поставить, но мне и в театре очень хотелось бы поработать. Вот разберусь с «Тихим Доном»...» Жаль, что из нашей совместной работы так ничего и не вышло, но в моей памяти осталось это его «очень хочется».
Наверное, мне посчастливилось в жизни… Хотя что такое счастье? Один счастлив потому, что у него есть то, сё, пятое, десятое: самолёт, яхта, особняки. А я счастлив оттого, что у меня были настоящие встречи с по-настоящему великими людьми.
Досье
Юрий СОЛОМИН родился в 1935 г. в Чите в музыкальной семье. В 1957 г. окончил Высшее театральное училище им. Щепкина, зачислен в труппу Малого театра, где служит и по сей день уже в должности худрука (избран на этот пост в 1988 г.). Преподаёт в Высшем театральном училище им. Щепкина. Снялся в более чем 50 фильмах, более 50 ролей в театре. Народный артист СССР. Награждён орденами, в том числе «За заслуги перед Отечеством» II, III и IV степеней. В 1990-1991 гг. был министром культуры в первом правительстве РФ. Женат. Имеет дочь и внучку.
«Мы, Россия, слишком скромно себя ведём. Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа от этого не будет», - считает Юрий Соломин. 18 июня худруку Малого театра - 75 лет
Зла на былое нет
«АиФ»: - Юрий Мефодьевич, 2010 год стал своеобразным рубежом: 65 лет Победы, почти четверть века новой, постперестроечной России. Скажите, вы эту новую жизнь приняли?
Ю.С.: - Принял я её или нет? Частично. Мне грех жаловаться - я и при прошлой власти жил хорошо. Тогда достаточно было одного звонка по телефону - и мне отремонтировали бы крышу. Теперь же крыша течёт уже десять лет, и найти концов - кто всё-таки отвечает за ремонт - я не могу. Так что в войне мы победили. А вот победим ли бюрократию… Не знаю!
Хотя, если уж речь зашла о войне, тогда было совсем другое время и совсем другие люди. Войну я помню очень хорошо - мне ведь было уже 10 лет, когда она закончилась. Совсем взрослый мужчина! Помню своё первое выступление. Мы с родителями тогда жили в Чите. В школе учительница отбирала участников для концерта в госпитале 7 ноября. Мы - а я учился тогда классе в первом-втором - подготовили маленькие номера. Даже сейчас до мелочей помню ту палату в госпитале: кто-то лежал, кто-то сидел, опершись на костыли. Тогда я получил свой первый гонорар - кусок сахара, который мне подарил один из раненых. Этот кусочек я зажал в варежке и бережно донёс до дома.
Если же говорить серьёзно, то тогда все жили с ощущением, что Россия - очень мощная сила. Даже мы, третьеклассники, понимали это. Кто-то может назвать это чувство идеологией. Но разве ж плохо, когда у государства, нации есть какая-то идеология? Та идеология, которая существовала в СССР, - да, она была неидеальна, но плохому она нас не учила. Безусловно, о многом тогда предпочитали молчать. Я только в 1953 году узнал подробности о своём деде. Его забрали прямо в новогоднюю ночь с 1937 на 1938 год. Помню, как дед стоял в дверях… Больше мы его не видели. Так что наша семья тоже попала в эту мясорубку.
«АиФ»: - Куда же сегодня эта сила делась? Рынок её растворил?
Ю.С.: - Слово «рынок» я почему-то с детства не люблю. Может, потому, что у нас дома говорили: «Что ты кричишь? Ты же не на рынке!» Однако не могу сказать, что рынок - это совсем уж плохо. В начале 90-х те люди, которых уволили с закрывающихся предприятий, не отчаялись, а подхватили сумки и, став «челноками», спасли нас всех: одевали, обували, кормили страну. Пусть это была дешёвка, но всё равно она была лучше пустых полок.
Да, слава богу, сегодня у нас есть право сказать всё, и в данный момент я говорю то, что думаю. Но многое мне и не нравится. Не нравится то, что ветераны, о которых мы так много говорим в этом году, всё-таки живут гораздо хуже по сравнению с теми, кто на самом-то деле должен носить их на руках. Если уж ветеранам пообещали к юбилею Победы дать квартиры, то нельзя говорить, что квартиры получат лишь те, кто успел встать в очередь до такого-то года. А остальные - что, они хуже воевали и этих квартир не заслужили? Теперь обещают всем остальным дать. Но я не знаю, как там разговаривают с миллионерами. На мой взгляд, их надо было бы вызвать и сказать: «Родной! Вот тебе под опеку такое-то количество ветеранов, и будь любезен, обеспечь их достойным жильём».
Что может в этой ситуации сделать культура? Больше, чем делает сейчас. Не хочу хвалить собственный театр, но мы к юбилею Победы подготовили гастрольный тур - весь июнь ездим с концертами по городам Поволжья: Ярославль, Волгоград, Иваново, Казань, Кострома, Самара, Саратов и Нижний Новгород. Наши концерты с песнями военных лет и спектакли бесплатные. Кроме головной боли, никакой материальной выгоды мы от этих гастролей не получили. Это не бизнес - это сердце. Это память, о сохранении которой мы так много говорим и так мало делаем. Мы хотим, чтобы эта память осталась не только у ветеранов, но и у их внуков, которые придут на концерт.
Без мата и блата
«АиФ»: - Концертов к Дню Победы прозвучало много. А фильмов новых не сняли, пьес не поставили. Боль войны перегорела? Или запутались: кто победил и победили ли вообще?
Ю.С.: - То, что победили именно мы, ясно всем, даже врагам нашим. Второй фронт был открыт лишь в 1943 году. А наши войска всю Европу прошли. «И на последней улице название прочли». Эта гениальная песня не с неба же свалилась - она была написана автором, который сам исколесил фронтовые дороги. Поэтому не надо умалять наши заслуги! И почему, кстати, забыли про бойцов Сопротивления в Югославии, Варшаве, а муссируют только историю Катыни? Повторю: моя семья тоже пострадала от сталинских репрессий, но у меня не осталось злобы на кого-то! По-моему, мы, Россия, вообще себя слишком скромно ведём. Скромно! Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа не будет.
Да и стыдно, когда накануне 9 Мая у молодёжи на Красной площади спрашивали про памятник Жукову: знают ли они, кто это такой? Ребята начинали глупо улыбаться, что-то мямлить...
«АиФ»: - Вот тут-то бы нашим творцам и карты в руки, чтобы напомнить молодым, кто и какой ценой победил.
Ю.С.: - Напоминают, да мало. Не надо забывать, что помимо комедий и шоу существует ещё и великая культура - вокал, музыка, театр. Как сказал Островский ещё в ХIХ веке, «без театра нет нации». Театр - это слово. Театр - это мысль. Театр - это музыка русского языка. Меня иногда спрашивают: почему вы не ставите современную драматургию? Я спрашиваю в ответ: а про что ставить современное? «Про любовь», - отвечают. Но, погодите, есть же Островский! «Гроза», «Бесприданница» - какие страсти там бушуют! Экономика? Опять Островский! «Свои люди - сочтёмся», «Волки и овцы», «Последняя жертва». Политика? Его исторические хроники о Василии Шуйском, Лжедмитрии. Всё есть! Так зачем же я буду брать полуматерщинные сцены, когда можно без мата сказать то же самое хорошим русским языком!
«АиФ»: - Вы один из немногих, кто нынешнюю реформу образования может, что называется, руками пощупать - к вам в театральное училище приходят абитуриенты уже после ЕГЭ. Какое у вас от этих реформ впечатление?
Ю.С.: - Плохое! Я ведь член-корреспондент Российской академии образования. Ещё три года назад я призывал коллег поднять голос против вышестоящего министерства. Моя внучка-выпускница тогда долго объясняла мне, в чём суть нового экзамена. А я смеялся и говорил, что единственный плюс этих изменений - взятки теперь будет брать не московская профессура с абитуриентов, а школьные учителя за баллы на ЕГЭ. А если серьёзно... Я не понимаю, для чего эти реформы. Ведь если я увижу талантливого студента, то сделаю всё, всех обману, но его возьму, несмотря на все эти ЕГЭ! В нашей профессии правда и талант значат больше, чем блат и баллы.
«АиФ»: - К вопросу о блате: почему вас не утвердили на роль князя Андрея в «Войне и мире»? Ведь за вас просили именитые артисты!
Ю.С.: - Я тогда и сам чувствовал, что не пройду пробы. А много позже мы поехали на кинофестиваль в Югославию - Сергей Бондарчук, Людмила Гурченко и я. Дня через два все эти официальные банкеты надоели, и Сергей Фёдорович предложил: «Пойдёмте вечером посидим у меня в номере». Разговор этот я никогда не забуду. Бондарчук вдруг сам заговорил о «Войне и мире»: «Почему ты не спрашиваешь, из-за чего я тогда не утвердил тебя на князя Андрея?» Я ответил: «Я лучше спрошу по-другому: а кто меня рекомендовал?» - «Вера Пашенная». Она должна была сниматься, но, к сожалению, не дожила до начала съёмок. Бондарчук помолчал и добавил: «Знаешь, ты был очень молод тогда!» Действительно, я выпадал из той колоды актёров, даже несмотря на рекомендацию Пашенной.
После этих посиделок мы с Бондарчуком подружились. Однажды я спросил: «Сергей Фёдорович, а не поставить ли вам в Малом пьесу?» Он загорелся: «Сейчас в Большом хочу «Бориса Годунова» поставить, но мне и в театре очень хотелось бы поработать. Вот разберусь с «Тихим Доном»...» Жаль, что из нашей совместной работы так ничего и не вышло, но в моей памяти осталось это его «очень хочется».
Наверное, мне посчастливилось в жизни… Хотя что такое счастье? Один счастлив потому, что у него есть то, сё, пятое, десятое: самолёт, яхта, особняки. А я счастлив оттого, что у меня были настоящие встречи с по-настоящему великими людьми.
Досье
Юрий СОЛОМИН родился в 1935 г. в Чите в музыкальной семье. В 1957 г. окончил Высшее театральное училище им. Щепкина, зачислен в труппу Малого театра, где служит и по сей день уже в должности худрука (избран на этот пост в 1988 г.). Преподаёт в Высшем театральном училище им. Щепкина. Снялся в более чем 50 фильмах, более 50 ролей в театре. Народный артист СССР. Награждён орденами, в том числе «За заслуги перед Отечеством» II, III и IV степеней. В 1990-1991 гг. был министром культуры в первом правительстве РФ. Женат. Имеет дочь и внучку.
28.06.2010
«МОЛОДОЙ СТАРЫЙ» ЮРИЙ СОЛОМИН
Видеорепортаж телеканала «Культура»
Юрий Соломин всегда будет помнить свой первый «гонорар» – кусочек сахара, полученный за выступление в читинском госпитале в годы Великой Отечественной войны. Возможно, именно в тот момент и сформировалось его профессиональное кредо...
Юрий Соломин всегда будет помнить свой первый «гонорар» – кусочек сахара, полученный за выступление в читинском госпитале в годы Великой Отечественной войны. Возможно, именно в тот момент и сформировалось его профессиональное кредо...
25.06.2010
«Звуковой архив Малого театра» «ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
«Звуковой архив Малого театра»
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
Предлагаем Вашему вниманию запись спектакля, в котором роль поручика Ярового исполнял Юрий Мефодьевич Соломин. Режиссер-постановщик – Петр Фоменко, запись 1978 года…
«ЛЮБОВЬ ЯРОВАЯ» К.ТРЕНЕВА
Предлагаем Вашему вниманию запись спектакля, в котором роль поручика Ярового исполнял Юрий Мефодьевич Соломин. Режиссер-постановщик – Петр Фоменко, запись 1978 года…
24.06.2010
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МОЙ ПУТЬ В МОСКВУ ПРОЛЕГАЛ ПО ТРАНССИБУ»
Юрий Соломин, которому на днях исполнилось 75 лет, – из тех актеров, которых принято называть народными любимцами. И в таком добром и уважительном отношении к нему разных людей нет ни слащавости, ни лицемерия. Его роли, сыгранные на сцене Малого театра, как и киногерои, всегда были близки зрителям. Главное в творчестве Юрия Соломина – это воплощение идеала сильной личности.
23.06.2010
ЮРИЙ СОЛОМИН ВСТРЕТИЛСЯ С АСКО САРКОЛА
Вчера, 22 июня, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин и генеральный директор Малого театра Геннадий Аничкин встретились с художественным руководителем Хельсинкского городского театра Аско Саркола, а также с критиком и переводчиком Виктором Деревицким. Аско Саркола прибыл в Москву, чтобы поздравить своего коллегу с юбилеем, а также, чтобы обсудить совместные планы двух театров на будущее. На встрече обсуждались возможные обменные гастроли в сезоне 2011-2012 годов.
23.06.2010
ЕСЛИ В ИСКУССТВЕ НЕТ ДУШИ, ОНО ЛЮДЕЙ НЕ УЛУЧШИТ
Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в диалоге с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
20.06.2010
ЮРИЙ СОЛОМИН ИГРАЕТ СЕРДЦЕМ
Художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР, любимцу многих поколений отечественных зрителей Юрию Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Специально для «Известий» с юбиляром встретилась Ольга Завьялова.
19.06.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НАГРАДОЙ!
Президент РФ Дмитрий Медведев подписал указ о награждении Орденом Почета художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. От души поздравляем Юрия Мефодьевича с этим знаменательным событием!
19.06.2010
«О ЮРИИ СОЛОМИНЕ В «МОЛЬЕРЕ» И РУССКОМ ТЕАТРЕ РЕАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ»
К 75-летию Артиста щепкинской школы
18.06.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР Юрию Мефодьевичу Соломину исполняется 75 лет. От души поздравляем Юрия Мефодьевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа, хорошего настроения и еще многих встреч с благодарным зрителем на сцене и в кино!
18.06.2010
«Я НЕ МОЛЬЕР, НО В ЛЮДЯХ РАЗБИРАЮСЬ»
Большой юбилей Его Превосходительства Юрия Соломина не такая уж радостная дата для самого мастера, но для почитателей его таланта – радостная, как и для коллектива Малого театра, которым он руководит с 1988 года и не дает ему опуститься ниже императорской планки.
18.06.2010
ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО ЮРИЯ СОЛОМИНА
Каким бы талантливым не был театральный актер, широко известным и популярным его делает все же, кино. И в этом смысле, народный артист СССР Юрий Соломин, которому 18 июня исполняется 75 лет, не является исключением.
18.06.2010
АКТЕР, ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО
Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей...
17.06.2010
ЮБИЛЕЙ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА ТЕЛЕВИДЕНИИ
Народному артисту СССР Юрию Соломину 18 июня исполнится 75 лет. На «Первом канале» этому событию посвящен документальный фильм...
16.06.2010
КРУЧЕ! И БЕЗ СТЕСНЕНИЯ. ЮРИЙ СОЛОМИН О ВОЙНЕ, БЮРОКРАТИИ И СЧАСТЬЕ
«Мы, Россия, слишком скромно себя ведём. Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа от этого не будет», - считает Юрий Соломин. 18 июня худруку Малого театра - 75 лет
Художественный руководитель Малого театра — народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержа
